Порфирий рылся в бумажных развалинах Волшебного Города. Он даже брезгливо поцарапал бетон, но это, конечно, было безнадежное дело.
-- Нету! -- мрачно сказал Порфирий, сев на задние лапы и дергая облезлым хвостом. -- А было!
-- Что было, Фиша? -- спросил его Федя.
-- Зеленый горошек был, вот что было! -- ещё более мрачно ответил Порфирий. -- Я его почти выцарапал! А теперь? Разве из этого выцарапаешь хоть что-нибудь?
-- Не расстраивайся, Фишенька, -- погладил кота Федя.-- Мама даст тебе банку морской капусты. Это почти так же вкусно, как зеленый горошек, зато много полезнее.
-- Целую банку морской капусты? -- повеселел Порфирий.-- Ну, тогда ещё ничего. Тогда можешь погладить меня снова. Мур-ры... Мур-ры... Большое спасибо!
К развалинам Волшебного Города подковылял Назар. Он попытался восстановить хотя бы остроконечные крыши, но бумажные лоскутья выскальзывали из пальцев и беспомощно обвисали.
-- Ты не расстраивайся, -- сказал своему другу Федя. -- Ты нарисуешь другой Волшебный Город.
-- Другой будет другой, -- сказал Назар. -- А этот исчез навсегда.
-- Мне тоже жалко, -- сказал Федя. -- Почему-то волшебное зависит не только от волшебников, но и от Горькой Хины. Она сама не может сделать ничего нужного, даже блинчиков с творогом, а убивать волшебное у нее получается. Наверное, она злая колдунья.
-- Никакая она не колдунья, -- сказал Назар. -- Просто она никого не любит.
-- Которые не любят, те и есть злые колдуны, -- сказал Федя. -- А которые любят -- настоящие волшебники, как баба Клёпа.
-- А отчего один любит, а другой нет? -- спросил Назар.
-- Не знаю, -- сказал Федя, -- это мне совсем не понятно. Но, может, это оттого, что у Горькой Хины никогда не было ни одной доброй волшебной бабушки и её никто не научил, как надо.
-- А зачем вы её к себе пускаете? -- спросил Назар.
-- Потому что она у нас немного учится, -- сказал Федя.
-- Как же она учится, если не верит в Волшебный Город?-- сказал Назар.
-- Если бы она совсем не верила, разве она стала бы разрывать в клочья дорогие обои? -- усмехнулась Федина бабушка, критически разглядывая новую вязаную шляпку и решая, не пора ли её распустить.
-- Ты думаешь, бабушка, тетя Хина когда-нибудь привыкнет и перестанет разрушать Волшебные Города? -- спросил Федя.
-- Я очень на это надеюсь, -- сказала бабушка. -- А теперь, внук, тебе пора принять лекарство.
-- А дядя Игорь сказал, что лучшее лекарство -- это работа. Я уже совсем здоров и готов строить дом.
-- А какой дом ты хочешь построить, Тамтуттам? -- спросил дядя Игорь, закончив кормить золотых рыбок.
-- Настоящий волшебный дом, который у нас будет, когда мы поедем к бабе Клёпе, -- ответил Федя. -- Мы его построим сами, и там будут жить голуби, они тоже построят себе дом, и дядя Игорь положит туда голубиное яйцо, чтобы его правильно воспитали.
-- Я его уже положил, -- сказал дядя Игорь. -- Я нашел на нашей крыше гнездо с кладкой яиц и подложил им своего беднягу. Голуби приняли его и высиживают так же старательно, как и своих.
-- А мне вот никак не удается кого-нибудь спасти, -- вздохнул Федя. Он всё-таки выпил все бабушкины лекарства и теперь был рад, что все горькое осталось позади. -- Знаешь, бабушка, теперь я решил окончательно. Лучше всего я буду Грустным Человеком.
-- Но ты же хотел стать звёздочетом, насколько я помню,-- проговорила, улыбаясь, Федина бабушка.
-- Конечно, звёзды -- это красиво и нужно, -- согласился Федя. -- Но надо же спасать и тех, кто остается один. Или убирать мусор, как убирает мама, чтобы везде было чисто. Они не уходят, а останавливаются и понимают. А потом делают. Вот и я буду деятелем.
-- Что ж, внук, -- сказала Федина бабушка, -- по-моему, ты прав. Охранять живое и убирать мусор -- в этом больше всего нуждается наш большой дом.
-- Вот этот, который на нашей улице? -- спросил Назар.
-- Нет, который ещё больше, -- ответила бабушка.
-- Который наш город? -- догадался Назар.
-- Нет, который наша Земля, -- сказала Федина бабушка. Мальчики подумали о целой Земле, которая их дом, о целой Земле, на которой надо охранять живых и с которой надо убирать накопившийся мусор. И решили, что не будут дожидаться того дня, когда станут взрослыми, а приступят к делу прямо сейчас. Они подняли брошенную Горькой Хиной корзинку с бабушкиным вязаньем, смотали распустившийся клубок, расставили по местам стулья и прочие пострадавшие вещи. Затем отправились на кухню и вынесли мусорное ведро.
Когда Федя поставил пустое ведро в шкафчик под раковиной, Назар спросил у своего друга:
-- Ты думаешь, что только ты можешь стать Грустным Человеком?
-- Я никогда так не думал, -- ответил его друг. -- Я думаю, что Грустным Человеком может стать каждый, кому страшно.
-- А как ты думаешь -- мне страшно или нет? -- спросил Назар.
-- Тебе страшно, но ты не пугаешься, -- ответил ему Федя.-- Потому что ты добрый и понимаешь. По-моему, ты можешь стать хорошим Грустным Человеком.
Назар благодарно посмотрел на своего друга и кивнул, потому что был полностью с ним согласен. Но его волновало ещё одно обстоятельство, и он спросил:
-- Может быть, Грустный Человек станет твоим папой?
-- Я думаю, что станет, -- сказал Федя.
-- А можно, если Грустный Человек будет немножко и моим папой? -- спросил Назар.
Феде сначала показалось, что было бы лучше, если бы Грустный Человек был только у него и ни у кого больше. Но вообще-то Грустного Человека пока вообще ни у кого нет, Грустный Человек пока ничей. Феде хочется, чтобы он был Фединым, а Назар может хотеть, чтобы он был Назаровым. И это только справедливо.
Так что Федя подумал и согласился.
-- Правильно, -- сказал он, -- ведь у нас с тобой всё должно быть поровну. Мы его попросим, и он будет нашим папой пополам.
-- Тогда ладно, -- повеселев, улыбнулся Назар и запрыгал по коридору к комнате Фединой бабушки. -- Тогда у меня теперь есть всё.
А в бабушкиной комнате что-то произошло. Около развалин Волшебного Города был нарисован голубым мелком прямоугольник, похожий на экран телевизора. Поскольку в прямоугольнике вместо обоев в голубой цветочек был виден какой-то чердак, то это, естественно, и был телевизор, который, находясь здесь, показывал, что происходит там. Какой марки был телевизор, мальчикам разобрать не удалось. Может, это была устаревшая марка, каких уже не выпускают. А может, ещё не изобретенная, которую начнут выпускать только в следующем тысячелетии.
В телевизоре было ясно видно, как Федина мама ходит по чердаку, где лежат длинные доски и невставленные рамы для окон. Посредине чердака уходила в далекий, неразличимый верх печная труба. Около трубы лежала куча красных кирпичей, а рядом спускалась вниз деревянная лестница.
-- Вот здорово, бабушка! -- воскликнул Федя. -- Наш будущий дом, который мы вместе построим, уже есть!
Елена Дмитриевна собралась спуститься по лестнице вниз, но оглянулась на беспризорные рамы и кирпичи, покачала головой и что-то сказала.
Изображение на нарисованном телевизоре на мгновение расплылось, а когда снова прояснилось, вид чердака неузнаваемо изменился. Рамы превратились в окна, доски в пол, около печной трубы появился камин*. Около камина стояла металлическая подставка с завитушками, в которой лежали березовые поленья.
----------------------------------
*Печка без одной стенки, чтобы можно было смотреть на живой огонь и размышлять о жизни. (Примечание Камина.)
Словом, это был уже не чердак. Это была комната с деревянными скошенными стенами, с деревянным полом и потолком. В её открытые окна заглядывали живые деревья.
Елена Дмитриевна уложила в камин дрова, надрала с поленьев белой бересты и зажгла. Живой оранжевый огонь припал к дровам. Елена Дмитриевна довольно улыбнулась ему. Потом огляделась и обнаружила кое-где застарелую пыль. Обнаружив пыль, она тут же вскочила и принялась за генеральную уборку.
-- Нет, она неисправима! -- воскликнула Федина бабушка.-- Теперь она не вернется к нам, пока не вымоет весь дом! Можно выключать телевизор -- это надолго.
-- Нет, нет! -- живо возразил Грустный Человек. -- Пожалуйста, не выключайте! Такой удивительный дом -- с настоящим камином, настоящими дровами, с настоящим огнем и настоящей Фединой мамой! Этот дом я видел во сне не далее как вчера ночью!
-- Дядя Игорь, а можно, чтобы нам с Назаром этот дом приснился сегодня? -- спросил Федя.
-- Вообще-то я не против, -- сказал дядя Игорь. -- Но, пожалуй, лучше организовать строительную бригаду и построить его на самом деле. Вы так не считаете, уважаемая Софья Ивановна?
-- Напротив дома моей сестры Клеопатры как раз есть подходящее свободное место, -- сказала Федина бабушка и решительно поднялась. -- Боже мой! Я второй год пытаюсь связать себе кружевную шляпку, и у меня ничего не получается! Только сейчас я поняла, что занялась не своим делом! Зачем мне кружевная шляпка, если значительно интереснее вырыть колодец для питьевой воды? Впрочем, колодец там когда-то был, и уверяю, Игорь Николаевич, в нём была самая замечательная вода всю округу!
-- Боже мой, боже мой... -- прошептал Грустный Человек. -- Наконец-то я построю дом, в котором все будут улыбаться!
Все почему-то посмотрели в нарисованный телевизор и увидели, что Федина мама ходит по волшебному деревянному дому, стирает пыль, поет песню и улыбается.
-- Бабушка, -- спросил Федя, -- а почему в Волшебном Городе всегда всё меняется? Сначала был чердак с сундуком, потом чердак с клетками, потом чердак с больным местом, а сейчас чердак с трубой и камином. Почему это, если мы всегда входили через одну и ту же Голубую Дверь?
-- В Волшебном Городе и должно всё меняться -- ведь он волшебный, -- ответила Федина бабушка, решительно распуская все шляпки сразу. -- Каждый человек видит мир по-своему, люди разное любят и разное ненавидят и даже одно и то же любят по-разному. Волшебный Город это чувствует и откликается на всё, что в человеке есть.
-- Значит, если бы в Волшебный Город попал Жека из шестого подъезда, то там всё ходили бы задом наперед? -- спросил Назар. -- И стали бы мучить кошек и привязывать за лапы голубей?
-- Если это случается в нашем дворе, то почему не может случиться в Волшебном Городе? -- проговорил Грустный Человек.
-- Потому что я не хочу, чтобы это случилось в Волшебном Городе, -- тихо сказал Назар. -- Разве нельзя сделать так, чтобы нигде никого не мучили?
-- Думаю, что можно, -- сказал Грустный Человек. -- Хотя, может быть, немного трудно.
-- Да чего тут трудного? -- вмешался в разговор Порфирий.-- Совершенно это не трудно! Чтобы в Волшебном Городе не привязывали голубей за лапы, надо, чтобы их не привязывали в нашем дворе. Уж я молчу о бедных кошках... Да, я о них молчу!
Порфирий приник к полу, прицеливаясь и не спуская взгляда с нарисованного телевизора. Выждав какой-то удобный, известный только ему одному момент, он взвился в воздух и исчез за экраном.
Изображение в нарисованном телевизоре слегка исказилось, пробежали волны, будто в спокойную воду бултыхнулся камень, а потом все увидели, как Федина мама, закончив уборку, вышла из Волшебного Дома прямо в лес -- в веселый лес с белыми березами и высокими-высокими розовыми соснами на взгорке. За соснами голубело большое озеро с островами и скалами. Федина мама шла по тропинке в густой траве. За ней, празднично подняв хвост, неторопливо шествовал Порфирий.
В этом волшебном лесу кот нисколько не боялся Елены Дмитриевны, а она видела его и не делала никаких попыток поймать его и вымыть в тазу с душистым мылом. Чего только не бывает в Волшебном Лесу с белыми березами и розовыми соснами на пригорке!
Вдруг Порфирий опустил хвост и замер. И медленно прижался к тропинке, прячась за травой.
-- Я что-то слышу... -- сообщил он Елене Дмитриевне.-- Сюда кто-то идет. Идет один большой и пять маленьких.
-- Значит, он все-таки пришел, -- отозвалась Елена Дмитриевна и посмотрела через телевизионный экран прямо на Федю и Назара. -- Значит, он помнит.
Федя и Назар почувствовали, что дальнейшее не может произойти без их участия, и сразу очутились перед бревенчатым домом, за которым стоял светлый лес, а напротив тихо ожидала гостей изба бабы Клёпы. Они пошли по тропинке за Фединой мамой и свернули к упавшему дереву, подрубленному молнией. Они сели на прохладный ствол и посмотрели в ту сторону, куда неподвижно уставился Порфирий. Они прислушивались изо всех сил, но ничего не слышали. Слегка шелестело в траве да гудел толстый шмель, только и всего.
Но кот явно что-то чувствовал. Он передвинулся поближе к Фединой маме, но это его не успокоило, и он проворно вскарабкался на березу.
-- Я, конечно, вегетарианец, -- почти беззвучно прошептал он сверху, -- но я помню, как одну мою тетушку настиг тигровый дог.
Федина мама, улыбаясь, смотрела в спутанную траву. Трава в одном месте дрогнула. Потом дрогнуло рядом, потом ещё там и тут. Потом в траве мелькнул темный комок и мгновенно скрылся.
-- Здравствуйте, -- сказала кому-то Федина мама ласковым голосом. -- Здравствуйте, маленькие. Мы пришли к вам в гости. Мы знаем, что всё это будет потом, но нам очень хочется посмотреть на вас сейчас. Пожалуйста, подойдите к нам поближе.
В ответ на слова Фединой мамы из густой травы приподнялась голова Рыжего Волка.
-- Это кто? -- шепотом спросил Назар. -- Это собака?
-- Это Волк! -- ответил Федя и радостно вскочил на ноги.-- Это наш Рыжий!
-- Моим мальчикам очень хочется поиграть с вами, -- сказала Федина мама Рыжему Волку. -- Это будет полезно им. И, может быть, тебе, Рыжий Волк.
-- Трудно в это поверить, -- усмехнулся Рыжий, но всё-таки уступил: -- Хотя бывает и то, чему не веришь. Ладно, пусть твои дети станут волчатами, и тогда они могут играть, сколько захотят.
-- Пусть, -- согласилась Федина мама. -- Если они сами захотят, конечно.
-- Я хочу! -- быстро прошептал Назар и стал светлым волчонком.
-- И я! Я тоже хочу! -- воскликнул Федя и стал волчонком потемнее. Темный и Светлый подползли, приседая, к Рыжему Волку, чтобы приветствовать его и признать старшим. Рыжий Волк обнюхал Темного и Светлого, запомнил их запах и проворчал |что-то в травяные заросли. Сразу же из травы выкатились крохотные щенки и стали приседать перед Темным и Светлым, которые были крупнее их. Темный и Светлый дали себя понюхать и, припав на| передние лапы, показали, что хотят играть. Малыши радостно оскалили крохотные острые зубки и пошли в наступление. Темный и Светлый сделали вид, что испугались, и позволили вцепиться острым зубкам себе в бок, а один, самый маленький, вцепился Темному в горло.
-- Хорошо! -- одобрил его Рыжий Волк. -- Он будет смелым охотником, мой Пятый!
-- Да, -- проговорила Федина мама. -- Но тебе придется увести их в очень дальние леса.
-- Что ж... Уведу, -- кивнул Рыжий Волк.
-- Желаю тебе удачи, -- сказала Федина мама.
-- Да, теперь волку требуется много удачи, -- отозвался Рыжий.
Волчата резвились, нападали, устраивали засады, подкрадывались, сваливали противника с ног, рычали и прыгали, пока у них хватало сил. Потом они благодарно лизнули Темного и Светлого, подползли к Рыжему Волку и уснули, обессиленные и счастливые, приткнувшись к теплому боку отца. Только Пятый лег чуть поодаль, приучая себя к суровой жизни.
-- Они спят... -- нежно проворчал Рыжий Волк. -- Во сне они растут ещё быстрее.
-- У тебя прекрасные дети, -- проговорила, улыбаясь, Федина мама.
-- Особенно Пятый... -- тихо пропел Рыжий Волк. -- Он будет Вожаком, мой Пятый!
-- И Пятый хорош, и остальные, -- мягко сказала Федина мама.
-- Как и твой волчонок Тамтуттам, который не причиняет зла, -- великодушно сказал женщине Рыжий Волк. -- Тамтуттам может спать даже у логова моей волчицы, если захочет. Скажи ему, что я помню его запах. Прощай, мать волчонка Тамтуттама. И ты прощай, Тамтуттам, и твой лучший друг. И тот, который залез на дерево и без всякой пользы выпустил когти. Прощайте, странные люди, которым не хочется убивать...
Рыжий Волк стряхнул с себя своих волчат, и через мгновение все пропали в траве. Пропали так, как будто их никогда не было.
Федина мама поглядела на тихий вечерний лес, на гладкое озеро с кругами от играющей рыбы и на ждущий человека сказочный бревенчатый дом. Федина мама помедлила, вздохнула и поднялась.
-- Пора и нам, -- проговорила она. -- Пора в квартиру на восьмом этаже.
-- А разве к бабе Клёпе мы не зайдем? -- спросил Назар.-- Ведь она теперь моя бабушка!
-- Она сегодня нас не ждет, -- сказала Федина мама и направилась по тропинке обратно.
-- А я-я-яу?.. -- раздался бедственный вопль с березы. Порфирий качался на тонкой ветке у самой вершины. Ветка под ним сгибалась и трещала.
-- Кошка, которая не может слезть с дерева, это, по-вашему, кошка? -- пожала плечами мама.
-- Мама, это не кошка, -- возразил Федя. -- Это кот.
-- Это, конечно, меняет дело, -- усмехнулась мама и достала откуда-то скатерть.
Она развернула два угла, за другие два взялись Федя и Назар. Вместе они растянули полотно, придвинулись к березе и крикнули:
-- Прыгай!
Порфирий издал прощальный вопль, зажмурился и выпустил ветку.
Он прыгнул, как и положено кошкам, на все четыре лапы и точно в середину скатерти. Там он издал ещё один вопль и перемахнул на плечо Елены Дмитриевны, решив, что после березы самым надежным местом является именно это.
Елена Дмитриевна аккуратно сложила скатерть, позвала мальчиков, и все поднялись по деревянной лестнице на чердак, где лежали невставленные оконные рамы и доски для пола и еще не было камина.
Каким образом Федина мама нашла дверь, через которую возвращаются в квартиру номер 265, неизвестно. Известно только, что когда все оказались в бабушкиной комнате, на плече у нее сидел Порфирий. Он сделал вид, что дремлет, и отчаянно мурлыкал.
В дверь бабушкиной комнаты деликатно поскреблись.
-- Входи, Эрдель, -- разрешила Софья Ивановна.
Эрдель вошел и остановился у двери, виляя обрубком хвоста. Из пасти у него свисали ошейник и поводок, поэтому Эрдель не мог ничего сказать словами. Он обвел всех внимательным взглядом, понял, что Феде ещё рано выходить на улицу, и направился к Назару. Он подал ему ошейник и поводок прямо в руки.
Назар нерешительно посмотрел на Грустного Человека. Грустный Человек дружески ему кивнул. Назар перевел взгляд на Софью Ивановну, потом на Елену Дмитриевну.
-- Смелей, смелей! -- сказала ему Софья Ивановна.
-- Сначала застегни ошейник, -- сказала Елена Дмитриевна.--Привыкай, ведь это собака столько же Федина, сколько и твоя. К тому же, Федор ещё не совсем выздоровел. Значит, сегодня гулять тебе.
Грустный Человек помог Назару застегнуть тугой ремень на шее пса. Назар взял в руки поводок. Эрдель сделал несколько шагов, натянул поводок и оглянулся.
-- Иди, Назар, иди! -- сказала мальчику Софья Ивановна. Назар шагнул. И раз, и другой.
Он идет гулять с собакой! Он такой же, как и другие счастливые мальчики, у которых есть овчарки, колли и доги! Он -- счастливый! Он в сто, в тысячу, в миллион раз более счастливый, чем самый счастливый мальчик на свете! Никто и никогда не был таким счастливым! Он с собакой! С собакой, которая его слушается! С большой коричневой собакой породы эрдель!
Лицо его замерло в счастливой улыбке. Он дошел до самой, двери, которая вела в коридор. Дверь надо было открыть. Почему-то он испугался того, что её надо открыть. Он сначала не понял, почему испугался. Чтобы легче пережить этот испуг, он судорожно вцепился в ручку двери. И вспомнил.
Он вспомнил, что прошел всю комнату без костылей. Прошел всю комнату с одной собакой, держась за натянутый поводок. Он забыл про костыли.
-- Ты чего, малыш? -- спросил над ним участливый голос Грустного Человека, его друга.
-- Я забыл... -- прошептал Назар. -- Я боюсь...
-- Абсолютно нечего бояться! -- решительно возразил с плеча Фединой мамы рыжий кот Порфирий. -- Вперёд! Только вперёд!
Федина мама открыла дверь в коридор. Эрдель опять натянул поводок и опять оглянулся.
-- Вперед, вперед! -- подталкивал голос Порфирия, умудряющегося при этом мурлыкать. -- Не держись за косяк! Держи только поводок! Вперед, кариго!
Назар вцепился в поводок ещё крепче, даже рука у него побелела. Мудрый Эрдель, оглянувшись на мальчика, выжидающе замер.
Назар сделал неуверенный шаг.
Эрдель, не давая ослабнуть поводку, потянул вперед. Назар шагнул снова.
Все, стараясь ступать неслышно, чтобы не шуметь и не помешать, вышли за Назаром в коридор. И стояли, замерев, следя, как проходят по коридору в осторожном и гулком напряжении собака и мальчик. Большая собака и маленький мальчик. И видели, как дрожат, воспринимая опору, неверные, забывшие движения ноги, как кривится от усилий помочь им побледневшее, отчаянное и счастливое лицо маленького человека.
-- Не бойся... Не бойся, малыш, -- сопровождал мальчика ровный голос Грустного Человека, его друга. -- Мы пойдем вместе с тобой.
Я пойду, и тетя Лена пойдет. Не бойся, ты уже давно вспомнил, как нужно ходить. Ты уже много раз ходил, пока мы играли.
Ты всё умеешь, ты идешь очень хорошо. Не думай о себе, думай об Эрделе, которого ты ведешь на вечернюю прогулку. Думай о том, что мы тебя любим. Думай о Волшебном Городе с остроконечными крышами, который ты нарисуешь завтра на обоях в голубой цветочек. А ещё лучше думай о Волшебном Доме, который мы скоро построим. Думай о чем хочешь...
Напряженное лицо Назара успокоилось. Он даже улыбнулся, потому что подумал, что и завтра пойдет на прогулку с Эрделем. Он пойдёт на прогулку, и руки у него при этом будут свободны -- в одной он будет держать поводок, а другой сколько хочешь размахивать. А может, даже отпустит поводок и будет размахивать сразу двумя руками, а ноги при этом будут стоять сами. А может быть, ноги даже пройдут немного. И тогда руки будут размахивать, а ноги идти -- вот какое счастье случится с ним завтра!
Федя проскользнул вперед и открыл входную дверь.
Пес вышел первым и замедлил шаг, ожидая, пока мальчик, друг Его Собственного Мальчика, перешагнет, покачиваясь, низ кий порог.
Назар перешагнул.
Федина мама подошла к лифту, и рыжий кот, сидевший на её плече, нажал лапой на круглую кнопку.
