Гомосексуализм, изнасилование, переодевания мужчины в женское белье, пистолет, три трупа (не ошиблась ли? вдруг преуменьшила?), страсти в клочья.
* * *
Стилистически автор не безнадежен, и способен - когда такая необходимость касается его сознания в принципе - контактировать, пусть и на начальном уровне, с творческой речью.
"Вязаную кофту цвета переспелой малины, из-под которой выбивалось коричневое платье, покрытое ряской" - написано хоть и с превышением меры, но все-таки образно и достаточно точно. "Пил воробьиными глотками тёплый коньяк"; "одиночество заполняло двухэтажный деревянный дом, словно вечерним светом"; "притихшие пенсионеры провожали нас растёкшимся воском лиц" - если дать себе труд покопаться в тексте, можно обнаружить в нём кое-какие проблески творческого сознания. Чаще случайные, еще чаще рожденные не высеканием искры, а ментальной конструкцией, но всё-таки изобличить автора в небездарности возможно.
Но это не оправдывает.
* * *
Не оправдывает не темы гомосексуализма самой по себе, а бесцельности прозы. То есть, цель у автора есть, но отнюдь не литературная. Срам не в сексуальном отклонении (склонна подозревать, что речь идет скорее от уклонении от природных прав, чем об отклонении, действительно имеющем место). Срам в величественно преподнесенной пошлости. И я присоединяюсь к оценке Бориса Ковальского, только вот мне не смешно почему-то.
* * *
Сижу и размышляю: что, собственно, этакое произошло?
Ну, есть у людей сексуальные проблемы - да у кого их нет? И что за потребность озабоченной единице возвещать о них всему миру?
На что автор (герой?) надеется? Что поймут и примут? Поверят, что убивать за тысячу баксов - дело естественное и общественно полезное? Что в гомосексуальных отношениях - "Не виноватая я, он сам ко мне пришел"? Да ведь не за сексуальные пристрастия ценят или отвергают человека (если он не садист, не насильник и не убийца - не преступник). Никому, по большому счету, нет дела до того, как и кто разрешает свои внутренние сложности. А самое главное - гомосексуальная тематика не имеет никакого отношения к литературе в ее наивысшем исчислении.
* * *
Почему Оскар Уайльд, мучительно переживавший такого рода проблемы, нашел в себе духовную силу воплотить их в тонкой поэзии сказок, которые без риска можно читать ребенку? Оставил несколько десятков безупречных в стилистическом отношении пьес, полных блестящего и стремительного остроумия, - не "о том"? Непримиримую публицистическую "Балладу", наконец?
Почему-то один из самых ярких героев гомосексуализма совсем не рвался описывать все нюансы взаимоотношений со своим любовником и торжественно преподносить их публике. Хотя, без всякого сомнения, эти отношения были для Уайльда значимы настолько, что он подверг себя изгнанию, лишь бы не потерять достоинства более внутреннего и глубокого.
Странное дело: гомосексуальный символ номер один паневропейской культуры (или номер два, если принимать во внимание сомнительные легенды о Шекспире) был в творчестве гораздо более озабочен проблемой сверхчеловека и исходящих из нее философских головоломок... Его именно это захватывало, а не анатомия соития однополых существ. Да и вообще - существ.
* * *
Предположим, времена Уайльда не приветствовали прямоты в обозначении такого рода проблем. Хорошо, я готова обратиться к самому актуальному потоку литературы наиболее современной. То есть той, которая буквально под рукой и перед глазами.
* * *
Дима Передний, написавший роман "Личинка" (выставлен на текущих Тенетах), хотя и уделил излишне много места и времени физиологическому процессу гомосексуального соития - совсем не сентиментальному, кстати, а скорее медицински-методологическому, что тоже читателя во мне не обрадовало: уверена, что найдётся пара дураков, который рискнут проверить на практике - а всё ли точно описано автором в его подробной методичке? Но он, протокольно описывая анальную процедуру, не возводил сии страсти роковые в куб и в степень и уже тем самым хотя бы минимально препятствовал возможному упоению подобными экспериментами. Этому прозаику едва двадцать лет, он талантливый и отнюдь не безнравственный человек, так что есть надежда, что со временем он поймет, что нет необходимости и в протоколах. Для меня главное в его отверженном герое - совсем другое. В упрямом сопротивлении обстоятельствам. А еще имеет значение факт, что Дмитрий, совсем молодой художник - ровесник Евгения - уже сейчас практически полностью литературно состоятелен. Состоятелен настолько, что есть основание предположить у него серьезное будущее. Потому что он умеет полноценно РАБОТАТЬ в пространстве творческой стихии. Умеет ее дисциплинировать и строить, а не потреблять ради самоудоволетворения как наркотик.
* * *
Или Наталья Воронцова-Юрьева, разместившая свои стихи на гей-сайте (точности ради добавлю, что этот сайт уведомляет о том, что далеко не все его авторы сексуальные уклонисты - прошу иметь в виду и такую возможность): "А умных нет. А глупых истребили. А гениев под корень извели. И девочку во мне недолюбили. И женщиной во мне пренебрегли..." Не буду продолжать, скажу лишь, что при такой творческой силе мне глубоко безразлична сексуальная ориентация поэта. И эта же сила, думаю, не позволяет опускаться до уровня частных проблем - какая Юрьевой разница, кто кого в какое место любит, если любовь - в любом ее проявлении - не выжила в эволюции человека?
* * *
По моему глубокому убеждению, всем витальным темам - включая насилие, садомазохизм, все формы перверзий, адюльтеры и мезальянсы, и даже вполне приличный обоеполый секс хоть впятером, хоть даже и вдвоем - в литературе предстоит вымереть без остатка в самом ближайшем будущем. А авторам лучше бы вовремя понять, что на самом деле по высшему счету человеку уже давно глубоко безразличны любые виды и формы физической любви и романтически-гормональной влюбленности. Что русло, питавшее несколько поколений Адама и Евы, исчерпано. Что порода выбрана до последней крупинки. Что любви предстоит оторваться от тела и перейти на новый уровень самоосуществления, иначе род человеческий завершится прежде сроков.
И прежде чем в стотысячный раз обольщаться и проходить по истоптанному кругу былых предпочтений литературы, хорошо бы дать себе труд заглянуть в эволюцию слова. Хотя бы для того, чтобы понять очень простые вещи: еще три столетия тому назад не существовало никакой особенной "любви" в нашем сегодняшнем ее понимании. Хотя всем фазам человеческого соития, включая гомосексуализм, тысячи и тысячи лет, - однако они почему-то всю человеческую историю занимали свое сугубо прикладное место. В словесности в том числе. Во всяком случае, никогда любовная лирика (за исключением двух-трех вышеупомянутых последних столетий) не занимала места большего, чем осмысление жизни в целом. Не господствовала и не удушала. И понадобилось менее одного ничтожного столетия всеобщей грамотности, чтобы отравить три четверти человечества беспредметной иллюзией значительности того, что весьма преходяще. И, по естественной логике, вообще не должно преобладать в человеке настолько на сугубо физическом уровне, насколько это сегодня принято ко всеобщему злоупотреблению. (С подачи отцов психоанализа в том числе.) Хотя бы потому, в частности, что сексуальные отношения - во всем развитии и оскудении - при самых благоприятных обстоятельствах в жизни человека занимают всего лишь треть.
Много могу говорить по этому поводу. Потому что слишком много приходится читать однообразного любовного примитива.
* * *
Евгений, я знакома с этической дискуссией, имевшем место на СИ вокруг "Охапки соломы". На мой взгляд, Вы погрузились в тему совсем не с целью решения каких бы то ни было проблем, включая литературные. Вы явно получаете удовольствие и от собственной прозы (оценка ее Борисом Ковальским полностью, на мой взгляд, справедлива, я вот себе столь определенно мужского разговора позволить не могу), и от бесконечных дискуссий вокруг нее. Решения (и творчество) Вами симулируются. Что на самом деле означает одно: тема возведена Вами в культ. Ваш герой упивается своей греховностью. Но наказан будет автор. И, боюсь, совсем не за тот грех, которым отягощено тело героя.