Аннотация: Сокращённая версия этого рассказа под названием "Бродяга" участвовала в конкурсе "МиниФест - Весна 2014".
Невидимые краски.
Говорят, что история эта началась в один из тех промозглых зимних дней, когда снег летит вперемешку с дождём, и вся эта каша так и норовит забиться за воротник самым отчаянным прохожим, которые по каким-то своим, необъяснимым причинам оказались вне дома. Насмешливо посвистывает ветер, и, кажется, что даже небо отвернулось от людей, уткнувшись в серую мглу.
Лично я не верю. Думаю, всё началось гораздо раньше, когда в районном доме творчества одному мальчику впервые объявили о том, что таланта у него нет. Казалось бы, что тут такого? У одних нет собаки, у других - компьютера. А тут - таланта нет, подумаешь! Многие даже порадовались бы. Кому он нужен, талант? Одна морока, и денег нет. Вы когда-нибудь видели талантливого, да чтоб с деньгами? То-то же. Вот и родители мальчика в душе были рады. Хорошо, что сразу ребёнку правду сказали, а не тянули деньги из семьи: то на краски, то на ватман, кисточки, баночки... Промучился бы сын в художественной студии, ещё возомнил бы о себе невесть чего... А так, всё ясно: репетитор по английскому и математический спецкласс. То, что в жизни пригодится.
Мальчик погрустил немного и за математику взялся. С неба звёзд не хватал, но репетиторы и неусыпный родительский контроль сделали своё дело: закончил - таки школу с медалью, в институт поступил. Был замкнут и хмур, учился посредственно, в студенческих тусовках замечен не был. Девушками не интересовался, парнями - тоже. В комнату свою никого не пускал, в гости не ходил. Казалось, он живёт в своём собственном мирке, в который никому доступа нет. Говорили, что он то ли наркоман, то ли сатанист, то ли ещё какой маньяк. Несколько раз к нему приезжал участковый, как бы случайно заходил психолог. Посидели, попили чаю. Ничего подозрительного в комнате не обнаружили, на вопросы парень отвечал вежливо и скучно, общение с ним вызывало тоску, сходную с ощущением зубной боли, и, в конце - концов, от него отстали. Даже имя его как-то стёрлось из памяти сокурсников. Учится - и ладно.
Может, он так и учился бы, если бы не случай. Старушка-вахтёрша даже не сразу вспомнила, кто же этот студент, которого следует позвать к телефону, но звонок был из милиции, и ради такого случая пришлось - таки свериться с журналом. Подозрительно косясь на молодого человека, она ловила обрывки слов, которые он отрешённо повторял за своим незримым собеседником. "Автокатастрофа", "Родители", "Похороны"... Закончив разговор, он просто повесил трубку и вышел из общежития. Больше вахтёрша его не видела, а вскоре и вовсе забыла.
Похоронив родителей, он решил не возвращаться в институт. Сутками напролёт сидел в пустой квартире, и казалось, даже мысли избегают его общества. С какой-то отрешённой ясностью он понимал, что сейчас ему полагается грустить, оплакивая родителей, думать о дальнейшей своей судьбе, волноваться. А чувств не было. Совсем. Наверное, ему нужно было бы испугаться - но и бояться он почему-то не мог. В его душе царила пустота, и уж совсем странным казалось то, что у пустоты был цвет. Фиолетовый.
Чернильная капля, упавшая в стакан с водой. Благоухающие облака сирени. Море перед закатом. Краски щекотали, будили воображение, требовали. Поддавшись внезапному порыву, он вскочил с насиженного дивана. Они ещё должны быть где-то в доме!
Через два часа он сидел на полу, запылённый и всклокоченный, с наслаждением окуная в краски маленькую кисточку и любуясь разноцветьем узора. Его совершенно не волновал учинённый беспорядок, пока на бумаге проступало что-то яркое, живое. Настоящее. Краски легко и весело покрывали бумагу, растворялись в воде, разноцветным дождём брызгали на одежду и лицо несостоявшегося художника - и это было счастьем.
День и ночь он только и делал, что рисовал. Когда закончились альбомные листы - на смену им пришли тетради, потом настал черёд обоев, мебели и штор. Казалось, в этих рисунках оживает всё то, чему не было места в его прошлой жизни. Солнечные зайчики на зелёных листьях, радость первой победы, трепет любви...
Когда закончились краски - он отыскал карандаши, а когда они сточились - рисовал, чем придётся. Теперь он сам был цветом. Иногда парень развлекался, придумывая цвета самостоятельно, и тогда ему от радости хотелось петь. Что он и делал.
В таком состоянии его нашли соседи. Исхудавший, грязный и невыносимо счастливый, он рисовал на полу остатками горчицы, что, в сочетании с хаосом, царившим в квартире, и определило его судьбу.
-Такой хороший был мальчик, - вздыхали соседи, пока художника запихивали в машину скорой помощи. Он не упирался; только руки, спеленатые смирительной рубашкой, иногда вздрагивали, как будто продолжая рисовать.
В больнице с ним церемониться не стали. Внезапно открывшуюся страсть к рисованию втиснули в узкие рамки подходящего диагноза, прописали кучу лекарств и трудотерапию. Особо оговаривался запрет на занятия изобразительным искусством - во избежание рецидива. Парень кивал, внимательно слушал доктора, не отлынивал от работы и вскоре снискал положительную репутацию вместе с обещанием выписать его на попечение родственников, как только у них (у родственников) появится такая возможность.
Возможность появилась примерно через полгода, после того, как он подписал документы, удостоверяющие его отказ от наследства в пользу двоюродного брата. После этого ему торжественно пожали руку и отпустили на все четыре стороны.
Парень шёл по улице и снег, грязный, рыхлый, растоптанный множеством чужих ног, цеплялся за штанины и проникал в ботинки, будто бы надеясь урвать хоть капельку людского тепла. Удивлённо чавкала слякоть: что делает этот человек на улице, да ещё в такую погоду? Парень молчал. Время от времени он смотрел в небо, и тогда тающие снежинки рисовали на его щеках дорожки слёз. Ему больше некуда было идти - и серые дома щурились ему вслед жёлтыми квадратиками окон. Одиноко выглядывала из кучи мусора зелёная бутылка из-под шампанского, призывно горели алые неоновые вывески магазинов. Некоторые витрины были украшены ледяными узорами, и свет, отражаясь в них, цветными пятнами ложился под ноги Бродяге.
Это было красиво. Настолько, что потрясённый человек остановился и, словно впервые, смотрел вокруг, замечая всё новые детали. Фонарный столб в снегу. Заледеневшая витрина. Просевшая под налипшими сосульками, ветка. И краски. Казалось, они проступают отовсюду, умоляя, подбадривая, обещая. Всё будет: весна и солнце, жизнь и счастье. Бродяга верил им - и безысходность отступала.
С этого времени он рисовал. Рисовал на снегу и на запотевших витринах магазинов, в дорожной пыли, на тротуарах и заборах, а иногда - на стенах домов. Его совершенно не заботило отсутствие инструментов и красок, всё это было с ним и вокруг него. Синее небо, зелёная трава, красные, жёлтые и голубые лепестки цветов... Да, у него не было недостатка в материалах. Он творил искренне, сердцем и всем окружающим его миром, порой забывая, кто же на самом деле рисует: он или же это мир рисует в нём самом? Он рисовал надежду и дружбу, любовь и радость, удачу и здоровье. И пускай для всех эти картины так и оставались невидимы, но только не для него.
Особенно ему нравилось расписывать стены домов. Серая, шероховатая штукатурка была местами покрыта вязью баллонной граффити, сообщающей, что некто Вован является лохом, а панки - живы. Иногда встречались нецензурные надписи, больше похожие на рекламу, и совсем уж редкие - признания в любви. Сомнительно, что объектам этой любви было бы приятно видеть свои имена в трёхбуквенном обрамлении, но кто их спрашивал? Рисовать на этих стенах что-то своё, подсказанное ветром и небом, было приятно. Тогда ему казалось, что мир становится чище и светлее, и даже солнце светит как-то по-особенному.
Наверное, он был прав.
Первыми его ценителями стали кошки. Каждый вечер они собирались возле покрытых невидимыми красками стен, и извечные их соперники-дворняги почтительно умолкали, входя на заповедную территорию. Местные жители стали чаще улыбаться, даже мусор, годами громоздившийся под заборами, куда-то исчез.
Наверное, о его творчестве так никто бы и не узнал, если бы не проснувшаяся невзначай совесть управдома. Почтенному гражданину вдруг захотелось порадовать жителей своей "хрущёвки" ремонтом фасада. Таким образом, сэкономленные средства были потрачены не на санаторий для многочисленной родни, а на закупку стройматериалов. Невзирая на ворчание и угрозы оставшихся без курорта родичей, управдом лично руководил работой, и, наверное, впервые в жизни искренне гордился ею. Весь двор с радостью помогал рабочим: а как же, для себя ведь делаем! Каждому хотелось внести свою лепту в общее дело, даже старый алкоголик Петрович собственноручно посадил во дворе саженец яблони. Где только и раздобыл?
И лишь когда стали красить фасад здания, с инвалидного кресла раздался голос девочки:
-Пожалуйста, не закрашивайте зайчика!
-Какого зайчика? - удивилась мама.
-Нарисованного! С ушками! Он хороший,- заплакала девочка.
Увы, кроме неё зайчика никто больше не увидел, поэтому всё списали на жару и детское воображение. Торжественно пообещав ребёнку, что с невидимым зайчиком ничего не случится, стену закрасили, а через месяц девочка снова начала ходить.
Вскоре о невидимых рисунках стали говорить по всему городу. Периодически их видели на стенах домов и на тротуарах, иногда они проявлялись на заборах, а то и вовсе - на фоне белоснежных облаков. Разные люди видели совершенно разные вещи, и обязательно после такого видения в жизни человека происходило что-то чудесное и долгожданное.
Иногда я хожу по улицам и, рассматривая витрины магазинов, или деревья, или улыбки на лицах прохожих, мне кажется, что я вижу Счастье. Вот-вот увижу! Прямо сейчас...