- Я не полосатая. Я в клеточку. Красно-зеленую. Очень модная, между прочим.
- Надька-а! Хорош прикалываться! - Оля не выдерживает.
Жаль. Обычно она держится дольше.
Нынче же Олька на себя не похожа, определенно не похожа. Один глаз больше другого, стрелка на колготке нагло пересекает коленку, юбка задом наперед. Жуть. Прямо праздник вкусного абсурда получается. Нет, Олька хорошенькая, конечно. Но - непривычная.
- Как говорят англичане...- вмешивается в созерцательную работу глаз моих черных Гарик.- Уипьем?
- Эх. Тебе бы все уколоться и отрубиться! - неожиданно набрасывается на Гарика Олька. Что тоже непривычно. Обычная Олька бы пихнула Надьку, то есть меня, каблуком и сказала бы что-то вроде:
- Гарик-виски-пхай-пхай.
А Гарик бы невозмутимо опрокинул стопку, потом без перерыва на мух и пули - вторую, крякнул бы и вытер губы широким, истинно русским жестом. После чего начал бы травить анекдоты и вообще проявлять всяческую бурную веселость и компанейскость.
Впрочем, Гарик явно не собирался отступать от намеченной программы. Я внимательно смотрела, как пустеет одна рюмка, другая. Как вытираются широким русским жестом влажные Гариковы губы. Губы мне всегда нравились. Гарик - тоже. Когда-то давно, еще до этого "всегда" я была влюблена в Гарика. Потом, правда, влюбилась в Сашика, а потом... вот как-то забылось. Надо у Ольки спросить. Олька, она такая. Она все помнит. Всех моих любимых - уж точно.
- Оль? - прерываю я мечтательную кому, в которую погрузилась Олька. И это, кстати, тоже нетипично. Обычно Олька... однако, похоже, мы ее потеряли, нашу обычную Ольку.
- А?! - Олька подпрыгивает, стрелка на колготке неудержимо превращается в Дыру. Почти что Дырищу.
- Оль, ты не помнишь, в кого я была влюблена после Гарика?
- Я знаю! - немедленно вмешивается Гарик. Он тоже старательно ведет реестр моих ухажеров. Кто-то мне говорил, что даже в письменном виде.
- Ну и? - я люблю, когда Гарик злится. Он так интересно злится - сначала почему-то краснеет, потом вновь принимает обычный телесный цвет, а потом становится лиловым и раздувается, как булычевский шар. Хоть картину пиши. Однажды я попыталась. Запаслась карандашами и бумагой. И вот так же спросила - "Ну и?". Результат превзошел все ожидания. Карандаши были сломаны, бумага разорвана. Я же - проклята до седьмого колена. Шедевр остался ненаписанным. С Гариком мы поженились. Через год, правда, опять развелись. Ладно, что вспоминать.
- Потом у тебя...! (ФФФФ! Медленно краснеет. Первая фаза.) ...Был этот усатый.
- Бенджамин. - любезно подсказываю я.
- Цыть! - фаза бледности пошла-пошла-пошла.
- А потом? - не даю я Гарику сбиться с нужного курса - он еще пофиолетоветь должен.
- Потом! Потом у тебя был я! - смотрит торжествующе. Однако волшебное зрелище не отменяется.
- Угу. Был Гарик, потом Леша, потом Степан Васильевич. - Олька очнулась от грез и пулеметной скороговоркой поливает лилового Гарика.
Я вообще удивляюсь их отношениям. На поверхности - ненависть, на поверку - какая-то болезненная страсть. Впрочем, от любви до ненависти... и эти шаги Гарик и Олька делают со скоростью света.
Иногда за их перепалками следить забавно. Но сейчас лениво. Поэтому спрашиваю:
- Оль, а ты про что нам поведать собиралась?
Олька немедленно переключается - плавится на глазах. Скоро совсем лужица будет.
- Как Баклажан? - ядовито интересуется Гарик. Он уже пришел в норму и "уипил" большую часть виски.
- Куда баклажану до тебя! - немедленно реагирует Олька.
- НЕ отвлекайтесь, граждане! - хлопаю в ладоши. - Говорим сугубо по очереди. Оля первая. Пошла!
- Это еще почему? - Гарик удивленно смотрит на остатки виски в бутылке, вытряхивает капли в стакан. - Почему она первая? - обиженно заканчивает он.
- Потому что, Гарик, я девочка! А ты мальчик. - разъясняет ему политику партии и правительства Олька. И не дожидаясь реакции, тараторит:
- У меня сегодня будет свилание!
- Эка невидаль...- меланхолично болтает в стакане остатки коричневого напитка сорокаградусной выдержки Гарик. Он впал в задумчивость. Опасный знак. Опять будет замуж звать. А я что-то неуверенная в себе. Может, и соглашусь.
- Так вот! Я его четыре года охмуряла.
- И охмурила? - Гарик поставил бокал на стол, потряс пустую бутылку.
- Нет! - радостно отвечает Олька. И с гордостью: - Он знаете какой! Он - непрошибаемый! Я ему говорю - мол, ты мужчина моей мечты! А он мне... - знаете, что?! - глаза Олькины, что твои лампочки по сто ватт.
- Что?
- "Выпей валерьянки и не майся дурью"! Вот! - Олька горделиво оглядывает окрестности.
- Познакомь, а? - вклиниваюсь я. Пока Олька опять в транс не впала.
- Зачем?! - Олькины глазенки, как два голубых-голубых небка.
- Ну как зачем? Будем вместе охмурять. И соревноваться - кто быстрее охмурит.
- Тьфу на тебя, Надька!
- А чего. Он хоть симпатичный? Слушай. А может он импотент?
- Ну нет! Просто я не в его вкусе. - поникает головкой Олька. - Он очень-очень симпатичный! Вот смотри!
Показывает на мобильном телефончике. Да, парнишка ничего себе.
- Слушай. А зачем ты его четыре года достаешь? - Гарик порой скептичен. - Тебе прочих мало?
- А. Надоели. Которые сами вешаются. Мне интересно его охмурить. - задумчиво водит пальчиком по столу Олька.
- Хм. И мне уже интересно. - задумываюсь я.
- Надь. - О. Внимание. Гарик будет делать предложение.
- А?
- Надь. А выходи за меня, а? Я пить брошу! - торопится, отметает всевозможные протесты Гарик. - С Дуче гулять буду! С Митькой уроки учить буду!
- И пылесосить?
- Да! - Гарик смешной. И свой. Впрочем, он всегда свой.
- Ладно. Я подумаю.
- И не думай даже! - Олька смотрит на часы, подскакивает, звонко нас всех поочередно целует и уносится. На свидание к своему непрошибаемому. Интересно, когда он увидит Ольку в юбке-задом-наперед-и-колготке-с-Дырищей - прошибет его? Меня бы прошибло. А вот он может оказаться не такой умный. Как я.
- Надь.
- А?
- Я правда тебя люблю, Надь.
- Я тоже, Гарик.
- Дуче совсем все команды забыл?
- Ага. А Митька вчера двойку по математике получил. А еще...
- Надь. Давай уж жениться. Без дураков.
- Без нас?
- Эх, Надька... - обхватывает мою голову, тянет к себе, пристраивает на плечо. Голове вроде комфортно.