Аннотация: "Реликты находятся в некотором несоответствии с современными условиями существования..." лат.Relictum - остаток
Метатекст:
"Каждое государство имеет право предоставить место для проживания другим народам, инициировав массовый суицид своих граждан".
Поправка Майкла Доджа к декларации ООН
Реликты последнего круга
***
Инспектор стремительно вошёл в комнату переговоров и на ходу выпустил клубы дыма из пенковой трубки, вызывающе торчащей из скривившегося в улыбке рта. Пряный запах табака распространился по маленькому помещению и вынудил регилианца поднять над верхней губой короткие жёсткие щупальца.
- Я - уполномоченный инспектор ООН - Илья Громов, - представился вошедший пожилой чиновник.
- Щкртлс Йонс - регилианец сложился в поклоне до пола, но, может быть, дело было в его нетерпимости к земным сортам табака, и так он спасался от табачного дыма.
Корабль пришельцев уже полсотни лет висел на орбите, и его обитатели за этот срок лишь второй раз удостаивали посещением штаб-квартиру ООН. По какой-то причине инопланетяне очень неохотно шли на контакт с мировым правительством. Именно поэтому сегодняшние переговоры были чрезвычайно важны. Но Илья Громов, оказавшись лицом к лицу с гигантской рептилией, не смог оказать ни малейшего знака расположения, чтобы порадовать высокого гостя земным радушием.
Челнок регилианцев опустился на площадь перед небоскрёбом ООН именно в тот момент, когда новостные ленты были забиты сообщениями об очередном ужасном инциденте - жители селения на юге Сибири были за несколько минут умерщвлены неизвестной силой. Предполагалось, что пришельцы были тут ни при чём. Правительству Евразии ничего не оставалось делать, как придумать явную нелепицу о разлитии в низине облака углекислого газа, поднявшегося со дна озера.
Хотя, всё могло быть до отвращения банально - либо военные проводили очередную зачистку на континенте, населённом одними реликтами, либо стопперы испытывали новое средство прерывания жизни, что, в общем-то, не совсем укладывалось в рамки закона, но было оправдано со стороны морали двадцать второго столетия.
Кто из этих двух "сил" был гуманнее - вопрос, конечно, спорный, но разбираться в хитросплетении отношений двух мировых каст, постоянно конкурирующих друг с другом, не входило в компетенцию инспектора. Он должен был выяснить - зачем, по какой причине регилианец спустился с небес на грешную землю, на которой хватало проблем и без пришельцев.
Илья Громов, инспектор Комиссии ООН по наблюдениям, контролю и инспекциям, выпускал из ноздрей ароматный дым, совершенно не думая о том, нравится ли его поведение послу инопланетян или нет. Илье Сергеевичу было шестьдесят лет, и он вполне мог рассчитывать на снисхождение. Срок его жизни истекал в этом году. Такова была судьба стариков, достигших предельного возраста, для напоминания выбитого цифрами и штрихкодом на карточке социального страхования. Ему ещё повезло, шесть десятков - весьма приличный срок для реликта. Большинству жителей Земли было отпущено жизни гораздо меньше.
Всех, кого настигали эти роковые цифры, обозначающие конец пребывания в земной юдоли, ждала незавидная участь. Посмертное увековечивание слепка личности в памяти компьютера - это самое лучшее, на что могли рассчитывать члены самой презираемой на Земле касты.
Всех, кто своими делами не прославил род людской, чей опыт нельзя было использовать после физической смерти, ждало забвение и, как говорилось в священных книгах одной из старых религий, очередное перевоплощение - после естественного рождения превращение в пассионария - члена самой массовой на Земле организации, возглавившей в пятидесятом году двадцать первого века мировое правительство.
Хорош этот порядок или плох, решать было, увы, не Илье Громову и даже не Господу Богу или святому Льву Гумилёву, учение которого затмило основные религии, а простому клерку, горящему в аду циклопической машины системы. Именно она вершила суд над двенадцатью миллиардами людей, определяя, кому в этом месяце завершить жизненный цикл, а кому ещё побарахтаться на поверхности океана времени, пуская пузыри и распространяя волны, отражающиеся от событий земной политики.
- Так что же привело вас под гостеприимные своды здания ООН? - инспектор выпустил струю дыма в сторону пришельца, покрытого то ли струпьями, то ли бахромой отмершей кожи. Регилианец поморщился, подражая эмоциям людей, и его лицевые щупальца сложились в подобие маски, перекрыв узкие носовые щели.
- Мне необходимо разрешение на поездку в Сибирь, - гость протянул чиновнику пластиковую плёнку, на которой было напечатано стандартное прошение на посещение закрытых зон. "Когда они успели набраться от нас бюрократических замашек?" - подумал Громов, но всё же удосужился внимательно прочитать поданный с почтением документ. Не обнаружив ошибок, которые могли стать поводом для моментального отказа, он несколько минут посапывал потухшей трубкой и рассматривал смиренно стоящего перед ним регилианца. Тот наблюдал за ним третьим лицевым глазом, прикрыв два других.
- Мы не можем позволить себе рисковать. Визит столь дорого гостя в местность населённую реликтами весьма смахивает на авантюру! Это очень опасно и начальство явно будет против, - инспектор указал трубкой на светильник, свешивающийся с потолочной балки. На верхнем этаже что-то со стуком упало на пол. - Для этого требуется решение на самом высоком уровне, но... я посодействую в продвижении вашего прошения. Кстати, как вам наша погода?
Регилианец внимательно смотрел на потолок. Последовавшая за этим фраза, застала инспектора врасплох.
- Он не хотел умирать. Его душа завершила лишь третий круг по склону жизни...
Пискнул электронный замок, дверь распахнулась и, чётко чеканя шаг, в комнату переговоров вошла тройка стопперов. Забрав у побелевшего Ильи Громова карточку пенсионера, главный из боевиков сунул её в щель стоп-ридера. Пластина откидного дисплея зажглась чистым зелёным светом, и жало смертоносного устройства осталось неподвижным. Стоппер с сожалением отдал инспектору кусок пластика и, крутанувшись на каблуках, взмахом руки приказал двойке прикрытия следовать за ним. Через открытую дверь Громов увидел мелькнувшую роботележку, на которой лежал труп, затянутый в чёрный мешок.
По тишине наверху и по очертаниям крупного тела под пластиком Илья догадался, что это был Поль Март - его одногодок из секции Восточной Европы, располагавшейся этажом выше. Было безумно жаль старинного знакомого, и тревожила приближающаяся развязка - в течение года он должен благосклонно и со смирением принять смерть от руки стоппера.
Его затравленный взгляд и побледневшее лицо вызвали сочувствие у регилианца, который открыл второе веко на одном из многочисленных глаз и тихо произнёс:
- Не беспокойтесь, вы завершаете последний круг.
Пришедший в себя инспектор грязно и витиевато выругался. И ему было наплевать на то, что он дал волю гневу перед представителем чужой цивилизации.
***
Бюрократические препоны в кратчайший срок были успешно преодолены. Громов быстро и без проволочек получил для себя и регилианца допуск в особую зону, но с одним условием - челнок пришельцев не должен покидать посадочную площадку перед зданием ООН. Запрет на передвижение инопланетной техники должен был продлиться до окончания поездки в Сибирь. Инспектор по своим каналам пытался уладить эту нелепую ситуацию, но наткнулся на стену непонимания. Видимо Пентагон решил не упустить шанс разобраться в устройстве челнока. Инопланетяне не баловали землян секретами своих технологий. Они с интересом ознакомились с достижениями человечества, но этим и ограничились. А как всё удачно начиналось...
"Ну вот, как и было предсказано Нострадамусом, у нас появились зелёные человечки", - с иронией отмечали дикторы кабельных ТВ-сетей, когда корабль обосновался на земной орбите и к нему был направлен беспилотный зонд. Пришельцы оказались на удивление общительными существами, несмотря на их отталкивающую внешность, но всё разрушил нелепый случай. Семейной паре каким-то чудом удалось преодолеть оцепление и попасть под дюзы приземляющегося челнока. Регилианцы тут же стартовали и унеслись на орбиту. Пятьдесят лет они скрывались в гигантском корабле, похожем на нелепо огранённый алмаз. Ни одна из попыток связаться с ними не увенчались успехом.
А на земле в это время постепенно устанавливался новый мировой порядок. Хотя, конечно, всё началось давно, ещё до прилёта корабля пришельцев, и сначала проходило мирно и безобидно. Около ста пятидесяти лет назад неожиданно для всех, в первую очередь для духовенства и руководителей государств, религия отошла на второй план, и массами овладела идея воинственной пассионарности. Но в дальнейшем эта ипостась учения великого мыслителя была вывернута наизнанку и предстала во всей красе - свисающими внутренностями и сочащейся кровавой сутью. Все старики за одну неделю были вырезаны беснующейся молодёжью. Чтобы остановить бесчинства юных граждан правительства стран, входящих в Совет безопасности ООН, создали коалицию, но прокатившаяся вслед за этим волна революций резко изменила расклад сил на мировой арене.
Война привела к власти жаждущих реванша юнцов, которые насадили повсеместно мобильные тройки для упорядочения расправ над теми, кто старше их. Над теми, кто уже никак не мог защитить себя, и, по мнению пассионарного большинства, был бесполезен для общества. Так незаметно и постепенно объединенный глобализацией мир разделился не по странам и континентам, а по тому, что люди называют возрастом. Так появились касты. Самая старшая из них получила название - реликты.
Громов глядел в иллюминатор стратосферного лайнера и гадал, зачем ему на старости лет дали это непростое задание? Не лучше ли было поручить его какому-нибудь молодому карьеристу? Сделав запрос по защищённому каналу, он получил ответ, который его не обрадовал. Последнее дело его жизни - переговоры и сопровождение регилианца - это необходимое условие для переселения в виртуальный колумбарий, заключительная плата за крошечный кусок вечности. Перебрав в памяти все ругательства, какие помнил, инспектор угрюмо углубился в созерцание ночи за бортом.
Над высоким горизонтом, похожим на стеклянную чашу, наполненную перламутровым светом, вспухал нарост солнца. Ещё один день был подарен судьбой. Быть может, к нему сегодня не придут ангелы в чёрных одеждах, не заберут его душу, скрытую в серебристой коробочке около основания черепа - в устройстве, считывающем информацию о последних днях пребывания в земной юдоли. Он посмотрел на жилистые руки и сжал кулаки. Как он может противостоять трём безжалостным убийцам? И даже, если он их убьёт, то найдутся поблизости ещё несколько триад, чтобы покончить с ним. Свидетели этой сцены будут безучастно глазеть на его бессмысленные цепляния за то, что он якобы называет жизнью, и даже укажут путь убийцам, если ему вздумается не умереть, а ускользнуть от преследователей.
Чёрт возьми - почему всё стало не так в этом мире? Почему сострадание и любовь к ближнему стали презираемыми анахронизмами? И, что самое обидное, этот переворот в обществе произошел на глазах всего лишь у нескольких поколений. Сто пятьдесят лет назад всё было по-другому. Но подмена смысла существования, заключающегося в простых радостях жизни, на пафос юношеского максимализма, промывание мозгов нелепыми догмами у всех, кто был причастен к новому мировому порядку, сделали своё дело. Неужели этот каннибализм и сатурнианство наоборот - умерщвление детьми, пусть и косвенное, своих родителей - тех, кто дал им жизнь и был причастен к их процветанию, сможет продлиться вечно?! Неужели в мире не осталось уважения к старикам?
Он усмехнулся. В молодости его всё устраивало. Законы, позволяющие строить чёткую градацию социального статуса, зависящего от возраста, казались ему тогда справедливыми и гуманными. Пока он сам не стал стариком. Пока его постепенно не лишили всех благ и не стали жестоко эксплуатировать, словно система боялась оставить в нём хоть немного жизни перед неизбежной смертью, которую она же сама и предопределила, выбив год кончины на карточке социального страхования и зарезервировав в памяти компьютеров ничтожный гигабайт. В нём он будет хранить воспоминания, перебирая светлые дни, словно бесценные камушки, найденные на берегу Леты.
Прикрыв глаза, он смотрел сквозь ресницы на регилианца, сидящего, словно изваяние, в тесном кресле лайнера. ООН расщедрилась на чартерный рейс. Если учесть, что на ожидаемую встречу пришельцев каждый год отпускались громадные суммы, которые тратились неизвестно на что, то великодушие чиновников казалось безграничным. В разумных пределах. Сам инспектор не дал бы ни копейки на чествование и ублажение тех, кто живет тысячи лет. Над этими безобразными созданиями не был занесён дамоклов меч уничтожения. Они были свободны даже в старости, которая длилась столетиями. Но, как и у всех живых существ, у них, наверняка, существовали какие-нибудь свои неприятные ограничения. Всякая тварь мерзка по-своему. Всякая жизнь хоть чем-то отвратна.
Знал бы он, что его родной сын, вместо того, чтобы заняться полезным для души и ума делом, поступит на службу в триады стопперов, он бы придушил его собственными руками и без сожаления пошёл бы под расстрел. Этот ублюдок свёл мать в могилу. Соседи говорили, что узнали его голос, когда он отдавал приказ двойке палачей. Громов не знал верить этому или нет. Жестокость... сын никогда не был безжалостным садистом. Всё изменилось с того момента, когда повсеместно начали открываться вербовочные пункты.
Раньше всё было не так. Не добрее или циничнее. Просто всё было не так. Да, они крепко в тот день повздорили, но его претензии к непутёвому отпрыску, казались ему обоснованными. Чёрт возьми, сын провалил вступительные экзамены в престижный университет! Громов сам тогда был соискателем на пост инспектора в отдел по гуманитарным вопросам, и не позволял себе ни минуты свободного времени. А Борислав как будто бы решил, что студенческий сертификат уже у него в кармане. Лишь год спустя друзья рассказали, что в ночь перед решающим экзаменом, сын был жестоко избит отцом своей подруги. Три дня они с матерью обзванивали больницы и морги, а когда на четвёртый день Борислав заявился с компанией друзей и явно навеселе, он не сдержался и выгнал сына из дома. Действие равно противодействию. Что посеешь, то и пожнёшь. Не плюй в колодец... и так далее... До тривиальных истин всегда почему-то приходится докапываться, хотя они лежат на поверхности. Почему все становятся идиотами, когда речь заходит о вражде поколений? Как будто весь мир сошёл с ума. И в этом тоже некоторые горячие головы пытались обвинить инопланетян. Виноваты ли пришельцы? Может быть... всё может быть... Всегда лучше свалить вину на другого, чем признаться в собственном бессилии что-либо изменить. Не так ли?
***
Лайнер приземлился в аэропорту Толмачёво и их сопроводили в отдельный зал для особо важных персон. За окном в поднебесье плескался пурпурный закат, размазанный густым сиропом по горизонту. Илье очень хотелось спать, но пришелец, дремавший весь перелёт, был подтянут и энергичен. Если только можно быть стремительно быстрым при весе в двести килограмм и росте два с половиной метра. Но, видимо на планете регилианцев сила тяжести была больше, чем на Земле, поэтому при такой комплекции Йонс чувствовал себя превосходно. Он потребовал, чтобы ему принесли из багажного отделения саквояж, который тут же распаковал и достал из него нечто, напоминающее паутину на рогатке и треногу с большим увесистым наростом. Из недр сумки, сделанной, похоже, из кожи сородича пришельца, также был извлечён небольшой свёрток. Регилианец развернул его и на свет божий был явлен плащ, покрытой морщинами и бахромой из лоскутков.
Громов с любопытством наблюдал за бурной деятельностью пришельца и маленькими глотками пил кофе из чашечки размером с напёрсток. Рядом на столе лежала набитая трубка. В предвкушении первой затяжки он отвлёкся на поиски зажигалки и только успел заметить, как инопланетянин накинул на плечи плащ и, немного повозившись с расстановкой странных инструментов, вдруг сгорбился и исчез.
Тут же в зале повисла гнетущая тишина и только был еле слышен свист разогревающихся турбин лайнера, притулившегося у здания аэропорта. Через мгновение в зал ворвалось звено охраны и, рассредоточившись, начало обшаривать комнату сантиметр за сантиметром, стараясь не приближаться к таинственным устройствам. Около окна неожиданно возник Шкртлс Йонс и недоумённо посмотрел многочисленными глазами на инспектора, словно был удивлён поднявшейся кутерьмой.
Громов хмыкнул и, раскурив трубку, жестом выгнал охранников вон. После того, как все лишние покинули зал, он произнёс тихим голосом:
- Мне всегда казалось подозрительным немотивированное поведение кого бы то ни было. Единственное, что меня сдерживает от того, чтобы отказаться от авантюры, которую вы затеяли, - это природное любопытство. Так всё-таки, зачем вам надо попасть в мёртвую деревню? Какое вам дело до наших покойников?
Йонс молча сложил плащ и сунул его в саквояж. Туда же последовали и рогатка с треногой.
Выпив воды из стакана, он осторожно поставил его на стол и навис над инспектором.
- Ваш мир болен. Давно и безнадёжно. Я хочу знать - чем. Мои собратья хотят знать - почему, - пришелец совершенно по-человечески прикрыл лицевыми щупальцами глаза и, покачиваясь из стороны в сторону, нараспев начал говорить: - Среди бесчисленного количества миров мы хотели встретить планету с разумной жизнью, с созданиями, существование которых было бы наполнено смыслом и светом мудрости. Ни того ни другого нет у нашего народа. И что же мы видим? - ваша жизнь так же несовершенна, как и наша. Бесконечное разнообразие форм и способов трансформации материи, увы, не несёт в себе универсального закона бытия.
- Нет счастья в жизни? - Громов еле скрывал иронию.
Из ниши в лобной кости угловатой головы пришельца на него посмотрел большой глаз и закрылся мутной плёнкой века.
- Похоже, вы правильно делаете, что убиваете сородичей, - на лице пришельца не дрогнул ни один мускул, лишь щупальца свернулись в жгут вокруг короткой шеи.
- Так было, так будет. Ничего не меняется в человеческой сути. Если на вашей планете происходит что-то похожее на то, что творится у нас, то это значит, что мир живых существ однороден и ужасно скучен, - инспектор сделал глубокую затяжку и, прокашлявшись, спросил: - Так мы летим сейчас или ждём утра?
Не получив ответа, Громов демонстративно зевнул, обнажив крепкие ровные зубы. Жаль будет расставаться с телом, которому ещё жить и жить. Настроение у инспектора после неожиданного монолога разумной рептилии было ниже среднего.
Пришелец осторожно опустился в кресло, жалобно скрипнувшее под его весом, и произнёс:
- Извините... Мне искренне жаль, что ваше время кончается. Я мог бы посоветовать прожить оставшиеся дни достойно, но от моих желаний мало что зависит, - регилианец опять впал не то в транс, не то в кататонический ступор. После нескольких минут молчания, он очнулся и произнёс тихим голосом: - Собратья торопят меня. Нам надо спешить.
Инспектор дотронулся до полоски комкома, спрятанной в седых волосах, и вызвал вёртолёт. Никогда ещё в жизни он не чувствовал себя так паршиво.
***
Все разговоры смолкли, как только на пороге низкого люка появился Йонс и обнажил в улыбке два ряда мелких, но острых, как шипы, зубов. Он прошёл в конец салона, осторожно сел и углубился в недра своей драгоценной сумки. Вертолёт медленно оторвался от земли и взял курс на тускнеющий в летней ночи отблеск заката.
Винтокрылая машина неслась над ночной тайгой, едва не задевая верхушки сосен. Свист турбины был еле слышен, но двенадцать человек и один пришелец за весь полёт не произнесли ни слова. Бойцы охраны украдкой разглядывали регилианца, который устроившись в специальном кресле, еле выдержавшем его вес, опять дремал или делал вид, что ему неинтересен окружающий мир.
Громов достал коммуникатор и начал раскладывать как пасьянс фрагменты разговора с Йонсом, тасуя их по смыслу, эмоциональному настрою и скрытому подтексту. Но суть пафосных фраз исчезала, растворялась в каком-то зыбком мираже, словно банальные слова вдруг обретали глубину и многомерность, а точные ёмкие определения казались пустышками, штампами и бесполезным сотрясанием воздуха. Либо это был эффект двойного перевода, когда первые слова контакта, посланные регилианцам, были ими же ретранслированы ему, либо всё надо было понимать буквально. Но какова цель их посланий?
Если люди, существа одного вида, не могут понять друг друга то, что говорить о постижении чужой логики, мотивов поступков созданий из иного мира - куска вселенной, до того непохожего на наше звёздное небо, что рассуждать об его законах просто бессмысленно. Это то же самое, что изучать то, что находится за чертой смерти. Может быть, именно там - светлая изнанка жизни, которую никто никогда не видел - царство мудрости и добра. Потому что иной мир - это всегда за гранью познания.
Ему вскоре предстоит уйти в мир иной... Может, это и правильно - умереть физически, для того чтобы продолжить жить духовно? Какая разница, как приносить пользу - знаний и накопленного опыта хватит с лихвой на то, чтобы ещё не один десяток лет оказывать обществу, которое его умертвит, неоценимые услуги. Если только всё будет именно так, как обещали пассионарии. Он вспомнил унизительную процедуру перехода в касту реликтов и желчь, накопившаяся за годы унижений, комом встала в горле. Медитация, расслабление - что ещё остаётся делать, когда жизнь стремительно катиться под откос?
Громов ещё раз прослушал монологи регилианца, и тут его осенило - как мог пришелец знать, что Поль Март уже умер?! Ведь тело провезли мимо комнаты переговоров минимум через минуту после расправы. Чёрт, да этот пришелец никогда до этого и не видел Поля! И что означают слова о последнем круге, завершаемом им по склону жизни?
Он почувствовал, что инопланетянин не спит и буквально буравит его взглядом, физически ощутил, как давит на затылок чужой взор. Ещё немного и он просто не выдержит этой пытки: словно раскалённые иглы медленно вонзались в шею в том месте, где крепилась коробочка записывающего устройства - мемориальной карты - его единственной надежды хоть как-то существовать после смерти.
Инспектор медленно потянулся за пистолетом, нелепо торчащим из кобуры развалившегося в соседнем кресле охранника, но тот заметил движение и железными клешнями поймал его руку. Лицо бойца стало меняться - глазные впадины глубоко утонули в черепе, который быстро деформировался и теперь был похож на вытянутый перевёрнутый конус, сидящий на толстой короткой шее. Носа на этом безобразном лице не было, его место заняла пасть со жвалами. Мерзкое, отвратительное создание смотрело на Громова подозрительно - и он понял! - тварь явно готовится его убить! Проклятие! Надо было действовать, и он начал атаку первым. Пока ещё можно было справиться с этим бестиарием, неожиданно заполнившим тесную кабину пассажирского вертолёта. Пока он был ещё жив.
Что-то странное происходило вокруг. Вопящие от ужаса солдаты, палящие из короткоствольных автоматов в своих товарищей. Словно безумие накатило, опрокинуло на них чан с нечистотами, в котором барахтались вперемешку с матами и потоками крови, залившей мягкие стены, чёртова дюжина божьих тварей. Зверей, пытающихся всеми способами убить друг друга: стрелять, резать, рвать зубами чужую плоть. И никто не мог остановить эту адскую забаву сошедших с ума существ, не так давно считавших себя разумными.
Вертолёт резко накренился, автопилот не справился с управлением, и машина, клюнув носом, стремительно стала падать. Раздался хруст ломающихся о стволы деревьев лопастей, скрежет сминающихся композитных пластин, армированных электрическими схемами и трубками для подачи топлива. Двигатель в последний раз коротко взвизгнул и взорвался, разбрасывая снопы искр, от которых занялся и вспыхнул, как порох, сухой от жаркого лета подлесок. Переливающийся в сполохах пожара силуэт того, кто был облачён в плащ странного покроя, вывалился из огненного шара, с треском вздымающего в ночное небо клубы дыма и распался на две фигуры, одна из которых тут же без сил повалилась на землю.
***
Крупные капли дождя упали на закопчённое лицо инспектора, он вздрогнул и открыл глаза. Ветер вперемешку с водяной пылью шумел кронами деревьев, но затем стих и на землю упала стена ливня. Регилианец сидел, прислонившись к сосне, и водил из стороны в сторону рогаткой, на которую была натянута сверкающая паутина. Это устройство напомнило Громову волшебный амулет, да и сам пришелец из-за свисающей бахромы обгоревшей плоти и накинутого на плечи плаща походил на шамана или, скорее всего, на покровителя всех колдунов - остроголового крылатого Бочо.
Что же всё-таки произошло на борту вертолёта? Он поморщился от ноющей раны в боку и устроился удобнее на поросшей мхом кочке. Всё-таки его задело, чёрт... И вдруг с ужасом понял, что чего-то в его экипировке не хватает. Невзирая на то, что от резкого движения открылась глубокая царапина и одежда стала мокрой и липкой от крови, он попытался нащупать на шее мемо-карту. Ощущение, что она там есть, было ещё сильным, но самой коробочки как не бывало! Громов, всегда панически боявшийся её потерять, был в отчаянии. Жизнь в очередной раз за последние три дня показалась ему липким куском дерьма. Пока он только терял, не получая ничего взамен. Осталось лишь самому вызвать стопперов. Это не запрещалось законом об эвтаназии. Или дождаться, когда вместе со спасателями прилетит триада и избавит его от ненавистного ожидания смерти. Теперь уже стало ясным, что он умрёт навсегда. Он всё откладывал очистку устройства, надеясь, что смерть придёт рано, и копии записей, конечно, не осталось. Проклятый регилианец! Зачем он спас его из горящего вертолёта?!
Он с ненавистью посмотрел на пришельца и тот, ни слова не говоря, молча протянул ему гибкую пластину карточки, одна из сторон которой была покрыта тупыми шипами, которые должны были улавливать импульсы мозга.
- Сожалею, я нашёл этот прибор уже испорченным.
Громов взял карту и, присмотревшись, увидел дугу трещины, доходящую до сердцевины устройства. С досадой сплюнув, инспектор отбросил бесполезный кусок пластика далеко в кусты, и задумался. Пришелец, покопавшись в сумке, достал ещё две рогатки поменьше и приладил их к большой рогатине. "Что мне делать с этим клоуном? - размышлял Громов, меланхолично роясь в карманах и пытаясь нащупать пакет первой помощи. - Хотя, наверное, нас уже ищут. Поэтому надо ждать и не двигаться с места".
- Идти - туда, - регилианец показал рукой в сторону просвета, похожего на еле видимую в сумерках просеку.
Контузия, которую он получил в момент падения вертолёта уже, видимо, прошла, и инопланетянин был снова бодр и свеж, словно не было ни бессонной ночи, ни бойни, в которой они чудом уцелели. Словно кровь солдат стекла с него вместе с каплями дождя. Да и что ему жизнь нескольких землян, если у него одна единственная цель - добраться до злосчастной деревни, туда, где царит смерть и запустение?
- Мы никуда не идём. Мы сидим здесь и ждём спасателей.
- Помощи не будет, - регилианец хотел казаться спокойным, что нельзя было сказать о престарелом инспекторе. Тот захлебнулся от злобы.
- Да почему ты так думаешь?! Почему ты считаешь, что люди не дорожат тобой и пресловутым контактом, который нам, как мёртвому припарка?!
Регилианец сидел, сгорбившись, на поваленном трухлявом дереве и аккуратно складывал свои странные устройства в саквояж.
- Потому что мой шатл взорвался при транспортировке на военную базу, - он что-то нажал, и сумка уменьшилась до маленького комочка, который исчез в складках плаща. - Здание вашего мирового правительства разрушено до основания. Впрочем, от города тоже осталось немного.
- Чёрт... - инспектор дёрнулся, как от зубной боли. А ведь он знал, что всё будет именно так. Предчувствовал, что добром это не кончится, когда с лёгкостью получил разрешение на поездку.
Теперь они брошены здесь - посреди тайги, посреди забытого богом континента, из недр которого давным-давно было выкачано всё, что горит, и сейчас на нём остались только небольшие поселения людей-реликтов, никому не нужных отбросов общества - стариков и старух, доживающих свой век. Подземные ядерные взрывы, которые проводились, чтобы обрушить своды пустот и выкачать ещё хоть немного нефти или газового конденсата, до неузнаваемости изменили ландшафт сибирской равнины: вода из болот ушла вглубь земной коры через гигантские каньоны и разломы. Впрочем, какая разница, где найти свою смерть? Может, удастся прожить ещё немного. Если, конечно, поставить перед собой цель - выжить. Если есть смысл - жить.
Он всё-таки откопал в многочисленных карманах комбинезона аптечку и, сделав себе укол обезболивающего лекарства, наложил на рану заживляющую повязку. Какое-то время он ещё протянет. Но долго ли?
***
После дождя воздух пах прелыми листьями и смолистой хвоей. Дым сдуло ветром, и вонь гари почти не чувствовалась. Влажные ветки стегали по лицу. Громов, недовольно бурча под нос, пытался не отстать от пришельца и втайне завидовал легко вышагивающему по тайге регилианцу. Тот будто попал в родную стихию: подныривал под упавшие, поваленные ветром стволы, выбирая путь, как заправский таёжник. Шёл по распадкам, по поросшим мхом камням и не забирался в бурелом, постоянно находя какие-то звериные тропки, хотя темнота упавшей на западносибирскую равнину ночи, позволяла видеть лишь на два шага вокруг.
Неожиданно деревья расступились, и путешественники оказались на широкой вырубке, от которой начиналась раскисшая дорога. Было видно, что по ней давно никто не ездил. Хотя глубокие колеи ещё хранили следы колёс, но в лужах уже плескались лягушки, а на обочине поднялись в рост человека лопухи борщовника. Йонс с опаской обошёл заросли этого странного растения, и Громов тоже решил не срезать путь, а идти след в след за пришельцем. Чёрт знает что происходит на Земле. Если человек уже беспомощно цепляется за инопланетянина, чтобы выжить. Если сама Земля уже так загажена нечистотами, грязными мыслями и поступками, что вызывает у людей лишь отвращение и омерзение. Такую ненависть к земле, на которой живёшь, способна исцелить лишь смерть. Может, поэтому решили покончить с собой жители деревни, к которой они сейчас неотвратимо приближались? Если только он не ошибается. Лишь бы всё не оказалось страшнее, чем его отвлечённые фантазии.
Громов не заметил торчащую на обочине ветку и, запнувшись, с размаху полетел в грязь. Сил хватило лишь на то, чтобы выбраться из лужи и, тяжело со всхлипом дыша, тихо выругаться. Йонс присел на корточки и положил тяжёлую руку ему на плечо:
- Тебе надо поесть и отдохнуть.
Инспектор рывком поднялся на ноги и нашарил в кармане аптечку.
- Сейчас... Надо принять укрепляющего, - в голове помутилось, и он как подкошенный рухнул в траву.
- Вы, люди, упрямы и нерациональны, хотя хотите казаться таковыми, - регилианец исчез в сумраке, и его удаляющиеся шаги ещё долго были слышны в ночной тишине, наполненной треском сошедших с ума кузнечиков.
Облака неслись по небу, сквозь разрывы между ними проблескивали осколки звёзд. Одна из них, самая яркая на небосклоне, висела прямо в зените и сверкала, переливаясь словно жемчужина, словно драгоценный камень, закинутый великаном на небосвод. Корабль пришельцев висел на геостационарной орбите, и его боевые системы были приведены в готовность. Громов видел, как ворочаются странные механизмы, укреплённые среди граней кособокого алмаза, а, может, это ему только казалось. Ведь не мог же он знать, что происходит за тысячи километров там - далеко в космосе. Он мог только догадываться, мечтать о том, что на планету скоро обрушиться поток очистительного огня и сравняет с землёй города и уничтожит, испепелит тварей земных, убивающих себе подобных просто так, не из мести или из-за голода. Не из-за того, что им кто-то угрожает, а потому что молодым хочется всего и сразу - новую игрушку, новую машину, новый дом - всё то, что принадлежат сейчас тем, кто и так скоро умрёт. Ему невыносима была мысль о смерти от руки палача. Он вколол в ногу двойную дозу лекарства и стал ждать регилианца. Почему-то он был уверен, что тот его не бросит. Любой землянин сделал бы именно так, потому что это было разумно, но пришелец не был пассионарием. Чёрт возьми! Нельзя так больше жить ...
Мысли его стали путаться и инспектор, глубоко, судорожно вздохнув, моментально провалился в забытьё. Регилианец бесшумно появился из тьмы, поставил рядом с ним старый гнутый котелок, наполненный доверху лесными ягодами, и, достав из саквояжа приборы, замер, направив их на небо, где сверкала скрытая облаками странная звезда.
***
Чуть только забрезжил рассвет, регилианец разбудил Громова и заставил его немного поесть. Тот жевал пахнущую летом и детством кашицу из ягод и отрешённо наблюдал за тем, как вдоль дороги стелется туман, а над ним торчат покосившиеся, чёрные от времени скелеты деревьев. Звёзды гасли одна за другой, лишь одна ещё долго сверкала в зените, но и она исчезла в ослепительном свете поднимающегося солнца.
- Пойдём, - сказал Йонс и помог подняться инспектору.
Тот стоял, покачиваясь, и его тошнило только от одной мысли, что сейчас надо будет куда-то идти. Его спасло то, что над ними, истошно воя турбинами, пронёсся самолёт, неожиданно вынырнув из-за горы. Из его чрева сыпались, как горох, шарики десанта, а потом, покачиваясь на больших парашютах, начали спускаться угловатые бруски бронетехники.
- Надо спешить! - пришелец легко поднял Громова на плечо, перехватил удобнее и рысью помчался по дороге, разбрызгивая широкими лапами лужи и не обращая ни малейшего внимания на вопли инспектора. От боли в простреленном боку Илья чуть не потерял сознание, но регилианец вовремя это почувствовал и на ходу перегрузил его в плащ, сделав из накидки что-то наподобие люльки.
- Брось меня, оставь здесь, - хрипел Громов, пытаясь не сбить дыхание. Но очередная яма, в которую попала лапа рептилии, вышибла из него дух. Он замолчал, борясь с подступающей дурнотой, и попытался рассмотреть сквозь просветы в кронах деревьев направление полёта парашютов, чтобы определить место приземления десанта.
Часть подразделения, в основном бронетехника, высадились на вырубке. Значит, через несколько минут их догонят и... что? От кого они так удирают сломя голову?! Что могут сделать солдаты? Разве что - убить? Но это лишь порадует его. Он за последние три дня устал до такой степени, что сама смерть казалась ему спасением, избавлением от мучений, выпавших на его долю с тех пор, как он в первый раз услышал об этой дурацкой миссии - опекать пришельца, который, похоже, вовсе не нуждался в провожатых.
Но расправиться с ними не имело смысла. Слабо верилось в то, что генералы боялись мести инопланетян. Или всё же рассчитывали встретить в лице Йонса опасного противника? Ох, не смешно... Всё равно вдвоём они не смогут ничего предпринять против роты хорошо обученных солдат. Если только... Если только впереди, там, где кончается дорога и в распадке спряталась деревня, не скрыто в тумане то, чего так боятся те, кто послал сюда войска. Если там, в селении остался кто-то живой, тот, кто может рассказать миру, что же произошло на самом деле. Но и в этом случае что-то не сходилось - у военных для того чтобы зачистить территорию было как минимум два дня до их прибытия. Вот только "прибытием" это назвать трудно. Чудо, что они с регилианцем выжили после катастрофы.
У него разболелась голова. Шесть десятков лет он провёл в относительной иллюзии защищённости и достатка. И перед кончиной оказался втянут в какую-то совершенно непонятную игру, у которой ставка была одна - смерть. Или всё-таки жизнь?
Дорога стала шире и вдоль неё начали виться тропинки, некоторые были совсем заросшими, но в основном казались натоптанными, будто по ним совсем недавно ходили. Лес поднялся выше, и чувствовалось, что путь стал всё время в гору. Чёрт, о каком отравлении углекислым газом говорили в новостях?! Громова даже передёрнуло от осознания собственной глупости. И идиотизма тех, кто верил информационным лентам. Новость считалась реальной, если о ней сообщали агентства. Но ведь можно было подготовить ложь, кажущуюся истиной, а потом подтвердить истину, утопив суть происшествия во лжи! Никакого массового самоубийства не было! То, что сейчас происходит вокруг, очень похоже на тщательно подготовленную и спланированную бойню. И первой жертвой несчастливого стечения обстоятельств должны были стать они с пришельцем, по каким-то таинственным причинам разбившись на вертолёте. А поисково-спасательная экспедиция, посланная на место гибели уважаемого Шкртлс Йонса, заметёт следы и под шумок уничтожит реликтов, которые, скорее всего, сбили вертолёт дорогого гостя, летящего чтобы... Громов не знал, зачем сюда, на край ойкумены, так стремился регилианец. Он посмотрел вверх и смутился от пристального взгляда одного из многочисленных глаз инопланетянина.
Пришелец замедлил бег и остановился перед широкой баррикадой из поваленных поперёк дороги деревьев. Из-за неё слышались приглушённые расстоянием голоса.
***
На радость пришельцу, который, уже было заметно, устал от переноски тяжестей по пересечённой местности, Громов выкарабкался из складок плаща, и, жестом приказав молчать, потянул Йонса в лес, прочь от дороги. Тот не сопротивлялся, но шёл за ним с явной неохотой.
Они укрылись за валуном, поросшим мхом и низким кустарником, и тут же из-за изгиба дороги показались спешащие и что-то возбуждённо обсуждающие люди. Один из них был одет в старую униформу защитного цвета, а остальные... вот этого Громов никак не ожидал! Две триады сошлись ромбом, в центре которого два стоппера беседовали о чём-то с реликтом.
Инспектору было невыносимо наблюдать, как мирно говорят друг с другом палач и жертва. Заклятые враги даже не пытались вступить в схватку, хотя, Илья на месте старика давно бы всадил нож в глотку или расстрелял в упор ненавистных юнцов, щеголяющих даже здесь, в тайге, в неизменных кожаных комбинезонах, на локте которых красовался круг, перечёркнутый крестом их девиза: "Смерть - благо".
Где-то недалеко за деревьями послышался мягкий шелест работающего мотора и тихий свист рассекающих воздух лопастей вертолёта. От баррикады, перегородившей дорогу, в лес уходила еле заметная тропа, по которой и направились мимо затаившихся инспекторов странная группа людей. Походка одного из стопперов показалась Громову знакомой. Он проводил взглядом бойца, пытаясь понять, что же его насторожило.
Далеко они не ушли. Совсем близко раздался гул турбины, и на пригорок на большой скорости вылетела автоматическая машина смерти - робот на огромных колёсах, ощетинившийся стволами пулемётов. И тут же, сходу начал поливать свинцом стопперов. Реликта подкосила пулемётная очередь, и он упал у камня, за которым скрывался Громов. Рискуя жизнью, тот успел затащить раненого старика под защиту валуна и тут же по камню хлестнули осколки разорвавшейся мины. Илья ослеп и оглох.
Из простреленной груди реликта толчками вытекала кровь. Он не мог вздохнуть, пуля прошила ему лёгкое, и инспектору ничего не оставалось делать, как из обёртки аптечки и эластичного бинта сделать герметичную повязку, чтобы хоть как-нибудь заткнуть сквозную рану.
Йонс куда-то исчез. Причём пришелец сделал это без своих приборов. Может, просто отлучился на минутку или решил не рисковать и оставить поле боя. "Всё верно, - обречённо подумал Илья. - Йонс молодец. Это не его война. Зачем рисковать собственной шкурой ради каких-то стариков и идиотов юнцов? Ведь все мы - списанный материал. И, похоже, скоро умрём, хочется нам этого или нет". Он посмотрел на небо. Там, в глубокой синеве ползли лёгкие, словно комочки пуха, облака; бледная, выщербленная с одной стороны луна, громадным диском задевая сосны, висела на краю мира и безучастно наблюдала за развернувшимся внизу боем. Через какое-то время Громов услышал, что из леса доносятся короткие автоматные очереди и им вторят ухающие звуки не то гранатомёта, не то гаусс - ружья. Первая волна десанта накрыла жалкую горстку яростно отбивающихся стопперов, но они ничего не могли противопоставить жестокой расчётливости регулярных войск. Громова даже порадовало это, пока он не увидел, что ещё один стоппер сложился пополам, держась за живот, а его напарник, отстреливающийся короткими очередями, вдруг схватился за перебитую пулей руку. Бой был проигран изначально.
Но что-то изменилось в самой расстановке противоборствующих сторон: стопперов оставили в покое и они скрылись за деревьями, решив попытаться добраться до вертолёта. А на дороге творилось что-то невероятное - колёсный робот, прочно обосновавшийся на огневой позиции, вдруг взмыл в воздух и, нелепо перевернувшись, взрыл носом землю. Тут же грохнул взрыв и внутри машины начали рваться детонировавшие боеприпасы. Раскалённые куски железа засвистели по тайге, срезая ветки и рикошетя по поросшим мхом валунам. Когда всё стихло, Громов осторожно выглянул из укрытия и увидел, как короткими перебежками в его сторону бежит Йонс, но подоспевшая на подмогу группа десантников уже появляется из-за пригорка и разворачивается веером, пытаясь взять регилианца в тиски. Тут же недалеко в лесу грохнул ещё взрыв, и дохнуло горячим ветром, пахнущим сгоревшим авиационным топливом.
Положение пришельца было отчаянным. Инспектор оставил потерявшего сознание реликта и рванул к ближайшему трупу стоппера. Вырвав автомат из уже начавших коченеть рук врага, он быстро взобрался на верхушку валуна, и, боясь задеть Йонса, поверх голов дал длинную очередь. Регилианец снова исчез, но на этот раз, видимо, просто слился с зелёным мхом неглубокой лощины. Солдаты, выпустив в его сторону несколько мин, взорвавшихся тугими хлопками, повели себя очень странно. Они начали оглядываться по сторонам и, в ужасе ломая строй, кинулись врассыпную.
Мягкий толчок в сознание, словно кто-то запустил щупальце в самую сердцевину мозга, застал инспектора врасплох. Какого чёрта! Он выкинул извивающуюся толстую змею, которую сжимал в руках. Горячая туша аспида осталась неподвижно лежать на вершине валуна, зато сама скала начала ходить ходуном и по её поверхности волнами пошли складки. Внизу, у кромки леса какие-то мерзкие создания с воем кидались друг на друга, выплёвывая из коротких трубок сгустки огня, а когда пламя иссякло, и оружие умерло в неуклюжих лапах неведомых тварей, они начали рвать друг друга кривыми когтями.
Лишь один остался в живых. Он сразился с прекрасной рептилией, двигавшейся грациозно и быстро. За мгновение до смерти, зверь протянул в сторону благородного спасителя коготь, но тот вырвал его и одним движением раздавил голову солдата мощной ногой, оставив на подсохшей после дождя дороге бесформенное пятно.