Ох... Еще один ночной кошмар с непреодолимым летальным исходом.
Написанный тонко, и это хуже, чем неприкрыто зловонная месса Игоря Мишукова.
Задаю себе вопрос: есть ли в этом рассказе что-то, обеспечивающее ему право на существование?
Реально описанный ужас, притягивающий карму, когда, казалось бы, есть все возможности избежать ее. Такие состояния бывают. Они на самом деле ужасны, и Галина описала всё достоверно до тошноты в сердце.
* * *
Если рассказ вызван реальным переживанием (такое случается не так уж редко - визионерские нечаянные проникновения, мучительные повторяющиеся сны или, того хуже, предчувствия столь навязчивые, что становятся не предопределенностями даже - толчками к прямому действию) - то это одно. Тогда нужно просто спасаться. Написать такое повествование, выплеснуть мучащее на бумагу и сжечь, никому не показывая. А если не поможет - мчаться в церковь, или к психологу, или к здравомыслящей и неравнодушной, энергетически сильной подруге, наконец.
* * *
Если рассказ исходит из, грубо говоря, концептуальной гипотезы - то с автора спрос иной. Психоанализ - тончайшее и самое недоказуемое орудие убийства. Не знаю, за что и почему писатель, не ищущий злу никакого противовеса, стремится мстить читателю. В частности, хочу заметить, что когда человек на самом деле приближается к таким заморочкам (буквально - мороку), как в этом рассказе, то все-таки подобной визуализации предшествует обычно какой-то знак. Он может быть не замечен, но это не означает, что его не было. Человек, способный увидеть свою смерть и вступить с ней в долгоиграющие, как в "Кортике", взаимоотношения, был медиумичен и раньше. Видению воочию собственного трупа и распознаванию тела как непоправимо своего должно было что-то предшествовать. Инстинкт саморазрушения, смерти - не появляется в человеке беспричинно. Для такого, чтобы возникла подобная развязка, человек должен быть очень виновен перед собой.
Употребление же подобного материала всуе я полагаю преступным. Это моя личная позиция, которую - уверена - готовы оспорить сотни пишущих, но тем не менее - позиция, жесткая и непримиримая.
Если отказаться от протеста, душевного и физиологического, и попытаться допустить подобные факты в слово художественное, то это будет означать лишь одно - допустить их в жизнь. Падающего - подтолкни, писатель.
* * *
Для меня всегда было вопросом: почему одаренные на уровне слова люди не чувствуют, как тонка невидимая преграда, отделяющая живой мир преодоления тьмы от самой тьмы? Почему не чувствуют, как каждое согласие на грех есть недозволенное открывание двери, освобождающей ледяной сквозняк? Что человека, находящегося в критическом душевном состоянии (и даже не очень критическом - просто плохом и неровном), подобные сквозняки, успешно направленные магией слова, могут просто сдуть из жизни? Что рвется не там, где тонко, а тонко там, где рвут?
Не принимаю. Пусть это десять или сто раз точно и справедливо психологически, кармически, как угодно еще, - если кто-то сказал тьме "да", то мне придется сказать ей "нет".