Хельг Васисуалиевич встал нынче поутру в хорошем настроении. Грядущий день готовил многое, в том числе согласие машинистки Матильды Авксентьевны на сексуальное равенство и дальнейшее совместное проживание, и продвижение по службе до бухгалтера высшего звена.
Хельг Васисуалиевич потянулся, встал, подтянул пижамные брюки, сделал несколько гимнастических движений - он очень следил за здоровьем ввиду крайне преклонного возраста и крайней молодости машинистки Матильды. Потом открыл тумбочку, вынул голову. Голова почему-то сказала:
- Мяу!
Хельг Васисуалиевич встряхнул голову. Он понял, что голове снилось, будто она мартовский кот. Голова проснулась не окончательно, но вполне доступно для осознания действительности. Теперь голова вздула усы и сказала:
- А не пойтить ли нам выпить кофию? Для пущего прогновения похмельного синдрома, так сказать?
Хельг Васисуалиевич удовлетворенно одел голову на положенное ей место. Подошел к зеркалу, подправил кое-где последние штрихи. Теперь голова сидела идеально.
И пошел на кухню.
Голова за кофием рассуждала о своем.
- А что, - говорила она Хельгу Васисуалиевичу, - Обстановка в мире ведь крайне аполитичная?
- Угу. - отвечал далёкий от политики Хельг Васисуалиевич своей голове. Он думал о предстоящем свидании с на всё согласной машинисткой Матильдой Авксентьевной. И очень боялся. Ведь в сущности он был не слишком мачо. Так, чуть-чуть.
- Ладно! - сказала голова. - Пора!
...И они двинулись на службу.
Матильда Авксентьевна дважды встретилась Хельгу Васисуалиевичу в коридоре. И трижды застенчиво улыбнулась.
Голова Хельга Васисуалиевича хмыкнула:
- Вот дурёха-то! И чего мельтешит.
Хельг Васисуалиевич с головой не согласился. И даже поспорил. Голова почему-то одержала верх в этом споре. и даже обозвала Хельга старым козлом. Но Хельг Васисуалиевич был непоколебим. Его же повысили до старшего бухгалтера.
Голова, правда, презрительно хмыкала:
- Тоже мне достижение. Три копейки зарплаты и обязанностей выше меня.
Но Хельг Васисуалиевич гордился собой. И даже чувствовал, как у него чешется давно толком не мытая спина - это отрастали крылья. Когда крылья достигли хорошего размаха в ширину - где-то метр с полтиной, - он подошел к Матильде Авксентьевне и пригласил ее на зелёный чай с мятой.
Матильда вскинула на него глаза за толстыми стеклами очков, повлажнела ими и выдохнула:
- Да!
Голова непременно сказала бы какую-то гадость по этому поводу, не зажми Хельг ей рот, симулируя рвотный позыв и даже позеленевши лицом.
- Ах, что с вами? Ах, вы не отравились? - ей совсем не хотелось лишать себя последнего шанса приобрести квартирку в самом центре города Н-ска. С девственностью она, увы, распрощалась в далеком девичестве в объятиях дворника Ивана, о чем глубоко сожалела. Иван - такое простое и непритязательное имя. Хотя как мужчина он был хорош, невольно вздохнула Матильда. И перевела влажный от желания взгляд (в адрес дворника Ивана) на Хельга.
Хельг Васисуалиевич проникся и, не слушая голову, повёл Матильду к себе домой.
Дома привычно снял туфли, плащ и потянул с плеч надоевшую за день голову. Сунул ее в тумбочку. И только тут услышал душераздирающий крик Матильды Авксентьевны. Полными нечеловеческого ужаса глазами смотрела она на обезглавленного Хельга Васисуалиеча. А потом с тихим стуком опустилась на пол.
Последними словами Матильды были:
- Квартира... - и ещё - Ах, сволочь безголовая!
Когда Хельг Васисуалиевич метнулся вызвать красный крест, Матильда Авксентьевна была уже мертва. Она умерла от разрыва сердца.
... Сердце, как потом показало вскрытие, разрывалось медленно. По кусочку.
...Голова усмехнулась и повернулась на другую щеку. Тумбочка красного дерева была чем хороша - совершенно не пропускала ни света, ни звуков. Вскоре голова громко захрапела и улыбнулась во сне. Ей снилось, что она голова целого профессора Доуэля. А не какого-то там заштатного Хельга Васисуалиевича.