***Псевдо-литературоведческое исследование"Описание героя в короткой фантастической прозе"
П.Л.И. "Описание героя" - 1
или "Не всё то золото, что блестит"
Описание внешности героя литературного произведения - это пример неформализованной модели, которая позволяет читателю создать мысленный образ персонажа и оперировать с ним, как с реальным человеком. Автор комбинирует отличительные приметы, позволяющие при прочтении идентифицировать персонажей и привязать к ним определённый набор признаков, которые могут трансформироваться от пролога к эпилогу, но в основных деталях всегда остаются постоянными.
Иногда происходит неверное интерпретирование действий героя, если его внешность не гармонирует с теми поступками, которые он совершает по ходу сюжета. По моему скромному мнению, оксюмороны в описаниях персонажа допустимы только для придания комичности образу героя. Но об этом чуть позже. Я думаю, мы столкнёмся с этим при проведении исследования.
Хорошее произведение характеризует баланс описательности и живой повествовательности. Перебор с динамическими мотивами приводит к легковесности текста, перебор со статическими мотивами - к скуке и замедлению развития сюжета.
Точка зрения, выбираемая автором, может колебаться - от "взгляда издалека" на происходящие события до изучения героем окружающего мира и себя "изнутри", из скорлупы своего "я". Из этого вырастает некое противоречие в подаче описания героя: как, когда, в какой последовательности и в каком объёме обозначать существенные штрихи портрета персонажа.
Метод (или основы жанра, как будет угодно) фантастики накладывает ещё одно ограничение, как это ни прискорбно звучит для сторонников чудесного способа изображения окружающего мира. Либо герой должен быть фантастичен настолько, что читатель сразу же поверит в то, что текст перед ним - фантастика. Либо героем должен быть человек из привычного мира. Но, попадая в фантастическое окружение, он, оставаясь самим собой, должен показать себя с особой, совершенно непривычной стороны и поразить читателя нестандартным мышлением и мотивами своих поступков.
Миф о том, что фантастика, как и любая литература, - это, прежде всего, исследование человека, увы, не выдерживает никакой критики. Фантастика в первую очередь требует от героя невозможного, и поэтому автор должен приложить немало усилий, чтобы образ героя, показанный в тексте, был с одной стороны правдивым, а с другой - не нарушил иллюзии нереальности мира, в котором персонаж действует.
Но долой неимоверно скучные теоретические выкладки! Нас ждут герои! Так кто же они?
//
Это маленькое псевдо-литературоведческое исследование будет состоять из следующих разделов:
"Внешнее описание" - каким видят героя другие персонажи.
Короткой фантастической прозой данный рассказ назвать нельзя. Но скудное на тропы описание позволяет исследовать его со всех сторон. И, конечно же, в ракурсе выбранной темы.
"Внешнее описание"
Четыре героя, неоднозначные по своей роли в сюжете, но их описание дано сжато, точно и вполне подходит под жанр психологического рассказа. Как отмечалось некоторыми комментаторами, рассказ больше походит на пьесу, так как событий в нём немного, место действия ограничено и достаточно много диалогов, характеризующих каждого персонажа во всей полноте взаимоотношений.
Итак, действующие лица: /Капитан Грин/ - он сипит, он с голодным и хищным взглядом, плюёт на пол, рявкает, кривится, говорит равнодушно, орёт. Но иногда улыбается, находится в добром расположении духа, смеется. Бормочет, смотрит несколько виновато, говорит тихо, по-отечески и в конце рассказа погибает от пули Пэка.
/Лейтенант Ленс/ - усмехается, чувствует, кивает, бросает взгляд из окна, думает, опять усмехается. Вспоминает, смеется, спрашивает. Кричит спросонья, шевелит губами, вскакивает, приказывает, усмехается, переглядывается. Стоит среди мёртвых и смотрит в окно, берёт МЕЧТУ, смеется, разбивает МЕЧТУ. В конце рассказа выстреливает себе в висок.
/Рядовой Пэк/ - тощий, поправляет очки, хмурится, возражает, опускает голову, кивает. Он очкарик, находит МЕЧТУ. Он умник, не хочет отдавать мечту, мечется во сне, дёргается как в эпилептическом припадке, трясётся во сне, обмякает. Молнией метнулся, нажимает на курок, озверевший, говорит тихо, усмехается, смотрит безумными глазами, смеется, стреляет. Он чёртов умник, сумасшедший, но никогда не врал. В конце рассказа умирает от пули Грина.
/Стью (к сожалению, автор не указал его звания)/ - мордоворот. Кивает, находит жратву. Он мордоворот, смеется, смеется. Шевелится, замолкает, ловит шарик (МЕЧТУ). В конце рассказа его убивает Пэк.
"Внутренний мир героя"
Единственно, кого автор оставил без внимания - это Стью. Но, судя по его описанию и поступкам, автор отказывает персонажу во внутреннем мире. Наверное, поэтому этот герой умирает первым. Автор довольно уверено расправился также с капитаном Грином и рядовым Пэком. Именно в их противостоянии автор попытался выразить конфликт силы и ума. Причём описание этих героев к концу рассказа как бы переворачиваются. В битве за МЕЧТУ, которая для капитана - фикция, а для рядового - всё, что есть светлого и доброго в мире, капитан не уверен в своей правоте, медлит с принятием решения и из-за этого погибает. Рядовой же напротив, превращается из очкарика и умника в опасного противника и готов отдать жизнь за МЕЧТУ и убить всех.
Остаётся ещё один герой - Ленс. Образ его расплывчат, описание дано нечетко, словно он всё время колеблется и не может сделать выбор. Но в финальной сцене, когда Ленс понимает, что впереди - лишь одна безысходность, он всё-таки выбирает смерть, пустоту, так как не верит в то, что у него была, есть или когда-то в будущем появится настоящая мечта, а не тот суррогат, из-за которого погибли его товарищи.
"Соотношение"
Автором выбран довольно обеднённый и стандартный язык для описания внешности и внутреннего мира людей, которые по роду деятельности должны убивать. Они много смеются, но не уверены в себе. Автор использует приниженные, грубые эпитеты - "умник", "мордоворот" и т.п., но эта нарочитость и словесная "игра в крутых парней" немного не вяжется с трагическим сюжетом. Не спорю, это даёт определённый эффект, автор делает акцент на контрастах, но жаргонизмы не дают того выигрыша в раскрытии конфликта, как хотелось бы.
P.S.: Текст требует вычитки и правки, но в целом читается легко, так как "вечная тема" подана оригинально и свежо.
П.Л.И. "Описание героя" - 2
Или "Что в имени тебе моём..."
По ходу исследования я буду немного теоретизировать. Пусть меня простят читатели, которым неинтересны мои псевдо-литературоведческие экскурсы в то, что лежит за гранью обычного эмпирического опыта. Я не настаиваю на их прочтении, общие места можно смело пропустить без малейшего вреда для понимания того, что дано в разборе самих текстов, любезно предоставленных авторами для исследования.
Типичное действие, которое совершает автор по отношению к своему герою - это называние. Автор придумывает герою имя, обычно вкладывая в этот набор букв сакральный смысл, который, может быть, даст вдумчивому читателю зацепку, заставит его, подчинив архетипам, вывести из имени героя некую среднюю линию, описывающую образ протагониста. Ведь, если персонаж зовётся графом Дракулой или Василисой Прекрасной, то бывает очень трудно отделаться от ощущения неестественности, когда вампир вдруг начинает пить молоко, а красавица оказывается сущей мегерой. Увы, увы, как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Безобидные названия, но имеющие подспудный смысл, который автор не учёл при написании, порою портят хороший сюжет. Тщательно подобранные имена, напротив, могут вытянуть нить повествования и придать банальному сюжету глубину.
Трудночитаемые, затейливые и вычурные названия легко забываются читателями и не дают возможности обсудить понравившихся героев. Русский язык обычно легко адаптирует непонятные слова, и появляются на свет "Феди Сумкины", "Электродрели" и прочие экзотические имяреки, хотя, может быть, по правилам английского (или эльфийского) языка, их имена построены безупречно.
Впадать в другую крайность, по моему скромному мнению, тоже не стоит. Потому что ничего не значащие Иваны да Марьи, Джоны и Мэри обезличат повествование. Пожалейте читателя! Ведь ему проговаривать эти слова на протяжении всего прочтения несравненного шедевра!
Присваивая звучные имена второстепенным персонажам, можно перевернуть сюжет. И в то же время царь Васька ничего кроме улыбки не вызовет. Но можно сыграть на ассоциациях, чуть изменив известные фамилии или прямо используя их для придания герою свойств, нужных для создания определённого образа. Выбирает, как всегда автор. Читателю лишь остаётся принимать или отвергать.
Автор, начиная с названия рассказа, направляет читательское воображение в нужное русло. Делая ссылку на имя человека, прославившегося тем, что в 356 году до н.э. сжёг храм Артемиды в Эфесе, и, предположив, что так по всей вероятности будут выглядеть события "новейшей" истории, автор жёстко определяет рамки повествования. Но любые ограничения созданы только для того, чтобы их преодолевать, и в этом рассказе всё далеко не так однозначно.
Жанр, в котором написан рассказ, больше походит на памфлет. К фантастике данный текст относится лишь антуражем, так как типажи героев, увы, выведены из нашей реальности, да и сама ситуация смутно напоминает события недавнего времени. По крайней мере, мне так показалось. Навскидку, могу привести пример, который мог послужить толчком для написания рассказа, если, конечно, этого пожелает автор.
Имя героя (де Билла) встречается в тексте сто шестнадцать раз. Имя его противника-антагониста (Юстиниана) - сто семь.
Прообразом де Билла мог послужить любой государственный чиновник рангом чуть выше простого клерка.
Прообразом диктатора Юстиниана, мне показалось, является в некоторой степени Юстиниан первый.
//(lustinianos I) [около 482 или 483, Таурисий (Верхняя Македония), - 14.11.565, Константинополь], император Византии (Восточной Римской империи) с 527. Из крестьянской семьи. Получил образование благодаря своему дяде императору (в 518-527) Юстину I; будучи приближён им к императорскому двору, оказывал большое влияние на государственные дела. Вступив на престол, стремился восстановить Римскую империю в её прежних границах. Ю. I опирался на средние слои землевладельцев и рабовладельцев, искал поддержки у православной церкви; стремился ограничить притязания сенаторской аристократии.//
Но кто же из них главный герой? Это может дать ключ к разгадке конфликта. В название вынесено "прозвище" Юстиниана, данное ему автором - Герострат. И, по всей видимости, автор считает, что именно Юстиниан - главный герой. Но так ли это? По моему скромному мнению роли протагониста и антагониста равнозначны. Конфликт автором чётко обозначен и сведён к формуле "разрушать - не разрушать". Что ломать - не так важно. Важно то, что конфликта, как бы и нет! Заветное желание Юстиниана уничтожить древние статуи и отсутствие желания (кроме инспирирования бюрократического рвения) у де Билла убивают конфликт! Читателю остаётся лишь наблюдать, как герои развивают взаимоотношения, так как финал рассказа ясен уже в прологе.
Начало рассказа дано с точки зрения де Билла, но затем автор всё больше увлекается мотивами поступков правителя планеты Стан, и образ Полномочного посланника уходит в тень. Это становится заметным после анализа описаний персонажей.
Ещё одно немаловажное наблюдение, подтверждающее, что жанр представленного для исследования произведения укладывается в каноны памфлета - в рассказе нет ни одного положительного персонажа.
"Внешнее описание"
Автор использует классический метод описания героев. То есть при первом появлении по ходу сюжета персонажа даётся описание его внешности от одежды до цвета волос и выражения лица.
/Джозеф де Билл/ - Чрезвычайный и Полномочный Посланник Совета Свободных Планет. Расист и ксенофоб. У него брезгливо-сморщенное выражение лица, благородный нос, старается придать лицу выражение блудного сына, стоит на трапе со счастливым лицом. Он зевает на параде, изображает сердечную благодарность. Смущенно улыбается, спокойно кладёт ногу на ногу, морщит лоб, пожимает плечами, осматривает свои аккуратно постриженные ногти. Боится высоты, после пламенной речи Юстиниана выдавливает из себя слова, с трудом подавляя зевоту. Запрыгивает в кровать, зевает в двадцать девятый раз, вдумчиво шевелит губами, морщит лоб, у него холёное тело. Трёт кончик носа. Вкрадчиво говорит, с достоинством зевает. Придаёт лицу походное брезгливое выражение.
Сводный образ персонажа, данный автором в контексте конфликта:
"...тщедушный господин Джозеф де Билл, которому ... было глубоко наплевать на все статуи в мире..."
/Юстиниан Неожиданный/ - правитель планеты Стан. Основатель новой религии. Диктатор. Стоит вразвалку, небольшого роста с выпирающим животом, но с довольно умными и живыми глазами на продолговатом скуластом лице со шрамом на лбу, на вид лет сорок (по мнению де Билла).
Одежду диктатора составляет мундир ... семейного канареечного цвета, а также сверкающие сапоги и висящий на поясе бластер угрожающего вида. Волосы скрывает красная шапка ... черные баки ... остальная шевелюра ... такого же радикального чёрного цвета.
У него солдаты зверски ответственного вида, он восседает на огромном троне, держа в одной руке жезл, а в другой - большую морковку, время от времени откусывая и смачно жуя. Хмурится, перебивает.
Он облачен в белоснежные одежды с грязными рукавами, драматически воздевает руки к небесам, корчит страдальчески-ответственную физиономию. Для толпы он - "любимый фюрер Юстиниан".
Чавкает морковкой, ему подчиняются солдаты со зверскими лицами (устойчивый оборот в этом тексте), изображает грустную улыбку, сверкает глазами.
Сводный образ персонажа, данный автором в контексте конфликта:
"любимый фюрер Юстиниан"
"Внутренний мир героя"
Внутренний мир героев описан через монологи, которые произносятся как вслух, так и про себя. Косвенно можно догадаться, что происходит в душе персонажей по их поведению, но нарочито ироничный язык повествования смазывает впечатление, словно автор не придаёт внутреннему миру героев значения. Из-за этого образы героев несколько схематичны, что для памфлета является нормой.
Де Билл - "Главное, чтобы зарплату платили, и карьера шла в гору. Де Билл мечтательно прикрыл глаза. Он вдруг представил себя в роли Генерального Секретаря: вот он, облаченный в длинные одежды, с важным и ответственным лицом выслушивает доклад о гибели тысяч двадцати - тридцати мирных жителей где-нибудь на периферийной планете во время незначительной мимолетной войны. Ах, как прекрасно..."
Юстиниан - "...я - избранный, Небеса выбрали меня орудием своим, я войду в историю, как Юстиниан Неожиданный, основатель истинной веры, разрушитель всего нечестивого, в том числе и этих уродливых статуй - идолов!"
"Иногда я бываю слишком резок, даже груб. Поверьте, я не хотел вас обидеть. Прощаете? Просто во мне живет сила, сила ужасная, могущественная и в то же время милосердная...Статуи будут разрушены!"
"О, Небеса, какое счастье, я их разрушил! Теперь обо мне все узнают, все-все! Я вошел в историю. Слышишь, Юстиниан, ты вошел в историю! Понимаешь? Ха! Я стал бессмертным! Статуи? Подумаешь? Вы миллион лет простояли, а я вас разрушил. Я - уже история...Я счастлив!"
"- Ради этого стоило жить, - шептал он, пережевывая очередную морковку, - я вошел в историю не хуже любой уродливой статуи. Я бессмертен...Интересно, можно ли взорвать астероид? Я как бог!.."
"Соотношение"
Весьма стандартный приём, когда комичность внешности героев подтверждается их убогими представлениями о величии, выраженными в беспредельной мечтательности о собственной избранности.
P.S.: Как памфлет рассказ читается с интересом. Некоторые аллюзии довольно точно описывают тенденции развития реальных ситуаций в мировой политике будущего. Но огорчает то, что конфликт расплывчат, однозначен и неинтересен изначально. Рассказ спасло бы усиление роли "третьего персонажа" - толпы. Но это только моё частное мнение, не претендующее на истину.
П.Л.И. "Описание героя" - 3
Или "Тропой тропов"
Творя произведение, автор использует весь набор художественных средств, которыми располагает. Если это художник, то его выбор ограничен - он работает с цветом и формой предмета и ему недоступны звуки. Если это музыкант, то он тоже ущемлён в выразительных средствах - мир звуков, увы, работает напрямую только со слухом и не может передать ни цвета, ни формы.
И лишь литературе свойственен весь спектр художественных средств, без ограничений. Цвет, форма, звук, движение - всё это можно выразить словом. Именно слово - универсальное средство для описания мира и героев, которые живут в воображении автора. И единственное ограничение, существующее объективно для литератора, - это точность подобранных эпитетов, из которых он создаёт образы. Но иногда, увы, они трансформируются в голове читателя в нечто совершенно иное, ломающее стройную картину выдуманной фантазии творца и ведущее к результату, непредвиденному автором.
Описание героя, данное небрежно многозначными и многочисленными словами может привести к тому, что образ персонажа будет осмыслен читателем неверно. Действия героя, несообразные с его внешним обликом, в лучшем случае вызовут недоумение, в худшем - гомерический смех.
Не стоит повторяться в описаниях, у читателя при первом знакомстве с персонажем уже сложился _свой_ образ героя. Если последующие уточнения работают на раскрытие важных черт протагониста или антагониста и даны автором для выявления мотивов поступков героев, то они оправданны и желанны. Если же автор всё время навязывает именно _своё_ видение персонажей, то это может не только возмутить читателя, но и заставит его отложить чтение произведения. Не надо относиться с недоверием к умственным способностям и воображению читателя, ведь он честно пытается в хитросплетении тропов найти суть повествования и разглядеть характеры героев.
Я не призываю к минимализму. Выхолощенный, лишённый образности текст, стилистически тяготеет к канцеляризмам, к "телеграфному стилю". Это может быть использовано как приём, но в очень ограниченных объёмах, ибо, - зачем же тогда мы пишем? Разве не затем, чтобы блеснуть отточенностью слова?
Всё-таки жанр сказки имеет свои, наработанные веками, каноны. Благодаря стараниям выдающегося знатока этого жанра - В. Проппа, все нюансы сюжета сведены к набору функций, объясняющих и составляющих мотивы поступков персонажей. Набор персонажей в сказках обычно жёстко регламентирован сюжетом и строится на древней триаде: герой, злодей и помощник. Их может быть несколько, но суть от этого не меняется. При наличии нескольких злодеев и помощников, каждый последующий для усиления эффекта должен быть могущественней, чем предыдущий.
В данном рассказе всё-таки больше мистических мотивов, чем сказочных. Однако фантастический сюжет с открытым финалом оставляет читателю простор для фантазии. Я бы, наверное, причислил рассказ к современной сказке, если бы не некоторый дидактизм, больше свойственный притчам.
Основываясь на этих предположениях, персонажей рассказа можно подразделить на реальных героев, действующих в реальном мире и на сказочных героев, существующих как в реальном, так и в сказочном мире.
И как всегда - немного статистики: имя героини в рассказе встречается пятьдесят девять раз, имя героя - двадцать три.
"Внешнее описание"
/Ирина/ - кукла (?).
"Впечатлительная девочка. Глаза стеклянно блестят жёлтым огнём. Умеет сидеть с книжкой в руках и спать с открытыми глазами. Миниатюрная девочка-ангел с вечной улыбкой на подкрашенных розовым лаком губах и с вечно печальным выражением лица, печально улыбающийся ребенок, самая красивая кукла на свете. Ей десять лет, хотя выглядит она на девять, а по росту и ещё меньше. Она вздыхает, резко садится на кровати, капризно сдвигает брови, нарочно разделяет слоги. Выкрикивает по слогам, спит в маленькой (?) кроватке. Спрыгивает с кровати в ее собственные маленькие тапочки с розовыми помпончиками. Закусывает губу, надевает бордовое шелковое платье и красную широкополую шляпу. У неё золотые волосы. Делает выразительные паузы между словами, вздёргивает носик, улыбается в своей "печальной" манере. Шепчет, вздыхает, сжимает веки, чтобы не заплакать.
Знает, что она самая красивая".
Образ куклы Ирины весьма стандартен, но некоторая аберрация смысла, возникающая от описания её как маленькой девочки, с поступками, мыслями и речью, невсамделишно стилизованной под кукольный говорок, очень органично вписывается в трагический сюжет рассказа. Хотелось бы, чтобы по законам жанра в финале она стала обыкновенной девочкой, но автор не даёт читателю возможности насладиться счастливым эпилогом.
/Евгений/ - кукольник.
"Раньше зарабатывал гораздо больше. Откладывает кисточку в сторону. Осторожно открывает дверь, шепчет, гладит девочку по голове, раскладывает голубые салфеточки. Спрашивает у куклы, дотрагивается до тонкого фарфора, улыбается. Выхватывает вазу, присаживается перед Ириной, гладит её волосы. Улыбается, гладит девочку по голове. Достает из кармана платок и осторожно вытирает им слёзы на щеках девочки. Поправляет складочки на платье игрушечной девочки и садится на пол рядом с креслом, смотря на огни гирлянды, отражающиеся в разложенных на полу игрушках".
Описания его внешности скудны. Они даны только действиями, по которым можно косвенно догадаться, как он выглядит. Если это сделано осознанно, то я бы посоветовал всё-таки немного обозначить в тексте его образ, хотя бы несколькими штрихами, чтобы он не был абстрактным "художником Евгением". Тем более его внутренняя драма, которая является стержнем сюжета, требует более подробной мотивации его поступков, так как шокирующее желание очеловечить куклу, увы, не сводится только к одному его творчеству, а обусловлено ещё и трагическими событиями в прошлом.
Другие персонажи - вещи и люди, перенесённые волей автора из реального мира в сказочный мирок, существующий в воображении куклы Ирины. Их описание ограничено "называнием", что очень неплохо встраивается в мистическую составляющую повествования. И ваза - становится Вазой, а художник - Художником. Но если в первом случае - вещный мир людей даёт название персонажу и его образ вполне устойчив, то во втором - это происходит уже на грани обобщения и выражает главную мысль рассказа. Ведь Художник-душа Художника - это и конкретные люди - понятия и абстрактные конструкции, применимые не только в рамках именно этого рассказа, а выражающие суть любого творчества.
"Внутренний мир героя"
/Евгений/ - не помнит, как сделал Ирину, уверен, что она - самая красивая кукла на свете.
Я уже говорил о некоей схематичности образа Евгения. Его внутренний мир скрыт от пытливого взора читателя. Это можно исправить несколькими монологами-воспоминаниями, если, конечно, они лягут в канву сюжета.
/Ирина/ - внутренний мир маленькой куклы необычайно сложен и неоднозначен. И, как мне показалось, она сама не знает, что означает то или иное событие. Но она искренне хочет со всей детской непосредственностью найти какие-то ориентиры в сказочном или реальном мире, которые помогли бы её душе, полученной от кукольника, обрести покой.
"Соотношение"
Трагичность двух основных персонажей нашла отражение, как в их внутреннем мире, так и в описаниях. Единственное, что цепляет и кажется немного надуманным - это в некоторых случаях неоправданное использование уменьшительно-ласкательных суффиксов, не вяжущихся с образом персонажа. Типичный пример - "Евгений раскладывал голубые салфеточки". Требует также более детальной проработки и мотивы поступков куклы Ирины. Не совсем ясно, почему она жестока к вещам-образам. Ведь не только из-за своей красоты и желания быть любимой. И что заставило её измениться и превратится из капризного манекена в добрую куклу, вернувшую душу художнику-создателю.
P.S.: Несмотря на "2 редакцию", текст нуждается в основательной вычитке. Основные недочёты - это необоснованные повторы и пропуски/подмены букв в словах.
Сюжет оригинален и свеж. Текст философичен и эмоционально насыщен, поэтому читается трудно, но с интересом.