- Ингорт! - окликнул его, проезжающий мимо на грохочущей по каменной мостовой деревянными колёсами телеге, огромный мужчина, раза в два, а то и три крупнее самого подростка, - а чего же ты ещё не в порту? Ты разве не слышал, что корабли плывут?
- Как? Уже? Но ведь... - от неожиданной радостной новости Ингорт подорвался с места и рванул было в сторону порта, но развернулся на ходу и метнулся в дом, чтобы предупредить мать. - Ма, плывут! - только и выпалил он, влетев на кухню, а затем, не дав ей ничего ответить, тут же развернулся и умчался прочь, оставив рослую женщину в растерянности стоять у горящего очага. Она не знала - радоваться ей или не стоит напрасно надеяться: ведь сколько их уже было, этих кораблей, а муж её так до сих пор и не вернулся домой.
Он мчался по полого спускающейся к побережью улице и безумно боялся опоздать. Сменяясь будто картинки калейдоскопа, мимо проносились дома. Огромные, по большей части однотипные, сложенные из массивных серых камней стены проносились мимо и оставались где-то позади. В окнах, с распахнутыми наружу резными ставнями, от дующего с моря солёного ветерка, колыхались ажурные белые занавески. На подоконниках стояли цветочные горшки, с источающими разнообразные ароматы цветами. Почти такие же горшки свисали с крючьев, вбитых в стены домов меж крупных валунов. Ароматы цветов смешивались с запахами пищи, готовящейся в кухнях домов и дурманили головы прохожих. Разговоры кумушек, сидящих на лавочках перед домами и одинаково болтливых в любом уголке вселенной, заполоняли улицы невнятным гулом. Для всех это был обычный вечер обычного дня, но для бегущего к порту Ингорта он был наполнен радостной надеждой.
Он обогнал телегу знакомого, сообщившего о приближающихся кораблях. Видимо тот едет за товаром, который ему должны привезти: грохочущая, пустая, если не считать самого возницу, телега, перекрывала цокот подков на ногах четвёрки впряжённых в неё лоушей.
Лоуши, это маленькие, чуть выше Ингорта, но очень выносливые животные. На Парлотт их завезли хрогги, известные тем, что нападают на беззащитные, ещё не достигшие высокого уровня цивилизации планеты, с единственной целью - награбить как можно больше. Они разоряют поселения, забирая оттуда всё, что только можно забрать: ценности, животных и самих жителей, которых затем продают в рабство.
Лоуши не сразу прижились на Парлотте, ведь никто не знал, как с ними обращаться. Довольно симпатичная внешность этих, любящих сладкое, животных, располагала к себе. Стройные сильные ноги, поддерживающие слегка вытянутое тело. Красивая чёлка свисающая на лоб между умных чёрных или коричневых глаз. Небольшие, чутко ловящие каждый звук, торчащие уши на продолговатой голове. Длинные шелковистые волосы, растущие на загривке и струящиеся широкой ниспадающей волной, прикрывающей шею, и такой же длинный хвост. Вот только нрав у них не всегда отличался покладистостью. Кто-то брал лоушей к себе в качестве домашних питомцев, но вскоре отказывался из-за того, что перепугавшееся существо взбрыкивало, с такой силой ударяя задними копытами испугавшего его, что на теле оставались долго не проходящие синяки. Не обходилось в таких случаях и без переломов. Первым удачливым владельцам лоушей нравилась та нежность, с которой касались их рук губы животного, берущего с руки угощение, но если угощение или рука чем-то ему не нравилось, то вместо нежного касания, в лучшем случае, следовало презрительное фырканье с раздуванием ноздрей и недовольное мотание головой, а в худшем - весьма чувствительный укус большими, выдвинутыми вперёд зубами.
Однако, со временем, нашлись те, кто задался целью как следует изучить этих небольших, но довольно сильных копытных. Неожиданно для всех, лоуши оказались куда более удобными для перевозки телег по городу, нежели использовавшиеся до этого грумпы. Хоть и требовалось этих животных для одной телеги в четыре раза больше, чем грумпов, но справлялись они со своей работой отлично. Вдобавок, они не доставляли таких неудобств, как эти огромные, неповоротливые и своенравные твари, так и норовящие либо съесть собственного хозяина, либо покусать кого-нибудь из прохожих. Из-за такой особенности, приходилось натягивать на толстые длинные морды грумпов специальные намордники, но и они не всегда спасали от увечий тех, кто имел неосторожность зазеваться рядом с этими трудноуправляемыми тварями. Тем не менее, хоть по городу и заменили их лоушами, а для перевозок между городами грумпы остались пока что единственной тягловой силой, готовой, в случае нападения хищников, постоять за себя. А случаев таких, надо сказать, достаточно много - до сих пор ни одна поездка не обходится без подобных происшествий.
Порт походил на гигантский улей, наполненный гулом многошёрстной и разноразмерной толпы, за которым совсем терялся звук бьющих в причал волн. Воздух был пропитан запахами солёной воды, табака, вина, рыбы и мокрой древесины. Здесь встречались и такие же небольшие полады, как сам Ингорт, но было их очень мало по сравнению с количеством рослых парлоттиан. С трудом достающему до пояса среднего парлоттианина Ингорту, приходилось быть очень ловким и быстрым, чтобы случайно не оказаться раздавленным в этой, кричащей разными голосами, толпе. Стоит ли говорить, что увидеть пришвартовывающиеся к причалу корабли он отсюда не мог - лишь верхушки мачт, да полощущие на их концах флаги. Подросток, ловко прошмыгнув меж огромных ног, взобрался на тумбу фонаря и вгляделся в толпу пассажиров, сгрудившихся на бортах кораблей, под уже убранными парусами. Взгляд Ингорта жадно выискивал знакомую фигуру, но, к его огромному огорчению, так и не мог её найти.
Не смотря на то, что он сильно опечалился, надежда всё ещё теплилась в нём. Ингорт продолжал стоять на фонарной тумбе, цепко держась за столб обеими руками. Корабли пришвартовались и пассажиры начали спускаться по сходням. Каждую, мало-мальски похожую на отца фигуру, он провожал жадным взглядом и каждый раз разочарованно отводил его. Некоторых из пассажиров встречали, некоторые, немного потоптавшись на пирсе, отправлялись восвояси в одиночестве, либо в компании приобретённых за время плавания друзей, а некоторые сразу отправлялись домой, зная, что их никто не встретит.
Сердце Ингорта ёкнуло, когда среди ожидающих своей очереди на спуск пассажиров, возникла самая внушительная фигура среди прочих. Он крепче вцепился в холодный столб и подался вперёд, не веря собственному счастью.
- Отец, - задыхаясь от волнения, прошептал Ингорт, боясь отвести взгляд или даже моргнуть, чтобы фигура отца не оказалась миражом - обманчивым видением, возникшим лишь из-за того, что он так жаждет его возвращения домой.
Отпустив столб, он сорвался вниз, рискуя быть затоптанным гудящей толпой, и бросился к кораблю. Тренировки и тут дали о себе знать: парнишка ловко проскальзывал меж ног до того, как риск для его здоровья или жизни становился велик.
- Отец! - громко закричал Ингорт, легко запрыгнув на огромную бочку, стоящую у основания пирса, - отец, я здесь! - он замахал руками, в надежде привлечь внимание своего долгожданного родителя, которого не видел уже несколько лет.
Крик Ингорта тонул в общем гуле, но тот, кому он предназначался, всё же его услышал. Ненадолго остановившись, огромный мужчина разыскал взглядом кричавшего, расплылся в улыбке и, решительно отодвигая одной рукой в сторону люд, будто корабль рассекающий волны, направился к сыну.
Мэтита, ломая руки, в нетерпении топталась на крыльце дома, ищущим взглядом встречая всех идущих со стороны порта. После того, как сын сообщил ей о кораблях, вернувшихся из Мална - огромного портового города и одновременно столицы Манигии, куда вот уже почти три года назад отправился её муж, она не могла найти себе места от волнения. Всё валилось из её рук, обычно таких ловких и умелых. Собирая осколки тарелки, выскользнувшей из дрожащих рук, она поняла, что лучше отложить кухонные заботы до того момента, как всё прояснится и станет точно известно - вернулся Тродд или нет.
- Смотри-ка, мать на крыльце ждёт, - пробасил высоко над головой Ингорта отец, когда они уже преодолели подъём, ведущий к дому.
- Конечно ждёт, - улыбнулся он в ответ, пытаясь высмотреть впереди знакомую, слегка полноватую фигуру, но его малый рост и идущие впереди фигуры гигантов не позволили ему это сделать, - мы все заждались тебя.
- Я тоже соскучился, - добродушно откликнулся Тродд, обняв за плечо и на краткий миг прижав к своему бедру идущего рядом низкорослого сына, - но теперь я дома и всё будет хорошо, - затем, едва слышно, добавил, - надеюсь.
Позже, уже сидя за обеденным столом в кругу семьи, Тродд возразил на жалобу сына о собственном низком росте:
- Сам знаешь, если бы не твой рост, то никогда бы тебе не получить твоей Диззи. Кстати, как там эта личинка поживает? - заинтересованный взгляд отца устремился на Ингорта.
- Личинка?! - со смехом воскликнул тот, - она давно уже не личинка, отец. После обеда сам посмотришь, какой красавицей она стала!
Разумеется для Тродда не было новостью, что глотта сына уже давно не личинка, но когда он покидал семью, отправляясь в своё дальнее путешествие за знаниями, Дизотта только готовилась к окукливанию и в новом, изменённом состоянии, он её ещё не видел.
Сидящий за столом старший брат Ингорта что-то пробурчал себе под нос, явно не разделяя общих восторгов семьи.
- Говоришь, - повернулся к нему Тродд, - так говори громче. Нечего тут под нос себе бубнить.
- Я и не бубню, - огрызнулся, почти такой же крупный как мать, парень и бросил короткий недобрый взгляд на своего младшего брата.
- Тод, - одёрнула его Мэтита, распереживавшись, что сын позволяет себе такой тон в разговоре с отцом.
- Извини, мама, - Тод бросил виноватый взгляд на мать, а затем, уткнув его в свою тарелку процедил сквозь зубы, - извини, отец.
- Смотрю, моё долгое отсутствие не слишком хорошо на тебя повлияло, - Тродд сощурил глаза, не отрывая взгляда от старшего сына.
Тод напрягся. Его пальцы стиснули ручку столового прибора так, что побелели костяшки. Несколько секунд он пытался бороться с клокочущим внутри него гневом, но в конце концов не выдержал и вскочил на ноги. Яростно швырнув вилку на стол, роняя гневные искры из глаз, Тод рыкнул:
- Присутствие тоже не сильно-то влияло! - бросив обвинение, он стремительно выскочил из кухни, не дав родителям шанса себя остановить.
Через несколько секунд громко хлопнула входная дверь, отдав едва ощутимым сотрясением в ноги присутствующих, и сообщая, что Тод покинул дом. В кухне повисло тяжёлое молчание. Все смотрели на стол или в свои тарелки, лишь бы не друг на друга. Тод всегда был таким вспыльчивым и, что не являлось тайной для родителей, откровенно завидовал маленькому младшему брату, считая, что тому достаётся всё самое лучшее - глотта, внимание родителей, друзья.
- Я надеялся он перерастёт это, - через некоторое время наконец подал голос отец, найдя взглядом лицо жены. Та только тяжко вздохнула и горестно покачала головой.
Ингорт вяло ковырял вилкой в тарелке. Еда была вкусной, но у него окончательно пропал аппетит из-за гневной вспышки брата.
- Никто не выбирает каким ему родиться, - Тродд бросил короткий взгляд на поникшего Ингорта и вернул его к жене, - когда же он это поймёт?
- Ой, не знаю, - глотая подступающие слёзы, слабо откликнулась она, - не знаю...
Мэтти встала и забрала со стола свою и ушедшего сына тарелки. Она прошла к мойке и, включив воду, молча принялась мыть посуду. Проводив жену взглядом до раковины, Тродд опустил голову, передвинул вилкой один кусок мяса в тарелке, другой, выбрал третий и, наколов его на острые зубцы, отправил в рот. Взгляд его снова вернулся к притихшему младшему.
- Так что там с твоей Диззи-то? Сильно она выросла?
- Угу, - кивнул Ингорт, оторвав взгляд от недоеденного рагу и натянуто улыбнувшись отцу, - уже почти в два раза против того, какой из кокона вышла.
- Ух ты! - Тродд даже рот открыл от удивления, продолжая развивать эту тему, чтобы отвлечь сына от грустных мыслей, - а не слишком ли быстро? Разве не пять лет для этого надо?
- Да она же уникальная, как говорит Миркотт, - чуть естественнее улыбнулся Ингорт, уходя мыслями к своей питомице, - во всём других превосходит.
- Я уже хочу посмотреть на неё, - отец в нетерпении шумно отодвинулся вместе со стулом от стола и решительно встал, - идём, покажи мне её.
- И действительно, - откликнулась мать, поворачиваясь к своим мужчинам от раковины, - идите в глоттидон, развейтесь немного.
Ингорта не нужно было дважды просить, он всегда был счастлив встретиться с Диззи. Тем более, что и без того близилось время их тренировки.
На улицах, как и всегда после прибытия кораблей или больших караванов, царило оживление. По дороге к глоттидону Ингорт рассказывал отцу о своих успехах в обучении и немалое место в этих рассказах занимала глотта Дизотта. Тродд невольно улыбался, видя с каким обожанием его сын рассказывает о своей питомице и напарнице. Диззи, насколько он помнил эту личинку, всегда отвечала Ингорту такой же любовью и, если с тех пор, как она окуклилась и вышла из кокона ничего не изменилось, то это просто замечательно. Надо сказать, Тродд частенько переживал: а вдруг Диззи после трансформации изменит своё отношение к его сыну? Редко, но такое случалось и, в особо тяжёлых случаях глотты даже убивали своих напарников. Знание такого факта часто служило причиной для тревог Тродда, но, к счастью, всё обошлось и, судя по довольному лицу его неумолкающего сына, взаимоотношения Ингорта с Диззи выше всяких похвал.
Внезапно улица закончилась, дома расступились и отец с сыном вышли на площадь Глоттеры, названную так в честь легендарной всадницы. Огромное открытое пространство поражало своими размерами тех, кто впервые здесь оказывался. Почти всю противоположную, от того места, где сейчас находились Ингорт и Тродд, сторону, занимало здание поистине гигантских размеров - глоттидон. Центральной частью глоттидона была самая настоящая, уходящая своей макушкой в небеса, гора, ранее имевшая название Глоттова Вершина и наводившая своими обитателями ужас на все окрестности.
Когда-то давно, много тысячелетий назад, в кратерообразном центре Глоттовой Вершины обитали гигантские глотты, уничтожающие любого, кто посмеет приблизиться к их гнездовью. Сотнями лет они жили здесь, растя новые и новые поколения глоттов, разлетавшихся затем и находящих для себя собственные территории. Как позже выяснилось, глотты-матери приносили сюда своих детёнышей-личинок, которых прятали всю дорогу в собственной пасти. Вылуплялись же личинки глоттов в Нельторе - месте, куда все беременные глотты прилетают, чтобы отложить яйцо. Оставив личинок в выделенных для них ячейках-пещерах, которыми испещрена внутренняя стенка кратера Вершины, матери заботились лишь о том, чтобы иногда, всего несколько раз в год, приносить постоянно живущим здесь гигантским нянькам еду. Когда же личинки окукливались, а затем, пройдя почти годовой процесс трансформации, превращались в молодых глоттов, матери возвращались за ними и забирали в своё гнездо.
Такой порядок царил в Глоттовой Вершине до тех пор, пока не нашёлся такой смельчак, который решился бросить вызов её крылатым ужасам. Благодаря его смекалке и хитрости все взрослые глотты, охранявшие гору и присматривающие за молодняком, были уничтожены, а сама гора досталась победителям. Говорят, многие хотели покончить и с личинками глоттов, чтобы навсегда стереть их с лица Парлотта, но тот же смельчак остановил их. Он предложил такой выход из создавшейся ситуации, о котором никто на тот момент даже и не мог подумать - выходить этих личинок. Дать им напарников. Воспитать так, чтобы эти существа, когда станут взрослыми глоттами, не только полюбили своих всадников, но и встали на службу самому государству.
Сомневающихся было больше, чем сторонников этой идеи, но решающую роль в судьбе глоттов сыграло слово правителя. Ноард Изтиблон - чьё имя до сих пор звучит как имя покорителя глоттов, принял предложение смельчака, сыгравшего в этой битве решающую роль и повелел ему самому заняться этим делом. Глириат, получив поддержку правителя, собрал из всех городов и сёл низкорослых поладов, считавшихся в обществе того времени ни на что не годными уродами, способными разве что быть шутами или выступать в цирках. Он прикрепил к каждому из них по несколько личинок, за которыми тот должен был ухаживать, кормить их и воспитывать.
Одновременно с этим, шахтёры трудились прокладывая внутри горы сети ходов, тоннелей и лестниц, чтобы новоявленные глоттеры могли без опаски добираться до своих подопечных, а не рисковать каждый раз, взбираясь по верёвочным лестницам внутри кратера.
Не сказать, что этот эксперимент сразу увенчался успехом. Из более чем двух тысяч личинок выжило всего около полутора сотен и только два десятка из них смогли пережить период окукливания, а затем стать полноценными глоттами. Прикреплённые к личинкам тоже не все выжили. Многие погибли от их укусов, многие - от падения с высоты гнездового отверстия, в которое личинки выпихивали своих нерадивых наставников. Однако, хоть и малый, но это был успех. Выжившими парами глоттов-глоттеров, сумевшими показать, чего они достигли за первые годы эксперимента, Ноард остался доволен.
История умалчивает что сталось с той частью молодых глоттов, которые, на момент захвата вершины поладами, были уже окуклившимися. Поговаривают, что когда первые вышедшие из коконов глотты сожрали всех оказавшихся рядом, их убили, а ту часть пещер попросту замуровали, не оставив несчастным молодым глоттам, вышедшим из коконов после этого, ни одного шанса на выживание. Но всё это только слухи и неизвестно что случилось с теми куколками на самом деле. Были в летописях и свидетельства тех, кто утверждал, что видели, как молодые глотты вылетали из пещер наружных склонов Вершины, чтобы покинуть эти места навсегда. В любом случае истина, какой бы она ни была, давно уже затерялась в минувших веках и тысячелетиях.
Уже позже, когда новые, воспитанные поладами глотты, выросли и достигли периода размножения, весь цикл вновь начал повторяться, с той разницей, что теперь личинок воспитывали совсем другие няньки. Постепенно кратер заполнялся новыми жителями и, поскольку молодые глотты теперь не покидали Вершину, а оставались жить в её пещерах, наступил момент перенаселения. Выросшие глотты, естество которых требовало личной территории, постоянно скандалили и затевали драки. Не спасло ситуацию и то, что за то время, пока полады владели горой, с одной стороны Вершины, искусные строители достроили весьма внушительное, опирающееся одним боком на скалу, сооружение. Только когда несколько пар погибло, правитель тех времён озаботился изданием указа, гласящего, что подросшие глотты, через четыре года после выхода из кокона, должны переезжать в дом своего глоттера, а сам глоттер и его семья, обязаны создать для глотта все необходимые условия.
До последних лет того глоттидона, который был создан тысячелетия назад и поддерживался в приличном состоянии, вполне хватало, но три года назад, по приказу правителя, его стали расширять. Два года ушло на то, чтобы возвести с противоположной от старой пристройки к Вершине стороны, новое крыло. Оно было больше, чем старое и вмещало в себя гораздо больше помещений. Одному Владыке известно, каким образом строители умудрились возвести столь грандиозную постройку за столь короткий срок.
Перед высоким двойным арочным входом глоттидона, украшенном по бокам колоннами, возвышалась статуя глоттеры, давшей название этой площади. Огромная, отлитая из чистого лантирия статуя всадницы, сидящей верхом на взлетающем глотте, сверкала в льющихся с неба голубоватых лучах Норты каким-то магическим светом. Встревоженное лицо её внимательно следило за чем-то в небе, видном только ей, а правая рука указывала на таинственную угрозу.
Высоко в небе, над вершиной глоттидона, кажущиеся отсюда мелкой мошкарой, вились глотты. С такого расстояния невозможно было рассмотреть есть ли на них всадники, но Ингорт точно знал, что на части точно есть, а остальные летают в ожидании своих напарников. Ему не терпелось похвастать перед отцом своими успехами в работе с Дизоттой, но при этом он рассказывал о ней не всё. Довольно безумная, на взгляд не глоттера, мысль, поселилась в голове и Ингорт уже предвкушал впечатление, которое произведёт это представление на его отца.
- Это его что - расширили? - Тродд даже ненадолго остановился от удивления: в прошлый раз, когда он был здесь, глоттидон имел куда меньшие размеры.
- Ну, да, - откликнулся Ингорт, отвлекаясь от своих мыслей, - ещё в тот же год, как ты уехал. Владыка решил, что необходимо добавить ещё одну тренировочную площадку и несколько личинариев. Не поверишь, но в последнее время и впрямь глоттеров рождается всё больше, а глотты откладывают не одно-два, а до пяти яиц и почти все вылупляются.
- Делааа... - протянул Тродд, удивляясь переменам, произошедшим всего за пару с хвостиком лет.
Ингорт с отцом едва успели отскочить в сторону, как прямо по тому месту, где они только что стояли, промчалась запряжённая четвёркой лоушей телега.
- Вот же хрикховы хвосты! - донеслась до их ушей удаляющаяся брань возчика, погоняющего несчастных маленьких животных звонкими ударами хлыста, - сами не смотрят куда прут, а потом... - но что потом невозможно было разобрать, так как повозка уже умчалась на порядочное расстояние.
- Совсем они уже распоясались! - ругнулся вслед возчику Тродд и обернулся к сыну, - цел? Пойдём отсюда скорее, пока и впрямь не раздавили эти лихачи.
Ещё не один раз им приходилось останавливаться, чтобы пропустить мчащиеся на большой скорости телеги, спешащие пересечь большое открытое пространство площади, чтобы потом медленно плестись по узким улочкам города. В конце концов это испытание было пройдено и они направились прямо во вход глоттидона. Вместе с ними сюда стягивалась немалая масса народа: таких же крупных родителей, несущих на руках или ведущих за руку миниатюрных детей от трёх, до двенадцати лет. Все они входили в высокий и широкий проём входной двери чтобы, не задерживаясь, направиться к местам тренировки их чад. В это же время из другой двери - выходной, вытекала похожая струя родителей с детьми, чьи сегодняшние тренировки уже завершились.
Ингорт повёл отца по правой стороне широкого длинного коридора с высокими потолками и множеством дверей, которыми были буквально испещрены обе стены. Каждая дверь вела в новый коридор, вновь разветвляющийся, уходящий лестницей вниз или вверх и ведущий в определённую часть огромного здания. Их дверь оказалась почти в самом конце первого коридора, а за ней открылась лестница наверх. Подниматься пришлось довольно долго и Тродд уже потерял счёт пролётам, как вдруг оказалось, что они пришли.
- Да, - выдохнул он, качнув головой, - в личинарий тебя проще было водить. И это у тебя каждый день такой подъём? - спросил отец, заметив, что Ингорт почти не запыхался.
- Ага, - кивнул тот, с лёгкой улыбкой ожидая пока отец отдохнёт от подъёма, - каждый. Идём, ещё немного.
- Надеюсь, - двинувшись вслед за сыном, высказал пожелание Тродд, - лестниц больше не будет?
- Ты же хочешь увидеть Диззи? - многозначительно улыбнулся ему оглянувшийся Ингорт и засмеялся, когда отец тяжко простонал: "О, нет!" - не переживай, эта совсем небольшая, зато тебе всё отлично будет оттуда видно.
Вскоре они и правда подошли к новой лестнице, оказавшейся, как и обещал Ингорт, совсем небольшой - всего пять пролётов. Наверху лестницы обнаружился очередной коридор, в этот раз довольно низкий, по одной стене которого шли двери.
- Далеко же тебя запихнули, - посетовал отец, узнав, что им опять идти в самый конец.
- Ничего, я уже привык, да и всего год осталось сюда ходить.
- Разве не два? - Тродд остановился ненадолго, но вновь пошёл, не желая отставать от сына.
- Владыка хочет, чтобы наш поток выпустился раньше, - пожал плечами Ингорт, оглядываясь не отстаёт ли отец. Только сейчас он заметил, насколько низкие здесь потолки - его отец едва не касался их макушкой. - Мы за прошлый и этот год должны трёхлетнюю программу обучения завершить.
- С чего это вдруг? - в груди Тродда зашевелилось нехорошее подозрение.
- Говорят, что маниги к войне готовятся, потому и спешит Владыка. Только я думаю, что это всё слухи, - весело отмахнулся он, заметив, как помрачнел идущий следом отец.
- Не слухи, - невесело пробормотал тот, даже как-то уменьшившись в росте от новости, что его сын, скорее всего, окажется в первых рядах, когда война всё же начнётся.
Ингорт же, не расслышав тихого бормотания родителя, и предвкушая новую встречу с ожидающей их Диззи, с которой никогда не любил расставаться, уже распахнул дверь в нужную комнату. Чтобы войти внутрь высокому широкоплечему Тродду пришлось хорошенько постараться, ведь верхние уровни не были рассчитаны на родителей глоттеров, а только на них самих, да их наставников, мало чем отличающихся ростом от подопечных.
Внутри помещение оказалось не слишком просторным, рассчитанным только на миниатюрного глоттера и его нужды до и после тренировки. Здесь находился маленький шкафчик с формой, небольшая скамья для отдыха, да корзина с лакомствами для глотты. Такие корзины ставили в каждой комнате обучающихся глоттеров, чтобы те могли запасаться этими угощениями перед тренировкой и поощрять своих питомиц за верное выполнение команд.
- Скажем прямо, - пробормотал Тродд, пригибаясь и пытаясь хоть как-то разместиться в тесном для него помещении, - для визитов родителей эти комнаты не рассчитывались.
- Ага, - кивнул Ингорт, прихватив из корзины пискнувший, почти облысевший фрукт, и маня отца идти за собой, - идём, в пещере Диззи тебе будет просторно, а ещё там есть балкон.
Тродд последовал за сыном и протиснулся во внутреннюю дверь. За ней оказалось действительно просторно - даже более чем. Это была самая настоящая пещера с большим выходом наружу, продолжающимся коротким тоннелем, в просвете которого были заметны силуэты пролетающих мимо глоттов. Высота потолка пещеры оказалась не меньше, чем в два роста самого Тродда, а длина и ширина были в добрый десяток его шагов, но оно и понятно - предназначалась она для глотта, а те любят просторные жилища. Хозяйки этих апартаментов внутри не оказалось, зато её сладковато-терпкий запах говорил о том, что совсем недавно она была здесь. Тродд, выпрямившись и вздохнув свободно после предыдущей тесной комнатушки, вопросительно посмотрел на сына.
- Летает скорее всего, - чуть дёрнув плечами, ответил Ингорт на немой вопрос родителя и, перебрасывая из руки в руку пищащий от этих действий желтовато-зелёный шарообразный плод, направился к тоннелю, - иди сюда, здесь небольшой балкон, посмотришь, пока я переоденусь, а потом, - голос его стал многообещающим, - мы с Диззи покажем тебе что умеем. Лови, - он бросил в руки отца фрукт, ни капли не сомневаясь, что отец сможет его поймать, - это для Диз.
- Помню, - усмехнулся Тродд, без усилий словив летящий к нему снаряд.
Выход из короткого, всего в пять шагов Тродда, тоннеля, в конце расширялся, завершаясь небольшой площадкой, с правой стороны примерно на одну треть огороженной перилами. Там же была скамья, высеченная прямо из камня естественного углубления стены. Хоть Тродд и запутался во всех тех переходах и коридорах по которым они сюда пришли, но по тому, как выглядела пещера Дизотты и этот балкончик, он сразу догадался, что они находятся в старой части глоттидона, ибо вряд ли в новой строители будут озадачиваться созданием таких натуральных пещер. Его мысли подтвердили и противоположные стены кратера, который, вот уже несколько тысяч лет служит тренировочной ареной для многих, вставших на крыло глоттов и их всадников.
Попытавшись устроиться на слишком низкой для него скамье поуютнее, мужчина с интересом осмотрел открывающееся перед ним пространство. Выход из пещеры Диззи находился практически на самом верху кратера и открывающаяся с балкона панорама заставляла восхищаться и, одновременно, с тревогой сжиматься сердце Тродда. Высокие отвесные стены, испещрённые множеством, кажущихся отсюда маленькими, отверстий, из которых выныривали глотты и в которые влетали, цепляясь мощными лапами за небольшие каменные выступы перед пещерами, терялись где-то глубоко внизу. Такая внушительная высота пробуждала в его душе сильную тревогу за сына. Он не сомневался ни в сноровке Ингорта, ни в их с глоттой мастерстве, но при одной только мысли о глубине этого гигантского вертикального колодца, на дно которого те могут рухнуть в случае какого-либо непредвиденного обстоятельства, его сердце болезненно сжималось. В любом случае, утешал он себя мысленно, если они до сих пор целы и невредимы, то это о многом говорит.
Тем временем Ингорт показался из того же тоннеля. На нём был серо-серебристый облегающий комбинезон с длинными рукавами и капюшоном. Руки затянуты в такого же цвета перчатки, а на ногах удобные короткие сапоги из мягкой кожи. Сбоку на поясе висела небольшая сумка, в которой можно было различить несколько шарообразных предметов. Предметы эти шевелились и попискивали.
- Ну, вот и я, - с улыбкой объявил Ингорт, подходя к краю небольшого выступа и заставляя отца встревожиться, - сейчас посмотришь на мою Диз.
Не успел Тродд ничего ответить, как его сын оттолкнулся ногами от края выступа и камнем полетел вниз.
- Ингорт! - сердце его оборвалось, а сам он обмер от ужаса, хотя где-то глубоко внутри него кто-то и пытался сказать, что с Ингортом не случится ничего страшного, иначе он не поступил бы так. Забыв об опасности для самого себя, Тродд, до побеления пальцев, вцепился в края ограждения и подался вперёд, со страхом наблюдая за удаляющейся в глубину бездны, которой казалась арена, маленькой серебристой точкой.
Неожиданно, прямо рядом с ним, вниз пронеслось нечто неразличимое. Всё, что успел заметить отпрянувший назад и тут же снова глянувший вниз Тродд, это цвет крупного падающего предмета - голубовато-белый, отливающий серебром. По мере отдаления, закрывшего от него сына, предмета, он сумел распознать что это глотт. Никогда ещё он не видел глоттов подобного цвета и только благодаря этому, да недавним словам сына об уникальности Дизотты, Тродд понял, что это именно она. Тем временем белый глотт нагнал падающую серебряную точку и взмыл вверх, активно работая кожистыми крыльями и поднимаясь по спирали. Тродду только оставалось надеяться, что глотт поднимается наверх вместе с его сыном и что с мальчиком всё в порядке.
Среди порхающих внизу тёмных точек-глоттов, обычно имеющих либо серо-зелёную, либо серо-голубую окраску, бело-серебристая Дизотта выглядела упавшей с неба звездой, решившей порезвиться среди местных обитателей. Тродду не трудно было следить за её полётом и подъёмом. Вздох облегчения вырвался из его груди, когда он уже смог рассмотреть на спине глотты всадника, а когда Ингорт, верхом на Диззи, с самодовольной улыбкой ненадолго завис напротив балкона, Тродд полушутливо-полусерьёзно погрозил сыну кулаком. Всё впечатление от угрозы портила улыбка облегчения и, что таить - гордости за сына, умеющего без сомнений в собственной глотте, творить подобные вещи.
Дизотта и в самом деле была прекрасна. Разглядывая её, зависшую неподалёку на одном месте, Тродд отлично понимал восхищение сына, прожужжавшего ему о ней по пути все уши. Серебристо-белая, отливающая голубым в лучах Норты, чешуйчатая шкура глотты, выглядела так, будто была сделана из чистейшего перламутра, добытого из раковин Центрального моря. Небольшая голова, которую, за самую узкую часть морды, Тродд мог бы легко обхватить ладонями так, что пальцы обеих рук соприкоснутся друг с другом. И в то же время морда Диззи была довольно вытянутой, так, что если ему вдруг захотелось бы положить свою ладонь ей на макушку, коснувшись кончиками пальцев места, откуда мелкими пупырышками начинается костяной гребень, то нос глотты окажется как раз под его локтем. Сияющий узнаванием, синий как море, глаз Дизотты, единственный заметный ему с этого ракурса, имел размер чуть меньше кулака его младшего сына. Надбровная дуга, начиная от внутреннего угла глаза, оказалась украшена небольшими костными наростами, увеличивающимися по мере их отдаления от носа. Длинная, украшенная невысоким костяным гребнем, гибкая шея; изящное поджарое тело, заканчивающееся длинным, с таким же гребнем, хвостом; сильные мускулистые лапы - передние почти в два раза стройнее задних, но совсем ненамного короче их и мощные крылья, легко удерживающие сейчас их с Ингортом на одном месте - всё это так не походило на ту неуклюжую толстую, шестилапую личинку, ползавшую по дну личинария.
Ингорт только шире улыбнулся в ответ на жест улыбающегося отца и уверенно направил Диззи вверх. Всего пара мощных взмахов понадобилась ей, чтобы скрыться из виду Тродда, но всадник направил её к противоположному концу арены, чтобы отец мог беспрепятственно увидеть все трюки, которые сын намеревался ему сегодня показать.
Глава 2. Приёмыш.
Последний год обучения завершился как-то внезапно. Ещё вчера он был учеником, а сегодня уже выпускник и Всадник. Ингорт сидел рядом с Диззи на каменном полу её пещеры в глоттидоне и пребывал в каком-то потерянном состоянии.
"Всё будет хорошо, - мягко звучал в голове утешающий голос Дизотты, а её крыло, немного прикрывшее Ингорта, служило для него сейчас самой надёжной опорой, которая только может быть в жизни глоттера. - Это всего пять лет. Они быстро пролетят. - некоторое время в голове Ингорта была тишина, а потом Диз снова заговорила и голос её стал ностальгическим, - мне кажется, что только вчера я увидела тебя впервые. Ты был такой крохотный по сравнению со мной, такой хрупкий..."
- Да, я тоже помню, как увидел тебя в первый раз, - с лёгкой улыбкой, уходя в воспоминания далёкого детства, откликнулся Ингорт. - Огромная, толстая, неповоротливая личинка, на толстых коротких лапах, - шутливо поддразнил он напарницу, зная, что та сильно не любит, когда он так описывает её прошлую форму, но кроме того, он отлично знал, что Диз никогда не сердится на него взаправду, как, впрочем, и он на неё.
"От тощего карлика слышу," - таким же ехидно-шутливым тоном тут же откликнулась глотта и чувствительно ткнула его в бок носом.
- Всё равно ты была самой прекрасной из всех личинок, - он нежно провёл рукой по чешуйчатой коже на её носу. - Я ни за что не променял бы тебя на кого-то другого.
"Ну, - многозначительно протянула она, - я оставалась единственной без напарника, так что выбора у тебя особого не было. Да и вообще, тогда по мне не было понятно, какой я стану после сна..."
- Да разве дело в этом? - Ингорт с некоторым осуждением глянул в синий глаз, насмешливо поглядывающий на него, - то, что у тебя такая окраска, совсем не играет для меня роли. Мне главное, - его рука легла на её бок, - какая ты есть.
"Ни у кого такой нет! Чудесная! Неповторимая!" - тут же откликнулась она, передразнивая и напоминая его же собственные слова, сказанные в первые, после окончания её сна, часы.
- Хватит, - Ингорт немного раздражённо, но не зло хлопнул её по тому же месту, где недавно коснулся рукой, - ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Я не знаю, как объяснить это лучше.
"Знаю, знаю, - смех глотты зазвучал в его голове, - ты для меня тоже не из-за окраса важен".
- Глупая глотта! - со смехом подскочил Ингорт и, шутливо сердясь, накинулся на неё.
Ещё некоторое время они так возились, играя и перекатываясь по полу пещеры, а затем, уставшие и довольные, затихли.
- Спасибо, - чувствуя, насколько полегчало у него на душе, благодарно улыбнулся Ингорт глотте и прижался щекой к её щеке. - Я пойду.
"Ага, топай, - лениво отозвалась Диззи, удобно разваливаясь на полу, - дай мне уже отдохнуть от тебя".
- Только не говори, что ты устала от моей компании, - насмешливо сощурился Ингорт, глядя на раскинувшуюся глотту, - кто меня сегодня встречал с таким нетерпением? Не ты ли?
"Я, я, - согласилась Дизотта и, подгоняя, махнула на него крылом, - иди, а то там все деньги без тебя раздадут, а я спать хочу".
- Спи, - он с улыбкой махнул ей на прощание рукой и покинул пещеру, выходя в свою тесную комнатушку.
Поставив в ведомости подпись и вернув её осме, Ингорт со смесью удивления и восторга смотрел, как она выкладывает перед ним ровно двадцать две монеты. Двадцать смалактов - миоловых монет, в четверть его ладони размером и рядом две золотых монеты в половину размера предыдущих - десять и двадцать рикслов. От осознания величины этой суммы закружилась голова, а в коленках появилась слабость. Едва сдерживая свои эмоции, Ингорт сгрёб деньги и отошёл от окошка. Ещё никогда в жизни он не держал в руках столь крупных сумм. Даже его отец, имеющий вполне высокий заработок, получает всего лишь четверть той суммы, которая сейчас переливалась миолом и золотом в его ладони.
- Ну, - кто-то внезапно хлопнул его по плечу так, что Ингорт за малым не выронил монеты, - как впечатление от первого жалования?
Голос был знаком и, ещё до того, как Ингорт повернул голову к говорящему, он уже знал, что рядом стоит его наставник Миркотт. Переведя дыхание, он поспешил ссыпать монеты в кошель и закрепить его на поясе.
- Если честно, то коленки дрожат от такой суммы, - откровенно признался он наставнику.
- У меня тоже дрожали, - с улыбкой откликнулся тот, ещё раз похлопав бывшего подопечного по плечу, - у всех дрожат. И, как намереваешься распорядиться этими деньгами?
- Ну, пока я не знал, что их будет так... много, - он немного растерянно пожал плечами, глядя на улыбчивое, гладко выбритое, худощавое лицо Миркотта, - я думал маме отдать. Наверно, все отдам...
- Знаешь что, - Миркотт слегка нахмурил брови, со всей серьёзностью глядя в глаза Ингорта, - дам-ка я тебе совет. Раздели эти деньги на три части: половину отнеси в банк, положи на свой счёт; одну четверть отдай матери, а ещё одну четверть оставь при себе. Правительство больше не будет обеспечивать Диззи, так что покупка еды для неё ляжет на твои плечи, а на это уйдёт как раз четверть всех этих денег.
Ингорт внимательно слушал слова наставника. То, что теперь еду для Диз придётся покупать ему самому, стало открытием. Как и наличие счёта в банке.
- Спасибо, конечно, за совет, - искренне поблагодарил он Миркотта, - но, чем нести в банк, я, наверно, всё же и те деньги маме отдам. Себе оставлю только чтобы покупать еду Диз.
- Ты не понял, - со снисходительной улыбкой покачал головой Миркотт, разъясняя Ингорту ситуацию, будто неразумному младенцу, - разумеется ты можешь отдавать хоть все деньги маме, чтобы она распоряжалась ими как хочет, но как тогда ты выкупишь свою Дизотту?
- Выкуплю? - взгляд Ингорта стал весьма озадаченным.
- Сейчас твоя глотта вовсе не твоя. Она принадлежит правительству, государству, которое заботилось о ней с самого рождения и оплачивало все расходы по твоему обучению.
- Но, - перебил его Ингорт, - за обучение платил отец, я точно знаю.
- Той символической суммы, которую вносил твой отец, - терпеливо пояснил наставник, приглашая Ингорта сесть на одну из лавок, - с трудом хватит, чтобы оплатить только один твой костюм всадника. Как ты думаешь, сколько ещё расходов кроме этого? Думаешь, смог бы твой отец всё это оплатить?
- Не знаю, наверно, нет, - неуверенно промямлил Ингорт, садясь рядом с Миркоттом, и вынужденный согласиться, подтверждая собственное полное неведение в вопросе стоимости своего обучения.
- Я не буду тебе рассказывать всё по пунктам, просто поверь мне. Обучение глоттеров нужно вовсе не вашим родителям. Оно нужно государству. Глотты, это большая сила. Это патрули. Это немалый перевес в случае, если начнётся война. Вот государство и оплачивает всё, после чего, принимая выпускников во Всадники и назначая столь высокое жалование, даёт вам шанс выкупить своих глоттов. Даже после того, как окончится твой срок службы и ты выкупишь Диззи, то всё равно останешься на службе, но уже в запасе, а вот тогда, тебе уже придётся выкручиваться самому, искать работу, чтобы оплачивать нужды Диззи и собственные, тогда тебе совсем не до её выкупа станет. Разумеется, глотты вполне могут себя обеспечить охотой, но тут за ними нужен глаз да глаз, чтобы не утащили чью-то скотину. В конце службы, если захочешь, ты сможешь остаться в армии, но твоё ли это? Так что, пока есть возможность, копи Ингорт, копи, чтобы выкупить Дизотту - это я тебе как Всадник Всаднику советую.
- Понятно, - покивал Ингорт, переваривая полученную только что информацию и внезапно понимая, что у него нет никакого желания оставлять Диз в государственной собственности, тем более, что все заботы о ней и так перейдут на его плечи. - Так и сделаю.
Тепло попрощавшись с Миркоттом и пообещав заглядывать к нему при возможности, Ингорт покинул здание глоттидона и повернул направо - к банку. Не сильно длинное пятиэтажное здание, облицованное белым с золотыми прожилками мрамором, тянулось к небу. Четыре колонны - две по бокам от входа и по одной на каждом углу здания, доходили почти до самой его крыши, подпирая сильно выступающий над фасадом карниз. Там, стоя на карнизе, а верхом упираясь в край крыши, нависающий над буквами нешироким козырьком, красовались огромные золотые буквы названия банка - РАМИСТЛОН. Высокие, обрамлённые тонкими витиеватыми белыми рамами, арочные окна смотрели на площадь чистыми сверкающими стёклами. Над окнами второго этажа, от их верхнего края до подоконников окон третьего этажа, во всю ширину фасада шёл фриз из того же мрамора, которым облицовано всё здание, выполненный искусными резчиками по камню. На нём отображалась история банка от момента его создания и до нынешних времён - все самые яркие события, сильно затрагивавшие судьбу здания.
Успев несколько раз увернуться от мчащихся через площадь повозок и выслушав не одну порцию брани из уст возчиков, глоттер добрался до входа в банк. Пройдя между двух массивных центральных колонн, Ингорт прошёл в распахнутые в это время дня высокие металлические, инкрустированные костяными элементами, светло-серые двойные двери. Расположенные на высоте головы Ингорта кованые дверные ручки, выполненные в виде звериных морд со свисающими из их пастей вниз массивными, подвижными кольцами и сами были весьма интересны, но больше всего притягивали внимание глаза этих морд, сделанные из крупных хриодалитов -люминесцирующих зелёных камней, добытых где-то глубоко в недрах Закарнальских гор.
За дверями открывался просторный зал с высокими - в полных два этажа, полукруглыми потолками, расписанными каким-то весьма умелым художником. На гладком вогнутом своде, придающим изображению дополнительную глубину, было изображено бескрайнее синее небо с парящими в нём на разной высоте глоттами. Три серебристо-серых, широко распахнувших полупрозрачные крылья, глотта, изображённые ниже прочих и на равном друг от друга расстоянии, по задумке художника - что ему вполне удалось воплотить - держали в своих передних лапах крепления длинных изящных люстр, представляющих собой нечто вроде свисающей вниз, закрученной спиралью грозди плодов. Вместо плодов же, на довольно тонкой, имитирующей ветку, металлической конструкции, светились похожие на фрукты сферы, самая нижняя из которых располагалась почти на уровне пола балконов второго этажа. Ингорт не знал, что это за сферы, дающие столь яркое, но одновременно не резкое освещение, но догадывался, что без магии здесь не обошлось.
Напротив входа, в дальнем конце помещения располагалась широкая лестница, ведущая наверх, на второй этаж, представляемый нешироким круговым балконом, идущим по всему периметру центрального зала. На ограждённый высокими резными перилами балкон выходили двери из множества рабочих кабинетов. Под балконом тянулась поддерживающая его колоннада из нежно-голубого мрамора. Все свободные участки стен, где не было дверей ведущих в иные помещения банка, и на первом и на втором этажах, были заняты барельефами с изображениями всех известных на Алниофе профессий.
Глоттер потерялся бы, не зная куда ему направится в этом огромном, не рассчитанном на "карликов" зале, если бы не заметил уверенно направляющегося через полупустой зал короткобородого полада его роста. Направившись вслед за этим темноволосым мужчиной, Ингорт обратил внимание на то, что тот старше даже Миркотта, а таковых ему пока ещё не приходилось встречать. Нагоняя неброско одетого незнакомца, он старался рассмотреть его повнимательнее и обдумывал, как начать разговор, чтобы задать интересующие его вопросы. Вот бородач нырнул в промежуток меж двух колонн и Ингорт поспешил следом, боясь его упустить, а вместе с ним и шанс узнать к кому обратиться. Отчего-то он был уверен, что рослые полады ему ничем с этим помочь не сумеют.
Когда Ингорт оказался в промежутке между колоннами, бородача уже и след простыл, зато в стене обнаружилась дверь - как нарочно сделанная под рост глоттера. Немного поозиравшись, Ингорт подошёл к двери вплотную и прочёл начертанную на ней надпись: "Глоттеры". Он нерешительно протянул руку к дверной ручке и чуть не подпрыгнул, когда за его спиной раздался звонкий мелодичный девичий голос:
- Я могу вам чем-то помочь?
Ингорт резко обернулся и увидел прямо напротив своего лица милую улыбку и зелёные, с глубоко затаённой печалью, глаза молоденькой девушки, одетой в белый костюмчик, с завязанным на изящной шейке золотистым шарфиком и таким же золотым поясом на тонкой талии.
- Я... да... я... - Ингорт запинался, не зная с чего ему начать, да и вообще потеряв возможность соображать.
- Видимо вы здесь впервые, - девушка, продолжая также приветливо улыбаться, чуть обошла глоттера и открыла дверь, - проходите, я помогу вам освоиться и отвечу на все ваши вопросы.
Входя в дверь следом за этой светловолосой нимфой, Ингорт задавался вопросом о том, что она вообще здесь делает, ведь по возрасту, насколько он мог об этом судить, девушка не старше его самого. Вместе с тем он ни разу не видел её ни на арене, ни вообще в пределах глоттидона, а не заметить столь дивное создание было весьма трудно. Чувствуя, как быстро стучит его сердце и кровь приливает к лицу, он попытался взять себя в руки. Тем временем девушка довела его до столика внутри нового помещения.
- Присаживайтесь пожалуйста. Назовите пожалуйста ваше имя и фамилию.
- Делконт. Ингорт Делконт, - представился он, внезапно охрипшим от волнения голосом и рухнул на предложенный ему стул.
- Подождите, Ингорт, я сейчас вернусь и тогда вы сможете спросить меня обо всём, что вас интересует, - пообещала нимфа и упорхнула в дальний конец зала.
Миновав взглядом ряды таких же столиков, как тот за которым сейчас сидел он сам, Ингорт посмотрел в сторону идущих вдоль дальней стены дверей, с таинственными буквами на них, выстроенными зачем-то в вертикальные ряды. Рассматривая их, глоттер задавался вопросом о назначении этих, не повторяющихся ни на одной двери, букв. Когда та же девушка выпорхнула из-за двери обратно и, с тоненькой папкой в руках, направилась в его сторону, Ингорт, наконец, сообразил, что это просто начальные буквы фамилий глоттеров и сделано это, чтобы упростить работу служащих.
- Видимо, - усаживаясь на своё рабочее место за столом, высказала предположение девушка, - вы выпускник и хотите положить деньги на свой счёт, я права?
- Д-да, - кивнул Ингорт, запнувшись от новой встречи глаз с грустными зелёными омутами, но тут же постарался взять себя в руки и пытаясь придать уверенности голосу, отведя в сторону взгляд, кивнул,- да, я хочу положить деньги. - он спешно снял кошель с пояса, положил его перед собой на стол и принялся расшнуровывать.
- Хорошо, - с неизменной улыбкой кивнула ему девушка, раскрывая тощую папку и берясь за перо, - сколько вы хотите положить?
- Сейчас, секунду, - от волнения его пальцы всё время соскальзывали с узелка, оказавшегося внезапно таким тугим, хотя, Ингорт был уверен в этом, завязывал кошель совсем не туго.
- Не спешите, всё хорошо, я подожду, - терпеливо улыбнулась ему девушка.
В конце концов зловредный узел оказался побеждён и Ингорт выложил на стол половину полученных в глоттидоне сокровищ.
- Вот, одиннадцать смалактов, если можно, - сдерживая дрожь в руках, Ингорт подвинул небольшую горку миоловых монет к девушке.
- Хорошо, - та тут же склонилась над папкой, внося в документ необходимую запись. Быстрым уверенным движением начертав сумму и сегодняшнюю дату, служащая банка развернула папку к Ингорту и придвинула ближе, - вот здесь поставьте, пожалуйста, свою подпись, - указав нужную графу, она протянула ему перо. Дождавшись, пока он распишется, девушка притянула к себе папку, ещё раз перепроверила записи и, закрыв её, отложила в сторону. Мельком поглядывая как она пересчитала монеты и сложила их в маленький сейф, стоящий под её столом, Ингорт завязал кошелёк и вернул его на пояс.
- Благодарю вас за визит в наш банк, - взгляд зелёных глаз снова устремился на глоттера, - если у вас есть какие-либо вопросы, то вы можете их задать и я с удовольствием на них отвечу.
Неизвестно каких именно вопросов ждала от него служащая. Возможно о банке, о его работе или о деньгах, но Ингорт, не удержавшись, задал так мучивший его с самого начала вопрос:
- Простите, но я никак не пойму... Вы работаете здесь, в банке, хотя ваш рост говорит о том, что вы должны быть глотеррой...
- Не все глотты выживают, - резко оборвал его раздавшийся за спиной грубый мужской голос, - тебе надо бы знать об этом, сынок.
Оторвав взгляд от лица внезапно замершей и побелевшей девушки, смотрящей на него страдальчески расширившимися, моментально наполнившимися влагой глазами, Ингорт оглянулся назад, чтобы встретить суровый взгляд того самого бородача, благодаря которому нашёл вход в эти помещения банка.
- Всё в порядке, Милиена? - переведя сразу смягчившийся и ставший сочувствующим взгляд на девушку, неожиданно тепло спросил ту, подошедший к ней в два шага и приобнявший за плечи отцовским объятием, бородач, - ничего, это только первые годы так тяжело. Потом станет легче, - он утешающе гладил девушку по дрожащим узким плечикам, - просто верь в это и станет.
Наблюдая, как этот суровый воин утешает разрыдавшуюся Милиену, Ингорт почувствовал дикие угрызения совести. И правда, как же он мог забыть то, что каждый глоттер изучает на глоттоведении? Есть такие болезни, от которых глотт может погибнуть. Да и кроме болезней ещё множество причин может стать фатальными для крылатых созданий. Потерявший напарника глоттер никогда уже не сможет подобрать себе новую пару. Чем старше был глотт в момент гибели, тем сильнее и тяжелее переживает потерю глоттер. В его душе навеки остаётся зияющая, постоянно кровоточащая рана, и вот эту самую рану он только что бесцеремонно разбередил.
- Простите, простите пожалуйста, - срывающимся хриплым шёпотом, чувствуя, как пересохло в его сжимающемся спазмом горле, умолял девушку Ингорт, - я не знал...
- Ты знал, - резко отрезал бородач, уперев в него обвиняющий взгляд, - ты знал, но забыл. Выйди и подожди меня у входа. На сегодня твои дела здесь закончены.
Разумеется бородач прав и Ингорт всё это знал. Просто он не подумал, не вспомнил, потому, что ему не за чем было вспоминать столь пугающие каждого глоттера моменты из своего обучения. Ему просто повезло, что ни в одном из потоков, пока он проходил обучение в глоттидоне, не погиб ни один глотт, ибо о таком событии узнавали сразу все, ведь не так уж их и много на самом деле.
Выскочив из здания, глоттер встревоженно ходил между его центральной и угловой колонной, меряя расстояние спешными шагами и мучаясь от угрызений совести. Как же так? Как он вообще мог забыть о таком и, тем более, посмел спросить об этом несчастную Милиену?
От одной только мысли о том, что подобное может случиться с ним самим, что он может потерять Диз, его сердце холодело, а по спине пробегал неприятный холод. Чувствуя, как начинают дрожать пальцы и колени, Ингорт резко мотнул головой и, ненадолго остановившись, яростно растёр ладонями лицо. Нет. Нет, он не допустит такого. Если вдруг с Диз, что-то случится, то он приложит все свои силы, чтобы спасти её - пусть даже погибнет сам. На это память услужливо, и так не вовремя, подкинула воспоминание из того же урока глоттоведения: "Потерявшие напарников глотты улетают, чтобы никогда не вернуться. По свидетельствам некоторых очевидцев, такие глотты с разгона врезаются в склон какой-либо горы и погибают вслед за своим глоттером".
- Ждёшь? - у входа, рядом с центральной колонной, стоял бородач и глаза его с нехорошим прищуром сверлили Ингорта. - Я её еле успокоил. Лантир погиб всего полтора года назад, - пояснил он, подходя ближе к Ингорту, - и Милиена до сих пор вздрагивает от любого упоминания о глоттах.
- Но, - поразился Ингорт, - как же она тогда...
- Работает рядом с глоттидоном? - закончив за него вопрос, невесело усмехнулся бородач, - знаешь как говорят - клин клином вышибают, - он вздохнул и покачал головой, - только ей это что-то пока не сильно помогает. Ей стоит сменить место работы, иначе так и до беды недалеко, - наблюдая за полётом точек-глоттов высоко в небе над площадью, высказал он вслух собственные размышления, а затем, снова уперев, на этот раз задумчивый, взгляд в Ингорта, резко сменил тему, - так значит, ты у нас выпускник.
Бородач оказался капитаном Рэдвигом Минливартом - командиром патрульного отделения, прибывшим из гарнизона Лихого залива, что в зоне Мёртвых островов, чтобы попытаться набрать добровольцев из выпускников этого года. По словам капитана, на севере острая нехватка глоттеров, хотя им и присылают пополнение ежегодно, но что значит два-три новобранца на столь обширные территории, тем более, что столько же каждый год и завершает службу? Для патрулирования в тех местах необходимо как минимум в два раза больше уже имеющегося количества всадников. Он не раз уже обращался к начальству с этим вопросом и вот, в этом году, наконец, пришёл хоть какой-то ответ. Обо всём этом Ингорт узнал пока они шли обратно к глоттидону, к его новому крылу, в которое глоттер ещё ни разу не заглядывал. Там капитану выделили временные апартаменты, освободив одно из служебных помещений.
Кабинет, в который вошли они с капитаном, оказался тесноват даже для них. Неизвестно для чего это помещение предназначалось изначально, но сейчас здесь стояла жёсткая кушетка, небольшой стол и два стула - один за столом, другой перед ним. Всё это располагалось настолько близко одно к другому, что Ингорту пришлось постараться, чтобы сесть на стул для посетителей и ничего не зацепить. Капитан в это время протиснулся к своему месту и расположился за столом лицом ко входу.
Около часа продолжалась их беседа, и Ингорт всё больше проникался симпатией к этому прямолинейному мужчине с военной выправкой. Рэдвиг поведал Ингорту о тех местах, где судьба уготовала капитану служить после распределения, о причинах, побудивших его остаться там и по окончании обязательной службы. Его рассказ о красоте северных земель был столь живописен, что юный глоттер без труда представил себе те места. Он будто сам, только что пролетел на своей глотте меж пиков Великого Северного Хребта, чьи склоны даже в летние месяцы белы от снега. Одновременно с повествованием Рэдвига, Ингорту казалось, что он сам наблюдает с высоты за жизнью мирных поселений, занимающихся скотоводством и искренне распереживался, когда капитан поведал о высокогорных дикарях, совершающих на эти поселения регулярные набеги.
Разумеется капитан предложил Ингорту присоединиться к нему. Отправиться на север, увидеть его красоты и участвовать в защите мирных жителей было весьма заманчиво и сердце глоттера говорило только за, но сперва Ингорту предстояло побеседовать об этом с родителями, о чём он и сообщил Минливарту. Пообещав подумать о предложении капитана, Ингорт, уже второй раз за сегодня, покинул глоттидон. Всю дорогу домой его не покидали мысли об услышанном. Он вновь и вновь переживал особо яркие моменты рассказов Рэдвига, постоянно прокручивая их в голове. Ему хотелось отправиться с капитаном, защищать вместе с ним и его северные морские границы, но одновременно с тем он не мог не думать и о том, как к такому его желанию отнесутся родители.
Совсем недавно, всего около двух недель назад, он случайно подслушал их разговор о собственном будущем, в котором мать с отцом явно высказывали общее пожелание, чтобы Ингорт остался служить где-нибудь поблизости. То отчаяние, с которым мать говорила о предстоящем распределении, до сих пор звучало в его голове и вот теперь, когда при распределении ему было назначено место службы совсем рядом, в гарнизоне, который менее, чем в часе лёта от столицы, он не знал, как ему быть. Разумеется, если он расскажет о результатах распределения родителям, то они вздохнут с облегчением, но душа его рвалась отправиться с капитаном, который, не смотря на краткость их знакомства, очень пришёлся глоттеру по душе. Было в Минливарте нечто такое, отчего Ингорт понимал - он будет рад служить под началом этого полада.
Дойдя до дома и поднявшись на крыльцо, Ингорт прошёл коридор насквозь и вышел во внутренний дворик, где находились хозяйственные постройки. Старый глоттарий, не использовавшийся семьёй вот уже несколько поколений и превращённый за это время в сарай, был очищен от хлама и подготовлен к приёму нового обитателя, но если Ингорт отправится с Минливартом, то они с Диззи будут редкими гостями в этом доме в следующие пять лет. Мёртвые острова в пяти днях полёта, если верить капитану, а не верить ему не было никаких причин.
Войдя в высокий и широкий проём, ранее закрытый огромными воротами, распахнутыми сейчас настежь, чтобы выветрились все неприятные запахи, Ингорт замер посреди помещения и медленно огляделся. Размеры глоттария более чем ярко говорили о величине его последнего обитателя, жившего здесь около полутора сотен лет назад. Говорят, что к концу жизни, Алтинор достиг таких размеров, что без особого труда мог подняться в воздух с пятью взрослыми крепкими поладами на своей спине и это не считая его напарницы. "Интересно, какой будет Диз в его возрасте?" - невольно задался вопросом Ингорт, рассматривая древние следы когтей на внутренних стенах глоттария.
- Что, не дождёшься когда притащишь домой свою плиссу? - раздался от входа язвительный голос Тода.
Задумавшись, Ингорт даже не заметил, когда брат пришёл сюда и понятия не имел, как долго тот следил за ним. Резко обернувшись на голос, он посмотрел на старшего брата, кажущегося таким маленьким в огромном проёме входа в глоттарий.
- Никогда, - его голос зазвенел металлом и был твёрд, как камни стен этого древнего помещения, - не называй её так.
Плиссы, это такие крохотные, размером чуть больше пальца рослого полада, юркие шестилапые создания, живущие в горах и полях и питающиеся насекомыми. Чем-то они и впрямь походили на глоттов, но самим глоттам, как и их напарникам, сильно не нравилось когда их сравнивают с этими пресмыкающимися. Вот и Ингорта это сравнение сильно задело.
- И что ты со мной сделаешь, если я её буду так называть? - ехидно поинтересовался Тод, - может, побьёшь меня?
Разумеется Тод не мог не знать, что Ингорта обучали бою и науку эту он постиг очень даже неплохо. Так что, пожелай Ингорт на самом деле схватиться с братом в поединке, ещё неизвестно кто вышел бы победителем - огромный мускулистый великан или маленький юркий карлик.
- Ты же знаешь, что нет, - холодно отозвался Ингорт, внимательно следя за братом. - Я не стану биться с родным братом, даже если ты меня будешь вынуждать это сделать.
Взгляд Тода стал насмешливо-презрительным. Опершись одной рукой на дверной косяк, он выдержал небольшую паузу, а затем, будто наслаждаясь напитывающим его слова ядом, медленно спросил:
- А кто сказал, что ты мне родной брат?
- У нас одни родители, - всё ещё решительно, но чувствуя, как нехорошо ёкнуло у него сердце в предчувствии чего-то недоброго, отозвался Ингорт, - а значит...
- Ничерта это не значит, - потеряв терпение и резко шагнув внутрь навстречу Ингорту, рявкнул Тод, зло сверкая глазами. Лицо его перекосилось от ярости, - ты, мне, не брат! - чуть не крича, выплюнул он в лицо оторопевшего Ингорта. - Ты всего лишь жалкий приёмыш! Тот, кого пожалели, приютили, и кто отобрал у меня любовь моих - ты слышишь?! - Моих родителей!
Глава 3. Решение.
Сколько ещё орал на него Тод, сколько обвинений бросал ему в лицо - Ингорт не знал. Все слова, вся реальность сейчас проплывали мимо его сознания расплывчатым пятном, невнятным эхом происходящего. Оглушённый этой новостью, которой отчего-то беспрекословно поверил, будто и сам об этом всегда знал, он молча, с трудом переставляя ноги, вышел из глоттария. В голове крутилась лишь одна мысль: "Почему они мне врали?"
Запершись в своей комнате, Ингорт лежал ничком на постели и думал, думал, думал. Он думал о том, что из себя представляет его жизнь. О причинах, побудивших Тродда и Мэтиту взять приёмыша. Думал о том, как ему быть дальше, ведь он не сможет - да, да, он просто не сможет быть с ними рядом, смотреть им в глаза и радоваться вместе с ними, зная, что они врали ему все эти годы. Долгие размышления привели его к выводу, что родители просто хотели, чтобы в их семье появился глоттер - такой долгожданный в течение уже не одного поколения.
Сто пятьдесят лет. Сто пятьдесят лет - это не шутки. В иных семьях чуть ли не в каждом поколении рождаются будущие глоттеры, но эту семью подобное счастье слишком долго обходило стороной. Возможно они попросту хотели почёта, той славы, которую приносит в семью родившийся глоттер. Ингорт же, вдобавок, оказался ещё и не простым глоттером - его Дизи уникальна во всех смыслах - о чём ещё можно мечтать родителям?
Почему они врали? Почему не сказали ему сразу, что он не родной, что его приняли в семью? Интересно, сколько соседей знает об этом и почему никто - совершенно никто ни разу при нём не обмолвился об этом? А Миркотт - он тоже знает? Нет. Ингорт мотнул головой, отбрасывая эту мысль. Миркотт не может знать. Да и откуда бы? Вряд ли родители поделились этим с его тренером.
Постепенно голубоватый свет Норты угас, перетекая в красный. В комнате значительно стемнело, но Ингорт всё ещё никуда не выходил. Мать уже несколько раз стучала в дверь, но он отнекивался сперва от обеда, а затем от ужина, на который она его звала. Сколько вопросов. Неужели она и впрямь так переживает за него? Он ведь приёмыш. Не родной. Хотя да, он же глоттер, а если с глоттером что-то случится, то это будет поистине трагедия для семьи, особенно, если учитывать столь долгий перерыв между прошлым и нынешним глоттерами.
Не родной. Как долго они собираются носить маски любящих родителей? Тод хоть не скрывает свою ненависть к нему. Интересно, почему он так долго ждал, почему хранил тайну? Может и сам не знал? Но тогда откуда и как узнал об этом - родители рассказали? Может, чтобы успокоить старшего сына, они рассказали ему об истинном происхождении младшего? Вот только если так, то они жестоко ошиблись, ведь Тод не стал молчать, он просто выплюнул всё это ему в лицо - всю горькую правду.
Раздался громкий требовательный стук в дверь, всколыхнув новую волну раздражения в душе Ингорта. Когда же его оставят в покое?
- Сынок, - раздался из-за двери голос матери, в котором слышалось переживание за сына - опять ложь, - с тобой точно всё в порядке?
- Да, мам, - он назвал её так по привычке, автоматически, но тут же осёкся и неприязненно поморщился - она не мать ему. По крайней мере не настоящая мать, а только актриса, играющая эту роль, чтобы иметь в своей семье сына-глоттера, чтобы была возможность хвастаться этим перед подругами. Он попытался взять себя в руки и договорить как можно спокойнее, чтобы у неё не возникло подозрений, - со мной всё в порядке.
За дверью раздался судорожный вдох - не то печали, не то облегчения. Мать что-то тихонько пробормотала, а затем ушла.
Надо что-то делать. Оставаться здесь, слушать дальше их ложь - это будет просто невыносимо! Нужно какое-то решение...
Ингорт подскочил, будто ужаленный, внезапно поняв, что решение этой проблемы пришло сегодня утром. Оно само появилось в здании банка в виде бородача - Рэдвига Минливарта. Да. Ингорт улетит с ним. Теперь, когда он знает, что он не родной сын этим двоим, он не обязан спрашивать у них разрешения, ему не за чем оправдываться перед ними. Его здесь теперь никто и ничто не держит.
Как хорошо, что он сегодня встретил его! Может, это совпадение, но если так, то крайне удачное для Ингорта. Надо сказать ему. Ингорт резко встал на ноги, намереваясь идти в глоттидон, но взгляд в окно, на восходящую Истону, заливающую всё пространство кроваво-красным светом, быстро остудил его пыл. Подойдя к окну вплотную, он с тоской посмотрел в сторону не видимого отсюда глоттидона. Капитан сейчас где-то там. Возможно, что он уже набрал достаточно добровольцев и Ингорту места не останется, но, Рэдвиг же не говорил о каких-нибудь ограничениях по набору. Так что, даже если в списке капитана уже и полно добровольцев, то и ему место обязательно найдётся.
Улыбнувшись этой обнадёживающей мысли, Ингорт, щурясь, посмотрел на Истону - слишком яркую, чтобы смотреть на неё без защиты для глаз. Не выдержав, он всё же отвёл взгляд в сторону, моргая и наблюдая как прыгают перед глазами световые, похожие на светящиеся пятна крови, кляксы. Надо ложиться спать. Утром он отправится к капитану и поговорит с ним обо всём. Рэдвиг упоминал, что он, вроде бы, прибыл сюда на неделю, а завтра будет лишь третий день его пребывания в Оттинблоте. Воспоминание об этом совсем успокоило Ингорта, однако, не добавив восторга. Мысль о том, что ещё целых три дня ему придётся жить в одном доме с обманщиками-родителями, убивала.
Дни тянулись медленно. Настолько медленно, что Ингорту порой хотелось завыть от отчаяния. Тродду и Мэтите он решил не врать по поводу распределения и сказал как есть, с трудом сдерживая себя при виде их фальшивой радости за сына. Тод, все эти дни не упускал случая, чтобы напомнить ему о том, кто он есть.
- Приёмыш, - едва слышно шептал он, источая яд и презрительно глядя на Ингорта с высоты своего роста каждый раз, когда они встречались. Будь то в коридоре, на кухне, во дворе или даже на улице - Тод неизменно подходил к брату поближе, чтобы язвительно поинтересоваться, - ну, приёмыш, и сколько ещё ты будешь есть наш хлеб? Сколько ещё ты будешь отнимать у меня любовь моих родителей?
Ингорт на это лишь молчал. Его воротило от этого самолюбивого типа, каким был Тод. Раньше он поставил бы его на место, но сейчас - сейчас ему уже было всё равно. Он принял решение. Осталось только дождаться дня отбытия.
Глава 4. Маяковая башня.
За эти три дня он успел сделать многое: собрал необходимые вещи; оставил в бухгалтерии глоттидона заявление, чтобы три четверти его денег сразу переводили на счёт в банке, а оставшуюся - в адрес его будущего гарнизона. Ближе познакомился с некоторыми из новобранцев, которых успел завербовать Рэдвиг.
Всего набралось шесть добровольцев, включая самого Ингорта. Двое из них были девушки - подружки со старшего потока - Мабреттина и Иллиона, решившие идти вместе в один гарнизон. Среди парней старше был только один, которого Ингорт пока ещё не видел и не узнал его имя, а остальные с того же потока, что и он сам. Из этих двоих он знал только Таррина Длоя, с которым они входили в одну обучающуюся группу, а вот Нерк Рикстар Ингорту оказался незнаком, так как у него была другая смена и в глоттидоне они за всё время обучения ни разу не пересекались.
Ингорту неприятно было врать Тродду и Мэтите, которых он теперь избегал называть отцом и матерью, но он упорно оправдывал себя тем, что они врали ему всю его жизнь. Все оставшиеся до отбытия дни, не смотря на жалобы матери, он старался как можно меньше находиться дома. Прогулки по городу, тренировки с Диззи, беседы с Рэдвигом или Таррином - всё что угодно, лишь бы не быть дома, не видеть лиц Тродда, Мэтиты или, самое худшее - Тода.
Разумеется Дизотта почувствовала, что с её напарником происходит что-то неладное. Их эмоциональная связь давно уже окрепла настолько, что Ингорт научился слышать её мысленные обращения к нему. Правда это оказывалось возможным лишь когда они находятся рядом, в непосредственной близости друг от друга, но эмоциональное состояние и намерения друг друга они уже могли ощущать на приличном расстоянии - до тысячи шагов, а порой и больше, если эмоции были очень сильные. Отнекиваясь, Ингорт скрывал причины своего подавленного состояния почти два дня, но он не смог отвертеться, когда встревоженная глотта поймала его после тренировки и прижала лапой к полу, не давая возможности сбежать. Дизотта отлично чувствовала изменения, произошедшие в душе её глоттера и искренне переживала за него. Немного подёргавшись в попытках освободиться и поняв всю их тщетность, Ингорт сдался и выложил ей всё как есть.
"Почему ты просто не поговорил с ними об этом?" - с укором глядя на него синим глазом, спросила она, когда напарник закончил изливать свою душу.
- Чтобы услышать очередную ложь? - Ингорт бросил на отпустившую его Диз нахмуренный взгляд. Он всё ещё сердился на неё за то, что она силой вынудила его рассказать ей обо всём.
Дизотта молча покачала головой, чувствуя внутреннюю борьбу глоттера. Что она могла с этим сделать? Ничего. Откуда ей знать о том, что на самом деле происходит между ним и родителями?
"Я бы поговорила," - она нежно толкнула его в спину головой, слегка теранувшись и пытаясь показать, что переживает за него. Это было лишним, ведь Ингорт и так чувствует её беспокойство и желание помочь, смешанные с безысходностью от понимания, что помочь она ничем не может.
- Я не буду говорить с ними, - упрямо повторил Ингорт, не поворачиваясь к Дизотте и борясь с нарастающим желанием крепко обнять заглядывающую через его плечо голову напарницы. Он уже почти успокоился, но обида на Диз всё никак не хотела уходить совсем. - Не сейчас. Всё равно я не поверю... не смогу поверить тому, что они мне скажут. Они так долго мне врали, что я теперь не знаю, что из их слов правда, а что - ложь.
Дизотта только тяжело вздохнула и, подобравшись, села рядом с глоттером. Она приобняла его одной лапой, осторожно прижимая к себе и обволакивая сознание напарника своими нежными чувствами, своей любовью и преданностью. Первым порывом Ингорта было раздражённо оттолкнуть Диззи, но он переборол это в себе. Ведь теперь глотта единственная, кто у него остался - никого больше нет.
Несколько раз за эти дни у него возникали мысли по поводу его настоящих родителей - кто они? Кем были? Живы ли? Скорее всего их уже нет, потому что кто в своём уме откажется от сына-глоттера? С другой стороны, на тот момент они могли ещё не знать, что он станет глоттером.
Возникшую в голове мысль о том, что его украли, Ингорт отмёл сразу. Конечно, Тродд и Мэтита лгали ему все эти годы, но он был уверен, что на подобное злодеяние они не способны.
В любом случае, кем бы его настоящие родители ни были, начать разыскивать их он сможет не ранее, чем через пять лет, когда окончится срок его службы. С собственным нетерпением справиться так трудно, но, чтобы начинать поиски, сперва надо поговорить с приёмными родителями. Или с Тодом. От одной мысли об этом Ингорта воротило с души, но он понятия не имел кому ещё можно задать интересующие его вопросы и гарантированно получить ответы. Привлекать к этому посторонних, не зная наверняка в курсе ли они сложившейся ситуации, ему хотелось меньше всего.
Вчера вечером он чуть было не заговорил с Тодом, но торжествующе-презрительный взгляд, встреченного в коридоре брата, отбил у Ингорта всякую решимость. Он развернулся и скрылся обратно в комнате, кляня себя за нерешительность и, одновременно, за глупость - ведь кому в здравом уме придёт в голову мысль задавать столь важные вопросы такому типу, как Тод.
Наконец настал день отбытия. Ингорт проснулся с первыми лучами Норты, подсветившими сине-фиолетовое с лиловыми разводами рассветное небо Алниофы. Он безучастно рассматривал постепенно светлеющий потолок: отлёт намечался ближе к обеду и у него не было никакого желания выходить сейчас из комнаты.
Когда совсем уже рассвело, в комнату постучала Мэтита. Чуть приоткрыв дверь, она заглянула внутрь и улыбнулась сыну. Вот только в улыбке сквозила печаль из-за предстоящего расставания.
- Проснулся, сынок? Вставай. Завтрак уже на столе и мы все ждём тебя.
- Все ли, - едва слышно буркнул Ингорт, а затем, уже громче ответил, - иду. Сейчас сумку проверю и иду.
- Поторопись, времени так мало осталось, - умоляюще попросила мать и скрылась за дверью, осторожно прикрыв её за собой.
- Мало... - тихим эхом повторил он, отводя взгляд от закрывшейся двери и вновь упирая его в потолок.
Как бы ни хотелось остаться в комнате до самого отбытия, а надо было идти. В противном случае Тродд и Мэтита что-нибудь заподозрят. Если, конечно, Тод уже не рассказал им обо всём, но все эти дни он молчал при них, так что - вряд ли.
Завтрак начался в полнейшей тишине. Каждый молчал по своим причинам. Трое из четверых присутствующих за столом, были погружены в тягостные мысли, зато Тод едва скрывал довольную улыбку. Родители, не желая скандала в день отбытия младшего сына на службу, не делали старшему привычных замечаний и он чувствовал себя королём.
- Ты хоть на выходные прилетай.
Негромкий голос Мэтиты, дрожащий от сдерживаемых слёз, прозвучал в этой тишине как-то слишком неестественно и Ингорт воспринял его как очередное подтверждение лжи. Глоттер молча кивнул, не отрывая взгляда от тарелки. Он почти ничего не съел. После того, как Тод открыл Ингорту глаза на его происхождение, у него пропал аппетит и есть не хотелось совершенно. Единственное желание, которое ещё оставалось у Ингорта - сбежать отсюда как можно скорее. Сбежать, чтобы не видеть беспокойных глаз родителей, чтобы избавиться от торжествующего взгляда брата. Не родители. Не брат. Когда-то это была его семья. Всего неделю назад он ещё и подумать не мог о том, что через несколько дней станет относиться к этим поладам, как к совершенно посторонним существам. Как же всё изменилось.
- Мне пора, - опершись одной рукой на столешницу, он легко спрыгнул с высокого стула, позволяющего ему удобно сидеть за столом и не тянуться вверх. - Всё будет хорошо. Не провожайте меня.
Не знающие что делать со столь изменившимся сыном родители, всё же проводили Ингорта до порога. На крыльце, присев перед сыном на корточки, мать обняла его от всего сердца и две слезинки скатились по щекам. Её сынок, всегда такой весёлый и радостный, никогда не унывавший раньше, вдруг стал вести себя будто чужой. Он не отвечал на расспросы и даже отец ничего не смог от него добиться.
Сцепив зубы и стерпев прощальные объятия приёмных родителей, Ингорт развернулся и зашагал прочь от этого дома. Немного отойдя, он на какой-то момент ощутил укол совести и, развернувшись, искренне крикнул им:
- Спасибо! - всё же, хоть они и врали ему все эти годы, но ему было с ними хорошо и, хотя бы за это, стоило их поблагодарить.