Бисмарк и Кобылица
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
- Лобстеры не рептилии, - уточнил я. - И они занимаются янтарем с Балтики - так что скоро стану тебя одаривать: как только найду где у них склад... В уголках рта у нее появилось подобие улыбки. - Ну, может это и к лучшему... - непонятно проговорила она. - И что? Так-таки только один янтарь? - Нет конечно, - радушно возразил я. - Еще перламутр - ну, который из мидий. Спермацет из китов... В общем, "дары моря". - Звучит соблазнительно, - улыбнулась Зинаида.
|
Бисмарк и Кобылица
"Канцлер Е-Бисмарк пытается отправить Е-мэйл с И-пода" - на картинке с такой подписью намозоливший в свое время немцам глаза канцлер действительно что-то пытается... - но пикселей на ней мало, детали сливаются, и установить, действительно ли в руках у канцлера айпод, не представляется возможным, приходится верить на слово.
Всё это у меня в толстенной папке - материалы креативщиков трех факультетов нашего Международного Университета Истинного Знания в вузовскую газету, где мне приходится подрабатывать, поскольку за социальный ангажемент добавляют баллов в общий индекс, а оценки у меня средненькие и поведение хромает - вот и приходится, волонтерствуя, доказывать ректору свою нужность, чтобы не оказаться на улице: студенту-бюджетнику, к тому же вечернику в зрелом возрасте, достаточно для этого иной раз неловкого взгляда или неопрятного вида.
В папке этой интересно порыться - и каждый раз я потом заново перетасовываю отдельные листочки, чтобы внести немножко рандомности в это чтиво на будущее. Тут у нас и таинственная "Самка Сусамка", и "Лисопятые", и персонаж Пенократов - наверняка положительный, и лозунг "Не опоздай в школу - уважай комсомолу...", и город Гневноведровск, что-то отдаленно напоминающий, и много еще чего. Стоило бы собрать это всё в рассказ или даже повесть - но чем связать разрозненный пестрый креатив, делавшийся как шутка-однодневка и по каким-то причинам не попавший пока в газетный выпуск?
Университет наш, сознаюсь, называется диковато. Но это произошло при регистрации, нужно было обойти кое-какие формальные препятствия. На самом деле он возник на базе бывшего Болотинского филиала областного сельхозинститута, полностью истощившего свои силы и центральное финансирование в Перестройку, не ко сну она будь помянута.
Теперь Университет живет на плату студентов и пожертвования спонсоров и имеет пять факультетов, профили которых учитывают произошедшие в стране изменения. Это факультеты Истинных Трав, Истинных Грибов и Истинных Цветов - профильные; а также факультет почвоведения - бывший агрономический, - и факультет Истинной Техники, на вечернем отделении которого я и обретаюсь.
Технику мы учим обычную, как ее учат в нормальных вузах: механику, термодинамику, гидравлику и всё прочее - травам, грибам и цветам всё это тоже нужно, иначе сдохнут, повянут, и капитальные вложения в Истинное Знание не окупятся. А инженер он и в Африке инженер.
Газетные материалы от почвоведов и техников в редакцию поступают нечасто и в основном всё обзорного характера, без огонька. А ректор у нас, формально курирующий выпуск газеты, - он как раз человек с огоньком и желает чтоб всё было ярко и остро - в рамках приличий конечно. Тем более что поначалу ведь вообще все ориентировались на западные образцы, а у тех понятно какой материал в газетах, да и вообще где угодно: либо рок без конца с какими-то выкриками, либо Том и Джерри в мультиках: такого вот, наверное, и хотелось бы ректору...
Кстати, техники в целом это совсем не касается - возвращаясь к нашему факультету. Тут даже у самых различных народностей можно заметить определенные достижения, имеет место, так сказать, здоровая конкуренция. Ватт вон, как пишут, когда еще объяснял нашему отечественному Ползунову за пар, что дескать пар есть агрегатное состояние всякого вещества. И добавлял: "Понял ты теперь, дикарь и варвар?".
"Хлебло завали, чмо нерусское..." - без выражения ответил ему тогда Ползунов, и мы до сих пор не знаем, чья аргументация в отношении пара лучше и эффективнее. Немцы - те точно купили у англичан всё готовое, в смысле их готовые паровозы и даже рельсы, и только потом начали сами осваиваться с этим хозяйством, и то без особой спешки: у власти стояли курфюрсты, и те считали что дым и грохот тевтонской родине не к лицу и надо настроить лучше различных каналов и грузы возить по воде - ну, и потом на лошадках до конечного потребителя. То есть идею почвенной цивилизации Леонида, опасающейся всяких последствий прогресса, Стругацкие, возможно, просто списали с тогдашней Германии. Потом, кстати, Гитлер придумал римейк на тему природы: давайте устроим, писал он, что хлеб немцам будет растить Украина - под нашим, понятно, тотальным контролем, - а тевтонская лиственность пускай вся останется для оленей, косуль, кабанов и приятных прогулок.
"Вины з нас хотят зробыть хуторян", жаловались тогда отдельные украинские патриоты - и были в общем-то правы.
Профильные факультеты и вправду посылали в газету острое... ректор по праву мог ими гордиться. Вот такой стих я тут недавно видел в редакционном портфеле, как у нас с пафосом называется уже помянутая ранее папка с завязками, в которой хранится "самотёк":
Арык несет в ночи фекальи,
И слышны звуки пассакальи.
Ударение в "слышны" поставлено корневое, на первое "ы", как делали это в старые времена, поэтому в целом выходит складно. Автор предлагал на выбор и еще один вариант: первая строчка в нем звучала как "В канале плещутся канальи...", но эту версию мы забраковали как чересчур почвенную, без диалектики, тем более что автор, как выяснилось, оказался не с профильного, а именно с почвенного факультета, к которому я еще собираюсь вернуться.
Кстати, на "ы" ударение падало и в следующем двустишии, которое поступило к нам без начала и продолжения - видимо в качестве какой-то шутки:
Ёрзает и тылится
Сухово-Кобылица...
Текст, как видно, перенасыщен аллюзиями и буквально искрит энергетикой. "Тылиться" означает сдавать задом, как сдает самосвал к экскаватору под погрузку, это каждый может проверить по справочникам. С "Кобылицей" и ее ударным "ы" добраться до сути было не просто: в тексте нет никаких указаний, имеется ли в виду супруга известного в свое время драматурга или какая-то иная "особа жыночей стати", как выражаются помянутые выше хуторяне. "Авторство, творчество... - писал создатель "Свадьбы Кречинского", - ...есть способность развить в себе напряженность, переполненность, избыток электричества, заряд; этот заряд превратить в представление или мысль; мысль излить на бумагу... и такой общественный акт духа сдать в кассу Человечества". В общем, это он очень конкретно и грамотно как-то сформулировал - не зря учился в МГУ на физмате и знал, наверное, все теоремы и формулы.
Однако кончилась история эта не только "Смертью Тарелкина", но и смертью его, Кобылина, подружки-француженки. "И вот вам результат, - как пелось в одной песне, - ...двенадцать негритят...".
Короче, Кобылин, или скорее Сухово, провел под судом и следствием многие годы, кое-как наконец откупился, и никто до сих пор не знает правды в этой печальной истории: может, оно и было, это убийство - от ревности и любви.
Живорождение, кстати, давно следует отменить, я так считаю, - в нем корень многого зла. Женщинам можно, к примеру, велеть метать икру, а мужчинам после ее обсеменять - но уже потом, когда она, как говорится, смётана. Технически это сегодня вполне возможно - достаточно незначительной генной модификации, типа укольчика. А социальный результат, я уверен, явится налицо: все эти кошмарные преступления на сексуальной почве - начиная с какой-нибудь леди Макбет - сами собой прекратятся, а то статистика по ним буквально тревожит. Вон Вайнштейн, например - он ведь так и сидит в тюряге у себя в Америке. За что, спрашивается? Ну, предлагал актеркам продвижение по службе за встречные услуги сексуального характера. Причем продвижение имелось в виду в его собственных фильмах, то есть в проектах, которые он финансировал - включая фильмы его приятеля Тарантино. Не знаю что и сказать... Да может у него в уставе фонда, или где там он брал свои денежки, так и было написано: мол, ни одну юбку в фильмы задаром не пропускать, со всех актерок взимать дань натурой, как это обычно называют таксисты... и много еще кто. А что? Такое в свободной стране безусловно возможно, в смысле такой устав в финансовом фонде. Ведь он же продюсер: не хочешь сниматься у нас... - иди гуляй...
Но в том-то и дело, что сниматься они даже очень хотели, вот в чем была у них эта загвоздка. Зина, к примеру, тогда, помню, так и сказала: "Возьми меня помощницей в вашу газету - и можешь мною располагать. Страсть как хочу сделаться журналисткой...
- Как это располагать?.. - удивился я.
- Вот так и располагать, как ты это только что понял, - пояснила циничная Зинаида. - Ну, если захочешь, конечно. А то мой Монотолий уже реально достал.
- Кто это - Монотолий? - поинтересовался я.
- Муж, - пояснила она. - Нудный в постели как кухонный комбайн. Пыхтит и пыхтит - а толку никакого.
Зинаида тогда рьяно взялась за дело, и язык у нее был бодрый, хороший - не знаю даже откуда. Это она нарыла в горах нашего самотёка стишки с ударной "ы", которые я поместил выше.
Вообще феномен ударения - или, точнее, поэтического метра, как поэты внутри цеха называют ритмику фразы - занимал мою новую помощницу отчасти даже болезненно.
- Придет серенький волчок... - кривила она лицо, не лишенное известного шарма. - По-русски это слово произносится "при-дЁт", а не "прИдет". И значит вся строчка разваливается. Сраный фольклор... А дальше? "Иу-хватит за бочок..." Кто она такая, эта Иу? Пришелица?
- Может, мокрощелица?.. - с сомнением подсказывал я.
- Вот именно... Живем среди химер... Один Чуковский чего стоит с его пророчествами... "Будут вас кусать, бить и обижать..."
- Время было такое. Всякая пена лезла наверх без портянок... Да и теперь не лучше. Теперь мы "чилим" - как раньше "кайфовали", а до этого сурляли и друшляли. Планктон дохнет со скуки - и занимает себя словотворчеством. В Москве "сижки", в Питере - "сирики"...
- Это еще что?
- Сигареты. Скучное слово. Сижки веселее.
- ...Или ипотека, - продолжала брызгать желчью Зина. - Гипотеза и гиппопотам - у них спереди "г". Так почему в ипотеке ее нет? Она что, особенная? Приставка одна и та же... Поубивала бы...
- Ага, - соглашался я. - Этот как "пиво" вместо "пыва"...
В общем, в отношении критиканства у нас с Зинаидой обнаружились родственные души. А еще говорят: мол, если вокруг всё не нравится - значит состарился... Но Зина-то ведь еще совсем молоденькая! Нет, тут что-то другое, дело не в старости. Критик - он в первую очередь гражданин: он не ссучился, не махнул рукой на Вселенную, не променял мечты и принципы на пармезан и чизкейки... А то вот еще у нас в южных регионах, типа станицы Должанской или, к примеру, Майкопа, многие говорят пихт", свекл", "рбуз, нен"висть - и даже Буратин". Не может такое быть просто локальной аномалией. Больше любви, понимания, заботы наконец - вот чего хочется пожелать по отношению к таким людям.
- Ага, - возражает циничная Зинаида. - Бог есть любовь...
И тут же добавляет с ухмылкой:
- А лук есть морковь.
- Боб Марли... - вставляю я свои пять копеек. - Горох Бинтов.
- Зачет... - коротко комментирует моя помощница.
В зоопарке, где Зина служила до университета, до факультета грибов, она по разнарядке ухаживала за удодами и работала в пересменку с девчонкой-египтянкой пять дней по двенадцать часов, а потом пять выходных. У двоих девушек выходило по полторы ставки, то есть хватало на шнапс и косметику, помимо всего прочего, что нужно юной женщине для поддержания жизнедеятельности. Сменщицу звали Ацуби, и от нее постоянно как-то по-египетски пахло.
- Погрызу в обед "Мылкий Вэй", - говорила Ацуби на своем диковатом каирском английском. - А то стала жирная как ваш Херхоров.
- Кто-кто? - переспрашивала Зина, уже на ходу понимая о ком идет речь. С Киркоровым, кроме роста, у Ацуби в облике действительно имелось определенное сходство.
- Я тоже поправилась, - добавляла она. - У меня на обед вообще только витаминная водичка. Напиток освежающий "Сосало"...
Ацуби не улыбалась - наши шутки ей были по барабану.
- О! - восклицаю я, отрываясь от монитора. - Британские ученые доказали: кошки вызывают рак.
- Дурак! - без задержки возражает Зинаида, поднимая голову над корректурой. - Коты лучше людей могут понимать что им говорят.
- А вот и не могут, а вот и не могут, - не сдаюсь я. - Сама дурак.
- Секса сегодня не будет... - подводит она скорый итог нашему спору.
- Нет будет, нет будет. По крайней мере у меня...
Иногда мы, конечно, ссоримся - но никогда всерьез. Зинаида - моя большая находка... несмотря на ее Монотолия. Существование его продолжается, мужа никто не отменял. Хорошо что он дальнобойщик: на выходные Зина просто исчезает в семью, а я занимаюсь накопившимися за неделю делами.
- О! - вскрикивает будущая журналист. - Графиня Норушкина... кажется, новый автор... что-то я не узнаю стиль.
Заметки без подписи у нас запрещаются. "Каждый в ответе за свое произведение с момента написания" - фразу эту приписывают Гребенщикову, но услышал я ее от ректора, когда получал от него вводную по редакции.
Только вот как проверить, своим ли именем подписался автор? Есть, конечно, деканатские списки, но к ним у нас нету допуска, да и видеть факультетских деканов лишний раз нам не хочется.
Эту информационную недоработку очевидно чуют наши газетные авторы, поскольку подписываются они какими-то кличками, а не своим именем. Вильям Медалидзе и Рита Хворостиныч - в это еще можно как-то поверить, но встречается такое, что делается неловко: Булль-Гаков, Доктор Бор-Минтай, Соскобов, Инджой Бастурменов, Вардан Долбанян, Прасковья Эдиповна и даже Сара Хулько. Плюс загадочные Найдёнер и Британидзе.
Кстати, кошку супруги Монотолины тоже назвали не без выдумки, Сикамура - в честь известного японского киноактера, мастера по разным единоборствам. С появления Зины в редакции кошка сидит дома одна-одинешенька: наши служебные, а также внеслужебные отношения с ее хозяйкой отнимают немало времени. Но зато в выходные, когда Анатолий на месте, животное от души оттягивается. Дома у Монотолиных я, понятно, никогда не бывал, с Зиной мы встречаемся у меня.
Звонит мобильный. Зина сегодня на выезде: собирает для номера городские сплетни.
- Я его засняла, шеф, ура! - кричит она в трубку. - Будем печатать очерк?
- Кого, Зина? - устало спрашиваю я.
- Главного рептилоида... - поясняет она как нечто само собой разумеющееся. - Сняла на мобилку как он превращается...
- И кто же это? - без интереса уточняю я.
- Наш ректор, конечно! - выкрикивает она. - Кто же еще...
Пазл складывается: я и сам не раз задавался вопросом кому нужны сотни специалистов по Истинным Грибам, Цветам и Травам, которых мы выпускаем. И вот теперь всё становится на свои места.
- И он еще собирается открыть у нас актерский факультет, - добавляет Зина. - Истинного Актерства, конечно.
- Приезжай, - деловито говорю я. - Посмотрим твое видео и всё обсудим.
- Что тут обсуждать?! - восклицает Зинаида. - Это же бомба! Разоблачение...
"Всё не так просто, деточка, - печально думаю я. - Всё не так просто".
Пока Зинаида едет из города, я досматриваю большую заметку "Вегетанты и релоканты Истинного Знания", подписанную коротко "Е-Лисапета, III курс, ф-т Грибов".
- Как ты его подловила? - спрашиваю я Зинаиду, когда она появляется в редакции.
- Он сам меня пригласил на какую-то заброшенную стройку, - поясняет она. - И пошел в бытовку якобы переодеваться...
- Ого! - поражаюсь я. - А ты, Зина, не промах... Смотри, Анатолий узнает...
- Ты что?! - восклицает она. - Какой теперь Анатолий... У нас ректор - ящер. Знаешь, какая у него чешуя?..
- Ну и как оно всё у вас вышло? - спрашиваю я напряженно, но сдерживаясь. К Зинаиде я в общем-то уже привязался - хотя и не планировал этого делать.
- Ну как вышло... - мнется она. - Так вот и вышло.
- Я давно уже об этом догадывался... - комментирую я. - Какое-то шестое чувство, знаешь?
- Знаю, - тут же соглашается Зина. - А может, тебе тоже провериться? Ну... на чешую?
- Ты молодчина, - говорю я. - Ты всё делаешь правильно. Надо потерпеть, ты всё же трудишься теперь для всего человечества. Попытайся втереться к нему в доверие, выявить возможные связи...
- Тебе меня совсем не жалко? - с укором спрашивает она. - Я думала, что между нами серьезно...
- У нас и есть всё серьезно, - подтверждаю я. - Но когда происходят разоблачения планетарного уровня, личное следует отставить в сторону. - И я важно хмурюсь.
- Предатель... - без задержки реагирует Зинаида.
- Чего это предатель?! - возмущаюсь я. - Вон посмотри лучше, что у нас пишут адепты Истинного Знания... - И я подвигаю ей контрольную распечатку особой полосы Технического факультета с жирным заголовком-шапкой "Ни Ому, ни Герцу...".
"Лето по УДО", "Болезнь Е-Боткина", "Морозки против отморозков" - пестрят по странице подзаголовки рубрик. В самом центре в рамке с подписью "Юмор" помещается коротенький анекдот: "Путевой обходчик - Карениной: Анька! Встань-ка!", подписанный некой Снегоурочкой.
- Ты думаешь, всё это случайно? - печально спрашиваю я.
- И не смешно ни грамма... - кривится, просматривая тексты, Зинаида. - Зачем ты печатаешь всякую дрянь?
- Это не дрянь... - со значением говорю я. - Попробуй сама определить, где тут природное, а где творчество рептилоидов.
- Рептилоиды - это тоже природа, - мрачно замечает Зинаида и усаживается за стол за работу.
- Стой! - придерживаю ее я. - Возьми вот еще страницу почвенного... у них опять полстаницы про гумус...
- В смысле про говно? - уточняет циничная Зинаида. - Сейчас эта тема в тренде: биопродукты и биоудобрения в сетях на подъеме.
- Да они уже не просто шутят, а придумывают новые словечки - типа энциклопедии или словаря: "не фекалься", "Пердипов комплекс", "подосрительно", "Бздислав", "писать бздихи, "возсратный глагол". По мне так это уже за гранью.
- Не наше дело определять грань... - возражает Зинаида. - Народному творчеству никто не указ - оно было и будет, несмотря на масонов и ящеров... Я вон слышала, в Сызрани газету местного пароходства "Речной вестник" переименовали в "Волгоёб". А ты говоришь "грань"...
- Ага, - соглашаюсь я. - "Когда судно дало течь, он принялся ухаживать за крысами в трюме...".
- Ну... можно и так, - легко соглашается Зина...
- Я полюбила другого... - хмуро заявила моя подруга прямо от двери, появляясь сегодня в редакции.
- Кого это, стесняюсь спросить, - так же хмуро удивился я, поднимая голову над бумагами. - Неужели опять Анатолия? Ему что, прибавили жалования?
- А вот и не Анатолия! - дерзко возразила Зинаида, направляясь к своему столу. - Вовсе не Анатолия...
- Кого же тогда? - заинтересовался я. - Неужели ректора?
- Ты как угадал? - обеспокоилась она.
- К этому шло... - непонятно пояснил я. - Но он же рептилия...
- И что? - хмыкнула в ответ Зина. - По-твоему нельзя полюбить рептилию?
- Не знаю... - честно сознался я. - Наверное, он что-то пообещал?
- Ну и пообещал, - раздосадованно подтвердила она. - И полно всего пообещал, кстати. Не то что ты с Монотолием - только пользуетесь мной как... - Она задумалась на мгновение. - Как домашним животным!
- Могу я предположить, что ты здесь теперь главный редактор, а меня с понедельника увольняют?
- Ты опять угадал... - подтвердила она. - И не с понедельника, а уже с четверга. Но я тебя пожалуй оставлю. У тебя опыт...
- У меня и еще кое-что... - согласился я. - Чего вероятно нет у рептилии. Ну, или есть - но не такое. К тому же ко мне ты привыкла.
- Это правда, - не стала спорить Зинаида.
- Тогда не торопись... - посоветовал я. - До конца недели работаем как и работали. А вечерами трахаемся - ежедневно. Ты всё поняла?
- Пожалуй ты прав, - задумчиво согласилась новый редактор. - Не нужно пороть горячку. Ты в общем-то ценный работник... и не только работник.
Она загляделась в окно, а затем проговорила мечтательно:
- Зато теперь я журналист. Редакторская ставка засчитывается потом как диплом.
- "Поздравляю вас - вы улитощка, - пошутил я. - Ваш домик теперь всегда с вами".
- Это еще что такое? - не поняла Зинаида.
- Мем от Зои Арефьевой... погугли.
И мы занялись каждый своим делом.
...А в субботу в город внезапно приехал с визитом Нгуен Хыу Тхо, и всё в считаные дни изменилось.
Во-первых, все три городских рынка буквально заполнились поддельными фирменными сигаретами в половину магазинной цены. Во-вторых, шлёпанцы-сланцы снова стали называть вьетнамками, как это было до развала Союза.
В городе стало тревожно и радостно. Мы с Зиной даже пропустили один наш интимный вечер у меня на квартире, поскольку допоздна участвовали в народных гуляньях.
- Это какой-то левый Нгуен... - заявила Зинаида, врываясь в редакцию на третий день визита высокого гостя. - Я посмотрела: реальный Тхо умер еще в прошлом веке, в девяносто шестом году.
- Скажешь тоже... - засомневался я. - Кому нужны такие розыгрыши?
- Как кому?! - возмутилась новый редактор. - Рептилоидам...
- А если это новый Нгуен? - предположил я. - И зовут его точно так же как старого?
Зинаида молчала.
- Эх ты... - проговорил я. - А еще с грибного факультета...
- Вот именно, - решила стоять на своем она. - Грибы тоже появились везде какие-то левые - таких грибов у нас сроду здесь не бывало. И Анатолия отзывают назад из поездки, завтра с утра уже явится.
- Ты осторожнее там с двумя-то... - тепло посоветовал я.
- Не маленькая... - хмуро ответила Зинаида. - Рептилия у меня не бывает - шофер возит меня к нему на дачу, как бы для срочной работы с документами.
- А на самом деле?.. - не удержался я от вопроса.
"Выше жопы не прыгнешь, - утешал я себя в связи с грядущим увольнением. - С чего это ты возомнил себя главным редактором?".
Насчет "ваше жопы" я знал еще с детского сада, в который, кстати, пошел до срока, двухлетним. Можно, конечно, вместо "фосбери флоп" тренировать обычный "перекидной", когда ноги через планку летят впереди головы... Но заднее место упорно следует за ними - и тянет прыгуна книзу.
Под Зинаидой в редакции мне жизни не будет - это я за несколько дней понял отчетливо. Да и саму Зинаиду с двумя ее мужчинами следовало, очевидно, заменить на нечто менее экзотическое - студентку-почвенницу, к примеру, или сестричку из женской консультации, чтобы всё понимала в плотском.
И я, взяв свободных полдня, отправился в консультацию у нас на районе - якобы за номерком. "Отдохну хоть от этих студенческих шуточек ниже пояса..." - думал я по дороге.
Планам моим, однако, не суждено было сбыться - по крайней мере в задуманном мною виде.
Женщины, как известно, окидывают взглядом потенциального партнера с головы до ног - так же как и мужчины. Другое дело, что взглядывают они на мужчину неприметно, а не пялятся в открытую, пуская слюни, как это делаем мы.
Я как раз стоял в небольшой очереди у киоска с соками и выпечкой, желая купить себе чего-нибудь подкрепиться, когда в поле зрения появилась ОНА - на удобных небольших каблучках, в юбке адекватной длины и в блузочке, линии которой позволяли предполагать "райское блаженство", как выражались о плотском во времена Державина и Жуковского.
Видимо, мой типаж в целом тоже пришелся ей по душе... она, очевидно, поняла, что я заметил и оценил ее взгляд, я же молча вышел из очереди за пирожками и, немного помедлив, отправился за нею следом, не упуская из виду.
Солнце светило по-летнему, в кронах платанов, которыми у нас засажены все бульвары, вовсю надрывались какие-то птички... - в общем, "Погодка шепчет: бери расчёт..." - как пелось в какой-то доисторической песне советских времен.
"Про расчет это в самую точку, - тут же хмыкнул про себя я, вспоминая о своем нынешнем положении в редакции. - Пора начинать новую жизнь".
И я в несколько шагов нагнал шагавшую впереди девушку.
- У меня есть предложение... - начал я, поравнявшись.
- Какое? - доброжелательно поинтересовалась она.
- Давайте сядем где-то в открытом кафе, на улице... - ну как будто мы оказались за столиком случайно...
- И?.. - не поняла она.
- И можем потом познакомиться, если вы захотите. Но сперва будем просто сидеть как незнакомые...
- Вы со всеми на улице так знакомитесь? - улыбнулась она немного скептически.
- В том-то и дело что нет... - пояснил я. - Я в общем-то интроверт, заговорить с незнакомкой для меня настоящий подвиг.
- Вы уже хвастаетесь? - переспросила она. - Или это какой-то туманный комплимент?
- Это скорее мысли вслух, - проговорил я. - А так я могу рассказать вам о нашем Университете, если это будет интересно. Глазами инсайдера, как это говорится.
- Пожалуй мне это интересно, - согласилась она. - Вот это кафе впереди ничего. Я в нем бываю с подружками...
Мы уселись за столик на открытой веранде и заказали напитки.
- А у меня нет подружек... - немного кривляясь, продолжил я. - Работа, работа, работа...
- Это печально, - согласилась она. - У меня похожая ситуация...
- А как мне вас называть, если придется вдруг обратиться? - поинтересовался я.
- В каком смысле обратиться? - насторожившись, уточнила девушка.
- Ну, скажем, я увижу вас в толпе на улице... - пояснил я. - В очереди на маршрутку.
- Я не езжу на маршрутке, - нахмурилась она. - У меня "Мини", в кредит...
- А если Мини сломается? - не сдавался я.
- Хорошо, - решила она пойти мне навстречу. - Зовите меня Улита. Просто Улита.
- Это шумерское имя, - решил я блеснуть эрудицией.
- Мы луговые марийцы... - строго заметила Улита. - Вообще-то.
- А марийцы происходят от древних шумеров, - пояснил я.
- Правда? - хорошо улыбнулась она. - Не знала... - И тут же добавила: - А близкие приятели зовут меня Мидия... Ввиду некоторых особенностей.
"Рептилия... - вдруг озаряет меня. - Моллюск. То-то кожа такая блестящая. "Улитощка"... правильно говорит эта Зоя - не зря ее "Кошичкин тилипон" идет нарасхват в "Буквоеде"".
Улита тем временем болтает по телефону, потягивая заказанную ею цветную водичку - какой-то фруктовый коктейль.
- Он брюхатит ее уже по третьему разу, - сообщает она в трубку. - Причем трансмурально - ну, то есть через стенку. Они даже не знакомы лично.
Я настораживаюсь.
- Но как такое возможно? Через стенку... - продолжает она возмущенно.
Мне не слышно ее собеседницу - но голос определенно женский. "Извините..." - показывает она мне жестом и продолжает разговор.
- Наверно это флюиды какие-то. Сильные... А она девушка с лабильной психикой. Нет... при чем тут ее пи... - Она смущенно прикрывает ладошкой рот. - Тут дело в ее психике...
Подруги прощаются.
- Извините... - еще раз говорит она, откладывая в сторону телефон. - От Ирины так скоро не отвязаться. - И она хорошо улыбается.
- Она из Калининграда... - добавляет Улита с таким видом, как будто эта локация что-либо проясняет.
- Так почему Мидия? - спрашиваю я, тоже улыбаясь.
- Этого я не могу рассказать сразу...
Дальнейшие события развивались стремительно.
Мы еще поболтали о чем-то незначимом, об Университете, о нашей редакции, а затем она вдруг посерьезнела, как будто изнутри ее вдруг подменили.
- У вас есть место, где мы могли бы остаться вдвоем? - спросила она.
- Нн-не знаю... - промямлил я. - Мне надо сперва позвонить.
Вести Улиту сразу к себе мне совсем не хотелось - я будто бы что-то предчувствовал.
- Тогда мы поедем ко мне, - отрубила она. - И давайте сразу на ты. У меня есть для тебя разоблачительный материал...
"Ну вот, - констатировал я про себя. - Вся эта встреча подстроена. Чутье меня не подвело".
- Хорошо, конечно, - согласился я вслух. - Только давайте доедим и допьем что у нас тут заказано. К ресурсам планеты следует относиться рачительно, они не безграничны...
Разговор "на ты" потек намного живее, и вскоре уже казалось что мы знакомы давно и просто многие годы не виделись, а теперь по счастливой случайности встретились снова и буквально не можем наговориться.
- Что характерно... - увлеченно щебетала Улита, - ...Ватто еще триста лет назад изобразил Тарантино в "Мужском портрете", только чуток пожирнее, чем тот сегодня. Чем ты мне это объяснишь?
"Какой еще там Ватто? - тут же подумалось мне.
- Время было такое... - предположил я. - Ели редко и потому помногу. Микроволновок не было, а в печи скоро ли всё разогреешь? Вот и наедались впрок...
- То есть то, что Тарантино как минимум триста лет, тебя нисколько не удивляет?
- Нет, - легко подтвердил я. - Вон черепахи живут по триста лет - и никого это почему-то не парит.
- Земноводных не трогай! - вдруг прикрикнула моя спутница. - Они почти что рептилии.
- Виноват... - скорбно потупился я.
Я расплатился, мы сели недалеко от кафе в полупустой троллейбус, проехали пять или шесть остановок и, по-прежнему непринужденно болтая, вскоре пришли на место, то есть поднялись в лифте на четвертый этаж какого-то дома и Улита отперла ключом квартиру.
- Иди включай душ, - строго приказала она, когда мы сняли в прихожей обувь и верхнее. - Будем плескаться...
Время дискретно, как утверждают ученые и как можно заключить глядя на дергающуюся секундную стрелку китайского будильника. Но у меня в ванной, к примеру, висят часы с текучей стрелкой - она не дергается, а плавно идет по кругу. И сами часы не тикают, что нравится мне гораздо больше, чем бесконечный "count-down", которым буржуи пытаются подхлестнуть нашу исконно-российскую созерцательность. Плавное, неразрывное время нравится мне гораздо больше, чем время дискретное, прерывистое, с дурацкими зернышками-секундами. Это как мерить водку миллилитрами - как будто это вообще возможно...
Короче, когда мы снова оделись и уселись перед журнальным столом у нее в гостиной, времени утекло порядочно.
- Итак... вот материал... - строго проговорила Улита, передавая мне невесть откуда взявшуюся у нее в руке флешку. - Печатать лучше кусочками, чтобы не привлекать лишнего внимания... - И она кивнула на потолок, намекая на некие вышестоящие силы, от которых следовало ждать неприятностей.
- И еще... - продолжила она. - Сейчас тебе нужно будет уйти. Скоро должна заглянуть соседка, и я пока не хочу чтобы она тебя тут увидела. Но помни: у меня на тебя большие планы. Без обид... - Она немного нахмурилась. - Мы ведь теперь друзья?
"У Зины тоже были большие планы на Чердынцева... - припомнилось мне из отечественной классики. - И в принципе всё у нее получилось..."
Я кивнул с наивозможной вежливостью, поднялся с кресла, мы наскоро поцеловались в щечку - и вскоре я уже снова шагал к остановке троллейбуса.
Сюжет уже буквально со второй страницы текста сам начинает жить своей жизнью: это известная вещь. Персонажи приобретают неотъемлемые, не отделимые от них более черты. Они уже не могут, к примеру, обидеть котика или взять в Кабардинке в столовой пансионата чужое, какую-нибудь еду, даже если она осталась без присмотра. Всё это, в общем-то, очевидно: сюжет строит себя сам, автор лишь засыпает в бункер новые порции слов.
Что меня, если честно, беспокоит в этой истории - так это промелькнувшие в ее начале Бисмарк и - в меньшей степени - Сухово-Кобылин, точнее его благоверная супруга, названная Кобылицей - вероятно несправедливо. Не знаю, посмотрим... Что-то такое с ними тут еще должно произойти. Иначе придется всё переписывать заново...
- Мне тут передали разоблачительный материал... - сообщил я Зинаиде, появляясь наутро в редакции. - Посмотреть еще не успел, так что можем вместе...
- Кто передал? - осторожно поинтересовалась она.
- Анонимус какой-то, - соврал я. - Представь: выношу вечером мусор... уже темно. Подходит у баков какой-то в маске - и сует мне флешку. Мол, почитайте.
- Хорошо что не ножик... - без выражения проговорила мой главный редактор.
- Хорошо... - согласился я.
И мы открыли текст на большом мониторе, чтобы удобнее было читать вдвоем.
"Токсоплазма", - называлась эта печальная, как вскоре выяснится, история.
"Одна девочка очень любила пробовать фарш, - следовало за заглавием. - Но ей не давали. Тогда девочка не растерялась: вот крутит ее мама фарш, а девочка пошла незаметно в прихожую, приоткрыла входную дверь и сама себе в дом позвонила.
Потом бежит в кухню такая и вопит голосом:
- Мама! Звонят! Мама! Звонят!
А мама бросила фарш и говорит:
- Чего орешь? Не глухая! Слышу...
И пошла открывать".
- Это какая-то чушь, - констатировала Зинаида.
- Читай дальше... - возразил я. - Стал бы мужик из-за чуши выслеживать меня возле мусорных баков.
- И то верно, - согласилась Зина, и мы продолжили чтение.
"Этого-то девочке и было надо", следовало дальше.
- Чего это "этого"? - снова прервала чтение Зинаида.
- Не мешай... - фыркнул я.