Аннотация: Участница конкурса Минифест - Весна 2014
Говорят, что история эта началась в один из тех промозглых зимних дней, когда снег летит вперемешку с дождём, и вся эта каша так и норовит забиться за воротник самым отчаянным прохожим, которые по каким-то своим, необъяснимым причинам оказались вне дома.
Его родителей не стало полгода назад. Автокатастрофа. Короткие, скупые фразы соболезнований, похороны, депрессия. Из института пришлось уйти; после длительного лечения в больнице оказалось, что родственники оформили над ним опеку и успели реализовать бОльшую часть имущества, включая квартиру, а денег, разумеется, ему не полагалось.
Парень шёл по удивлённо чавкающей слякоти, понимая, что идти ему больше некуда. Время от времени он смотрел в небо, и тогда тающие снежинки рисовали на его щеках дорожки слёз. Вслед ему жёлтыми квадратиками окон щурились дома. В душе зыбко вздрагивала фиолетовая пустота. Одиноко выглядывала из кучи мусора зелёная бутылка из-под шампанского, и в серых сумерках призывно горели алые неоновые вывески магазинов.
Бродяга медленно опустился в снежный сугроб. "Замёрзнуть бы... Уснуть и видеть сны" - подумал он, уставшими глазами осматривая улицу. Ему хотелось запомнить этот фонарный столб, и снег, что так красиво блестел на фоне витрин, и ту ветку, что просела под налипшими на неё сосульками... Это было красиво. Слишком красиво, чтобы просто так умереть. Парень, словно впервые, смотрел вокруг себя и замечал всё новые детали, которые раньше ускользали от его внимания.
Куда ни глянь, были цвета. Казалось, краски проступают на тёмном фоне безысходности, напоминая, умоляя, требуя. Рисуй! Создай свой мир, прекрасный, чистый, яркий! А мы поможем! - словно говорили они, и Бродяга, не выдержав, улыбнулся.
С этого времени он рисовал, где только мог. В любой день и в любую погоду. Его совершенно не заботило отсутствие инструментов и красок, ведь с ним было синее небо, зелёная трава, красные, жёлтые и голубые лепестки цветов. Он творил искренне, сердцем и всем окружающим его миром, порой забывая, кто же на самом деле рисует: он или же это мир рисует в нём самом? Он рисовал надежду и дружбу, любовь и радость, удачу и здоровье. А то, что этих удивительных картин не видел никто, кроме него же самого, художника не волновало вовсе.
Особенно ему нравилось расписывать стены домов. Серая, шероховатая штукатурка была местами покрыта вязью баллонной граффити, сообщающей, что некто Вован является лохом, а панки - живы. Иногда встречались нецензурные надписи, больше похожие на рекламу, и совсем уж редкие - признания в любви. Сомнительно, что объекты этой любви были бы счастливы увидеть свои имена в трёхбуквенном обрамлении, но кто их спрашивал? Граффити была неумолима. А рисовать на этих стенах что-то своё, подсказанное ветром и небом, было приятно. Тогда ему казалось, что мир становится чище и светлее, и даже солнце светит как-то по-особенному.
Наверное, он был прав.
Вскоре о невидимых рисунках стали говорить по всему городу. Местные жители стали чаще улыбаться, и даже мусор, годами громоздившийся под заборами, куда-то исчез. Периодически странные узоры видели на стенах домов и на тротуарах, иногда они проявлялись на заборах, а то и вовсе - на фоне белоснежных облаков. Узор возникал и тут же растворялся, оставляя смутное воспоминание и чувство необъяснимого счастья. Говорили также, что обязательно после такого видения в жизни человека происходило что-то чудесное и долгожданное. Люди жили верой в чудо - и чудеса происходили.
...Иногда я хожу по улицам и, рассматривая дома, или деревья, или улыбки на лицах прохожих, мне кажется, что я вижу Счастье. Вот-вот увижу! Прямо сейчас...
