Аннотация: Лондон, 18-19 век. Девочка из бедняцкого района хочет любви, но не получая ее, согласна принять любую ее форму.
Ее мать убил какой-то случайный грабитель. Вырывая холщовый мешочек с последними пенсами, толкнул прямо под копыта лошади какого-то знатного господина. Господин еще долго ругался за пятна крови на своих сапогах, а грабитель, спеша скрыться с легкой наживой, даже не заметил, как по мощеной мостовой растекается багровая вязкая лужа.
Но Эбигейл ничего этого не знала. Она вообще плохо помнила свою мать. Помнила только, как отец пытался забыться, приводя домой очередную незнакомку. Он приходил почти ночью, когда Эбигейл уже спала, но потом дочь стала старше. Она глядела в потолок и внимательно слушала скрипы старой кровати, глубокое тяжелое дыхание отца, женские вздохи и частые шлепки, будто аплодисменты: они то отбивали размеренный ритм, то ускорялись, то замедлялись.
Впрочем, отец никогда не прикасался к Эбигейл, не смотрел и почти не разговаривал с ней, но всегда старался дать всё, что мог. Кормил, как мог, одевал, как мог, иногда приносил игрушки или сладости. Трудился грузчиком на пристани и половину заработка тратил на дочь. А остальную половину спускал на дешевых шлюх.
Их съемное жилье в Ист-Энде состояло из одной лишь комнаты. Эбигейл ночевала на широкой скамье около отапливаемой стены за тонкой занавеской - там было теплее всего. Скамья совсем развалилась, и теперь ее подпирали неказистые деревянные табуреты. Жесткие, узкие, неудобные, с торчащими отовсюду занозами, даже толстое покрывало не спасало от них. Спать было невозможно. Отец тогда вернулся позже обычного. И вместе с ним как всегда какая-то женщина.
В ту ночь Эбигейл так и не заснула. Затаив дыхание, она наблюдала через приоткрытую занавеску за двумя сплетенными телами. Глаза, жаждущие уловить каждую деталь, болели от напряжения, руки, сжимающие подушку, онемели, искусанные губы кровоточили. Надоедливой мухой вился единственный вопрос в ее голове. Почему, почему? Она - его родная дочь, но вот прямо сейчас он гораздо сильнее любит эту чужую, незнакомую женщину. Целует ее, обнимает... любит!
Днем, пока отец был занят работой на пристани, Эбигейл бегала на торговые улочки. Продавать спички и повидаться с Луисом. Луис - мальчик не совсем ее круга. Его отец владел магазинчиком охотничьих трофеев на Риджент-стрит. Эбигейл удалось пару раз заглянуть вовнутрь: на стенах лавки висели раскидистые оленьи рога, на полу - расстелены медвежьи шкуры, на полках красовались блестящие фазаньи перья всевозможных оттенков и пугающие волчьи клыки. Немало трофеев принадлежало личным заслугам хозяина магазина. Он очень любил охоту.
Сам Луис помогал тем, что приманивал у входа богатых посетителей. Его наряжали в настоящий охотничий костюм c поясной сумкой из выдубленной заячьей шкуры и шляпой с фазаньим пером, из-под которой торчали светлые кудри, как у младенца Христа с картины Да Винчи. Луис гордо держал бутафорское ружье, вызывая умиление у всех прохожих. Даже обморочные дамы, привычно закатывающие глаза от одного вида животных чучел, не могли удержаться от посещения лавки.
Эбигейл запомнила маленького охотника с первой их встречи год назад. Тогда она обнаружила выгодное место для торговли рядом с магазином напротив, где почтенные джентльмены могли обзавестись курительными трубками и табаком. Бывало даже, что за один день Эбигейл выручала по целому шиллингу. Но местным полисменам не понравилось пребывание ребенка из трущоб в столь респектабельном месте. Именно Луис отвлек их внимание, позволив девочке скрыться от суровых смотрителей порядка. С тех пор Эбигейл не сводила с него влюбленных глаз, почти позабыв о спичках, деньгах и покупателях.
- Это коготь медведя! - хвастал перед преданной слушательницей Луис новеньким трофеем на шее, - Отец сам его застрелил. Говорит, с шести патронов только завалил - такой здоровый попался. Эй, не трогай своими грязными пальцами.
Эбигейл отдернула потянувшиеся было руки и смущенно уставилась на ладошки. Коготь мало интересовал ее, а вот мягкие на вид волосы мальчика так и манили к себе прикоснуться. Надменного тона Луиса она даже не замечала. Ему, доблестному спасителю и светлому херувиму, поразившему ее сердце, можно простить что угодно, считала Эбигейл.
Всё чаще отец девочки стал приходить лишь под утро, и ей становилось по-настоящему страшно, что он больше никогда не вернется. Что она останется совсем одна в этой пустой старой комнате. Никому не нужная и никем не любимая. В такие вечера она не могла усидеть на месте и бросалась бродить по улицам.
Однажды, блуждая между жуткими закоулками, Эбигейл заприметила улицу, освещенную дружелюбным светом. Главным маяком ей служило здание с разноцветными окнами и таинственным фонарем. Особый свет околдовал Эбигейл, словно ночного мотылька.
Она долго наблюдала из темноты, как люди входят и выходят из здания, но сама боялась приблизиться.
- Тебе чего здесь, малютка? - окликнул девочку бархатный голос с легким акцентом, - заблудилась?
Молодая госпожа держала длинную сигарету между тонкими пальцами. Дымок со сладковатым ароматом защекотал ноздри Эбигейл. Это самая восхитительная женщина, какую ей доводилось видеть, подумала девочка. Розовое платье с пышными юбками и белым кружевом подчеркивал свет от фонаря, тяжелый кулон на ее шее утопал в глубине выреза, а талию стягивал узкий корсет. Ее вишневые губы ухмылялись одним лишь уголком, темные локоны стекали по округлым плечам, прямой спине и пышной груди. Смуглая кожа и необычный разрез глаз выдавали в ней иммигрантку. Только Эбигейл она казалась заморской принцессой.
- Может, к нам устраиваться пришла? - хихикнула та, - Эх, подожди, крошка, годик-другой, тогда и приходи. Мордашка у тебя весьма ничего, у нас таких курносых любят.
- Любят?- Эбигейл заинтересованно хлопнула ресницами. Женщина в голос расхохоталась и погладила ее по голове.
- У вас очень красивое платье. И вы тоже очень красивая... как невеста, - смущенно пролепетала Эбигейл.
- Невеста? Прелесть какая, - иммигрантку позабавило сравнение, - Нет, малышка, это ты еще невеста, а я уже давно... Знаешь, тебе тоже достаточно надеть приличное платье, и составишь местным бабочкам недурную конкуренцию. А хочешь примерить? У меня найдется подходящий наряд.
- Как у невесты?
- Точно! Белое и чистое, как у невесты.
Необыкновенный вечер, проведенный в покоях восхитительной иностранки, где Эбигейл довелось облачиться в платье, о котором она даже думать не смела, обернулся крепкой привязанностью. Каждый вечер, оставаясь в одиночестве на съемной квартире, девочка бежала к дому с красным фонарем над входной дверью.
Так Эбигейл обзавелась старшей подругой, которая назвалась ей Клео. Она - самая мудрая и самая красивая женщина на свете, не сомневалась Эбигейл. Она делилась с девочкой секретами и тайнами, посвящала ее в свою мудрость.
"Не стесняйся показывать свои достоинства - это же дар божий, не стоит его прятать", - говорила Клео, подводя ей губы алой помадой. Потом хватала за подбородок и добавляла: "И никогда не отводи взгляд". Клео убеждала, что маленькая невеста способна получить все, чего так страстно желает. Ведь есть у Эбигейл заветная мечта? И она рассказала Клео про Луиса. Женщина только рассмеялась: девчонка - почти сирота, существующая на грани нищеты, ей предлагают небо в алмазах, а она мечтает об избалованном господском отпрыске.
- Девочка, что ты можешь знать о любви в двенадцать лет?
- Я все знаю, - самодовольно заявила Эбигейл, - Я видела!
Клео удивленно вскинула брови и уголок ее рта пополз вверх. Она заговорщически склонилась над ухом девочки:
- Так зачем скрывать свои чувства? Покажи их возлюбленному.
К глубокому сожалению Эбигейл, она не могла выйти на улицу в том прекрасном наряде, что ей подобрала подруга. Но ей разрешалось тихонько сидеть в вестибюле, наблюдать за гостями и прочими обитателями дома, где жила Клео.
Помня об ее наставлениях, Эбигейл не опустила глаз, когда некий гость в черном цилиндре и тростью с набалдашником в виде оленьей головы задержал на ней взгляд. После он о чем-то переговаривал с Клео в уголке - та кокетливо посмеивалась и отмахивалась веером на его горячие реплики. Потом, когда Эбигейл полюбопытствовала, отчего господин ушел такой недовольный, подруга ответила с полуулыбкой:
- Господин? Он интересовался твоим обществом. Но ты, невеста, слишком дорога для всех нас!
Девочка верила и вдохновлялась. Окрыленная словами Клео, она неслась на Риджент-стрит: Эбигейл способна исполнить свои желания, она может быть кому-то дорога, она покажет Луису все, чему научилась в доме Клео.
Вот только почему Луис не замечает, как она изменилась? Ни ее прямого взгляда, ни полуслучайных прикосновений, ни подведенных губ. Ей только удалось уговорить его прогуляться до беседки под тень яблонь, чтобы поведать свой жуткий секрет. Луис, весьма любопытный до тайн, как и любой мальчишка, охотно согласился. По пути он привычно хвастал:
- Отец завтра заключит выгодную сделку с королевским двором и получит много-много денег. Мне он обещал купить настоящее ружье. Так что мы скоро пойдем охотиться на уток, а может, даже оленя встретим. А девчонкам на охоте не место.
- Давай помогу, - Эбигейл приблизилась к нему. Пришлось немного наклониться - за год с момента встречи она переросла мальчика на целую голову. Длинная прядь волос упала ему на шею.
- Я сам, - чуть помедлив, он локтем отпихнул ее.
Они шагнули под ветви пышных деревьев. Луис брезгливо осмотрел скамью беседки на предмет возможных нечистот и все же сел на краешек. Эбигейл тут же скользнула к нему на колени.
- Ты чего? - сын торговца резко вскочил на ноги, а Эбигейл оказалась на грязной земле. Ее единственное приличное платье из грубого льна окрасилось бурыми кляксами.
- Ты похожа на свинку! - расхохотался мальчик. - Говори свой секрет, только не прикасайся ко мне такая грязная. Вот помню, мой папа рассказывал, как встретил в лесу огромного такого кабана, весь в репьях и пыли...
Эбигейл сжимала и кусала губы:
- Я... - наконец, тихо выговорила она, - ненавижу охоту.
- Ну и глупая. Если бы мой папа не любил охоту, моя мама ходила бы в таком же уродливом платье, как ты. Тоже мне, секрет, - он махнул рукой и уже вернулся на шумную улицу, когда она крикнула ему вслед:
- Я могу получить все, что захочу: хоть новое платье, хоть ружье, хоть что! - но ее слова уже не достигли ушей Луиса. До самого утра Эбигейл пролежала на родной жесткой скамье без сна.
И ее отец сегодня не вернулся домой.
Девочка жалась к старшей подруге. Прошлой ночью она даже не всплакнула, но сейчас она не могла остановиться.
- Я ему не нужна... не нужна, - убивалась Эбигейл, - И папа меня не любит...
Клео гладила девочку по волосам, пытаясь утешить. Будто только вспомнив, она задумчиво проговорила:
- А помнишь того господина с оленьей головой на трости? Сегодня он сумел извлечь немалую прибыль из некой сделки и теперь готов оценить твою любовь в достаточной мере. Вопрос вдругом: а ты готова принять его любовь?
Эбигейл, казалось, не слушала ее и лишь бессвязно что-то бормотала сквозь слезы.
- И Луис меня не любит... И ни каплю не ценит, - потом она резко вскинула голову, - А этому господину я правда понравилась?
***
Эбигейл вертелась перед гладким чистым зеркалом. Она впервые приняла горячую ванну и сейчас примеряла новое одеяние: с красным бантом, милыми оборками и шикарными юбками. Клео помогла завязать ей корсет, совсем как у взрослой леди. В ложбинку между грудей аккуратно уместился голубой камень в золотой оправе - первое в ее жизни личное украшение. Господин оказался весьма щедрым. А еще Эбигейл впервые почувствовала себя любимой. Пускай всего на одну ночь.