Табоякова Ольга Александровна : другие произведения.

Все дороги этого мира (гл.11-20)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Глава 11. Как обычно

  
   "Как обычно" - самые лучшие слова, если у Вас все хорошо.
  
   Илиста ощущала, что за ней смотрят. Такое чувство, что на спине появилась дырка. Прирожденная актриса Илиста чувствовала назойливое внимание не хуже тайных агентов и иностранных послов. Свои не могли вызвать подобного, значит, кто-то чужой. На эту мысль Илиста восприняла обиду. Обида была не ее, Илиста поняла, что кто-то читает ее мысли, но сам разговаривать не хочет. Безмолвные разговоры были свойственны колдунам, лекарям и иноземцам. Рассеяно отвечая на вопросы Тьямина о варварах, Илиста попыталась нащупать своего молчаливого собеседника. Благодаря Мошталю, у Илисты был опыт по безмолвному общению.
   "Как сможешь приходи сюда", - просочилась теплая, но слегка обиженная мысль. В голове актрисы хлопнула дверь. Потом при общении с Мрымом это всегда было так. В зависимости его настроения у Илисты возникали ощущения отрывающихся и закрывающихся дверей, калиток, окошек, крышек, пробок.
   Илиста шла вперед по дороге. Холодный ночной ветер кусался, но любопытство было сильнее. Шагов за двести от ночной стоянки на дорогу мягко опустился Мрым. Илиста рассматривала того, кто ее позвал. Большой, пушистый, коричнево-черный, с белыми пятнами, усатый, нос черный, глазища размером с ладони Илисты, крылатый с хвостом. Илиста протянула руку и дотронулась до Мрыма. В темноте зазвучало громкое мурлыканье.
   - Ты большой летучий зверь? - минут через десять сладкого мурлыканья спросила Илиста.
   "Говори внутрь", - предложило существо. "Хорошо поели?".
   "Поели? Мы же гладились", - удивилась Илиста.
   "Мы ели силу, Илиста", - существо легкомысленно улыбалось. "Вкусно, спасибо".
   "А как тебя зовут?", - Илиста согласилась со словами существа, и перешла к этапу активного знакомства.
   "Мрым. Я будущий глава мудрости, а так называют клан Тишины", - галантно представился зверь.
   "А я Илиста", - в свою очередь сообщила Илиста.
   "Я знаю", - вежливо ответил Мрым.
   "Пойдем со мной?", - Илиста раздумывала над вопросом, что надо Мрыму от нее.
   "Не могу. Я здесь в тайне. Пока другие спят. Я тебе нравлюсь?", - последовал самый главный вопрос.
   "Очень", - призналась Илиста. "Ты такой необычный и теплый, и добрый и уютный, и волшебный. А как тебя называть?"
   Мрым ощутил, что Илиста спрашивала не о его имени, а об общем названии.
   "Кодр. Это среднее между котом и драконом", - сообщил зверь интересующие Илисту данные.
   "Как такое может быть? Кошки маленькие, а драконы большие. И вообще драконов почти нет", - Илиста пыталась что-то совместить в своей голове, но выходила белиберда.
   "В этом мире нет, а в другом есть", - Мрым вздохнул чуть не сдув Илисту с дороги.
   "Так ты заблудился? Ты из другого мира?", - Илиста была готова заплакать от жалости к Мрыму.
   "Нет, мы сменили место жительства", - сообщил кодр. Он поднял голову вверх, посмотрел на звезды. "Мне пора назад. Будем болтать или покушаем?"
   Илиста принялась гладить большого Мрыма. Она дотянулась до шеи и минут десять ее чесала. Наконец, Мрым расправил крылья: "Спасибо. Приходи, как стемнеет за вал травы".
   "Куда?".
   "Завтра доберетесь до кучи сухой травы. Дальше не идите завтра".
   "Хорошо", - Илиста собиралась во всем слушаться зверя.
   Назад она возвращалась, распевая песню о любви славного короля Эвари к своим поданным.
   В пещере, которую кодры считали неправильным гнездом, ругались двое: Мрым и Мудр.
   - Ты в своем уме? - сердился Мудр.
   - Она мне нравится, - упорствовал Мрым.
   - Это дело десятое. Я тебе говорю о дорогах. Ты, что сделал? Ты все испытания с их пути сметать собрался? Великий не дурак.
   - Это не он, а мы должны выбирать себе с кем жить вместе, - мотал головой Мрым.
   - Да уж, выбирали, попробовали, - саркастически усмехнулся Мудр. Его сын закусил губу. Клык ее проколол. Мудру это не понравилось, он ощущал боль своего сына.
   - До исхода заживет, - помотал хвостом Мудр. - Я посмотрел, ты варваров спугнул. Молодой мастер посчитал, что те случайно отошли, но на твоих актеров вот-вот нападут.
   - Нет, - зарычал Мрым.
   - Смирись, сыночек, - Мудр не любил быть жестоким. - Но знаешь, мы не можем убирать испытания, но поговорить тебе никто не запрещает.
   На такую интерпретацию испытаний, придуманных Великим, Мрым встрепенулся, но Мудр покачал головой:
   - Сейчас уже поздно, сыночек. Ты расскажешь им про остальные завтра. И вот еще, что расскажи про них мне.
   Мудр улегся поудобнее и принялся слушать о новых друзьях.
   Туман сгустился над повозками ранним утром. Они еще не тронулись в путь, Инрих не дал приказ. В густом молочном тумане невозможно было увидеть свою руку, если вытянуть ее вперед.
   - Переклич, - скомандовала Богарта.
   Люди стали откликаться по очереди по порядку букв алфавита:
   - Санвау!
   - Инрих!
   - Илиста!
   - Тьямин!
   - Альтарен!
   - Алила!....
   Все были на месте, Инрих вздохнул с облегчением, а вот Богарта еще больше напряглась.
   Послышались хряпающие звуки. Как будто бы кто-то в десяток топоров рубил дерево.
   - АААА! - вопил Грим.
   Богарта и Крысеныш кинулись на крик. Перед последней повозкой туман кончился. Грим стоял с тесаком в руках, со слезами глядя на то, как с десяток призрачных фигур рубят в мелкие щепки одну из его повозок с едой.
   - Колдовство, - зачарованно прошептал Крысеныш.
   Богарта кинула в призраков, рубящих имущество труппы, огненным шаром. У нее еще оставалось их небольшой запас о бывшего мужа.
   Две фигуры сгорели, зато остальные оторвались от своего разрушительного занятия. Они кинулись на противников. Биться с призраками то еще удовольствие. Сейчас об этом узнали не только Богарта с Крысенышем, но и Кхельт с Лаймом. Им пришлось отбивать повозку Дикаря. Еще одна повозка выпала из тумана и подверглась нападению. Призраки бестелесны, спалить их можно магическим огнем. Но боевые призраки отличаются от обычных настоящим оружием. Как бы вам понравилось биться с подобным противником? Если нет огня, или вы не маг, то фактически противник неуязвим.
   - Оружие, - рявкнула Богарта
   Крысеныш попытался выбить меч у славного однорукого призрака. Этот однорукий был не слишком подвижен, но мешал еще троим. Удар, звон мечей, еще удар. Крысеныш на секунду открылся, и призрак постарался ударить, но взял чуть больший замах, чем необходимо. Крысеныш успел переместиться к левому боку призрака. Выбить оружие не составило труда. Но сразу же на него рванулись три весьма резвых призрака, один стал метать ножи.
   - В туман! - закричал Грим. Он втаскивал в туман то, что оставалось от повозки. Богарта и Крысеныш отступили, прикрывая друг друга.
   - Кровь? - сжав зубы от злости, Богарта осматривал своего подчиненного.
   - Это с один из них нож метнул, - боль в руке Крысеныша нарастала.
   - Туман уходит, - Грим тащил повозку дальше в туман.
   Призраки сделали шаг вперед, но не касались тумана.
   - Туман их не впускает. За туман, - послышалось со всех сторон.
   Через минуту Богарта была рядом с Инрихом
   - А если туман пройдет? - Инрих старался держаться спокойно, но дрожь в голосе прорывалась.
   - Мы все равно справимся, Инрих, - Богарта верила в себя. - Смотри по краю, их не менее сотни, но в туман они не идут.
   - Был бы у нас дорожный маг, - Инрих чуть ли не взвыл, а Богарта опять почувствовала вкус своей вины.
   В последующие десять минут повозки все сильнее сбивались в кучу.
   - Туман, туман, туман, - Недай повторял, как заклинание.
   - А какой туман? - возник рядом Боцман. - У нас много тумана.
   - Декорации! - Инрих кинулся к повозке рабочих сцены.
   - Это сможет помочь, - радовался Мухмур Аран. Его ослик вжал голову в шею, и опустил уши. По мере сил Аран утешал ослика, повторяя, что ничего страшного не случится.
   Первым нашел декорации с туманом Мореход. Он встряхнул их, и тумана стало очень много. Богарта осторожно приблизилась к границе тумана и утреннего света. Ни одного призрака не было, под ногами валялось оружие.
   - Они попали в туман и исчезли, - заключил Инрих после ее доклада.
   - Но туман то был обычный, - в недоумении пожал плечами приободрившийся Одольфо.
   - Дело в солнце, - фыркнула Санвау. - Если нет солнца, то нет и призраков. Всем известно.
   - Минуточку, а нам не известно. Ты откуда знаешь? - Флат упер руки в боки.
   - А чего здесь знать? - За Санвау вступился ее муж Лахса. - Это каждый ребенок знает. Есть призраки ночные, они питаются лунным и звездным светом, есть дневные, они едят солнечный свет. Есть темные, эти любят страх и темноту.
   - Если лишить их источника существования, то они умрут? - отец Григорий быстро писал в своей книге.
   Санвау кивнула.
   - У нас нет таких сказок, - покачал головой Флат. - Варвары вы.
   - Мы не варвары, Флат, - Лахса педантично стал объяснять разницу. - Юг большой, на самом крайнем юге и живут варвары.
   - Подождите, а где же орк? - перебил всех Тьямин.
   - Он еще до восхода с Линаем и учеником ушел смотреть дорогу впереди, - сообщил флегматичный Лайм. - Еще не возвращался.
   - А если и их? - делая круглые глаза, предположил впечатлительный Тьямин.
   - Нам не о них надо беспокоиться, а считать ущерб, - Недай пытался вспомнить, что было в уничтоженных повозках. В конце концов, он посчитал, что надо поднимать списки.
   - Посмотри, доложишь, - скомандовал Инрих. - Вот, что Боцман давайте-ка достанем декорации с туманом, светом, ночью, смехом. В общем, все то, что может пригодиться. Может у нас в обычай войдет так утро начинать.
   Окружающие переглянулись с ужасом. Им совсем не хотелось утренних волнений.
   - С охранной пусть донна Богарта решает, - Инрих организовывал людей к действию, истерики ему были совсем ни к чему.
   Осмотреть Крысеныша доверили Хэссу.
   - Ты уже штатный лекарь, мальчик, - повар Грим подбадривал Хэсса, хоть, по мнению самого Хэсса, повар сам нуждался в утешении. Было подсчитано, что пропала треть оставшихся запасов. Была уничтожена одна, уже полностью законченная книга рецептов повара Грима. Так же повар лишился большей части своих личных вещей и одежды. Его любимая лошадка нервно дрожала, и старалась забиться под повозку.
   - Грим, можно я возьму маленький котелочек?
   Повар предлагал своей лошадке сахар, надеясь ее успокоить.
   - Только сам, Хэсс. Хорошо?
   - Конечно, Грим. Ты так не расстраивайся, вещи купим, стихи новые напишем. Не плачь, пожалуйста, - Хэсс положил котелок на землю потому, что он мешал обнять повара.
   - Что, похоже, что я заплачу? Я не плачу, - Грим ответил на объятия, и сразу же отстранился. - Иди, тебя ждут.
   Хэсс варил отвар, вернее ему надо было ошпарить травки кипящей водой.
   - Кто тебя? Призрак?
   - Нет, начальница, - пошутил Крысеныш.
   - Серьезная тетя, - ответил на шутку Хэсс.
   - Ты сам то где был? - Крысеныш озверел от боли. Оказалось, что оружие призраков причиняло сильную, все нарастающую боль, несмотря на поверхность раны.
   Хэсс бухнул на кровавый порез на руке охранника компресс из горячей травы. Пациенту показалось, что трава забирается в рану и начинает там прорастать.
   - Охххо, - застонал Крысеныш.
   Хэсс хладнокровно закреплял компресс на руке:
   - Я вообще с женщинами был. Донна Илиста в одну руку схватила нож. Другой держала Анну. У той бедняжечки началась истерика. Мы с Най ее еле удержали. С виду вроде небольшая, но такая сильная тетя.
   - Где Най? - Крысенышу стало стыдно, за свою язвительность. - Прости, Хэсс. Ты не воин. - Охранник поднялся и сделал шаг на встречу бегущей Най.
   Хэсс давно научился не стыдиться, что он не воин.
   - Я вор, поэт и лекарь, - пробормотал вор, поэт и лекарь сам себе под нос. - А это не так уж мало.
   Невнятное бормотание Хэсса расслышал маленький Вунь, который закатил глаза в глубоком экстазе. Во время этого неприятного утреннего нападения Вунь рылся в вещах Хэсса. Ему особо понравилась коробочка с травами и магические вещички из другой коробочки.
   Недай зачитывал дяде список пропавшего имущества, когда вернулись Линай с учеником и орк Страхолюд.
   - Хорошо повеселились, - осматривая остатки нескольких повозок бурчал орк.
   - Что произошло? - Испуганные глаза Эльниня уперлись в Хэсса.
   - Ученик, - одернул его Линай, Эльнинь опустил глаза.
   - Простите, учитель, - Эльнинь слез с лошади и застыл в нерешительности.
   - Погибших нет? - Линай разговаривал, не слезая с лошади.
   Орк не стал выслушивал последующие разъяснения Инриха, он отправился прямо к Богарте.
   - Что?
   - Тени воинов, - Богарта говорила отрывисто. - Три повозки, Крысеныша задели, но поверхностно.
   Женщина устало оперлась на ящики, которые удалось спасти из частично разрушенной повозки Флата.
   - При пятидесяти повозках вас на все не хватит, - осторожно заметил мудрый орк.
   Богарту очень подмывало огрызнуться, но воспитание взяло верх. К ним подошел Боцман.
   - Хорошо дралась, женщина-воин.
   По лицу Богарты было видно, что очевидный комплимент ее не порадовал.
   - Что вам?
   - Орк дело говорит. Мага нет, людей мало.
   - Да если бы Илиста не потащила всех по..., - все-таки огрызнулась воительница, и покраснела.
   - Это она с отчаянья, - пожалел ее Боцман. - Мы к чему? К тому, что я, Мореход, Плинт и Секач можем подсобить. Один будет занят с хозяйством, остальные в вашем распоряжении. Деремся мы неплохо, хоть не воины, а моряки. В пределах обывателя даже хорошо, в переделках бывали и на море и на суше.
   Страхолюд одобрительно кивнул.
   - Думаю, что и разведчик вам не помешает? Не зачем распылять силы, пусть остальные занимаются караваном.
   Богарта начала осознавать, что сегодня не такой уж и плохой день. Людей у нее все еще не хватало, но настроение явно улучшилось. Это выгодно, что Страхолюд займется разведкой. Своими людьми Богарта не желала жертвовать.
   - Спасибо, - Богарта поднялась и твердо посмотрела в глаза Боцману, - Спасибо, - такой же взгляд получил орк.
   Одна из уничтоженных повозок была собственностью костюмеров: Риса и Монетки. В отличие от повара Грима, который держался, Монетка плакал. Слезы текли из серых глаз молодого парня. В руках он вертел лоскуты одежды.
   - Здесь что-нибудь уцелело? - Рис в отличие от Монетки сдерживался.
   - нет, ну, пропала одна повозка, и что страдать? Лучше надо было ее защищать, - Вика не дала Монетке открыть рот, чтобы ответить. Она подошла несколько минут назад. Ребята из труппы сказали, что ее воздыхатель плачет, но Вика не поверила, и отправилась проверять слова Дикаря и Казимира. Сказанное ей ударило обоих: Монетку и Риса. Монетка еще больше сгорбился и застыл будто закаменел. Под неуютным тяжелым молчанием Вика постаралась все свести в шутку, что еще больше ухудшило положение.
   - Вика! - издалека позвала Анна. Девушка стремительно унеслась к гримерше.
   Рис сел на землю рядом со своим товарищем.
   - Не переживай, дура она.
   - Знаю, - глухо прозвучал всегда звонкий голос, но Рис порадовался, что Монетка стал говорить.
   - Остальное уцелело. Недай обещал, что мы все восстановим в ближайшем городе.
   Монетка повернул голову:
   - А ты уверен, что мы доберемся до ближайшего города?
   - Доберемся, - сзади стояла Илиста.
   - Простите, Илиста, - Рис встал с земли.
   - Ничего, мальчики. Там Богарта решает с перестановкой. Подойдите к ней, - актриса также мягко ушла, а Монетка смог себя заставить встать с земли.
   К вечеру труппа преодолела только треть обычного расстояния. Остановиться решили за мостом. Мост был деревянный, но вес одной повозки выдерживал.
   - Кто присматривает за этим мостом? - подозрительный орк думал об очередной ловушке, но все пока было тихо.
   - Да этот мост точно кто-то содержит в порядке, - Богарту не оставляли дурные предчувствия.
   - Поедем дальше? - Инрих говорил неуверенно, спрашивая совета Богарты.
   - Ох, Инрих, - в разговор вмешалась Илиста, - а может устроим постирушки, покупаемся, рыбки половим? Река - такое хорошее место.
   - Да река именно подходящее для этого место, - ерничал орк, но его не слушали.
   Прорвался голос Мухмура Арана:
   - Я уже запаршивел весь. Представляете вшивых на фестивале? И осла отмыть надо.
   - Осла? Это уважительная причина, - Инрих все еще не решался.
   Богарта кивнула, и труппа расцвела улыбками.
   - Надо только поставить людей у реки, последить, чтобы все нормально было. Лагерь надо ставить поближе, чтобы если, что...
   Костры горели, посты стояли, у реки дежурило трое: Лайм, Кхельт и Богарта. Хорошее освещение над прилегающим участком реки установил Нигмар.
   - Сначала рыба, - скомандовал повар. - Если вы тут все помоетесь, то рыбу пуганете.
   - Рыбу, так рыбу, - сегодня не в меру разворчался Саньо. К удивлению Богарты, Саньо с моста прыгнул в реку. Его примеру последовал орк и Грим. Чуть позже к ним на смену пришли Дикарь, Флат и Казимир. Порывавшегося помочь им Тьямина, остановила Илиста. Скоро на берегу девушки разделывали рыбу.
   - А я не знал, что ты еще и добытчик, - Хэсс дружески восхищался поваром.
   - Какой бы я тогда был повар, если бы не умел добыть то из чего готовят? - Грим говорил серьезно.
   - А в городе, ты также...? - Хэсс представил себе, как Грим бегает за городскую стену и ежедневно ловит рыбу.
   - В городе у меня свои аквариумы, Хэсс, - Грим ностальгически вздохнул, но сразу же вернулся к действительности. - Так, девочки эту рыбу сюда, сейчас будем варить. Это будем вялить.
   Всю поездку Хэсс потихоньку пытался помогать повару с готовкой. Сначала Грим согласился на его присутствие, потом разрешил чистить овощи, потом разводить огонь. В настоящий момент Хэсс дошел до стадии, когда ему разрешалось смотреть, как мастер режет и складывает, взбивает и варит, кроме того, ему доверили мытье горшочков, котелочков, кастрюлек и прочей утвари.
   - Я посмотрю, как вялят, а тебе надо пока все это порезать, - разрешил повар.
   Сегодняшний ужин стал новым этапом в готовочной жизни Хэсса. Это так сказать было внеплановое повышение в ранге. Грим угадал его мысли и глубокомысленно покачал головой.
   - Растешь, парень, но смешивать я пока тебе не доверю. Все дело в пропорциях.
   Грим исчез, а Хэссу пришлось резать то, что начистили девушки. Пока они занимались готовкой, остальные мылись и стирались. Хэсс слышал голоса, над водой они разносятся далеко. Ужин удался на славу, и осоловевшие артисты расползлись по повозкам, спать. Охрана стояла на посту, а Хэсс отправился купаться.
   - Ты куда? - остановил его Лайм.
   Хэссу не очень то нравился этот женственный парень. Для себя Хэсс сформулировал, что не стоит доверять человеку, который постоянно носит шапку и водится с мужиками. Лайм надо отдавать должное чувствовал неприязнь поэта, но ничего не предпринимал.
   - Купаться, - Хэсс спокойно ждал, когда охранник его пропустит.
   - Там уже темно, - предупредил Лайм.
   - Я хорошо вижу в темноте, - улыбнулся Хэсс, оценивая иронию ситуации. Воры обязаны видеть в темноте лучше других людей.
   Лайм молча посторонился, решив, что уже достаточно предостерег лирика. На его вкус Хэсс был бесполезным существом, но Лайм привык, что таких существ больше всего в мире.
   Купаться при луне в одиночестве было приятно. Хэсс решил сплавать на другой берег, который они недавно покинули. Ступив на влажную землю, Хэсс посмотрел через реку на их ночной лагерь, и что-то неприятное зашевелилось в душе. Поэт почувствовал, что немного им осталось покоя, похоже, что битвы начнутся опять. Прохладный ветер загнал Хэсса в воду, он поплыл назад, когда услышал позади себя ворчание. Развернуться в воде, да еще так быстро, учитель Шаа был бы доволен своим учеником. В трех метрах от Хэсса на оставшемся от его ноги следе, стоял странный парень.
   В шароварах, темной рубашке, синей курточке, лысый, но как-то и всклокоченный, с маленькой бородкой, ростом с три ладони, а так прямо человек, только миниатюрный.
   - Чего расплавался? Я уже замучился туды-сюды по мосту бегать, - заявило кошмарным скрипучим голосом это чудовище.
   Хэсс обалдел от подобного заявления. Несколько гребков к берегу, и он стоит по пояс в воде, разглядывая этого человечка.
   - А???
   - Чего? - человечек все еще ворчал.
   - Я уже назад плыву, но еще одежду надо простирать. Всякие там тряпки, - удивляясь самому себе сообщил Хэсс. Ему пригрезилось, что этот маленький тип, наверное, хранитель моста.
   - Размечтался, делать мне нечего, как мост охранять. Пусть этим занимается Люань, - читая его мысли, все еще ворчал человечек.
   - Но я..., - Хэсс постарался ничего не думать.
   - Да, я не мысли читаю, я сны вижу, так сказать, все предвижу.
   - Все?
   Человечек смутился.
   - Почти. Только самое важное, - признался человечек.
   - Так ты это видел во сне? - понял Хэсс.
   Человечек кивнул.
   - Ты - Хэсс. Вор, поэт и лекарь, - заявил человечек. Хэсс вздрогнул. -А я.. - Вунь не назвал своего имени. - Будем знакомы?
   - Будем, - Хэсс сделал еще шаг вперед к Вуню. - А зачем это ты за мной бегаешь?
   - Стерегу, - нахально, переминаясь с ноги на ногу, сообщило чудо.
   - Зачем? - Хэсс уже порядком замерз, и раздумывал что делать.
   - Чтобы не убег, - рационально съязвил Вунь.
   - Отпад, - вспомнилось Хэссу словечко из своего дикого детства.
   - Замерз? Плыви назад, - велел Вунь и исчез в зарослях прибрежной травы.
   Хэсс выбрался на берег, а там его ждал сюрприз. Вся его одежда, тряпки были чистыми.
   - Отпад, - повторил Хэсс, рассматривая СУХИЕ и ЧИСТЫЕ вещи.
   Сколько он не оглядывался, Вуня не видел. Вунь же сидел в повозке Хэсса и хвалил своих родственников:
   - Молодцы, с одеждой это правильно. Нам главное, что? А главное - это приручить этого вора, поэта и лекаря.
   Два маленьких человечка умильно слушали и кивали своими большими головами.
   - Идите и засыпите этого страшного нелюдя. Нечего ему спать с нашим Хэссом. Пусть опять дрыхнет у смешного дядьки.
   Человечки двинулись выполнять указание своего отца Вуня.
   - Правильно детей воспитать - первое дело, - порадовался Вунь и выбрался из повозки. У него было еще много дел, в том числе, он хотел посмотреть, что выйдет из свидания толстого кодра Мрыма и пышной женщины Илисты.
   Илиста в сомнениях и надежде шла вперед по дороге. В руке у женщины был короткий меч, который она стащила в повозке одного из охранников. Подумать, что поднимется переполох, если обнаружат ее отсутствие, Илисте не довелось. Ее манил вперед вчерашний разговор с пушистым красавцем Мрымом. Она переживала, что труппа не добралась ни до каких стогов с травой. Идти одной вперед было страшно, но Илиста не для того становилась ведущей актрисой, чтобы бояться чего бы то ни было. Тени шептались, ветер покусывал, но Илиста упорно шла. Она решила пройти триста шагов вперед, если не увидит кодра, то повернуть назад.
   Через двести пятьдесят один шаг появился кодр. Он сидел на дороге и напряженно смотрел на идущую Илисту.
   - Привет, - женщина по привычке поздоровалась вслух.
   "Говори внутрь", - предложил Мрым.
   "Хорошо", - Илиста счастливо улыбнулась. - "Привет".
   "Привет", - озадачено заявил кодр. "Покушаем?".
   Илиста принялась истово гладить и чесать зверя. Прервать это восхитительное занятие им удалось минут через двадцать.
   "Спасибо", - поблагодарил довольный кодр. "Чем занимались?".
   "Утро плохо началось. На нас напали.."
   Зверь перебил ее, зафырчав и опустив голову.
   "Тени?" - потребовал ответа взволнованный Мрым.
   Илиста отодвинулась, решительно выдвинула ногу, вздернула бровь.
   "Это твоих рук дело?"
   "Что ты", - возмутился зверь. "Я наоборот их хотел потравить туманом".
   "Так туман был твой?", - Илиста порадовалась, что зверь их защищал.
   "Я думал, что они уничтожатся, и до вас не дойдут", - признался кодр. "Но так тяжело за всем уследить из неправильного гнезда".
   "Причем тут неправильное гнездо?", - заинтересовалась женщина.
   "Потому, что это пещера, нора", - заявил умопомрачительный кодр.
   "Гыы", - запутать варварку было не просто, но зверю это удалось с трех фраз. "Ладно, оставим до лучших времен", - решилась Илиста. "Лучше расскажи не предвидится ли еще каких теней?"
   Кодр улегся на дороге, вытянув лапы вперед. Если бы не размеры и крылья, то Илиста считала бы, что это громадная кошка. Кодр раздумывал, как приступить к объяснениям.
   "Впереди еще будут всякие, но я тебе помогу. Я не могу их убрать, но говорить никто не запрещал. Ты главное не бойся никогда-никогда".
   Илиста молчала, открытие, что впереди их ждут неприятности надо было еще переварить.
   "И другим не разрешай", - продолжил кодр.
   "Чего не разрешать?", - уточнила Илиста.
   "Бояться, конечно", - еще раз повторил Мрым. "Этот старый зануда все здесь придумал. Мы ничего сделать не можем. Иначе ничего не выйдет", - кодр старательно формулировал свою речь.
   "Кто такой старый зануда?" - потребовала немедленного ответа Илиста.
   "Разница какая?", - Мрым раздумывал что еще можно сказать без серьезных проблем со стороны Великого Мастера и собственного отца Мудра. "Не бери то, что блестит, не бойся, не гонись за невозможным", - кодр старался дать подробные инструкции, но опять таки ничего не выходило. "Ты иди вперед, и тогда все будет хорошо", - закончил он свою речь.
   "Что-то странно. Ты не находишь?", - Илиста требовала конкретных ответов.
   "Я попробую привести к вам других", - порадовался кодр своей идее.
   "Каких?", - Илиста подозрительно косилась на зверя.
   "Которые тоже тут ходят", - пояснил счастливый кодр. "Они много могут сказать. Завтра, как стемнеет, иди не вперед, а назад", - заключил он и взлетел.
   Илиста отправилась в обратный путь. Сегодня ей повезло, ее отсутствие заметил орк Страхолюд, который не стал поднимать шум, а последовал за актрисой на некотором расстоянии. Его поразило величие и монументальность зверя, с которым общалась Илиста, но ничего не изменило в будущих планах на Темные земли. Страхолюд предположил, что зверь весьма разумный, по-видимому, он разговаривал с Илистой по средством внутренней речи. Решив положиться на судьбу, Страхолюд сообщил заинтересовавшемуся Лайму, что сопровождал Илисту по ее просьбе. Та мол, ходила вознести жертву дороге, чтобы им было легче идти. Охранник безразлично пожал плечами, он привык и не к такой дурости, когда служил под руководством бывшего мужа Богарты.
   В ту же ночь ученый спор вели все Мастера Темных земель. Мастер Сыч откровенно скучал, а голова его клонилась в сон. Мастер Линч наоборот был в боевом настроении, и непременно желал испортить настроение Великому Мастеру.
   - Гнать в зашей, этих вшей, - Линч мог и поэтически высказаться при жесткой необходимости. - Кто из этих финифлюх сможет все преодолеть, да при них нет ни одного достойного.
   Великий Мастер начал сердиться, чего с ним не происходило лет сорок.
   - Вот насчет достойных, не вам судить.
   - И почему это не мне? Мы что здесь сидим тогда? Давно бы уже в посмертие ушли и жили бы нормально.
   - Да, чтобы тебя грызли загрызли, - послышалось от стен большого зала заседаний, который всерьез обиделся на Мастера Линча.
   - Чего? Ты молчи! - огрызнулся Линч.
   - Тише, не надо оскорблений, между прочим, всех касается, - умиротворенно попросил Мастер Сыч, которому всеобщее ворчание мешало сладко дремать.
   - Послушайте, что говорит большинство, Линч, - Великий Мастер апеллировал к общественному самосознанию Линча.
   - Все это ерунда, Великий. Не подходят эти многолики. Выгнать их отсюда.
   В пустой разговор встрял молодой Мастер:
   - И кажется мне, что некоторые боятся расставаться со своей великой миссией?
   В зале наступило тяжелое молчание. Линч резко встал со стула и исчез.
   - Зачем ты так? - Великий смотрел на своего заместителя весьма укоризненно.
   - Простите, Великий, но Линч отнимает у нас время, - молодой Мастер каялся, но не сильно.
   - Он - хороший показатель. Никогда раньше он так не возражал против кого-то. А это значит, что у нас есть шанс, - Великий сложил руки, как отличник в школе, и мечтательный блеск глаз осветил всё прилегающее пространство.
   Молодой Мастер молча согласился с Великим. Волна предвкушения подхлестнула его еще активнее заняться своими непосредственными обязанностями всех испытывать.
  

Глава 12. Левая задняя нога

  
   Сыр в мышеловке достается второй мышке.
   Из английской пословицы
  
   Вунь был просто необыкновенно счастлив. Утро принесло ему новое богатство. Вунь услышал разговор Недая и Инриха о Хэссе. Два больших мужчины сидели в повозке смешного дядьки, как Вунь характеризовал директора труппы артистов.
   - Дядя, я настоятельно предлагаю последовать моему совету. Хэсс бездарен в стихах, но талантлив во многих других вещах. Дядя, вам он не откажет. Илисте не откажет, если надо вы поговорите с ней, и она попросит Хэсса.
   На этом Вунь слегка озлобился, ему не понравилось, что кто-то пытается отрицать, что Хэсс пишет замечательные стихи. Придумать тяжелую кару глупому Недаю, Вунь не успел, его увлек дальнейший разговор.
   - Недай, ты понимаешь, что просишь? А если этот Хэсс что-нибудь найдет? Люди не желают раскрывать свои тайны, - Инрих несомненно был гораздо мудрее своего племянника.
   - Дядя, я понимаю в обычной ситуации следовало бы об этом говорить. Но сила у Хэсса есть. Я думаю, что он справится, а всем можно объяснить, что происходит. Или не объяснять, а проверить тайно.
   - Тайно? В труппе? Ты в своем уме-разуме? Здесь чихнуть не получится, все всё знают, - Инриха могло бы позабавить упрямство племянника, если бы он не был раздражен.
   В повозку заглянула пышная тетя Илиста, Вунь ждал развития событий:
   - О чем разговор, мальчики? - Илиста очаровательно улыбнулась, и уселась рядом. Она стянула со столика маленькую булочку, которые сегодня полагались на завтрак.
   - Да вот мой племянник Недай пытается меня убедить, что кому-то надо проверить всех людей в труппе на наличие меток.
   - Не кому-то, а Хэссу, - Недай продолжал упрямиться, и надеялся склонить Илисту на свою сторону.
   - В Темных землях это может быть очень полезным, - Илиста перестала мучить булочку, и взялась за чашку Инриха. - А Хэсс согласен?
   Недай смутился, а Инрих вздохнул, он понял, что Илиста все уже решила.
   - Вот так мужчины спорят, а в жизни все решают женщины, - Инрих примирился с новой ситуацией. - Поговоришь с Хэссом?
   Разговор продолжился в присутствии Хэсса. Вунь млел от счастья потому, что все эти люди считали, что Хэсс сильный колдун.
   - Попробовать, конечно, можно, но донна Илиста..., - Хэсс в задумчивости продолжил начатое Илистой дело - он истреблял завтрак Инриха.
   - В сущности, это может кому-то спасти жизнь, Хэсс, - давил на свое Недай, которому показалось, что Илиста недостаточно убедительна.
   - А что скажут остальные? - Хэсс беспокоился.
   - Мы ничего им не будем говорить. Если у кого-то окажутся метки, то мы поговорим с ними отдельно, уже позже, - оптимистично предложил Недай.
   - Вот-вот, - Инрих криво улыбался. - Вы что думаете, что люди не поймут, что на них колдуют?
   - Поймут, не поймут? Потом это будет без разницы. Они работают у донны Илисты, а она обещала обеспечить безопасность, когда набирала труппу, - Недай взялся за юридические формулировки.
   - Я попробую, но никаких гарантий, - Хэсс согласился. Ему было невероятно интересно, что получится из этого.
   - Когда сможешь все сделать? - Недай деловито достал книгу и приготовился записывать за Хэссом. - Что тебе надо?
   - Мне ничего не надо. Блюдечко пригодилось, - Хэсс улыбнулся Недаю, помощнику директора ничего не оставалось, как ответить на его улыбку своей вымученной.
   - Что за блюдечко? - моментально заинтересовалась Илиста.
   - Да, так, - Хэсс поднялся, и с сожаление посмотрел на пустой стол. - Что-то я голодный, пойду поем, колдовать буду после полудня. Лучше, чтобы мне никто не мешал.
   - Стой! Стой! Стой! - понеслось со всех сторон.
   На дороге всем любопытствующим предстало примечательное зрелище: дорога завалена каменными обломками, чуть поодаль на траве лежит эльф, а двое оборванных типов радостно обнимаются с Боцманом, Секачем, Мореходом и Плинтом.
   - Это же Гармаш и Железяка, - Секач радостно представлял оборванцев остальным.
   - Как дела? Чем заняты? Три ветра тебе в зад, - радовался Плинт.
   Одноглазый Боцман заливисто ругался на трех десятках языков.
   - А это что за тип? - осторожно приблизился к грязным личностям Недай.
   - Эльф, он у нас родился из мешка той каменюги, - патетически вещал Гармаш. - Мы когда эту каменюгу пришибли, то из нее выполз полудохлый эльф.
   - Помедленнее, пожалуйста, - попросил отец Григорий, который все записывал в свою книгу.
   - Эльф? А чего он лежит? Мертвый? - повар Грим рискнул приблизиться к оборванцам и лежащему эльфу. - Живой, жар у него. Вообще эльфы не болеют. Что с ним?
   - Да откуда мы знаем? Мы его не обижали, он сам уже такой вылез, - Железяка беспомощно пожал плечами.
   - Это кто вообще такие? Ну-ка, Боцман, отойди от них, - потребовала Илиста.
   Боцман воззрился на нее в некотором замешательстве. Он считал донну Илисту умной и понятливой женщиной, но через три секунды Боцман громогласно потребовал того же от Секача, Морехода и Плинта.
   - Ты чего, Боц? - Гармаш в замешательстве развел руки.
   - А того. Они думают, что мы очередные уловки этого треклятого места, - Железяка оказался гораздо проницательнее товарища.
   - Как это? - опешил Гармаш.
   - Я так вижу что эти бродяги ваши хорошие знакомые? - Инрих взял дело в свои руки.
   По знаку Богарты двое охранников переместились ближе к случайным попутчикам.
   - Мы ходили на "Старой вампирше", - признался растерянный Секач.
   - И совершенно неожиданно встретились здесь? - ухмыльнулся Линай. - Что делают здесь эти милые люди? Согласитесь, что случайно сюда никто не попадает.
   - Между прочим, - флегматично заметил Железяка, - мы тоже можем думать так о вас. Чего это вас сюда всем кораблем понесло?
   - Отбито, - пробормотал отец Логорифмус.
   - Так вы признаете, что в Темных землях? - встрял подозрительный Казимир.
   - Именно, - Вика демонстративно положила руку на пояс, к которому был пристегнут нож.
   В голове у Илисты хлопнула тяжелая каменная дверь, поэтому она пропустила остальную часть препирательств.
   "Это я тебе их послал. Что они совсем тебе не нравятся?", - тревожился Мрым.
   Илисте удалось сдержать непроизвольное движение головой. Так же внезапно для окружающих Илиста сменила гнев на милость.
   - Накормите их, Грим, слышишь? Этим больным тоже займитесь, а остальные, что встали? Кто будет камни разгребать? Я?
   Народ опешил от столь странной и властной тирады, но ослушаться никому не пришло в голову.
   И, конечно же, эльфа притащили в повозку Хэсса. Недовольный Вунь метался под повозками. Указание лечить эльфа, который никогда не болеет, Хэсс воспринял почти спокойно.
   - Как его лечить? - Хэсс ворчал и серчал на Илисту, на эльфа и Инриха.
   В повозке Хэсс замер, ему пришло в голову, что эльф вполне годится, чтобы стать поводом для тесного общения с Линаем. Но это чуть позже, а сначала следовало бы хоть что-то сделать для эльфа.
   Хэсс наклонился, чтобы устроить пациента поудобнее. Голову на подушку, лоб горячий, испарина, руки холодные. Одежду с эльфа Хэсс срезал ножом. За водой Хэсс крикнул Тьямина. Мальчик боготворил одного из своих спасителей, и принес два котелочка воды.
   - Помоги его обтереть, - попросил Хэсс, вручая Тьямину чистую тряпку.
   - А ты? - Тьямин принялся за дело.
   - Надо сбить ему жар, успокоить, - Хэсс поставил на маленький столик объемную коробку и маленький сундучок.
   Тьямин мочил тряпку, добросовестно выполнял указания Хэсса, но не забывал наблюдать за всеми его действиями. Хэсс доставал и раскладывал мешочки на столике.
   - А как ты разбираешь какие надо доставать? - полюбопытствовал Тьямин.
   - В зависимости от того, что хочу приготовить, - Хэсс еще раз переложил мешочки на столике, некоторые поменяв местами.
   - Да я не о том, - в досаде на свой глупый вопрос, Тьямин задел котелок, который расплескал половину воды. - Я о том, как их различать? Мешки же все одинаковые.
   - Нет, смотри, на каждом мешочке вышит маленький знак. Видишь?
   Тьямин старательно тянул шею и таращил глаза.
   - И ты помнишь, где что?
   - Конечно, помню. Один человек учил меня. По началу он заставил меня выучить все травки на цвет, вид и вкус. И не думай, что это легко. Травки сушат и мелят. Это, когда они цветут удобно, а так отличи тот и этот порошок. - Хэсс открыл мешочки и показал Тьямину. - Этот порошок из пустын-травы. Любое ее добавление в настой вызывает снижение кровотока в теле. А этот порошок из кошачей травы и помогает успокоиться, так сказать отрешиться от мира.
   - С виду они абсолютно одинаковые, - Тьямин в очередной раз восхитился Хэссом.
   Вунь оставил свой наблюдательный пост в повозке Хэсса. Ему срочно понадобилось принести корешок колтун-травы. По набору трав Вунь высчитал, что за отвар будет готовить Хэсс. Для эльфа он не подходил, это Вунь знал точно. Он видел сон, а сейчас помчался за корешком колтун-травы. Вуня немного пугали некоторые сны, тем более, он видел не сны, а их обрывки, отрывки и кусочки. В прошлый сон Вунь видел, что летает по небу в компании Хэсса и радостно кричит. Если быть честным, то маленькому Вуню понравилось, что снизу на него взирали восхищенные родственники и знакомые. После такого сна Вунь был готов сделать для Хэсса все.
   Маленькому человечку пришлось приостановиться и понаблюдать, как силачи-люди разбирали каменные куски, загородившие дорогу. Большой дядька с вышитым знаком на рубашке ворочал камни. Ему помогали другие: дядька с бородой и в плаще, а также нелюдь-орк. Двое брались за глыбы, третий страховал. Мелкие осколки развалившегося каменного великана таскали Флат, Казимир, Рис, Монетка, Жанеко, Саньо и Эльнинь.
   Вунь засмотрелся на то, как бородатый старик один поднял большой и тяжелый камень.
   - Ух ты, - восхитился Дикарь. - Не надорветесь?
   - Великие и не такое могут, - прерывистым от усилий голосом поведал Эльнинь.
   Линай сверкнул глазами на хвастливо-льстивое заявление ученика.
   Корень колтун-травы нашелся после тщательного обыска дома и всех закромов семейства Вунь.
   Маленький человечек успел вернуться к тому моменту, когда Хэсс закончил смешивать все нужные ингредиенты.
   - Еле успел, - заворчало у Хэсса над ухом, а в кипящий отвар упал корешок.
   Хэсс медленно, предельно медленно повернул голову вправо. Его давешний знакомый сидел на полочке и болтал ногами.
   - И что ты уронил в отвар? - Хэсс старался говорить как можно более спокойнее, но помешивать отвар перестал.
   - Колтун-траву, - радостно ответил человечек. - И прекрати звать меня человечек, - меняя тему, попросил Вунь. - У меня и имя есть.
   - Зачем колтун-траву? - Хэсс проигнорировал вторую часть речи маленького человечка с неизвестным именем.
   - Сон никогда не обманет, Хэсс. Эльфы же нелюди, помрут чай от твоих экспериментов.
   - Спасибо, а ты много знаешь про эльфов? Как его лечить?
   - Откуда я знаю, во сне такого нечего не было, - Вунь еще сильнее замотал ногами.
   - А как тебя зовут? - Хэсс проникся благодарностью к маленькому человечку.
   Вунь ничем не выдал своей радости. По старым поверьям, их человек должен был должен добровольно сделать три вещи, чтобы Вунь и все остальные могли избрать его своим защитником. Наипервейшей вещью было официальное знакомство. Человек спросил, как его зовут. Маленький Вунь встал, вытянулся, церемониально поклонился в пояс:
   - Вунь Лао Дзиань Лю Хи Кне, - представился Вунь. - Но можно звать меня по-простому Вунь.
   -Хэсс, но ты знаешь, - вору хватило ума прикусить язык и не добавить "Незваный". - Вунь, а это имя?
   - Не-а, - человечек опять сидел на полке, и разглядывал, как кипит отвар для эльфа. - А может я туда плюну?
   - А ты и это во сне видел? - Хэсс сомневался в такой надобности, но все-таки решил уточнить.
   - Не-а, - огорчился Вунь, - просто плюнуть захотелось. А добро пропадать не должно.
   - Грим, позови Недая, пожалуйста, - Хэсс высунулся из повозки и покричал.
   Вунь предпочел за лучшее спрятаться.
   Сидя с Недаем за чашкой сладкой фруктовой воды, Хэсс излагал возникшие трудности:
   - Если мне поколдовать, вернее, посмотреть, то надо бы это делать в одиночестве. Тем более, чтобы никто не беспокоил, понимаешь? Такие вещи не терпят суеты. В присутствие больного это делать категорически нельзя, Недай. Место я думаю, ты найдешь, но все надо сделать, не привлекая внимания. Также надо решить, кто посидит с больным эльфом. Это еще одна проблема: нельзя оставлять его одного. В общем, я все изложил, считай сам, - подытожил Хэсс.
   - А тебе нужна отдельная повозка?
   - Только отдельная, - Хэсс поглядывал на успокоившегося после отвара эльфа.
   - Я обернусь за час. Собирай, что тебе необходимо, Хэсс, - легкий на подъем Недай встал.
   - Подожди, Недай, есть еще один вопрос. За мной надо присмотреть, когда я буду смотреть. Лучше, чтобы это был человек, которому доверяешь. Я хочу тебя попросить посидеть со мной.
   Недай раздумывал над оказанным доверием:
   - А Алила?
   - Люби.., в смысле женщинам не надо на такое смотреть. Да и отвлекает, когда кто-то за тебя беспокоится, - Хэсс смутился от оговорки. - А кого ты приведешь за эльфом смотреть? Учти, что его надо отваром поить и обтирать все время, - предупредил Хэсс.
   - Машу. Я ее попрошу. Хорошая девушка.
   - Маша? - Хэсс напрягся. Он точно знал эту девушку, но не мог ее быстро вспомнить.
   - Голос у нее красивый, а внешность обычная, - подсказал Недай.
   - В юбках серых, скучных ходит? Мало говорит?
   - Да, Хэсс. Вспомнил? Она играет хорошо.
   - Не видел, - Хэсса мало интересовала Маша, как актриса, больше, как сиделка.
   - Не замечал. Помнишь, репетировали "Красное поле"? Ты еще восхищался тамошней Наташей.
   - Так это она? Красавица, - Хэсс совмещал в уме два разных облика, но не преуспел. - А почему ее?
   - Она больше года ухаживала за больной бабкой. Я слышал, как Вика обсуждала и смеялась.
   Хэсс осуждающе подумал о Вике, но высказываться не стал.
   Вунь с большим неодобрением смотрел на воцарение в повозке Маши. На счет эльфа у маленького человека было свое мнение, он считал, что хорошо бы уволочь этого больного типа подальше, чтобы не мешал его Хэссу.
  
   Хэсс вольготно устроился в повозке Недая. Интерьер отражал личность хозяина. Ничего лишнего, полный порядок, все дышало упорядоченностью и занудством.
   - Устраивайся, - Недай махнул рукой. - Я тебе когда буду нужен?
   - Часа через два и растолкуй остальным, чтобы не совались в твою повозку.
   - Я скажу, что ты мне будешь свои стихи читать, - Недай заявил это очень серьезным тоном, что спасло ему жизнь. Вунь решил, что прикончит следующего, кто плохо отзовется о стихах Хэсса.
   Столь своевременное напоминание о качестве его стихов развеселило Хэсса и сняло напряжение. Он вспомнил, что он - вор, и у него всегда все получается, кроме стихов. Дверь за Недаем закрылась.
   - Что ты будешь делать? - Вунь материализовался перед Хэссом, который ожидал чего-то подобного.
   - Колдовать, чтобы посмотреть, есть ли на ком-нибудь метки.
   - Как это? - Вунь насупился. - Что за метки такие?
   - Это не колдовство. Это просто взгляд. Представь себе, что у людей, у каждого человека, есть зарубки, как кольца у деревьев. Так вот они не видны, если ты просто на них смотришь. Смотреть надо по-другому.
   - Это я понял, - Вунь перебил. - Зачем эти метки?
   - Метки - это своего рода предрасположенности к чему-нибудь. Объяснять довольно трудно, проще увидеть. Причем бесполезно думать, что достаточно один раз посмотреть на человека, чтобы разобраться с метками. Все завистит от обстоятельств, они как источник света. Утром освещают кроны деревьев, днем больше всего света, вечером тени падают не так, как утром, а ночью все выглядит не так, как в действительности.
   - Понял я, понял, - Вунь успел осмотреть все жилище Недая, пока Хэсс разглагольствовал. - Так ты будешь смотреть на остальных?
   - Буду, - Хэсс поближе подошел к Вуню. Ему пришло в голову, что маленький человечек все подслушивает. - Ты, что подслушиваешь? - Хэсс был готов быстро протянуть руку, чтобы схватить местного шпиона.
   - Подслушиваю, - Вунь гордо в этом признался поэтому, Хэсс пересмотрел свое намерение немедленно хватать человечка. - Ты сам мало, что можешь сообщить, - казалось Вунь корит Хэсса.
   - За всеми?
   - За кем успеваю, - еще честнее признался Вунь. - Только почему те люди в повозке волновались, что другим не понравится, что ты будешь всех метить?
   - Не метить, - Хэсс скорчил рожу. - Я буду смотреть. Надо узнать нет ли на ком роковых печатей и наоборот светлого пути.
   - Роковых, чтобы их не слушать? - Вунь нашел сладкую заначку Недая. Раскидал сласти по кровати, и придирчиво их осматривал. - Это что?
   - Сладкий фрукт в сахарном соусе, - Хэсс рассеяно сообщал Вуню название и содержание сластей, а сам занимался подготовкой очередного отвара.
   - Сладкий шукумуд вкусный! - в маленьком Вуне уместилась большая часть сластей Недая. - Хэсс, а по идее есть такие метки, которые видны всегда. И это я так понимаю то, что люди не очень хотят обнародовать? Например, ты же вор, а они не знают. Все о тебе думают, как о лекаре и поэте. Я смотрел, но на тебе эти метки не сильные.
   - Погоди, ты, что видишь метки? - оцепенел Хэсс, открытие потребовало подкрепиться сладеньким.
   Вунь лопался от гордости и количества сладкого в животе.
   - Вижу, только я не знал, что ты это зовешь метками, - сообщил Вунь, раздумывая влезет ли еще сладкий шукудуд в живот.
   - Вот это да! А что ты видишь на остальных?
   - Всякое разное. Вот, например, тот Волосатый, который и у тебя спал, судя по его волосам в твоей повозке. Он сильный, и он пришел неслучайно. Он совпадает по ритму с этой землей.
   - Это хорошо?
   - Конечно, - Вунь прикончил все сласти Недая и захотел пить. - Значит, что ему здесь будет помогать сама земля, но, конечно, не дороги.
   - Не понял, а почему не дороги?
   - Они же заколдованы, - Вунь нашел большой кувшин, сцарапал с него крышку, наклонил голову и стал пить.
   - Может лучше из чашки? - участливо предложил Хэсс.
   - Для меня ваши чашки, как для тебя котелок. Не удобно, - пробулькало из кувшина.
   - А про других ты что-нибудь видишь?
   - Вижу, конечно. Глупая девочка вряд ли выживет. Еще один мальчик тоже скоро уйдет. У другого есть два защитника, но как для них троих дело обернется, не знаю. Пышная дама все себе сграбастает, период у нее такой. Есть еще один, но он как-то к тебе привязан. Хотя бросил бы ты его, на фиг он нам нужен. - Вунь разглагольствовал, вынул голову из кувшина, и старательно отмывая там руки, потом он снял маленькую обувь и помыл ноги. - А еще другая девочка вся в крике, это тоже плохо, а ее соседка скоро родит, а эльф - дурак. Старику нет хороших путей.
   Хэсс выслушал, не перебивая.
   - Так, а кто вообще кто?
   - Кто? - Недай стоял за спиной Хэсса. - Ты что уже с собой разговариваешь? Или это так и надо? Прости, Хэсс, я не вовремя?
   Хэсс Незваный пребывал в замешательстве. Во-первых, Вунь пропал, ничего толком не объяснив. Во-вторых, Хэсс на мгновение заподозрил, что у него начались глюки. Возможно, что никакого Вуня нет, а он сходит с ума в Темных землях. Хэсс еще помнил знакомого Светило. В-третьих, что отвечать Недаю?
   - И вообще ты, что все съел? - Недай обвиняюще надвигался на него.
   Столь вопиющий факт кражи и поедания чужого имущества уверил Хэсса в его душевном равновесии.
   - Прости, Недай. Всегда, когда я занимаюсь такими вещами безотчетно потребляю сладкое, - покаянная гримаса Хэсса смягчила гнев Недая.
   - Так ты, что смотрел?
   - Кое-что, - выкрутился Хэсс, - но не все.
   - Что мне надо делать? Тебе сладкого хватило? - обеспокоился Недай. - Я могу у Грима еще попросить, хоть сейчас он - страшный скряга. Говорит, что покажите ваши конвульсии, тогда он и определит, так ли плохо, чтобы давать сладкое, - Недай передразнил столичный выговор повара.
   - Не суетись, Недай, - Хэсс снял покрывало, и отряхнул крошки после пиршества Вуня. - Я выпью из этой чашки, лягу.
   - И?
   - Что и? А! Я буду смотреть, если что буду говорить, то запоминай. Если мне станет плохо, то тебе надо подсунуть мне под нос это блюдечко. Но сначала сними с него тарелку. Здесь смесь и мертвого поднимет. Самому советую нос зажать. - Хэсс уселся на спальное место Недая, поправил подушку, собрался выпить свое зелье, сделал глубокий выдох, но остановился. - Вопросов нет?
   - Есть один. Как определить, что тебе плохо? - Недай чрезвычайно ответственно относился к своей миссии.
   - Самостоятельно я этого никогда не делал Недай. И вообще я делал это только с вещами, но думаю, я побледнею, или замечусь.
   - Что? - Недая поразила безответственность в подобном вопросе.
   - Не переживай ты так, - Хэсс хлопнул его по плечу. - У меня все получится, а если не получится, то ты меня вытащишь.
   Для того, чтобы не припираться с возмущенным Недаем, Хэсс осушил свою чашку, и улегся.
   Действие началось мгновенно, Хэсс ощутил, что он проваливается внутрь себя. Темнота не напрягала его. Он постоял, определился в направлениях, и пошел. В прошлый раз было так же. Шаа учил, что надо успокоиться, послушать темноту и пойти туда, куда дует ветер. Затем надо сосредоточится на тех вещах, которые хочешь увидеть. До этого момента у Хэсса все шло хорошо, но вместо людей, Хэсс увидел дорогу, и прямо таки выпал на нее.
   - Хей, да мы вчера здесь были, - и точно позади него река, и знакомый мост. - Что-то я не пойму. Меня, что выкинуло назад? Или мне это сниться?
   - Хы, хы, хы, - послышалось из под ног.
   - Кто здесь?
   - Я, - ответило снизу.
   - Кто я? - продолжая выяснять обстановку, Хэсс топтался на месте.
   - Дорога.
   - Ага, это уже более содержательный ответ. А почему я здесь?
   - В Темных землях все действует совсем не так, как обычно, - доверительно поведала дорога.
  
   - Все пошло не так?
   Получить ответ Хэсс не успел, со всех сторон запахло предельно гадко, и он чихнул.
   - Ты как? - Недай настороженно осматривал Хэсса, все еще подсовывая под нос блюдечко с гадостью.
   - Убери, - замычал Хэсс, его тошнило.
   Закрыв блюдце, открыв все окошки, Недай сел рядом с Хэссом.
   - Ты зачем меня так рано вытащил? - Наконец смог выговорить вор.
   - Так ты сам сказал, что все пошло не так. Помнишь? - Недай разволновался, что сделал неправильно.
   - Все в порядке. Все действительно пошло не так. Помоги мне выйти на воздух. Мы еще едем?
   Помощнику директора стало здорово не по себе. Если уж Хэсс не понимает стоят они или едут, то все явно пошло не так.
   - Ты что-нибудь успел увидеть?
   - Нет, в этих землях все действует не так. Здесь все сдвинуто.
   Недай был обескуражен неудачей своего плана.
   - Здесь лучше не колдовать, Недай, - цепляясь за него, Хэсс выбрался наружу.
   Темно, костры горят, повар готовит рыбные блюда. Акробаты показывают Арану свои достижения. Все заняты делами.
   - Хэсс, - к ним подбежал Эльнинь. - Хэсс, что с тобой?
   - Укачало, - невпопад сообщил за него Недай. - Присмотри за ним. А ту гадость можно выкинуть?
   - Ага. Ой, меня точно вырвет, - Хэсса долго и мучительно тошнило. Эльнинь придерживал его, не давая упасть на колени.
   - Что же случилось? - Эльнинь распереживался.
   - Укачало. Отведи меня, пожалуйста, к костру. Мне попить надо, - слабым от усталости голосом попросил Хэсс.
   Эльнинь буквально дотащил Хэсса, еле переставляющего ноги, до костра и усадил. Он кинулся за чашкой, за вином, за миской с едой. Хэссу сказочно повезло, Эльнинь усадил его на свое место рядом с Линаем.
   - Поколдовал? - проницательно заметил Линай.
   -Под оценивающим взглядом старика Хэссу стало не по себе.
   - Да, эльф у меня помирает, а что делать не знаю, - Хэсс сочетал в ответе две правды.
   - Эльф? А которого нашли эти два бывших моряка, - Линая абсолютно не занимала судьба больного эльфа.
   - Так тяжело быть поэтом и лекарем, такое ощущение, что я ничего не могу, - Хэсс втирался в доверие, жалуясь на свою беспомощность.
   Он успел отметить почти неуловимую усмешку Линая, когда тот уверился, что сидящий перед ним опустошенный парень такой же несчастненький и неустроенный, как все остальные.
   - Нельзя все силы терять. Никуда это не годится, - Линай сказал что-то, чтобы просто что-то сказать и еще больше разговорить мальчишку.
   Хэссу захотелось потянуть время, он постарался осторожно повернуться. К ним подбежал Эльнинь:
   - Я тебе поесть принес. Повар сказал, что это каша, а рыбу тебе лучше не есть, если укачало.
   Эльнинь заботливо расставлял мисочки. Хэсс заметил неуловимую брезгливость Линая. "Он презирает своего ученика?", - отметил Хэсс, но обдумывать не стал, следовало что-то говорить, вести беседу, и не испортить впечатление. Хэсс открыл рот, но в центре всеобщего внимания оказалась Алила и Казимир. Алила громко рассказывала в лицах одну из старинных легенд. Она играла за женские, а Казимир за мужские роли.
   История в лицах так заворожила Хэсса, что он пропустил начало всеобщей суматохи. Впрочем, нападение прошляпила еще куча народа, за исключением орка. Со стороны хвойного леса, который был справа от дороги, появились животные. Впереди бежали более быстрые волки, за ними передвигались медведи, за ними что-то типа собак, лис, кабанов. Следом бежали более медленные животные, потом прыгали еще какие-то создания, за ними ползли змеи всех размеров.
   Этот табор пронесся, как ураган по лагерю труппы. Почти всем хватило ума отбежать к деревьям, а кому-то удалось даже залезть на них. Хаос продолжался минут десять. Когда пространство очистилось от толпы зверей, люди сползлись к уже потухшим кострам.
   - Смотрите, здесь змеюка зажарилась! - Тьямин палкой ворошил остатки костра.
   - Что это было? - Эльнинь со священным ужасом оглядывал воцарившийся хаос.
   Где-то более крупные животные повредили часть повозок.
   - Все в порядке? - Богарта велела вновь запалить костры. - Все на месте?
   - Вроде, да, - откликнулась Илиста, которая провела вторжение в объятиях Инриха.
   - Что это было? - лепетала Санвау, оба супруга суетились вокруг нее.
   - Животные так себя не ведут. Обычно они совместно уходят от стихийных бедствий, например, от пожара - сообщил Страхолюд.
   - Там пожар? - заверещал Одольфо.
   - Хорошо бы посмотреть, - мечтательно заметил Нигмар. Каждой природное явление дарило осветителю новое видение мира в свете, тьме и полутенях.
   - О, Инрих! Что нам делать? - Илиста не выпускала руку директора.
   - Собираться, - авторитетно решил Страхолюд. - Все проверились? Богарта, объявите прекличку.
   Результат подсчета и идентификации оказался плачевным: пропали отцы Логорифмус и Григорий.
   - Ищите их все. Может ушиблись без памяти лежат. Где они были до нападения? - орк разбирался в обстоятельствах пропажи.
   - Рядом с нами, - послышался озабоченный и неуверенный голос Мириам. - Мы пили, слушали, что Алила говорила.
   - И где их искать? - забурчал Мухмур Аран. - Тише, - Аран успокаивал своего ослика.
   - А если их съели? - высказала то ли предположение, то ли надежду Вика.
   - Наперво, надо проверить, что там справа, - командирским голосом велел орк.
   Богарта распорядилась, но Лайм и Кхельт не успели уйти далеко. Вторжение животных повторилось. На этот раз к нему отнеслись более спокойно.
   - Что же такое происходит? - из-за всех сил верещал на своем дереве Одольфо. - Теперь они обратно идут.
   - Надо отыскать этих ученых, - не обращая внимания на вопли драматурга, орк кричал Богарте. - У большого есть шансы продержаться, а вот маленький точно по дороге сдохнет.
   Богарта слезла с дерева:
   - Собираем вещи, и вперед, - командирский голос гремел над округой. - Успокойте лошадей, Аран заткни своего осла. Собирайтесь, если они пойдут в третий раз, то мы еще что-нибудь потеряем.
   Собираться в темноте, пересчитывая потери, устранять истерики пришлось Богарте. Орк отправился в лес за пропавшими учеными-богословами.
  

Глава 13. А мы идем по пыльной, жаркой...

  
   Вы родились.
   Очередной закон Мэрфи.
  
   Тори очнулся в новом для себя мире. Рядом с ним сидела девушка. По человеческим меркам, кои Тори успел освоить за год своих скитаний, девушка была невзрачная и неинтересная. Она заметила, что Тори проснулся.
   - Пить хотите? - Девушка уже держала в руках белую чашку.
   - Хочу, - горло представляло из себя ржавый инструмент, голос сипел и прерывался. - Спасибо, - поблагодарил девушку Тори уже более нормальным голосом, и она уже казалась ему гораздо более привлекательной.
   - Это голос, - девушка серьезно разговаривала с эльфом и была неестественно напряжена. - Так я страшненькая, а голос все меняет. Не беспокойтесь.
   - Вы мысли читаете? - эльф в изнеможении от усилий откинулся на подушку.
   - Нет, но видели бы вы свое лицо. По лицу читаешь, как по открытой книге. К тому же я актриса, и чувствую людей.
   - Я не человек, - Тори застеснялся своей наготы, прикрытой тонкой светлой тряпкой.
   - Не переживайте, так. Я долго ухаживала за больным человеком. Здесь нет ничего страшного, - девушка очаровывала эльфа своим волнующим голосом.
   - А где я?
   - Мы еще стоим, скоро завтрак. Я принесу поесть, но сначала вас осмотрит Хэсс.
   - Он лекарь? - эльф попытался приподняться.
   Маша остановила его:
   - Вас вылечил, значит, лекарь. Скажите, Тори, правильно Тори? - эльф кивнул, хотя всем, кроме своих сородичей было обязательным сообщать полное имя, а не домашнее. - Я - Маша. Временно за вами присматриваю. Так вот, Тори вы голодны? Слабость есть? Опишите, что чувствуете?
   На такие глобальные вопросы Тори дал исчерпывающие ответы, Маша отправилась к повару Гриму. Эльф остался один, лежать ему претило, и чуть подтянувшись Тори выглянул в окошко. Множество людей суетились, общались, носились перед его глазами.
   - Где это я? Снится мне что ли?
   Тори осмотрел повозку. Ничего особенного, внимание привлекали только сундучки и коробочки. Эльф посчитал, что там, наверное, лекарские травки. Свою одежду Тори обнаружил разрезанную и запиханную под один из углов лежанки. Замотавшись в тряпку, которой он ранее был накрыт, Тори выполз из повозки. Теплый ветер поприветствовал дитя долины эльфов, солнце рассказало, что жизнь прекрасна.
   - Куда? - перед Тори возник молодой человек с черном платке, с почти черными глазами и с ножом в руках. - Сбегаете? А что лекарь скажет?
   Тори посмотрел на седого старца, которого заприметел ранее.
   - Не он, я - лекарь. Меня зовут Хэсс, - представился молодой человек.
   - Да? Я - Тори, - эльф еле удерживался на ногах.
   - Пойдемте, я вас положу, Тори, - молодой лекарь подхватил эльфа. - А Маша где?
   - Девушка ушла за едой, - Тори устроился на лежанке, его клонило в сон.
   Хэсс чистил овощи для завтрака, когда появился маленький человечек. Он разместился между большим мешком с овощами и не менее большим, но еще не наполненным мешком с очистками.
   - Приветствую, Хэсс - поэт, вор и лекарь, - поклонился Вунь.
   Очищая сладкий корень черной редахи, Хэсс покосился на бродячую загадку.
   - Приветствую, Вунь - самый загадочный тип в Темных землях, - ответил Хэсс.
   От подобной похвалы Вунь покраснел и слился цветом со своими красными шароварами и бордовой рубашкой.
   - Поговорим? - Хэсс спрашивал осторожно, не желая в очередной раз остаться без ответов. - Ты бороду сбрил?
   - Да сбрил, а теперь и поговорим, - Вунь был счастлив. - А что это ты делаешь? Дай попробовать.
   - Это сладкая черная редаха, а есть и горькая белая редаха, но их варить надо.
   - А они не варенные? - Вунь разочаровался в происходящем.
   - Я же их еще чищу, значит, не варенные, - Хэсс взялся за очередной корень черной редахо. - Ты мне так и не ответил, Вунь. Зачем ты меня стережешь?
   Столь серьезный вопрос требовал от маленького человечка умственного напряжения и четкой формулировки.
   - Чтобы тобой никто другой не завладел, - выдал Вунь на вопрос Хэсса.
   - Ничего не понимаю, Вунь. А мной что кто-то другой может завладеть?
   - Конечно, ты же поэт, лекарь и вор, - Вунь объяснял ему очень дотошно.
   - Вунь я вор. Я не спорю, но можно ли тебя попросить не кричать об этом. Это не та информация, которую я хочу о себе обнародовать.
   - Правда? - растерялся маленький человечек. - Жаль, - он стал подавать Хэссу корни, чтобы работа пошла быстрее.
   - Правда. Что касается, того, что я лекарь, то это тоже не так. Я лечу в меру сил и возможностей, но я не занимаюсь этим постоянно. Просто сейчас сложилась ситуация, когда у меня больше всех возможностей, чтобы лечить.
   - А тот седая борода? Он тоже умеет, - подсказал Вунь.
   Хэссу следовало быть очень осторожным в ответе.
   - Я не знаю его причин, но несомненно они уважительные. Оставим это, Вунь. Теперь, на счет поэта, видишь ли Вунь, поэт из меня вообще аховый.
   - Аховый - это как? - Вунь запомнил новое слово, и оно ему понравилось.
   - Поэты должны видеть мир несколько искаженным или розовым или черным. Я, как вор, этим зрением не обладаю, Вунь. Видеть мир искаженным для вора это равносильно концу.
   - Тогда зачем же ты говоришь, что ты поэт? Выходит "аховый" - это плохой?
   Хэсс пододвинул новый мешок с морковью и принялся ее чистить.
   - Понимаешь, Вунь, я должен говорить, что поэт. Я же путешествую с труппой донны Илисты. Квалификации лекаря у меня нет, а сообщать о воровских навыках как-то небезопасно.
   - Это, что ты прячешься? Как на охоте? - Вунь остановился на половине движения. Ему очень понравилась тайная миссия Хэсса. - Теперь о тебе лучше говорить, что ты вор, немножко лекарь и временный поэт?
   - Где-то так, Вунь. Но я вообще хотел бы поговорить о другом. Ты все еще не сказал, от кого ты меня стережешь?
   - От других, - с готовностью ответил Вунь. К нему опять вернулось хорошее настроение.
   - Уфф, - Хэссу захотелось зафырчать. Он достаточно долго вел разговор, а ничего полезного не узнал. - А для кого ты меня стережешь?
   - Для себя, - Вунь посмотрел в мешок с морковкой, там оставалось еще половина.
   - Зачем я тебе, Вунь?
   - Понимаешь, Хэсс, нам нужен кто-то вроде тебя, - этот обтекаемый ответ вывел терпеливого юношу из себя, но сорваться он себе не позволил.
   - Хорошо, Вунь, потом расскажешь. Только ответь, пожалуйста, должен ли я что-нибудь делать?
   - Надо, чтобы ты просто был, - Вунь обрадовался, что Хэсс все так быстро понял.
   - Замечательно, Вунь. Лучше-ка расскажи мне о тех метках. Помнишь в прошлый раз ты говорил, - Хэсс принялся за чистку зелени.
   - А, помню, - Вунь залез в мешок с зелень, на поверхности оставалась одна голова. - Что ты хочешь узнать? Я тебе все тогда сказал.
   - Ты не сказал про кого ты говорил, - напомнил Хэсс.
   - Нда, нда, знаешь, - Вунь нырнул в мешок с головой и закопошился там. - Я плохой смотрящий, сходил бы ты к матери Валай.
   - А она хороший смотрящий?
   - Ага. Я ей скажу, кто ты такой, она тебе на всех посмотрит, - Вунь вынырнул из мешка с куском стебля неизвестной Хэссу травы. - Я возьму?
   - Конечно, бери. А как бы мне устроить встречу с матерью Валай, - Хэсс стоял на своем. - Вунь, а ты можешь мне рассказать о Темных землях? Ты давно здесь живешь?
   - Я здесь родился, - Вунь теребил стебелек, который выпросил у Хэсса. - А рассказывать я не очень умею, ты лучше поговори с отцом Гкмылом.
   - Хорошо, - Хэсс обречено согласился. - А когда можно встретится с ...
   - Ну, что ты там уже с собой разговариваешь? - послышалось от повара, Вунь мгновенно пропал. - Все почистил? Тащи скорее.
   Сегодня труппа изменила расписание, уже солнце встало, а повозки стоят. Общий завтрак не сплотил, а разделил на противоборствующие группировки. Объектом для нападок послужила Богарта.
   - Какого бодяжника, вчера нас мучили? Это дурная охрана не способна нас уберечь! - высказывался эмоциональный Одольфо. - Мы так не до фестиваля, а до могилы доберемся.
   Менее эмоциональный Флат не соглашался:
   - Охрана не причем, дело в этой земле!
   - Да, а если я не могу быть уверен, что охрана меня бережет, то как я могу писать? - Одольфо высказывал свои основные претензии. - У меня два листа вчера пропало.
   - Волки съели, - съехидничала Вика.
   - Дело не в волках, - себе внимания затребовал Мухмур Аран. - Мы не знаем дороги, и мага у нас нет.
   - Мага? Да с такой охраной нам мага не видать! - высказался Казимир.
   Саньо метнул на него сумрачный взгляд, не менее тяжелый, чем вчерашние камни, которые они убирали с дороги.
   - Какой маг? Что нам делать? Кто нас защитит? - Мириам подала голос. Пока она вопрошала, Йол стащил из ее тарелки сладкую редаху.
   - Да, мы здесь никому не нужны. Нас специально заманили в ловушку, чтобы выиграл этот проходимец! - не отличающуюся оригинальностью, но заманчивую идею подал Инрих.
   Актеры приостановились, от директора никто не ожидал подобного признания.
   - Что подавились? - Инриху надоело слушать пререкательства. - Мы едем и все. А если кого не устраивает, может возвращаться, только попрошу неустоечку заплатить, и повозку здесь оставить. Всем ясно? Еще слово услышу, оштрафую, а второе - не позволю играть на фестивале. Значок получите, но играть не дам. А теперь собирайтесь, - Инрих так безжалостно еще никогда не угрожал. Совсем другим тоном, он попросил: - Богарта, можно на минутку пройти ко мне? И ты Боцман тоже, - Инрих поставил свою миску, и величественно прошествовал в свою повозку.
   В повозке Инрих закрыл все окна, ему не нужны были лишние уши, но Вуня никогда не останавливали закрытые пространства.
   - Когда вернется орк? Идеи есть? - Богарта и Боцман отметили, что директор держится из последних сил.
   - Он пошел за потеряшками, и думаю, что не вернется без них, - уверенность Богарты убедила Инриха.
   - Оставаться на одном месте мы не можем, надо идти, - директор рассеяно крутил камушек, который ему подарила Илиста к очередному дню рождения. В полутьме камень мерцал зеленым, а на ярком солнце искрился черным.
   - Страхолюд нас найдет где угодно. С ориентировкой в пространстве у опытного наемника проблем не возникнет, - Богарта успокаивала директора и успокаивалась сама. - Инрих, я хотела сказать о том, что сегодня ...
   - Потом, воительница, - директор отмахнулся. - Нам надо идти быстрее, в запасе у нас не более десяти дней, а с ориентировкой, как вы любезно подсказали, у нас проблемы. Как нам выйти из этих Темных земель?
   - Мы движемся не по краю земли, а идем внутрь, - в разговор вступил до селе молчавший Боцман.
   - Ты уверен?
   - Чувство направления меня никогда не обманывало, - Боцман перехватил камушек, который Инрих соизволил оставить в покое, и стал его вертеть с боку на бок.
   - Что с этим можно сделать? - директор покрылся испариной. В закрытом помещении стало достаточно душно.
   - Мои ребята уже пробовали свернуть с дороги, но это никому не удалось, - призналась Богарта.
   - Почему мне не сообщили? - Инрих не обвинял, но холодный тон стоил Богарте душевного равновесия.
   - Мы сделать ничего не можем, а ваше состояние передается всей труппе, - отчиталась Богарта.
   - У нас единственный шанс как можно быстрее пройти сквозь Темные земли с минимальными потерями, - подытожил Боцман.
   - Остальным сообщать не будем, - Инрих отобрал у Боцмана свой камушек. - Все за работу, мы идем день и ночь, день и ночь. Остановки минимальные, разъясните остальным.
   С этого момента труппа поехала в ускоренном режиме. Им сообщили, что ехать они будут до первых звезд, питаться сухим пайком, повару разрешили готовить по ночам, днем ему предложили отсыпаться. Остальным приказали не высовываться из повозок, не собирать цветы, не шляться без дела, не кричать, не привлекать к себе внимание.
   Лия стонала во сне. Она прилегла отдохнуть после завтрака, но сон оказался неприятным. Ей снилось, что злые великаны стремятся отобрать ее еще не родившегося ребенка. Рамон с беспокойством смотрел на спящую жену. Когда Лия просыпалась, то не могла вспомнить, что ей снилось. Состояние ее ухудшалось, и происходило это незаметно, исподволь. Рамон перестал думать о музыке, и не отходил от жены. Они ехали на фестиваль потому, что планировали дальнейшую поездку. Рамон мечтал жену перевезти подальше на север к своим родственникам. Лия откладывала поездку на неопределенный срок, а когда к ним пришла Илиста, то Лия мгновенно согласилась ехать. Рамон не стал игнорировать такой шанс, тем более, что Лия уверяла, что беременность переносит хорошо, и проблем не возникнет. Однако в этой поездке все пошло не так. Во-первых, не было мага. Во-вторых, вместо лекаря работал смешной мальчишка. В-третьих, забрели они неизвестно куда. В-четвертых, Лия стала чувствовать себя не очень хорошо. В-пятых, еще не известно, когда они из этого выберутся. Рамон сидел на лежанке и загибал пальцы. Лия застонала, Рамон знал, что минут через десять она проснется с больными глазами и ему надо будет ее успокаивать.
   Внезапно полилась музыка. Джу играла на скрипке. Ехать и играть это целое искусство доступное разве что дитю акробатки и музыканта, но Джу освоила и это. Музыка лилась спокойной и тягучей волной. Рамон в очередной раз восхитился талантом маленькой ревнивой Джу. После их массового выступления по поводу нерабочего поведения Джу, она задумалась. В результате полилась музыка. Джу каждый раз как бы проверяла себя не ушел ли Огонь. Рамон заслушался, а когда обратил внимание на проснувшуюся жену, то увидел, что она улыбается.
   - Как спала?
   - Хорошо, милый. Ребеночек успокоился. Джу хорошо играет, правда?
   Усадив супругу, подсунув подушки под спину, Рамон отправился к Лаврентио.
   Прелестная парочка Джу и Лаврентио страстно обсуждала вопросы музыки и мастерства. На пороге появился Рамон.
   - Лаврентио, Джу, приветствую.
   Джу скуксилась, все еще остро реагируя на своих товарищей.
   - Проходи, - Лаврентио был рад видеть смуглого гитариста. - Как жена?
   - Спасибо, хорошо, - Рамон впервые за последние дни широко улыбнулся.
   - Я пойду? - Джу спрашивала разрешения у Лаврентио.
   - Останься, Джу, - в два голоса попросили Лаврентио и Рамон.
   Джу покорно вернулась на место.
   - Мне тяжело начинать, Лаврентио, - Рамон подбирал слова, глядя на Джу. Она поняла, что разговор опять пойдет о ней. - Я расскажу тебе, что заметил сегодня. Лия она плохо спит. Все последнее время, Лаврентио. Но сегодня она проснулась под музыку Джу. Ты просто великолепно играла.
   Джу восприняла комплимент, а Лаврентио подумал о своих снах.
   - Я тоже не очень сплю, когда засыпаю один, - признался он. - Похоже, что тебя куда-то тянут, но я не помню своих снов.
   - Я сплю совершенно нормально, - Джу покачала головой. - Ложусь и сразу засыпаю, потом встаю.
   - Это хорошо, Джу, но не все такие счастливчики, как ты.
   - Ты хочешь сказать, что здесь плохие места? - Лаврентио вслух повторил, то о чем думал все чаще и чаще.
   - Да, все говорит об этом. Но музыка как-то защищает нас.
   - Так, что все теперь будут спать, а мне играть? - Джу готова была надуться словно рыба-шар.
   - Было бы замечательно, - Лаврентио постарался разрядить атмосферу. - Но не выполнимо, Джу. Я предлагаю вам побольше играть, именно не репетировать, а играть от души. Лии в самый раз спать под музыку.
   - Я тоже так думаю, - обстоятельно признал Рамон.
   - Так, что мы не репетируем, а играем? - Джу не понимала логики любовника.
   - Да, Джу, лучше бы вам всем поделить время, чтобы музыка звучала почти постоянно, - Лаврентио уже чертил на листе график музыкальных занятий. - Ты с утра в наилучшей форме. Потом я думаю, ты Рамон? Потом Негда, за ним Метт. Ты, Джу еще можешь вечером поиграть.
   - Отлично, - Рамон одобрительно покивал, он всегда знал к кому можно обратиться за советом.
   - Так что мне делать? - Джу готова была заварить новую ссору, после ухода Рамон.
   - Бери в руки скрипку, и сыграй для своего усталого лапушки, - Лаврентио знал, как вить из девушки веревки, канаты и ниточки.
   Музыка опять полилась, а людям становилось легче на душе. Всеобщему настроению не поддавался Гармаш. Боцман отвел старым друзьям спальные места в повозке Морехода, который переселился к Боцману. Секач не поскупился на одежду. Бывшие оборванцы выглядели представительно. Гармаш получил новые штаны, куртку, рубашку, а также полусапожки. Железяке достался аналогичный набор с дополнением. Плинт нашел ему маленькую сумочку взамен безвозвратно испорченного мешка.
   Гармаш и Железяка валялись на мягких матрасах, и раздумывали о будущем.
   - Смотри-ка, нас отпустило, - Железяка радовался, что теперь не они не одни.
   - Отпустило, - Гармаш же напротив был каким-то унылым. - Что делать будем?
   - Как что? Едем с ними, - Железяка не понимал печали товарища.
   - Они куда едут? На фестиваль. Им сокровища не нужны, - Гармаш уже забыл, что не так давно и ему сокровища не были нужны.
   - Ты чего? - Железяка уселся на лежанке. - Ты, что думаешь, что нам надо их бросить?
   - Нет, конечно, - здесь Гармаш лукавил. - Но, это все как-то безвыходно.
   - Безвыходно было, когда мы вдвоем из угла в угол ходили, - огрызнулся Железяка. - С тобой точно что-то не то.
   - С чего ты взял?
   - Да ты о море не вспоминаешь, - сообщил Железяка, обратно укладываясь на лежанку.
   Гармаш скривился, будто у него заболели разом все зубы.
   - Тебе Боцман говорил, что они и охраной заняты? - Железяка раздумывал об их удаче.
   - Говорил, - Гармаш не горел желанием обсуждать и эту тему.
   - Я вообще собираюсь присоединиться к дозору. А ты как?
   Гармашу пришлось основательно наступить себе на горло и согласиться и с этим предложением.
   - Только тоскливо все как-то, - пожаловался он спустя минут десять молчания.
   Железяка пробудился от дремоты.
   - Тебе все покоя сокровища не дают. Нужны они тебе? Что ты будешь делать? Одному в этих землях нет пути.
   Гармаш рывком уселся на лежаке:
   - Так ты со мной не пойдешь дальше?
   - Увольте меня, я пас.
   - Ну да, ты рад, что мы их встретили, стоило тебя чуть испугать, как ты струсил, - Гармаш играл на вечном: на неуверенности в себе.
   - Да я рад, что мы их встретили. Я не понимаю, чего тебе приспичило эти сокровища искать. Ты глянь, как Боцман и ребята устроились. Они тоже путешествуют, но не по морю, а по суше. Но это плавание. Они не потеряны, не оборваны, не потушены. А мы?
   - А мы ищем путь назад к морю, - Гармаш запальчиво сжимал кулаки.
   Железяка не торопясь, уселся напротив него.
   - Пути назад нет. Мне дороги в этом Темном месте ясно это продемонстрировали, - заявил он убежденно, и опять улегся на лежак. - Ты как хочешь, а я скажу Боцману, что с ними. А если после того, как мы выберемся отсюда до населенной земли, мне будет с ними неплохо, то я пойду и попрошу ту даму, чтобы мне разрешили остаться.
   - Ты уже все решил? Быстро же ты успел, - Гармаш злился на товарища.
   - Да и тебя не спросил. Знаешь, Гармаш, мне нравилось ходить за тобой, но сейчас я вижу, что никуда твой путь не ведет, - Железяка надеялся, что друг хоть о чем-то задумается.
   - Даже так? - Гармаш ощутил вселенскую пустоту. - А я все-таки найду сокровища, а ты будешь кусать себе локти.
   - Нет, не буду, - Железяка не согласился, он твердо был уверен, что не будет.
   Орк скользил между деревьев с наслаждением вдыхая воздух Темных земель. Пропажа ученых-богословов позволила ему оторваться от труппы, висящей камнем на ногах. Орк несколько раз слышал от членов труппы, что Темные земли навевают им тоску, безысходность, но он радовался окружающему пространству. Сумрачность и загадочность Темных земель нравились орку Страхолюду. Ему нравилось буквально все: и полоумное поведение животных, ходящих туда-сюда, и странный туман, и каменные великаны, и неожиданные встречи Илисты с пушистым зверем. Орк Страхолюд осознавал душой и разумом, что Темные земли дышат с ним в одном ритме.
   - Это - моя земля! - Страхолюд остановился, чтобы сказать это вслух.
   Орк шел по следам потерявшихся ученых. Сначала он дошел до места, где табор животных остановился и повернул назад. Животные обошли поляну, и отправились обратным путем. Причем, похоже, что более быстрые животные подождали более медленных. Темные земли преподносили еще один сюрприз. Отсюда орк стал искать следы ученых. На Темной земле отпечатался след от ботинка Логорифмуса. Так, а рядом еще один более маленький и четкий след от обуви отца Григория.
   Орку нравился огромный, в чем-то на него похожий, отец Логорифмус. Единственное, что он не одобрял, так это странного и мало продуктивного занятия отца Логорифмуса. Его спутник представлялся орку как нечто маленькое и суетливое.
   Шагов через тридцать орк приостановился, здесь спутники разделились.
   - Куда кинулись эти люди? - для орка люди и идиоты были почти равноценными понятиями. Тех людей, которые его интересовали, он предпочитал звать по именам.
   Орк пошел по следам маленького человечка. Сломанные ветки, ободранный кустарник. Странное это все. Можно предположить, что маленького человечка тащат за задницу, а он цепляется за ветки руками. Орк сошел с тропы маленького человека. Под ногами он заметил оторванный кусок от балахона отца Григория. Рядом, зацепившись за ветку, болталась сумка.
   Страхолюд подобрал сумку, еще сотня шагов и ему послышался голос отца Григория. Еще два десятка шагов, и Страхолюд уже может разобрать слова.
   Отец Григорий голосом полным ужаса рассказывал анекдоты, нес чепуху, читал молитвы. Все это смешивалось, и показалось орку забавным. Он подошел еще ближе. На небольшой полянке стоял отец Григорий и голосил свою белиберду. В шаге от него сидело большое прожорливое чудовище. Видом страшилище напоминало переросшую лягушку в скрещение с собакой.
   Орк наблюдал. Отец Григорий говорил и говорил, сдвинуться с места он не пытался. Стоило ему на минуту снизить темп речи, как чудовище разевало рот и пучило глаза.
   "Гипнотизирует он голосом что ли?". Эта догадка показалась орку наиболее близкой к истине. Страхолюд обошел поляну по кругу, за спиной чудовища орк нашел большую нору в земле.
   "Видимо он там живет, миленький дом, однако. Но эта тварюга мне на земле не нужна", Сказано - сделано. Запалить ветку и кинуть в нору показалось орку удачной идеей. Через три секунды раздался дикий визг, заставивший даже орка вздрогнуть. Чудовищная лягушка ввалилась в свою нору за три прыжка с той полянки. Доставив себе удовольствие, орк кинул в нору вслед забравшейся туда лягушке-переростку ножик-самоед. Уходя из дома, орк получил его в дар от своего друга. Вещь была колдовская, и полезная в странствиях. Основным его назначением было резать живую плоть до размеров ногтя. Судя по звукам нож принялся за дело, визг усиливался. Внезапный чавк подсказал орку, что чудовище заглотнуло нож. "И отлично. Теперь нож будет рубить эту тварь изнутри, пока не сделает свое дело". Нож подчинялся только хозяину так, что орк оставил нож заниматься общественно полезным делом, и пошел к отцу Григорию. Тот все также стоял посреди поляны. Осторожно ступая, чтобы не попасть в ловушку, орк приблизился. Отец Григорий был упакован в прозрачную клейкую массу и смотрел на орка невидящим взглядом. Когда Страхолюд дотронулся до человека, тот потерял сознание, но кокон не давал ему упасть.
   Силы Страхолюда хватило на то, чтобы вытащить отца Григория из земли в этом неприятном коконе и отнести шагов за сто от полянки. Орк вернулся к норе. Нож спокойно висел над ней на уровне его глаз и ждал очередной команды.
   Отец Григорий не верил собственной удаче, он был жив и мог, наконец молчать.
   - Что с вами случилось? - Орк оглядывал человека, а тот истово держался за сумку, найденную орком и за него самого.
   - Когда все потемнело, я испугался. Но сразу заметил, что отец Логорифмус уплывает на волне животных, я кинулся следом, и меня тоже подхватило. - Григорий рассказывал сбивчиво и хрипло. - Остановились мы на поляне. Нас как будто выбросило из этого потока. Я поднялся, отец Логорифмус лежал шагах в двадцати от меня. Он лежал и не шевелился. Я пошел к нему, но тут меня потащило. Не знаю, как описать, меня тащило и тащило. Я цеплялся за все, что мог, но меня тащило.
   - Успокойтесь, - орк понял, почему эти два товарища разошлись в разные стороны.
   - А что с отцом Логорифмусом? Его нашли? - Григорий забеспокоился о друге.
   - Расскажите дальше, - орк мягко обращался с испуганным человеком.
   - Меня дотащило до этого ужаса, но я молился, а оно все смотрело и смотрело, и пока я говорил, оно не двигалось. Я замолк, и оно потащило меня в рот. Это было ужасно, и противно, и страшно. Я опять стал говорить.
   - Говорили вы примерно часа два.
   - А оно?
   - Его больше нет, не волнуйтесь. Вы сможете идти? Нам надо найти вашего спутника по несчатью, - орк обдумывал свои дальнейшие действия.
   - Я смогу, а его, что не нашли на той поляне? - Отец Григорий боялся услышать ответ.
   Орк отрицательно покачал головой.
   Вернуться на полянку, где расстались незадачливые ученые-богословы, удалось достаточно быстро. Орк взял след. Но след отца Логорифмуса отличался от следа Григория. Здесь не было сломанных веток, потерянных вещей.
   - Он шел спокойно, - отметил орк, успокаивая своего спутника.
   - Да? А может его околдовали? - отец Григорий стал глубоким пессимистом.
   - И это может. Не мешайте мне, ладно? - орк уткнулся в землю. - Прибавился еще один след. Похож на женский. Нога легкая и маленькая.
   - Куда он мог деться? - бормотал отец Григорий.
   По следу они шли больше трех часов. Орку уже поднадоело таскаться с бормочущим человеком. Внезапно след оборвался.
   - Куда он делся? - повторил вопрос отца Григория орк.
   - А что такое?
   - Здесь след обрывается. Он мог только улететь отсюда.
   - А на дереве вы смотрели? - прозвучал голос с верху.
   Орк повернулся на голос. Отец Григорий отпрыгнул в сторону и замер, судорожно пялясь на дерево. Там сидел маленький человечек в шароварах, с вьющимися волосами, и без рубашки.
   - Гкмыл, - сообщил человечек.
   - Это имя? - отец Григорий пролепетал свой вопрос нечленораздельно
   - Имя, - человечек спустился на ветку ниже.
   - Страхолюд, - представился орк.
   - Гр-гр-григорий.
   - Как дела? - начал светский разговор Гкмыл.
   - Человека ищем, - орк пытался определить, как лучше себя вести с лесным созданием.
   - Все ищут человека. Вунь вот говорит, что уже нашел, - со знанием дела согласился Гкмыл.
   - Нашего? - отец Григорий успокоился, маленький человек не казался ему страшным.
   - Нет, своего, - Гкмыл подумал, что эти двое захотят отнять их человека.
   - А мы ищем нашего. Не встречали такой большой, добродушный, шел здесь, - орк обдумывал вопрос о поимке нового знакомого.
   - Логорифмус? - белозубо улыбнулся Гкмыл.
   - Точно, - орк надеялся, что разгадка близка. - А куда он делся?
   - За ним прилетели, - ответ Гкмыла поставил орка и человека в тупик.
   - Кто?
   - Нимфы, - Гкмыл был рад еще поболтать с новыми знакомыми.
   - Они же не летают. И нимф не бывает, - выдал свое мнение отец Григорий.
   - Определитесь уж не летают или не бывает, - Гкмылу импонировала парадоксальная манера человека изъяснятся.
   - Не бывает, - решил Григорий, орк молчал. Он то знал, что на дорогах этого мира может встретиться все что угодно.
   - А куда они улетели, не знаете?
   - К себе на реку. Если лететь прямо, то в полудне пути. Он шел, я и сообщил девочкам, что хороший мужик без присмотра ходит.
   - Так это вы им сообщили? - отец Григорий угрожающе замахнулся сумкой на Гкмыла. Тот в мгновение ока испарился с дерева.
   - Зачем же так? - орк досадовал на не воздержанность человека. - Мы еще не договорили.
   - Простите, - отец Григорий смутился до красноты на щеках.
   - Придется быстро идти в указанном направлении. Сможете?
   Отец Григорий кивнул. Весь путь до реки они проделали до наступления темноты. Отца Логорифмуса было не узнать. Орк подумал, что сходит с ума. Он был готов к любой картине самого развратного разврата, но такого он не представлял. На освещенном факелами пространстве на камне стоял отец Логорифмус и рассказывал обнаженным нимфам о свободе слова, равенстве женщин и достижениях швейного искусства.
   - Что будем делать? - шепотом от удивления спросил отец Григорий.
   - Думать головой, а вам бы хорошо постоять вон там, - предложил орк, а отец Григорий не вздумал ослушаться.
   На орка не действовали возбуждающе тела прекрасных нимф, и он рискнул выйти к реке. Нимфы не обращали на него внимания. Орк подошел к камню, ударил отца Логорифмуса под колено, тот опустился на колени, пребывая в болевом шоке. Страхолюд легонечко, но со знанием дела нажал две точки на шее нимфо-оратора. Логорифмус отрубился. Страхолюд взвалил тяжелое тело себе на плечи и поволок прочь от нимф. Все это происходило в глубоком молчании. У самых деревьев орк обернулся, и довольно громко сказал, обращаясь к нимфам:
   - Дефектный экземпляр, девочки, извините.
   Тишина нарушилась лишь всхлипами, расходившихся с места митинга нимф.
   Дотащить бессознательное тело до места стоянки отца Григория орку удалось с трудом.
   - Теперь назад и без разговоров, - орк стал приводить человека в чувство.
   - Что это было? Куда все подевались? - Логорифмус пришел в себя.
   - Что было? Животные ушли, - вежливо информировал его орк.
   - Девушки, - пролепетал отец Логорифмус.
   - Какие девушки? - орк деланно удивился. - Никаких девушек я поблизости не видел. А вы?
   Отец Григорий истово закивал, подтверждая слова орка.
   - Это все тепловой удар, - выдвинул он свою версию. - А что со мной было...
   Догнать остальных, им удалось к следующему полудню. Большая часть актеров встречала орка, как победителя, а возвращенных ученых, как родных детей.
  

Глава 14. Ножи и кастаньеты

  
   Сказочник создает сказку, поэт пишет поэму, стихоплет слагает стихи, законодатель - законы, журналист - журнал, ученый - учебник, секретарь - секреты, руководитель - руководство, машинист - машины... Не доводите жизнь до абсурда.
  
   Тори выздоравливал. Медленно, но верно к нему возвращались силы. Чудесный отвар Хэсса с корешком колтун-травы от Вуня сделал свое дело. Маше не было необходимости сидеть с эльфом, но тот освоил науку отчаянно придуриваться, чтобы девушка посидела с ним. Вторую ночь Хэсс ночевал в своей повозке. Проверив, как дела у эльфа, Хэсс заваливался спать без сновидений.
   Утро началось необычно. Проснулся Хэсс от ощущения прикосновения. Не дергаясь, не шевелясь, Хэсс понял, что его скребут по голове. Рывком подскочив на месте, Хэсс обернулся. Там сидел Вунь и еще один маленький человечек. Вунь придерживал чашку, которую он установил в импровизированную держалку из подушки и стены. Другой человечек в темных штанах, не шароварах, в вязанном свитере и перчатках держал в руках что-то типа ножа.
   - Что за..? - Хэсс ощутил, как по его голове на щеку медленно стекает пена.
   - Доброе утро, Хэсс, - Вунь радостно улыбался. - Это мой сын - Говорун.
   - Что здесь происходит? - пена все еще текла по щеке Хэсса, и уже добралась до шеи.
   - Голову тебе бреем, пора бы уж, а то волосины стали выползать, - хозяйственный Вунь размахался руками. Его сын сидел молча и лишь пялился на Хэсса во все глаза.
   - Ты что хочешь, чтобы я был лысым? - переварить такую заботу рано по утру достаточно тяжело. - А Тори где?
   - Я его отправил в другую повозку, - сообщил Вунь.
   - Как?
   - Да, просто. Я сел на лежак, он проснулся. Я ему сказал, что надо тебя побрить, а чтобы он не мешал, попросил его сходить куда подальше.
   Столь вопиющее вмешательство в свою личную жизнь Хэсс Незваный воспринял философски. За прошедшее время короткого знакомства с Вунем, Хэсс привык, что его кто-то стережет. Ему это напомнило чувство безопасности и уюта жизни с Шаа. Кроме того, Хэсс слышал о домовых и уверился, что Вунь один из них, а домовым, как известно, прощается и не такое.
   - Вунь, расскажи мне, пожалуйста, а зачем ты меня брить собрался? - Хэссу захотелось узнать причины столь странного поведения. - Понимаешь ли я жил в принципе с волосами и мне это нравилось.
   - Да? - Вунь огорчился до крайности. - Тебе нельзя с волосами теперь.
   - Почему?
   - Потому, что та твоя волосатая жизнь кончилась.
   - И что, теперь началась безволосая? - Хэсс искренне пытался разобраться в фанабериях Вуня.
   Говорун бережно положил на подушку свой бритвенный прибор и сложил руки у груди:
   - Дозвольте и мне объяснить, - мелодичным голосом попросил он.
   - Это что? - Хэсс переключился на Говоруна, его удивила манера разговора.
   - Мой сын - Говорун, - еще раз напомнил Вунь
   - Я помню, Вунь, но почему он так странно разговаривает? И кого из нас спрашивает?
   - Меня. Я все время повторяю, Хэсс, главное в жизни это правильно воспитать детей. Тебе это еще предстоит, а мы поможем, - пообещал Вунь, затем повернулся к Говоруну и разрешил говорить.
   - Дело в том, что какой человек, такой и у него может быть помощник. Так положено.
   Минуты три Хэсс соображал о чем ему пытается толковать Говорун.
   - Я бритый, и ... - Хэсс оглядывал Вуня, который тоже щеголял лысой головой. - Понятно, то есть если я отращу волосы, то ...
   - Да, - Вунь жалобно скуксился, а потом просиял. - Но ты же не будешь растить волосы?
   В этот миг Хэсс Незваный принимал важное решение: красота и женщины или лысина и Вунь.
   - Ладно брей, - Хэсс улегся на лежанку и покорно закрыл глаза. Через десять минут вся работа была закончена. - Вунь, я думаю, что тебе придется тогда меня часто брить. Волосы же растут.
   - Не, не беспокойся, - Вунь уже сидел на своей любимой полке. - Мы тебе голову соком травы лишшшай натерли так, что волосы вырастут разве, что года через три.
   Заявлять, что Хэсс сам на это напросился было бессмысленно. В повозку осторожно заглянул эльф.
   - Я уже замерз, можно?
   - Заходи, - Вунь приветливо махал руками. Его сын очищал свой нож.
   - Какая у тебя голова, - эльф пялился на лысую голову Хэсса.
   - Бритая, - лекарь и вор буркнул.
   - Ага, и так светится, - эльф спрашивал свои эстетические чувства, соображая к чему отнести светящуюся голову: придури людей или высшему проявлению искусства.
   - Что? - Хэсс нашел зеркальце, и взору его предстала печальная картина: кожа светилась ровным серебристым цветом.
   - Жаль, конечно, но через час это пройдет, - сверху подал голос Вунь.
   - Пройдет? - Хэсс перестал испытывать желание немедленно прибить Вуня. - Скройся с глаз моих, - пожелал он Вуню. Два маленьких человечка немедленно пропали.
   - Зачем же так? - Тори посочувствовал им. - Можно было бы еще поговорить с твоими личными духами.
   - Это личные духи? Я думал, что это домовые или вернее лесные, - Хэсс завязывал платок, чтобы никто, случайно заглянув, не увидел подобного ужаса.
   - По-моему, это личные духи. Я когда проснулся, вижу, на меня смотрят своими глазищами эти двое. У одного из них нож, но они мне все объяснили. Это точно личные духи, ведь они тебе голову брили. Только духи занимаются такими делами.
   - Да? А что еще делают личные духи? - Хэсс порадовался возможности узнать про Вуня побольше.
   - Они стерегут, заботятся, живут вместе.
   - Да, он тоже говорил, что стережет меня, - признался Хэсс. - Кушать будешь? У меня есть хлеб, козий сыр, фрукты.
   - Спасибо, - эльф нуждался в усиленном питании, но попросить поесть стеснялся.
   - Не за что. Скажи, а если личный дух стережет, то это как?
   - Не знаю, - эльф вгрызся в черствый хлеб. - Но надо их слушаться, чтобы ничего плохого не случилось.
   - Понятно, - Хэсс сосредоточился на завтраке. - Тори, ты не хочешь рассказать, как попал в Темные земли? Извини, но этот вопрос тебе задут. Я бы тоже не прочь послушать.
   Аппетит у эльфа пропал мгновенно, он отложил хлеб и сыр. Хэсс ждал.
   - Дело в том, Хэсс, что меня изгнали из долины, - разговор на эту тему был мучителен для Тори. - Без всяких объяснений, в один день мне сказали уходить.
   - И ты отправился в Темные земли, что восстановить справедливость?
   - Почти, я хотел узнать, почему меня выгнали, - признался Тори, а на сердце стало гораздо легче.
   - Ясно, но откуда ты взял, что здесь тебе ответят? Я бы спрашивал у тех, кто тебя выгнал, - довольно логично заключил Хэсс.
   Тори открыл рот, подобного замечания на свое признание он не ожидал услышать.
   - Расскажи о том, что видел в Темных землях, пожалуйста, - Хэсс пожалел, что высказал свое мнение, вон как эльфа прихватило.
   Повозки тронулись, когда эльф рассказывал о своих приключениях в Темных землях.
   - Пойми, ты глупая, нельзя себя так вести, - повар Грим сегодня выступал в непривычной роли. - Ямина, тебе нельзя так говорить. Ямина, ты меня слушаешь?
   Девушка сидела молча, опустив голову вниз.
   - Ямина, - повар Грим отчаялся услышать от Ямины ответ. - Ямина, скажи хоть что-нибудь.
   - Не могу, - еле слышный ответ дал повару надежду, что разговор состоится.
   - Девочка, перестань дергаться, - повар замолчал, ожидая ответной реакции.
   Рано утром эта девочка прибежала к нему в слезах. До этого Грим не общался с девушкой, только обычное "кушайте", "накладывайте" и прочее.
   - Можно? - Ямина с непричесанными волосами, в темном платье, с заплаканным лицом заглядывала в повозку.
   Это "можно" было произнесено настолько жалобным тоном, что Грим отложил нож.
   - Заходи, но скоро трогаться. Что такое, Ямина?
   Девушка, заливаясь слезами, рассказала, что она услышала разговор между Флатом и Дикарем. Они обсуждали Недая, а заодно сказали, что Недай собирается с ней переспать в дороге, а на фестивале выгнать ее из труппы. Ямина не знала, что делать и хотела уйти прямо сейчас.
   - Глупости все это, девочка, - Грим ошеломленно воспринимал изложенное Яминой. - Ну, подумай, кто такие Флат и Дикарь? Что они могут знать о Недае? И что тебе Недай хоть слово говорил, что хочет тебя заполучить в любовницы?
   - Нет, но это же понятно, - Ямина заливалась слезами.
   - Ох, - повар пытался апеллировать к логике, но Яминина логика спала. - А ты Недая спрашивала?
   - Нет, - подобная перспектива ввергла Ямину в еще большие слезы.
   - Ямина, держи вожжи и перестань плакать, - Грим спрыгнул с повозки и помчался к Недаю.
   Недай молча выслушал претензии повара.
   - И что мне делать с этой девочкой?
   - Спасибо за разговор, Грим. Я попрошу успокоить девушку. Вы говорите, она в ужасе от подобных перспектив? - повар кивнул, Недай продолжил. - Успокойте ее, хорошо? Скажите, что это глупая шутка Флата и Дикаря. Я разберусь с ними сам. И еще предложите ей... Нет, не надо, я потом сам.
   Что-то в голосе помощника директора показало повару, что Недай действительно решит все проблемы, а для молодых актеров, столь неосторожно распустивших языки, наступят тяжелые времена.
   Хэсс ушел к Боцману, когда к нему в повозку заявились Инрих, Илиста, Страхолюд и Богарта. Они расспрашивали эльфа о Темных землях, Хэссу же не хотелось повторно слушать одну историю.
   Секач подливал в стакан Хэсса свое отвратное поило, и радовался, что молодой человек развеселился.
   - Теперь на тебя и смотреть можно, - Мореход выразил общее мнение.
   В повозке Боцмана отдыхали Мореход и Секач.
   - А эти двое новеньких, которых мы нашли, как они? - Хэсс уплывал на пьяных волнах.
   - Хандрят. Это всегда так, когда меняешь способ передвижения, - Мореход пожал плечами, а Секач и Хэсс захохотали над его шуткой.
   - Отлично сказано, способ передвижения, - Секач утер слезы и еще хлебнул. - Заешь?
   - Нет, тогда волны перестанут так качать, - отказался Хэсс.
   - Наш парень, понимает, - порадовался Секач.
   - А, правда, что ваш корабль назывался "Старая вампирша"?
   - Да он сейчас так называется, - Мореход вздохнул, вспоминая причал "Старой вампирши".
   - Почему такое странное название? - Хэссу жизненно важным под действием настойки показалось узнать причину.
   - Как почему? Потому, что хозяин у нас был кровопийцей, да еще старым хрычом.
   - Ну, назвали бы "Старый вампир", - недопонял Хэсс.
   - У корабля должно быть женское имя. Корабль это женщина для моряка, понимаешь? - Секачу нравилось беседовать с молодым парнем. - Ты кстати подошел бы.
   - Почему?
   - Стиль есть: платок, башка лысая, серьга и черные глаза, - смеясь над ним, сообщил появившийся в повозке Боцман.
   - Спаосссибо, - у Хэсса стал заплетаться язык
   Боцман порылся в ящике под столом, и извлек на свет бутылку с прозрачной водой. Стакан у Хэсса был пуст, и Боцман налил туда жидкости из бутылки на один палец:
   - Пей, - скомандовал он.
   Хэсс глотнул, вся вселенная обрушилась на него, внутренности зажгло огнем.
   - Аххха, - смог выдохнуть он. - Это что было?
   Действие настойки Секача прошло мгновенно, не без последствий в виде жуткой жажды, но прошло.
   - Это маленькая шутка нашего Боцмана, - Секач с некоторым садизмом наблюдал за действием "шутки" Боцмана на Хэсса.
   - Здорово, - похвалил Хэсс.
   - Видите, оболтусы, малыш ценит, а вы? - Боцман радовался столь бесхитростной похвале.
   - А что мы? - притворно возмутился Мореход.
   - А они всегда ругаются, - угадал Хэсс.
   - Именно, мальчик, - Боцман начал гордится столь сообразительным молодым человеком. - Тебя Недай звал, Хэсс.
   После его ухода три старых морских волка обменялись мнениями о Хэссе.
   - Он не поэт, это точно, - начал Секач.
   - Ты его для этого поил? - Боцман плеснул себе из бутылки Секача в стакан Хэсса.
   - Конечно, стихоплеты дай им выпить, так их несет на свое творчество, а этот не вспомнил ни строчки, - Мореход согласно кивал.
   - Мальчик этот лишнего слова не скажет, лишь у тебя спросит, - Боцман выхлебал отвратное поило, и высказал свое мнение.
   - Движения у него мягкие, глаза черные, внимательные, везде успевает, - Мореход высказал свое наблюдение. - Вор? Разведчик? Убийца?
   - Сидеть тебе на кухне. Вор, однозначно, вор. Причем учился у вора высшего ранга, - Секач вынес приговор.
   - А к нам чего? - Мореход задал самый важный вопрос.
   - Кто его знает, но он не надолго, чует мое сердце, - Боцман вытянул ноги. В повозке стало еще теснее.
   - Может этот мальчик нам поможет? - Секач боялся реакции Боцмана, но спросил.
   - Все может быть, подождем, ребята, - Боцман говорил спокойно, но сила, проводившая их сквозь десятибалльные шторма показала свое лицо.
   В повозке Недая Хэсс попал на другие посиделки. Альтарен и Сесуалий слушали помощника директора труппы.
   - Я не вовремя? - Хэсс попятился из повозки.
   - Заходи. Тебя ждем, - Недай приглашал его остаться тоном человека, приговоренного к казни.
   - Я хочу знать, что случилось с Тьямином? - Недай допрашивал Альтарена и Сесуалия.
   Оба выглядели виноватыми. Говорить начал Альтарен:
   - Мы не знали, что мальчик может нас подслушивать, поэтому мы не остереглись. Сами понимаете, никогда такого не было.
   - У мальчика ожоги рук и лица, - Недай сурово хмурился.
   Хэсс встрепенулся:
   - Мне надо пойти посмотреть?
   - Сиди, им занимается Анна и Илиста. У них какое-то средство есть, все ожоги проходят. Для актеров это частые травмы, особенно, если постановка с огнем, - Недай успокаивающе махнул рукой. - Я тебя звал, чтобы ты поговорил с ним. Тьямин тебя слушает, ему надо дня два оставаться в повозке в темноте. С ним посидят Маша и Анна.
   - Конечно, - Хэсс поднялся, чтобы уйти. - А что случилось?
   - Эти двое размножали свои рецензии, которые будут обнародовать на улицах. Мы же должны дней через пять-семь выбраться с этих земель. Не бесконечны же они. Там используется маленькое такое заклинание, но с сильным боковым выплеском. В сторону летят чернила, бумага и при этом все очень и очень горячее. В этот бок и угодил Тьямин. Ему, видите ли, хотелось посмотреть, как это делается, - разъяснил ситуацию помощник директора.
   Еще не наступил полдень, а Хэсс уже устал. Тьямин клятвенно обещал его послушаться и остаться в постели в ближайшее время. В обед объявили привал. Повар кашеварил, люди отдыхали от бесконечной езды. Первые лица и охрана совещались.
   Хэсс уселся на обочине дороги отдохнуть. Вторую половину дня Хэсс решил ехать на своей лошадке Ле. "Ехать в одиночестве. Что может быть приятнее?", - Хэсс поднялся, чтобы воплотить свои мысли в реальность.
   Справа возник Одольфо.
   - Ты не занят? - драматург придержал Хэсса за руку.
   - У вас что-то случилось? - осторожно спросил Хэсс, понимая, что планы покататься на Ле летят в пропасть.
   - Да, я хочу тебя пригласить к себе, - Одольфо развернулся в сторону своей повозки.
   - Хорошо, - обречено согласился вор.
   В повозке его уже ждали Альтарен и Сесуалий.
   - Еще раз приветствую, - Хэсс прикидывал, куда усесться поудобнее.
   Альтарен и Сесуалий кивнули.
   - Я позвал вас всех, чтобы почитать свое новое творение, - торжественно заявил Одольфо.
   - Минуточку, а разве ваше творчество не читает первой донна Илиста? - Хэсс примостился на сундуке, стоявшем в углу повозки.
   - Это не то, что она читает. Я, пожалуй, должен объяснить, Хэсс. Я позвал вас троих сюда потому, что судей должно быть трое. Вы потом выскажете мне свое мнение. Вы все имеете дело со словом, и не возражай мне Хэсс, ты пока у нас поэт. То, что я хочу почитать вам лишь отрывок из моего нового вечного произведения. Я пишу его уже десять лет, и надеюсь, что сегодня хоть немного приблизился к тому, что стоит считать великим, что переживет меня.
   Одольфо объяснял Хэссу, а сам еще больше волновался.
   - Хорошо, я понял.
   Одольфо разместился на другом сундуке, приставленном к маленькому столику, бережно разложил листы, еще раз поправил штору на окне, пододвинул к себе поближе стакан с вином и принялся читать.
   - Я называю мое произведение: "Романом", именно с большой буквы. Пока я не придумал для него названия, Хэсс, но надеюсь, что как только я допишу свой роман, то название придет само. Я буду читать отрывок из пятой главы, в которой мой главный герой решает основополагающую для себя задачу: жить или умереть. Для тебя, Хэсс, я поясню, что моего героя зовут Судзуками. Это молодой человек, он учится в магической школе, и только что по его вине погиб его друг. Это произошло случайно, но Судзуками очень страдает, по настоящему страдает, а не как страдают обычные люди. Тебе все ясно, Хэсс?
   Хэсс кивнул, он заметил, что Сесуалий стал придремывать, а Альтарен таращится в окно. Одольфо начал медленно и прочувствованно читать:
   - "Судзуками представлялись женщины с большой грудью, вызывающе тыкающие в него своими длинными пальцами. Они обвиняюще стонали и требовали смерти Судзуками. Одну из этих женщин Судзуками узнал. Это была сестра его погибшего друга. Судзуками видел ее один раз в жизни, но сразу захотел. Ему запомнилась темная почти черная кожа. Судзуками страшно хотелось провести по ее плечу ладонью. Мимолетность встречи выветрила из его головы образ женщин, но сейчас она снова пришла к нему. Судзуками ощутил себя настоящим бодяжником, как он мог думать о женщине, тем более о сестре друга, когда сам друг умер. Судзуками взял меч, но меч ему показался непереносимо тяжелым. Судзуками бросил его на пол, меч жалобно застонал. Судзуками представилась та женщина тающая под его руками. Нет, Судзуками не мог себе этого позволить, он взял нож. Нож должен был принести яркость и спокойствие в его жизнь и даровать смерть". Ну как? Хороший абзац? - Одольфо оторвал сияющие глаза от своих листов.
   Хэсс Незваный мучительно выдумывал, что можно на такое сказать. Положение спас Сесуалий, открывший глаза:
   - Отлично, в этом чувствует некий оптимизм, а это сравнение эротики и смерти, как оно актуально.
   - Правда? - Одольфо буквально засветился от счастья, от похвалы.
   Хэсс покивал, и выдавил из себя, что он бы лучше сказать не смог.
   Чуть позже Хэсс, Альтарен и Сесуалий сидели в рабочей повозке. Среди разбросанных листов с новыми положительными и отрицательными рецензиями, Хэсс приходил в душевное равновесие после приватных чтений драматурга Одольфо.
   - Не переживай, парень. Экий ты незакаленный, - Сесуалий достал бутылку, а Хэсс тоскливо подумал, что второй раз за сегодня он точно не хочет пить.
   - Ты что будешь? - Альтарен достал кувшин. - Здесь сладкий чай, а у Сесуалия сам знаешь что.
   - Я лучше чай, - выбрал Хэсс. - Скажите, а что это он читал? Вы уже слышали это раньше?
   Сесуалий усмехнулся, вспоминая бессмертное творение мастера Одольфо.
   - Да он периодически нам читает. В начале трудно было. Слишком ему пообсуждать это хотелось. Но мы приспособились. Альтарен пишет мне положительные, а я ему отрицательные отзывы. И мы то его хвалим, то ругаем. Скажем, это сильно стимулирует его на творчество и меньше на приставания к нам. Сегодня он и тебя припахал. Не ожидали, но видимо ему требуется все больше зрителей.
   - Сесуалий, а что это вообще он читал? Муть какая-то, - Хэсс выпил свою чашку чая, и налил еще.
   - Ты еще молодой мальчик. Понимаешь, у некоторых возникает желание сделать что-то эдакое, с чем можно запомниться. А что может запомниться? Что-то не самое лучшее. Я вот заметил, что плохое люди помнят дольше, чем хорошее. Одольфо он неизвестно сколько лет пишет всякие любовные истории, и, как я думаю, достало это его. Кризис у бедняги. Он не удовлетворен потому, что идеи доит из себя, как молоко из козы. Понял? - Хэсс кивнул на объяснения Сесуалия. - Я так предполагаю, что он сам свои творения считает чем-то проходящим, и не может смириться, что его забудут. Одольфо страстно желает остаться в истории.
   - Поэтому он стал писать про этого Судзуками?
   - Где-то так, он объединяет тему смерти и любовных фантазий. Ты не слышал предыдущие четыре главы. Там все о том же, это Судзуками так и сидит с первой главы, перебирая способы своей смерти и вспоминая всех девок, которые ему понравились
   - А? - Хэсс подавился чаем. - Все четыре главы?
   - Ага, я вот в его план заглянул. С седьмой главы этот Судзуками попробует повеситься, но его остановит призрак соседки, на задницу которой он засматривался в детстве. А в восьмой он попробует отравиться, но что-то перепутает, и так далее, - поделился Альтарен своими знаниями.
   - Да уж. Но разве это будут читать? - не поверил Хэсс.
   - Будут, Хэсс, будут. Все зависит от правильно организованного продвижения в массы, - Альтарен показался Хэссу невообразимо старым.
   - Я уж точно это не куплю, - Хэссу показалось, что своим заявлением, он отгородился от прозы Одольфо.
   - И я не буду, он нам сам подарит, - Сесуалий достаточно выпил, но еще не захмелел.
   Альтарен добавил:
   - Еще и на обложке будет указано наше мнение и участие в работе.
   - Бррр, - Хэссу больше нечего было заявить на перспективу увидеть свое имя на обложке нового творения Одольфо.
   Хэсс ушел, а Альтарен и Сесуалий продолжили разговор об Одольфо и Хэссе.
   - Интересный мальчик со здоровым восприятием жизни, - Сессуалий вытянул ноги на кипу бумаг с рецензиями Альтарена. Тот не остался в долгу и положил ноги на рецензии Сесуалия.
   - Да, интересно бы историю его жизни послушать, - согласился Альтарен. - Как его пробрало у Одольфо. Не ожидал услышать такой бредятины, - Альтарен и Сесуалий синхронно захихикали.
   - Что ты сегодня не в ударе, Альт, - Сесуалий озабоченно посмотрел на своего друга. - За мальчика Тьямина переживаешь? У него даже шрамов не останется. Недай разрешил нам зайти и поговорить с ним. Я заметил, что мальчишка метко оценивает окружающих и не лишен забавности. Я бы даже предложил ему написать рецензии на репетиции, которые он видел в труппе. Надеюсь, что получится что-то забавное.
   - Ты прав, Сес. Я действительно не в себе. Гнетет меня, и жизнь муторная такая, хоть вешайся, - Альтарен расслабился и снял с лица вечную улыбку.
   - Ты поосторожнее, Альт. Ты же всегда в лучшее веришь. Что тебя так достало?
   - Невозможность отдохнуть, Сес.
   Сесуалий обдумал заявление друга и партнера.
   - Меня то уже давно достало поэтому, я и выпиваю. Но если уж и ты не в порядке, нам пора что-то менять, Альт.
   - Что именно? - Альтарен ожил от разговора о переменах.
   - Во-первых, работу, во-вторых, окружение. Давай оттарабаним последнее выступление на фестивале, и откроем где-нибудь книжную лавку. Как тебе моя идея? Станем кургузыми стариками, ты сможешь даже ворчать и всех критиковать. А?
   - У нас не хватит денег, Сес, а идея хорошая.
   - Если получим главный приз на фестивале, то хватит. В крайнем случае дозаймем у кого-нибудь, - Сесуалий пытался вспомнить сколько у денег у него в заначке.
   - В любом случае после фестиваля завязываем, - Альтарен пытался объективно сосчитать своих финансовые возможности. - Только давай назад возвращаться не будем.
   - Там леди Немиса, - со знанием дела кивнул Сесуалий. - Она тебе не пара, Альт.
   - Знаю, - Альтарен говорил о леди Немисе почти отрешенно, но Сесуалий знал, что сердце его друга все еще в трещинах.
   - Сильно она тебя зацепила, друг, - пожалел его Сесуалий. - Все еще не хочешь рассказать, что у вас там было?
   Альтарен покачал головой, пока он был не готов к серьезному разговору о леди Немисе.
   Хэссу не удалось быстро вернуться к себе в повозку, на пути он встрял в семейный скандал Санвау и двух ее мужей Лахсы и Химю. Хэсса буквально захватили врасплох. Санвау вышвыривала вещи своих мужей из движущейся повозки, а Лахса и Химю их собирали. Санвау работала очень быстро, но не очень метко поэтому, она и угодила сапогом Лахсы в голову Хэсса.
   - Что за..., - Хэссу показалось, что по голове ударили тяжелой скамьей. В глазах появились зайчики и блики.
   - Осторожнее! - закричал кто-то из актеров. Повозки, следующие за повозками акробатов, остановились, построение сбилось. Откуда-то появился Кхельт. Порядок был восстановлен через полчаса, которые Хэсс провел в повозке Санвау. Девушка суетилась вокруг Хэсса, Лахса и Химю начали смотреть на несчастную жертву с неприязнью.
   - Что это было? - Хэсс, наконец, вернулся к нормальному восприятию окружающего мира.
   - Мой сапог, - угрюмо сообщил Лахса.
   - А! Вещи делите. Только зачем же в меня так? - Хэсс не видел, кто в него кинул сапогом. - И вообще, чего это он у тебя такой тяжелый?
   - Некоторые трюки надо отрабатывать с утяжелением, - Химю был еще более мрачен, чем Лахса.
   - Хэссс, - Санвау говорила правильно, но чуть затягивала "сс". - Это я, простите!
   Хэсс уверил девушку, что все в порядке, и собрался уходить, мечтая оказаться в своей повозке.
   - Хэсс, останьтесь, - рука Санвау легла на его руку.
   Химю и Лахсу перекосило.
   - Я ээ...- Вору не понравились неприязненные взгляды парней в его сторону.
   - Останьтесь, Хэссс, - Санвау с еще большим напором просила его.
   - Санни! - Лахса призывал жену к порядку, но та его абсолютно игнорировала.
   - Хэсс, я хочу вас попросить, чтобы вы объяснили моим мужьям, почему я не могу жить с ними, - Санвау мягко и нежно просила Хэсса.
   - Но я и сам не знаю, - растерялся вор.
   - А вы бы хотели жить с двумя мужчинами, считающими, что себя лучшими друзьями?
   - Я ээ...С мужчинами нет, - определился Хэсс.
   - Видите, - торжеству Санвау не было предела.
   - У меня нормальная ориентация, - добавил Хэсс.
   На этом уже радовались мужчины.
   - Хэсс дело не в том мужчина или женщина, дело в том, что они друзья, а я их жена. Понятно? - печальный голос Санвау тронул Хэсса до глубины души.
   - Вы не их друг? Вы не друзья? - Хэсс обдумывал вслух ответы на заявление акробатки.
   - Да, именно, - Санвау аплодировала догадке Хэсса. - Я для них, как игрушка, любимая, но игрушка. Они меня берегут, не ссорятся, но друзья они, а я так.
   После столь эмоциональных слов Санвау, мужчины молчали. Хэссу удалось выскользнуть из повозки, когда Лахса и Химю в два голоса принялись разубеждать свою жену.
   Эльфа в повозке не было, Вуня тоже. Тишина и одиночество сподвигли Хэсса на обдумывание событий текущего дня и совсем уж философские мысли о любви.
   Предметом номер один в раздумьях Хэсса стал орк Страхолюд, а особенно слова Вуня о нем. С одной стороны, Хэсс восхищался столь совершенным механизмом для убийств и тайных операций, как Страхолюд. С другой стороны, Хэссу не устраивало, что тот все время находится поблизости от него.
   Орк и до этого вел себя странно. Хэсс был уверен, что орк явился по чью-то душу в труппу донны Илисты.
   Но за прошедшее время орк никого не убил. Это представлялось Хэссу загадкой, над которой он еще с полчаса ломал голову. Он пришел к выводу, что орк не знает, кого убивать или похищать. Видимо, есть какие-то данные, которые могут ему определить жертву. Хэсс прокручивал события минувших дней. Ему припомнилось, что орк вертелся среди актеров. Внимание орка привлекали молодые актеры, например к Илисте, орк был абсолютно равнодушен. Открытие заставило Хэсса сесть на лежанке, он попил воды, и опять лег.
   Перед глазами Хэсса проходили картины недавних событий. Орк точно кого-то ищет, а сейчас перестал, значит, что нашел и вполне возможно ждет, когда мы выберемся из Темных земель. Хэсс решил поговорить с Инрихом, и узнать причину, по которой тот так легко принял в труппу орка. Но также надо рассказать об особой связи Страхолюда и этой земли. В последующие дни это может помочь в трудной ситуации.
   Мысли Хэсса плавно перетекли на Алилу. Алила ему нравилась, если бы не его проблемы, то Хэсс с удовольствием поухаживал за ней. По его мнению, девушка была здравомыслящая, занятая не только собой и своими переживаниями, тактичная и немного с сумасшедшенкой, такие заводили Хэсса. В городе, когда он еще был жив Шаа, Хэсс влюбился в одну такую ненормальную. Шаа сквозь пальцы смотрел на безумства Хэсса и Мирты. В одну ночь он повел девушку в королевский погреб. Они миновали охрану, забрались в погреб, пили там терпкое вино двадцатилетней давности, и согревались весьма приятным способом. Как их не поймали, когда они веселые выбирались по утру из погреба? Это для Хэсса осталось загадкой. Он улыбнулся, подумав, что тогда его подвигло на подготовку ненормального вечера. Сегодня бы он не стал два десятка дней разведывать ходы, таскать в погреб закуску, меховые шкуры и теплую обувь.
   Алила, Хэсс опять вернулся к своим мыслям о девушке. В самом начале их путешествия на фестиваль, Хэсс видел, как она танцует. Сладкие северные мелодии требовали почти обнаженного тела. Девушка вышла в коротком шелковом платье. Длинна и красота ног заворожила почти всех смотрящих за танцем. Волосы она распустила, глаза подвела, на руки одела смешные звенящие браслеты. Резко зазвучали бубны, потом гитара, потом все усилилось еще одной гитарой. Хэсс помнил, что танец назывался романтично, что-то типа "Агонии любви" или "Всевластия страсти". Ему очень понравилось, пожалуй, в тот момент Хэсс осознал, что Мирта потеряла власть над его сердцем.
   Если Хэссу удалось насладиться вечером одиночеством и покоем, то Флат и Дикарь запомнили его надолго. Проблему, которую они создали Недаю, вызвала бешенство у достаточно флегматичного помощника директора. Недай сдерживал себя весь день, он не хотел показать насколько ему плохо. Но в нравоучениях Альтарена и Сесуалия Недай немного перегнул палку.
   Вечером, когда все успокоились, а повозки еще катили, до остановки оставалось не меньше трех часов, Недай пошел разбираться с актерами.
   Диспозиция, которую застал бы посторонний наблюдатель, если бы заглянул в повозку Флата и Дикаря, свидетельствовала о преимуществах Недая. Он перекрыл выход, а Флата и Дикаря смог рассадить по разным углам повозки. В руках у Недая была кастрюлька с кипящей водой, только что любезно одолженная у повара Грима.
   - Итак, я повторяю свой вопрос, - вкрадчиво и в тоже время агрессивно Недай требовал ответа у потрясенных его коварством Флата и Дикаря. - Откуда у вас такие сведения о моем отношении к Ямине?
   - Мы это... Мы... - Флат не находил, что безопасного можно сказать Недаю.
   - Она вас слышала, и мне не нравится, что по труппе гуляют подобные сплетни. Сидеть! - Недай рявкнул на пошевелившегося Дикаря. - Итак, кто вам наплел про подобное поведение с моей стороны?
   - А почему ты считаешь, что мы не можем такое увидеть сами? - Дикарь оказался побойчее своего приятеля.
   - А потому, что ваши мозги заняты только собой. У вас и глаз то нету. Между прочим, мое терпение не бесконечно, - Недай чуть повернул руки, и оба актера с ужасом поняли, что на руках у него скоро вздуются волдыри.
   - Вика говорила с Гвенни и Мириам, - выпалил Флат.
   - А теперь послушайте меня внимательно, молодые люди. Во-первых, если я еще услышу что-то подобное, то угрозы свои реализую. Во-вторых, к Ямине близко не подходите, не зачем смущать ее покой. Да и не стоит ей общаться с такими бодяжниками, как вы. И, в-третьих, держите рот на замке, если не хотите, чтобы я вернулся к пункту номер один. Это понятно? - Недай все еще держал кастрюльку в руках.
   Оба кивнули в ответ. Недай отдал кастрюлю повару, и спросил о самочувствии Ямины.
   - Успокоилась, не волнуйся. А ты, я гляжу, с горячей водой ходил в гости?
   - Ходил, - Недай угрюмо согласился.
   - Зачем с водой? Ты же им морды можешь набить?
   - Ох, Грим. Я должен еще думать и о фестивале. Если я полезу в драку, то и на них раж может найти. Для них актерская карьера может надолго прекратиться, а я помощник Инриха и не могу его так подставлять. Просто угрозами от них мало чего добьешься, а вот горячая вода, которая сулит ожоги, это страшно. Очень обыденно и страшно. Угрожать надо со знанием дела. Ты как думаешь?
   Грим кивнул, соглашаясь с Недаем, затем он предложил свою помощь:
   - У Илисты и Анны еще осталось что-то от ожогов, они Тьямина лечат. Посиди, я схожу, скажу им, что ты случайно руки ожог.
   - Лучше ничего не говори, - попросил Недай. - Они же не дуры, по крайне мере, Илиста.
   Недай уныло смотрел на мелькающие в окошке деревья до тех пор, пока не пришел повар Грим с маленьким горшочком мази. "Вот, и моя жизнь весьма обыденная вещь", - пришло в голову Недаю.

Глава 15. Спорщики

  
   В споре узнаешь столько всего нового, а особенно слов.
  
   Нигмар стал сходить с ума в этом унылом однообразии. В свои сорок с хвостиком Нигмар понял, что видел все то, что интересовало его в этом мире. Устанавливать освещение для постановок стало для него рутиной, а рисовать он устал. Вопрос, что делать со своей жизнью, настойчиво вертелся в его душе. За свою жизнь он так и не встретил свою вторую половину: мужчину или женщину, которые бы видели мир как он, сквозь призму света. Это еще больше его угнетало.
   С Илистой он согласился поехать потому, что предполагал какое-то разнообразие, но ничего не получилось. Все опять было также скучно. Сегодня начался очередной бесполезный день. Нигмар проснулся, умылся, съел остатки от ужина.
   Нигмар достал свой альбом с набросками, которые делал по пути. В альбоме осталось еще два листа. Нигмар покупал альбомы по мере их заполнения, сейчас же не предвиделось ни одного населенного пункта, где он бы мог это сделать. Оставалось идти на поклон к повару Гриму. Нигмар знал, что повар запасся бумагой, в том числе у него должен быть альбом для рисования.
   Повозки еще не тронулись в путь, и Нигмару было легко найти повара Грима.
   - Приветствую, что-то мы задерживаемся, - Нигмар поклонился повару.
   Грим хмуро ответил на приветствие и сообщил, что у одной из повозок повредилась ось, пока не починят, не поедут.
   - Ты зачем пришел? - Грим внимательно посмотрел на посетителя.
   - Почему ты думаешь, что я за чем-то пришел? - Нигмар был недоволен проницательностью повара.
   Грим повернулся всем тело к нему и пристально посмотрел, будто видел в первый раз.
   - Ты лишний раз слова не скажешь, Нигмар. А здесь светский разговор о поездке.
   - Ну да, ну да, - Нигмар смутился. Он не представлял, что является таким антисоциальным типом в глазах остальных.
   - Ну так что? Не тяни.
   - У тебя вроде альбом был, Грим. Мой, знаешь ли, почти закончился.
   Повар залез в повозку и долго там копошился. На свет он выбрался, держа в руках большой красиво переплетенный альбом.
   - Держи, в городе купишь мне такой же, - Грим подал альбом осветителю.
   - Куплю, спасибо, Грим.
   - Не за что, Нигмар. Ты чего-то много говоришь, не случилось ли и с тобой что-нибудь?
   - Да нет, все так же скучно, - Нигмар получил, что хотел и желал уйти поскорее.
   - Правда? А я то думал, что Темные земли как раз то место, где не будет скучно никогда, - Грим вернулся к своим делам.
   Нигмар удивил сегодня Инриха, он попросил разрешения поехать на лошади. Инрих выделил ему спокойную лошадку, и Нигмар ехал чуть впереди всей колонны. Он внимательно смотрел по сторонам, воображая себя одиноким путешественником на этой дороге.
   - И как? - к нему подъехал Гармаш, который вернулся с разведки.
   - Странное место, - Нигмар не поскупился на свои впечатления.
   - Я вот тоже думаю, что пора уплыть в свободное плавание, - Гармаш отправился дальше, а Нигмар стал представлять себя в свободном плавании.
   Чуть позже Нигмар увидел передовой отряд в лице Страхолюда и седобородого старца, имени которого Нигмар не запомнил. Они стояли в ожидании повозок. Нигмар смотрел за импровизированным совещанием Инриха, Илисты, Богарты, старца и орка. Ему даже показалось, что он понял, о чем они спорили. Дело в том, что впереди дорога расходилась в разные стороны. Без карты было довольно сложно решить, куда все-таки ехать.
   В конце постановили разбить лагерь на развилке, а разведке пройти по дорогам вперед, вернуться и доложить, тогда и примут решение.
   - Лучше потерять несколько часов, чем несколько дней, - резюмировал Инрих.
   Люди с облегчением выбирались из повозок, занимались неотложными делами. Кто-то из музыкантов заиграл на свирели. Свирели вторила скрипка, получился забавный дуэт. Лаврентио застыл с блаженной улыбкой у повозки.
   Мухмур Аран сердился и выговаривал Недаю, Анна смотрела за дочерью, которая в открытую обнималась со своим охранником. Повар распевал песню о сладком пироге, еще кто-то передразнивал птиц, а дружный смех свидетельствовал, что он это делал не слишком хорошо.
   Нигмару стало настолько противно находиться среди всех этих слишком счастливых людей, что его скрутил приступ острой боли. Отдышавшись, он добрался до своей повозки. Закрыв шторки, Нигмар завалился на лежак.
   - Надо что-то делать. Надо что-то делать. Надо что-то делать, - стучало в висках осветителя. - Уйти от них на совсем. Уйти и жить одному, только одному.
   Очередной болевой приступ свел на нет его мысли. Нигмар старался не кричать, но стон прорывался сквозь сомкнутые губы.
   - Мне здесь не нравится, - услышал Нигмар слова эльфа.
   Тори стоял с Машей возле повозки осветителя, и как эльф чувствовал, что рядом происходят неприятные вещи.
   Девушка подала ему руку. При ходьбе Тори все еще нуждался в поддержке, или вернее он это изображал.
   - Пойдем туда, - Тори предложил посидеть на холме, с которого открывался прекрасный вид на дорогу.
   - Шагов пятьдесят до места, и там наверх взбираться, - усомнилась она в физическом состоянии эльфа.
   - Мне гораздо лучше, - поспешил ее тот уверить. - Я даже сам дойду до холма. Только пойдем.
   - Хорошо, - Маша отпустила руку эльфа, и он заковылял достаточно уверенно для ее придирчивого взгляда.
   - Это даже не холм, - Маша оглядывала побледневшего от усилий Тори.
   - Да, больше похоже на возвышенность, - согласился тот.
   - Тори, расскажи, а что ты будешь делать сейчас? Я знаю твою историю, Хэсс рассказал, - Маша спрашивала, но на эльфа не смотрела.
   Торивердиль пожал плечами, этот характерно человеческий жест он перенял у людей.
   - Я решил, что вернусь к себе и выясню, за что со мной так поступили.
   - Понятно, - Маша молчала. - Тори, а эльфы и люди они вместе не сходятся?
   - Бывают такие истории, но обычно нет. Что нам..., - Тори осекся на полуслове.
   - Понятно, ты хотел сказать, что вам эльфам с нами не интересно. Правильно? - Маша все еще на него не смотрела.
   - В основном дело в возрасте. Мы живем раз в пять дольше, чем вы, Маша, - Тори пытался сгладить неловкость.
   Маша развернулась к нему:
   - Ты мне нравишься, Тори, - сообщила она.
   Эльф покраснел вплоть до кончиков ушей.
   - Ааа эээ..
   - Я хочу предложить тебе побыть со мной немножко. Я знаю, что ты уйдешь, но сейчас почему бы нет? - Маша гипнотизировала его своими глазами и голосом.
   - Ааа эээ...
   - Если ты хочешь, - Маша улыбнулась. Бордовый эльф, будет, что вспомнить в старости.
   - Ааа эээ...
   Тори покраснел еще больше, потом побелел, а потом приобрел нежно зеленый цвет. Он так и не решился ничего сказать, обдумывая, проговаривая про себя.
   - Тори, пойдем, - Маша поднялась и протянула ему руку.
   - Ааа эээ...
   - Тебя заклинило? - Маша забеспокоилась о психическом состоянии эльфа.
   - Маша, - Тори попросил ее сесть. - Эльфы.. у эльфов.... Эльфам ...люди...
   - Тори, да не заикайся ты, - Маша опять встала, Тори тоже поднялся. - Я знаю про эльфов не так мало. Я знаю, что вы живете только со своими, причем без разницы с мужчинами или женщинами. Я все знаю, и знаю, что с людьми вам не очень нравится спать. Для эльфов это некий вид извращения, но я тебе предложила, просто спросила. Не надо так напрягаться, Тори, а то опять заболеешь. - Маша пошла вниз с холма.
   У самых повозок Тори нагнал ее.
   - Маша, а откуда ты такое знаешь? - спросил он девушку.
   - В детстве, мне лет десять было, у отца был знакомый эльф. Его звали Ларахваэль. Он известный ученый, исследователь животных. Так вот он и людей изучал. С отцом они общались и пили по черному. Этот ученый много рассказывал папе о вас, а отец ему взамен о себе, о жизни и обычаях людей. Был разговор и о личной жизни. Я тогда поразилась, хоть и не все поняла, но хорошо запомнила о чем он говорил о сексуальной жизни эльфов. Также он говорил, что из долин эльфов уходят в основном те, которым чего-то не хватает, с которыми что-то не так.
   Тори знал труды Ларахваэля, он сам много читал о животных. В частности, он помнил, что эльф приравнял людей к животным, по крайне мере, люди описывались наряду с дикими утками и лесными кабанами.
   - Меня изгнали, - напомнил Тори, Маша покачала головой.
   - А девушка или недевушка у тебя была?
   - Аааа...эээ.., - Тори опять замялся.
   - Понятно, - Маша с легкостью сбросила с себя тяготы состоявшегося разговора. - Хэсс говорит, что тебе надо силы восстановить, побольше пей его отвар и ходи.
   - А ты?
   - У меня новый пациент - Тьямин. Слышал? Мальчик получил ожоги, ему лежать надо, - Маша поднялась на цыпочки и поцеловала эльфа в щеку, потом повернулась и ушла.
   Тори дополз до повозки, Хэсса не было на месте, что его порадовало. Завалившись на лежак, Тори переживал свое позорное поведение. Внезапно ему пришло на ум, что девушка фактически заявила, что из долины уходят эльфы, с которыми что-то не так, то есть извращенцы поэтому, она и предложила ему с ней... Тори успокоился, а потом расстроился, а еще позже разозлился. Он строил планы, как разобраться со своими проблемами. Как проникнуть в долину и добиться ответа на все важные вопросы, а главное, что делать потом, если окажется, что он не сможет остаться в долине. Незаметно для себя Тори заснул. Ему опять приснился кошмар, что он никак не может выбраться из каменного мешка, а члены эльфийского Совета пинают его ногами и говорят гадости. Тори проснулся от того, что ребра болели. И действительно, его ласково будил Вунь - личный дух Хэсса.
   - Вставай, спать нельзя, - твердил Вунь, как заведенный, пиная обутыми ногами эльфа под ребра.
   - Да что такое? - эльф сбросил с себя Вуня.
   - Удумал где спать! - Вунь не просто сердился, он был в гневе. - Нельзя спать на развилке дорог.
   - Почему? - со сна Тори еще плохо соображал.
   - А если твой дух пойдет по одной дороге, а тело повезут по другой? - Вунь поразился тупости и необразованности эльфа.
   - Ааа...эээ...
   - Я уже это слышал, прекрати, - потребовал Вунь и исчез.
   Через три минуты до эльфа дошло, что его разговор с Машей был подслушан. Зверское желание прибить маленького человечка вплеснуло в эльфа новую порцию сил. Он долго и упорно искал Вуня по лагерю все время стоянки до очередной команды Инриха: "Поехали!".
   Пока труппа стояла на вынужденном привале, Мухмур Аран собрал актеров для общего собрания.
   - Наша разведка уверяет, что мы выберемся из Темных земель не позже, чем через три-пять дней. И вот, что девочки и мальчики. Еще три дня и мы на фестивале, а постановка не готова. Вы понимаете, что это значит?
   Все молчали, народ знал, что Аран задает вопросы, на которые сам потом и отвечает.
   - Это значит, что мы не готовы. А это самое плохое, что может быть, дети мои, - Аран подустал кричать, и снизил громкость голоса. Илиста заботливо подала ему чашку с водой. - Следовательно, дети мои, нам надо за оставшиеся дни в этих Темных землях выучить роли, подогнать костюмы, решить с освещением, и гримом. Сразу после того, как мы выйдем из Темных земель, то будет большая грандиозная репетиция. А для того, чтобы не попасть впросак, я бы посоветовал вам составить списки и каждому, я подчеркиваю каждому, за оставшиеся дни здесь пройти и гримера и костюмеров, и осветителя, выучить роль и рассказать лично мне, как вы намерены двигаться, читать, дышать на постановке. Илиста позаботится о распределении времени, а потом за работу, дети мои, я хочу получить главный приз.
   Раздались аплодисменты, актеры умели ценить настойчивость, рациональность и уверенность своего постановщика.
   Илиста стала центром внимания:
   - Итак, с костюмами разбираемся по этому списку, с гримом по этому. Смотрите, кому-то костюм будем подбирать под грим, кому-то наоборот, и попрошу без обид. Итак, с осветителем следует отработать по этому списку, завтра вечером наши рабочие сцены покажут все декорации по всей постановке, надо чтобы все договорились, кто и где, что и когда говорит. К Арану по этому списку. Кто заканчивает с костюмом, смотрит на список, который будет у Риса и идет сам сообщает следующему по списку, что Рис свободен. Ясно? Так же и с остальными. Закончил у Анны и Най и сообщил следующему по списку. Мы сделали расчет на пять дней. Должны все успеть, в перерывах учите слова, суфлеров не будет. Вопросы есть?
   Вперед опять выступил Мухмур Аран:
   - Боцман прошу ко мне. Вы уже решили, что за декорации можете предоставить? А хронометраж рассчитали? Здесь тоже надо будет помочь, чтобы не было осечек.
   - Время хорошо Хэсс считает, - Илиста повернулась в его сторону. - Тебе вменяется помочь Боцману.
   Хэсс кивнул:
   - Объясните, что делать, я завсегда.
   - Грим, побалуйте нас, - Илиста обворожительно улыбнулась повару, и многие в труппе оживились. Наступала предпремьерная лихорадка.
   Боцман дал четкие указания, достать коробочки с декорациями на которых написано "лев", "пустыня", "сон", "звон", "квартал", "ночевка", "приют", "раут", "буря", "туман" и еще два десятка названий. Хэсс выволакивал сундук, аккуратно доставал коробочки, читал названия, нужные откладывал в сторону, а ненужные складывал обратно. Сундуков было сорок шесть штук, так что занятия Хэссу хватит на пару дней.
   За этим благостным занятием Хэсса застал Вунь. Он появился, как всегда внезапно, и принялся помогать Хэссу.
   - Чем помочь? - Вунь запрыгнул в сундук и стал подавать Хэссу коробки. Дело пошло быстрее в несколько раз.
   - Ты аккуратнее, - предупредил его вор, - если коробка раскроется, то декорация развернется.
   - Как они их интересно хранят, - Вунь обожал рыться в чьих-нибудь вещах.
   - Есть еще особо ценные декорации, они в мешочках, - сообщил Хэсс. - С ними будет занимать Боцман, или поручит нам, когда закончим с сундуками.
   - Да? - Вунь получал массу удовольствия от новых для себя дел.
   - Да. Вунь, не расскажешь мне про личных духов? - попросил Хэсс.
   Вунь замер, а потом ликующе заголосил.
   - Ты потише, - потребовал Хэсс, - у меня уши заложило.
   Вунь бы еще завалился на бок и поорал, но Хэсс просил этого не делать. Только что Хэсс сделал вторую важную вещь, которая подтверждала правильность выбора Вуня. Хэсс спросил о личных духах.
   - Так ты ничего не знаешь? - Вунь готов был пересказать ему все, что знал.
   - Мало что. Знаю, что есть личные духи, которые заботятся и их надо слушаться, - Хэсс осматривал очередную коробку.
   - Хорошо. Значит так, личный дух должен не только любить, но и очень любить того, кого охраняет. Это - первое. Второе - личного духа надо всегда слушаться. Третье - личный дух заботится о тех, кого любит.
   - Подожди, выходит, что личный дух может быть не для одного? - уточнил Хэсс.
   - Конечно, бывает, что и для одного, но бывает и наоборот.
   - Отлично, что еще?
   - Еще? Личный дух обладает некоторыми преимуществами, во-первых, он может попросить помощи у тех, кого охраняет, если, конечно, это очень надо. Во-вторых, духу надо хорошо платить, чтобы он не смотрел на сторону. Обычно, платят раз в год. Ну, мешок золота там, или два мешка. - Услышав насчет мешков с золотом, Хэсс приостановился. - Что еще? - Вунь вспоминал, не упустил ли он чего-нибудь. - Так! Главное - личному духу даруют силу, но с этим разберемся потом, сейчас не время.
   Хэсс покорно кивнул, его слишком занимала информация о мешке золота.
   - Вунь, а ты про Страхолюда ничего нового не слышал?
   - А что про него нового можно услышать? - Вунь перенял у Хэсса характерное движение - пожатие плечами. - Хэсс, а я тебе подарок принес.
   - Какой?
   - Вот, - Вунь достал из кармана шароваров серьгу. - Вдень.
   Хэсс рассматривал серьгу. Серебренная, в два раза меньше, чем его нынешняя, тонкое плетение образовывало странный узор, в середке горел яркий черный камень.
   - Это тебе, - Вунь настороженно смотрел на Хэсса. - Нравится?
   - Нравится, - определился Хэсс. - А зачем ты хочешь мне ее подарить?
   - Смотри, - Вунь достал из второго кармана сережку в пять раз меньше той, которую он подарил Хэссу. - Точная копия. У тебя будет такая же. Мы не можем сделать такую же, как у тебя в ухе. Пришлось сделать новые, они магические, не сомневайся, наш жемчужный мастер свое дело знает.
   - Ага, ты говорил, чтобы все было одинаковое с личным духом? - Хэсс расстегнул свою серьгу, снял ее и одел новую.
   - Ура! - Вунь быстро проделал тоже со своей.
   - Что еще?
   - Ну, костюм такой, как у тебя мне шьют, - заверил его Вунь.
   - Отпад, - Хэсс все чаще вспоминал свои уличные привычки и говор с маленьким Вунем.
   - Отпад - мне нравится, - довольный Вунь, стал подавать новые коробки.
   - А знаешь, волосатик твой что-то задумал, Хэсс, - Вунь нагнулся за очередной коробкой.
   - Кто?
   - Страхолюд.
   - Это не новость. Он сильно подозрительный тип.
   - Да, все кто не похожи на нас подозрительные типы, - философски согласился Вунь.
   - Еще что знаешь?
   - Дороги гудят, Хэсс, - Вунь стал очень серьезным. - Но ты не бойся, мы тебя защитим.
   - От чего?
   - Да, от всего. Тебя мы всегда будем беречь.
   - А остальные?
   - Остальные? Смотрю я на вас, и удивляюсь, кто-то вам помогает. Не было еще, чтобы так долго ходили люди по Темным землям. Я и думаю, что будет что-то неприятное.
   - Вунь, а почему неприятное? - Хэсс ощутил приятное щекотание в ухе, серьга приспосабливалась к своему новому хозяину.
   - Почему, почему? На то и Темные земли, чтобы было неприятно, - поворчал Вунь. Очередной сундук подошел к концу, Хэссу оставалось найти еще двенадцать декораций по списку Боцмана.
  
   Ямина решила поговорить с кем-нибудь о том, что ее беспокоит. Обычно рассудительный Казимир помогал ей, давал советы. В Казимире сочетались глубокий ум, подозрительность и некая экспансивность. Свои негативные качества Казимир усиливал и развивал, иногда покуривая травку. В такие минуты он становился неисправимым пессимистом. Он воспринимал мир в черном цвете, что требовалось Ямине в нынешнем состоянии растерянности. Девушка постучала:
   - Заходи, - крикнул Казимир. Он разбирался с тряпками, которые выдал ему Рис. Ямина смотрела, как Казимир одевается.
   Природная узкая кость подчеркивалась черными облегающими лосинами, высокими сапогами и белой облегающей рубашкой.
   - Тебе еще зеленую шапочку и будешь похож на сына художника, - Ямина всерьез относилась к созданию сценического образа.
   - Да уж, - Казимир любовался свои отражением в зеркале, которое по случаю попросил у Анны. - Ты чего? - Казимир, наконец, воспринял приход девушки.
   - Спросить хочу, Казимир, - Ямина тоже посмотрела на свое отражение в зеркале.
   Правильные черты лица, но незаметные для окружающих. Стройная, или скорее худая. Высокая, длинная открытая шея, длинные руки и ноги. Короткие волосы, которые Ямина подкрашивает сбором травок. Больные испуганные глаза, маленькая грудь, почти доска, как злобно отзывалась о ней Вика. Ямина отвела глаза, и стала смотреть на Казимира. Тот разоблачался, скидывая сценический наряд для первого акта на лежак.
   - Спрашивай, - благосклонно разрешил Казимир. По его настроению Ямина поняла, что Казимир еще не курил травку, и наверняка посоветует ей какую-нибудь гадость, но деваться было некуда.
   - Скажи, а как ты думаешь, Недай он подлый?
   - Что? - такого уж Казимир не ожидал. - Недай? Этот простак? - Казимир расхохотался.
   Поведение Казимира явственно свидетельствовало, что он наоборот перекурил травы. Отгадка заключалась в том, что Казимир создал собственную смесь, найдя привлекательную травку, растущую на обочине дороги. За Казимиром водилась дурная привычка искать новые ощущения, и он срывал разные травки и пробовал их использовать по назначению. Пару раз это кончалось сильными отравлениями, но в этот раз Казимир подобрал восхитительный состав. Следовало смешивать чуть подсушенную новую травку, которую Казимир называл про себя "травища", с той которую он обычно покупал в пропорции три к одному. Эффект был непроходящий. После одной выкуренной дозы на Казимира периодически накатывало, а периодически он был абсолютно нормальным. Действие одной дозы растягивалось не на три-четыре часа, а на двое суток. Казимир уже предчувствовал большие перспективы в будущем.
   - Именно Недай, - Ямина не знала о новых особенностях в поведении Казимира и терялась в догадках. - Я слышала, что ребята говорили, что он может сделать неприятные плохие вещи.
   На Казимира опять накатило, вещи поплыли перед глазами. Он с размаху плюхнулся на лежак. Его руки бессмысленно перебирали завязки на штанах, в которых он должен был появиться во втором акте фестивальной постановки.
   - Недай может все, Ямина. Но как бы тебе объяснить, - Казимир считал девушку не самой умной в этом мире, поэтому старался говорить попонятнее. - Недай он и убьет, если надо. Парень он основательный, Ямина, но сделает он это по какой-то весомой причине. Обычно он предпочитает быть добрым, или незлым. Подлость он тоже может сделать, если это будет очень нужно. Понятно?
   - Не совсем, - честно призналась Ямина.
   - Уф, - Казимиру опять полегчало, и он стал примеривать наряд для третьего акта, но стал натягивать сапоги вперед штанов. Анна дала зеркало не больше, чем на час, были и другие желающие. - Что конкретно может тебе сделать Недай? Чего ты так боишься? - Казимир подошел с другой стороны к волнующему девушку вопросу. - Что вообще говорили ребята?
   Ямина колебалась говорить или не говорить Казимиру.
   - Я слышала, что ребята говорили, что Недай хочет мной попользоваться и выгнать из труппы, - призналась Ямина.
   - Тобой? - Казимир даже под действием травищи пожалел бедолагу Недая.
   Ямина обиделась на столь явное пренебрежение.
   - Недай говорил, что я красивая, - сообщила она. - И что фигуристая, и что запоминающаяся, и что талантливая.
   - Как далеко дело зашло! - Казимир забалдел от предстоящих перспектив. - Ты молодец девочка окрутить такого перспективного парня, - поздравил ее Казимир.
   - Окрутить? - Ямина посчитала, что Казимир насмехается.
   - Конечно же. Ты что думаешь, что наш помощник в тебе так просто чудо увидел? Предложение точно сделает.
   - А какое предложение? - не в меру наивная Ямина позабавила Казимира.
   - На какое согласишься, - Казимир постарался быть добрым. За все время разговора он сообразил, что напялить штаны на сапоги проблематично, и снял сапоги.
   - Я замуж хочу, - мечтательность Ямины уже не волновала Казимира, он отключился от окружающего мира под очередным накатом травы.
   Серьезный разговор вели и Илиста с Саньо. Илиста пришла к нему в повозку обсудить ключевые моменты будущей постановки. Саньо же покорно соглашался со всеми предложениями своей партнерши по сцене. Илисту такое пассивное отношение не устраивало, о чем она и поведала Саньо в довольно скандальной форме. Но и это не разрядило обстановку.
   - Да соберись ты! - Илиста уже съехала на крик.
   Саньо лишь вздохнул на окрик, хотя в другое время не спустил бы его ни за что.
   - Что тебя так припекло? - актриса поняла, что криком ничего не добиться, пора переходить к задушевным беседам.
   - Богарта, - Саньо соизволил сообщить причину своих страданий.
   - Это понятно, что не Одольфо, - Илисту уже раздражала меланхоличная влюбленность Солнечного. - Что случилось с Богартой?
   - Не с ней, а со мной, - Саньо знал, что легче пообщаться с Илистой, чем выгнать ее из повозки.
   - Мне из тебя все по волосу тянуть? Или все-таки расскажешь?
   - Что здесь можно рассказать? Не ложится у меня с ней, ну, хоть ты тресни.
   - Это как? - Илиста усомнилась в прямом значении слов Саньо.
   - Она вроде как застыла на одном месте и все, - Саньо слегка приободрился, излив свои мысли в слова.
   - Знаешь, Саньо, ты жуткий эгоист, - Илиста сообщила ему об этом с жалостью.
   - Почему это?
   - А потому это, что она занята по горло. У нее столько проблем и обязанностей, а ты о любви, бодяжник, только и думаешь. Она же в напряжении, она ответственность за всех несет. А тебе все поцелуи да перетрах один на уме. Помог бы женщине что ли. Так нет, ты ее достаешь. У нее и так не очень отношение с мужиками. Муж таким подонком оказался, поискать надо. А тут ты на нее давишь, как стадо коров.
   - Ты думаешь? - Саньо оживился.
   - Я уверена, - Илиста, когда хотела, могла быть очень убедительной. - Так ты будешь дальше страдать или обсудим постановку?
   Дело пошло на лад.
   Хэсс разобрался с делами и просто бездельничал. Отдыхал в свое удовольствие, валясь на травке холма у дороги. Дело было к обеду, в этот раз повар управился без его помощи. Внимание Хэсса привлекла странная сцена, которую наблюдал он один. Никому другому с дороги ее видно не было.
   У самой развилки встретились двое: Линай и Страхолюд. Они остановились и долго смотрели друг на друга. Затем Страхолюд что-то сказал, махнув рукой в направлении дороги, с которой приехал Линай. Тот приторно улыбнулся и кивнул. Страхолюд еще раз что-то сказал, а Линай покачал головой. Затем они синхронно посмотрели на дорогу, которую проверял орк. Линай еще раз приторно улыбнулся, и они поехали к лагерю.
   Хэссу не повезло, он не слышал разговор. Не слышал этот разговор и вездесущий Вунь. Но вора озаботила улыбка Линая, и чуть неуверенные движения орка Страхолюда. Если бы Хэсса заставили угадывать разговор этих двоих, то он бы предположил, что они о чем-то сговорились.
   И он был недалек от истины.
   Линай поджидал Страхолюда. Обоим надо было поговорить. Оба преследовали свои личные цели. Они встретились на развилке чуть в стороне от общих глаз.
   - Я так предполагаю, что ваша дорога, уважаемый Линай, ведет в глубь? - Страхолюд говорил осторожно, ожидая решения Линая.
   Поскольку орк Страхолюд проехал по своей дороге, он знал, что именно она ведет вглубь. Следовательно, дорога Линая должна была вывести на обжитые земли.
   Линай приторно улыбнулся, показывая, что оценил осторожность собеседника.
   - Именно, моя дорога ведет вглубь Темных земель, - Линай согласился не моргнув глазом.
   Линай и Страхолюд смотрели друг на друга, они заключали молчаливый договор о сотрудничестве на этом этапе путешествия в Темных землях.
   Орк решил определить, кто будет докладывать Инриху и Богарте.
   - Мне поговорить с актерами? - спросил он.
   Линай покачал головой:
   - Простите, уважаемый, - Линай не поморщился, хотя и назвал орка уважаемым через силу. - Думаю, что лучше поговорить мне.
   - Понимаю, - кивнул тот.
   Они постояли еще немного и тронулись в лагерь.
   В итоге Инрих решил не ехать в ночь. Актеры с энтузиазмом поддержали своего директора, отдых был им необходим.
   Для Хэсса опять удачно сложились обстоятельства. Недай просил Хэсса обойти все повозки и проверить их состояние, по словам тоже же Линая, дорога предстояла неровная. Поломки в пути были никому не нужны.
   - Можно? - Хэсс уже заглядывал в повозку в Линая и его ученика. Инрих разрешил им спать в повозке с рабочим инструментом. За прошедшее с этого момента время Линай и Эльнинь обжили повозку, на окошках висели старенькие шторы. Лежак был один. Как знал Хэсс, на нем спал учитель, а его ученик ютился на полу, на маленьком одеяле.
   Линай был один. Он сосредоточено рассматривал свои руки. Хэсс еще раз попросил разрешения войти.
   - Да, конечно, - Линай с неохотой оторвался от своего занятия. - Проходи. С чем пожаловал?
   - Повозку проверить. Директор сказал, что каждый отвечает за себя, - Хэсс старательно представлял себя маленьким мальчиком в мире больших дядек и теток. Линай улыбнулся с чувством превосходства, а Хэсс порадовался, что вживание в образ прошло удачно.
   - Сам посмотришь? - предложил Линай.
   - Да завсегда, но я уже вижу, что с правым бортом что-то не то, - простодушно заметил Хэсс.
   Линай скривился от слов Хэсса, но из повозки выбрался. Хэсс расслышал, как старик бормотал что-то о нерадивых учениках, которые неизвестно где шляются.
   Когда Эльнинь добрался до их повозки с учителем, то застал следующую картину. На плаще его любимого учителя Линая было заметно свежее пятно грязи, рядом стоял лекарь Хэсс с ног до головы испачканный в грязи. Линай отчитывал Хэсса, выговаривая ему за доставленные неудобства. Хэсс стоял, опустив голову вниз, рассматривая собственные носки. Эльнинь еще не видел своего учителя в состоянии настоящего гнева. Рот у учителя скривился на бок, брови растрепались и сошлись на переносице.
   - Да как ты посмел меня? Меня Великого считать? Меня? Меня? - Линая заклинило на значительности собственной личности.
   Хэсс стоя, опустив голову вниз, рассматривая свои носки. Эльнинь не ожидал застать такую некрасивую сцену, он замер. Линай его заметил и прекратил орать на лекаря. Резко развернувшись, Линай забрался в повозку. Эльнинь не знал, что делать.
   - Хэсс, а что случилось? - Эльнинь говорил тихо, боясь, что гневный учитель его услышит.
   - Да, ничего, - Хэсс ответил еле слышно, повернулся, стараясь не встречаться с Эльнинем глазами, и пошел в сторону походкой пьяной вороны.
   Растерянный Эльнинь еще постоял у повозки, а потом все же рискнул залезть в нее.
   - Учитель? - Эльнинь топтался у входа. - Я принес все травы, которые вы приказали собрать.
   - Хорошо, - Линай уже владел собой. - Положи все здесь, и иди к повару попроси еще один его магический котелок. Скажи, что я хочу попить специальный настой от простуды.
   Эльнинь покорно отправился выполнять поручение учителя. Но по дороге, он все еще думал о Хэссе. "Что же там произошло? Что такого мог сделать Хэсс, чтобы вывести учителя из себя?", - Эльнинь решил допытаться Хэсса, но того в своей повозке не было.
   Хэсс отправился отдохнуть и вымыться. Шагах в трех ста, Вунь показал, где именно, журчал ручей. Хэсс мылся, Вунь помогал ему постирать одежду.
   - А здорово ты его! - искренне радовался Вунь. - Только зачем ты это сделал? - Вунь перестал радоваться.
   - Все проще простого, Вунь, - Хэсс был сам доволен собой. - Мой у..Один человек учил меня, что, если тебе надо выставить человека, то надо действовать осторожно. В целом я общался с Линаем почтительно, даже по-детски. Это видели все, в том числе и его ученик. И здесь, раз люди видят, что он меня ударил, я упал в грязь, он на меня кричит, а я закрываюсь, и не даю отпор. Затем надо отвечать, что ничего такого не произошло. А тогда я его спровоцировал. Конечно, это нехорошо, но если бы этот бодяжник не был таким гадом, то он бы не повелся на мои слова.
   - Хэсс, - Вунь отложил уже отстиранные штаны. - А почему ты ему сказал, что он неучитель и все такое прочее?
   - Я сказал ему правду, а правда, как известно, самая взрывоопасная вещь в мире, - Хэсс сам стирал свой платок.
   - Хэсс, а зачем ты на него грязью попал? - Вунь вылез из ручья.
   - Это причина для остальных. Со стороны, что было видно? Что я неловко плеснул на него грязью, затем что-то говорил. Другие решат, что я извинялся. А затем его срыв на мне.
   - Да, Хэсс. А это не опасно? - Вунь еще раз пересмотрел тряпки Хэсса на предмет обнаружения незамеченных пятен.
   - Опасно, но у меня же есть ты, - Хэсс пожал плечами.
   - Я за ним присмотрю, - Вуню совсем не улыбалось потерять Хэсса. - А что дальше?
   - Дальше? Надо его спровоцировать еще на один нехороший поступок. Причем сделать это надо без моего прямого участия.
   - Да? А я можно буду помогать? - Вуню понравилось участвовать в махинациях Хэсса. В прошлый раз, он следил, когда появится ученик, и подал Хэссу сигнал вовремя высказаться.
   - Скажи, а все личные духи такие коварные?
   Вунь выпучил глаза:
   - Тебе виднее.
   Над ручьем зазвенел смех личного духа.
   Великий Мастер впервые за довольно долгое время изволил гневаться. С ним случилось страшное, Великого три раза за день послали в неизвестном направлении. Первым, кто это сделал, был Мастер Сыч. Этот рассыпающийся от ветхости тип изволил не согласится с Великим Мастером. А вопрос они обсуждали принципиальный. Великий Мастер просил помощи Мастера Сыча. Дело было в том, что у Великого вышли из-под контроля созданные им ловушки и испытания для избранных. Понять в чем причина возможно было при помощи Мастера Сыча.
   Сыч обладал уникальным даром. Он мог говорить с ветром. Это умение досталось ему еще в те времена, когда Мастер Сыч был спутником главы клана Легкости, стихией которого был воздух.
   Великий Мастер и сам бы мог узнать, кто вмешался в его планы, но это требовало гораздо больше времени и усилий с его стороны. А вот ветер, который везде бывает, все слышит, да еще может ответить на любой вопрос, мог бы оказать существенную поддержку.
   Но Мастер Сыч послал Великого решать свои проблемы самому, а, кроме того, в оскорбительной форме заявил, что Великий сам пригрел на груди беду.
   Еще не остыв от ссоры с Мастером Сычом, Великий поругался со своим верным помощником. Великий посчитал, что больше некому устраивать подобные гадости, и в жесткой форме предъявил ультиматум. Его помощник - молодой Мастер - поразевал рот, словно плохо прожаренная рыба, и не стал оправдываться. Великий уверился в свой правоте. И в самом деле, кто еще, если не его помощник?
   И здесь судьба этого несчастного дня преподнесла ему еще один неприятный сюрприз. Великий увидел, что один из кодров вылетел из пещеры. При этом это был кто-то из молодых, которых Великий не знал.
   Великому было не свойственно долго испытывать негативные эмоции. По своей натуре он старался обращать их в действие. В тот миг, когда чаша его терпения переполнилась, Великий решил, что пора брать все в свои руки. До этого он благополучно хвалил результаты, которых добивался молодой Мастер, но сейчас надо все делать самому.
   Во-первых, следовало определиться сколько народа у него в Темных землях. Это он выяснил сразу. Кроме смешных людей на повозках никого больше не было.
   Во-вторых, Великий решил временно закрыть границы. У него кодры летают, да и непонятно, кто в землях решил еще похозяйничать. Лишние здесь совсем ни к чему.
   В-третьих, Великий стал готовить испытания для всех скопом. Если эти люди с чей-то помощью успешно обошли целую кучу препятствий, то лучше всего все завлечь их всех в самую глубину земель, и там уж разбираться.
   В-четвертых, Великий обдумывал вопрос, как ему узнать, что придумали кодры.
   В-пятых, надо было помириться с помощником.
   В-шестых, хорошо бы отдохнуть.
   Великий высчитал, что ему хватит два дня, чтобы завлечь смешных людей в нужное ему место. Этого же времени должно хватить на подготовку испытаний.
   Наступил вечер, который изменил мир вокруг, не без деятельного содействия седобородого старца Линая, Великого Мастера и, конечно, дорог этого мира.
  

Глава 16. Вот и доверяй этим людям

  
  -- Как такая эфемерная вещь, как доверие, может быть крепким фундаментом для дружбы и любви?
  -- Все это выверты эльфовской психики, дочка. Не слушай их. Главное в жизни это выгода. Живи, как человек.
   Разговор 40-летнего отца и 15-летней дочери.
  
   Линай отослал своего ученика к общему костру, велев не заглядывать в повозку, пока он не позовет. Линай готовил зелье для того, чтобы заморочить голову и глаза всей несчастной труппе. Ему надо было управиться до утра, и всего две капли капнуть в общий котел.
   Вся сложность в приготовлении заморочного зелья состояла не в наборе трав, да он и не имел особого значения. Главное, чтобы рос обычный лопух в тех местах, где наводят морок. Самое сложное состояло в приведении зелья в нужную кондицию. Здесь нельзя было перечитать или не дочитать волшебный речитатив, который Линай узнал еще в юности у своего друга.
   Покидав травки в воду, Линай бурчал, бухтел и рычал на неизвестном языке. За шесть часов Линай устал, зелье заискрилось маленькими зелеными искорками. Утром Линаю надо было довести свое дело до конца. Почти все зелье вылить на дорогу, а две капли должны упасть в общий котел, из которого будут есть или пить люди.
   Ночью многим не спалось, в том числе и Илисте. Она вернулась с очередного свидания с Мрымом, но уснуть не могла. За день стоянки люди ожили, а их проблемы обострились. Первой к Илисте пришла Анна.
   - У меня остались еще сладкие конфетки будешь? - Илиста пододвинула маленький табурет к столу, приглашая гримершу сесть.
   Анна кивнула, поесть она любила.
   - Что у тебя, Анна? - Илиста сдерживала зевоту, но откладывать разговор на потом не хотела, слишком расстроенное лицо было у Анны. - Ты плакала?
   Анна виновато кивнула головой:
   - Илиста, я хочу спросить, что же мне делать с дочкой? - Анна в волнении прижала руки к груди и шумно выдохнула.
   - А в каком там все положении? - Илиста сосредоточилась на помешивании чая в чашке.
   - Ах, ты сегодня, что не слышала? - Анна искренне удивилась неосведомленности подруги.
   - Нет, а что? - Илиста поняла, что сейчас ее порадуют пересказом очередных скандалов, или на худой конец сплетен.
   - Сегодня с самого утра моя дочка Най накричала на меня, - Анна горестно вздохнула, и стала выбирать с блюда конфетки с цукатами, которые ей нравились больше всего.
   - А в чем причина? Что ее так разозлило? Я же знаю, что девочка у тебя добрая, - Илиста еще раз подавила зевок.
   - Причина и вовсе смешная, - Анна опять вздохнула. - Рано утром я заговорила, что Лаврентио обещал выделить деньги на новенький домик. Я собираюсь купить его где-нибудь подальше от столицы. Хорошо бы переехать на север, там лекари хорошие.
   - Понятно, тогда почему она вспылила. Ты ее разлучаешь с этим симпатичным охранником, - пожала плечами Илиста.
   - Симпатичным? - всплыла Анна.
   Илиста пожала плечами, не желая ввязываться в пустой спор.
   - И что было дальше? Я так подозреваю, что это отнюдь не конец?
   Анна приложила руки к горящим щекам, видимо, воспоминания о скандале ее возбудили:
   - Я так разгневалась, на то, что она сказала, что я могу жить, где хочу. А она собирается вернуться в столицу и связать свою жизнь с тем охранником.
   - Да? - Илиста скептически подняла бровь. Она то знала, что Анна не умеет орать по-настоящему.
   - Да, я так кричала, что даже подумала, что слышно на весь лагерь. Девочка выслушала, но, знаешь, она сильно побелела, а я вся покраснела. Чувствую, что кровь стучит, а ничего не слышу. Все будто застит.
   Анна приостановилась, ей не хватало слов, чтобы описать собственное состояние.
   - И что? - Илиста выбрала еще одну конфетку.
   - Потом, - Анна начала всхлипывать, - потом, Най повернулась, взяла свою сумку, покидала в нее часть своих вещей, и сказала... - Анна зарыдала в голос, краснота еще больше усилилась.
   - Не переживай ты так, - Илиста погладила женщину по руке. - Попей водички.
   - Потом, - Анна справилась со слезами, - Най сказала, что ей обрыдло жить с такой матерью, как я, которая все контролирует, во все лезет, и она уходит. Не желает больше слушать мои вопли и стенания. И еще она мне сказала, что ей надоело выполнять мои приказы, она хочет жить свободной с кем и когда хочет.
   - Да? - Илиста представила Най, когда та излагала все это матери. По мнению Илисты, Най имела ту жесткость и твердость, которой так не хватало ее матери.
   - А потом она ушла, - всхлипнула Анна.
   - Куда? - недопоняла Илиста.
   - Жить к тому охраннику, - презрительно пояснила гримерша.
   - Вот даже как, - Илиста не знала, что еще сказать.
   - Да, да, да, а собственная мать ей не нужна. Она помешалась в этой поездке. Я понимаю, заиграла кровь, но мать то чем ей не угодила? Я всегда пеклась только об ее благе! Я живу только ради нее. Я ни одного мужика в дом не привела, я все делаю только для нее, - Анна сорвалась в истерику, которую Илиста переждала, как пережидают внезапный лесной дождь.
   - Анна, может быть у нее это несерьезно? Ты спрашивала, она не беременна?
   - Не знаю, - Анна утирала слезы платком, который ей подала Илиста.
   - Ты сама говорила с этим охранником? Может быть у него все несерьезно? - Илиста сама не зная подала гримерше идею.
   - Нет, - Анна покачала головой.
   - Что ты будешь делать сама, Анна? - Илиста сочувственно смотрела на расстроенную подругу.
   Анна не восприняла вопрос подруги, она думала над тем, что ей делать с дочерью.
   - Анна, - Илиста еще раз потормошила ее. - Ты ничего не можешь сделать с Най, ты можешь сделать что-то только с собой.
   - Да? Я не знаю, Илиста. А что обычно делают в таких случаях? У тебя и опыта больше.
   Илиста не стала рассказывать свой подруге, что она не выясняет отношения с детьми, что она уже давно им заявила: "любая невестка станет родной дочерью", что ругать своих детей последнее дело, что Най права, желая иметь свою личную жизнь. Илиста раздумывала, что же можно сказать Анне.
   - Я бы на твоем месте помирилась бы с дочерью, поговорила бы с ее избранником.
   Анна неверящими глазами смотрела не подругу, она не ожидала, что Илиста предложит такое коварство. Анна думала, что Илиста подскажет, что сделать, чтобы все вернулось на круги своя.
   За Анной заркылись двери, но спокойно отдохнуть ведущей актрисе труппы было не суждено. На пороге объявился Саньо.
   - Я вот все думаю, - с порога заявил Солнечный.
   - Фрр, - больше Илиста ничего не стала произносить, все-таки ее воспитывали в хорошей семье. Но подумать она подумала.
   - Я вот все думаю, - повторил Саньо свою фразу. - Я вот все думаю, а что если мне бросить все нафиг, и дело свое открыть.
   - Какое?
   - По пошиву теплой одежды. На север можно было бы съехать, - Саньо рассказывал о своих планах и вдохновлено и апатично.
   - Ты зовешь меня в компаньоны? - Илиста подустала от поздних посетителей.
   - Нет, с тобой не интересно. С тобой всегда все хорошо, - Саньо не проникся иронией собеседницы.
   - А ты, значит, хочешь, чтобы плохо было? - Илисту очаровала манера ведущего актера впадать в депрессию.
   Саньо кивнул, выражая свое полное и беззаговорочное согласие.
   - Тогда я бы посоветовала тебе, пойти и сделать донне Богарте предложение, но это, в-третьих, а во-первых, сходи и выскажи свое желание Инриху, а потом и Одольфо. Я думаю, что оба тебе сделают плохо-плохо, и перестанешь доставать меня всякими глупостями.
   Саньо рассмотрел предложение Илисты, и даже задумался, а не последовать ли ему. Это открыло глаза женщине, которая поняла, что ее друг впал в глубокий омут проблем.
   - Саньо, а хочешь я тебя с кем-то познакомлю, - повинуясь порыву сострадания, предложила Илиста
   - С кем это? - Саньо не поверил Илисте. - С кем можно познакомится в этом лесу?
   - С... - Илиста запнулась. - Пойдем, только сначала скажи: "Я не скажу ни слова, я не напишу ни слова, я не сообщу никому ни слова о том, что узнаю сейчас от Илисты".
   Саньо повторил слова, а Илиста приняла его обещание.
   - Пойдем, - Илиста потянула его за руку. Они выбрались из повозки, и Илиста потащила Саньо назад по дороге.
   - Долго еще идти? Между прочим, мне уже лучше, - вяло сопротивлялся Саньо.
   - Уже пришли, - Илиста опустила его руку, вынула из корсажа камушек и бросила его на землю. - Посиди, если устал.
   Затем она напряженно вглядывалась в темноту, а минут через десять прилетел Мрым с подружкой.
   - Чтоб меня.. Чтоб тебя... Чтоб их всех... - слышалось самое приличное из уст актера. Он машинально произносил монолог одного из самых гадких персонажей, ругающегося на протяжении всей постановки "Глаз ночи".
   - Ну, как? - Илиста развела руками. - Нравится?
   Великий актер современности Саньо и не заметил, как убежало его плохое настроение и безграничная жалость к себе.
   Они возвращались далеко за полночь. Саньо мог вполне оправдать свое прозвище "Солнечный", так он светился от переполнявших его чувств.
   - Смотри-ка, что творит седобород! - заметила Илиста. - Лучики зеленые.
   - Где? - Саньо пытался рассмотреть, но все было темно.
   - Были лучики из его повозки, - сообщила Илиста.
   К ним подошел Кхельт.
   - Что это вам не спится? Вы за границу лагеря выходили?
   - Прогулялись, - ляпнул Саньо, Илиста толкнула его в бок локтем.
   - Оно и видно, - сам себе ухмыльнулся Кхельт, когда пара прошла в повозку Илисты. - Хорошо погуляли вместе, вон как мужик светится.
   К сожалению, его замечание услышала Богарта, стоявшая между повозок. И ее настроение резко пришло в упадок, могло показаться, что в глазах блеснула слеза.
   - Ну, как? - Илиста вытянула ноги, а Саньо обтирал их мокрой тряпкой от грязи.
   - Сама упала, не зачем было так быстро взбираться, - Саньо не собирался утешать Илисту. - Синяк будет, но до премьеры заживет. Не хорошо зрителям синюшные ноги показывать.
   - Ха, без тебя знаю. Анна замажет. А так тебе понравилось?
   Саньо мечтательно улыбнулся, вспоминая свой короткий, но высокий полет на кодре.
   - А у тебя тоже двери внутри открываются, когда они говорить начинают? - спросила Илиста.
   - У тебя двери? А мне кажется, что на меня волна наплывает, так лениво и протяжно, а потом поднимает вверх, так здорово, - поделился Саньо.
   - А у меня двери, разные, но двери. В последний раз мне показалось, что я сама стала дверью, представляешь?
   Саньо поболтал с Илистой еще час, который Богарта провела в раздумьях о несовершенстве людей, то и дело слыша смех из повозки ведущей актрисы.
   Почти под самое утро Хэсс Незваный проснулся, или вернее, ему показалось, что он проснулся. Стоя на пустой и холодной скале, Хэсс пытался вспомнить, как он сюда попал. За его спиной раздалось вежливое покашливание. Молниеносно Хэсс обернулся, в руке блеснул нож.
   - Шаа? - удивлению юноши не было предела. Перед ним стоял его ныне покойный учитель и друг Шаа Змееныш.
   - Не забыл еще старого осла, мальчик? - улыбнулся учитель.
  
   - Шаа? Но ты же умер? - Хэссу захотелось кинуться на грудь учителя и обнять его крепко-крепко.
   - Там я умер, - согласился Шаа. - Но не до конца. Знаешь, существует поверие, что если ты в этом мире, что-то должен еще сделать, если тебя кто-то любит, и ты любишь кого-то, то смерть не означает еще полный уход.
   - Да? - Хэсс еле сдерживался, чтобы не заплакать. - А можно тебя обнять?
   - Пока нет, - сообщился Шаа. Но это "пока" сделало жизнь Хэсса почти выносимой.
   - А когда можно будет ты мне скажешь? - потребовал он ответа.
   Шаа еще раз улыбнулся:
   - Тебе бы все обниматься, но я тебе скажу.
   - Шаа, а что...?
   - Ты хотел спросить, что я здесь делаю? - продолжил вопрос ученика его учитель. - Но тебе страшно спрашивать?
   - Да, но только не то, что так страшно, как страшно, а страшно, что ты ответишь и уйдешь, - признался Хэсс. Он зачарованно рассматривал своего учителя. Сейчас Шаа выглядел лет на десять моложе, чем в последний их день совместной жизни. Вокруг глаз почти разгладились морщины, губы не кривились от боли, и волосы были почти черные.
   - Ладно, мальчик, пойдем со мной.
   - Куда?
   - Там, где погреться можно. Я, между прочим, живой человек, тоже мерзну.
   - Живой? - Хэсс прошептал, но Шаа лишь пожал плечами.
   Они сидели на уступе, закрытом выступом скалы. Огонь горел, и грел двоих, встретившихся столь нежданно.
   - Вниз не сойдешь, да и вверх тоже, - сообщил учитель. - Хорошее место для встречи.
   Хэсс кивнул, не вникая, как он сюда попал.
   - Учитель, а вы живой?
   - Частично, я вот, что думаю, Хэсс, ты жениться не надумал?
   Разговора о женитьбе Хэсс ожидал меньше всего, и в растерянности поморгал глазами.
   - Все приходится делать за тебя, - поворчал Шаа, но лишь для порядка. - Так вот, когда жениться надумаешь, спроси свою девушку, согласна ли она возиться с потомственным вором и колдуном.
   - Это вы обо мне? - Хэсс не понял Шаа.
   - Это я о себе, - Шаа еще раз улыбнулся.
   Через тридцать секунд Хэсс смог сформулировать вопрос: "Вы что можете выбирать у кого родится?".
   - Ну, скажем так, я договорился. Но хорошо бы тебе не тянуть, но и не спеши. Дом заведи, профессию более выгодную освой. Так, чтобы детей вырастить, Хэсс. Воровством всегда успеешь заняться. Друзей найди, а потом и предложение делай, - напутствовал его учитель.
   - Так вы родитесь у Ал..., в смысле у меня?
   - Я рожусь, - Шаа развеселился, понимая, что скоро ему прийти в мир перерожденным. - Я с моими талантами, умом, характером, но без памяти. Я думаю, что это хорошо повзрослеть заново. Тяжело быть старым еще не родившись.
   - Ага, - Хэсс таял от подобного подарка, предвкушая жизнь полную чудес.
   - Только никто тебе не говорит, что я буду первым, Хэсс, - привел его в чувство Шаа. - Я здесь кое с кем договорился... Но вообще-то ты скоро проснешься, а о деле мы не говорили.
   - О деле?
   - А ты думал, я пришел тебя попросить жениться? - Шаа, как обычно, получал массу удовольствия от общения со своим учеником и другом.
   - Да, нет, но...
   - Сиди и слушай, Хэсс, - Шаа стал серьезным и спокойным. Он тщательно подбирал слова. Это его состояние Хэсс всегда узнавал, а значило оно, что следовало запоминать каждое слово, интонацию, они расскажут то, что учитель не сказал впрямую. Хэсс сосредоточился. - У тебя впереди нелегкие времена, но это неважно. Важно, чтобы ты не струсил. Но не струсил, как трусливые люди, а как осторожные.
   Хэсс слабо себе представлял, как трусят осторожные люди, но кивнул на слова учителя, продолжая внимательно слушать.
   - Вернешься в столицу, разберись с медальоном. Дело надо довести до конца. Но сейчас ты должен, нет, сумей не струсить. Это самое главное, Хэсс.
   Все еще плохо понимая, о чем толкует учитель, Хэсс кивал.
   - Учитель, а что-то еще вы сказать можете? - спросил Хэсс, когда уверился, что учитель все высказал.
   - Хорошая у тебя серьга, мальчик, да и насмешил ты меня, однако. Не ожидал, что именно ты... Но с другой стороны, работой ты на всю жизнь будешь обеспечен.
   Шаа встал, и сделал шаг со скалы в воздух. Но он не падал, а раздумывал, что делать дальше. Затем повернулся, еще раз улыбнулся своему любимому ученику.
   - К Илисте сходи и пообщайся. Дар у нее редкий, может поможет, если она согласится - завершил их встречу учитель и растаял в воздухе.
   Хэсс остался сидеть. Повинуясь внутреннему импульсу, Хэсс протянул руку в огонь, и резко проснулся. За ухо его дергал Вунь.
   - Не смей спать, - Вунь еще раз дернул Хэсса за ухо.
   - Больно же, - Хэсс отмахнулся от маленького человечка.
   - Проснулся. Я здесь, между прочим, с десяток наших поставил. Как тебя удержать, если ты таешь? - Вунь обидчиво, но в то же время с облегчением, отчитывал Хэсса.
   - Таю? Я?
   - Именно, - заверили его хорошо десяток голосов.
   - Кошмар какой-то, - согласился Хэсс, а затем вспомнил свой сон, и рассмеялся. Такого радостного настроения у него не было уже очень давно.
   Линай смог осуществить свой коварный план без особых проблем. Он подошел к одному из котелков, в которых повар варил кашу и капнул две капли своего зелья. Остальное он вылил на дорогу, пройдя чуть вперед до самой развилки. Оставалось ждать действия зелья.
   Линай довольный собой, позволил себе расслабиться. Ему следовало обдумать странное поведение Хэсса. Этот парень с первой минуты знакомства показался ему трудолюбивым дурачком, последующее общение укрепило его в этом мнении, а вот последняя встреча вывела из себя. Линай попробовал посмотреть за Хэссом, он выполнил самый простой ритуал, и попытался увидеть прошлое Хэсса. По всему выходило, что прошлого у него не было. Это могло значить, что либо Хэсса кто-то закрывает, либо имя его вовсе не Хэсс.
   Совершив новый ритуал, Линай уверился, что имя странного парня действительно Хэсс. Выходит, что парень находится под чьей-то защитой или контролем. Линай знал, что в этом мире были у него враги, которые могли расставить сети в виде подконтрольных им людей на дорогах этого мира. Но их встреча была случайной, Линай был уверен. Да и силы столько не наберешь, чтобы расставить такие сети. А это говорило, что Хэсса уже кто-то позже взял под контроль.
   Вполне возможно, что Хэсс лишь приманка, а в засаде сидит некто, и этот некто в труппе, или только пришел в нее. Линай раздумывал над каждой возможностью, но так и не пришел к однозначному выводу. Мальчишка Хэсс, скорее всего, выполнял волю того, кто его контролировал, а, значит, может и не помнить вчерашнего происшествия. Линай решил с ним встретиться, посмотреть, как тот станет себя вести.
   Обдумывая разные возможности, Линай решил приготовиться к нападению, а также надеть на себя с десяток полезных амулетов. О безопасности своего ученика, Линай даже не вспомнил. Затем, Линай, уверенный, что люди уже позавтракали, вылез из своей повозки, запоздало вспомнив, что так и не позвал Эльниня.
   - Уфф, эти глупые ученики, - Линай поискал глазами Эльниня. Ученик спал под повозкой, боясь пропустить зов своего учителя. Линай пожал плечами, и отправился завтракать.
   - Выходим! - спустя какое-то время раздался приказ директора. Люди улыбались уже не так вымучено, день отдыха дал им поднакопить силы, и вступить в борьбу.
   Они ехали, все дальше углубляясь в Темные земли, но почти все из них были уверены, что скоро они выедут из Темных земель к обжитой земле. Словно морок застил им глаза и душу, люди не замечали, что лес становится темнее, а дорога уже, что сгущаются тучи и дует неправильный северный ветер. Темная земля не отпускала свои жертвы, а дороге пришлось лишь жалобно вздыхать. Орк Страхолюд понял, что случилось, но протестовать не стал. Это упрощало его задачу по завоеванию или присвоению Темных земель.
   Хэсс ворвался в повозку Илисты.
   - Приветствую, прекраснейшая, - Хэсс постарался поклониться, но очередной ухаб свалил его на колени.
   - Даже так? - Илиста учила роль. - Что тебе от меня надо?
   - Бесполезно спрашивать, а как ты узнала? - Хэсс уселся рядом и пялился в листки, которые читала Илиста.
   - Хэсс ты просто мальчик. У меня два своих сына, - Илиста ослепительно улыбнулась своему протеже в труппе. - Стихи плохо идут? Не огорчайся, ты талантлив в других областях.
   Хэсс побежал к Илисте без тщательного обдумывания, что именно ей следует сказать.
   - Мне снился странный сон. Снился человек, которому я доверяю, как себе. И он сказал, что у Вас, Илиста, редкий дар, который может помочь мне.
   Актриса молчала, накручивая локон на палец. Между бровей залегла морщинка.
   - Если уж тебе снится, то я скажу, но сам понимаешь, что это не для распространения, Хэсс. Варвары живут на востоке, но я приехала с юга в столицу, я говорила, помнишь? - Хэсс неопределенно пожал плечами. - Да, это неважно, а важно то, что на юге я была у своих дальних родственников. Хотя бабушка моего отца не такой уж и дальний родственник, но я виделась с ней один раз в тот приезд. Представляешь, я приехала в приличный дом, а в огромных хоромах живет скрюченная старуха - моя бабка. Она живет одна, без родных. У старухи страшный дар. Она держит время. Она живет в его потоках. Иногда она просыпается молоденькой девочкой, иногда скелетом, но все еще живет. - Хэсс поежился, да и Илисте было неприятно. - Она предложила мне научится держать время, но мне хватило трех секунд, чтобы выскочить из этого дома. Вслед она кричала, что у меня есть дар, его надо только развивать.
   - Илиста, а держать время это как? - Хэсс не мог сориентироваться как держат время.
   - Это просто, Хэсс. Ей все равно какое время сейчас для нас. Она оказывается в любом времени.
   - Ходит по времени? - ужаснулся Хэсс.
   - Примерно так, - согласилась Илиста.
   - А вы так не умеете?
   - Один раз в жизни у меня так было, Хэсс. Тогда мой ребенок умирал, а лекарство все не приходило, и не приходило в город. Тогда была эпидемия. В сильном отчаянии, я очутилась у каравана, который только входил в город, я взяла лекарство, а потом смотрю, я стою у городских ворот, и никакого каравана нет. Но за все приходится платить, Хэсс. Ровно через десять лет заболел мой муж, мы обращались к лекарям и магам, но все твердят, что замешано само время. Они бессильны. - Илиста говорила почти спокойно, но Хэсс чувствовал, что разбередил рану.
   - Простите, я не хотел, чтобы вы об этом вспоминали, - Хэсс сочувственно погладил руку Илисты.
   - Ничего страшного, Хэсс. Я всегда об этом помню, но не позволяю себе горевать. Я поэтому и поехала на фестиваль. Мне сказали, что лучше мне сейчас не находиться рядом с Мошталем. Он с детьми уехал на север, там лучшие в мире лекари, которые возможно что-нибудь придумают, - Илиста улыбнулась сквозь боль.
   - Тогда лучше не пытаться использовать ваш дар, Илиста, - Хэсс разочаровался, но в тоже время был признателен Илисте за откровенность. - Я хотел вас спросить, что с Линаем?
   - О чем ты? О вашей безобразной ссоре? - актриса обрадовалась перемене темы разговора.
   - Уже доложили?
   - Рассказали, - поправила Илиста. - Анна стремится все всегда мне рассказывать. Порой это бывает достаточно утомительно, но иногда и полезно.
   Хэсс обдумывал насколько полно можно изложить имеющиеся у него подозрения насчет седобородого старца.
   - Илиста, у меня сильное интуитивная неприязнь к Линаю, но это можно списать за счет личных причин. Но, понимаете, мне кажется, что он что-то делает не так. Он как-то нас использует. Я не могу яснее выразиться, но тревога меня не отпускает, - Хэсс говорил медленно и размерено, выговаривая каждый слог, делая большие паузы между словами.
   - Тревога? А при твоем занятии она значит гораздо больше, чем прямые угрозы, - раздумывала Илиста.
   Хэсс кивнул.
   - Я присмотрю за ним, Хэсс. Просто посмотрю, и подумаю. Мы актеры всегда сосредоточены на себе, в этом залог нашего успеха. Но и на других мы умеем концентрироваться, если надо, конечно. Зачем мы ему можем быть нужны? У тебя есть предположения? - Илиста внимательно смотрела на Хэсса, а тому казалось, что она оценивает каждое сказанное им слово.
   - Не буду настаиваться на истине, но мне кажется, - Хэсс выделил "кажется", - что ему хочется что-то получить. И это что-то находится здесь в Темных землях, и он использует нас как разменную монету. С другой стороны, мы вроде бы выезжаем из Темных земель. Но тревога в моей душе становится все больше и больше.
   - Что у вас там произошло? - Илиста потребовала ответа о прошедшей ссоре.
   Хэсс пересказал.
   - Но это еще не все? - проницательно заметила актриса.
   - Нет, я хочу спровоцировать этого типа, чтобы раскрылся во всей красе, - поделиться своими планами с умной женщиной Хэсс не счел зазорным.
   - Мило, и как я полагаю, тебе еще раз действовать нельзя. Не будет эффекта неожиданности. И кого ты выбрал в качестве добровольного помощника?
   - Его ученика, - признался Хэсс. - Надо...
   За окошком раздался крик, повозки остановились.
   - Да что такое? - Илиста подняла юбки и спрыгнула с повозки, Хэсс за ней.
   Вопреки здравому смыслу Альтарен залез на крышу повозки и кричал от ужаса. Его крик полный животного страха, сводил людей с ума. Хэсс поежился, он видел, как передернуло Илисту.
   - Это что? - грозный окрик Богарты, вернул веру в нормальную жизнь.
   - Не знаю, - заикаясь, сообщил Сесуалий.
   - Снимите его, - потребовал Инрих. В это время Альтарен набрал в легкие еще воздуха и опять закричал.
   - Да заткните его, - потребовали актеры.
   И здесь всех удивил одноглазый Боцман, он махнул рукой, и Альтарен рухнул на крышу повозки, как подкошенный.
   - Что ты с ним сделал? - потребовал ответа встревоженный Сесуалий.
   - Засыпил, так всегда поступают со спятившими моряками, - пояснил Боцман.
   На крышу легко запрыгнул Кхельт, Лайм принял тело Альтарена внизу.
   - Сложите его у Хэсса, - велел Инрих. - Сготовь ему успокоительный отвар, - это уже Инрих велел Хэссу. - А теперь, ты доложи, что у вас произошло? - Инрих уставился на Сесуалия.
   - Ничего, - тот замотал головой. - Мы сидели, писали, там и бумага валяется. Альт раскрыл окно, чтобы было получше, попрохладнее, и как взвыл, потом забрался на крышу и дальше выл.
   - Похоже, его что-то зацепило за окном? - Инрих делал выводы. - А ты ничего не видел?
   - Нет, - замотал головой Сесуалий, - ничего-ничего. Я и не смотрел.
   - А кто-нибудь смотрел? - закономерный вопрос от орка.
   Линай сосредоточено смотрит на каждого. Богарта ожидает нового приступа сумасшествия от любого из присутствующих. Женщины жмутся к мужчинам. Страх и недоумение прокладывают путь в души.
   - Моя повозка идет почти вровень с его, - голос подала Санвау. Я ничего не видела. Деревья, дымка, и все.
   Инрих опросил еще нескольких человек, но они не добавили новых сведений.
   - Когда он проснется? - Инрих обернулся к Боцману.
   - Час - два, - неопределенность свойственна Боцману при общении с сухопутными.
   - Хорошо, - Инрих обратился к Хэссу. - Свари пока отвар. Через час у тебя будет Железяка. Он свободный сегодня, поможет подержать Альта, если что. И еще я хочу, чтобы Альтарен рассказал, что его так напугало. Если он будет говорить, запоминай. Позовешь меня, когда он придет в себя. Восстановить порядок, нам пора ехать.
   Повозки опять тронулись в путь, а Хэсс отправился заниматься очередным пациентом.
   Альтарен мирно проспал два часа, а когда проснулся, без возражений согласился выпить успокаивающий отвар. Железяка уместился в уголке Хэссовой повозки, и напряженно смотрел за Альтареном. Он слышал, что сумасшедшие часто маскируются под нормальных, а потом неожиданно для остальных нападают.
   Хэсс стал расспрашивать Альтарена о том, что случилось. Альт был смущен, он не помнил, как залез на повозку и кричал от ужаса. Стараясь успокоить нервы, и в тоже время разбудить воспоминания Альтарена, Хэсс напомнил события прошедшего утра.
   Альтарен долго и мучительно напрягался, но вспомнил. Его рассказ уже слушали втроем. Хэсс, Железяка и Инрих.
   - Мы писали, Сес сказал, чтобы я открыл окошко, а то воняет. Я повернул ручку, и распахнул окошко, а там мне показалось, что я вижу дорогу домой.
   Хэсс и Железяка не поняли, а вот Инрих понял. Он знал, что Альтарен в своем детстве жил в жутком городе, название которого запретили произносить. Это был весьма странный город, вытянувшиеся вдоль дороги дома в два ряда были мрачными и страшными. Путешественникам, оказавшимся там, и просто вынужденным проехать сквозь город по дороге, доставалось. Они заболевали, теряли молодость, силу, деньги, любимых людей. Город жил своей жестокой жизнью. В конце концов, его уничтожил какой-то заезжий маг. Бывшие жители города, в котором царил ужас и крик, разъехались по другим городам, разнеся частички несчастий по всей земле. Инрих знал, что Альт родился прямо на дороге, у несчастливой путешественницы. Женщина осталась в городе с ребенком, но смогла уехать, когда Альту было пять лет.
   - Возможно, на тебя наслали морок, - решил Инрих. - Надо быть осторожнее, предупреди всех. Темная земля не хочет нас отпускать.
   Как тонко чувствующий человек, Инрих интуитивно угадал, что Альтарен попал под действие морока. Морок был связан с возвращением домой, но, как многие люди не дал своему озарению продолжения. Инриху же тоже казалось, что они выбираются из Темных земель домой. Но директор отнес свои ощущения возвращения домой, который был весьма благополучным, на счет объективной реальности. Однако, мысль зацепилась и мелькала где-то на периферии сознания. Хэсс Незваный тоже не понял связи между кошмаром Альтарена и дорогой. Дело в том, что Хэсс не успел позавтракать. Утром он ел маленькие пирожки, которые приволок Вунь в большой корзине.
   Единственным, кто оценил масштабность и значимость кошмара Альтарена, был Линай. Ему то уж не требовалось объяснять причинно-следственные связи. Поцокав языком, Линай стал обдумывать какое бы еще зелье сварить, чтобы заморочить путь труппы. Но скоро Линай увидел, что дорога свернула к черной скале, о которой он кое-что знал. Добраться до черной скалы - это второй шаг в достижении подлинного Величия. Линай еще раз перебрал в памяти все указания, и отправился разговаривать с учеником о полезных вещах: самопожертвовании, сыновей любви, послушании и взаимовыручке.
   Великий Мастер определился, что застанет врасплох людей ночью. Он уже знал, что под вечер большинство расслабляется, а ночью вообще предпочитает спать, согласно биологическим ритмам этого мира. Великий взял на себя работу, чтобы выбрать для всех наиболее жесткие испытания, на пределе их возможностей. Великий посмотрел на каждого из труппы, и сделал свой выбор. Это помогало ему отвлечься от беспокойных мыслей о самоуправстве кодров. Мудр не пожелал с ним разговаривать, пофырчал и другой кодр, обычно с удовольствием общающийся с ним. Великий решил лично выяснить, куда летает Мрым и остальные. На сегодня он приготовился основательно. Своему помощнику, перед которым он извинился, чем привел беднягу в состоянии прострации, поручил придумать отвлекающий маневр.
   Молодой Мастер остался думать над задачей, как разъединить всех людей из труппы, чтобы каждый пошел своим путем. Время - ночь, было выбрано, а вот способ еще нет. Молодой Мастер понимал, что любое нападение лишь сплотит их в круговой обороне. Надо было действовать тоньше. Через час умственных усилий план был готов. Теперь следовало дождаться Великого, и получить его одобрение.
   Мастер Сыч и Мастер Линч обсуждали поведение кодров и Великого мастера. Они пришли к выводу, что Великий явно сдал, и им придется самим решать все проблемы. Гениальную голову Мастера Линча осенила идея - поплотнее пообщаться с людьми, которые так интересуют Великого Мастера. Вторая по гениальности идея принадлежала Мастеру Сычу. Он предложил отправиться в дорогу, чтобы общаться лично, и прикинуться путешественниками, попавшими в беду. Долгое совещание мастеров привело к согласию по основным пунктам их будущего путешествия.
   Два старых хрыча стали собираться в дорогу, при этом Мастер Линч пошел проверять какие ловушки расставлены по их предполагаемому пути. Мастер Сыч собирал запасы в дорогу, одежду и старался придумать правдоподобную легенду.
   Над Темной землей взошла луна, и запылали звезды. Труппа остановилась, сегодня вечером был предварительный прогон постановки, несмотря на то, что некоторые актеры еще не разобрались с нарядами и гримом. Всем требовалось осмотреться в декорациях, определиться с дополнительным реквизитом, и своим местом в постановке.
  

Глава 17. Такие разные улыбки

  
  -- Мария, дай мне шанс. Нам надо поговорить.
  -- Не дам, Инрике.
  -- Мария, дай мне шанс. Нам надо поговорить.
  -- Не дам, Инрике...
  -- Мария, дай мне шанс. Нам надо поговорить.
  -- Хорошо, Инрике, я дам тебе шанс. Бери.
  -- Спасибо, Мария. Пойду подумаю, чтобы еще попросить.
   Из 32121 серии сериала "Любовь-морковь под луной в Санта-Брбре".
  
   Боцман устанавливал реквизит. Хэсс стоял с часами в руках, дублировал его действия Инрих. Железяка вызвался помогать Боцману, Мореход, Плинт и Секач готовили декорации для второго и третьего действий. Они были ответственными за их своевременное появление и исчезновение.
   - Поехали! - крикнул Мухмур Аран.
   Пошло действие. Первая сцена первого действия начиналась с песчаной бури, от которой укрывались закутанные в плащи воины. Затем резкая смена декораций и приятное летнее утро, в котором Саньо-художник рисует на балконе своего дома.
   - Считаем, - скомандовал Мухмур Аран.
   - Тридцать, ... пятьдесят..., перемена, - откликнулся Инрих.
   - Следующая сцена! - прокричал Аран.
   Развернулась панорама, и люди сконцентрировались на двери дома художника. Пришли послы короля.
   - Считаем! - Аран не забывал отмечать точки входа и выхода сцены.
   Сменилось еще шесть сцен, первое действие было закончено.
   - Общий итог? - Аран смотрел записи. - Отлично, на двадцать убрать вторую сцену, на треть сократить пятую. Отметили? Готовы ко второму акту? Замена!
   Надо отметить, что смена обстановки по актам происходит совсем не так, как по сценам внутри одного акта. Обычно, и это стандартная практика, магически удается вместить в один акт до девяти-десяти сцен. Потом надо все обновлять, и пойдет следующий акт.
   На каждый акт на расчищенной площадке размещались предметы, которые активизировались от движения или слова определенного актера. Кроме того, размещать подобные точки смены обстановки надо было на некотором расстоянии друг от друга. В результате масштабы сцены давали возможность разместить до десяти точек перехода.
   Таким же образом прогнали второе и третье действие.
   - Отлично, - Аран был самым главным в происходящем действе. - Теперь еще раз и с точками. В первом действии смену первой сцены на вторую осуществляет Флат, который дополняет иллюзию воинов в пустыне, вторую на третью - Саньо, третью на четвертую - Йол, четвертую на пятую - Дикарь, пятую на шестую - Казимир, шестую на седьмую - Алила, седьмую на восьмую и на девятую - Илиста, в темноту выводит Саньо. Порядок ясен. Теперь прогон по концовке, начинаем смену с пяти последних реплик. Десять минут и разберитесь кто за кем и с кем. Боцман покажи им места перехода, всем, чтобы не учудили.
   Мухмур Аран раздал ценные указания, и приготовился максимально эффективно передохнуть эти десять минут. Ему требовалось много терпения и силы воли, чтобы не перебить артистов, рабочих сцены и просто глазеющих во время предварительных прогонов постановки.
   Во втором действии заменить Дикаря, на ногу которого упал мольберт, попросили помощника директора Недая. Недай смущался, и жался к Алиле, которая играла с ним в одной сцене.
   - Прогон! - рявкнул уже порядком доведенный Мухмур Аран, и запылали костры.
   Алила спросила:
   - Ты не сможешь оставаться с нами?
   Недай, читая по листку, ответил:
   - Магда, как ты думаешь, почему я с вами?
   Алила, игравшая Магду:
   - Не по приказу же? Ты не похож на безумца, и на службе не состоишь.
   Недай постарался придать своему голосу как можно больше горечи:
   - Как видишь, я на службе, но служба это моему сердцу не помеха.
   Дальше следовали короткие объятия Алилы и Недая, с переключением сцены.
   - Повернись, девчонка! - громогласно потребовал Мухмур Аран. - Ты должна демонстрировать жалость к этому придурку. - Переключение!
   Сцена сменилась, актеры окутались дымкой, и пропали для остальных. Эффект невидимости действовал двадцать секунд за которые актеры должны были убежать с площадки.
   Недай стоял рядом с Инрихом, все еще записывающим время и порядок переключения сцен.
   - Молодец, - подошел Мухмур Аран. - Ты хорошо читаешь, а обнимаешься даже лучше. Главное в этой сцене показать партнершу, которая ведет всю сцену. Тебя, Дикарь, это в первую очередь касается. Не лыбся мне здесь! Еще сцены с этим придурком есть?
   Одольфо покивал головой:
   - Через две, Ара - информировал он Мурмура Арана.
   - Готовься, - Аран хлопнул Недая по плечу. - Дайте ему текстовку.
   Ямина, которой предстояло появиться в следующей сцене с Викой и Казимиром, во все глаза смотрела на Недая. Ей понравилось, как держался помощник директора, как он говорил, как смотрел и что делал. Она относилась к Недаю, как к обычному человеку, а сейчас оказалось, что он не лишен таланта.
   Недаем также гордился Инрих, а он то перевидал на сцене множество актеров. Хорошо понимая, что если бы Недай учился, то мог бы вполне стать известным актером, Инрих засомневался в своих поступках. Он помогал растить племянника, и выделял деньги на его учебу. Это Инрих настоял, чтобы племянник учился финансовому и торговому делу. Профессию актера Инрих считал слишком зыбкой и опасной. Недай никогда не проявлял возражений по этому поводу. Но в этот миг Инрих усомнился, правильно ли он поступил? Не было ли у Недая желания учиться и блистать на сцене вместе с Илистой, Саньо и остальными.
   Пошла следующая сцена. Мухмур Аран надрывался, ругая Ямину:
   - Ты куда прешь? Ты, что время считать не умеешь? Все с начала, и встаньте чуть левее, а то полсцены свободно.
   Актеры передвинулись и начали сначала. Ямина в образе подруги славной Вики, которой в конечном счете досталась роль подруги будущей жены Казимира. Казимир играл сына художника, а Вика - его супругу, которая родит ему ребенка.
   - Милая моя, ты понимаешь на какие жертвы себя обрекаешь? - Ямина сделала шаг к понурой Вике.
   Вика распрямилась:
   - Я люблю этого человека, и ничто не остановит меня.
   Их подслушивал Казимир для которого собственно и разыгрывалась эта сцена. Он восхитился отношением к нему красотки Вики, и постучал в двери.
   - Лиана, - Казимир изобразил глубокую тоску и надежду, Аран одобрительно щелкнул пальцами. - Лиана, возьмем в свидетели Джонаю и пригласим твоих родителей на будущую церемонию.
   Вика сложила руки и чуть наклонила голову:
   - Какую церемонию? И любишь ты меня?
   - О, да, - Казимир подхватил падающую Вику в объятия и крепко поцеловал. Декорации сменились.
   - Молодцы, - Аран хлопнул в ладоши. - Следующая концовка сцена третья? Пропускаем? А где шляется Саньо, позвольте спросить? Да пошел он, следующая сцена. Недай ты готов? Тебе начинать. И найдите главного героя, я что ли буду его изображать? Не появится через пять минут, я роль отдам своему ослу. Это ясно?
   Аран бушевал, но больше для порядка. Он же сам и послал Саньо одеться в лохмотья, в которых главный герой выбирается из пустыни. Эту сцену Аран желал сделать одной из центральных в постановке. Нравственные и физические страдания человека доставляли ему подлинное удовольствие, а почти оголенное тело красавца Саньо нравилось женщинам.
   Недай отлично отыграл кусочек роли Дикаря, сменилась сцена. В общем фокусе оказался Саньо, который подговорил Боцмана сделать перемену без приказа Арана.
   Истерзанное, но весьма привлекательное тело Солнечного, отличный грим, терзаемого человека и общий фон пустыни с далеким городом на горизонте вызвали овации у актеров. Мухмур Аран еще раз одобрительно щелкнул пальцами.
   - Старается, а какой актер, - послышалось от Тьямина.
   - И ты ли дашь мне волю к небу просить пощады? Я не смогу жить без нее, не дай мне жить. Я откажусь от дара, но лишь позволь на миг ее увидеть. Я вижу! О милая моя, ты здесь? Нет, то ветер завывает, и слезы, как дань пустыне отдаю. Прощай, моя любовь. Я не вернусь к тебе. Хотя быть может...
   К страдающему и тянущему руки вперед Саньо подошел мальчишка-собиратель змей, которого изображал Тьямин.
   - Ты кто? - мальчишка потрогал ногой человека.
   - Отлично, - Аран хлопнул в ладоши. - Следующая сцена. Плинт шевелись.
   Несколько сцен пришлось прогонять заново. Мухмуру не понравилось, как переходит действие. Для еще одной сцены меняли общий фон. По этому поводу были долгие споры, что позволило всем вдоволь накричаться друг на друга. Но последнее слово осталось за Мухмуром Араном.
   Хэсс уже не нужен был в качестве измерителя времени. Он сидел на лестнице одной из повозок, и смотрел за актерами. К нему присоединился Инрих.
   - Удивительный мир. Тебе не кажется? - Инрих сел рядом.
   - Удивительный, - согласился Хэсс. - Очаровательный, непостижимый и немного сумасшедший. Едем мы по Темной земле, а эти люди знай себе думают о постановке. Так яростно отстаивают свою точку зрения, всецело поглощены работой.
   - Это ты верно заметил, - Инрих заметил, что намечается очередной скандал с применением физической силы. - Смотри сейчас Илиста врежет Казимиру.
   Оба понаблюдали за развитием событий.
   - Какая она сильная женщина, - уважительно отозвался Хэсс.
   - Нравится тебе с нами? - внезапно захотелось узнать Инриху.
   - Нравится, - не стал отпираться Хэсс. - Такое ощущение, что вы живете по-настоящему, хотя и играете роли.
   - Все-таки у тебя душа поэта, - заключил Инрих. - Живете по-настоящему, хоть играете роли. В тебе есть дар подмечать такие вещи. Только ты его выражать не умеешь.
   - Не умею, - Хэсса это не расстраивало.
   - Знаешь, а Одольфо говорит, что тебе писать постановки надо, - раскрыл секрет Инрих.
   - Нет, простите меня, Инрих, но такой тягомотиной я заниматься точно не буду. Одно дело подмечать, а другое писать.
   На сцене намечалось очередное побоище.
   - Хэсс, а играть ты не хочешь? - Инрих не отступал.
   - Нет, не хочу. Я думал, но это не по мне. Недай мне кажется другое дело. У него глаза так разгорелись, когда он свои реплики читал. Вы не заметили?
   Инрих задумчиво кивнул, но, сообразив, что Хэсс на него не смотрит, сказал:
   - Да, заметил. Недай может стать хорошим актером. Раньше я в нем этого не замечал.
   - Может быть это не проявлялось? - откликнулся Хэсс.
   - Ты думаешь? И что теперь делать?
   Хэсс коротко взглянул на потерянного директора.
   - Поговорите с ним, Инрих. Никогда не поздно менять свою жизнь.
   - Ты думаешь? - Инрих был уверен в обратном.
   - Я абсолютно в этом уверен, - твердо заявил Хэсс.
   Закончились многотрудные подборки декораций, на сегодня оставалось разобраться с музыкой и акробатическими этюдами.
   - Лаврентио, прошу, - Аран уселся на стул, который ему вынес Недай.
   Лаврентио в белых штанах, белой рубашке, освещенный софитами Нигмара, не уступал в экзотической красоте ведущему актеру труппы Саньо
   - Для первого действия у меня следующие варианты. Сцена первая, - Лаврентио махнул рукой, и зазвучала скрипка.
   Ее умиротворенная песнь не сочеталась с бурей, которую показывал Аран.
   - Подождите, - Лаврентио не дал никому сказать ни слова. - Вторая сцена.
   Яростно и грубо завыл скайвик.
   - Это своего рода контраст, - предвосхитил вопросы остальных композитор.
   - Не плохо, - после минут раздумья согласился Мухмур Аран. - Так это привлечет внимание. Ребята отметьте это в будущих рецензиях, - Аран повернулся к Альтарену и Сесуалию, которые делали заметки на листах. - Что ты нам еще приготовил?
   Опять запела скрипка нежно и печально, но ее мелодия контрастировала с ритмом ударных.
   - Это для сцены встречи художника и его женщины, - сообщил Лаврентио. - Продолжаем.
   Музыкальное представление длилось не меньше часа. Музыканты вымотались, но их переполняла энергия удовольствия от зрителей и от самих себя. После длительных обсуждений было решено, что Лаврентио, как всегда, гениален. Но ему следует додумать музыку к двум ключевым сценам. Мухмур Аран мягко сообщил, что предложенная музыка не заводит зрителя, а умиротворяет его. Для ключевых сцен это абсолютно не подходит.
   В перерыве дебатов о музыкальном сопровождении повар Грим с Недаем разнесли всем чай со сладкими тягучими конфетками. Актеры восстановили свои силы. Наступила очередь акробатических вставок.
   Мухмур Аран выдвинулся на первый план.
   - Итак, мы решили, что по замыслу постановки нам надо вставить сложные трюки в две сцены. Первая сцена это панорама битвы, а вторая сцена - это прием у короля. В первой сцене придется участвовать также Илисте, Флату, Дикарю и всем девочкам. Во второй сцене к этой компании добавляется еще Саньо, Казимир и Йол. Тьямин ты изображаешь королевского шута. Не забыл? Там у тебя роль без слов, ты просто смеешься. Его научили заразительно смеяться? Ну-ка, похохочи.
   Тьямин засмеялся, люди улыбнулись.
   - Не плохо, но не так. Улыбка в твоем случае мало, ты смеешься, и тебе должен вернуться смех. Саньо займись мальчиком. В крайнем случае, привлеките Одольфо. Тьямин завтра с утра и каждый день по три раза в день я хочу тебя видеть и слышать твой смех. Мне надо, чтобы он отзывался в сердцах людей. Ну, все поехали. Химю, командуй. Давайте посмотрим, что вы там придумали.
   Драматург Одольфо с удивлением смотрел, как его постановка становится самостоятельной и живой. Ему больше всего в своей работе нравилось время, когда постановка выходила в люди. Потом будет премьера, овации и прочее, но эти предварительные прогоны лучше всего в жизни. В такие минуты Одольфо ощущал себя равным природе, которая тоже создавала невообразимо прекрасные вещи. Приподнятость настроения, мощный заряд давали Одольфо возможность написать еще один лист в своей нетленной рукописи о славном Судзуками. Одольфо достал лист и карандаш и принялся лихорадочно писать.
   Внезапно он почувствовал ноющую боль в области сердца. Он уже знал, что скоро начнется приступ. Одольфо, стараясь не привлекать внимание, поднялся и дошел до своей повозки. Как он забрался в нее, Одольфо не помнил. Он упал на колени, и ползком дополз до лежака. Там под подушкой он хранил лекарство. Открыв маленькую коробочку, Одольфо положил на язык маленький травяной шарик. Он стал рассасывать шарик, несмотря на бесконечную горечь. Сердцу стало полегче, ноющая боль отступила. Одольфо весь мокрый, тем противным холодным потом, который говорит о серьезных неприятностях, забрался на лежак. Теперь надо было попытаться заснуть. Короткий сон способствовал утиханию сердечного ритма до нормального, и восстановлению сил. Драматург почти заснул, когда приступ начался снова. Дрожащими руками Одольфо достал второй травяной шарик. Через десять минут боль стала отпускать. Одольфо смог подремать минут пятнадцать.
   Проснувшись, он задумался. Сердце у него было больное почти всю жизнь, но долго это не проявлялось столь неприятно. Лет десять назад у Одольфо был тяжелый приступ, и тогда ему прописали эти лечебные травки. Но еще тогда ему объяснили, что лечение будет помогать какое-то время, а потом ничего нельзя будет сделать. Как говорится, будет близко перерождение. Единственным критерием близкого перерождения лекарь назвал учащение приступов, и снижение действия лекарства. За поездку у Одольфо было уже два приступа, хотя раньше он дней по сорок не вспоминал о больном сердце. Сегодня был третий и подряд четвертый приступ за эту поездку. Драматург Одольфо всю свою фантазию вкладывал в написание текстов, и никогда не врал самому себе. Он мужественно признался, что его конец уже близок.
   Когда человек признается себе, что его конец уже близок, то он начинает думать о вещах, которые должен завершить сам и попросить завершить за него. У Одольфо на повестке дня встало два вопроса. Один из которых был, что делать со своей бесценной рукописью про Судзуками. Он понимал, что закончить ее вряд ли успеет. Но должен же найтись кто-то, кто ее допишет. Одольфо считал, что его рукопись должна выйти в широкие массы и быть оценена по достоинству, даже после его смерти. Он должен трудится над рукописью, но и найти преемника. Одольфо принялся в уме перебирать все подходящие варианты.
   Хэсс нашел замечательный повод, чтобы пообщаться с учеником Линая. Он попросил спокойного отца Логорифмуса устроить ему встречу с Эльнинем на его территории. Мотивировал Хэсс необходимость тайной встречи весьма забавно на взгляд отца Логорифмуса.
   - Я недавно столкнулся с Линаем. До этого все было хорошо, но здесь явно произошел срыв. Я ничего толком и не понял, но переживаю, что если Линай болен, или возможно есть другие причины для такого капитального срыва. Эльнинь, как ученик, должен больше всех знать об учителе. Я хочу его расспросить, но не на глазах у Линая. Если природа срыва была хронической, то может быть еще один. Я, конечно, не профессиональный лекарь, но, занимаясь лекарством в поездке, быстро пришел к выводу, что каждый путешественник должен быть здоров, и пребывать в нормальном настроении. Мне совсем не нравится, что только вот Альтарен сорвался, до этого Линай.
   Рациональный Логорифмус согласно кивнул и обещал помочь. Эльниня он позвал помогать ему записать те места, которые они видели. Отец Логорифмус, также как и Григорий делили свои дни между записями и охранной труппы. Правда, отец Григорий все больше помогал повару в готовке, а вот отец Логорифмус постоянно разъезжал с охраной. Ему даже прилюбилось беседовать с Богартой о жизни, охране и окружающем мире.
   Эльнинь спросил разрешения учителя, и отравился в повозку к отцу Логорифмусу.
   - Я здесь посижу, - ухмыльнулся отец Логорифмус, устраиваясь в углу, что не входило в план Хэсса. Он рассчитывал, что сможет общаться с Эльнинем один на один.
   - Хэсс? - Эльнинь не ожидал его здесь увидеть.
   - Да, проходи. Тебя позвал отец Логорифмус, чтобы мы могли поговорить.
   - О чем? - Эльнинь держался насторожено.
   - Мне не хотелось бы задевать твои чувства, но ты же согласен, что мы должны заботится о тех, кого любим? - Хэсс вопросами обеспечивал себе положительные ответы Эльниня.
   - Да, конечно.
   На растерянное согласие Эльниня, отец Логорифмус слегка улыбнулся, но прогнал всякие чувства с лица, и опять уставился в пространство.
   - Эта встреча тайная, - Хэсс понизил голос. - Но только потому, что я тревожусь о Линае.
   - Линае? С ним все в порядке.
   Поспешность утверждения Эльниня о душевном состоянии Линая показывала, что не все в порядке. Да и сам Эльнинь предпочитает не думать об этом. Хэсс укоризненно покачал головой:
   - Не надо врать себе. Это не хорошо. Разве учитель не говорил тебе об этом?
   Эльнинь промолчал, а вот Логорифмус одобрительно кивнул.
   - Эльнинь, - Хэсс говорил с оглядкой на Логорифмуса. - Я не прошу тебя рассказывать мне все. Я хотел бы попросить тебя подумать о здоровье своего учителя. Я уже говорил отцу Логорифмусу, что эти земли странно и опасно влияют на людей. Альтарен тому яркое подтверждение.
   - Так ты говоришь, что учитель сходит с ума, как Альтарен? - возмутился Эльнинь.
   Хэсс обрадовался, семена раздора падают на благодатную почву. Он придал себе еще более серьезный и сострадательный вид.
   - Я так не говорю, Эльнинь. Но ты, наверное, прав. Не буду лукавить, я так думаю. Нельзя закрывать глаза на правду. Это может покалечить того человека, который тебе не безразличен.
   Эльнинь сосредоточено кивнул.
   - Так чего ты хочешь от меня, Хэсс? - наконец, Эльнинь заговорил о деле.
   Хэсс мысленно похлопал в ладоши, но постарался выглядеть, как можно более нерешительно и смущенно.
   - Даже не знаю, как тебе сказать, Эльнинь. Это не просьба, а так скажем совет. Я прошу тебя при удобном случае поговорить с учителем о Темной земле. Из тех слов, ну, которые...В общем я понял, что его цель в Темных землях как-то сильно на него влияет, да так неадекватно.
   - Это все? - Эльнинь нахмурился. В эту минуту он постарел лет на десять. Детская внешность и старые озабоченные глаза не вязались. Хэссу стало жаль Эльниня на секунду, но вор быстро прогнал это неуместное для дело чувство.
   - Да, Эльнинь. Я прошу тебя посмотреть на его поведение. Если он будет спокоен, то видимо я ошибся. - Вот прямо сейчас Хэсс дал Эльниню шанс доказать, что он - Хэсс - ошибся. Хэсс был уверен, что Эльнинь непременно поговорит с учителем, и это гораздо действеннее, чем брать с того же Эльниня обещания. - И еще, если возможно не говори ему о нашем разговоре. Если с ним все в порядке, я не хочу еще больше портить наши отношения лишними подозрениями, а если он... мне придется ему помогать, и мне тоже нужны нормальные отношения.
   Эльнинь обдумал просьбу Хэсса, и сосредоточено кивнул. Хэсс чувствовал шкурой, что Эльнинь прокручивает странности, недомолвки, выкрики, неровности в разговорах с Линаем. Людям свойственно интерпретировать события в зависимости от новой информации. Хэсс как раз подбросил достаточно веток в костер, чтобы занялся хороший огонь.
   Когда ушел Эльнинь, выход из повозки загородил отец Логорифмус:
   - А теперь я хочу знать правду. Зачем ты так поступил с мальчиком?
   Хэсс Незваный обдумывал ответ три секунды, и принял решение не врать умному и сильному человеку. Он рассказал о своих пусть и невнятных подозрениях. Логорифмус все выслушал, и пожелал ему удачи. Ни помощи, ни плохого отношения он не выразил. Хэсс вздохнул с облегчением, оставалось ждать результата. Присматривать за сладкой парочкой: учителя и его ученика придется Вуню.
   Илиста шла по дороге, напевая о любви мальчишки из пригорода к дочке короля. Песенка была веселая, и дороге нравилось ее слушать. Дорога слегка удлинилась, чтобы актриса успела допеть песню до конца. Кончились слова, и возник долгожданный поворот, за которым ее должен был ждать большой и пушистый кодр Мрым.
   Илиста обнималась со зверем, а в кустах, что в принципе не мыслимо, но оказалось возможно, прятался Великий Мастер. Найти одного из кодров для него не составило труда. Он уже около часа сидел в кустах орешника, продрогнув и отсырев от одуряющей влажности. Великий Мастер стал подслушивать разговор женщины и Мрыма.
   "...Саньо не придет сегодня. Он хотел, но не могут же два ведущих артиста гулять одновременно. Прости, Мрым. И скажи своей подруге. Ладно".
   Мрым покачал головой, из соседних кустов выбралась большая кодра, которая в прошлый раз катала на себе Саньо. Она развернула крылья и взмыла в звездное небо.
   "Давай я тебя почешу. Я такую замечательную штуку принесла. И не смейся, да, расческу. У тебя вон какая красивая шерсть или мех? Не важно. Главное, надо тебя расчесать".
   Илиста принялась вычесывать кодра. Мрым стоял смирно, но начал громко урчать. Илиста настолько сосредоточилась на своем занятии, что вздрогнула, когда послышался крик птицы.
   "Что это?"
   "Птица черной скалы", - поведал Мрым.
   "А что за черная скала?"
   "Та, к которой вы едете", - Мрым наклонил голову, рассматривая, как женщина чешет его бок.
   "К скале? А вижу. Она даже в темноте сияет черным. Красивое место", - согласилась Илиста. - "А почему она черная?".
   "Это скала из камня, в котором заточают колдунов. И умереть нельзя и жить не получается", - Мрым сообщил известные ему сведения.
   "Брр", - поежилась Илиста. - "Кто такое придумал?".
   "Великий Мастер. Раньше он торговал камнями для всяких темниц, а потом мы спрятались, и Великий Мастер перестал торговать".
   "Ну, и ладно. А куда сейчас делся Великий Мастер? Он умер?", - заинтересовалась судьбой Великого Илиста.
   "Почти", - печаль в мыслях кодра задела подслушивающего Великого. - "Он еще живет, но скоро уйдет. Понимаешь, он здесь все сторожит, чтобы отдать это потом кому-нибудь".
   "И как отдаст умрет? Бедненький, такая ужасная участь быть сторожем", - эта жалость от незнакомой женщины тоже задела Великого.
   "Илиста, а тебе, что-нибудь надо?", - спросил кодр. Великий Мастер в кустах чуть было не упал.
   "Отсюда?", - Илиста поняла суть вопроса.
   "Да".
   "А что здесь могут дать?", - практичная Илиста стремилась всегда выяснять все.
   "Все что угодно", - любезно сообщил кодр.
   Илиста чувствовала, что это разговор чрезвычайно важен для Мрыма.
   "Все что угодно почти равно ничему, Мрым. Я бы попросила тебя, но ты же живой и за тебя решать я не буду. А больше, мне кажется, что здесь ничего нет".
   Великому не понравилась такая интерпретация его могущества, кодр же склонил голову.
   "А где мы будем жить?", - кодр перестроился на вопросы быта.
   "Ну, ты же не один будешь. У тебя подруга есть. А где ты обычно живешь?", - Илиста закончила вычесывать правый бок, и перешла к левому.
   "Мы живем в норах, которые гнезда".
   Илиста не стала осознано говорить, что ответ ее потряс, но Мрым понял и сам. Он стал пояснять свою мысль:
   "В какой-то части мы похожи на кошек. Нам нужно место, где можно свернуться калачиком. И это должно быть большое место, чтобы было уютно. Но еще нам надо летать. И голый камень мы не любим".
   "Исчерпывающий ответ", - Илиста раздумывала. - "Повозок таких больших нет. Дома надо строить совсем другие. Такие, как большие замки, чтобы вы могли спокойно жить. Но может лучше при доме строить башню?".
   "Башня? В башнях мы никогда не жили", - Мрым обдумывал идею со всех сторон. - "Это может быть забавно. Мы любим веселиться".
   "Угу, а что ты ешь?", - Илиста перешла к следующему важному вопросу.
   "То, что поймаю. Но для нас разводят больших животных. Еще мы едим траву, но самое главное - энергию, силу. Ее берут от солнца, от спутников, таких, как ты, от ветра, от хорошего настроения".
   "Здорово. Значит, если мы с тобой построим башню для тебя..."
   " ....и моей подруги...только их у меня шесть", - добавил кодр.
   "..., то надо еще разводить больших животных", - закончила свою мысль Илиста.
   "Да, но мне еда не так часто требуется, а вот маленьким кодрам часто".
   "А как часто у тебя кодры появляются?"
   "Не часто", - взгрустнулось Мрыму. - "Но я их люблю. Такие забавные. Сам с ними молодеешь".
   "Так сколько же тебе лет?", - удивилась Илиста.
   "Почти пятьсот. Но лет двести я проспал", - Мрым высчитывал свой возраст, но сбился.
   "Ого!", - обалдела Илиста.
   Великому Мастеру надоело слушать интимные разговоры женщины и кодра. Он выполз из кустов орешника, и отправился в свою резиденцию. Реакция женщины на сообщение о возрасте позволило ему изменить испытание для нее. Он предложит ей молодость и бессмертие. Ну, кто откажется в таком случае? А Мрым поймет, что был не прав, пренебрегая волей Великого Мастера.
   Мастер Сыч и Мастер Линч собрались в дальний путь. Набор предметов, который они с собой брали, впечатлил бы любого. Первыми в списке, поражающим воображение, были меч-защитник и стол-кормилец. Дальше шли: две парадных мантии, две белых мантии, две синих мантии, одну пару сапог, большую палку, две черных курицы, аквариум с золотой рыбкой, флейту и шляпу с широкими полями
   Мастера вышли в путь в глубокую ночь, они были настолько стары, что день и ночь уже не имели особых различий. Мастер Линч налакался возбуждающей настойки, ему сильно захотелось с кем-нибудь подраться. А вот на Мастера Сыча настойка произвела угнетающее действие. Ему захотелось закопать Великого Мастера, и смыться из этого мира. Давно пора было переродиться, а он все тянул лямку, не желая бросать своих сотоварищей на произвол мира.
   Они вышли в путь. Когда выходишь в путь, основная опасность состоит в том, что первый шаг надо сделать в верном направлении, иначе весь путь будут обречен на неудачу. Мастер Линч и Мастер Сыч долго решали, как сделать этот первый шаг. В одно из счастливых озарений, составляющих нашу жизнь, Мастер Сыч вспомнил, что дороги то заколдованы Молодым Мастером.
   - Значит, они нас сами приведут куда надо, - заключил он.
   - Как же! - возмутился Мастер Линч. - Они куда всех тащат? В Темные земли.
   - Точно, - обескуражено согласился Мастер Сыч. - Что же делать?
   - Колдовать будем, - безапелляционно решил Мастер Линч.
   - И как?
   - Да, как умеем. Давай вместе.
   Они напряглись, и выдали такую волну силы, что по миру пошла рябь. Эта волна сбила с ног Великого Мастера, который инстинктивно успел ее загасить. Себе Великий пообещал, как вернется домой, разобраться с выжившими из ума стариканами.
   - Кто же такое творит? - первым завопить успел Мастер Сыч.
   - Сам-то тоже хорош, - не уступил ему Мастер Линч.
   Препирались они минут десять. Спустя еще два часа первый шаг был сделан.
   - Пойдем, старый хрыч, - Мастер Сыч протянул руку Мастеру Линчу.
   - Пойдем, старый хрыч, - Мастер Линч принял его руку.
   Два старых мастера отправились искать встречи с труппой, которая мирно шла на фестиваль.
   Этой ночью волну силы почувствовала и Алила. Волна сбила ее с ног, и забросила в маленькое озерко, на берегу которого она стояла с Хэссом.
   - Ты в порядке? - Хэсс приготовился прыгнуть в воду. Он то устоял на ногах, помогла воровская сноровка.
   - Как сказать, - Алила встала на ноги. Вода доходила ей до подбородка. - Здесь поплавать можно. Но сначала помоги мне выбраться.
   Хэсс нагнулся протянул руку, чтобы девушка удержалась на крутом склоне. Коварная актриса вместо того, чтобы выбираться на берег, потянула Хэсса в воду.
   - Ты что? - он оказался в воде.
   - Меня мама учила, что разговоры надо вести в равном положении, - очень серьезно сообщила девушка.
   Подбородок Хэсса зажил собственной жизнью, он отпал, брови взметнулись вверх, а глаза широко распахнулись. Видимо он представлял такое забавное зрелище, что Алила расхохоталась. Не прошло и секунды, как Хэсс присоединился к ней. Они досмеялись до того, что Алила поскользнулась и упала на Хэсса. Он тоже не удержался, и оба пошли под воду.
   Веселый смех привлек к озеру монахов Жанеко и Шевчека. Они с момента, как труппа попала в Темные земли, сидели в своей повозке тише воды, ниже травы. Жанеко считал, что нельзя нарушать сложившееся в мире равновесие. А не нарушить равновесие возможно ничего не предпринимая. Он объявил Инриху, что они - Шевчек и Жанеко - будут заниматься глубокой медитацией. Лучшее, что возможно сделать это не обращаться к ним, даже не замечать их.
   Шевчек испытывал беспокойство, он все раздумывал, когда будет разумно уйти от труппы. Его первоначальные планы пойти своим путем претерпели изменения, и теперь постоянно Шевчек направлял свои мысли на решение этого важного вопроса. Пока ответ не приходил, но Шевчеку не понравилось, что труппа опять направляется вглубь Темных земель. Его тревожила черная скала, возникшая на горизонте. Шевчек счел возможным покинуть труппу без объяснений и прощаний этим вечером.
   Они оставил повозку, все прибрали, оставили дополнительную плату, как раньше договорились с Инрихом, и пошли. Но судьба преподнесла свой сюрприз им на прощание. Путь монахов пролегал мимо маленького озерка, где хохотали Хэсс и Алила.
   Молодому и влюбленному в Алилу монаху Жанеко довелось получить сильный удар по самолюбию. Он увидел, как девушка упала на Хэсса, и оба пошли под воду. Через полминуты они вынырнули, отфыркались, и принялись хохотать пуще прежнего.
   Смотреть, как рушатся твои надежды, было для Жанеко больно, почти нестерпимо, но его старший товарищ Шевчек все не уходил. Жанеко закрыл глаза, но смех было невозможно заглушить. Шевчек тронулся в путь, только оценив, что зрелище для Жанеко стало невыносимым. Шевчек порадовался, что и эта проблема решилась столь благоприятно для него. Жанеко шел следом, не разбирая дороги, все еще видя перед собой смеющихся и мокрых Алилу и Хэсса.
   Шевчек и Жанеко не заметили маленького человечка в шароварах, который заметал их следы, и ворчал какое-то заклинание. Это был один из родственников Вуня, который следил и оберегал Хэсса. Бабайху не понравилось, что за Хэссом подглядывали. Справедливо решив, что этим двум типам лучше всего не возвращаться, Бабайх замел следы, зачаровал тропку.
   Хэсс Незваный уверовал в собственное счастье, на чем и попался. Когда ночь перевалила за вторую половину, в лагере затихли разговоры, костры заснули, Хэсс вышел из повозки, чтобы сорвать цветочек Амары, который он заприметил у озера. Цветы Амары чрезвычайно полезны в воровских делах. Из них получается масло, несколько капель, которого полностью меняют запах человека. И маги, и собаки стражи не могут найти вора. Амара продается на рынке по бешенным ценам, да к тому же ее сбыт тайно контролируют заинтересованные личности от стражников до судебных исполнителей.
   Хэсс стырил тростниковую корзинку из повозки повара Грима, который сладко спал. "Не будить же человека", - подумал Хэсс. Но если говорить правду, то ему уже давно хотелось что-нибудь украсть. "Принесу цветочки, и положу корзинку назад", - решил Хэсс мысленную дилемму, не обижать повара Грима.
   Он оделся во все черное, и осторожно пошел к озеру. Не тревожа траву, деревья, свет луны и звезд, даже обходя ветер, Хэсс ощутил, что становится легкой и понятной частью этого мира. Через десять минут вор прибыл на место.
   В лунном свете озеро искрилось маленькими голубыми кристалликами, изредка выныривали рыбки. Восхищенно улыбнувшись ирреальной картине, Хэсс стал осторожно передвигаться по берегу. Ему надо было сделать шагов сорок до места, где цвела Амара. Двадцать два шага он сделал успешно, а вот двадцать третий оказался входом в большую глубокую нору. Попробовав зацепиться за край, Хэсс ободрал руки. Он летел вниз, не соображая, какой же глубины эта нора. Вору повезло, он упал на большое ложе из цветков Амары. Примяв их в половину, Хэсс поднялся, потирая спину.
   - Что за зверь такой?
   - Я не зверь, - возмутился голос. - Я змей.
   Перед Хэссом возникла огромная голова зеленого змея.
   - Ты между прочим в моей спальне насвинячил, - попенял змей.
   - Я...? - Хэсс приноравливался к масштабам змея.
   - Ну, не я же, - откликнулся змей. - Я здесь уже лет двести живу, а ты только пришел.
   - Простите, а как вас зовут? - ничего более умного Хэсс не мог спросить.
   - Августо, - представился змей.
   - А теперь больших змей называют по-человечески? - Хэсс смутился. - Или простите, это у людей ваши имена?
   Змей мирно покачивал головой.
   - Да, нет людей, - высказался он, наконец.
   - Да? - когда люди не знают, как реагировать, это поистине волшебное слово.
   - Конечно, - змея забавляла растерянность нового человека.
   - А вообще можно ли мне выбраться отсюда? - осторожно спросил вор.
   - Вообще можно, а в частности...
   Разговор затих. Змей вытянул перед Хэссом себя полностью. Зеленые полосы перемежались с желтыми. Августо проследил за взглядом Хэсса:
   - Когда зеленый с желтым, у меня отличное настроение, - доверительно поведал змей-Августо.
   - Скажите, а вы не человек? - Хэсс слез со змеиного ложа.
   - Был когда-то, - печально вздохнул Августо. - Пришел сюда за новой жизнью, ну и получил ее.
   История, рассказанная в трех словах, производит на слушателей гораздо большее впечатление потому, что подробности люди додумывают сами.
   - О? - Хэсс пожалел Августо. - А не вы ли Августо Тандил Гайран?
   - Был, - флегматично поправил змей. - А что про меня слышно? - соизволил он полюбопытствовать.
   - Да я портрет ваш видел. Вы там такой в зеленом халате с трубкой и надпись есть, - поделился Хэсс.
   - Да? - уже змей не знал, что сказать. - А где ты видел портрет?
   - У своего учителя Шаа, - признался Хэсс.
   - И что он тебе сказал по поводу него? - не отставал змей.
   - Что это Августо Тандил Гайран.
   - И все? - змей поднял хвост.
   - Все, - вор пожал плечами. - Что сказал, - добавил Хэсс. - А так у него этот портрет хранился в семейном сундуке.
   - О? - змей помахал хвостом из стороны в сторону. - И где это Шаа?
   - Умер, - коротко сообщил Хэсс. - Больше я ничего не знаю.
   - Жаль, а ты Тандий не знал?
   - Это его бабушка была, - вспомнил Хэсс.
   - Значит, мой внук, а ты его ученик? - Хэсс кивнул на вопрос змея.
   Разговор опять утих. Хэсс раздумывал, что дальше предпримет змей, а змей-Августо вспоминал свою человеческую жизнь.
   - Я вот предложение тебе хочу сделать, - определился змей.
   - Я слушаю, Августо.
  

Глава 18. Аффилированные лица

  
   Иногда полезно что-то потерять.
   Тренер по фитнесу.
  
   Напрасно Хэсс думал, что он один ушел из лагеря. За ним следом пошел орк Страхолюд. Идя за Хэссом, орк видел, какая участь постигла юношу. Ему надо было решить, что делать дальше. Было два варианта: помогать Хэссу или сделать вид, что все так и надо. Вопрос решила орда маленьких человечков, выбежавших вслед за орком. Они неслись с оружием по берегу, и храбро прыгали в нору.
   Человечки, которых орк насчитал двадцать шесть, пронеслись мимо, как ураган в варварских степях. Двадцать седьмой человечек выскочил не из-за спины Страхолюда, а откуда-то сбоку. Человечек задержался, окинув орка взглядом, он велел:
   - Прыгай, идиот!
   Страхолюд счел возможным не заметить оскорбления, а поинтересоваться причинами суеты маленьких человечков. Страхолюд видел уже маленьких человечков во время своих разведывательных поездок. Они, как правило, не обращали на него особого внимания. Первый раз маленький человечек скакал с ветки на ветку. Было похоже, что это специально сделанная воздушная тропа. Маленький человечек тогда скрылся достаточно быстро с глаз орка. Страхолюд взял себе на заметку, что в лесу живут симпатичные маленькие люди, но связываться с ними не стал. Еще раз он видел маленькую женщину. Она выглядела грузной матроной и тяжело передвигалась по тропинке прямо перед Страхолюдом. Он за два шага приблизился к ней, встал не четвереньки и посмотрел на маленькую женщину. Та его отнюдь не испугалась, остановилась и нахмурилась. Орк почувствовал, что его стала одолевать сонливость. Но он бы не был жив до сих пор, если бы не научился противостоять подобной бытовой магии.
   - Не надо, - вежливо попросил орк.
   - Не буду, а чего тебе надо, волосатик? - сурово спросила маленькая женщина.
   - Да вот присматриваюсь, а вы аборигены?
   - Хто? - по голосу орк понял, что женщина обиделась.
   - В смысле живете здесь? - пояснил он.
   - Временно, - сообщила женщина. - Чего еще знать хочешь?
   - А есть ли тут, кто держит Темные земли? - орку очень хотелось получить ответ на этот вопрос.
   Женщина поправила платок на голове, пошамкала губами.
   - А ты хочешь сюда своих волосатиков привести? - проницательно сказала женщина.
   Страхолюд понял, что женщина владеет не только бытовой магией, а явно или мысли читает, или ясновидящая.
   - Хочу, - орк не стал отпираться, беседа приобретала новый оборот.
   - Хммм, - женщина опять поправила платок. - Да отодвинься, а то у меня голова кружится от твоих глазищ.
   Орк сдвинулся в сторону, и уселся на колени.
   - Ты ничего не получишь, пока не решишь проблемы здешних жителей, - женщина, хотя теперь орк назвал бы ее старушкой, поставила на землю корзину, с которой шла.
   - А подробнее? - Страхолюд любил большую определенность, но уже сказанного было достаточно, чтобы вселить в него хорошее настроение.
   - Мы и сами уйдем, надоело жить в глуши. Летучек надо хорошо пристроить, ну, и всякой пакости здесь поразвели лет за пятьсот. Никому до этой земли дела не было, те Великие, - женщина произнесла с пафосом, - тьфу на них, землю не любят, вот и вымирают. Но летучек точно пристроить надо.
   Орк выслушал, тщательно проанализировал полученную информацию, и уточнил:
   - Это прогноз или предположение?
   Женщина улыбнулась, что проявило ее поистине огромное обаяние:
   - Шанс, Страхолюд, - женщина подняла руку и сжала кулак. Орк сморгнул, перед ним никого не было.
   Маленький человечек, который кричал, чтобы он прыгал, приостановился у норы и оглянулся:
   - Чего не идешь? - оскалился человечек.
   - А зачем? - Страхолюд любил во всем основательность. Его, конечно, заботила участь Хэсса, как возможного кандидата во внуки барона Д'Оро. Но напрасно Страхолюду рисковать не хотелось. Ему надо было стать хозяином Темных земель.
   Человечек возвел глаза к небу:
   - Если он умрет, то все пропадет в этом мире, - экспансивно откликнулся человечек.
   - Прямо все? - усомнился орк.
   - Для очень многих, орк. Не стой дубом, сделай что-нибудь.
   Страхолюд вздохнул, похоже, предстояла хлопотная заварушка, достал веревку, привязал к стволу дерева, и полез вниз. Но перед этим увидел, как стыдивший его человечек с громким криком: "Вайя!" прыгнул в нору.
   Что для одних представлялось, как спасение, то для Августо-змея и вора Хэсса явилось нападением. Августо не успел изложить свои условия, как на них стали падать вопящие комочки. Один угодил Хэссу на голову. Вор упал на колени, а потом подумал, что голова, наверное, сплющилась. Комочек воинственно закричал:
   - Вайя!
   Вопль еще больше оглушил Хэсса. Еще два десятка воплей раздались следом. Все человечки, кроме одного упавшего на Хэсса, попадали на воздушную подушку из цветков Амары.
   - Ой! - Хэсс сжал голову.
   Змей сочувственно подполз к юноше.
   - Бо... - ничего сказать он не успел, маленькие человечки накинулись на него. Они деловито принялись пилить, кромсать и даже кусать змея.
   - Ай! - Завопил Августо и развернул свой хвост. Человечки разлетелись по сторонам, кроме того, который вцепился в Августо зубами.
   Хэсс поднял голову, которую перестала звенеть и отваливаться от боли.
   - Что это?
   Змей не реагировал на вопросы Хэсса, Августо наклонил голову и уставился на человечка, который добросовестно его грыз. Другие человечки стали подниматься с земли, и готовились к очередной атаке. Хэсс определился с составом нападающих, и не нашел ничего умного, как спросить:
   - Все в порядке? А где Вунь?
   В этот самый миг на Хэсса свалился этот самый Вунь. Отскочить Хэсс успел, что спасло его голову от повторного отрывания. Вунь приземлился на ложе из цветов. Секунды ему хватило, чтобы разобраться в ситуации:
   - За нас! - провозгласил Вунь и кинулся на Августо. Хэссу удалось его перехватить.
   Маленький человечек болтал руками и ногами в его руках.
   - Полегче, мне и так больно, - попросил Хэсс.
   - Он тебя обидел? - Вунь кровожадно оскалился на змея.
   Августо страшно обиделся:
   - Я вообще знакомых не ем, - сообщил змей.
   Вунь пошевелил бровями:
   - Приятно познакомиться, Вунь.
   Со всех сторон послышались подобные представления.
   Августо захохотал. Смех у него получился странный, он смешивался с шипением. Хэсс и остальные следили за ним с завороженным вниманием.
   - Как вы все здесь оказались? - полюбопытствовал Хэсс.
   Вунь скорчил такую рожу, что вор смутился от идиотизма своего вопроса.
   - Прости, Вунь, а зачем... - И этот вопрос оказался ничем не лучшим, чем предыдущий.
   - Мы отсюда выбираемся? - Вунь взял разговор в свои руки.
   - Идите, - разрешил змей.
   - Куда? - Хэсс осматривал разные земляные ходы, уходящие в неизвестность.
   - Я тебе спасителя привел, - Вунь поднял голову вверх. - Вон лезет.
   Все задрали голову вверх. Орк почти спустился вниз. Веревки не доставало до низа норы на два человеческих роста.
   Змей вытянулся вверх, и посмотрел на Страхолюда:
   - Одобряю, - заявил он.
   - Его зовут Страхолюд, - встрял Хэсс.
   - Ну, пошутил, - Августо раскрыл пасть. - Скучно так жить.
   Одним плавным движение Августо опустился вниз, подхватил Хэсса за талию, и поднял его до уровня веревки, выше того места, где висел орк. Хэсс ухватился и полез. Вунь вцепился в его шею и начал радостно щебетать что-то хорошее. Змей еще раз опустился вниз, маленькие человечки, уже не горящие желанием его изрубить, стали хвататься за шкуру Августо. Тот поднимал их к веревке. Страхолюд все еще висел, присматривая, как лезут вверх маленькие человечки. Змей развернул к нему голову, рассматривая орка не моргающим взглядом.
   - Стражем границы стать не желаете? - предложил орк.
   Августо изобразил раздумья на морде.
   - Много новых знакомых, да и развлечений, - посулил орк.
   - Если так? Когда приступать, - сдался змей. Ему порядком осточертело сидеть в этой глухой норе.
   - Как только я улажу маленькие вопросы, - скромно заявил орк.
   - Я подожду, - Августо опустился вниз и свернулся на своем цветочном ложе. - Но не очень-то затягивай, а то я в спячку лягу.
   Орк ухмыльнулся, и отправился наверх. Маленьких человечков не было видно, а вот Хэсс собирал цветочки Амары. Орк полюбовался на ползающего человека, и отправился в лагерь. Вернуть корзинку Хэсс успел вовремя, да и повозка была пуста. Утро еще занималось, а в лагере закипала жизнь.
   Хэсс проходил мимо двух новеньких: Гармаша и Железяки. Они привлекли его внимание странным занятием. Гармаш и Железяка играли в альданс. Это древняя и глупая игра была распространена лет триста назад по материку, потом о ней забыли. Хэсс знал о возможных играх от своего учителя, который обучал Хэсса. Шаа говаривал, что воровать и в игре можно, если, конечно знаешь как.
   Правила в альданс были просты до невозможности. У каждого игрока было шесть фишек и стаканчик. На фишках, на каждой стороне были нарисованы или лилии или звезды. Каждый бросал фишки, потом бросал второй. Открывали. У кого больше звезд, тот и победил. Если фишка стоит на ребре, то выбывает из игры. Ведется счет до сорока трех. Кто проиграл отдает заклад или исполняет желание. Судя по выражению лиц, выигрывал Железяка. Хэсс посмотрел с минуту на их игру. Выиграл Железяка. Вору было интересно на что они играли.
   - Говори, - мрачно потребовал Гармаш.
   Железяка смутился.
   - Решай сам, а я пас.
   Гармаш поднялся и ушел. Железяка собрал фишки, стаканчики и тоже ушел, но в другую сторону.
   - Ну, и дела, - пожал плечами вор, и пошел дальше.
   Через пять шагов Хэсс врезался в Боцмана.
   - Простите, - проборматал он.
   - Ничего, - Боцман оправил куртку. - Ребят не видел?
   - Только новеньких, - Хэсс попытался обойти Боцмана, но тот казалось заполнил все пространство.
   - Где?
   - Да, здесь сидели в альданс играли, - вору хотелось, наконец, добраться до лежака.
   - Кто выиграл? - спросил Боцман после секундного молчания.
   - Железяка, - Хэсс засыпал на ходу. - А что это они играют в альданс? - любопытство все-таки еще не так крепко спало.
   - Когда спор решить не могут, то моряки часто играют в альданс. Здесь чистое везение, а у удачливого, как правило, больше шансов быть правым, - хмуро пояснил Боцман и посторонился.
   Хэсс дополз до своего лежака, но так и не заснул. Где-то рядом с ним происходил другой любопытный разговор.
   Мухмур Аран спорил с Инрихом. Они говорили, чуть ли не шепотом, но чуткие уши Хэсса слышали почти все.
   - Ты соображаешь в чем его обвиняешь? - шептал Инрих.
   - А как по-твоему это можно объяснить? - в ответ зашептал Мухмур Аран.
   - Ну, может быть все само сложилось? - предположил Инрих.
   - У меня есть достоверные сведения, что орк отлучался ночью из лагеря. Его видел Лайм, - Мухмур Аран стоял на своем.
   Хэсс встрепенулся, речь шла о ночной прогулке Страхолюда.
   - Он их точно убил, - Аран гнул свою линую.
   - Ты думаешь? - почти сдался Инрих, но здравая мысль пришла в его светлую голову. - А тел же он не тащил? Твой бы охранник это заметил?
   - Он ничего не говорил, - дрогнул Аран.
   - Надо обыскать все потихоньку, а если ничего не найдем, попросим Хэсса поколдовать, может, что узнает. А если и не узнает, то будем считать, что ушли сами, - постановил директор.
   - Ну и как ты это объяснишь? Кому в здравом уме придет уходить от людей в Темной земле? - возмутился Аран.
   Помолчали.
   - Скажем, что они рассудком помутились, или, что цель у них такая была. Особо горевать никто не будет, - рассудительно шептал директор.
   По вздоху Арана, Хэсс определил, что тот согласился с директором. Так и не сообразив о ком шла речь, Хэсс заснул.
   Не все такие ночные жители, как Хэсс, народ просыпался и сразу же вступал в дискуссии, порой весьма занятные.
   Костюмер Рис разродился идей, как ему смягчить душевные страдания друга. Монетка решил подкатиться к красотке Вике. По-мнению Риса, когда Монетка увидит, как Вика бесстыдно кокетничает с его другом, то выкинет пустозвонку из своего сердца. Для флирта Рис прихорошился.
   - Приветствую, красавица, - Рис подал девушке букет полевых цветов.
   - Мне? - ахнула Вика. - За что такие почести?
   - Да вот, - Рис потупил глазки. - Только начало доходить, какая необыкновенная девушка рядом.
   - Я? - Вика получала массу удовольствия от комплиментов.
   - Кто на свете всех милее, и прекрасней и стройнее? - Рис пафосно упал на одно колено. Девушка приняла цветы. - Помочь чем? - спросил Рис, зная, что девушка еще не получила предназначенные для постановки наряды.
   - А что есть возможность? - актриса попалась на крючок.
   - Есть небольшой отрезик красного кашмирского шелка, - поделился Рис.
   - О! - Вика ошалела от открывающихся перспектив.
   - И маленькие в тон им туфельки, - продолжил искуситель Рис.
   Актеры, присутствующие в зоне слышимости, многозначительно переглянулись. Вика уловила всеобщее настроение.
   - А что это ты таким добрым стал? - подозрительно осведомилась она.
   - Даром, конечно, ничего не бывает, - Рис говорил спокойно, но веско делая паузы между словами. - Я тоже не самый добрый, прекраснейшая, и я попрошу страшную цену, - Рис замолчал.
   - Какую? - притихла Вика, но не удержалась и спросила.
   - Одно свидание при луне и музыке, - выдал свое предложение костюмер.
   - Со мной?
   - Давай я все это предложу Казимиру, и с ним буду танцевать, - притворно обиделся Рис.
   - Нет, - замахала руками Вика. - Я согласна.
   - Отлично.
   - Но только я пойду на свидание в новом наряде из красного кашмирского шелка, - поставила она условие.
   Рис не растерялся:
   - Тогда сегодня после завтрака на примерку, и ешь поменьше, - деловым тоном велел он.
   В другой повозке велись разговоры гораздо более содержательные, чем общение костюмера и актрисы. Альтарен исписал два больших листа. Тьямин и Сесуалий слушали теперь пояснения Альтарена к записям на листах.
   - Вот здесь отмечено сколько у нас с тобой денег, Сес, - Альтарен тыкал пальцем в верхние цифры. - Так, а теперь смотрите в вот до этой черты я рассчитал сколько будет стоить начать свое дело. Здесь все цифры приведены по минимуму. К тому же нам нужны деньги не только на покупку, но и на раскрутку. И прошу еще не забыть проживание: питание и лечение, а также одежду и прочие услуги. Вот так то! Но это сумма по минимуму, дальше до этой черты на первом листе я считал, сколько денег нам надо, если мы останемся в Фестивальном. Там нам может понадобиться меньше денег на так называемую раскрутку. И кое-что мы можем взять в долг, но проценты и общее проживание там гораздо дороже, чем скажем в Айкосте. Наши затраты для жизни в Айкосте я посчитал на втором листе. Вот здесь, видите? Да, в Айкосте хороший климат, но зимы суровые. Но, город портовый, много возможностей для роста. Но для нашего дела подойдет и столица, где много людей умеют читать. Вот теперь про третий вариант. Он вот здесь. По-моему, это наилучший выбор, но на него у нас точно не хватает денег.
   - А что это за цифра? - Тьямин указал на подчеркнутую цифру на втором листе.
   - Это стоимость покупки гильдейского разрешения на открытие постоянного дела в столице, - угрюмо сообщил Сесуалий. - Таких денег у нас точно нет. Но это действительно был бы лучший вариант, Тьямин. Ты бы мог учиться у мастера Льяма. Мы у него учились, и видишь живем. По общим меркам даже неплохо.
   Тьямин затаил дыхание:
   - Это мастер Льяма, который у самого короля служит?
   - Он самый, - Альтарен тоже представил себе перспективы жизни в столице.
   - А я никогда не мечтал жить в столице, - внезапно поделился Тьямин. - Мне у вас здесь очень нравится. Даже очень-очень нравится. Так хорошо, конечно, много всяких пугательных вещей, но это ничего. Я ничего толком и не помню из своей прошлой жизни: вонь и крики. А здесь так все ярко и весело, но в тоже время все заняты. Я бы хотел учиться у мастера Льяма. Я слышал о нем один раз в жизни. Я подслушивал. Тогда у моего позапрошлого хозяина валялся один пьяный человек, но он точно был знатный. Он все рассказывал про двор короля Главрика. Он называл его Главрюшей. Мой хозяин затыкал каждый раз уши, когда это человек говорил Главрюша.
   - И что? - полюбопытствовал Альтарен. Он припомнил, что был такой человек, который звал и в глаза и за глаза короля Главрюша.
   - Ну, тот человек говорил, что всех их ненавидит, что он еще до них доберется, в том числе и до мастера Льямы. И все перечислял, что все те люди, которых он ненавидел, сделали против него. Про мастера Льяму он сказал, что мастер сочинял про него скабрезные стихи и читал их всем желающим и не желающим тоже.
   - Даже так? - Сесуалий тоже вспомнил о каком человеке мог говорить Тьямин.
   - Ну, да. Тот человек совсем пьяный зачитал кусок стиха, я ничего не запомнил, но тогда я смеялся. Меня услышал хозяин и побил немножко.
   - Погоди, а кем был твой позапрошлый хозяин?
   - Он сдавал комнаты хорошим людям, в том числе и знатным. Правда, того человека он быстро выгнал, ему платить было нечем. Его обобрали еще на дороге, но мой хозяин отобрал у него вещи и выставил вон.
   - Добрый человек, - прокомментировал Альтарен.
   Тьямин так и не понял похвалили его бывшего хозяина или обругали, уж больно тон у Альтарена был странный. Выбор места жительства и торговли застопорился. Альтарен и Сесуалий решили еще раз обсудить этот вопрос после выступления. Всегда была надежда, что они победят, тогда вознаграждение за победу даст им возможность поселиться в столице. Тьямин был согласен на любой вариант. Иметь постоянный дом и учиться для него было верхом мечтаний, место жительства в данном случае особого значения не имело. Альтарен надеялся вернуться в столицу вопреки или все-таки благодаря надежде еще раз увидеться со своей роковой страстью - леди Немисой. Сесуалию нравилось вино из столичных погребов, да и публика там, по его мнению, была лучшей.
   К обеду Инрих официально заявил, что монахи Шевчек и Жанеко, путешествующие с ними, ушли по свои делам. Эмоций их пропажа не вызвала.
   Хэсс выполз из повозки и помогал повару Гриму чистить овощи для ужина. Повозку трясло, Хэсс работал медленно. Повар позвал актеров помогать. Для важной миссии чистки овощей Инрих выделил: Сайлуса и Йола. Монолог Йола на тему ролей в жизни и на сцене настолько увлек Сайлуса и Хэсса, что они переделали всю работу, в том числе и работу Йола, пока он разглагольствовал. Йол сухопарый, подтянутый, в черных клешоных штанах, с непокорной челкой и правильными чертами лица не привлекал внимание Хэсса до этих памятных овоще-чисток. Хэсс воспринимал Йола, как обычного городского парня. Теперь же он переменил мнение, оказалось, что Йол - его ровесник - но уже сумел сложить свою философию жизни. Подчас многие люди проживали до глубокой старости, но так и не смогли разобраться в своем устройстве мира.
   - Роли на сцене бывают первые и вторые. Первые роли - это не всегда и главные роли. Скажем, ходит главный герой, подвиги совершает, а он не главный, а главной является, та дева, ради которой он старается. Без этих своих переживаний главный герой ни то чтобы одного подвига не совершил, он бы из дома не вышел. Но на сцене люди видят только главного героя, а уж про его мысли о прекрасной деве не вспоминают. Вся слава, величие и прочее все достается главному герою. Но вот еще парадокс. Почти всегда в постановке движущей силой является главный герой, а остальные, я подчеркиваю остальные герои, такое ощущение только и ждут, когда придет главный, и они будут что-то делать. Все остальные герои, какой бы объем слов им не отводился, лишь второсортные статисты. У меня возникает мысль, что неглавные герои живут лишь в приложении к главному. В жизни, Хэсс, все не так. Нельзя забывать, что каждый-каждый имеет свои цели. И получается, что вторых героев в жизни нет. Но! Почти все уверены, что их роль слишком обычна, а главные герои ходят где-то далеко от них. А почему они так уверены? Я, Сайлус не отвлекайся, я уверен, что это от того, что люди смотрят слишком много постановок. Они переносят то, что видят на сцене, на свою обычную жизнь. А это что дает? Хэсс не мотай головой, а это дает неудовлетворенность. Своего рода конфликт между своим восприятием всего себя, как личность, полную желаний, и осознанием своей второсортности. И все! Нет жизни.
   Хэсс не все понял, не совсем согласился, но заметил, что они с Сайлусом переделали всю работу по чистке овощей.
   - А ты так себя не воспринимаешь? - Хэсс решил извлечь из разговоров выгоды по максимуму, узнать еще одну точку зрения на этот мир.
   Йол помычал, покряхтел, в общем творчески протянул время и изобразил умственную деятельность.
   - Я? Я воспринимаю себя первым человеком в мире, и вторым на сцене, в этом и есть мой конфликт.
   - Что же ты ничего не изменишь? - полюбопытствовал Сайлус,
   - А зачем? - искренне удивился Йол. - Меня-то все устраивает.
   И Хэсс, и Сайлус встали в эмоциональный тупик. Йол захохотал:
   - Давно ребята вас так не разводили? Излагали про конфликты, страдания, переживания, что не скрою, всегда привлекает внимание. А в конце пшик и нету. Так вот я получил такой урок у нашей несравненной Илисты. Тогда, конечно, тоже был выбит из колеи. Провела она меня знатно, а сейчас я подумал, не попробовать ли и мне? Я рассказываю, а вы работаете. Согласитесь, что не слишком большая цена для такого урока?
   В отличие от Сайлуса, Хэсс согласился с утверждением Йола.
   Еще до полудня у Сентенуса - будущего короля Эвари - на столе лежал отчет с планом, прогнозом, замечаниями, предложениями и сметой. Сентенус читал дурацкий отчет уже в двадцать шестой раз. Можно сказать, что он его уже запомнил наизусть. Сто двадцать три страницы текста, из которых он смог подчерпнуть только два ценных факта. Первый, что труппа отправилась в Фестивальный на театральный фестиваль, а второй, что она туда еще не добралась. Куда все делись, определить было невозможно. Разведка на этот раз не сработала.
   Ко всеобщим проблемам примешалась еще одна не менее разрушительная. Папа Сентенуса - несравненный маэстро Льяма - привел сыну большого толстого черного кота Болтуна. Со словами: "Присмотри за ним!" папа испарился. Поручить кота заботам кого-нибудь другого не удалось. Болтун улегся на любимый стол Сентенуса и мурчал.
   - Оторви папе жопу, - поругался Сентенус.
   Чего он не ожидал, так это ответной реплики кота:
   - Папе не надо, лучше деду, - разявив пасть, откликнулся кот.
   Сентенус уставился на кота во все глаза, забыв обо всех правилах приличия.
   - Рот закрой, - попросил кот. - Муха залетит, а они вредные.
   - Это что? - наконец шок прошел. - Говорящих котов не бывает.
   - Пойди и скажи этому засранцу из Белой башни, - любезно откликнулся кот.
   - Колдуну? Так это он?
   - Он. Экспериментатор хренов, - вздохнул кот. - Но знаешь, мне так нравится, кормят, поют, гладют, даже в поэтический клуб таскают. А ведь раньше меня туда не пускали.
   - Ого, - Сентенус почти пришел в себя. - А надолго тебя колданули?
   - Года на три, этот хрен колданул. Хотя и я виноват, пришел к нему, спросил по-человечески. Он сказал, что надо в полночь вылить в реку чашку со сладким кофе. Я вылил, но сахар положить забыл. На утро я уже был котом.
   - И что колдун ничего не может сделать?
   - Может, он уже сам колдонул, но срок превращения три года. Уже полтора прошло. Вот думаю, может мне обратно не надо.
   - Но?
   - Да мне нравится, с твоим отцом весело. Я у вас заселился. Между прочим, сплю в твой кровати. Папа твой атас!
   - А дед? - Сентенус вспомнил с чего начался разговор.
   - Дед? Бодяжник хренов. Никого чувства стиля, одни мысли о жратве и о бабах.
   - Да? - Сентенус не поверил подобной характеристики деда.
   - Ну, на работе я его не вижу, а дома он такой. Жрет мое сало, - пожаловался кот.
   Сентенус счел, что теперь можно узнать кто его собеседник.
   - А! Я великий Ульрих, - представился кот Болтун.
   - Ульрих? - Сентенус помнил донесения о доставучем соседе из вольных баронов.
   - Ну, не смотри на меня так. Сейчас за меня сын правит. Он вообще сказал, что я позор рода.
   - Ульрих...
   - Болтун, лучше Болтун, - перебил Сентенуса кот.
   - Болтун, а что ты просил у колдуна?
   - Жена у меня молодая, член хотел удлинить на шесть сантиметров, - признался кот.
   - Что? - Сентенус не мог представить, что из-за этого можно идти к колдуну.
   - Молод еще, - резюмировал кот. - Я спать буду, почитай что-нибудь вслух, - попросил он.
   - Ты совсем не в себе? - Сентенус обалдел от наглости кота и бывшего вольного барона.
   - Нет, - кот в себе не сомневался. - Я же из лучших побуждений, а у тебя я вижу проблемы.
   - Спятить можно. А дед знает про тебя?
   - Знает, но ему насрать, лишь бы мое сало сожрать, - Болтун приоткрыл глаза, и повернул морду. - Почитаешь?
   - Почитаю, - легко согласился будущий король.
   Вычитать сто двадцать три страницы текста, в очередной раз Сентенусу не удалось. Он остановился на семидесятой. Кот поднял голову, зевнул и пристально уставился на свои лапы.
   - Могу одно сказать, пока сам не встанешь у мышеловки, то мыши до нее не добегут.
   - Что? - не понял совета Сентенус.
   - Объясняю, самым лучшим было бы встретить этих людей у границы, как только они хапнут твое сокровище-спасение и отобрать его у них.
   - Да?
   - Точняк, - кот подивился тупости собеседника.
   Рациональное зерно в предложении кота Болтуна и бывшего вольного барона Ульриха было. Мысли Сентенуса приняли новый оборот.
   Мыслить о будущем пытались еще двое: отец Логорифмус и отец Григорий. Они размышляли над проблемой, как им сохранить труппу. Уход или пропажа двоих монахов уверила их в мысли, что что-то не так. Отец Логорифмус составлял перечень странностей, а отец Григорий пытался их объяснить. Затем они менялись местами. Прогноз, который сделали оба ученых, не радовал. Им казалось, что атмосфера ухудшается. Внезапно, отец Григорий поднял голову от бумаг, и расстроено замолчал. Отец Логорифмус забеспокоился за друга.
   - Мы же истину искали и знания, - потянул он в задумчивости. - А ничего в этих Темных землях и нет.
   - Возможно, - не согласился отец Логорифмус.
   - Почему только возможно? - возмутился Григорий.
   - Потому, что мы не все видели в этих Темных землях. Я склонен думать, что ничего мы не видели.
   - Так нас специально отводит? - возмутился отец Григорий. Первая мысль была о том, что злые люди не дают им узнать правду.
   - Не знаю, думаю, что дело в артистах. Все что-то скрывают, - поделился своими наблюдениями отец Логорифмус. Его теплая уверенность подкрепила подозрения отца Григория.
   - Ты что-то знаешь?
   - Например, мне очень интересно куда ходит донна Илиста по ночам. Также я бы не отказался узнать про Хэсса и про Страхолюда. Весьма примечательные личности. Есть еще один насущный вопрос про старца Линая. Что ему надо от нас? Потом меня смущает уход этих дурных монахов. А также возмущает поведение директора. Странные типы примкнули к рабочим сцены. Не согласен?
   Отец Григорий кивнул, соглашаясь и поддерживая своего друга.
   - И это только часть моих вопросов, - продолжил отец Логорифмус. - А в общем мне кажется, что Темные земли от нас скрылись, или может быть...
   - Что может быть?
   - Может быть это затишье перед бурей, - закончил свою мысль отец Логорифмус. - Ты чувствуешь?
   Отец Григорий неопределенно пожал плечами.
   - Но и это подождет, - заключил Логорифмус. - Главное, что нам делать, чтобы люди не разбежались. Сила этих людей в единстве. Вроде бы и все хорошо, но личные тайны или это общественные тайны сильно меня тревожат. А еще знаешь, я видел маленьких человечков бегающих между повозок. И не думай, я же не пью.
   - Я тоже видел, - признался отец Григорий.
   - Значит, мы их оба видели, - откликнулся Логорифмус.
   - Идеи есть?
   - Если бы были, то я бы их уже изложил. А у тебя?
   - И я тоже, - отец Григорий вернулся к своим бумагам. - Подумаем?
   - Подумаем, - через минуту отозвался Логорифмус.
   Думать им долго не пришлось, повозка налетела на камень, и отлетело колесо. Оба ученых-богослова полетели вверх тормашками. Ход каравана замедлился и вовсе остановился. Люди выбирались из повозок, охрана бдительно проверяла, не случилось ли нападения.
   - Что у вас происходит? Почему остановились? - раздалось над повозками зычное директора.
   Ответ дал эмоциональный отец Григорий.
   - Уффх...., - это было единственное цензурное, что прозвучало в ответе такого приближенного к вере человека.

Глава 19. Отношения к отношениям

  
  -- В отношении моего отношения к нему, то мое отношение к отношениям положительное.
  -- Это, значит, да? - нахмурил брови священник.
  -- Да, - согласилась новобрачная (риск-консультант).
  
   Сентенус привык к обществу кота Болтуна - бывшего вольного барона Ульриха - за те два дня, которые провел в его обществе. Болтун отпускал множество гадких высказываний по поводу и без повода. Сентенус счел чем-то мистическим свое знакомство с ним, но больше он присматривать за котом не мог. Пришло время двигаться, а не просиживать штаны в кабинете. Отсюда следовал единственный вывод, кота надо было вернуть папе. Сентенус было решился приказать доставить загулявшего маэстро Льяму к нему, но потом решил не унижать папу принудительным приходом. Творческая личность может обидеться. Болтун категорически отказывался покидать Сентенуса и отправляться искать маэстро Льяму с кем-либо другим. "Погуляю", - оптимистично решил Сентенус. Но данными разведки все же воспользовался, узнал, где сейчас отец.
   Вывеска была без одной буквы, а остальные висели вкривь и вкось: "Клубное кафе "ПОХ..АЛА". Сентенус постоял минуту, соображая, какая именно буква пропущена, а затем толкнул дверь. Болтун тащился за ним на цепочке и гнусно хихикал. Разумом Сентенус понимал, что коты не умеют гнусно хихикать, но действительность опровергала знания разума.
   Густой туман всосал Сентенуса с котом в поэтическую атмосферу клубного кафе.
   - Что за ...? - послышалось от человека, на ноги которого случайно наступил молодой человек.
   - Простите, - извинился Сентенус.
   Кот радостно укусил уже отдавленную ногу, а человек вынырнул из тумана, чтобы дать Сентенусу в глаз. Надо думать, что фингал получится отменный. От неожиданности подобного обращения в творческом месте, молодой человек растерялся, но кот проявил свою гадкую сущность, он еще раз укусил ногу. Второй удар Сентенус блокировал и благополучно ухватил драчливого субъекта за воротник. Субъект, оказавшийся бородатым чмом, воспользовался тактикой кота Болтуна. Он склонил голову и попытался укусить Сентенуса в руку.
   - Хрень...мать... перемать.. - в кафе началась радостная драка.
   Разные личности показывались из тумана, дубасили друг друга, не забывая и о Сентенусе. Кот Болтун радостно подвывал, но когда кто-то наступил ему на хвост, нассал на кого смог.
   Звон разбитого стекла и крик "Свои!" завершили потасовку. Образовавшийся сквозняк вытягивал дым, Сентенус смог разглядеть помещение, людей и себя в зеркале. Кот Болтун взгромоздился на стойку, засунул морду в чей-то стакан и радостно лакал спиртное, под его лапой с кинжальными когтями лежал кусок, похожий на сало.
   Помещение с треть королевской залы впечатляло. По стенам висели картины разных подозрительных личностей, в том числе и маэстро Льямы. Светлые стены давно покрылись разводами. Столики в клубном кафе впечатляли своей разноплановостью. Сентенус не увидел двух одинаковых столов. Зеркало в половину стены за стойкой отразило слегка помятого, с наливающимся синяком под глазом взъерошенного человека. Сентенус признал себя. Бармен, который оказался миловидным дедушкой, вылез из-под стойки. Насколько знал Сентенус, клубное кафе было единственным подобным заведением во всей столице. Все остальные содержали старые добрые трактиры и постоялые дворы. Клубное кафе открыл дедуля, появившийся в столице лет пятнадцать назад. До сих этот дедуля стоял за стойкой, слушал поэтический бред, и даже иногда сам участвовал в потасовках. Сентенус рассмотрел Бармена. По докладам его разведки, и по рассказам его папочки Сентенус знал, что дедуля требует называть его Бармен. Было две версии, что Бармен это или имя или фамильное имя милого чокнутого дедули.
   - Сына! - радостно послышалось справа. Маэстро Льяма выполз из-под стола, он выглядел сильно помятым, в отличие от Сентенуса. - Приветствую!
   На столь экспансивное заявление папы Сентенус поморщился, но к папе подошел. После ритуальных семейных объятий, Сентенус протянул папе цепочку, которая оторвалась от ошейника черного кота Болтуна, и молча вышел из клубного кафе. За его спиной раздались хвастливые слова маэстро: "Мой сын Сентенус зверюшку папе привел, не побоялся прийти в вертеп разврата". За "зверюшку" маэстро Льяме досталось, кот Болтун нагадил на его сапог.
   Сентенус вернулся во дворец, и неожиданно для себя осознал, что потасовка в клубном кафе сняла с него излишнее напряжение. Сентенус смог с новыми силами приняться за разработку плана действий. Во-первых, следовало уломать деда - министра Язона - и его королевское величество. Сентенусу надо было собираться в дорогу. Он решил последовать совету бывшего вольного барона Ульриха, и отправиться встречать артистов. Во-вторых, надо было заручиться уверенностью, что труппа выйдет к определенному месту. Сентенус не мог с ними разминуться. В этом мог помочь один тип - колдун из Белой Башни. Следовало подумать, как с ним об этом договориться.
   Второй день труппа встречала на одном месте. Ни шага вперед, ни шага назад. Зарядил дождь. Он лил сплошной стеной, дорога превратилась в месиво из грязи и воды. Труппа коротала дни разговорами и воспоминаниями.
   После урока Йола, когда Хэсс чистил овощи, вор понял, что мало знает об актерах. Что смеяться, Хэсс понял, что он вообще ничего о них не знает. Главные в походе - Илиста, Инрих, Недай, Одольфо, Мухмур Аран, Боцман, Богарта и повар Грим - были более или менее знакомы Хэссу. С остальными он не общался. А ведь среди них попадаются весьма примечательные личности. В эти дождливые дни Хэсс решил пообщаться с Йолом, Сайлусом, Гвенни и Мириам, Флатом и Дикарем. Решив, вор не стал оттягивать. Почавкав сквозь грязь, Хэсс постучался в повозку Флата. Актер был один.
   - Пустите? - спросил Хэсс.
   - Заходи, - разрешил Флат.
   Когда с кем-то решаешь знакомиться заново, то и смотреть на него надо по-новому, так как будто никогда до этого не видел. По мнению Хэсса, невозможно точно определить то ли Флату двадцать, то ли тридцать. Черняв, верхняя губа надвинута на тонкую нижнюю губу, лохматые брови, эмоционален и говорлив, тонкие запястья, которыми Флат гордится, рубашка с воротом на заговоренных пуговицах. Модная рубашка подсказала Хэссу, что Флат модник, и это помогло вору определиться с темой сегодняшнего разговора. Но все это дикое сочетание весьма благоприятно в общении. Все черты его личности спрессованы и скреплены обаянием.
   - Зачем заглянул? - Флат придирчиво смотрел на гостя.
   - Хочу спросить, - лаконично сообщил Хэсс.
   - Спрашивай, - Флату польстило, что к нему пришли посоветоваться.
   Хэсс стянул с себя сапоги и поправил юбку.
   - И не смотри на меня, - Хэсс проследил взгляд актера. - В столице юбки носят не только актеры. На такую гадкую погоду вполне удобно.
   - А в жару еше и яйцам прохладно, - поддержал Флат. Статус Хэсса повысился из-за его прогрессивных взглядов на моду. - Так что хотел спросить?
   Хэсс помялся для вида, поговорил о важности разговора, и, наконец, сочтя, что столичный ритуал для важных разговоров выполнен, приступил к теме разговора.
   - Дело в том, Флат, что мне хотелось бы помочь одной девушке из наших. Сразу скажу, что она ничего не знает, я хочу помочь, чтобы она как-то все сделала сама. Маша в труппе привлекательная девушка, конечно, на внешность она серая мышь, но голос! Мне Маша очень нравится, она мне сильно помогла, а что можно подарить человеку, у которого все есть? Талант, голос, внимание. Я знаю, что все Машу любят, но вы все привыкли к ней, а я человек новый вижу, что девушке чуть сменить стиль одежды, и засияет она яркой звездой. Вика слезами умоется, на нее никто смотреть не будет.
   Хэсс верно рассчитал, Вику никто не любил. Флат, также как и Хэсс, стерпели от девушки немало оскорбительных высказываний.
   - Маша? - Флату понравилась идея поразвлечься. - А что ты хочешь от меня?
   - Во-первых, совета насчет одежды, во-вторых, как ей сделать подарок и убедить ее принять его, - Хэсс покачал головой, показывая предстоящие трудности.
   - Лучше бы тебе поговорить с девчонками, - откликнулся Флат. - Они это умеют.
   - Если бы девчонки, что-то могли сделать для Маши, то уже бы сделали, - нахмурился Хэсс. - Не доверяю я им. И еще я точно знаю, что мужчине и женщине нравятся разные вещи. Я хочу, что бы в результате Маша нравилась мужикам, а не завистливым девицам.
   - Хм, - Флат принял аргументы собеседника. Актеру чрезвычайно льстил приход Хэсса. - Ты думаешь, что реально сможешь это сделать?
   - Да, - вор многозначительно кивнул.
   - Подожди, - велел Флат и выскочил из повозки.
   Пока он отсутствовал, Хэсс просмотрел бумаги, названия книг, заглянул в сундук для одежды и во второй - для обуви, и в третий - для шляп. В целом впечатление Хэсса подтвердилось. Осмотр печатного слова добавил, что мудрее последних обзоров моды и светских сплетен, да и, включая родословные, Флат не читает.
   Флат вернулся со своим другом Дикарем. Хэсс посмотрел на него. Рассудительность, но некая социальная незрелость пришедшего актера не позволили Хэссу составить однозначного впечатления о Дикаре.
   - И ты за это возьмешься? - спросил Дикарь без приветствия.
   - Да, - подтвердил свои намерения Хэсс.
   - Хорошо, я схожу в мою новую повозку, - пообещал Дикарь.
   В расспросах о родословных известных личностей прошло с полчаса. Дикарь вернулся с красивой красной книгой, в бархатном переплете.
   - Держи, - подал он книгу Хэссу. - Читай, а когда все сделаешь, не забудь рассказать.
   Дикарь исчез в пелене дождя. Хэсс завернул книгу в кожу, которую одолжил Флат, отправился к себе. Читать умопомрачительно познавательную книгу "О любовных недугах и позиционировании внешности в исцелении" было интересно. Хэсс освоил первую главу, когда явился и к нему гость - орк Страхолюд.
   - Маленького человечка не видел? - с порога спросил орк.
   - Нет, а что? - Хэсс оторвался от книги.
   - Как его позвать? - настаивал орк.
   - Кто его знает, - уж это не волновало Хэсса. - Вунь сам решает, когда приходить.
   - Даже так? - не поверил Страхолюд.
   - Да, - уверил его Хэсс.
   - Тогда я отдам тебе, - орк расстегнул кожаную куртку, в которой щеголял по случаю дождя. Страхолюд извлек маленького человечка.
   - Что с ним? - Хэсс бережно положил человечка на кровать. Насколько он помнил этого родственника Вуня, Хэсс никогда прежде не видел.
   - Откуда я знаю, - раздраженно пожаловался Страхолюд, - я его нашел заваленного ветками и грязью. Думаю, не бросать же.
   С этими словами орк покинул повозку Хэсса, а тот действительно испугался. Что делать с маленьким человечком? Как его лечить, ведь ясно же, что тот болен. Нога вывернута неестественно, бледность, обкусанные в кровь губы.
   Привычным движением, Хэсс срезал с человечка одежду, и обувь. Ощупав кости, и вызвав жалобные стоны маленького человечка, Хэсс сложил кости. Закрепить их помог самоотвердевающий материал, который пришлось варить, попортив один из котелков повара Грима. Напоив маленького человечка, Хэсс укутал его в теплое одеяло и уложил на собственную подушку. Оставалось ждать Вуня. А тот как назло все не приходил.
   Обдумывая, что делать дальше, Хэсс придремал. Разбудил его вопль появившегося Вуня.
   - Нинихмай!
   - Что? - Хэсс оторвал голову от лежанки.
   - Нинихмай! - Вунь бухнулся на колени и запричитал.
   - Ты чего? - Хэсс первый раз видел расстроенного Вуня.
   - Заткнись, - послышался скрипучий голос с лежанки Хэсса.
   Нинихмай открыл глаза, и сейчас занимался ощупыванием себя. На Хэсса он смотрел с радостью, на Вуня поглядывал раздраженно.
   - Нинихмай это что? - Хэсс уточнил у Вуня.
   - Это я, - сообщил Нинихмай.
   - А.. простите, - извинился Хэсс.
   - Не за что, - принял его извинения Нинихмай.
   - Ты жив? - Вунь оторопело хлопал глазами.
   - А что ты думаешь, что люди нас на подушке будут хронить? - съерничал Нинихмай.
   - Ээээ.., - Вунь не знал точного ответа на такой закрученный вопрос. - А что ты здесь делаешь? Мы уже обыскались все, в такую дождину это кошмар. - Вунь залез на лежак и возвышался над Нинихмаем.
   - На ногу посмотри, - рассвирепел Нинихмай.
   - Костяножка, - ахнул Вунь.
   Хэссу пришлось растолковывать о предназначении фиксирующего ногу материала. Вунь кивал в след словам, как заведенный, а Нинихмай все выше и выше задирал брови.
   Через полчаса повозка Хэсса была полна родственниками Нинихмая. Его упаковали два силача на самодельные носилки, и утащили. Вунь долго кланялся Хэссу, когда тот все же не вытерпел, выслушивать благодарственные вопли, то разразился скандал. Вунь обкричал Хэсса, что тот мешает ему выразить соответствующую благодарность, а то ведь вещи, за которые не отблагодарили, могут и исчезнуть. Смирившись с этим, Хэсс еще с полчаса выслушивал хвалебные речи, под которые и заснул. Он уже не видел, что Вунь достал маленький листочек и поставил палочку, как зарубку на дереве.
   В отличие от Хэсса, который мирно грелся в повозке, охране пришлось большую часть времени проводить на воздухе и почти в воде. Саньо приготовил крепкий кофе и пошел искать Богарту, чтобы та провела с ним немножко времени. Но дождливый день для него сложился неудачно. Саньо нашел Богарту в обществе, которое ему не понравилось. Богарта причесывала одного из своих охранников - Кхельта.
   Этот улыбчивый, вечно одетый в черное женственный парень вызвал дикую волну неприязни у Саньо. Актер знал, что Кхельт живет с Лаймом, знал, что Кхельт даже делал предложение Хэссу, а Лайм приревновал. Саньо так же знал, что иногда Кхельт играет на тростниковой дудочке. Но сейчас Саньо было неприятно видеть Кхельта и Богарту рядом.
   - Чем заняты? - Саньо забрался в повозку.
   Одежда у Богарты была сухая, видимо она долго сидела в повозке. Женщина не отвлекалась, она заплетала косу и завязывала охранную ленту.
   - Ты? - Богарта повернула голову.
   Наглый охранник развалился, вытянув ноги.
   - Зашел вот на кофе пригласить. Повар выдал запасы, - сообщил Саньо, пересиливая себя.
   - Мне не надо, спасибо, - ровно поблагодарила его женщина.
   - А я бы выпил, - неожиданно для всех заявил Кхельт.
   Посылать его на фиг, Саньо хотел, но не сделал. Вместо этого актер широко улыбнулся:
   - Попрошу ко мне.
   Кхельт ответил на улыбку, Богарта очень странно на него посмотрела. Пока Кхельт одевался и обувался, продолжалось напряженное молчание.
   В повозке Саньо охранник уселся и молча взял чашку, предназначенную для Богарты.
   - Ты с кем там гулял? - вместо обычных благодарственных слов заявил Кхельт.
   - Что?
   - Что слышал, - явная грубость обещала неприятности, - мы Богарту любим, есть у нее элемент удачливости. Сколько с ней работали, и чувствуем это. А вот с мужиками ей не везет сильно. Муж то сам знаешь какой, да и ты не лучше.
   - Что? - Саньо не понимал претензий добровольного защитника Богарты.
   - Я тебя от нас всех предупреждаю, оставь ее в покое, не нагнетай атмосферу, - вежливо, но твердо попросил Кхельт.
   Через десять минут директор труппы Инрих ругался хуже Боцмана. Увечья главного героя будущей постановки и одного из охранников, а также разгром повозки были основной причиной ругани.
   В труппе появилась новая сплетня, что Саньо сменил ориентацию, и подрался из-за этого с охранником. Богарта так и не получила ответа у своего подчиненного о причине драки, и велела два дня отлежаться. Над побитым Саньо хлопотали все женщины труппы. Хэссу пришлось поделиться запасами травок. Особо Саньо понравилось прикладывать к ноющим ребрам блюдечко работы мастера Варварнурава. Молодой вор заподозрил, что вторая ипостась блюдечка исцелять боль. Решив проверить это в ближайшее время на следующем побитом, Хэсс продолжил чтение познавательной книги о моде и любовных недугах.
   Линай придавался радостным и тревожащим мыслям. Он думал о своем скором Величии. Никто другой до него не достиг и уже не достигнет подобной силы. Линай всю свою жизнь потратил на достижение этой цели, а сейчас она была от него в нескольких днях пути. Понимая, что непогода не позволяет двигаться вперед, Линай старался терпеливо ждать. Ученик, ощущая напряжение учителя, держался тихо и скромно, даже вопросов лишних не задавал. Бегал за едой и чаем, совершал в углу дыхательные упражнения.
   Линай прикрыл глаза и еще раз перебрал в уме свои будущие действия. Во-первых, ему надо добраться до Черной скалы, и пройти от нее по правой тропинке десять тысяч шагов. Там будет долина колодцев. Линай должен не сбиться со счета, не свернуть с тропинки и выйти в долину колодцев. По некоторым сведениям в долине два десятка колодцев, и надо выбрать свой. Все они разные - эти колодцы мира. Линаю надо будет заключить с колодцем договор, и отдать колодцу то, что он попросит. По предчувствиям и знамениям Линай знал, что отдать надо будет живого человека. Жертвой предназначено стать Эльниню. Только тогда колодец позволит напиться силы. Затем Линаю надо будет вернуться по тропинке до Черной скалы, и тогда он сможет увидеть записанное на скале слово, которое является основой этого мира. Линай, зная основу мира, станет всесильным. От этой мысли старца обдало таким жаром предвкушения, что заметил и ученик.
   - Простите, учитель, - побеспокоил его Эльнинь.
   - Да? - Линай вернулся в образ лучшего учителя. - Что тебе?
   Эльнинь хотел сказать вовсе не это, он открыл, а потом закрыл рот, сглотнул, и тогда только сказал:
   - Я сбегаю за чаем, учитель?
   - Сбегай, - разрешил Линай.
   Он еще раз напомнил себе, что с учеником надо обращаться терпеливо и по-доброму. До этого у Линая не было особых надобностей себе об этом напоминать, но сейчас нетерпение затмевало все вокруг, и Линай проявлял раздражительность.
   Подумав о своем последнем ученике, Линай вспомнил и других своих учеников. Первый ученик у него появился в двадцать пять лет. Вернее, это был не ученик, а товарищ. Они вместе ходили по земле около трех лет, а потом случилась трагедия. Его товарищ не выплыл из реки, говорили, что ушел жить к русалкам. У Линая не хватило силы, чтобы убедить своего товарища остаться, когда его очаровали русалки. Тогда-то в реке на общем сборе Линай и услышал о колодцах силы и об основе мира. Он собирал сведения по крупицам, но через десять лет, знал уже многое. Линай стал искать эти колодцы по всему миру. Два его ученика погибли в странствиях. Еще один сгорел по болезни. Еще через десять лет Линай узнал, где находятся эти колодцы мира.
   Линай стал собирать информацию о Темных землях, и узнал, что в мире живут люди, возвратившиеся из Темных земель. Тогда Линай стал искать их. Он нашел девять человек. Вытрясти из них сведения удалось, применив грубую силу. Он использовал технику, разрывающую жизнь и энергию человека на куски. Только так и удавалось восстановить, забытые воспоминания.
   Потоками воспоминаний Линаю вспомнился один из его любимых учеников Камил. Когда Камил попал к Линаю, это был уже не подросток, а вполне сформировавшаяся личность. Камил уже многое знал, он научился многому сам по книгам. Камил целенаправленно искал себе настоящего живого учителя. И на беду Камилу попался Линай. Борода, умение ходить по воде, лечить, говорить умные вещи, понимать языки мира, чувствовать потоки силы и сражаться сделали Линая кумиром в глазах Камила. Их общение продолжалось меньше года, до тех пор, когда Камил понял, что именно ищет его учитель. Яркий смешливый Камил сбежал, оставив все свои вещи и книги. Линай искал его полтора года и нашел. Тогда он вытряс все то, что знал Камил, и что его так напугало. Оказывается, Камил знал о жертве, которую надо принести колодцам мира. Он справедливо рассудил, что учитель сделает жертвой его. Линай поморщился воспоминаниям, тогда он ушел от ученика, но потом нанял убийцу, который расправился с Камилом. Линай тогда убил и убийцу, и посредника, его нашедшего.
   После всего Линай, положившись на удачу и время, встретил Эльниня. Мальчик попал к нему в подходящем отроческом возрасте, и стал глиной в его руках. Линай был абсолютно уверен в своей власти управлять мальчиком потому, что Линай знал, что жертва должна взойти на алтарь совершенно добровольно. Колодец с силой этого мира никогда не примет насилие. В том, что основой этого мира является все что угодно, но не принуждение Линай знал точно.
   Эльнинь вернулся с горячим чаем, но по уши измазанный. Они сели пить чай, Линай добавил в заварник хорошие травки, укрепляющие дух.
   - Простите, учитель, а с погодой вы ничего не можете сделать? - осмелился спросить Эльнинь.
   - Нет, слишком много сил на это уйдет. Я останусь без них на год, а то и на два, - Линай не желал становиться беспомощным. На самом деле он мог справиться с непогодой, и силы бы восстановились дней через пять.
   - Учитель, простите, а что мне говорить о вашей ссоре с лекарем Хэссом?
   Линай контролировал себя и улыбнулся, он не понял, что ученик не поверил его улыбке.
   - Какой он лекарь, - презрительно фыркнул Линай. - Выскочка. Тебя, что спрашивают о ссоре?
   Эльнинь кивнул.
   - Кто? - потребовал ответа Линай.
   - Повар, донна Илиста, Боцман, Сесуалий, - перечислил Эльнинь.
   - Ты ничего им не говори. Ничего не знаешь, и не говори, если что хотят узнать, то пусть спрашивают у меня, - велел Линай. Его мысли переключились на выходку Хэсса. "Ничего меня не догонишь", - думал Линай. - "А потом это для меня будет неважно".
   Темпераментная, как огненное солнце, скрипачка Джу сбила Лаврентио с очередной гениальной мысли. "Кто бы мог подумать", - пенял Лаврентио. Она ничего такого и не делала. Нудный дождь не мешал Лаврентио работать. Ему мешала работать Джу. Она так контрастировала с тусклыми каплями, струившимися за окошками повозки, что Лаврентио начинал заводиться.
   Он спал с Джу, просыпаться вдвоем особое удовольствие, еще один миг прекрасного мира. Лаврентио любил своих женщин и старался наслаждаться каждым мгновением. Джу выпорхнула из его объятий и унеслась к повару за горячим чаем и завтраком. Лаврентио безжалостно вытолкал себя из теплых объятий сна, чтобы записать мелодию, которая вертелась в его голове с полуночи. Разложив свои бумаги, он принялся записывать. Стоило мелодии лечь на бумагу, как она забывалась. Лаврентио знал, что если написанная мелодия не уходит из головы, то она не совершенна, то где-то он не досмотрел.
   Вернулась Джу, ослепительно жаркая и мокрая. Она старалась не тревожить Лаврентио, не отвлекать его от работы, но ему хватило одного взгляда на свою женщину, чтобы разом забыть о работе. Поцелуи, страстные слова и падение на одеяла привели к тому, что Лаврентио с удивлением узнал, что пришло время обеда.
   Джу стала прибираться в повозке, Лаврентио опять засел за работу. Но она его сводила с ума. Обнаженные плечи, волосы, собранные в хвост, Лаврентио зарычал:
   - Вон отсюда.
   Джу обернулась, подарила ему лукавую улыбку:
   - Отвечаешь за свои слова?
   Лаврентио благоразумно предпочел от них отказаться. Записать музыкальную тему ему удалось глубокой ночью, когда Джу отсыпалась после столь бурно проведенного дня.
   Лаврентио закончил писать, но все еще не ложился на лежак. Ему вспомнилась Анна, потом мысли перекинулись на его дочь Най. Потом Лаврентио подумал о фестивале, затем он вспомнил свои годы, и стал обдумывать, как прожить без Джу, когда она устанет от него. По его мнению, Джу его не любила, она к нему пылала. Страсть и любовь - разные вещи опытный Лаврентио мог отличать одно от другого. В дороге страсть разгорелась, а что будет потом покажет будущее. Лаврентио еще раз подумал, что Джу его ревнует, и эта ревность то и дело прорывается. В любви ревность не уместна, а вот в страсти она, как правило, присутствует. Со своей стороны, Лаврентио признался, что влюблен в Джу, и что ему будет стоить с ней расстаться, он старался не думать. Платить способностью писать или слышать музыку, он не хотел, но однажды в его жизни подобное было. "Ничего, найду другое занятие", - ободрил он себя, и отбросил дурные мысли. Сейчас следовало ловить каждое мгновение счастья, а не накликивать беду на порог.
   Орк Страхолюд сидел на дереве. Он смотрел вперед, но и там висела пелена проливного дождя. Орк обдумывал важную задачу, как использовать старика Линая, чтобы избавиться от так называемых неведомых хозяев Темных земель. Выходило одно, что надо хорошенько потрясти этого старикашку на информацию. Но тогда придется его убить. Орк был в курсе, что его подозревают в исчезновении двух тихих монахов. Присоединять к уже существующим подозрениям уверенность в убийстве Линая, орк не хотел. Это было бы невыгодно.
   И так и эдак прикидывая разные варианты, орк пришел к неожиданному выводу. Реализовывая свои задумки, орк отправился к Хэссу. В очередной раз Хэсса оторвали от чтения.
   - Что опять? - встрепенулся Хэсс.
   - Нет, но почти, - лаконично успокоил его орк. - А куда ты того дел?
   - Вунь пришел и унес, - информировал Хэсс.
   - А сам Вунь где? - орк снял мокрые тряпки и обувь, и развалился за столом. - Чашку подай, - попросил он у хозяина повозки.
   - Зачем тебе Вунь? - Подозрительность вора опять вышла на первый план.
   - Поговорить. Я тогда подожду его здесь, - решил орк, стал прихлебывать чай и пододвинул себе книгу, которую читал Хэсс. - Ммм, про любовные недуги? Признаться никогда этого не понимал, - орк бубнил сам себе под нос.
   Отнимать у большого волосатого чудовища книгу о моде, показалось Хэссу слишком неприятным занятием, и он завалился спать. Вунь появился через полчаса, но это не разбудило Хэсса. Надо сказать, что орк использовал один из своих маленьких профессиональных секретов и искусственно поддержал сон Хэсса.
   - Да? - Вунь насупил брови.
   - Мне бы повидаться с маленькой такой старушкой, которая исчезает мгновенно, - высказал свою просьбу орк.
   - Матерью Валай, - полуутвердительно полувопросительно вздохнул Вунь.
   - Видимо, - кивнул орк.
   - Хорошо, - Вунь не стал задавать никаких вопросов. - Каждый имеет право поговорить с матушкой Валай. Выйдешь за лагерь, свернешь на юго-восток к скале, сделаешь триста шагов, там будет большое желтое дерево. Подойди к нему и постучи по стволу. Скажи, что пришел поговорить с матушкой Валай.
   - Потом? - орк спокойно выслушал странные инструкции.
   - Потом жди, - Вунь пожал плечами и пошел снимать сонные чары с Хэсса.
   Когда вор проснулся, Вунь пускал плавать чайные листочки в чашке орка. Поговорить они не успели, к Хэссу пожаловал очередной гость, Вунь мгновенно спрятался.
   - Йол? - удивился Хэсс.
   - Если меня родители не переименовали, то Йол, - актер раскладывал на столе угощение.
   - Мне? - продолжал удивляться Хэсс.
   - Нам, - откликнулся Йол, поправляя челку.
   - Думаю, это не спроста, - Хэсс разглядывал угощение, и увидел за спиной гостя Вуня, который делал непонятные знаки. Хэсс таращил глаза, но все равно не понимал, что имел в виду маленький человечек, когда одновременно кивал головой, вращал глазами и махал руками.
   - Правильно думаешь, - похвалил Йол. - Поговорить надо, Хэсс Незваный.
   От названного вслух его воровского имени, Хэсс ни вздрогнул, ни дернулся. Он спокойно смотрел на информированного гостя. Вунь же ощутил резкую перемену в настроении друга и перестал подавать знаки. Он достал из кармана своих шаровар, на этот раз черных, маленький нож, и стал осторожно ступая приближаться к незваному гостю.
   - Я слушаю, - ровным голосом сказал Хэсс.
   - Ты не напрягайся, - по-отечески предложил этот мальчишка. - Я хотел бы ...Ааай!
   Что хотел Йол, осталось для всех загадкой потому, что он упал с табурета, как подкошенный. Пока Йол формулировал свои мысли и желания, Вунь подкрался и воткнул нож в голую ногу. От столь маленького ножа была, конечно, боль, но рана - несерьезная.
   - И чего это он? - спокойно полюбопытствовал Хэсс.
   - Если не дать противоядие, но через два часа он уже никому не будет мешать, - с чувством собственной значимости заявил Вунь. - Убрал бы ты его, - по-хозяйски потребовал Вунь. - А сласти не ешь, я их сам проверю, а то вдруг он тебя отравить хотел.
   - Да? - Хэсс прикидывал, что делать с Йолом. - А противоядие у тебя далеко?
   - Вот, - Вунь показал маленькую коробочку. - Надо засунуть под язык один шарик.
   - Что же за нож у тебя такой?
   - Это чтобы отбиваться от любых размерных животных, - Вунь еще раз показал свой нож.
   - Скройся с глаз моих, - предложил Хэсс. Затем наклонился к Йолу, разжал челюсти и засунул под язык маленький шарик из коробочки Вуня.
   Актер пришел в себя через несколько минут:
   - Что это было, Хэсс?
   Вор сделал покаянное лицо.
   - Прости, не успел тебе сказать, Йол. Меня за что ищут то? Ищут меня за то, что поймать не могут.
   - Это как? - Йол никак не осмысливал заявление Хэсса.
   - Про меня нельзя упоминать, говорить, обсуждать, срабатывает заклятие, наложенное неким типом, и человек умирает, если не капнуть ему в рот немножко целебного раствора. Сам понимаешь, что я себе купил этот эликсир за большие, очень большие, просто огромные деньги. И часть уже потратил на тебя, - Хэсс подвинулся на него угрожающе.
   Йол сглотнул слюну.
   - Да?
   - Именно, а на других я свой эликсир тратить не буду. Мне самому его приходится пить.
   - Ну да, ну да, - Йол переваривал услышанное. - Ты же все равно о себе говоришь и думаешь. На тебя оно распространяется в первую очередь.
   - Вот видишь, а теперь быстро скажи чего хотел, пока действие эликсира не закончилось, а потом иди к себе, отдохни.
   - Да вообще что? Я ничего. Я хотел тебя расспросить про другие земли, я видишь ли собираюсь остаться в Фестивальном, и профессию сменить хочу.
   Хэсс закатил глаза.
   - Ты лучше оставайся актером, с твоими данными вора из тебя не получится, слишком приметный, - Хэсс не стал говорить о неком слабоумии, которое явно было свойственно Йолу. - Попробуй остаться с актерами, но если тебе не нравится играть, то стань директором, как Инрих.
   - Да? - Йолу понравилась идея. - Но у меня нет таких денег.
   - Стань тогда помощником директора - второе лицо в труппе. Все, а теперь марш отсюда.
   Йол подхватился и, не обуваясь, вывалился на улицу. Вунь высунулся из-за сундука.
   - Ну, ты даешь! - похвалил он Хэсса.
   - Спасибо, - поклонился вор.
   Утром кончился дождь, но дорога была все еще не пригодна для дальнейшего продвижения. Люди высовывались из повозок, весело перекрикивались, шутили. Шутки и смех прервал крик Илисты:
   - Помогите! - Богарта, Лайм и Линай кинулись на ее крик, приказав остальным оставаться на месте.
   Но актеры на то и актеры, чтобы не слушать своих охранников.
   В полусотне шагов от стоянки лагеря Инрих упал в яму, полную грязи. Илиста держала Инриха за руку, не давая ему уйти с головой в смертельную жижу.
   - Какого бодяжника, вы здесь делаете? - вспылила Богарта. - Я же сказала...
   Она наклонилась и подхватила директора за вторую руку, Лайм перехватил донну Илисту за талию и потянул. Инрих ощутил твердую землю под ногами через две минуты.
   - Какой ты грязный, - Илиста прогладила его щеку.
   Богарта осматривала яму:
   - Милая, - похвалила она грязевую ловушку. - А глубина?
   - Я дна не чувствовал, - поделился Инрих, все еще тяжело вдыхая и выдыхая.
   Вокруг толпились артисты.
   Недай и Боцман подхватили Инриха и поволокли в лагерь.
   - Во-первых, отмыться, во-вторых, напоить горячим. А потом я хочу знать, что вы делали так далеко от лагеря, - Богарта оттирала руки от грязи.
   - Мммм, - Илиста смотрела на нее широко раскрытыми карими глазами.
   - И честно, пожалуйста, - Богарта буравила приму взглядом, напоминающим разделку туши у мясника.
   - Мммм, - Илиста уступил требовательному взгляду. - Я пошла за Инрихом, пусть он и объясняет, - выкрутилась актриса.
   Директора утащили еще не так далеко, чтобы он не услышал ответ Илисты. Тонкая улыбка осветила его лицо. Много лет назад Инрих и Илиста договорились, что если возникнет ситуация, когда надо отвечать на неудобные вопросы, то Илиста мгновенно играет в дурочку, и валит все на Инриха, а потом лишь соглашается с ним. Сложившаяся договоренность применялась уже дважды, это был третий раз. Инрих знал, что у него есть время придумать ответ, к тому же он нанимал Богарту. Чуть позже он пригласил охранницу к себе, и поведал ей историю о том, что он ощущает некие смутные сигналы, он пошел их проверять, а Илиста утянулась за ним. На вопрос о происхождении этих сигналов Инирих предложил Богарте выйти и посмотреть вокруг. Если ему раньше казалось, что они выходят из Темных земель, то теперь ощущается, что они возвращаются назад. Этих мыслей было достаточно, чтобы Богарта призадумалась, и посоветовала директору еще задержать труппу на месте.
   Илисту допустили к телу директора только после ухода Богарты.
   - Что ты ей сказал? - полюбопытствовала женщина.
   - Что что-то неладно в Темных землях, - Инрих говорил серьезно, обстоятельно.
   - Я бы поверила, - Илиста скорчила рожу бедной доверчивой сиротки.
   - Ничего про тебя я не говорил. Так что ты мне хотела показать?
   - О, Инрих! - Илиста набрала побольше воздуха в грудь. - Я так испугалась, когда ты провалился.
   Инрих перебил ее:
   - Значит, говорить не будешь?
   - Покажу, вечером, - Илиста перешла в амплуа тайной заговорщицы.
   - Ладно, - согласился директор. - Так что ты там говорила про яму?
   Женщина подсела к нему на лежак, и так проникновенно, как будто видела его в первый раз, посмотрела на Инриха:
   - Я испугалась, Инрих. Я же знаю тебя сколько лет, ты мой друг, но я даже не думала, что могу так за тебя испугаться, - Илиста говорила медленно и напряженно.
   - Правда?
   - Правда, - Илиста сложила руки в ритуальном для варваров знаке.
   Инрих почувствовал, что недавний страх уходит вместе с улыбкой Илисты.
   - Спасибо, родная, - на секунду директору показалось, что он опять стал молодым мальчишкой.
   Это утро принесло в труппу мнительность и тревогу. Многие стали чувствовать себя потерянными, что свойственно, когда спадает морок. Дождь смыл с дороги морок, наложенный Линаем, а без поддержки спал и морок, наложенный на людей. Люди озирались потеряно и недоверчиво. Всем было неудобно и неуютно. Так примерно действует на людей внезапное пробуждение в незнакомом месте. Богарта затеяла всеобщий совет, на котором было решено никуда не трогаться с места, пока разведка не найдет гарантированный путь из Темных земель.
  

Глава 20. Учитель и его ученик

  
  -- Я буду звать тебя Эдвин.
  -- Почему?
  -- Вся твоя жизнь - это доброе дело за пятницу.
   Навеяно П.Г. Вудхаузом
  
   После совета Линай готов был рвать и метать, но по его спокойному лицу никто бы этого не предположил. Проливной дождь помешал планам Линая, но не изменил их. Обдумать, что делать дальше, и действовать, таково было основное правило целеустремленного старца.
   Линай собрался в дорогу, он велел собираться и Эльниню.
   - Богарта, я проверю ту дорогу, по которой мы шли, - Линай говорил и давил авторитетом на женщину. - У меня больше вашего шансов справиться с любыми неприятностями. Эльнинь, если что, принесет весть.
   - По этой дороге может быть опасно идти, - предостерегла Богарта.
   - Не мне, - коротко ответил Линай.
   Учитель и его ученик отправились на лошадях, которых выделила Богарта в путь к Черной скале. По расчетам Линая, они должны были добраться до скалы к вечеру.
   Хэсс резал на порции вяленую рыбу. Повар доверил ему сегодня новую ступень в приготовлении пищи для актеров.
   - Что это у тебя ухо такое красное? - заметил Грим, когда обернулся, чтобы взять очередную рыбку под разделку.
   Хэсс и сам чувствовал, что ухо у него зудит. Он скосил глаза, но ничего не увидел.
   - Возьми там мое маленькое зеркальце, - разрешил повар.
   Хэсс рассматривал свое красное ухо. Серьга дергалась, черный камень пульсировал. Повар тоже обратил на это внимание.
   - Магическая штучка, - одобрил он.
   - И что она хочет? - потребовал у него ответа Хэсс.
   Повар лишь развел руками.
   - Ну, ты парень даешь, носить волшебную вещь и не знать, чего она хочет. Попробуй себя послушать. Чего ты хочешь?
   Хэсс понял, что ему не нравится резать рыбу, что хочет куда-то уйти. Грим лишь махнул ему рукой, некогда отрываться от готовки.
   Хэсса тянуло в сторону, он сделал еще шаг, еще один, затем еще несколько. Ухо переставало гореть. Для проверки Хэсс повернул назад, в ухо будто вонзили раскаленную кочергу. Идти по дороге вперед в фартуке и с ножом в руках пришлось довольно долго. Сзади Хэсс услышал звуки, и обернулся, за ним резво бежала по слякотной дороге его любимая лошадка Ле. Хэсс понял, что ехать вперед придется до того места, пока серьга не отпустит. В то время вору не пришло в голову попробовать снять серьгу, но уже позже он узнал, что снять именно эту серьгу нельзя никогда. Вунь рассказал, что серьга с камнем из колодца мира всегда живет и умирает с ее владельцем.
   Дорогу до Черной скалы учитель и его ученик преодолевали в полном молчании. Линай сосредоточено проверял и перепроверял себя, пытаясь успокоиться. Он понимал, что через несколько часов станет самым могущественным в этом мире. Слова "самым могущественным" в сознании Линая равнялись настоящему неподдельному величию.
   Эльнинь же напротив ощущал себя угнетенным, каким-то глухо забытым на постоялом дворе поздней ночью. Для того чтобы не думать о своих тревогах, Эльнинь стал смотреть вокруг. Дорога клубилась под его ногами словно лента в девичьей косе. Эльнинь так и не научился общаться с девушками. До этого времени для Эльниня главным была учеба и любимый несравненный учитель. Сейчас отчего-то Эльнинь пожалел, что так и не согласился пойти с одной из деревенских девушек на ярмарку. Тогда он подумал, что учитель не разрешит. Перестав смотреть вниз, Эльнинь перевел взгляд вдаль на Черную скалу. Почему-то ему казалось, что их путь лежит до этой скалы, и их судьбы как-то связаны с этим огромным каменным идолом. Эльниню не нравилось, как скала сияет черным солнечным светом. Решив больше не смотреть на скалу, Эльнинь посмотрел на учителя. Такой решительной и безжалостной физиономии Эльнинь не видел никогда в жизни. От этого можно было только отвести глаза, что он и сделал. "Смотри вправо!", - велел себе Эльнинь. Справа поднимался густой хвойный лес.
   - Учитель, там полянка, отдохнем? - внезапно даже для себя, попросил Эльнинь.
   Линай поморщился, словно у него схватило все зубы сразу, но разрешающе кивнул.
   - Хорошо, ученик. Приготовь все, а я умоюсь.
   Эльнинь вытащил припасы и запалил огонь. Линай долго не приходил, Эльнинь даже уверился, что он один в мире, и никто его не найдет. Учитель появился настолько торжественный и сияющий, что Эльнинь восхищенно на него взирал. Столь резкие перепады состояний учителя напомнили ученику его недавний разговор с лекарем Хэссом.
   - Ты здесь спать собрался? - Линай похлопал ученика по плечу. - Собирайся, поехали.
   Эльниню так было жалко уезжать, что он еле сдерживал слезы. Учитель торопился вперед к свой цели.
   Хэсса резко остановило, если раньше его тянуло вперед, то сейчас затормозило. Хэсс стоял посреди дороги с полчаса, но повернуть назад и не подумал. "Все чудесней и разноцветнее", - подумалось вору, ухо все еще горело. У него было время задуматься, куда и зачем его тянет неведомая сила, живущая в серьге.
   Пока он маялся посреди дороги, то в голову стали закрадываться странные мысли, но настойчиво мерещился шепоток: "Помоги мне, а я тебе". Вор предпочел поверить себе и согласиться на предлагаемую кем-то странную поездку.
   Так как и Эльнинь, Хэсс смотрел по сторонам. Ему нравилось то, что он видел. Окружающее пространство после длительного дождя почистилось, дышалось легче, на душе было светлее. Постепенно становилось темнее, а ухо все также жгло. Хэсс стал всерьез опасаться, что его дорога лежит далеко за пределы Темных земель. Он был уверен, что никто искать не будет. Хотя, стоп, Вунь и его родственник точно будут. А вот орк куда-то пропал еще со вчера, но за Страхолюдом подобное водилось, так что люди не обращали внимание. Хэсс ехал вперед, гадая, что ему предстоит увидеть. Дорога внезапно закончилась. Хэсс видел, что она есть впереди, но Ле стояла, да и ему казалось, что дальше пути нет. Но серьга так и горела в ухе. Хэсс посмотрел по сторонам, на его глазах появилась узкая тропинка, уводившая его вправо. Лошадка покорно направилась к тропинке, да и ухо стало меньше гореть. "Что меня ждет впереди?", - вертелось в голове у Хэсса, но к такому даже он оказался не готов.
   Они прибыли на место еще засветло. Учитель Линай дрожал от нетерпения. До его величия было рукой подать. Они спешились.
   - Теперь, Эльнинь, пойдем за мной, шаг в шаг. Ты должен идти, иди и ничего не спрашивай, считай шаги. Их должно быть десять тысяч.
   Линай пошел по тропе. Эльнинь шел на два шага позади, молча и сосредоточено считая, как велел учитель.
   В десять тысяч шагов для учителя Линая и его ученика Эльниня вплелись вечность и одно крошечное мгновение. Выдох остановил Эльниня, не досчитавшего до десяти тысяч двух шагов.
   Линай замер, а Эльнинь позволил себе оторвать глаза от тропинки. Вокруг была равнина, Эльниню показалось, что это была искусственная равнина. Он даже уверился, что ее создали люди. На равнине были только колодцы. По привычке считать Эльнинь посчитал их. Вышло двадцать шесть. Каждый колодец был уникален в своем роде. Во-первых, все колодцы светились, но разными тонами красного. Эльнинь заворожено подумал, что не видел столько красного в своей жизни, да еще таких разных оттенков. Внезапно все изменилось, и колодцы стали светиться синим. Вдвоем с учителем они простояли пока цвет не сменился на желтый, потом на белый, потом на черный, потом на коричневый и опять вернулся к красному.
   - Что это? - позволил себе спросить Эльнинь.
   Учитель радостно улыбнулся:
   - Это начало этого мира, Эльнинь. Вся сила, которая может быть.
   Ученик блаженно выдохнул. Его сознание затмила мысль, что он - ученик - удостоился такой чести созерцать истоки мира.
   - А что будет дальше? - спросил Эльнинь.
   Учитель странно на него посмотрел:
   - Теперь все зависит от тебя, мой лучший ученик, - заявил он торжественно.
   - Да? А что мне надо делать? - Эльнинь был готов ко всему: свернуть горы, начать танцевать, сражаться и умереть.
   - Ты должен залезть в колодец, - заявил Линай, при этом он внимательно смотрел на ученика.
   - Зачем? - Эльнинь уже был готов лезть в колодец.
   - Для того, чтобы я мог получить силу, - Линай говорил только правду, но не всю.
   - Хорошо, учитель, - кивнул Эльнинь. - А в какой колодец лезть?
   Вопрос был своевременным, более двух десятков колодцев сияли черным.
   Линай вспоминал все, что знал про это место. Вроде бы говорилось, что тропа сама приводит к нужному колодцу. Однако Линай остановился, чуть не доходя до колодцев. Справа и слева от него на равном расстоянии сияли два колодца. Еще один был дальше впереди. Линай раздумывал над сложившимся феноменом. Возможно ли что он чего-то не знал и не учел? Возможно, но тогда надо придумать выход из положения, и действовать. Линай уже начал чувствовать, как его сила приспосабливается к ритму сияния в этой долине. За этим, Линай знал совершенно точно, сила начнет перетекать в колодцы, как в более мощные источники силы. Время тянуть нельзя. Пока он думал, судьба решила за него.
   Эльнинь снял сумку, положил ее на землю, снял короткие сапоги, подтянул свои зеленые штаны и обошел учителя. Перед Эльнинем заструилась тропинка, ведущая к одному из дальних колодцев. Восприняв, это как сигнал к действию, Эльнинь пошел. Линай двинулся вслед за ним. Сорок семь шагов им понадобилось, чтобы достичь их колодца.
   С первого взгляда он ничем не отличался от остальных, но если посмотреть повнимательнее, то увидишь, что он чуть меньше рядом находящихся колодцев, что в сиянии, возникают тонкие фантомные узоры, что рядом слышится шепот темного прошлого и светлого будущего.
   - Этот, - благоговейно выдохнул Линай.
   Эльнинь заглянул в колодец. Там был все тот же свет. Свет струился, и ласкался. Кроме всего прочего, Эльнинь отметил, что в самой глубине колодца свет не меняется, он постоянно красный. Учитель и его ученик молчали, наслаждаясь ощущением сокровенной тайны, доверенной им.
   - Как туда залезть? - Эльнинь не знал, что делать.
   Учитель помолчал еще с минуту, думая над ответом.
   - Здесь цепи с ведром, опустим вниз, и ты залезешь, - решил учитель.
   - Тогда зачем лезть, если можно так зачерпнуть? - справедливо возразил Эльнинь.
   Линай сжал кулаки, чтобы не сорваться:
   - Таков ритуал, понимаешь, цепь не достает до дна. Ты должен спуститься вниз, снять ведерко, и зачерпнуть сам. Понимаешь?
   В этот миг Эльнинь подумал, как много он живет в традициях и ритуалах. Они сильно усложняют жизнь. Кто бы их не придумывал - традиции и ритуалы - явно любитель потянуть время. Оказывается и его учитель приверженец многоуровневых ритуалов и традиций.
   - Понятно? - учитель говорил спокойно, очень размеряно. Он говорил, как говорят с тяжело больными капризными детьми.
   - Понятно, - Эльнинь пожал плечами.
   Заскрипела цепь, ведерко исчезло в красном сиянии. Эльнин боялся лезть в красный туман, но с другой стороны, рядом учитель, который знает, что делает.
   Эльнинь занес ногу, взялся за цепь, но Линай его остановил:
   - Погоди, - сказал он. - Ты сам на это согласен? Не побоишься?
   - Нет, Вы же мой учитель, - Эльнинь смотрел спокойно и уверенно.
   - Хорошо, ученик, - Линай задрожал от нетерпения.
   Эльнинь спускался в красный туман. Сначала он ничего не видел, потом глаза приспособились к красному свету. Эльнинь вздрогнул, у колодца не было стенок. Эльнинь протянул руку, она ушла в темноту. Сняв ведерко с крюка, Эльнинь, зацепившись ногами, свесился вниз. Он зачерпнул красную жидкость. Ведерко наполнилось.
   - Поднимай! - крикнул он вверх.
   Заскрипела цепь. Эльнинь одной рукой держал ведерко, а второй держался за цепь. Скоро показался край колодца и рука Линая:
   - Давай, - велел он.
   Эльнинь протянул ведерко, Линай взял ведерко. Эльнинь держался за цепь, он протянул руку, чтобы ухватиться за край колодца, но не смог. Перед его рукой склубился красный туман. Эльнинь попробовал еще раз с тем же результатом.
   Линай держал ведерко в своих руках, он смотрел и страшился вздохнуть, опасаясь, что туман рассеется, и он проснется. Его ученик болтался на цепи, Линай сделал два шага назад, и начал пить. Красная жидкость по вкусу напоминала кровь, разбавленную вином. Солоноватость причудливо смешивалась со свежестью винограда. Линай почти захлебнулся, делая большие глотки.
   - Учитель, - послышалось от ученика, но Линай не прислушивался.
   Учитель Линай забыл про своего ученика. Он слушал и видел только себя. Внутри у Линая вспыхивали звезды и гасли солнца. Он наполнялся энергией, он сливался с ней. На какой-то миг Линаю показалось, что видит этот мир целиком, а потом, что он ослеп.
   - Учитель, - несколько истеричное послышалось от Эльниня.
   Линай сейчас бы не мог сказать, кого зовут учителем. Линай расправил плечи, с его лица сходили прожитые годы. Эльнинь увидел, как учитель Линай молодел. Темные волосы, яркие глаза, никаких морщин, бороды, молодые сильные руки. Эльнинь заворожено наблюдал за этим. Но его внимание привлек шум из колодца. Оттуда повалил пар. Пар был удушающим, гадким, оставляя соленый привкус на губах. Эльнинь закашлялся. Он еще раз позвал учителя, но Линай уже шел назад по тропинке. Эльнинь закричал, как не кричал с самого детства, но и этот крик не возвратил учителя. Учитель Линай шел к Черной скале.
   Хэсс Незваный свалился с лошади. Такого с ним никогда не было. Но порыв ветра вышиб его из седла. Удивительно, но Хэсс упал мягко, его будто поддержали. Ухо воспалилось, Хэсс потрогал его, не сидит ли там маленький человечек и держит ли огненную головешку. Он пошел по тропе вперед, продираясь сквозь колючий и цеплючий кустарник, Хэсс торопился. Еще секунда и ему казалось, что ухо расплавится. Кустарник кончился, и появилась вымощенная каменная дорожка. Хэсс ступил на нее, ухо дергало, но уже не плавилось от жара и боли. Хэсс побежал, ухо стало отпускать. Дорожка терялась в маленькой рощице, которую Хэсс тоже преодолел на одном дыхании, не сбавляя темпа бега. Сумерки ему не мешали.
   Темноту заменил пульсирующий свет, Хэсс приостановился. Странные сооружения, в которых Хэсс только с пятого раза признал колодцы, светились красным. Над одним из колодцев поднимался пар, и высовывалась голова Эльниня.
   - Ты? - Хэсс кинулся к нему. Он не заметил, что перед ним появилась тропинка, которой раньше не было.
   Эльнинь уже закатил глаза, но рефлекторно держался за цепь. Хэсс протянул руку, и ухватил его руку. Эльнинь открыл безумные глаза, это заставило Хэсса отшатнуться, но руку он не выпустил.
   - Ты? - безумно спросил Эльнинь.
   Хэсс подтянул Эльниня к себе, подхватил его подмышки, и потянул на себя. Эльнинь стал помогать, он ухватился за край, занес ногу, и оба упали на землю.
   - Что ты там делал? - Хэсс потряс ученика.
   - Умирал, - слабо улыбнувшись, ответил бывший ученик.
   - Зачем? - Хэсс все еще не мог вникнуть в ситуацию, но ощутил, что ухо не горит.
   Недоверчивый Хэсс потрогал его, достал зеркальце, посмотрелся, все в порядке. Эльнинь с интересом рассматривал манипуляции спасителя.
   - Так получилось, - Эльнинь рассказал свою историю.
   Так они и сидели, привалившись спинами к колодцу, который перестал бурлить и опять ровно пульсировал. Хэсс соображал быстрее Эльниня, оказавшегося в шоковой ситуации, он просчитал, что тот, кто лезет в колодец не выбирается. Эльнинь тоже это понял, но выговорить вслух не мог.
   - А у..Линай где? - уточнил Хэсс. Ему совсем не светило жить в одном мире со столь могущественным магом.
   - Ушел, - Эльнинь глотал слезы, но не хотел плакать при Хэссе.
   - Угу, ты идти можешь?
   Эльнинь встал на четвереньки, и это заняло больше двух минут.
   - Полежи-ка здесь, - скомандовал Хэсс.
   - А ты куда? - испугался Эльнинь.
   - Посмотрю там немножко, - неопределенно пообещал Хэсс.
   Вор пошел вперед по следам, которые светились ярко красным. Хэсс старался не наступить на них. Он передвигался осторожно, и не оглядывался даже когда услышал сдавленные рыдания. Слух у вора был обострен природой и волшебством в силу его воровского призвания. Эльнинь на это не рассчитывал.
   "Пусть плачет", - решил Хэсс. Он не дошел до Черной скалы шагов триста, когда она обрушилась. Хэсс помчался назад со всей мочи. Ему не хотелось попасть под летящие обломки.
   Линай шел по тропинке, идти ему удавалось с трудом, так хотелось влететь в небо или упасть в толщу земли. Линай помнил, что надо добраться до Черной скалы и прочитать там самое главное, иначе он не будет полновластным господином этого мира. Линай дошел до скалы, ему надо было отойти вперед и остановиться, повернуться, и сфокусировать взгляд, чтобы прочитать огромные горящие красным буквы. Линай остановился лишь на секунду, он прислонился к скале. Его вновь обретенная сила всколыхнула магию Черной скалы.
   Камень задрожал, и пошел трещинами, но Линай, занятый своими переживаниями этого не услышал. Скала нависла над Линаем, и стала рушиться, трескаясь, осыпаясь, заваливая несчастного, пробудившего ее.
   Линай закричал, и закрылся руками, но камни сыпались и сыпались. Вся Черная скала накрыла маленького, получившего бессмертие человека. Линай так и не успел прочитать, что было написано на скале.
   Хэсс бежал обратно, не разбирая дороги.
   Эльнинь почувствовал сотрясения земли, и увидел крушение Черной скалы. Вернулся Хэсс.
   - Что это было? - Эльнинь беспокойно разглядывал своего спасителя.
   - Твой у..бывший учитель, Эльнинь, - Хэсс восстановил дыхание, которое больше сбил не бегом, а испугом.
   - Ты его видел?
   - Видел, мне так показалось, что его завалило камнями.
   - Выберется, - пожал плечами Эльнинь. К нему возвращались силы. - Но как нам выбраться?
   - По другой дороге, - эта проблема не волновала Хэсса абсолютно.
   Хэсс не стал говорить ученику, что если под слоем земли, где стоял Линай, был тоже черный камень, то выбраться ему изнутри невозможно. Черный камень блокировал любую силу магии, и так было всегда. Проверять, правда, это или нет, Хэсс предоставить самому Линаю. Сейчас было благоразумно уносить ноги, и подумать над странностями происходящего. Хэсс поддерживал Эльниня, они тащились медленно. Эльнинь пытался было что-то спросить, но вор велел держать дыхание, чтобы можно было идти подольше.
   Сам же Хэсс думал. Он думал, думал и думал. Главных вопросов было три. Первый - что за серьга такая. Второй - что будет с Линаем. Третий - как помочь этому бедному лопоухому мальчику, потерявшему веру в жизнь.
   Повозки так и не тронулись в путь. Они стояли и ждали, а оставшаяся часть руководства собралась на совещание. Присутствовали: Богарта, Инрих, Илиста, отец Логорифмус и отец Григорий, повар Грим и Боцман.
   Повар Грим сидел мрачнее тучи. Он расстроился из-за пропажи Хэсса. Уже темнело, звезды появились на небосклоне, но ленивая луна еще не соизволила выползти на глаза людей.
   - Как он пропал? - еще раз потребовал очередного повторения напряженный Инрих.
   - Мы резали рыбу, а у мальчика загорелось ухо. Не в смысле пожара, а раскалилось. У него сережка в ухе с камушком таким черненьким. Мальчику стало неуютно, плохо. Сами знаете, как действуют волшебные вещи. И он вышел прямо в фартуке и с ножом.
   - И что?
   - Не знаю, что, - повар Грим сердился не на назойливого директора, а на себя, что не досмотрел за мальчиком.
   Илиста горестно вздохнула:
   - Что же такое творится? Мы стоим неизвестно где. С дороги сбились. Хэсс ушел с этой вашей серьгой. Кстати, когда мы познакомились, у него была другая серьга. А в дороге неизвестно где он нашел себе новую волшебную? Что бы это значило? Орк-защитничек пропал неизвестно когда и вообще без следа.
   - Его видели прошлой ночью, еще в дождь, - педантичная Богарта поправила актрису.
   - Будто нам это поможет, - фыркнула Илиста. - Еще и старец этот ушел неизвестно куда. Ни весточки, ни ученичка. Как вы его отпустили Богарта?
   Охранница и сама не понимала, как и почему отпустила Линая с учеником.
   - Тогда мне показалось, это крайне разумным, - вызывающе сообщила женщина. - Знаете, такое ощущение, что это как морок был.
   Отец Логорифмус странно пронзительно посмотрел на нее, но ничего не сказал.
   - А орк-то куда ушел? - рискнул полюбопытствовать отец Григорий.
   - В гости, - отозвался Инрих.
   - Что действительно? - купился на шутку отец Григорий.
   - Нет, простите, - у директора проснулось чувство самосохранения под взглядом отца Логорифмуса.
   - Но все началось-то с пропажи тех молчаливых монахов, - встрял Боцман.
   В повозке все молчали.
   - И что с ними? - рискнула спросить Богарта.
   - Не знаем, - директор говорил по слогам.
   - Дело не в них, - упорствовала Илиста. - Пропали и ну их. Нам надо решить, что делать дальше.
   - Назад пути нет, - информация Богарты прозвучала, как приговор.
   - Мы не можем повернуть назад? - не поверила Илиста. - Да быть такого не может.
   - Может, - директор взял ее за руку. - Мы проверяли сегодня целый день. Все наши попытки были неудачными. Кхельт чуть не убился. Я сам заплутал, и вышел назад к лагерю. Здесь не только дороги, но и все вокруг против нас.
   - О, Инрих! - Илиста сочувственно посмотрела. - Значит, мы можем идти только вперед?
   - Вперед у нас одна дорога к Черной скале, - заключила Богарта.
   - Где-то на этой дороге пропал старик с учеником, - тихо заметил Боцман.
   Все опять притихли.
   - Мы пойдем вперед по этой дороге, - Илиста встала, - и пусть они содрогнутся.
   - Кто они? - заинтересовался отец Григорий.
   - Все они, - Илиста не могла обозначить, кого конкретно имела ввиду, но была уверена, что они отступят.
   - Хорошо сказано, - одобрил директор.
   - Собираемся? - потребовала подтверждения приказа Богарта.
   Инрих крепко сжал губы и кивнул.
   - Когда?
   - Утром, сегодня отдыхаем, а дальше идем и без лишних объяснений остальным.
   - Мы должны были уже выйти из Темных земель, - возроптал повар Грим. - Среди актеров начнутся подозрения. Лучше бы им все объяснить.
   - Я сам поговорю с остальными, - решил Инрих.
   - Мы завтра выступаем по этой дороге? - Богарте требовалось подтверждение приказа.
   Инрих сжал губы и кивнул.
   Богарта и Боцман ушли заниматься приготовлениями к дальнейшему пути, отец Логорифмус, а за ним и отец Григорий потопали в повозку к повару Гриму. Инрих с Илистой остались вдвоем.
   - Жалкое зрелище, - прокомментировала Илиста.
   - Мы всегда справлялись сами, и сейчас должны, - не согласился Инрих.
   - Как получилось, что нас все бросили? - Илиста все еще не воспринимала изменившееся в один день положение труппы. - Ты думаешь, что мы опоздаем на фестиваль?
   - Нам бы выбраться отсюда, какой уже фестиваль, - Инрих не думал о фестивале, он сомневался, что они выберутся из Темных земель.
   - Знаешь, а я не отступлю, - неожиданно для директора заявила актриса.
   Задать свои вопросы повару Гриму отец Логорифмус решил обязательно вдали от чужих ушей.
   - Григорий, я прошу тебя оставить нас, - Логорифмус впервые обращался с подобной просьбой к товарищу по пути.
   Отца Григория, который уже успел удобно усесться, и налить себе чашку ароматного кофе из запасов повара Грима, обидела прозвучавшая просьба. Он намеривался возразить, но прикусил себе язык.
   Последующая беседа успокоила отца Логорифмуса, но еще больше встревожила повара. Главным невыясненным в беседе для него явилось присутствие в мире маленьких человечков, которые то и дело шастали к Хэссу, по увесистым словам отца Логорифмуса.
   Матушка Валай сидела на ветке, болтала ногами, орк уже успел в деталях изучить пошив ее обуви, но ответа пока не дала. Страхолюд ее попросил о помощи.
   Матушка Валай приняла решение довольно поспешно, по мнению сопровождающего его маленького человечка. Не прошло и двух часов, как матушка перестала болтать ногами, и ответила орку.
   - Делать все сам будешь, - ворчала матушка. - Стара я уже. - На самом деле матушке хотелось быть старой в этом конкретном случае. - Первое, про помощь тебе, чтобы подать весточку твоим оркам. Пойдешь вон к той Черной скале, - на этих словах орк и матушка Валай в немом изумлении ощутили дрожь и увидели крушение Черной скалы. - Однако, сбылось предсказание.
   - Какое? - тут же полюбопытствовал орк. На пытливый взгляд матушки Валай, орк добавил: - Если я здесь жить буду хорошо бы быть в курсе подобных вещей.
   Матушка согласилась:
   - В предсказании было сказано, что один возомнивший себя Великим будет погребен под Черной скалой. Для того она и предназначалась. Вход в долину колодцев закрыт на долгие годы.
   - А поподробнее?
   Матушка Валай наклонила голову, признавая права орка:
   - Который погребенный будет там жить и умирать постоянного, сам выбраться он не сможет, и тебе бы никто не посоветовал его откапывать.
   Орк воздержался от комментариев, он примерно представлял, кого пророчество могло иметь в виду.
   - И больше никаких последствий?
   Матушка Валай восхитилась острым умом орка, но не стала говорить об этом вслух:
   - Хмм, там еще кто-то мог проходить, а чтобы попасть в долину колодцев тому, кто о ней не знает, нужен проводник, - туманно прояснила матушка Валай.
   Орк уточнил, что должно находится в долине колодцев и сделал свои выводы. Он позволил себе улыбку, представляя, как бы бесился старец Линай, если бы узнал, что он всего лишь несчастливый проводник...
   - Вернемся к моим делам, матушка, - предложил орк. - Так куда мне идти?
   - Пойдешь мимо Черной скалы, чуть подальше будет роща. Ты не пропустишь. Там много птичьих гнезд, сам там и договаривайся, птички весточку отнесут.
   - Хорошо, - орк благодарно согласился. - А второй вопрос?
   - Помочь справиться с Мастерами я не могу. Я тебе уже говорила, что надо с них снять их бремя, - матушка поправила платок, и неуместно кокетливо взглянула на орка.
   - Как снять с них бремя? - орк старался быть терпеливым.
   - Подожди, пока они сделают первый шаг сами, - мудрость подсказывала матушке выжидательную позицию в данной ситуации.
   Орк неудовлетворенно насупился, ему не нравилось выжидать неизвестно чего.
   - А можно их как-то ускорить?
   - Мастеров? - матушка Валай развеселилась, так как не веселилась лет двадцать с тех самых пор, как ее внук нашел новые источники теплой пуховой шерсти. - Что-то мне кажется, что вы им порядком надоели, и не думаю, что они просто так выпустят вас из Темных земель, орк. А теперь иди в рощу, с птицами тебе хорошо бы договорится до рассвета.
   - Почему до рассвета? - орк поднялся с земли.
   - Потому, что утром они улетают по свои делам и в гнезда возвращаются к вечеру, - матушка применила свой любимый трюк, сжала кулак и исчезла.
   - Прелесть какая, - вырвалось человеческой выражение у орка. До этого времени он никак не мог его осмыслить и применить, а теперь понял, что люди подразумевают, говоря "прелесть какая".
   Хэсс практически доволок спасенного Эльниня до своей лошадки Ле. Отдохнуть ему очень хотелось, но неясное чувство гнало вперед. В седельной сумке Хэсс нашел засохший кусок булки, и маленькую фляжку с водой.
   - Давай пей, - Хэсс держал фляжку, пока Эльнинь пил. - Сейчас жуй, - Хэссу с трудом удалось разломить зачерствевший хлеб. - Это лепешка от повара. Знаешь, он говорит, что разные блюда может научиться готовить любой. Это, конечно, при терпении и навыках, а вот печь такой хлеб, который бы всегда был вкусен могут единицы.
   - Да? - Эльнинь неожиданно для себя забыл свои горькие мысли и удивился словам Хэсса.
   - Ага, ты жуй, - вор порадовался, что парень воспринимает окружающий мир. Пока он тащил на себе Эльниня, Хэсс уверился, что травма для ученика слишком сильна.
   - А ты? - в ученике жили старые привитые годами привычки.
   - Я тоже ем, - Хэсс захрумтел черствым куском. - Сейчас еще посмотрю, что у нас полезного.
   - Моя сумка там осталась, - вспомнил Эльнинь. - Где-то у колодца.
   - Та твоя сумка из прошлой жизни, Эльнинь, - Хэсс говорил уверенно, сейчас главное было удержать ученика от впадения в черную дыру горя.
   Хэсс подумал, повздыхал, но правильно понял, что мозги Эльниню ему придется вправлять самому. Кто еще будет заниматься потерянным парнем, а вот ему - Хэссу - придется, раз спас.
   - В твоем положении, и не отводи глаза, Эльнинь, жить тяжело. Никто с тобой нянькаться не будет. Ты взрослый, или претендуешь на взрослого, учителя нашел, учеником стал. - Эльниню совсем не хотелось слушать нравоучения, но он терпел, понимая, что от Хэсса никуда не деться. - Так вот в твоем положении трудно найти утешение, но у тебя оно есть. И я тебе скажу, а то много времени пройдет, пока ты додумаешься.
   - И какое? - возмутился Эльнинь. Он то бы уверен, что хуже предательства ничего в жизни нет.
   - Во-первых, - невозмутимо начал Хэсс, - ты остался в живых. - Эльнинь вздрогнул, вспоминая колодец силы. - Во-вторых, подумай каково тебе быть с той стороны.
   - Я бы не смог, - прошептал Эльнинь.
   - Да? Видимо по этому тебе и отвели роль преданного, а не предателя. Это ты переживешь, а вот ...
   Эльнинь никогда бы не посмотрел на ситуацию с такой стороны, то что сказал ему Хэсс что-то изменило в его мире.
   - Мы поедем на Ле, это моя лошадка. Она вежливых любит и легких, - Хэсс решил, что он уже достаточно высказался, пора дать мальчику подумать самому.
   Они ехали при полной луне, которая соизволила показаться на радость людям. В лагерь они въехали на рассвете. Первым, кто их заметил, был Лайм, он доложил Богарте, та подняла Инриха.
   Хэсс невыносимо жаждал завалиться на высокие подушки, и одновременно вспоминая все вкусные блюда, которые готовил повар Грим, ответил на приветствие директора. Объясняться со всеми о последних событиях пришлось Хэссу. Эльнинь попросил его придумать любую историю, но не рассказывать то, что случилось на самом деле. Выдумывать Хэссу было не привыкать.
   Он рассказал, как нашел на дороге без памяти Эльниня, а потом тащил его от обрушающейся Черной скалы. И будто бы ему показалось, что скалу обрушил Линай. Вероятно, что Линай и Эльнинь напоролись на чудовище, которое и погубило мудрого старца и едва не стало причиной гибели его ученика. Эльнинь ничего добавить не мог и ссылался на беспамятство. Грязная одежда, пахнущая кровью, убедила директора. Повар Грим и Богарта лишь покачали головами. Вернувшийся к завтраку орк тоже выслушал всю историю с большим скептицизмом, но своего мнения не высказывал.
   Повозки тронулись в путь. Актеры спешили, орк вертелся вокруг Богарты и плел такие же небылицы про свою отлучку.
   Эльнинь валялся в повозке и плакал, Хэсс же, отъевшись, отправился отсыпаться. Но завершить свои подвиги на сладкой подушке ему не удалось. Вмешалось проведение в лице маленького человечка - Вуня.
   - Ты куда засранец шлялся? - Вунь всерьез ругался и бил Хэсса по ногам.
   - Эй, поаккуратнее, - Хэсс поднялся с лежака. - Ты что не в своем уме? И кто тебе разрешил меня называть засранцем?
   - Прости, - Вунь чуть поостыл от выговора Хэсса. - Ты не можешь уходить по зову этой серьги.
   - Почему не могу? - Хэсс потряс головой, ожидая прояснения сознания.
   - На, пожуй, - Вунь достал коричневую палочку. - Взбодришься.
   Хэсс послушно стал жевать, легкость и бодрость пришли на смену сна и усталости.
   - Что это за фокусы серьги? Что это за камень?
   - Сначала расскажи, что было взаправду, - потребовал Вунь. - Ты явно был в долине колодцев.
   Хэсс подумал, что темнить с личным духом явно глупо и рассказал, что знал.
   - Все ясно, - Вунь поник головой. - Хорошо, что все так обошлось. Этот камень из долины колодцев. Если ты не замечал, что бывают там дорожки вымощенные цветным камнем. Когда наш умелец делал серьгу, то камень был желтый, а потом, когда я принес ее тебе, то камень стал черным.
   - Понятно, то есть ты думаешь, что меня потянуло туда потому, что камень оттуда?
   - Да нет, - Вунь пожал плечами. - Тебя потянуло туда в нарушение правил.
   - Это как?
   - Да так, что сам колодец отпустить мальчика не мог, а ты вроде как тоже имеешь отношение к долине. Тебе мальчика отдать можно.
   - Бодяжник хренов, - выругался ошеломленный Хэсс. - Так колодец его отпустить хотел? Но зачем тогда он с Л... Подожди, так ведь Эльнинь надышался этой гадостью, он весь ею пропитался, да и я тоже.
   - Именно, - многозначительно согласился Вунь. - Вы оба.
   - Так что это получается? - от подобных сведений и догадок у Хэсса голова пошла кругом. - Нет, я подумаю об этом потом, Вунь. Я спать хочу. Действие твоего снадобья кончается.
   - На еще, - Вунь протянул еще одну палочку.
   - Ты хочешь сказать, что мы еще не все обсудили?
   - Именно, - Вуню понравилось употреблять это многозначительное слово. Он уселся с Хэссом на лежак и положил на его руку свою маленькую ручку. - Хэсс, нам надо провести последний обряд. Я понимаешь затянул, все ждал, пока ты сам спросишь. Про все остальное ты же спросил.
   - Какое обряд? И о чем ты вообще говоришь? - вор напрягся. Ему почудился учитель Шаа. Хэсс был готов поклясться, что учитель стоит за его спиной.
   - Как какой? Ты не знаешь? Это же обряд на твое закрепление родовым личным духом. - Не обращая внимания на ошеломленное лицо собеседника, Вунь продолжил. - Ты сначала мне понравился. Я тебя тогда заприметил, да и по снам ты очень ничего себе. Потом ты спросил, как меня зовут. Еще ты спросил все о своих обязанностях личного духа нашего рода. Кроме всего ты спас одного из наших. Вот. А обряд надо пройти обязательно, иначе мы тебе помогать не сможем. Ты вот пропал вчера, думаешь наши тебя не искали? Но в этом случае, когда тебя такая мощная вещь вела, мы не в силах тебя найти. В смысле постороннего, не до конца нашего. Ты понимаешь, Хэсс?
   Вор Хэсс Незваный засомневался в реальности этого мира. Он слышал и понял, что сказал ему маленький Вунь. И выяснилась невероятная вещь. Он то думал, что Вунь его защитник - личный дух. А что получается? Получается, что это Хэсс личный дух рода Вуня.
   - Подожди, Вунь, - Хэсс собрался с духом. - Я что твой личный дух?
   - Да, - Вунь удивленно смотрел на своего личного духа. - Ты сомневаешься? Или ты не хочешь быть моим личным духом? - Вунь готов был обидеться на несправедливость этого мира.
   Колесо повозки проехало по камню, они с Вунем подпрыгнули на лежанке.
   - Вунь, а я что личный дух всего твоего рода? - Хэсса заклинило на этом сообщении.
   - Конечно, - Вунь подумал, что личный дух осознает важность своей миссии и наслаждается этим. Как женщины любят слышать по сто раз на дню, что они красивые.
   - Вунь, а зачем тебе личный дух? - Хэсс задал самый важный для него вопрос.
   - Мы же не можем здесь оставаться, Хэсс. Мы должны будем уйти, а без личного духа уходить в новые земли нельзя, - Вунь авторитетно пояснил все Хэссу. - А раз у нас есть личный дух, то мы не погибнем.
   Такая постановка вопроса остановила Хэсса от немедленного заявления, что это все бред какой-то. За спиной Хэсс упорно ощущал Шаа.
   - Хорошо, я буду твоим личным духом. Давай свой обряд, - Хэсс согласился. Призрак за его спиной улыбнулся и исчез, подмигнув на последок Вуню.
   - Хороший у тебя призрак, - доверительно похвалил Вунь Хэсса. Тот не стал задавать вопросы, он знал, кто зависал за его спиной.
   - Давай свой обряд, Вунь. Только сначала я хочу тебя предупредить, что личный дух из меня может выйти не такой, какой ты ожидаешь. Если захочешь сменить личного духа, то скажи заранее. И еще, я рад, что я твой личный дух.
   - И дух моего рода, - добавил Вунь. - Поцелуй меня, - попросил он.
   - Что? - очередное потрясение для Хэсса.
   - Возьми меня на ручки и поцелуй в щечку. В губы целуюсь только с женой, - Вунь озорно засверкал глазами.
   - И это весь обряд? - улыбнулся Хэсс.
   - Нет, конечно, - Вунь рассмеялся. - Я поцелую тебя в ответ.
   Так в этом мире появился новый личный дух двух тысяч трехсот двадцати трех маленьких человечков. Просто новый личный дух еще не знал, сколь многочислинен род Вуня.
  
  
  
   243
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"