Не буди, недотыкомка. 
Кто бы зраки мне выколол?
Под ногами холодная почва. 
Доплетусь ли до Выхино, 
до пристанища ихнего, 
где спокон - бесконечная почта.

Раздают, получают ли, 
где не жили, но чаяли, 
впрочем, нынче, пожалуй, не чают...
- А ты веришь ли куполу? 
- Я на оное скуп, а ну
завари-тка балтийского чаю. 

"А чего ж тут хорошего?" 
Может бледное крошево 
поднебесья? Привстать и взглянуть бы...
Между досками лужица, 
в ней гуляет и рушится
шелуха - подмосковные судьбы.

Помолчу Елизарова...
Тут далече до самого 
каземата-ларька. Ты не куришь? 
Тут одна лишь... А в будущем -
станционные гульбища 
да мальчонка, способный на Ю лишь.

"Между пьянок да виселиц 
я молю тебя выселить, 
после с радостью в бежевый пудинг" - 
эта лживая исповедь 
здесь звучит столь двусмысленно,
сколь двусмысленно пьяное "будем!"

Утро щиплет да колется -
закимарю ль в Макдональдсе
(а оттуда ссылают безденеж), 
завалюсь ли к минутному
незнакомому мутному.
А куда здесь ещё себя денешь?

Не буди ж, окаянная, 
мне милей по краям, а я 
коль уж в топи безвылазной - Эллин,
так и быть, воспою тебя, 
моё счастье - ублюдина,
в Хохломе эстетически целен.