Где-то там, в глубине шума за синими елями, раздались два оглушительных выстрела и на мгновение все смолкло. Вода в озере не вздрогнула и не сменила своего меланхоличного покачивания, у нее была своя забота -- качать капризную луну. Луна смотрела на свое отражение в синих водах поджав бледные губки и недовольно щурясь, ей не было никакого дела до какой-то там перестрелки, до чьих-то грез, тем более, планов. Все это слишком низко.
--
Идиот... Тупо достать ствол и как в детском саду... - Тело в белом костюме, словно вчерашний лагман перевесилось через перила пирса и с канализационным звуком извергло из себя черно-зеленую массу. - Отвратительно... Как в школе... Какой херней здесь кормят... - В гуще листвы, рассекая на скорости ровные красные песчаные дорожки, засуетилась маленькая жукообразная машинка с мигалкой, истошно визжа и разгоняя последних очевидцев. - Стервятники, примчались... Опоздали, ребятки, все, концы в воду... Конец в воду... - Тело на пирсе, снова перевесилось через перила и выбросило из себя оставшуюся часть модной японской кухни. - Лунная дорожка чуть заметно вздрогнула и поманила за собой. Мужчина в белом костюме присел на край пирса и только сейчас ощутил крупную дрожь, его било изнутри словно эпилептика. - Я убил человека... Да нет, это только мне так показалось. Я не мог никого убить... Ну, мог, конечно, но не убивал. Это не про меня. - Он опустил глаза и попытался разглядеть свои ладони, но они так дрожали, что на них невозможно было сфокусироваться. - Мама всегда говорила, - "Посмотри на свои руки и вспомни, что хорошего ты ими сегодня сделал"... Бред какой-то, при чем здесь мама...
Возня возле ночного клуба все продолжалась, подъезжали-отъезжали какие-то машины, на повышенных тонах говорили люди, жалобно выла чья-то собака, отдыхающие затаились в своих номерах, и по всей территории пансионата можно было различить тяжелое, испуганное дыхание. Музыка давно заткнулась, а ее низкие частоты все еще витали в воздухе, так и норовя взорваться и больно ударить по слуху.
--
Ну, все, давайте, валите. Пишите свои расписки, составляйте протоколы, делайте, в конце концов, что-нибудь, что вы тут встали... - Напряжение росло, подкатывало к горлу и несколько раз уже вырывалось наружу. - Даже если прямо сейчас наденете на меня наручники, и все ваши сто пятьдесят понятых скажут, что это я стрелял, хрен вы меня посадите. Мой папа не для того сидит там у себя в кабинете, чтобы спина болела, я его единственный сын! И я не хотел никого убивать... Он первый достал пушку, скотина деревенская. И из-за чего? Всего делов-то карточная партия. Удивить меня что-ли хотел... Господи, вот свяжись с идиотом, по уши в дерьме будешь... Какого я поперся с ним в этот их долбанный для колхозных лохов виайпи зал, мог спокойно таранить любую Марфу в своем номере, курить что доброе, да вообще просто спать... Ха-ха. Спать... Когда в последний раз я просто спал ночью? Наверно, в школе, когда мама приходила в комнату и держала на моей голове свою ладонь, пока я не засну... Мама, мама, ты так много сил тратила на мой духовный рост... Сколько мы с тобой перечитали-переговорили, сколько ты передо мной всего открыла. Только хорошее... Разве ж я знал, что в мире встречается еще и дерьмо, ты мне об этом ничего не говорила. А думаешь легко мне было быть золотым ребенком с высокими порывами? Я прекрасно помню все эти празднички-утреннички с детишками-имбицилами, тупыми, разнаряженными, с завышенными запросами и чувством собственной важности, как мне было там неинтересно, скучно и одиноко. Как мне хотелось иметь настоящих друзей, как в книжках. Так в книжках все эти ребята и остались, ко мне ни один в реальности не подошел. Только всем и нужно было, мои деньги, мои связи. Неужели я и впрямь такое чмо, что без папы ни хрена не стою...
Машина с сиреной умчалась восвояси, прихватив по пути пару-тройку подозрительных типов, еще несколько машин последовали за ней, может, это были машины скорой помощи. Над пансионатом воцарилась тишина - холодная, мраморная. Синий свет луны приглушил все ощущения, только ритмичный шелест волн напоминал о том, что в природе существуют звуки. По телу разлилось какое-то неестественное чувство покоя. Голова стала легкой, перед глазами все будто прояснилось.
--
Вот мы с ним зашли в этот их красный для инвалидов-импотентов зал. Нам принесли виски, мы выпили, он предложил последнюю партию, отыграться, девушку свою поставил. Ну, ничего себе, Марфутка, я согласился, хотя что мне вставить некому... Сегодня мне везло в картах... Да я бы простил ему, может быть. Еще из-за куска пи...
я не стрелялся. А он Дантеса из себя давай корчить. Ну и получил... Я же только припугнуть хотел, не надо передо мной пушкой размахивать, мне тоже есть чего вытащить, не маленький...
Лунная дорожка переливалась словно горящие угольки вперемешку с золотыми монетами: и хочется пройтись, да жжет ноги. Он сел на пирс и, как ребенок, заболтал ногами. От солоноватого воздуха в носу защипало, и на глазах выступили прозрачные росинки.
--
Эх, отец, знал бы ты, как мне всегда хотелось вот так сесть с тобой рядом, в тишине, когда нет никого рядом, болтать ногами и слушать вечность. Как мне не хватало именно тебя... Ты думаешь, мне нужны были все эти заграничные машинки на пульте сначала, и без пульта потом? Нет, ну конечно, нужны были... Не пешком же ходить... Да и красивые девушки любят все дорогое. Но мне нужен был именно ты... Смешно, прожить всю жизнь под одной крышей и так и не познакомиться. Кто я для тебя? Спиногрыз, обуза, бездельник, разгильдяй... Что-то подобное я слышал всякий раз, когда ты вытаскивал меня из очередной заварушки. Плохо сейчас помню, все время был под кайфом. Я и сейчас под кайфом. Это наверно у меня приход такой, типа, осмысление жизни...
Загаженный отдыхающими пляж сейчас под лунным светом казался девственным, чистым и прекрасным. Мужчина в белом костюме, с трудом поднялся на ноги и раскачивающейся походкой пошел к берегу. Песок был еще теплым и почти мягким, звезды окружили его своим сиянием и он почувствовал себя почти счастливым.
--
Когда я был счастлив? Счастлив, по-настоящему, просто так ни с чего? Ну кроме детства... Может быть тогда с ней... Дурочка. Моя деревенская дурочка. Поди троих уже успела родить. А может до сих пор меня ждет. Ведь любила же. Просто так ни за что. Целый август. Пока у бабки гостил. Не знала обо мне ничего, ничего не спрашивала, просто отдавала всю себя и ничего не просила взамен. Я ж обещал ей жениться и все такое. Скотина я... Похотливая скотина. Она ж тогда в первый раз плакала, клялась мне в чем-то, не помню уж, все как-то мимо ушей пролетело, а я только успокаивал ее и думал, что все у меня еще будет... Мир нужно посмотреть, жизнь узнать, а девчонок в любой деревне пруд пруди.
Звезды устроили какой-то дьявольский хоровод, голова закружилась, сердце изнутри заколотилось, словно несправедливо осужденный из камеры смертников. Сколько он времени он пролежал на песке, минуту или час?.. Он приподнялся на колени и глубоко вдохнул.
--
Красивое все-таки это озеро! Неужели я его убил? Что ж за хрень - эта жизнь? Мама, слишком много ты книжек мне читала... Если б у меня был сын, я б его только ремнем по голой заднице, а потом вместе на пирс и болтать ногами... Не хочу, чтоб ты плакала, мама...
На пирсе толпился народ, отдыхающие почище акул неслись на запах крови.
--
Тебе его жалко? Выродки они. Одним меньше стало. Вчера стрелял в кого-то, вроде в плечо попал, а ведь убить мог, а все из-за чего, просто карты. Вроде требовал рассчитаться девушкой, потом бежал от милиции, утонул пьяный... Вот она -- золотая молодежь.