Свидерский Сергей Владиславович : другие произведения.

Декабрь.Дворник. Снег. Метла.

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
   ДЕКАБРЬ. ДВОРНИК. СНЕГ. МЕТЛА.
   (фантастика)
  
   На дворе стоит декабрь две тысячи двести двенадцатого года.
   Календарно - зима; на деле - осень, заурядная затяжная осень. Зима явно не торопится в наши хлебосольные и гостеприимные края; в последние дни ноября зачастил дождь, уныние и скука сквозили вокруг; загадочным серым облаком застыл туман во густом бору средь елей и сосен. Если и сыпала вдруг с небо снежная крупка или шел, радуя душу и глаз снег, то сие белое великолепие таяло на глазах, растекаясь бескрайними озерами по тротуарам и мостовым; блекло-серые зеркала луж отражали низкое небо с хмурыми, неприветливыми облаками.
   Чудо заказывали? Возьмите!
   В первых числах декабря 2212 года погода наконец-то смилостивилась, с неба щедро повалили снега, и ударил мороз.
   За ночь снега навалило почти до колен. Огромное белое, пушистое одеяло укрыло двор, расположенный внутри построенных кольцом высоток. Снег лежал всюду: на детской площадке с горкой и качелями, улегся в песочнице и на скамьях для отдыха; под массой выпавшего снега ветви деревьев склонились к земле; травяной газон стал удивительно похож на дикое поле. Машины на парковке снег превратил за ночь в причудливые фантастические фигуры.
   Было в этом утреннем снежном пейзаже что-то едва уловимое, знакомое, но в тоже время, иррациональное и энигматичное.
   Протяжно скрипнув дверными петлями, отворилась массивная дверь дворницкой; из неё вышел крупный мужчина с заспанным лицом.
   - Матерь Божия Царица Небесная! - непроизвольно сорвалось с уст дворника Батожского ЖЭУ урожденного Усольцева Савелия Нилыча. Сорваться было готово другое, первое пришедшее в голову, но говорить первое, пришедшее на ум, Савелий Нилыч считал дурным тоном и недостатком воспитания; потому и произнёс фразу, адаптированную к культурной речи; по чести говоря, сам Савелий Нилыч не брезговал выразиться ёмко, витиевато и заумно, особенно, ежели был повод.
   Дворник погладил рукой густую, завитую колечками черную бороду, она обрамляла его широкое лицо и с ручейками седины пышные усы. Про себя сказал не высказанное вслух, вдохнул полной грудью свежий, хрустальный с морозцем воздух, посмаковал и медленно выдохнул; слепил снежок и запустил в близь стоящее дерево. Снежок сбил с веток снег и тот осыпался жемчужной пылью.
   - Красота! - довольно изрёк Савелий Нилыч. - Однако, и работы привалило.
   Окинул деловым взором подведомственную территорию, высыпал из расшитого бисером кисета табачку на ладонь, втянул каждой ноздрёй поочерёдно.
   Уж чихнул, так чихнул!
   Забористо, с удовольствием; ум прояснился; сон как рукой сняло. Эхо от чиха долго отражалось от стен домов, пока не выпорхнуло свободной птицей в утреннее небо. Чих никого не потревожил; только стайка воробьёв вспорхнула и перелетела с одного места на другое.
   Савелий Нилыч юрко нырнул в приоткрытую дверь. Отсутствовал дворник недолго; вновь явил себя заснеженному двору и зимнему утру во всей красе: на голове лихо заломлена каракулевая шапка-ушанка, ватник из вошедшего в обиход лет уж полтораста нано материала светло-серого цвета, передник с карманами из того же нано волокна, с непромокаемым и грязеотталкивающим свойствами. Слева на груди красовалась ярко начищенная медная бляха с номером 13, названием участка работы и Ф.И.О. работника; и только брюки были из простой шерсти, да ноги обуты в подшитые белые валенки-самокаты с галошами. На обоих валенках с наружной стороны красовалась незатейливая вышивка: солнце с лучами оранжевой нитью и надписью "Солнечный Магадан", красной и зелёной нитью соответственно.
   В руках держал дворник метлу из натуральных берёзовых прутьев (пытались внедрить метлы из нано материала, да не прижились). Где-то хорошо оно "нано", а где-то и нет.
   Вставил Савелий Нилыч в уши микротелефоны. Настроил портативное радио на волну "Родное Радио"; приготовился совместить приятное с полезным; в этот момент звучала песня:
  
   Нано нам изменило жизнь.
   Нано наша уже история,
   С нано думы вперёд унеслись,
   Не стоим мы на месте более.
  
   Нано в светлое проводник.
   Горизонты раздвинулись шире;
   Слышу сердца правдивый крик:
   - Как без нано мы прежде жили?
  
   Сам себе говорю: - Держись!
   С нано помощь приходит скорая,
   Нано нам изменило жизнь,
   Нано наша теперь история!
  
   На-но-о-о! На-но-о-о! На-а-а-но-о-о!!!
  
   Поплевал Савелий Нилыч на ладони, взял метлу в руки, и закипела работа.
   В крепких, сильных руках дворника метла описывала большие полукруги, освобождала от снега двор.
   - Вж-ж-жик! - раз! - Вж-ж-жик! - два! - только и слышится в утреннем воздухе. Облака снежной пыли медленно оседают на землю, весело искрясь всеми цветами радуги в свете не выключенных фонарей и светильников над подъездами.
   На машинах дворник снег оставил, чтобы хозяева с утра размялись вместо утренней гимнастики; также не тронул снег на детской площадке, то-то будет ребятне потеха снежную бабу слепить и снежками друг в друга пошвыряться.
   Ну, вот работа и завершена; снег собран в большие кучи. Савелий Нилыч вытащил на божий свет из аппаратной агрегат переработки снега в воду АПС-12, прозванный работниками комунхоза ласково "Таюша". Ловко орудуя лопатой, дворник загружал в снегоприемник снег, который таял и переливался по шлангам в резервуар в подвале; полученную таким образом воду впоследствии использовали для технических нужд. Летом водой поливали двор, цветочные клумбы и деревья; ещё использовали воду для мытья парадных и лестничных клеток.
   Начавшее было проясняться небо, снова затянулось плотной шалью серых туч, из которых полетел снег скупыми, мелкими и колкими хрусталиками. Разнеженные небеса пылали хладом; тучи радостно искрили снегами.
   - Эх, мышка-кошка, в суп поварёшка! - дворник не зло выругался от досады. - Коли снег идёт, с ним бой держать, всё одно, как супротив ветра ссать!
   Савелий Нилыч занёс в кладовую инструмент; вынес под навес дворницкой старинной работы кресло, на сиденье которого с внутренней стороны стоял чётко сохранившийся штамп: "Частное мебельное производство Штеерсона Теодора Вильгельмовича. Год 1912 май 17". Кресло в превосходной сохранности находилось в дворницкой с давних пор; каким чудесным образом там оно оказалось, Савелий Нилыч не знал и попусту таким вопросом не задавался. Кресло Савелий Нилыч немного усовершенствовал, так как имел привычку после работы, сидя в кресле читать прессу или книги, курить, пить душистые травяные чаи или просто дремать. Модернизация заключалась в том, что Савелий Нилыч пошил из войлока накидку; он ее надевал на спинку кресла и подлокотники с сиденьем. Таким образом, накидка защищала летом от сквозняка и холода в остальные времена года, богатые непредсказуемыми погодными флюктуациями.
   Снег под навес залетал в исключительно редких случаях и потому, никак не мог помешать отдыху дворника.
   Савелий Нилыч переоделся: теперь на нём был одет азям с широким поясом по талии, на голове ручной вязки из толстой пряжи белая шапочка с тремя шариками на нити; на ногах те же валенки в калошах. Дворник расположился в кресле; укрыл ноги овчинным тулупом, сам укутался в мохнатый плед и увлёкся чтением утреннего выпуска газеты "Державный Вестник". Шестидесятилистовая центральная газета на тридцати листах выражала мнение официоза и близких к нему кругов; на оставшихся тридцати подавалась всевозможная информация разнообразных по характеру новостей, вымыслам и слухам, рекламе, благодаря чему получила в народе второе, более точное название "Державный Сплетник". В одном флаконе было всё: мнение власти о народе; мнение народа о власти. Информация представлялась обширнейшего диапазона. Главный редактор газеты Федотов Владимир Фёдорович в одном интервью так обозначил концепцию своего детища: "Не хочу показаться нескромным, но интересы нашей газеты распространяются на все стороны жизни нашей страны, элиты, звёзд, деятелей искусства и простых жителей; нравится им это или нет. Было бы неосмотрительно выставлять напоказ только рафинированные, выхолощенные, отполированные и разрешённые цензурой новости. Для этих целей достаточно других издательств и их гламурной, глянцевой продукции. Если есть общество, есть проблемы и болезни - мы, журналисты, врачуем его словом. Главная цель, преследуемая нами, показать, как она есть, без прикрас, жизнь граждан страны от премьер-министра и до золотаря; показать гражданам граждан в ярком свете их достоинств и недостатков".
   Навело шуму это интервью! но из песни слов не выбросить. Преподнёс себя Вовчик в любимой щадяще-скандальной манере, мол, не хлебом-де единым; ничего не скажешь...
   Официоз Савелий Нилыч принципиально оставлял для чтения на "белом коне", безапелляционно утверждая, что утренняя процедура, таким образом, проходит незаметнее и веселее; с плохо скрываемым нетерпением окунулся в мир новостей, пыхтя ароматным самосадом собственноручно изготовленной "козьей ножки". Кстати сказать, из-за этого пристрастия к табаку и покинула Савелия Нилыча жена, Аполлинария Аркадьевна, много лет назад уйдя к лучшему другу сантехнику Грине Воротынцеву, со следующими словами:
   - Ты не думай, Савушка, что я тебя разлюбила; нет, что ты! Просто терпеть табак этот проклятущий не могу!
   - Коли не можешь - не терпи, - экзистенциально изрёк Савелий Нилыч. - Уходи, раз такая инсинуация вышла; зла не держу.
   И ушла Аполлинария Аркадьевна к сантехнику, слезу проливая горючую, обожая, по всей видимости, благоговейное пристрастие сантехника к вину.
   Дворник на жену зла, действительно, не держал, однако, другу-сантехнику лицо на пару деньков сделал профнепригодным для публичного созерцания, осерчав малость и, впоследствии, душою отойдя.
   Суд учёл мятущееся душевное состояние Савелия Нилыча и, приняв во внимание его чистосердечное раскаивание, отправил врачевать нестабильное душевное состояние в поселок Ягодный, расположенный неподалёку от Магадана; вверив его тело и душу в надёжные руки пенитарциарных докторов.
   Проведя три замечательных года на золотоносных приисках в окружении не менее прекрасных и интересных личностей, воротился в родной "город, знакомый до слёз" убежденным холостяком. Так ли сильно на него повлияла суровая северная природа или сказалась трехлетняя изоляция в сугубо мужском коллективе - сказать трудно. Одно твёрдо решил для себя Савелий Нилыч, в этом мире есть вещи, более привлекательные и занимательные, чем женщины. Посему круто, без излишних рефлексий отказался от заманчивых интимных развлечений и нашёл занятия для души, полностью забыв о теле.
   Хотя, положа руку на сердце, три раза искренне и глубоко поддавался нахлынувшему чувству Савелий Нилыч, не в силах с ним совладать. Что поделать: плоть слаба, дух - немощен! Три раза находясь в любовном бреду, делал Савелий Нилыч опрометчивые поступки - предлагал выйти за него замуж. И ведь ему отказали - три раза. Как оказалось, время лечит и, по- прошествии лет, Савелий Нилыч был бескрайне рад этим отказам. И был благодарен этим трем решительным и бесстрашным женщинам.
   Вопреки обычаю брать отпуск в то прекрасное время, когда "уж небо осенью дышало", Савелий Нилыч, поддавшись непонятному чувству, взял отпуск в июне 2039 года, купил путёвку и махнул на мотоцикле "Урал" на озеро Селигер.
   На берегу живописного озера, средь сосен был разбит палаточный лагерь, где находили приют все души, желающие отдыха и единения с природой.
   По воле случая, палатка Савелия располагалась вблизи с палатками группы туристов из Польши; весёлые, жизнерадостные ребята, целый день шутили, смеялись, пели песни под гитару и аккордеон, усевшись вечером вокруг костра. Расходились спать славянские гости по своим палаткам далеко за полночь. Невольным свидетелем и участником их веселья оказался и Савелий. Поначалу, он просто наблюдал за весёлой компанией, радовался вместе с ними и особого внимания на девушек не обращал. До поры, пока его внимание не привлекла одна симпатичная паненка: Малгося, так ее называли друзья. Блондинка с сине-зелёными глазами и завораживающим голосом. Польский Савелий не знал, но когда слышал голос польки, ему казалось, он понимает всё, ею говоримое. Однажды необыкновенной красоты паненка поймала на себе восхищенный взгляд Савелия, улыбнулась, поправила прическу и что-то прокричала, приветливо махая рукой. Из-за шума Савелий ничего не разобрал, но покраснел густо и быстро нырнул в палатку, успокаивать дыхание и учащенное сердцебиение.
   Солнце поднялось, природа спит. Савелий заканчивал гимнастику, стоя перед палаткой. Уф! Ещё пара дыхательных упражнений и зарядка закончена; Савелий взял полотенце и пошел на озеро освежиться после зарядки и прогнать сон. Ранней пташкой, как оказалось, был не Савелий; он разглядел в воде голову пловца, приближающегося к берегу. Савелию стало как-то не по себе, предательски задрожали колени и холодный ком льда появился внизу живота. На вялых ногах Савелий продолжил путь к озеру. Навстречу Савелию из воды, сверкая в лучах восходящего солнца каплями воды, выходила понравившаяся ему полька. Она приветливо улыбнулась и протянула руку:
   - Здравствуй, я Малгожата Штерн!
   Савелий, как великое сокровище, взял её мокрую ладошку в свою:
   - Савелий... Савелий Усольцев. Очень приятно... Малгожата!
   - Ты купаться? Да? вода - прелесть, парное молоко. Давай вместе искупаемся! - Малгожата схватила Савелия за талию и увлекла в воду.
   В воде Савелий обнял Малгожату, та сделала вид, что уворачивается от его объятий.
   - Я тебя люблю! - произнёс Савелий хриплым голосом. - Полюбил с первого взгляда.
   - Да? - Савелию показалось, Малгожата произнесла приглушенно "Та".
   - Да! - подтвердил Савелий.
   - Смотри, не ошибись, первый взгляд бывает ложным, - ответила Малгожата ему поцелуем. - Пойдём, а то я что-то продрогла. И ребята могут хватиться.
   На берегу Малгожата провела рукой по щеке Савелия:
   - А ты отважен, шалунишка!
   Палаточный городок постепенно просыпался...
  
   Из сладких воспоминаний Савелия Нилыча вывела потухшая самокрутка; он свернул новую, закурил от спички и снова окунулся в грёзы.
  
   Нос к носу Савелий и Малгожата встретились в лесу ближе к полудню. Савелий замешкался.
   - А в воде ты был отважнее, храбрый портняжка, - улыбнулась Малгожата, обняла Савелия и поцеловала в губы. - Пригласишь пани вечером на ужин? А? Это ничего, что пани сама напрашивается, а то пани видит, пан совсем растерялся и проглотил язык.
   Савелий, в самом деле, растерялся; он собирался прогуляться по лесу, но молодая полька выскочила из-за толстой сосны, как чёрт из табакерки, немного напугав. А язык, да, только его Савелий не проглотил, язык просто присох к гортани от волнения.
   - Испей водички, - полька протянула стаканчик с водой, - родниковая. Здесь недалеко родник бьёт из-под земли, местные говорят, вода целебная...
   Савелий махом осушил стакан.
   - Спасибо, Малгожата!
   - Можно Малгося...
   - Малгося, я ... и сам, хотел...
   - И это принимается, - в глазах польки плясали весёлые чёртики. - Ну, скажи ещё раз!
   - Что? - удивился Савелий.
   Малгося хлопнула его по груди ладошкой. Савелий крепко обнял Малгосю, она вскрикнула, и поцеловал её.
   - Я тебя люблю! - сказал Савелий, отдышавшись.
   - Жди на ужин! - Малгося растворилась в дымке леса.
   Савелий долго стоял на месте и вытирал рукой обильно выступающий пот, то холодный, то горячий.
   Вернувшись в палатку, составил план действий. Весело урча двигателем мотоцикл "Урал" понёс ездока в сторону ближайшего городка.
   - Можно? - Малгожата убрала в сторону полог палатки и вошла.
   - Пожалуйста! - Савелий привстал с кресла.
   Посередине приличных размеров палатки стоял небольшой круглый пластиковый стол; посередине разместились шампанское и мартини, отварные крупные креветки в соусе "Песто", канапе с языком и бужениной, два бокала и два стакана, вазочки с виноградом и яблоками стояли на углах стола по правую руку от хозяина и гостьи. По углам палатки, в глубоких стеклянных полусферах в воде горели ароматические свечи.
   У Малгоси радостно вспыхнули глаза:
   -Сава, как тебе это удалось?
   Савелий уселся и развел руками:
   - Да, вот так, как-то, непринуждённо...
   Малгося уселась на своё кресло; обвела взглядом палатку:
   - Твоё жилище больше походит на шатёр.
   Затем ещё раз окинула мельком стол и резюмировала:
   - Молодец! Пани довольна! Вино убери; предпочитаю вот это!
   Только сейчас Савелий заметил, что Малгося держит правую руку за спиной и заинтригованно смотрит ему в глаза.
   - Это! - и Малгося поставила на стол литровую бутылку "Дар Поморья". - Пятьдесят семь градусов крепости! - сказала так, будто явила миру долго искомый Грааль.
   - Ну, что ж, раз наши души бьются в унисон, - Савелий встал, убрал со стола вино и вытащил из рюкзака, как нечто ожидаемо обыденное - двухлитровую банку с янтарного цвета жидкостью. - Самогон; домашний; на травах и грецком орехе! Семьдесят два градуса возможного обзора! Вуаля!
   - Вуаля, так вуаля! - уважительно произнесла Малгося . - Что ж ты, Сава, скромничал-то? Деньги зря на ветер выбросил... слушай, давай, я вино подружкам отдам или ты против?
   Савелий пожал плечами - отдавай, мол, что добру пропадать.
   - Итак, с чего начнём? - Малгося хитро уставилась на Савелия.
   - С моего, - тоном, не терпящим возражения, ответил он.
   - Почему? - сделала выпад Малгося.
   - Потому, что кончается на "у", - парировал Савелий и разлил самогон по стаканам. - За что пьём?
   - Не смешно. - Делая ударение на "е" надула деланно губки Малгося. - За нас - этим вечером пьём только за нас! - и маленькими глотками, осторожно и деликатно, словно пила не самогон вовсе, а божественный нектар, почти не морщась, выпила самогон и перевернула стакан вверх дном. - Вот!
   - За нас! - повторил, как эхо, Савелий и залпом осушил стакан и закусил креветкой. - Что дальше?
   Малгося села на колени к Савелию и начала расстегивать рубашку.
   - Дальше? - переспросила Малгося, когда управилась со всеми пуговицами. - Вот, что...
   Не двигаясь, дыша в унисон, Савелий и Малгося лежали на просторной надувной кровати и смотрели сквозь полог шатра на звездное небо. Особый материал, из которого изготавливали палатки, позволял ночью любоваться звездным небом, днём - надёжно защищал от солнечного света; при этом из палатки видно было всё, творящееся вокруг, а снаружи она была полностью непрозрачна. Вот и сейчас, ночью, Савелий и Малгося любовались ночным небом...
   - Ой, Савушка, смотри, звезда падает! Быстрее загадывай желание! - Малгося рывком поднялась на кровати, следя за звездой. - Всё! упала...
  Что загадал ты? - Малгося повернулась к Савелию.
   - Нельзя говорить, не исполнится, - вполголоса произнёс Савелий, любуясь Малгосей.
   - Предрассудки! - отрезала она.
   Савелий привлёк к себе Малгосю и зарылся лицом в её волосах.
   - Тогда, скажи своё...
   - Я первая спросила, - растягивая гласные, будто исполняя песню, промолвила Малгося.
   Их беседу прервал звонкий девичий голос:
   - Малгоська, пся крев, бросай своего русского и иди к нам!
   - Пошла в дупу, Агнешка! - не заставила себя ждать Малгося и что-то ещё добавила, что именно, Савелий не понял, как и половину прежде сказанного.
   - Ой-ёй-ёй, какие мы грамотные! Думаешь, медведя за юлду схватила...
   - Засунь язык в дупу! - перебила Малгося Агнешку.
   - Земляки ждут, не дождутся? - улыбнулся Савелий.
   - Нет, - Малгося перешла на русский. - Интересовались, как дела.
   - Кстати, откуда так хорошо знаешь русский?
   - Я филолог, журналист. Два года проходила практику в Москве, Новосибирске, Владивостоке.
   - Вона что!.. - протянул удивлённо Савелий и заметил движение Малгоси. - Уходишь?
   - Останусь до утра. - Малгося легла, покрутилась, пока не нашла удобное положение. - Ничего, что к тебе спиной, просто так мне очень хорошо. Сава, обними меня крепко-крепко и не отпускай! - и уже шепотом, на грани сна. - Матка Боска, же робе, зваровалам (что я делаю, я сошла с ума)!
   Весь следующий день Савелий провёл на озере, переходя с места на место вслед за солнцем. Только ближе к вечеру палаточный городок наполнился шумом: кто вернулся с экскурсии, кто из туристического похода.
   Савелий сидел в палатке, пил чай с изюмом и черносливом и поймал себя, впервые за много лет, на мысли, что его тяготит одиночество. Он слышал, как рядом громко разговаривали между собой поляки, потом шум утих. Через щель в полах палатки Савелий видел высокое яркое пламя костра, расположившихся вокруг него соседей-поляков; Савелий увидел Малгожату и сердце противно заныло. Поляки между тем, угомонились, и послышался звонкий голос гитары и обволакивающий звук аккордеона. Соседи хором исполняли песни; были они и грустные и веселые. Время текло незаметно. В городке со всех сторон неслась музыка - туристы отдыхали и веселились.
   Савелий попытался уснуть, однако, ничего не получилось; повертелся с боку на бок, сон не шёл; не давали покоя мысли о Малгосе. "Всё, иду к полякам, - решил про себя Савелий. - Прогонят, так тому и быть".
   Появился он из темноты внезапно, освещённый пламенем костра был похож на древнего идола; поляки вскрикнули от испуга, кто-то выругался - Савелий разобрал только "чёрт".
   - I am sorry, - начал Савелий, вспоминая английские слова. - Э-э-э...may I keep still your company?
   Тишина висела недолго.
   - Присаживайся, Савелий, - Малгося первой взяла себя в руки. - И, говори, пожалуйста, по-русски. Мои друзья, как и я, филологи, и знают русский. Некоторые даже лучше меня.
   Савелию уступили место; он сел и представился:
   - Савелий.
   - Павел, Пётр, Хенрих, Агнешка, Гелена, Анна, - послышалось со всех сторон. Мужчинам Савелий жал руку, паненкам дружелюбно улыбался.
   - Разрешите аккордеон? - спросил Савелий.
   - Умеешь играть? - спросил, кажется, Пётр.
   - Учился в музыкальной школе. - Савелий под себя подогнал ремни, размял пальцы, прогнал гаммы по клавиатуре, пару раз глиссандо и без остановки исполнил полонез Огинского "Прощание с родиной".
   - Подхалимничает, - Савелий узнал по голосу Агнешку.
   На неё зашикали.
   - А что я-то? - удивилась она.
   - Савелий, сыграй ещё что-нибудь, - на этот раз попросила Малгожата. - Ну, что помнишь... Да, ребята? - она обратилась за поддержкой к друзьям.
   - Да, да! Савелий, исполни; у тебя хорошо получается.
   Долго упрашивать себя Савелий не дал и над поляной, вслед за искрами от костра в ночное небо полетели волнующие звуки вальса и вдруг Савелий запел:
  
   Тихая осень
   Пустошь полей,
   Над головою
   Семь журавлей,
   Дали прозрачны,
   Дали чисты,
   Где в этих далях
   Затеряна ты?
   Выйду на берег
   Черный, крутой,
   Кто-то отчаянно
   Машет рукой,
   Кто-то кричит
   Мне слов не понять.
   Плечи твои
   Мне сейчас бы обнять.
   Зазвучал проигрыш и все присутствовавшие увидели низкое осеннее небо; журавлиный клин, тающий вдали; речной обрыв и тёмные речные воды, как внезапно музыка оборвалась...
   Савелий, не мигая, уставился на огонь, задумавшись о чём-то.
   - Савелий, - Малгося осторожно тронулась пальцем его плеча, - Сава, что с тобой?
   - Ничего, - пальцы Савелия снова побежали по клавишам.
   Тихо погладить
   (Ты вся вздрогнёшь),
   Зябкого тела
   Почувствовать дрожь,
   И прошептать тебе
   В карий прищур:
   - Будь беззащитной,
   Я защищу.
   Тихая осень,
   Пустошь полей,
   В небе растаяли
   Семь журавлей.
   Дали прозрачны.
   Дали чисты.
   Где в этих далях
   Затеряна ты?
   Восхищённые взоры друзья устремили на Малгосю, они догадались, для кого предназначалась эта песня.
   - Кто автор? - поинтересовались у Савелия.
   - Музыка моя, - ответил Савелий, - был грешок, баловался сочинительством; а вот чьи слова - не знаю; нашел в одной книжке меж страниц листок с рукописным текстом.
   Поздней осенью, когда ветви деревьев покинул последний лист и с низкого, угрюмого неба падала редкая снежная пыль, в дверь дворницкой раздался робкий стук. Савелий удивился, с визитом никого не ждал; отворил дверь, за нею стояла Малгожата.
   - Ну, здравствуй, это я! - радостно сказала она и обняла Савелия за шею.
   - Здравствуй, а это - я! - Савелий нежно поцеловал в щёку, пахнущую холодом и осенними зарницами, Малгосю.
   Она прошлась по квартире, одобрительно кивала головой и изредка говорила: "Надо же!", остановилась перед книжным шкафом.
   - Надо же! - снова удивилась Малгося. - "Тибетская книга мертвых", Ницше, "Так говорил Заратустра", "Метафизика половой любви" Шопенгауэр. А ты знаешь, весьма неплохо. Нечто подобное я себе и представляла; плохо только то, что чувствуется, живешь ты один. Савелий, так нельзя!
   - Переезжай ко мне.
   - Это невозможно; приезжай, лучше, ты ко мне в Варшаву; Савелий, я же вижу, ты не глуп. Дворник - это протест. Против чего? Не розумем...
   - Против чего протестую.
   - Именно, против чего протестуешь? - не унималась Малгося.
   - Против того, против чего протестую, - упорствовал Савелий.
   - Если песня хороша, начинай сначала, - в голосе Малгоси послышалась обида. - Налей, чаю, что ли...
   Вечером, после ужина, Савелий скрутил самокрутку и рассказал Малгосе, что счёл нужным.
   - Я тебя понимаю, - Малгося погладила Савелия по щеке, потом по голове. - Прекрасно понимаю, - и добавила, - но не одобряю, выход есть всегда. Поэтому ещё раз говорю, поедем ко мне в Варшаву; нет, я просто настаиваю на этом!
   - Пойми меня, Малгося, - как-то удручённо начал Савелий, - есть обстоятельства, против которых человек совершенно бессилен.
   Через неделю Малгося уехала домой. На прощание повторила сказанное в первый день:
   - Прошу тебя, Савелий, подумай хорошенько и приезжай ко мне в Варшаву; ты инженер-строитель - с такой профессией не пропадёшь; дворник - последняя дверь...
   - Я в эту дверь уже вошел, - сказал Савелий, когда такси с Малгосей выехало со двора.
  
   Воспоминания немного разбередили старую душевную рану; Савелий Нилыч вошел в дворницкую, выпил стопку водки и закусил солёными лисичками. "Хорошо! - подумалось ему вдруг. - Очень хорошо!" и мысленно добавил с глубокой досадой: - Эх, Малгося, Малгося!.. - и пропел слова из забытой польской песни: - Ты една и нема чебе дрожей...
   Кресло устало скрипнуло и вместило в себя Савелия Нилыча; самокрутка нещадно дымила; сизый табачный дым большими клубами исчезал в высоте. Газета мирно покоилась на коленях.
   В памяти остался аромат ландыша и сирени; аромат Малгожаты.
   Воспоминаний пенная волна нахлынула на песчаный берег памяти...
  
   Лето 2043 года выдалось капризное и плаксивое, как избалованное вседозволенностью дитя. На сине небо резко набегали тучи, небо куксилось, лил скоротечный холодный ливень и мгновение спустя, летнее небо сияло умытой бирюзой с лёгкими тенями солнечных зайчиков. Но вот наступил август; Илья-пророк остудил в водоёмах водицу; незаметно стали дни короче; заметно удлинились ночи...
   Во время очередной прогулки после дождя по городу, Савелию попался на глаза небольшой в клетку тетрадный лист, приклеенный скупыми кусочками скотча к доске объявлений. Написанное средним шрифтом объявление гласило:
   "Уважаемые дамы и господа! Впервые на рынке туристических услуг! Наше предложение предназначено для вас - любителей отдыха в стиле экстрим! Две недели незабываемого отдыха в реконструированном лагере для заключенных вдали от цивилизации, посреди глухой сибирской тайги. За символическую цену вы на себе испробуете все тяготы и лишения другой стороны жизни. Узнаете, каково было жить людям в этих суровых северных условиях".
   Далее шел телефон, адрес, где можно было приобрести путевки.
   Каково жилось в тяжелых северных условиях, Савелий знал; тайга под Магаданом мало чем отличается от тайги под Красноярском или, например, в Якутии; зимой крепчайший мороз, плюнешь, слюна замёрзшей падает на землю и дивно шуршит выдыхаемый воздух. Летом - адская жара и гнус, от которого не спасает ни "Дэта", ни что-либо ещё. Но в молодости Савелий был в тайге по государеву решению - это одно; сейчас же была возможность освежить воспоминания за деньги - а это совсем другое.
   Решив: "Один раз живём!", Савелий отправился по указанному адресу.
   В агентстве Савелия приняли очень любезно. Предложили кофе-чай на выбор, шоколад. После непродолжительной ознакомительной беседы с турагентом, Савелий приобрёл путёвку в зону экстремального отдыха.
   - Надеюсь,- улыбнулась на прощание агентесса жемчужной улыбкой, - вы будете в восторге от нашего предложения; полноценный отдых от докучливых благ цивилизации и суеты; таёжная романтика и прочая сопутствующая атрибутика.
   Чему-либо восторгаться Савелий перестал давненько...
   Тихо пропел над дверью колокольчик, тихо за Савелием закрылась дверь, в который раз разделив жизнь на "до" и "после".
   До Минусинска через перевалочную базу в Красноярске группа туристов экстремального отдыха вместе с Савелием добралась поездом; везли туристов в теплушке, сквозь щели в хлипких досках свободно гулял сквозняк, распевая удалые этапные песни.
  
   Динь-бом, динь-бом, слышен звон кандальный;
   Динь-бом, динь-бом, звон сибирский дальний.
   Динь-бом, динь-бом слышно там и тут -
   Нашего товарища на каторгу везут...
   От Минусинска до деревушки с названием Незатейливо, где и располагался лагерь, скомплектованные группы везли в кузове грузовика на дощатых лавках, набив людей как в бочку сельдей. Солнце, пыль, комары - да здравствует желанная экзотика!
   Перед воротами лагеря машина резко затормозила, сидевшие в кузове сбились в кучу; кто-то постучал по кабине и прокричал: "Не дрова везёшь!", за что получил в дыню кулаком и в повисшей враз тишине раздался сиплый каркающий голос:
   - А ну, без баловства тут!
   Савелий молчал; это было ему до сладкой истомы в сердце знакомо. Он втянул ноздрями воздух и негромко прошептал:
   - Зона, блин; настоящая зона!
   Все сидевшие в кузове уставились на него с неподдельным интересом и удивлением.
   - Что, браток, больно? - спросил Савелий мужичка, получившего в репу кулаком, и добавил тоном бывалого человека: - Это что! Это цветочки; нет, ягодки; а впереди - сбор урожая! - и довольно заржал, не сдерживая вырывающийся наружу смех.
   Перед строем вновь прибывших туристов расхаживал одетый в гимнастёрку, приталенную ремнём, с погонами майора и галифе низкорослый полноватый человек; ярко на солнце горели начищенные до блеска сапоги; на круглом, маловыразительном лице на носу красовались очки с крупными стеклами. Майор постоянно снимал фуражку, вытирал внутри платком, затем выбритую голову и шею и после этого возвращал на лысый череп фуражку. Операцию с вытиранием повторял регулярно, не забывая при этом смотреть на огромный циферблат часов, свободно болтающихся на левой руке.
   - И-и-и-так! - резко оборвал майор последний слог, басовито выводя каждое слово. - Товарищи туристы! На ближайшие две недели вы с головой окунётесь в доселе неизвестный для вас мир. Пусть вас ничего не смущает; проволока по периметру, охранники с пулеметом на вышке, патрули с собаками и прочее достоверно воспроизведено, чтобы вы в полной мере на собственной шкуре ощутили лагерную жизнь. Нары в бараках, матрасы с сеном, застиранное латаное белье - это все для полноты ощущения. Также для этой полноты рядом с вами будут находиться инструкторы, в самом деле, тянувшие срок в разных местах; они любезно согласились быть вашими гидами в этой новой для вас жизни.
   Приятного отдыха, дорогие товарищи зека! Сейчас вас накормят обедом. - майор указал пальцем на военврача. - Товарищ доктор зачитает вам меню обеда. После обеда - обязательная регистрация и размещение по отрядам; в блоке карантина пройдёте процедуру медосмотра, затем получите робу; гражданскую одежду сдадите каптенармусу. Желающие могут за отдельную плату купить вип-барак. Комнату с отдельным входом, душем и сортиром, койкой вместо нар. Однако, не советую, так как не сможете вкусить всю полноту от ожидаемых ощущений! Доктор, вам слово!
   Доктор, полная противоположность майора, тонкое лицо интеллигентного вида, усики щеточкой, бородка-эспаньолка; высокий, худой, в белом халате он был похож на ангела. Наглаженные брюки мягкими складками спускались на начищенные туфли, загадочно и матово сияющие неземным светом.
   - Ну, что ж, господа-товарищи, любители острых ощущений! Сегодня у нас на обед, - доктор сделал небольшую паузу, оглядел строй внимательным взглядом умных глаз, - суп гороховый из концентрата, двести грамм; каша перловая с тушенкой - двести грамм; компот из сухофруктов - двести грамм; хлеб из муки грубого помола - двести грамм.
   Удивительным голосом произнёс, не сказал, пропел а ля речитатив:
   - Все вы прибыли сюда практически здоровыми; но, если возникнут жалобы по моей части, обращайтесь. Милости прошу. Медпункт находится в здании администрации лагеря, второй этаж.
   Помещение, где проходила процедура расставания с цивильными вещами, медосмотра и регистрации, было карантинный блоком: пол укрыт метлахской плиткой, вытертой и потрескавшейся местами; стены облицованы белым кафелем, там, где он отпал, зияли мутные пятна белой краски, с потолка свисали плафоны с лампами дневного света.
   Три стола, шесть стульев, три ящика для документов; за столами три девушки в форме сержантов медицинской службы.
   Процедура регистрации проста, как грабли; садишься, представляешься, записывает твои данные сержант; далее - выдают робу неопределённо-серого цвета, полоску белой материи с личным номером, ботинки на резинке - и вперёд!
   Савелий сел на стул; он подозрительно скрипнул; Савелий решил встать, но его движением руки остановила регистратор:
   - Эти стулья, лучшее, что есть.
   Имя, фамилию - все занесла сержант в карточку, но когда Савелий назвал год рождения, девушка улыбнулась и попросила минутку обождать. Вышла в соседнюю комнату и поговорила по телефону. Вернулась, села за стол, ещё раз улыбнулась и произнесла:
   - Поздравляю вас, Савелий!
   - С чем?- не понял он.
   - Ваш личный номер совпал с годом вашего рождения - 2012. Уверяю, это большая редкость. Вам от администрации бонус - отдельный вип-барак. Поверьте, вам исключительно повезло. - и вручила Савелию брелок-ушанку с ключами. - Удачного времяпрепровождения!
   В новой робе с номерком на левом кармашке Савелий вышел из карантинного блока; полуденное солнце слепило глаза; Савелий прикрыл их от света ладонью и осмотрел территорию. Лагерь располагался в низине на большой поляне, между двух сопок, густо поросших ельняком и кустарником.
   - Что ж, окунёмся в воспоминания, Савка! - сказал сам себе Савелий, и размашисто шагая под бдительным оком охраны, пошел в сторону вип-бараков.
   Вип-барак - это комната три на четыре метра - отличался от общего барака существенно: дощатые стены-перегородки оклеены дешёвыми, но цветастыми обоями; койка-полуторка с жесткой сеткой и ватным матрасом; постельное белье в горошек; стол-стул, полочка для книг, лампа под абажуром и настенный ночник. Ну, как не отсидеть в таком раю две недели! - за выкрашенной в синий цвет фанерной дверью совмещённый санузел с душем.
   - Жить можно! - резюмировал Савелий, оглядев своё жилище, так нежданно попавшее ему. - Однако, фарт; а фартит ещё реже! - разделся и лёг спать.
   Проснулся Савелий от стука в дверь.
   - Кого тля принесла?
   Дверь аккуратно распахнулась, и в проёме возник силуэт человека:
   - А я смотрю и кумекаю, Савка, чё ли? Если да, как сюда попал - от не хрен делать или соскучился... к девочкам-регистраторам подкатил, шоколадкой мазанул, узнал - точно ты!
   - Сивый, ты чертяка!? - радостно прогорланил Савелий.
   - Я, едрён-долдон! - входя выдохнул Сивый.
   Два старых приятеля обнялись и уселись за стол.
   - Чифирьнем? - предложил Савелий.
   - А то! - поддакнул Сивый.
   Через пять минут друзья пили крепкий чифирь, сваренный по всем правилам.
   - Ты, вижу, успел обазиться, - глотнув чифиря, довольно произнёс Сивый. - Полняк де кинул?
   - На регистратуре, в кандейке заховал шмотки.
   - Тоже не полова; котлы ржавые там, болты, цацки...
   - Не ношу, Сивый, в падлу.
   - Оно верняк, Савка, но приличному человеку никогда не помешает прикоцаться.
   - Сивый, - Савелий со звоном поставил стакан на стол и приподнялся над стулом, - предъяву лепишь?
   - Спок, спок, - засуетился Сивый. - Я это к тому, чтоб разговор не прекращался. - И не деланно рассмеялся. - Не изменился ты, каким был, черт сильный, таким и остался.
   - Каков я прежде был, таков и ныне я, - измудрил Савелий. - Это в природе изменения происходят; человек меняется биологически.
   Протяжно, выворачивая кишки наружу, зазвучала сирена; по громкой связи объявили построение перед ужином.
   - Вечерком наведаюсь ещё, - уходя, пообещал Сивый и протянул руку. - Не против? Дури пальнём или ханкой побалуемся.
   - Потом решим, - пожал Савелий ему руку.
   - На ужин были макароны по-флотски, килька в томате, чай с карамелью. Под общий фоновый, возбуждённый и радостный галдёж зеков, Савелий быстро проглотил хавку и, пользуясь вип-правом, особняком покинул объедаловку с черного входа. Попутно познакомившись с поварами.
   Наступали ранние густые северные сумерки.
   У Савелия на душе было как-то двояко: и совсем нереальной казалась эта картина, этот лагерь, эти мнимые зеки-туристы, одуревшие от городской суеты и решившие вкусить зоновской жизни; самому Савелию всё это казалось призрачным сном, он хотел проснуться и избавиться от него, но сон не отпускал, держал Савелия крепко за горло.
   В клубе демонстрировалась картина "Побег", то ли с тонким намёком на что-то, то ли ...
   Савелий решил было посмотреть, да вовремя передумал; махнул рукой и пошел к себе. Включил ночник, убавил свет, улёгся и погрузился в думы. Уснул незаметно.
   Приснился Савелию Магадан; заснеженные сопки; зона, утонувшая в снегах; Авачинская бухта; заматерелые зеки и первоходки. На пересылке Савелий познакомился с Сивым; уже тогда у него это была вторая ходка и про себя Сивый говорил: "Я - вор-рецидивист". Когда прибыли в лагерь, с Сивого разом сошел снег, будто ветром с веток сдуло; понт держать не смог, но учитывая статью, относились к Сивому снисходительно, а чаще, пренебрежительно. Как Савелий сошелся с Сивым, забылось за давностью прошедших лет. Произошло это событие незаметно и в памяти потому не отложилось.
   - Савелий, ты чё, блин, в натуре, спишь, чё ли? - кто-то тормошил его за плечо.
   Савелий открыл глаза, в сумраке комнаты маячил Сивый.
   - Сивый, ты? - спросонья спросил Савелий.
   - Дед Пихто и бабка с пистолетом, - съязвил Сивый. - А ты кого-то ещё ждал?
   Савелий сел на кровати.
   - Родная рожа здесь, Сивый, только ты.
   - Ничё, - оскалился Сивый, - обзаведёсся связями, в том числе и половыми.
   - Есть шанс?
   - Савка, ты чё, с луны свалился? Шанс есть всегда; было бы желание...
   - Желания нет.
   - Никак ориентацию сменил? - испугался Сивый.
   - Это я тебе ориентир сейчас одним махом сверчу! - пригрозил Савелий.
   - Ты мой ориентир не трожь, он всегда, куда надо повёрнут, выдохнул Сивый, - а вот соской тебе обзавестись не помешает.
   - Сначала выпьем; о сосках и прочем - опосля. - Савелий встал с кровати, поставил два граненых стакана на стол. - Ханка есть, закуски нет; будем заедать "курятиной", - и выложил на стол кисет с табаком.
   - Насчёт закуски, ты это зря; я же здесь не первый день, - Сивый поставил на стол две бутылки водки и, произнеся: - Я щас! - растворился в уличной темноте. Возник внезапно с разносом в руках: на разносе в трёх тарелках лежали огурцы с помидорами, квашеная капуста с груздями солеными и отварной картофель с укропом.
   - Вот, дружище, а ты говоришь... - упрекнул Сивый Савелия.
   - Я не упрекал, - резонно ответил Савелий. - Всего лишь предположил из-за неосведомлённости.
   После первого стакана закурили самосад; комната сразу наполнилась пахучим ароматным дымом, пряным ароматом августовского вечера и пением цикад.
   - Хорош! - выдохнул дым кольцами Сивый.
   - Ты думал! - выпустил густую, без изысков, струю Савелий. - Повторим!
   После второй закусили, и разговор потёк в нужном ему русле.
   - Так как насчёт соски? - поинтересовался Савелий.
   - Легко, - Сивый захрустел капустой, - на любой вкус, плюс пидоры.
   - Даже эти? - хмельно удивился Савелий.
   - А где без них? - не менее хмельно удивился Сивый. - Видел, небось, днем барак с радужным флагом и дырой посередине?
   - Ага, - уточнил Савелий.
   - Так вот, там девы юные цветут для прихоти бесчувственной злодея, - с пафосом продекламировал Сивый.
   - Девы!? - Савелий поперхнулся и смехом и дымом.
   - Дырявые там свили гнездо, зуб даю, - Сивый провел большим пальцем по горлу. - Самый востребованный барак; хотели ещё один для них приспособить, да руководство отказалось от этой затеи, решили - хватит одного. Не поверишь, Савка, некоторые чувачки два сезона подряд берут, оттянуться, чтобы по полной. Корабль Калигулы помнишь?
   - Смутно; давненько фильм смотрел.
   - Корабль - детский сад, по сравнению с тем, что гомики в своём бараке вытворяют. Чудеса однополого секса: и здюком тут тебе, и вертолётом ( помнишь, повариху Зиночку, как мы ее в подсобке-то?); хочешь, спрутом - и тут тебе пожалуйста!
   - Тьфу ты! - сплюнул с брезгливостью Савелий. - А с женщинами как?
   - Сначала повторим по пятой.
   Повторили и закусили.
   - Так, как все же с женщинами, Сивый? - спросил Савелий, ловко подцепив на вилку огурец и отправив его в рот.
   - С этого надо было и начинать! - хохотнул развязно Сивый, ханка ему прилично вдарила по мозгам. - Соска тут одна тобой оченна интересовалась.
   - Кто такая?
   - Не торопи, - остудил Сивый, - ещё повторим и уже потом подробности.
   Повторили-выпили.
   - Ты за каким столом регистрировался? - воззрился Сивый пьяным оком на Савелия.
   - За первым, - ответил Савелий, в голове приятно шумело и клонило в сон.
   - Так вот, за третьим сидела Лерочка, рыжая такая; вот она на тебя и положила...
   - Что положила? - не понял Савелий.
   - Глаз - положила, - закончил прерванную мысль Сивый. - Это нам, мужикам, есть, что на кого ложить; у баб ентого ... пру-у-у... нема...
   - Мало ли на кого она глаз ложила, - усомнился Савелий. - Ты, Сивый, парень тоже видный. Было чё с ней?
   - Да ты чё! - поперхнулся дымом Сивый. - Ни децл в попу, ни сантиметр в рот! Многие ее тут фаловали, она ни в какую: - Вас много, кровать одна, может и не выдержать! И ржёт, сука, подначивает, блядина!
   Судя по всему, сильно Сивому насолила Лера.
   - Обидно, Сивый, очень обидно, когда ты к бабе всей душой. А ты ей по боку. - Савелий нацепил на вилку груздь и пристально посмотрел на него.
   - Тоже было? - с сочувствием спросил Сивый.
   - Хм, было! - Савелий проглотил, не жуя грибок. - Было, да сплыло. Кстати, Сивый, все хочу спросить, ты-то здесь каким боком?
   - Инструктор-координатор, - гордо ответил Сивый. - Должен ведь кто-то всю эту шушеру гражданскую зону не нюхавшую, уму-разуму учить!
   - Значит, инструктируешь-координируешь... - неопределенно произнес Савелий. - А это чё у тебя на руке? Ты же не любил наколки.
   - Понимаешь, какая штука, по условиям контракта, инструктор обязан иметь наколки. Вот и нанес на пальцы "УТРО"; на грудь - только не смейся, босс приказал - Сивый распахнул рубашку и Савелий увидел "Утро в сосновом бору" Шишкина; звезды на плечах-коленях и так, по мелочам. Не поверишь, Савка, на тату зековское ведутся все подряд без исключения, про иностранцев...
   - Такие тоже есть? - не поверил Савелий.
   - Лагерь - заведение международного класса и форейнов хоть попой жуй, вот они и писают кипятком от реала жуткого и всякого вида наколок. - Гордо отрапортовал Сивый.
   Повторили, по какой, уж со счета сбились. Вышли посидеть на крылечке, послушать пение комариков, задумчиво и отвлечённо полюбоваться звездами и луной и антрацитовой энигматичностью вселенной.
   Прошла вечерняя поверка. Количество крикнувших "Я!" сошлось со списком; переполненные впечатлениями бывшие горожане вернулись в бараки и улеглись на жесткие нары; все без исключения мгновенно забылись сном; каждому снилось своё: святому святое, грешнику - грешное. И совершенно никому не снился дом родной...
   Сивого развезло; он расчувствовался и по ходу дела начал клевать носом.
   - Сивый, - растормошил Савелий друга, - поможешь законтачить с рыжей?
   - С этой рыжей колдуньей - запросто! - заплетаясь языком, пробормотал Сивый. - Запомни, Савка, Калерия Загреева просто так не даёт! Во!
   - Сложно, что ли, привыкла? - Но Сивый не слышал вопроса, он сладко спал за столом.
   Сивый ещё всхрапнул минут двадцать за столом - Савелий тревожить его не стал - затем поднялся и, не говоря ни слова, на подгибающихся ногах исчез в ночной темноте.
   Спустя некоторое время Савелий уснул и сам.
   Ни свет, ни заря поднял Савелия с кровати зов природы. Отдав ему долг, Савелий убрал бардак, тщательно вымылся.
   Утренняя поверка, завтрак, развод по работам: кто в бетонку, кто на пилораму, кто в клуб, готовиться к смотру художественной самодеятельности - до обеда время прошло незаметно. Свою повинность Савелий отрубил на пилораме; нравился ему запах свежей сосны смолистым ароматом возбуждающий чувственность. Работа спорилась: горбыль отдельно, вагонка, шпунт, обрезная доска и брус. Все по местам - порядок прежде всего.
   Единственное, чего не увидел Савелий ни на территории, ни на местах работы, это плакатов: "На свободу с чистой совестью", "Добросовестный труд - первый шаг к свободе", "Запомни главное: важна свобода духа, а не тела!" о чем и сказал бригадиру, тот усмехнулся, сделал заметку в блокноте и спросил:
   - Был в гостях у кума?
   - Всякое случалось, - уклончиво ответил Савелий.
   После обеда Савелия вызвали в администрацию, причину не указали; посыльный был сух и немногословен. В администрации посыльный сдал Савелия дежурному. Тот повёл его по коридору направо, остановился у крайней левой двери, открыл; дверь вела в подвал. Савелию стало немного не по себе, и зябкий холодок прошелся между лопаток и, давно забытое вдруг всплыло их тайных глубин памяти.
   Подвал оказался длинным, на всю длину здания, низкий сводчатый потолок, двери по обе стороны коридора, над каждой дверью две лампочки: синяя и зеленая. Всюду горели синие и только зеленая в самом конце коридора. Тяжелая железная дверь, с продольными полосами и огромными клёпками с трудом поддалась усилиям дежурного.
   - Руки назад, мордой к стене, - скомандовал конвоир Савелию и вглубь камеры, - заключённый...
   Конвоира, видимо, остановили, он повязал на глаза Савелию чёрную полоску ткани, ввёл за руку в комнату и усадил на жесткий стул с высокой спинкой и подлокотниками.
   - Разрешите идти? - обратился дежурный и удалился.
   Невидимая сильная рука сорвала с глаз повязку; свет резанул острой бритвой по глазам и слёзы выступили у Савелия в уголках глаз. В камере было всё также тихо; привыкнув к свету, Савелий огляделся. Свет лампы бил из-под потолка прямо на Савелия, оставляя вокруг непроглядную темень.
   -Так вот ты какой, олень северный! - приятный женский голос прервал затянувшееся молчание.
   Савелий слышал шаги, но не видел шагающего.
   - Я-то голову себе ломаю, кто ж там такой прыткий сыскался; законтачить со мной хочет, аж хохочет; а это везунчик - 2012, - продолжал все тот же женский голос, настолько вкрадчиво, что Савелию показалось, голос звучит у него в голове. - И зовут нас - Савелий!
   Из-за спины раздался мелкий, как звон колокольчика смех.
   - И имя редкое, и отчество - Нилыч, - не прекращал вещать вкрадчивый голос. - Просто раритет ходячий.
   И вдруг резко, почти на грани срыва и крика, в самое ухо:
   - Тебе это не кажется странным, мой милый мальчик?
   Савелий от внезапности подпрыгнул на стуле; холодный пот потёк по спине и крупными каплями по лицу. Савелий хотел ответить, но у него пропал дар речи, резко потемнело в глазах, и побрёл Савелий по высокой по пояс траве, куда глаза глядят.
   Холодная вода, вылитая на голову, привела Савелия в чувство.
   - Думала, ты крепок, на проверку оказался слаб. Нервишки лечить надо. В больнице под присмотром врачей; а не кадрить девчонок из охраны.
   Из темноты шагнула девичья фигура, Савелий не разглядел девушку, но по произнесённому ею слову, понял, кто перед ним.
   - Ты веришь в любовь с первого взгляда? - пристально глядя в глаза Савелию, спросила Калерия, натягивая резиновые перчатки на красивые ухоженные руки. Калерия поймала его взгляд и усмехнулась. - Только в целях дезинфекции; мало ли, какую заразу принёс из внешнего мира. - Ergo, пациент, повторяю вопрос...
   - Да я и с последнего взгляда не вполне разберусь, - перебил Савелий.
   Короткий, хлёсткий удар под дых; Савелий зашёлся в кашле.
   - Перебивать не рекомендую, мальчик-красавчик! Но ты ответил на вопрос и это упрощает дальнейшие мои действия. - Со всей силы Калерия снова ударила Савелия под дых, затем ладонями по обеим щекам одновременно и напоследок пяточкой правой ладони в лоб. Савелий потерял сознание.
   Очнулся Савелий привязанным к больничной кушетке; кончики рыжих волос, тонко пахнущие жасмином, едва касаясь лица, двигались вверх-вниз.
   - Жасмин! - слабо позвал Савелий.
   - Да, мой мужественный Аладдин! - услышал в ответ. - Мой храбрый рыцарь вернулся - какая радость!
   Наконец, пелена сошла с глаз Савелия: сверху на нём сидела в одной гимнастёрке Лера, юбка лежала на полу. Лера наклонялась над ним, и водила горячим языком по груди, по животу, изредка касалась кончиком языка сосков.
   - Я тоже не верю ни во что, - произнесла Лера по словам, - но мне присущ романтизм. Ты, Сава, даже не представляешь себе, как это романтично, два антагониста находят друг друга - и где? - на зоне! Поддаются вспыхнувшему чувству и, ощущая каждой клеточкой тела грозящую им опасность, предаются любви...
   На последнем слове Калерия остановилась и недоумённо уставилась на Савелия:
   - Я что-то невразумительно сказала? Предаются любви!!!
   Маленькая горячая ладонь легко проскочила под пояс брюк.
   Через три дня в гости наведался Сивый.
   - Ну, чё, контакт налажен?
   - Не делай вид, что не в курсе, - отмахнулся Савелий. - Чифирь?
   - За чифирь спасибо; а так знаю, вызывали тебя в администрацию к куму...
   - Это Лерка то - кум? - усмехнулся криво Савелий.
   - Всё-таки, законтачил! Респект! - радостно загорелся взор Сивого. - И как?
   - Как обычно.
   - И чё, даже без фантазий? - разочарованно протянул Сивый, усомнившись в искренности Савелия.
  
   Комарики, комарики,
   Пейте, пейте мою кровь,
   Ах, зачем, зачем она нужна
   Раз кончилась любовь!
   Разрывался от кипевших страстей лагерный репродуктор.
   - Слушай, Сава, - подошёл со спины Сивый, - здесь принято раз в сезон устраивать для туристов побег из зоны; всё это входит в программу...
   - Я здесь с какого боку? - перебил Савелий.
   - Ну, как, с какого? - вытаращился Сивый. - Ты, в натуре, был у кума...
   - И что? - снова перебил Савелий. - Я в побег не ходил.
   - Эка невидаль! - воскликнул Сивый. - Не ходил, так пойдёшь! Как положено, "кабана" возьмёте. За вами устремится погоня; в форму охраны переоденут туристов; сегодня жеребьёвка, кто поддет в побег, кто - вдогон; оставшиеся в лагере будут наблюдать за происходящим в режиме живого эфира.
   - Ты хочешь сказать, в лесу понатыкано камер, как в салями сала? - Савелий недоверчиво посмотрел на Сивого.
   - Ты думал! Все вокруг - это шоу; представление и оно должно продолжаться. - Сивый зашёлся в азарте. - По правилам, один из идущих в побег, сотрудник предприятия, желательно, топтавший зону. Я выставил твою кандидатуру, кум и прочие согласились; ты, наше лицо, но для них, - Сивый кивнул в сторону туристов, - ты свой. Они будут думать, что всё это, блин, в натуре, скачок настоящий; погоня, стрельба там!..
   - Стоп-стоп-стоп! - Савелий тормознул разошедшегося Сивого. - Патроны, надеюсь, будут холостые?
   - Зёма, блин, обижаешь, - артистично скуксился Сивый.
   - На обиженных воду, - начал Савелий, - не хочется, когда что-то едва проясняться начало...
   - Ты это о Лерке? - не поверил своим ушам Сивый. - Не бзди, Савка; вставишь ещё пестик в тычинку. Обещаю! Тля буду!
  
   Побег прошел как по нотам. Всё заранее было оговорено, и на заре, когда усталость берет своё, мимо дремлющих на вышках охранников, четвёрка смелых ушла в леса.
   Савелий выполнял работу, но, сколько неподдельного азарта и энтузиазма было в глазах его подельников. Для Савелия это был театр; для подельников - сама жизнь. Хоть и говорили Савелию на инструктаже, чтобы особо идущих с ним не дрочил, но он решил преподнести урок: заплатили деньги? получайте удовольствие по полной!
   И повел неустрашимый Сусанин ненавистную шляхту окружным путем, не жидким лесом, ни редким бором! Повёл в самое, что ни на есть глухое болото. По карте проверил, видео камеры на болоте отсутствовали, не думали, что взбредёт кому отклониться от маршрута; а так, через каждые десять метров натыканы и через спутник передают происходящее в реальном режиме, так что, случись какая угроза жизни, вытащат из любого дерьма и переплёта. Но Савелий - сам себе на уме! устроил сюрприз для обеих сторон.
   Запыхавшись, Савелий специально вел беглецов бегом, не давая ни минуты передышки и те, проникнувшись остротой момента, не пикнули ни разу, остановился у кромки болота. Густые, рваные клочья тумана, как декорация к пьесе, висели над болотом. Колко щерясь, из бездонных вод выглядывали кочки и торчали сухие стволы деревьев.
   - Ну, чё, братва, - начал, отдышавшись, Савелий, - броня крепка и танки наши быстры?
   - Ага! Ещё как! - нестройно, прерывисто дыша, ответили беглецы.
   - В таком случае, браточки, - Савелий протянул руку в сторону болота, - не осрамим себя и без страха пройдём через эту лужу огнем и мечем!
  
   Поздним декабрьским вечером, когда крутя снежными вихрями, буря укрыла небо, в дворницкой раздался звонок.
   - Какими судьбами? - встретил Савелий на пороге Леру.
   - Ты не рад? - поинтересовалась Лера.
   - Отчего же; очень рад! Ни письма, ни звонка. Пропала и всё.
   - Не сердись, мой медведь! Было много дел. Утрясала их, как могла; только управилась, сразу к тебе, сюрпризом.
   - Сюрприз удался. - Сдался Савелий.
   - Я думаю, на славу, - подытожила Лера.
   Сиреневый рассвет струился в комнату через неплотно сдвинутые шторы. На удивление, в комнате царил порядок: мужские и женские вещи одним клубком лежали на кресле. Недопитое шампанское кисло улыбалось утру из бокалов.
   - Что думаешь делать дальше? - Лера смотрела в упор на Савелия.
   - Знаешь, что, - начал он.
   - Что? - переспросила Лера.
   - Сейчас у меня появится чувство дежа вю...
   - И что оно тебе подскажет?
   - Ничего, - Савелий состроил улыбающуюся гримасу. - Мы вчера с тобой говорили...
   - ...много о чём, - закончила Лера. - Именно?
   - О замужестве.
   Леера встала, накинула халат, прошлёпала босыми стопами к окну, раздвинула шторы, посмотрела на заснеженный двор. Обернулась.
   - Ты со мной уедешь?
   - Я ещё вчера сказал - нет; оставайся ты.
   - Исключено, - Лера щёлкнула пальцами. - И с замужеством тоже.
   Как нарочно, в душе громко журчали водяные струи, изливая боль и не взаимопонимание; ещё громче свистел на кухне кофейник, и плескалось в кружку кофе. И уж совсем, как гром среди ясного неба, громыхнула входная дверь.
   Савелий встал и посмотрел в окно; в арке скрылась одинокая женская фигура.
   - По актировке, врачей путевке ты покидаешь лагеря, - пропел вполголоса Савелий и пошел готовить завтрак.
  
   Резкий порыв ветра занёс снежный заряд под навес, опушив лицо Савелия. От неожиданности он вздрогнул и поймал, втянув носом воздух - ускользающий аромат жасмина. Сколько лет прошло; рана в сердце зажила; нет же, временами, да беспокоит. И отчётливо помнятся имена отринувших тебя, нежели пригревших и давших тебе тепло...
   За недолгую дрёму дворника, снегу насыпало мало; теперь с ним игрался лёгкий ветерок, без усилия перемещая по двору белый пух, то сооружая небольшие барханы, то завивая снежные косы.
  
   Весна 2045 года выдалась ранняя и тёплая. Снег быстро просел под солнечными лучами, стал рыхлым и местами серым; кое-где днём начинали журчать ручьи, радуя слух неприхотливой и звонкой весенней песенкой.
   Савелий стоял на балконе, выходящем из его номера, верхнего корпуса, расположенного на склоне алтайской горы, закрыв глаза и подставив лицо утреннему ласковому солнышку. Приятное тепло грело кожу, южный ветерок играл волосами и распахнутым пальто.
   "Вот так незаметно подошел к концу отдых, - подумал Савелий. - Процедура, массаж, диетпитание. Здоровье привёл в порядок; и все равно, чего-то не хватает... зимою лета, осенью зимы. Хм!"
   На оздоровительный курорт "Алтайские Зори" Савелий попал случайно. "Выручай, - попросили в отделе кадров. - Не сезон; никто ехать не хочет. Ты - один, разницы особой нет, когда отдыхать". "Так ли?" - удивился Савелий.
  "Не будь букой, - кадровик сделал запись в журнале и позвонил по телефону. - Всё, Савелий, завтра вылет; отдыхай на здоровье, сил набирайся, дорогой ты наш товарищ!" - и крепко пожал ему руку.
   Поначалу Савелий рассердился, что без него его женили; но дома малость от нервозу отойдя, прочитав брошюру об этом курорте и просмотрев рекламный ролик в интернете, даже пришел в приподнятое душевное состояние. Реклама обещала многое: экскурсионные лыжные поездки с опытным гидом-проводником; подлёдную рыбалку на озере; охоту на дичь и что интересно, стоимость лицензии на рыбалку-охоту входит в стоимость путёвки. Много чего ещё заманчивого было в проспекте, вплоть до ночных дискотек и кружков по интересам.
   Интерес у Савелия был один: охота и рыбалка. После завтрака обувал снегоходы и с дробовиком в тайгу; до неё от корпуса рукой подать. Вечером - бурил лунку на озере и рыбачил. Если везло, добывал куропатку или вылавливал щуку; на кухне готовили трофей по особым сибирским рецептам; затем в столовой Савелий угощал всех, присутствующих в зале; его хвалили за меткость глаза, успех и щедрость - лучше награды было и не придумать для заядлого рыбака-охотника.
   Везение быстро кончилось; бурное таяние снега привело к стаиванию льда на озере, и рыбачить запретила служба безопасности; на охоту тоже не выйти, снег налипал на снегоходы и сильно препятствовал движению.
   Отдыхающие публика разношерстная. Всякой твари по паре; хватает и комиков, и... И этот заезд не был исключением. Три товарки бизнеследи дали о себе знать ещё в первый день заезда; отличились, хватанули алкоголю лишку и давай верещать во всю глотку, мол, захотим, этот курятник, курорт, то есть, выкупим хоть завтра; бабосов де у них - завались. Алкогольную эйфорию сбили бизнесвумен в медблоке обычной глюкозой и нашатырём.
   Столбики с табличками по периметру озера предупреждали об угрозе нахождения на льду, но вокруг озера прогулки продолжались. После долгой и холодной зимы люди тянулись к солнечному теплу и свету.
   После ужина и турнира по шашкам, где Савелий взял реванш у соседа из комнаты напротив, взяв его дамку треугольником Петрова; Савелий решил прогуляться по берегу озера; "Согнать жирок", - так он сказал партнёрам по шашкам. Сумерки сгустились, редкие фонари указывали путь. Только Савелий настроился на медитативную прогулку, как его слух резанул острый вопль: - Помогите!!!
   Савелий быстро повернулся в сторону крика и увидел болтыхающихся в проруби трех подружек бизнесвумен; быстро подбежал к месту, лёг на лёд и медленно пополз к полынье; приблизился и спросил девиц:
   - Что, курицы, бабки совсем мозги отшибли? Для вас же, бестолочей, написано: "Опасно! Тонкий лёд!"
   - Ой, дяденька, помогите! - запричитала истошно одна.
   - Не дёргайтесь, вытащу всех, - решительно сказал Савелий.
   Пока вытаскивал двоих, к полынье приблизились спасатели с досками и веревкой.
   - Дай руку! - выкрикнул Савелий третьей. - Руку дай, курица! Что, не дали тебе твои деньги бессмертия?
   Девица болталась в полынье с обезумевшими от страха глазами, ничего не слыша. Савелий улучил момент, схватил девицу за волосы и рывком, не жалея сил, выбросил её на лёд. Самого Савелия лёд не выдержал и рыбкой, головой вперёд, соскользнул Савелий в полынью.
   Подоспевшие спасатели на берегу напоили чаем и укутали в одеяла; прибывший водолаз спустился в полынью, но Савелия там не обнаружил. Получасовые поиски результатов не принесли.
   Плохая весть мигом разнеслась вокруг.
   Савелий легко соскользнул в полынью; хлебнул ледяной водицы и хоть хорошо держался на воде, ушёл в глубину; мешала движению набравшая воды куртка, брюки и ботинки. Савелий боролся изо всех сил, пытался снять куртку, заело замок, до ботинок не мог дотянуться. От недостатка воздуха перед глазами поплыли разноцветные круги. Поднял Савелий глаза и сквозь полынью увидел крупные звезды; они, мерцая, светили ему холодно и безразлично.
   Продолжая бороться за жизнь, увидел Савелий боковым зрением какое-то движение; неизвестное существо, пузыря воду, кругами вертелось вокруг Савелия. Вот движение прекратилось, и Савелий рассмотрел девушку, приблизительно одного с ним роста, с слегка раскосыми глазами, она зависла на месте, плавно двигая руками и ногами, удерживая равновесие; длинные волосы раскрылись вокруг головы черным ореолом. Савелий ущипнул себя за щеку, девушка не исчезла.
   "Вот и всё, - подумал Савелий, - первые картинки жизни после жизни".
   Девушка приблизила лицо к лицу Савелия; они встретились взглядом; горячая волна надежды пробежала по телу Савелия. Дышать было нечем, тело легко пошло вниз. "Надо же, я и не думал, что озеро такое глубокое". И тут Савелий почувствовал крепкое объятие, открыл глаза и увидел девушку, она быстро двигала губами, будто пыталась что-то сказать. В следующее мгновение девушка слилась с Савелием в поцелуе.
   Любопытствующих на берегу озера заметно прибавилось. В возникшей толпе строились и выдвигались всевозможные версии о пропаже Савелия; свидетелей были единицы, но они разумно молчали. Гул и гомон рос, народ требовал зрелищ или хотя бы, объяснений.
   Мелкая, частая дрожь прошла по земле и сотрясла на озере лёд, из глубины донёсся стон. Шум на берегу утих, присутствующие с удивлением в глазах смотрели друг на друга и по сторонам. Из леса на противоположном берегу послышался протяжный, унылый и одинокий волчий вой, выворачивающий душу наизнанку. Дрожь снова прошла по земле; на этот раз сильнее; с веток деревьев осыпался снег и, у кромки озера выступила вода. Вой не прекращался ни на минуту; но теперь это было многоголосие, сильное и тревожное, льющееся со всех сторон.
   - Смотрите, что это там, в середине озера? - крикнул кто-то из толпы.
   Все присутствующие повернули головы в направлении середины озера... Прямой луч света, ослепительно-яркий, вертикально бил сквозь лёд и терялся в глубине ночного неба. Луч находился на месте; затем постепенно пришёл в движение и начал описывать круги от середины, с каждым кругом увеличивая радиус движения.
   Не дыша и не моргая, люди неотрывно смотрели на это фантастическое зрелище.
   Вдруг луч света погас и, из середины озера, разламывая и кроша лёд, в воздух медленно поднимался матовый предмет овальной формы, распространяя вокруг себя шум и треск льда, шелест стекающей с него воды. Овал застыл точно над поверхностью воды, матовый свет сменился на ослепительно-зелёный, затем бирюзовый; затем овал стал прозрачным. В середине люди увидели контур человека; фигура неподвижно висела внутри овала. Он недолго повисел на одном месте и бесшумно двинулся к берегу. Достигнув его, овал снова начал светиться матовым светом; матовый медленно перетек в багряный цвет, затем овал рассыпался в пыль. Она недолго висела в воздухе, затем приняла форму диковинной рыбы. Двигая плавниками, рыба закружилась над озером по спирали; поначалу медленно, постепенно увеличивая скорость, ушла в небо, где превратилась в точку и исчезла.
   На этом чудеса не прекратились. Из озера показался фиолетовый бутон и начал расти вверх; когда верхушка исчезла из виду, лепестки медленно раскрылись; раздался тонкий пронзительный свист, он вынудил людей зажать уши. Из бездны неба огромная красная рыба нырнула в середину бутона, не подняв озёрной волны, и ушла вглубь вод. Лепестки бутона, медленно двигаясь, начали таять; исчезающие фрагменты фиолетовыми снежинками закружились в воздухе и окрасили окружающую природу в загадочный, чарующий свет. Взорам изумлённой публики предстало озеро, полностью освободившееся ото льда.
   Савелия нашли там же, где шар превратился в рыбу; висел Савелий невысоко над землей; воздух вокруг него дрожал и струился.
   В себя пришёл Савелий на следующий день. В просторной палате Савелий лежал один; на столе в вазах цветы, на этажерке фрукты. Память к Савелию возвращалась фрагментарно: он помнил девиц, плещущихся в воде и взывающих о помощи; помнил, как последнюю товарку выдернул из воды за волосы; потом - провал. Савелий страха не ощущал, но неприятная холодная бездна манила его и сейчас; затем он вспомнил девушку в воде, ее сильные объятия и поцелуй; вот на этом воспоминания Савелия заканчивались. Повторял события той памятной ночи Савелий не раз и следователю из милиции и из прокуратуры; на вопрос: "Что вы можете сказать об огромной рыбе и последующих затем событиях?", Савелий только пожимал плечами и отвечал вопросом на вопрос: "А что я могу сказать, если был внутри этих самых событий?" С него, как и со всех присутствующих на берегу на тот момент, взяли подписку о неразглашении. Следователи больше не появлялись, но зачастил в гости к Савелию местный уфолог и фольклорист Василий Друдже; задавал он простые и с подковыркой вопросы и всё норовил выпытать новые подробности о подводных видениях Савелия; в конце концов, поняв всю тщетность своих вербальных потуг, похлопал Савелия по плечу и сказал: - Повезло тебе, Сава, та девушка в озере, его хозяйка. К ней попадал, она никого не отпускала. Ты - единственный.
   Уфолог и фольклорист тоже убыл, пообещав на прощание наведываться; но слова своего не сдержал, на что Савелий особо не обиделся.
   Героем Савелий был несомненно. Все мужики норовили пожать руку и предлагали выпить; от женщин поступали предложения иного типа, но их Савелий отвергал. "Я хочу спокойно отдохнуть" - говорил он всем. Спокойно не получилось. Предмет не спокойствия был третьей девушкой, спасенной им из холодной озёрной купели. "Анастасия!" - так представилась она. Впоследствии Савелий называл ее "Нарцисса" из-за постоянного любования собой и выбывания из окружающих похвальных слов об её редкой красоте.
   - Как ты думаешь, я очень красива? - спросила Настя Савелия в очередной раз утром, любуясь перед зеркалом своей фигурой.
   - Да, - не задумываясь, ответил Савелий.
   - Нет! - Настя топнула ножкой, театрально уставив руки в бока. - Нет! ты скажи, Савушка, дорогой, я действительно красива?
   - До безобразия, - подтвердил свой предыдущий ответ Савелий, глядя с сарказмом на танцующую нагишом подругу.
   - Это как? - растерялась Настя, прекратив свои танцевальные па босыми ногами по ковру, и с тревогой глядя на Савелия.
   - Как есть, - Савелий встал с кровати. - Одевайся, не то опоздаем на завтрак.
   Их взаимоотношения Настя-Нарцисса называла мезальянсом; все слова, произносимые ею имели приставку-паразит "мезальянс".
   - У нас с тобой сексуально-мезальянсные отношения; - Моё пребывание с тобой это недоразумение-мезальянс; - У нас с тобой даже мезальянс крови: я - молодая, энергичная, красивая и богатая; ты - дворник, и к тому же без бороды. Мезальянс, какой-то! И так далее, и в таком роде...
   Савелий пропускал мимо ушей её словесный сель; если оставались вдруг наедине в номере, скручивал её, бросал на кровать и после, с трудом переводя дыхание, с легкой иронией спрашивал: - Ну, Нарцисса, как тебе этот половой мезальянс? На что она отвечала: - Нарцисса (и мечтательно закатывала глаза)! Мне нравится это имя, мой псевдоним, отражающий полностью моё внутреннее я! - и резко переключившись, пытала: - Ну, согласись, Савушка, это всё (обводила рукой номер) какой-то мало поддающийся умопониманию внутри видовой мезальянс!.. и неожиданно заходилась смехом...
   Определённо, Настя-Нарцисса Савелию нравилась, не смотря на некоторые незначительные отклонения в поведении; но отношения с ней поселили тревогу в его душе, а вот это было плохим предзнаменованием.
   Однажды утром, не церемонясь, без стука Настя-Нарцисса вошла в номер к Савелию и уселась на кровать, напустив на васильковые глаза грусти и задумчивости.
   - Я тут подумала и решила: пусть лучше я состарюсь и встречу закат жизни богатой и одинокой, чем свяжу свою жизнь с человеком не своего круга... Как думаешь, я права, Сава?
   Удалилась она из номера, пятясь задом, не сводя взгляда с лица Савелия.
   Савелия стоял на балконе, выходящем из его номера, верхнего корпуса, расположенного на склоне алтайской горы. Стоял, закрыв глаза и подставив лицо утреннему ласковому солнышку. Солнце припекало и грело через одежду; южный ветерок, резвясь, играл волосами и распахнутым пальто.
   Корица - Настя-Нарцисса обожала эту специю и добавляла во все сладости, не говоря о кофе.
  
   Савелий Нилыч потянулся в кресле и почесал бороду, вычёсывая из оной залетевшие снежинки; бороду он начал отпускать по приезде домой после слов Насти-Нарциссы; ветерок бойко играл с листами газеты. Небо насупилось, но снег идти не торопился. "Ведь, что получается, - подумал дворник. - Нарцисса смогла прочесть его мысли о совместной жизни и таким тонким образом дала понять о тщётности сией затеи?" Савелий Нилыч с высоты прожитых лет прекратил всякие рефлексии по поводу и без; что уже говорить о днях давно минувших, так, тем более.
   Сверху, сквозь окно, аппетитно потянуло свежим кофе с корицей.
   - Ну, вот ещё один привет от тебя, Настя-Нарцисса! - довольно улыбнулся дворник, перелистывая страницы газеты. - Итак, какая тут у нас главная новость дня...
   Главная новость дня грядущего была такова: снова состоится визит тех, кто в означенном году конца света по календарю майя в декабре двадцатого две тысячи двенадцатого года, прибыл на землю в тайной надежде, что когда-то давно, в добиблейские времена не зря посетили нашу матушку-землю. Посетили, как полагается с доброй миссией миссионерства, распространения своих фундаментальных знаний жителям планеты ( по-ихнему, название труднопроизносимое; а просто - земли) без меркантильного интереса.
   Но не срослось что-то там у пришельцев с планеты Наберу с высоким техногенным уровнем развития с жестоковыйными аборигенами планеты Земля, находящимся в то безукоризненно далёкое время на безнравственно низком уровне развития. Не состоялся высокоинтеллектуальный диалог межпланетных рас; разошлись мирным путём, насколько это было возможно. Конечно, много пылких и обидных, колких и запоминающихся слов, запавших в души, ранимые и нежные пришельцев и аборигенов, было взаимно высказано.
   Ручонками помахали; оружием побряцали, и остался каждый при своём планетарном интересе; как говорят заученными фразами опытные цыганки-гадалки на картах.
   Улетели пришельцы восвояси; напоследок такой фейерверк устроили, что толстокожие и жестоковыйные аборигены сохранили сие знаменательное и запоминающееся событие, мимо каждого вряд ли прошедшее, в устном фольклоре; обзаведясь со временем письменностью, перенесли весь этот межгалактический эпос об отважной межпланетной баталии на первичные носители информации с последующим колоритным додумыванием и домысливанием (пусть это будет на совести тех наивных фантазёров, интерпретировавших события на свой непредвзятый вкус), не исключающим фактор фантастической брехни с оптимистическим заключением. И только индейцы майя (как и прочие жители мезоамериканского континента), видимо сильно захотели все переиначить: ни вам, значит, ни тебе дам. Исхитрились, обпились какао с интенсивным настоем коки, настолько истонизировали свой мозг, что пришедшую им в галлюциногенном сне дату 20 декабря аж (трудно представить количество выпитого какао!) двух тысяч двенадцатого года выдали за дату Конца Света. Нет, чтоб придумать для грядущих потомков нечто светлое и радостное, насквозь пронизанное оптимизмом. Нет! И ещё раз нет! Систематизировали жрецы майя, не обошлось и без участия простой публики, т.к. задача трудновыполнимая , полученные галлюциногенные откровения в зашифрованный календарь (нате вам, далёкие потомки, ещё одну палку в автомобильное колесо) своего имени. Не стоит сомневаться, тем майянцам конец пришёл; однако, загадок на почве нарко-токсичной картины видения мира и его последних дней оставили предостаточно...
   Продолжим. Прибыли пришельцы ещё разок взглянуть с тоской незаживающей на сердце на не покорившуюся им планету и, надо же, - межгалактическая сила! - именно по двадцатое декабря двенадцатого года и попали. Да как, прямо с корабля и жаром пышущих шлюз, - на бал!
   И уж как удивились! А уж как удивились земляне, как достигшие высот в области знания, так и ушедшие гордо в регресс!
   Взаимной радости не передать. Ликование длилось месяц; всё это время ночь освещалась всполохами фейерверков (средств не жалели!); глядя из космоса, допустим с Марса, можно было подумать, грянул очередной катаклизм; карнавальная феерия захватила не только землян, но и пришельцев. Оказалось, они падки на зрелища! Банкетные столы ломились от кушаний и пития. А уж как пришельцы оказались падки на хлеб! Одного образа с виду были пришельцы (вот стервецы!) с нами землянами. Ничем категорически высоконравственным пришельцы от нас не отличались; и оченна удивились, узнав, какими мы их рисовали в своём воображении и на бумаге - маленькими, злобными зелёными человечками. Удивились и изумились; а отведав спиртное всех марок и любого градуса крепости, как это любим мы, земляне, делать ерши из всего, что горит, пришли они к неутешительному выводу: после такого количества выпитого увидишь и не то! И сразу предложили оздоровить расу землян имеющимися у них технологиями; очистить экологию, навести с трезвым взглядом со стороны порядок в сфере флоры и фауны.
   Мы земляне, народ добрый! Да что уж там греха таить - не гордый! Разрешили - оздоровляйте и очищайте! Раз уж платить за все эти планетарные очистительно-оздоровительные манипуляции не нужно - в рамках спонсорской помощи делались сии благие дела на безвозмездной основе. Учите, мол, дорогие наши собратья по разуму. Как надо жить в мире и согласии с окружающей средой. Во дела?! А раньше-то мы как жили?
   Много чего было сделано межгалактическими спонсорами: поправили здоровье землян и заверили: с этого 2012 года будет срок жизни человеческой не менее двухсот лет; со временем, увеличится аж до пятиста! Тех же землян, кто захотел исключительного здоровья, при помощи галактических установок отучили пить алкоголь и табаком баловаться, дабы снова не увидеть братьев своих старших по разуму в изумрудно-бриллиантовой расцветке; тех же землян, кто не захотел расстаться с приобретёнными привычками, оставили при своих козырях; не позволяет межпространственно-космическая этика лишать индивидуума права самоопределения и насильно навязывать мнение, не воспринимаемое аборигеном любой планеты всерьёз; свободный выбор - неотделимое кредо каждого рождённого на свободе.
   Исключительно на бескорыстной основе познакомили пришельцы землян со своими достижениями в космических технологиях. Получили земляне возможность свободно перемещаться в пределах планеты, не принимая во внимание гравитацию (а плевать на неё таперича мы хотели!) и совершать полёты в гости к собратьям в любой момент, наносить внезапные визиты вежливости - наше вам с кисточкой! Некоторые из землян перебрались на ПМЖ на планету пришельцев Наберу; конечно же, и среди пришельцев нашлись оригиналы, нашедшие райский уголок для своей внеземной тонко-организованной души.
   Житуха пошла на земле - позавидуешь! Болезни отступили; природные катаклизмы взяли под контроль (природа, действительно, стала матерью); питания на всех в достатке - ешь от пуза: хочешь синтетическую пищу, хочешь - натуральную. Право выбора стало главным критерием. Нашлись, не без этого, и такие, кто с не затаённой, нескрываемой грустью вспоминал о костерке посреди дикой заснеженной степи...
   Полетели к дальним звёздам земляне нести доброе и вечное, почерпнутое из бездонного мудрого источника; обогатить знаниями неграмотных и обогатиться знанием самим; памятуя, многия знания, многие скорби. И пора уже , в самом то деле, было на пыльных тропинках далёких планет оставить свои следы!
   Ясно-понятно, Савелий Нилыч отказался от халявного избавления от приобретённых привычек; т.к. в питии веселие есть, и как хорошо думается после сытного обеда-ужина под трескающийся от затяжки табачок, умиротворяет курение!.. Махорку Савелий Нилыч выращивал самостоятельно на садовом участке и экспериментально в горшочках на подоконнике. Отчего не мог отказаться Савелий Нилыч, так это от увеличения срока жизни; ну, не рыжий же он в самом деле и на верблюда не похож! А родился Савелий Нилыч аккурат 20 декабря 2012 года.
   И в этом 2212 году исполняется ему ровно двести лет; жизнию ничуть не насытясь, желал Савелий Нилыч прожить ещё, как минимум, сотню лет.
   Но вернёмся к нашим мутонам.
   Ожидался очередной визит братьев по разуму. К этому событию готовились, как всегда, капитально, с чувством глубокой и бесконечной благодарности.
   Ещё в газете сообщалось, что открылся новый гостинично-ресторанный комплекс, в столице нашей родины с предсказуемым названием "Галактика"; десяток-другой баров и пивных с затейливыми и незатейливыми названиями, что, в принципе, понятно.
   На всю полосу была пространная статья о необыкновенно тёплой осени нынешнего года; о побитом очередном температурном рекорде; о связанных с теплом другими природными сюрпризами и флюктуациями. О том, как прекрасны леса, одетые в багрянец и злато; для того, чтобы почувствовать всю глубину эмоций задержавшейся осени. Автор, некто Антон Ноябрин, советовал выехать за город в лес; пройтись не спеша по усыпанным опавшей листвой тропинкам. "Либо автор что-то перепутал, либо в редакции намудрили со статьёй" - подумал Савелий Нилыч.
   Страницы о спорте дворник просмотрел бегло, ни на одной заметке не фиксируя внимания; спорт, как таковой, его не интересовал и поэтому, отношение к нему было, мягко говоря, прохладным.
   Какая-то смелая снежинка залетела под навес и опустилась на нос дворника. Он не смахнул снежинку рукой; улыбнулся в усы, добро и ласково, и наблюдал за снежинкой до тех пор, пока она не стекла по носу маленькой капелькой воды, на мгновение повиснув на кончике носа и исчезнув в густой бороде. Только после этого дворник ладонью вытер нос; скрутил новую самокрутку и с удовольствием закурил, пуская сизые клубы дыма в зимнее небо; дым ненадолго повисал возле навеса и медленно растворялся. Urbi et orbi.
   Сквозь прищур синих глаз, дворник медленно следил за махорочным дымом, за двором, который снег украшал на свой сюрреалистический манер, внося лёгкий флёр энигматичности в окружающий пейзаж.
   - Время в столице семь часов ноль-ноль минут. С добрым утром! - раздался голос диктора из радиоприёмника.
   Глухо стукнула дверь парадной, пискнула отзывчиво машинная сигнализация, вспыхнув галогеном фар.
   - Наше вам здрасьте, Савелий Нилыч! - звонко выкрикнула молоденькая жилица со второго этажа, улыбнулась и махнула рукой в цветастой варежке.
   - И вам не болеть, Алёнушка! - ответил Савелий Нилыч.
   Лёгкая дрёма сковала его веки. "Сейчас начнётся, - подумал он, продираясь сквозь густые дебри подкрадывающегося сна, - повыйдут все на улицу. А на дворе снег и скользко. Начнут досаждать вопросами, почему, мол, вы, Савелий Нилыч, двор и дорожки песком не посыпали? Идти скользко. Упаси бог, поскользнётся кто, упадёт..."
   А сон не хочет отпускать. Приятное тепло разливается по телу. Вот уже и сновидения забрезжили цветными картинками где-то на горизонте сознания. И всё так хорошо складывается, и всё, действительно, так хорошо!..
   Потухшая самокрутка выпала из расслабленных пальцев Савелия Нилыча. Голова свесилась на левое плечо; рефлексивно передёрнув плечами, он поёрзал в кресле, нашёл удобную позу и успокоился.
   Снег пошёл сильнее; крупные хлопья зачастили с неба, подгоняемые начавшимся ветром, стыло потянувшим с севера. Мороз понемногу крепчал.
   Дворник Савелий Нилыч спал, с комфортом расположившись в кресле, и видел сны из детства, и из далёкой молодости. И было ему глубоко наплевать с Эйфелевой башни на круглую дату и прилёт пришельцев; на предстоящие по поводу торжества; на суету и суматоху в мире, и близь лежащих обитаемых мирах.
   Савелий Нилыч мирно спал и не видел, как падающий снег свёл на нет его утреннюю работу.
   Дворник Савелий Нилыч крепко спал, абстрагируясь во сне от всего происходящего вокруг.
   Дворник Савелий Нилыч был по-детски счастлив, и его тихому счастью ничто не могло помешать.
   Через собственные пережитые страдания Савелий Нилыч обрёл истинное счастье.
   4 декабря 2011-8 января 2012гг.
  
  Значение слов используемого жаргона:
  Обазиться - обжиться.
  Полова - плохо.
  Полняк - одежда арестованного.
  Бардак - беспорядок.
  Законтачить - здесь, установить отношения.
  Прикоцаться - прилично одеться.
  Ржавый - золотой.
  Спок - спокойно.
  Ханка - водка.
  Спецом - нарочно.
  Здюк - два, здесь удовлетворяющий твоих; вертолёт - удовлетворяющий троих; спрут - удовлетворяющий четверых.
  УТРО - ушел тропой родного отца (тату).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"