Седое Утро : другие произведения.

Вечнозелёный (сборник)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Вечнозелёный
  
  Вечнозелёный человек плетёт корзину
  И собирается смеяться громкой смертью,
  Ползти в низину.
  Но я не жду его сегодня.
  
  Обманщикам нет места за столом.
  Он предал всех, и поделом.
  Ходил и спотыкался как оглобля.
  Всё не хотел висеть плодОм.
  И расточался.
  Куда-то мчался.
  
  На всё кидал он возраженье.
  В душе его бродило мненье.
  Огни горели как глаза.
  И забывал он, что слеза
  Ещё не высохла ребёнка.
  Ещё вчера он сам рыдал в пелёнках.
  Забыл...
  Завыл...
  
  Бежит по берегу, пытается собрать,
  Сплести всё то, что превратилось в прах.
  Дрожит, и зубы поломал.
  Кричит, что якобы ему не ведом страх.
  А сам уж спрятал всё, что мог.
  И руки, взгляд, и мысли,
  И все дела его обвисли.
  Ну прямо хуже червяка.
  Хотя ему до этих совершеннейших животных
  Рождаться может быть века.
  
  Да не об этом разговор.
  Ему что не скажи, всё вздор.
  И не нажрётся, сука.
  И утверждает:
  "Мне это не наука".
  И догоняет, и кричит:
  "Ты докажи! А?! Съел, молчишь?
  Нет ничего, бессмыслица, безумие,
  Не лезь...".
  
  А я ему: "Да ты сначала с пальмы слезь,
  Потом поговорим".
  А он: "Тупой ты пилигрим
  И жизнь твоя пустышка,
  И сам ты как мартышка.
  Всё прыгаешь за всеми,
  Пытаешься сказать.
  Смешон.
  Не сможешь ведь и сам ты доказать
  Всех этих бесконечных превращений,
  И перемен,
  И собственных вращений".
  
  "Ну я хотя бы...",
  - хотел я было возразить.
  - Пишу одну картину".
  И помолчав, добавил:
  "Давай-ка помогу, ты не доплёл корзину".
  
  Стёртые
  
  Ничто не предвещало беды.
  Хватало еды и воды.
  Лежали коты,
  И даже были закрыты рты,
  Но кто-то начал активное стирание.
  Нет, это было не угасание.
  Может быть, чьё-то домашнее задание.
  Впрочем, моё знание об этом
  Существенно ограничено.
  
  Началось всё с дерева.
  Моего любимого в саду,
  В тени которого приятно забывать про смерть.
  Смотрю на небо я и вижу - исчезает ветка.
  Вот только качалась на ветру,
  А теперь "Прощай, детка!".
  Нет, она не отвалилась,
  И не испарилась,
  А как будто понемногу с края
  Кто-то её стирает, как ластиком
  Заметки карандашом.
  Да так серьёзно, с натиском,
  Упрямым малышом
  Берёт и разрушает.
  
  Мне по привычке человека
  Вдруг захотелось закричать,
  Но замер голос как калека,
  И мне пришлось молчать.
  
  Я с дерева спокойно слез.
  И напоследок поспелее
  Яблоко сорвал.
  Как будто стало веселее!
  Жуя его, я в дом побрёл,
  В котором мой приют томился,
  И духи прошлого поют.
  Здесь мой огонь когда-то веселился.
  И это было место силы.
  
  Жую. Сок яблочный как будто неродной,
  Далёкий, грустный, сам не свой.
  И собираю чемоданы.
  Куда ж без них!
  И обречённые смотрели тараканы
  На мой озябший палец.
  Внутри слезился голодранец.
  Ну вот, собрал.
  Пиджак, тельняшки и носки,
  И здоровенный слой тоски.
  Любимая гитара словно сын
  Молчит в руках.
  Но где же страх?
  
  А страх застыл в иных мирах.
  Здесь он не смог образоваться
  В таких условиях стерильных.
  Не видел больше он основы
  Средь глаз пустынных.
  
  Бывает и такое.
  Не каждый день тебя стирают
  Так аккуратно.
  А всё вокруг спокойно и опрятно
  В полнейшей исчезало тишине!
  По радио успели передать,
  Что, это был набросок
  И виноват какой-то недоносок,
  Но это только предположение.
  
  А точно то, что хаос смысла не имел.
  И половина соловья на старой груше пела.
  И многим вообще до этого всего не было дела.
  Играли дети за окном,
  Пока не стали исчезать их руки
  Вместе с ракетками бадминтона.
  И кто-то даже строил дом,
  Но не хватило им бетона.
  Соседи на скамейке что-то бурно обсуждали,
  И грызли семечки,
  И пиво распивали.
  А многие просто спали.
  Устали.
  
  Вот исчезают стены и диван,
  И ноги уж мои
  Не дарят радости ходьбы,
  И проступила линия судьбы.
  А я играю на гитаре "Astronomy Domine" "Pink Floyd" и пою:
  
  "Владычица Астрономия
  Жарит яичницу у врат зари
  На поле, где моё пугало
  Считает обречённые звёзды
  И шевелит соломенным языком:
  "Я готов к межзвёздной передаче"".
  
  Интересно то, что перестал болеть живот,
  Хотя с утра я не поел.
  Попил только смородиновый компот.
  Стирание по ощущениям
  Подобно щекотанию.
  Довольно удобно.
  Всегда бы так.
  Я последний раз икнул.
  И о чём-то пошутил.
  Думаю, что всё закон...
  
  Пасть
  
  Говорят, что не проходит и дня
  Без этой мерзкой пасти.
  Она открывается для тебя и меня.
  Какова же природа этой напасти?
  
  Вечно голодная,
  Сама же обглоданная,
  Дрожит и кидается,
  Всё мертво в ней,
  Бродит, от злости кусается,
  Сжигает своим трусливым огнём
  До сажи и костей
  Души последних дней.
  
  Пасть войны не насыщается,
  Сколько бы рук, ног, и слёз не отдал.
  Из одной стороны в другую перемещается,
  Сколько бы жизней не потерял.
  
  И если ты просто испуганный обыватель
  Или подкованный специалист,
  Или взращённый яростью убиватель,
  С чёрной меткой националист,
  То тобой закусила уже эта пасть
  И чтобы дальше не упасть,
  Пройти по её кровавым кишкам
  И выйти отходом,
  Войны беспощадной мёртвым приплодом,
  Найти ты должен противоядие.
  
  Ты хочешь спросить, что это за штука?
  Оружие новое создала наука?
  Отвечу, с твоего позволения.
  Нет, это не новые способы умерщвления,
  Да и не против я новых убийств.
  Или ты или тебя - всё понятно.
  Если мрак в душе, то это даже приятно.
  Кровь в висках, ходишь по грани.
  Утром ещё жив,
  А вечером уснул лепестком герани.
  И собирают вороны
  Твою доблесть как няни
  И с почётом кладут на колени маме,
  Которая словно тростинка дрожит,
  Не хочет отдавать тебя яме.
  
  Это то, что в сердце любом
  Открыть может дверцу
  Священного знания.
  Я говорю тебе о сострадании.
  
  Ты погоди, не смотри с изумлением.
  Не морщи лоб, не крути у виска.
  Я знаю, что эта пасть сделала с твоим измерением
  И в глазах кричат страх и тоска.
  И стал ты по сути такой же пастью,
  С другой только стороны.
  Мне же хочется поделиться с тобою
  Частью весны.
  
  Я вижу, что яд этот не выходит годами,
  Становится частью крови и дел.
  И каждый, даже тот,
  Который умывается слезами,
  С радостью перешагнёт через груду тел,
  А многие через тех,
  Кого называли друзьями.
  И брата забудет, и, если надо, мать.
  И ничего, кроме безумия,
  У этой пасти уже не отнять.
  
  Есть ещё те, которые не покидают свой кров.
  Вот они и есть пастухи.
  С улыбками мерзкими жрут лобстеров
  И за бронёй из лжи их растут грехи.
  Но у них всех, как мы знаем, не было выбора.
  Они от чудовищ спасают мир.
  Только вот всё больше в их кладовых золота
  И всё изощрённей на черепах пир.
  
  Этим мразям, я знаю, уютно
  В норе комфортной смотреть на экран,
  Как по другую сторону сиюминутно
  Уходит мёртвых тел караван.
  Глаз - орган, привыкший к подобным изыскам.
  И каждый пастух шкуру свою подготовил,
  И бункер построил,
  И имя спрятал от списков,
  В которых мелькает ещё детвора
  Из твоего школьного двора,
  Но никто из них не заметил,
  Что пасть уже у ворот,
  И пробирается к их шеям
  Словно голодный койот,
  А они, в это время, как лучшие отцы
  Детям своим целуют лбы!
  С любовью украденной им дарят венцы.
  В полях же грохочут, ставят столбы
  Живые ещё мертвецы.
  
  А вот, посмотрите!
  Идут непогасшие!
  Они срывают цветы,
  Чтобы честно их поделить
  Между обретшими покой
  И теми, кого ещё тянет домой.
  Им хочется безумцев заменить
  На мудрых, живых и полезных.
  И память из боли затмить.
  Собрать великих и неизвестных,
  Сломленных и железных
  В единое тело.
  И дать им единое чувство.
  И тогда каждый стреляющий
  Будет попадать только в себя,
  И каждый рыдающий
  Будет обнимать чужую боль
  Как свою собственную.
  И, может быть,
  Хотя бы на время,
  Две пасти посмотрят друг на друга
  С состраданием,
  Потом развернутся
  И выйдут из адского круга.
  
  Спутники
  
  Мне на ладони часто падают спутники.
  Они почти как жуки, но не такие.
  Спутники знают, что летят, а жуки не знают.
  У жуков твёрдые покровы, а у спутников мягкие.
  Они как гусеницы.
  Я бы назвал их преджуками.
  Но это не единственное их недоразумение.
  
  Иногда я просыпался...
  И стоило мне только выйти за дверь,
  Как рой спутников охватывал меня
  И уносил.
  А бывает, что я просто слушал
  Скрежет осенних листьев,
  Устраивающих гонки по мокрому асфальту
  Ночного города,
  А огни спутников мерцали где-то далеко
  И не волновали меня.
  
  Бывает, что я стряхивал спутников
  Как несозвучных.
  Иногда я дарил им своё сокровенное,
  И они либо принимали его
  Своими встроенными антеннами,
  Либо нет.
  И я не всегда относился к отторжению
  Так же спокойно, как к снегу за окном.
  В такие времена я стоял снеговиком во дворе
  С угольками вместо глаз,
  И моё сердце покрывалось льдом,
  По которому с улыбкой катался самый лучший спутник.
  Он проводил своими тоненькими пальцами
  По моим холодным губам
  И исчезал снова и снова.
  Иногда весь двор заполнялся снеговиками.
  Они стояли как ледяные замки-дураки
  И даже не плакали.
  
  Но холод не может без тепла,
  И когда приходит весна,
  Она смешивает все эти одинокие недоразумения
  В одно большое.
  И вот уже мы видим двух спутников,
  Которые барахтаются друг у друга на ладонях
  Словно майские жуки.
  
  Ой, снова упал!
  Его стряхнули.
  
  (Звуки раздавливания.)
  
  Бессмертные
  
  Сокращения:
  б. - бессмертный.
  
  1
  
  Бессмертные собрались в кучку и копошатся. Инок сидит неподалеку, качает головой и спорит с бессмертными. Мимо проходит очевидец, останавливается, слушает всех внимательно, потом подходит к нам поближе и на ухо пересказывает.
  
  Очевидец
  
  Бессмертный снова умирал.
  В подушке неба прожигал
  От удивления он дырки.
  Чесал затылок и моргал:
  "Но как же так?
  Я для бессмертья закупаю воздух.
  Так почему же мой подсолнух
  Иссох?".
  
  "Наверно, ты подох", - ответил инок
  И бросил горсть цветных картинок
  Под ноги всем бессмертным,
  Бесцветным и надменным.
  Пусть наберутся красоты
  Набитые болотом рты.
  Когда в ушах завянут мхи
  И мысли, полные трухи,
  Покинут постный короб,
  Тогда и приходите.
  
  "Ты шо за боров?
  - затрясся гулом эшелон
  Бессмертных палачей.
  - Считаешь, самый умный?
  А чё ж тогды в галошах?
  Прочти на наших рожах
  Упрёк твоим воззреньям
  И, в общем, не тупи".
  
  А инок им ответил:
  "В галошах мне удобнее в пути
  Встречать сопротивления грязи.
  Позвольте, я варю врагу рагу.
  С бессмертными я спорить не могу.
  Любой в них довод мигом тонет.
  И от движенья мысли в сон их клонит.
  Пора мне в мастерскую".
  
  Очевидец перестаёт говорить, потому что инок поднимается и уходит. Очевидец уходит вслед за ним.
  
  Бессмертные (хохоча)
  
  Носки забыл заштопать?
  Давай, беги! Ха-ха.
  Тебя мы задавили.
  Ты лишний.
  
  Скученно скачут от радости, как будто выиграли в лото 100 рублей.
  
  Рубец (постепенно проявляется на некоторых бессмертных)
  
  Сейчас начну чертить я борозду,
  А кто не спрятался, тот виноват.
  
  Бессмертные разжимаются из кучки в отдельных представителей и выскакивают, когда им угодно. Первым вывалился Тревожный б. с дёргающимися глазами и машет руками.
  
  Тревожный б. (обращаясь к Рубцу, который на нём уж начал работу)
  
  Ты эт, погодь.
  Ты ж вроде не Господь?
  
  Рубец (тужась)
  
  Не он.
  Но ты не бойся.
  Сначала будет ранка.
  Потом проявится изнанка.
  
  Тревожный б. (совсем разволновался)
  
  Я излечусь!
  И приложу бессмертник!
  
  Рубец
  
  Ты можешь не спешить.
  Своё уже я написал.
  Пока что отдыхай.
  Как смертник.
  
  Тревожный б. весь трясётся и начинает грызть ногти.
  
  Вечнопьяный б. (отпочковался от кучки и, шатаясь, подходит к Тревожному б.)
  
  Да не грузись.
  В моих рубцах уж тонут пароходы.
  Я от любой невзгоды
  Иду и пополняю воды
  Своей больной свободы.
  На дне большого пузыря
  Найдёшь меня у алтаря
  Из красных рож, блевотины и смеха.
  Я им молюсь и всё вокруг потеха.
  
  Пауза.
  
  Сейчас бы выпить.
  
  Тревожный б. (обращаясь к Вечнопьяному б.)
  
  Мы не найдём так вход.
  Я должен в этот год
  Наделать тысячу проблем.
  Весь мой блокнот исписан.
  Всего трясёт.
  И каждый шаг как будто бы последний.
  Так страшно жить, что даже не живу.
  
  Вечносонный б. (вылезает из кучки, смотрит на рубец и зевает)
  
  Рубец и рубец.
  Я должен спать.
  Завтра подумаю.
  
  Возвращается назад в кучку.
  
  Слабодовольный б. (вышел из кучки, обвёл всех слабодовольным взглядом)
  
  Я качество повысить должен удовольствий.
  Не очень вкусно ем.
  
  Лишний голос (гудит над всеми как смартфон)
  
  Живёшь ты как бессмертный,
  А умираешь ведь в ведре соплей.
  Играешь в игры, вещи собираешь.
  И недоволен вечно, прозябаешь.
  Не веришь ты, что, в общем, умираешь.
  И с каждым днём уверенно вступаешь
  В клуб неосознанных червей.
  
  2
  
  Душевная боль
  
  Из вас я буду делать человека.
  
  Краснорожий б. (услышал Душевную боль и вылез из кучки повозмущаться)
  
  Уйди, калека!
  Сиди, страдай.
  Я строю небоскрёб-сарай.
  Навозом бьют мои ключи
  И удобряют урожай.
  Я вкусно ем
  И сладко пью
  И ночью женщину люблю.
  И в этом всё моё стремленье.
  Рождён я вещь перемещать.
  Не стоит на пути моём мешать.
  Могу я хряком растоптать
  Ваши душевные картины.
  
  Тревожный б.
  
  Не подцепить бы.
  
  Вечносонный б. (вылезает из кучки и грустит)
  
  Что-то не в настроении я.
  Утро вечера мудренее.
  
  Возвращается назад в кучку.
  
  Слабодовольный б. (не обращает внимания)
  
  Я качество повысить должен удовольствий.
  Не очень выгоден мне стал наскучивший партнёр.
  
  Лишний голос (гудит над всеми как смартфон)
  
  Набившие рты, да к телевизору
  Примкнувшие духом,
  И интернету подарившие мозг,
  Вспоминают своё недавнее приключение...
  
  Родился. Ясли, школы, институты.
  Вокруг сомненья-лилипуты.
  Туда пошёл, сюда присел.
  Трындел, сопел, вспотел.
  Внезапно поседел.
  Карьера, вещи, фонотека, ипотека.
  Становится подругою аптека.
  Созрел внутри, но в чём-то уж калека.
  Но почему-то снова ждёшь момента,
  Хотя он вроде был уже не раз.
  Дрожит рука, слезится глаз.
  Внутри ты потерял алмаз.
  Вот, вот... всё будет... будет.
  Будет?
  
  Голос бессердечно затухает.
  
  3
  
  Болезнь (заявляется как обычно и угнетает бессмертных)
  
  Немного надо поболеть.
  Кому-то день, кому-то месяц.
  А некоторым выпишу подольше отпуск.
  Но дальше как получится.
  Уж не ко мне.
  
  Вечнопьяный б.
  
  А как по мне,
  То истина в вине!
  
  Превышает жизненно не необходимую норму выпитого и незаметно умирает.
  
  Тревожный б.
  
  Уже в который раз мне эта сука портит планы.
  На три года вперёд я зарядил капканы.
  И вот опять!
  
  Вечносонный б. (вылезает из кучки с болезным видом и зевает)
  
  Всё, что не делается,
  То так надо.
  Я спать.
  
  Возвращается назад в кучку.
  
  Слабодовольный б. (принимает пилюли, недоволен и смотрит на ноги)
  
  Я качество повысить должен удовольствий.
  Не очень мне идут кроссовки.
  
  Лишний голос (гудит над всеми как смартфон)
  
  Созрел нарыв.
  Я объявляю перерыв!
  
  4
  
  Смерть (стоит всё на том же месте, за спиной у каждого бессмертного)
  
  Я за точилом в магазин.
  
  Тревожный б. (дрожит как в последний раз)
  
  Достали.
  
  Вечносонный б. (вылез из кучки и готов к чему-то)
  
  Я могу одолжить,
  Но только завтра.
  
  Почему-то никуда не уходит.
  
  Смерть (быстро вернулась и точит косу)
  
  Не стоит волноваться.
  Уже готова я трудиться.
  
  Краснорожий б.
  
  А можно откупиться?
  Ведь у меня ремонты и жранина.
  И эта страшная картина мне не понятна.
  И нужно съездить в отпуск в тёплый юг,
  А вы всё про каюк.
  
  Смерть (проводя по горлу Краснорожего б.)
  
  Нельзя.
  
  Слабодовольный б. (смотрит на смерть с недоверием)
  
  Я качество повысить должен удовольствий.
  Не очень хорошо кончаю.
  
  Лишний голос (гудит над всеми как смартфон)
  
  Нам высший из светил прогресс,
  Как божество с небес,
  Принёс иллюзию бессмертья.
  Укутав нежными благами
  И разум рыхлый усыпив,
  Прогресс засыпал нас дарами
  И в кокон "счастья" уложив,
  Шептал обманчивые речи
  О том, что время нам слуга
  И наша лодка не увидит течи.
  И будет бесконечная нуга
  Рекой бежать в незыблемое "завтра".
  Ну а сегодня можно в полудрёме
  Пошевелить в себе червя.
  
  Смерть (шепчет Лишнему голосу на ухо)
  
  Довольно.
  
  Чудак
  
  Видел запертого болью одинокого раба.
  Он хлестал себя обильной, словно красная слеза,
  Невидимой розгой.
  Плакал грозно и несчастьем преисполнен сильно был.
  Он хватался за забвенье и без радости извыл
  Уж, наверное, три ведра отборных слёз.
  
  Я захотел ему помочь
  И водрузил на плечо,
  Но оно стало болеть,
  И тогда я стал влачить его за ногу,
  Но задрожало моё веко,
  И я посадил его в маршрутку
  И наконец, извёз.
  Туда, где благодать.
  Ни дать ни взять.
  
  Но ему не понравилось,
  И он приполз в остервененье
  И уж совсем-совсем несчастным стал.
  И сквозь улыбку при луне огромный меч достал
  И с радостью болезной в себя вонзал.
  И улыбался, как дебил.
  Его я больше не возил.
  
  В поисках человека
  
  Сколько бы ты не бежал,
  Сколько бы не падал,
  Сколько бы не ругал меня
  И проклинал.
  Сколько бы не боролся со мной
  И ненавидел.
  Сколько бы не прогонял,
  Когда я тебе наскучил
  И опротивел.
  Сколько бы не удалялся
  В свою бездну,
  В своё любимое одиночество,
  Ты всё равно вернёшься ко мне
  И обессиленный, упадёшь на мою грудь
  И скажешь: "Как я скучал по тебе, человек".
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"