Тайг шёл по берегу залива, проламывая наст и по колено проваливаясь в снег. Просто шёл, даже ни о чём толком не думая. Вокруг, куда не кинь взгляд, были только лес, снег, огромные валуны, принесённые ледником и тишина. Тишина, тёплым плащом ложившаяся на плечи и, казалось, закрывавшая Тайга от мира, в последнее время казавшегося ему таким неуютным.
  Неожиданно среди снежной белизны мелькнула проталинка, а на ней блестел, словно подмигивая путнику, маленький ручеёк.
  - Не страшно тебе одному? - спросил Тайг. - Вокруг зима и снег, а ты здесь совсем один...
  - Совсем даже не страшно! - прозвенел ручеёк. - Ведь у меня есть лес, камни, а сейчас ещё и ты...
  Но в звонком голоске ручейка звучала тихая грусть...
 - Ничего, - попытался утешить малыша парень, - скоро весна, снег станет таять, побегут к заливу другие ручьи, и ты будешь не один...
  Ручеёк грустно плеснул о камень:
  - Да, весна, другие ручьи... Только я их не увижу. Когда они побегут к морю, я уже высохну. Я слишком мал для того, чтобы бороться с солнцем. Так что никогда мне не увидеть других ручейков.
  - Как же ты, наверное, не любишь солнце... - грустно прошептал Тайг, - из-за него ты обречён на одиночество...
  - Я люблю солнце. Люблю каждой капелькой своей воды и каждым камушком своего дна! И я счастлив, когда оно дарит мне свою ласку, хоть это меня и убивает.
  Тайг ничего не ответил ручейку. Он снял перчатку, на мгновение опустил руку в воду, словно лаская, и ушёл.
  И снова был лес, снег, принесённые ледником огромные валуны, тишина, плащом лежащая на плечах, и грусть. Грусть, у которой было имя. И это имя само звучало словно перезвон ручейка.