Я открыла глаза, из-за того, что солнце слишком нагло лупило в них своими лучами. Свет был настолько яркий, что я видела его сквозь опущенные веки, которые светились розовым светом. Распахнув очи, я села, но слишком резко, потому что в тот же момент я почувствовала будто мне в переносицу всадили раскалённый железный кол, такой силы была мигрень. От адских ощущений я тут же упала обратно на койку, зажмурилась и на моих ресницах выступили слёзы. Когда боль приутихла или я притерпелась, опять повторила попытку увидеть реальность и сесть. Наученная горьким опытом, садилась я медленно, плавно и только после того как приняла вертикальное положение, подняла веки. Поначалу я не могла понять, где нахожусь, память отказывалась мне объяснять, что я делала последние сутки. Напрягшись до предела, я припомнила, что нас везли в Лагерь и раз я не узнаю место, значит довезли-таки. До ушей донёсся чей-то приглушенный скулёж, аккуратно, чтобы не расплескать ту боль, которая гнездилась у меня в черепушке, я повернулась на звук, через кровать плача и заткнув себе рот подушкой лежала подруга. Её состояние отличалось от моего - ей было хуже. Я никогда не наблюдала её в таком состоянии.
Медленно опустив ноги на пол, я слезла и на четвереньках доползла до её лежанки. От прикосновения моей холодной ладони она вздрогнула. Только сейчас я поняла, как закоченела, температура здесь вряд ли превышала пять градусов тепла. Я нежно, чуть касаясь погладила подругу по горячему лбу.
- Ася... мне так плохо... мне так больно... зачем они с нами так? - прохрипела подруга, было видно, что каждое слово привносило в её многострадальную голову новый и новый заряд боли.
В этот момент в помещение зашло много медсестёр с каталками, вроде бы я насчитала шесть:
- Быстро на место, - злобно бросила одна из них мне. Спорить было весьма неудобно, поэтому я так же еле-еле, ползком, ретировалась на свою койку.
На каталках были разложены шприцы всевозможных калибров с лекарствами, непохожих цветов и текстуры. Одни из них казались разноцветной водой, другие густыми и тягучими, а третьи были похожи на пеструю вату.
Сегодня наши соседки были больше похожи на живых, нежели вчера. Кто-то спал, кто-то лежал с блуждающим взором. Несколько даже сидели на своих койках, разглядывая руки, как будто видя их в первый раз. Медсёстры, разделившись, стали подходить к пациенткам, вкалывая по одним им известным правилам лекарства.
- Римма, взгляни на эту, - позвала одна медичка другую, - что, и ей колоть? Она же загнётся, - подошедшая медсестра оглядела лежавшую девушку с остекленевшим взглядом, пощупала ей пульс.
- Нет, этой только еду, а то действительно помрёт как та, из пятой, а она пока может быть полезна.
Девица из персонала, которая спрашивала, вколола объекту обсуждения несколько шприцов, которые держала, отложив один. Когда очередь дошла до меня Римма, видимо она была старшей, сказала:
- Этой только витамины. У неё сегодня собеседование.
То же она сказала, остановившись около Кары. Оставалось только догадываться, что это могло быть за собеседование. Когда они закончили обход я начала замечать у девушек, которым первым ввели укол, вчерашнюю отрешенность. Как я поняла, им кололи какой-то транквилизатор, превращающий их в зомби, неспособных оказывать сопротивление любым действиям.
Я лежала, примиряясь со своей мигренью. Силы осматриваться закончились. Хотя мне не вводили медикаментов, мой мозг окутывала апатия, видимо это была остаточная реакция на препарат, введенный накануне. Есть не хотелось, это радовало.
По прошествии нескольких часов я почувствовала, что начинаю быть похожей на человека, для того, чтобы пошевелиться мне не надо было прикладывать титанические усилия, голова стала болеть меньше. Подруга тоже перестала скулить, она просто лежала замерев, боясь привести движением в действие механизм адской выжигающей мозг боли. И тут я заметила шевеление в другом ряду коек, сколько позволяла поза, я скосила глаза на объект движения. Та, которой лекарство не кололи, потянулась, и аккуратно заложила ладони за голову. Её мордашка выглядела обычно, без того отрешенного выражения. Она легла и замерла, лишь её яркие, живые глаза оглядывали нас с Карой. Казалось это не очи, а рентгеновские лучи, настолько внимательно она нас изучала. Я села и стала столь же пристально рассматривать её. Она ничего не говорила, не дела попытки устроится поудобнее, просто лежала.
На улице, за стеной послышался шорох. Девушка молниеносно положила руки по швам всем видом изображая отсутствующее выражение, я очень внимательно смотрела на эту метаморфозу, уже через секунду её нельзя было отличить от двух десятков других находящихся в бараке. На входе возникли охранники, их как не странно было больше чем вчера. Двое остались в дверях и по паре подошли к нашим с Карой лежанкам:
- Вставай, - немного брезгливо, немного пренебрежительно бросил один из них. Я поднималась плавно будто был вазой, склеенной из миллиона осколков, слабость во всём теле до конца не прошла, впрочем, как и мигрень. Мулатка ещё бережнее собирала себя с кровати. Ей, всё же, по необъяснимой для меня причине было значительно хуже, - быстрее, - толкнул её охранник и она, скуля, обвалилась на пол, как куль с мукой, - бери её, а то мы так до завтра будем возится, - отдал он приказание своему напарнику и они, подхватив подругу под локти, поволокли по направлению к выходу. Я медленно пошла сама.
Сегодня дорога казалась мне нескончаемой и выматывающей. Мы не прошли и половины пути, как я уже задыхалась, мои ноги подкашивались, а адская резь с новой силой запустила свои щупальца, во все закоулки моего несчастного черепа. На моё счастье, не надо было идти до самых ворот, и мы скоро подошли к небольшому домику в один этаж, с весело окрашенным крыльцом.
Внутри здания оказались кабинет, приёмная и зал, мы видели его из коридора. Нас провели в одну из комнатушек и усадили на стулья. Как по мановению волшебной палочки перед нашим возом возник мужчина, который встречал машину с нами накануне. Внимательно оглядев нас, он указал на меня пальцем:
- Пойдём.
Я, следуя за ним, прошла в другую горенку, и он закрыл за моей спиной дверь. Помещение напоминало мне кабинет управляющего моей школы. Небольшой письменный стол стоял посередине, рядом с ним деревянные стулья для посетителей, вдоль стен разместилось несколько книжных шкафов доверху набитых папками.
- Ну, давай познакомимся. Я - Ричард Бианчи, управляющий Лагерем, а ты кто?
Я нащупала в кармане блокнот и ручку, какое счастье, что их у меня не отняли в камере того города, женщина-медик попросту забыла о нём. Я вкратце написала свою историю, повторяя то, что сообщила пару дней назад врачихе.
- Так ты немая? - я кивнула, - но раньше говорила? - опять кивок, - почему онемела?
- Врачи сказали, что это шок из-за потери родителей.
- Тебя обследовали? - кивок, - и не дисквалифицировали как личность и ты регулярно проходила тесты? - я согласилась, - до ухода мужа у тебя не было тяги к странствиям? - это тоже отрицать было глупо, - как думаешь, это может быть ещё одним потрясением, от исчезновения супруга? - я пожала плечами, не рассказывать же как меня били и я сбежала, чтобы сохранить свою жизнь и только потом я узнала о существовании повстанцев, Лагерей, откуда не возвращаются и о многом другом, - ты сама считаешь себя опасной? - я помотала головой, хотя в этом я как раз начала сомневаться, - а как ты можешь охарактеризовать свою подругу?
- Я считаю, она нормальный, полноправный член Общества. Просто обстановка в городе, в котором она работала, так сложилась и она вынуждена была странствовать, чтобы не умереть от голода.
- А кто в этом виноват? - это уже вопрос с подвохом, который был виден даже мне - наивной.
- Повстанцы. Они нарушают строй Общества, внося смуту, - конечно, я считала совсем по-другому, но сейчас моей целью было выжить или хотя бы протянуть максимально долго. Как бы подсказать, что я говорила Каре. Я не стала вырывать этот лист из блокнота и просто протянула книжечку мужчине.
- То есть ты бы хотела продолжать пребывать в Обществе и вернуться в свою деревню?
- Жить в Обществе это замечательно, - я писала те слова, которые мне внушались с детства, они получались легко, как будто и вправду были моими мыслями, - но возвращаться в домой я пока бы не хотела, там слишком много плохих воспоминаний лично для меня. Хотя своё поселение я очень люблю и лучше места, наверное, нет. Я знаю, что могла бы работать в любом другом селе, я разнорабочий, - разговор с этим человеком, не смотря на всю его злобную и отталкивающую внешность расслаблял. Мне приходилось прилагать усилия, чтобы не поддаться этому чувству, ведь я осознавала, что он мне не друг, и совсем не собирается облегчать мою долю.
- Я тебя понял. Думаю, мы тебя сегодня переселим в другой домик, - от этих слов у меня пробежал холодок по спине, - и постараемся назначить лечение, после которого ты сможешь жить как полноценный член Общества, - ох, хорошо я немая, а иначе хмыканье я бы не удержала, сейчас же моё лицо украшала кривая улыбка, которую можно было бы отнести к тому, что я переживаю за свою будущую судьбу.
Он встал и открыл мне дверь. Я тоже поднялась и принялась собирать свои листочки с его стола, создавая видимость, что намереваюсь их выкинуть, чтобы не мусорить тут, попутно я аккуратно вырвала листок с ответом о повстанцах из своей записной книжки.
- Зачем ты это делаешь? - его взгляд стал злым, а в голосе послышались угрожающие нотки.
- Мусор, - написала я крупно, чтобы можно было показать надпись издалека.
- Оставь, - его лицо немного разгладилось, - я сам.
Я неопределённо качнула головой и вышла приёмную, где сидела мулатка. Но переступая через порог, я намерено споткнулась и полетела прямо на неё. Упав, приложившись переносицей о её коленную чашечку, я постаралась незаметно сунуть ей бумажку в руку. Она, не будь дурой, сразу затолкала её под рукав свитера. От падения черепушку пронзила мигрень, про которую я начала забывать, сидя недвижимо на беседе, а от удара о колено Кары, из носа хлынула кровь. Началась суматоха, на которую я рассчитывала, давая девушке возможность прочитать записку. Мой давешний собеседник кинулся меня поднимать, позвал охранников, которые отошли в коридор пока он со мной беседовал, оставив подругу в одиночестве. Меня подняли и повели на новое место дислокации, потому как управляющий, заводя мулатку к себе бросил им: 'В шестой'.
Пока я брела в новый барак, хлюпая носом, из которого продолжала течь кровь, думалось мне, что нас с Карой разделят. Как же нам поддерживать связь? Не оставлял вопрос: куда направят меня? А её? Что с Эриком? Каюсь, за достаточно долгое утро я первый раз о нём вспомнила.
Новое здание, куда меня привели, отличался от предыдущего. Это был именно домик, с небольшими комнатами, в которых были кровать, тумбочка и стул. У дверей меня встретила улыбающаяся медсестра. Она забрала меня у охранников и отвела в отведенную мне палату:
- Обживайся, - с доброй улыбкой сказала она мне, - сегодня ты поздно пришла и поэтому прогулки не будет, через пару часов обед, - говоря, она достала влажное полотенце и протёрла мне лицо. Уложив, вставила мне в ноздри ватки с лекарством, которые оказались в кармане её халата, - у нас здесь свой распорядок, скоро привыкнешь, - и ушла, закрыв дверь на замок. А я лежала, глядя в потолок, убаюкивая головную боль.