Пока в бочонке на плече Дулина оставалось пиво, дорога стелилась под ноги гномам гладко. Без пива стало тягостно на душе. Глоин сразу по дому родному затосковал. Непривычная болотная вонь тут была совсем не при чем, хотя до края болот этого самого еще оставалось пара верст. Други сразу носами заворотили и бороды встопорщили, но раз решили напрямик идти, ничего не оставалось, как крепко сжать недовольство в кулаке и шагать дальше.
Ослиным упрямством человеки называли такую гномскую черту. Не упрямство это! Слово гномово тверже камня. Как гном сказал, так оно и будет. Человеки да эльфы мастера кружева словесные плести, вилять хвостами куда ветер задует. Как верить их сладким речам, коли они ложью коварной сдобрены? Глоин не верил и отец его не верил, и дед. То что сыновья его такими же будут он не сумневался, воспитать правильного гнома он сможет. Зато любому гному всякий ростовщик готов денег занять под честное слово. А человекам или эльфам? То-то и оно.
Гному болото перейти проще простого. Под горой живя не научиться твердь земную чуять, это неумехой и ротозеем быть надо. Камень и металл он, как баба, ласки и чувств глубоких в самом сердце требует. Глоин с другами чуяли камень под ногами, как красавицу гномку за сорок шагов в любом направлении. Выбранный путь выглядел извилистым, но был надёжным. Гномские стальные сапоги воду болотную даже не черпали. Ну, только самым краешком.
Так и шли, пока из-под кочки не выскочило что-то квакающее прямо Дулину под ноги. Пусть Дулин и чувствовал камень под ногами, но воды боялся очень. В доспехах своих гномы плавать не умеют, а он чуть не утоп в подземной реке в детстве. Потому был готов Дулин ко всему и на опасность невеликую среагировал мгновенно, только раз квакнуть чудо успело, а потом только месиво кровавое от него осталось на болотной глади. Что это было определить с полной уверенностью так и не сумели. Лапку четырехпалую целой только нашли, а чья она непонятно. Покумекав решили, что это была большая лягуха, и все правильно сделал Дулин, вдруг ядовита она была.
Да только потом стало ясно, что это гоблинский шаман решил встретить редких гостей. Как отошли от мертвого чуда, так заквакало все болото вокруг и лягухи стали выпрыгивать из-под каждой кочки и кидаться с яростью на честных гномов. После первого десятка замотанных в ряску неведомых зверушек, Далин опознал в них гоблинов. Что там квакали гоблины перед смертью ни Глоин ни его товарищи так и не разобрали. Они продолжали неторопливо идти сквозь болота, попутно отбиваясь от настырного местного народца. Только бронь загадили своими кишками слабосильные гоблины да клок бороды у Дулина срезали. Осерчал оскорбленный гном на жителей болот и хотел в деревеньку их наведаться. С трудом удалось отговорить друга, тот рвался вернуть украденную часть бороды назад. Гномы готовы были податься справедливому гневу, но доводы разума были правильнее. Да и время только терять, гоблинское селение не так то просто найти.
Через два дня, когда край болота стал впереди виднеться, живот у Дулина прихватило. Не иначе порчу шаманы гоблинские на товарища навели. От проклятий и порчи у каждого гнома всегда с собой было верное средство, проверенное веками. Гномская самогонка на пещерных грибах и огненных слизнях. Два глотка любого гнома со смертного одра поднимут, ну кроме совсем дряхлых, тех сразу к Подгорному Отцу отправляют. Дулин только пару раз удобрил болото и хворь, как рукой сняло. Глоин с Далином на повеселевшего товарища с завистью смотрели, но заветы предков строго запрещали пить самогонку без веской причины. Лекарство это, а не баловство.
За болотом простирался дикий лес, в который гномы вошли только тщательно почистив брони и топоры от гоблинской крови. Об этом лесе многое могли бы поведать гоблины, но отношения с ними у троих гномов не заладились с самого начала. Самих гномов больше беспокоил пустой бочонок для пива, чем опасности пути.