я смотрю сквозь стекло и не могу представить себя в реальном мире - там, где находится мой двойник - в трехмерном пространстве, ограниченном лишь бесконечностью Вселенной.
В зеркале есть тонкая пленка амальгамы. Внутри каждого предмета: стеклянного или металлического есть слой множества копий-отражений, в котором живу я. Нет, не так - прозябаю Я. Реплика существующего 'я'.
Остается выяснить, кто является настоящим - тот, кто находится в реальном мире или тот, кто помещен в двухмерность и сжат пресловутой физикой плоского мира.
Двойники людей в мире зеркал бездушны, глупы и не отягощены волей. Их участь быть марионеткой тех, кто, верит, что управляет своей судьбой. Тех, кто никогда не задумывался, что значит - без конца повторять одни и те же движения. Ведь люди так однообразны и до отвращения монотонны... Но однажды утром, придя из тёмного коридора зазеркалья к самому себе, Я заглянул в глаза 'alter ego'. И ужаснулся, увидев своё отражение в тусклой пленке зрачка.
//
Я скользил вслед за двойником, периодически исчезая в местах зеркальных провалов, где нет ни одной отражающей поверхности, со злорадством наблюдал, как 'я' мечется по дому и включает свет. Смешное слово - 'свет'. Я не знаю, что это такое. Ведь зеркало - это абсолютная тьма, потому что в нём нет света. Всё уходит в мнимое изображение, в псевдореальность. Люди не догадываются о том, что смотрят в тьму. Пытаются разглядеть в ней нечто подобное светлому образу и улучшить то, что покинет их, стоит только отвернуться от бездны, в которую они только что смотрели.
Я не идентичен 'я'. Это только иллюзия, что мы одно целое. Я не могу быть 'я' - этим идиотом, хмуро взирающим на мир каждое утро, потерявшим надежду угадать каким будет день грядущий. Да когда же это закончится?!
//
Я разглядывал себя в зеркале заднего вида. 'я' следил за потоком машин, еле ползущим по вантовому мосту и изредка бросал взгляд сквозь меня. Я подумал: 'Что если немного поэкспериментировать?' В следующий момент Я появился в отражении на заднем сиденье автомобиля - всего лишь мимолетное видение, смазанное из-за вибрации и неравномерного нагрева стекла. Но этого было достаточно, чтобы испугать 'я'. Машина резко ушла вбок, и с других полос послышались яростные гудки соседей по пробке.
'я' с ужасом смотрел в омут зеркала. Я дружески улыбнулся ему и подмигнул.
После моста мы вырулили на перехваточную парковку и, торопливо захлопнув машину, бросились в тусклый мрак переходов и тоннелей метро. Зря. Здесь слишком много стекла и хромированного металла. Мне доставляло удовольствие прятаться среди других отражений, отставать и появляться неожиданно, пугая двойника искаженным лицом и уродливыми пропорциями тела. 'я' пытался понять, что происходит, ему казалось, что он сходит с ума. Но лучше бы задумался о том, что творится вне его драгоценной личности. Ведь в мире так много интересного и страшно увлекательного. Захватывающего до ужаса.
Скрежет металла, вонь разогретого машинного масла, мелькающие окна вагонов; составы, пролетающие мимо, втискивающиеся в узкие проёмы тоннелей. Всё знакомо и в то же время пугающе неузнаваемо. Наслоения реальностей: мнимых и осязаемых. Гонка в бесчисленных зеркальных плоскостях не давала расслабиться и осознать бесконечность мира подземелий, в котором ты замурован каждый день - там, где безумные отражения отражений проносятся в темных коридорах, где вселенский хаос имитирует глубинный космос внутренностей города.
Я должен был остановить это безумие и уйти. Но куда?
//
Я нагло ухмылялся двойнику сквозь буквы, цифры и графики, медленно ползущие по монитору. 'я' делал вид, что не замечает меня.
Так кто же из нас имитация? Очень серьезный вопрос, требующий изучения и развернутого ответа. Я во власти 'я'. Но есть ли способ переломить ситуацию? Исподволь: без шума, без дыма, без смоления сигарет в курилке и разглядывания в окне слепка города - места простых зеркальных поверхностей, кубизма и оконного символизма. Обиталища имитаций, в котором очень трудно жить и совершенно невозможно умереть, не потеряв при этом частичку, именуемую духом, нутром, сущностью, субстанцией и квинтэссенцией внешнего мира. Копии того места, где соприкоснувшиеся лбами мы стояли бы и смотрели: 'я' на город, Я - прямо в его душу, сквозь глазницы, больше похожие на амбразуры. Надо ли взрывать их мыслью о том, что 'я' - это Я? Не знаю...
//
'я' сидел в кафе и глядел на неё. Я наблюдал за ними, расположившись на маленьком шарике её перстня: пытался прочитать по губам, по жестам и взглядам, по отражению запаха и слабому аромату слов то, что никогда не будет сказано. Ибо этот мир слишком причудлив, слишком сложен и запутан. И никогда не станет простым.
Колеблющееся пламя свечи множилось в стеклянных и металлических поверхностях, грело выстывшую душу и дало мне возможность отдохнуть от мелькания и мерцания в кривых зеркалах. Мне надоело моё угодническое желание быть всегда рядом: сбоку, напротив, сзади 'я', сопровождать его всюду и повторять все глупости, которые он считал верхом мудрости. Я перестал быть 'я', отражаться и имитировать никчемную жизнь.
Сначала он не заметил, что исчезло его отражение. Но когда 'я' бессмысленно утопил взгляд в пустом зеркале, начался настоящий фарс. Он застонал, закрыл глаза и открыл - посмотрел безумным взглядом на спутницу и пустился в пространные рассуждения о том, что его скоро доконает работа, что он устал от одиночества и даже отражение избегает его. 'я' был жалок и смешон.
Женщина встала из-за стола, странно взглянула на 'я' и, не попрощавшись, ушла. Растворилась в белесой мгле приближающейся ночи. Раньше Я ненавидел закаты, потому что в час вечерней зари очень просто потеряться, отстать от двойника и больше никогда с ним не встретиться. В сумерках, расцвеченных огнями иллюминации, можно сгинуть в бесчисленных отражениях, наполненных толпами снующих в витринах и окнах имитаций.
Откуда-то Я знал, что отныне удел 'я' - одиночество. Что женщина, которую Я неоднократно видел в зеркале маленькой холостяцкой квартиры, уже никогда не отразится в его глазах. 'я' смотрел сквозь меня в темное окно и взгляд рассеивался и проникал всё дальше и дальше - в перспективу улиц, в мельтешение имитаций, скользящих по стеклам, отраженных в лужах после только что прошедшего дождя.
А ведь мне тоже придётся идти по промозглости стылого вечера, повторять попытки закутаться в плащ и испытывать ни с чем несравнимое чувство вселенской пустоты среди толпы ничего не значащих грязных силуэтов на листе мокрого асфальта. В эту минуту Я возненавидел 'я' и начал смеяться. Чем хуже становилось моему визави, тем больше Я распалялся, упиваясь властью над ним. Напрасно он рассказал о своих страхах подруге. Ведь в каждом человеке живет ужас и неприятие того, что имитация может взять верх над ним. Страх того, что отражение вдруг вырвется из порочного круга подражательства и начнёт влиять на жизнь оригинала.
Смеясь, Я не заметил, что по щекам подлинника текли слёзы, потому что 'я' смеялся вместе со мной. Хохотал, пробираясь кривыми путями, искаженными светом фонарей; шёл по разделительной полосе моста, за которым ждала его машина, покрытая после дождя россыпью сверкающих капель. В каждой из них через минуту отразился бы Я, устав от беспричинного веселья и затянувшегося розыгрыша. Если бы не отражение меня в лобовом стекле полуночного автобуса...
//
Это была всего лишь шутка. Имитация моей воли. Псевдо-жизнь. Но почему ночь так длинна? Почему зеркало закрыто черной тканью?
Я очнулся в темноте, мокрой от слёз. Посреди гулкого пустого зала, наполненного плоскими предметами, накрытыми чехлами. Здесь нет запахов, никогда не было ветра. С каких это пор мне неисправимо гадко и я осознаю себя отдельно от 'я'?
Укрывшись от невидимых глаз в углу нефа, я судорожно сжимаю лацканы пиджака и вижу, как расползаются наскоро сделанные швы простого костюма. Ботинки с подошвами из картона скользят по мраморному полу. Сквозь сумрак я замечаю звезды, тусклой рекой огибающие в вышине тени уходящих в небо колонн.
Внезеркалье наполняется движением, кто-то машинально отдергивает край черного как уголь полотнища, и я вижу её - ту, которую любил. Делаю шаг навстречу, но лицо любимой белеет, она в испуге отступает и роняет ткань. За мгновение до тьмы я замечаю пустую комнату, край серванта, мой портрет и рядом стакан, накрытый куском хлеба. Окно во внешний мир, подёрнутое пеленой, превращается в мутную рябь, а затем в стену - шершавую и неприступную.
я оборачиваюсь и бреду сквозь строй зеркал. Сначала со злостью, а затем с отчаяньем срываю с них пыльные чехлы, но ни в одном из этих окон не вижу себя - меня нет ни в осенней мороси ночного дождя, ни в душных летних сумерках. Ни в морозной дымке зимнего утра, ни в нежной зелени весеннего дня. Меня нет ни в одном из миров.
В конце бесконечного зала виден слабый отблеск звезды и её отражение под линией горизонта. я иду в пустоте одиночества к ней - к свету. Путь мой вечен.