'Умный считает, что он такой же, как все, глупый - что все такие же, как он'.
(Владимир Туровский, Канада)
'Пять заповедей узбекского журналиста:
1. Не думай.
2. Если думаешь, не говори.
3. Если думаешь и говоришь, не пиши.
4. Если думаешь, говоришь и пишешь, не подписывай.
5. Если делаешь все вышесказанное - не удивляйся!'
(Из анекдотов журналистов Узбекистана, 1993-2007 гг.)
'Узбекский журналист это тот, кто пишет статьи под диктовку цензора'
(Автор афоризма неизвестен)
Часть 5-ю я начинаю со своей деятельности в журналистике, и здесь расскажу, как мне сложно было работать при контактах с МИДом и спецслужбами. Точнее, они делали все, чтобы усложнить мне жизнь и помешать в профессиональной деятельности. Они надеялись, что я приму игру трех восточных обезьян: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу... Ведь это символы современной узбекской журналистики. И опять просчитались, ибо я никак не всписывался в их схемы работы с подцензурной прессой.
Вполне логино, что из дипломатии я вскоре ушел в ту среду, о которой мечтал много лет - журналистику. Ка-то мне советник Бахром Мамаджанов, после того, как я задал тот самый каверзный вопрос министру Камилову о Кубе, сказал: 'Ты почему высовываешься? Почему задаешь такие вопросы - это не к лицу дипломату! Ты же не журналист! Соблюдай субординацию' Попал он в точку! Именно я и задавал такие неудобные вопросы, потому что в душе был журналистом. И субординация - это для армии, полиции, дипломатов и прочих чиновников. Творческие люди уважают личностей только за их нравственные и моральные качества, знания, опыт и порядочность. Никакие иные послужные списки в расчет не берутся. Ведь не каждый, кто носит погоны генерала, сражался и имеет боевые награды. Не каждый министр, который руководит отраслью, делает это с умом и совестью...
Пресса и дипломатия увязаны между собой, и если вторая выступает в качестве государственного механизма связей с другими странами и народами, то первая - народная, более близкая и понятная для простых граждан. Для СМИ неестественны секреты и закулисные игры. Пресса существует, чтобы раскрывать все темные стороны и дела правительства, искать реальные причины конфликтов и предлагать другие пути к укреплению дружбы и добрососедства. Если узбекский МИД вводит визовой режим с Таджикистаном и Кыргызстаном, то журналисты пробиваются через границы по Интернету или через теле- и радиовещание. Может, поэтому дипломаты ненавидят журналистов, которые осмеивают их внешнеполитические шаги (вспомните хотя бы Кубу).
Я писал статьи с детства. Вначале в 'Пионерскую правду', потом в 'Вечерний Ташкент'. Повзрослев, стал внештатным сотрудником многих изданий, в том числе и 'Бизнес-Вестник Востока', 'Деловой партнер', мои статьи выходили в 'Правде Востока', и в 'Народном слове', и в журнале 'Экономика и статистика' и других. В тот момент журналистика для меня была как хобби, но не основная профессия, да и статьи были в большей части научными, для специалистов, чем для обывателей. Я работал в Ташкентском институте народного хозяйства, в Институте стратегических исследований, в МИДе. Если в 'нархозе' (так именовали ТашИНХ, а затем Ташкентской государственный экономический университет, - прим. А.Т.) публикации приветствовались и были свидетельством научной подготовки, то в других учреждениях к этому относились с подозрением. Зная о моих пристрастиях к печатным изданиям, тогдашний замдиректора ИСМИ Вячеслав Голышев сказал:
- Все статьи для согласования - ко мне! - то есть намекал, что перед публикацией он должен провести цензуру, мол, а вдруг там что-то не так.
Я написал пару материалов и отнес к Голышеву. Там они и затерялись, как в Бермудском треугольнике. Замдиректора не сказал 'нет', но и 'да' тоже. А жаль, что я тогда послушался его, можно было опубликовать под псевдонимами.
Потом такая же цензура была в МИДе. Курирующий замминистра Шокасим Шоисламов приказал:
- Если хочешь что-то публиковать - покажи мне.
Я отнес ему статью об статистическом анализе экономических процессов. Для него, имеющего филологическое образование, формулы и таблицы были сущей тарабарщиной. Естественно, ничего критического высказать он мне не мог, так как мозги его не тянули на это, понять ничего не мог из текста, а передать для оценки другому он не решился. В итоге, статья так же была похоронена. Может, им было наплевать на чужой труд, однако мне было жаль своих идей, мыслей, которые так и не были опубликованы.
Конечно, я печатался, но под псевдонимами. Это спасало меня от возможного укора со стороны начальства. Мирзаев Останакул, читая статью в 'БВВ', хмурился, он чувствовал, что тут работал специалист, но не думал, что проблему центрально-азиатской интеграции поднял один из его сотрудников. Вообще, видя мои предыдущие статьи в журналах, он злился, но эти чувства были, скорее всего, от зависти. Потому что писать и анализировать он не умел, не смотря на наличие трех дипломов о высшем образовании.
Кстати, об региональных связях... В 1998 году я написал аналитическую работу по центрально-азиатской интеграции, привел много фактов и цифр, позицию Узбекистана в этом вопросе. Материал получился острый, всем нравился он, но публиковать боялись. Потом я показал ее руководителю сайта 'Узрепорт' и фирмы 'САИПРО' Ровшану Джураеву, думал, он опубликует ее на Западе. Тот сказал, прочтя, что опасно. Я понимал, для кого, ибо о своей шкуре тогда не думал. А потом, через некоторое время у меня произошел с ним разлад, и он стал шантажировать меня, что передаст эту статью в СНБ, а там, мол, с тобой поговорят иначе. 'Ты меня хочешь этим напугать? - изумился я. - Да СНБешники давно прочитали эту статью, так как в сокращении она была напечатана в журнале 'Центральная Азия и Кавказ'. Шантаж не удался, зато я понял, кто это такой Р.Джураев. Да, к сведению, он сейчас является хозяином газеты 'БВВ', где я работал один год., правда, до его 'власти'
В Москве, работая в посольстве, я тоже хотел публиковаться - это естественно для ученого. Об этом я посоветовался с Баходиром Хусановым, поскольку он учился в МГУ, многое что знал о российской прессе, но в тот момент я не понимал, что об этом он тотчас сообщит чекистам. Мне советник Б.Мамаджанов потом посоветовал не заниматься журналистикой, поскольку посол такого не терпит. А я его не послушался и подготовил по просьбе первого секретаря Шарапова (он был из ИА 'Жахон') статью об узбекско-российских отношениях. Шарапов свои и мою статьи положил на стол послу Шамансуру Шахалилову для проверки, прежде чем отправить их в Ташкент. Итог был краток - ему и мне нагоняй. Больше там я ничего не писал, кроме своих мемуаров и фантастических рассказов (которые аккуратно протом перекачивал на дискетку Б.Хусанов и отдавал СНБешникам, - прим. А.Т.) - об этом я узнал намного позже, в 1999 году, когда возвращался из Латвии в Узбекистан и остановился на несколько часов у своего бывшего шефа - Бахрома Мамаджанова. Он мне и рассказал, что читал все моим рассказы и мемуары, потому что их распространял Баходир.
Помню, как отзывался о независимых журналистах, которые писали иначе, чем преподносила официальная пропаганда те или иные события, заместитель министра иностранных дел Шокасым Шоисламов. Он всегда ворчал, что эти 'грязные писаки' выполняют чужие задания, куплены враждебными силами. 'Им бы только опорочить нашу страну, наш путь независимости, - кричал он, размахивая российской газетой, где была критика узбекской действительности. - Они подрывают наш строй, хотят начать гражданскую войну...'
Кстати, с его слов, именно журналисты развязали гражданскую войну в Таджикистане. Вот сразу так взял и решил и дипломатам объявил - во всем виноваты только журналисты. Иногда я пытался представить себе этот процесс: сотрудники газет по вечерам шастают по домам, раздают всем оружие и патроны, развозят наркотики и листовки, чтобы одурманить народ, призывают памирцев выступить против горно-бадахшанцев, кулябцев - против гармцев. И балдеют, что началась стрельба, горы трупов и везде страдания и плачь, на этом они зарабатывают доллары. Наверное, такая картина вырисовывалась в больном воображении Ш.Шоисламова, потому что у меня создать такую иллюзию не получалось.
Зато помню, как мне с возмущением говорила о проблемах доступа к информации Ирина Грибова, работавшая на российскую прессу, и как Ш.Шоисламов ставил постоянно барьеры. 'Ваш замминистра врет и даже не покраснеет, говорит одно, а делает другое', - выговаривала она мне, когда я приходил в обеденный перерыв из МИДа в помещение представительства 'Интерфакса' - там сидела уважаемая мною Ольга Крупенье (мы с ней сотрудничали с 'Пионер Востока' и 'Ташкентской правды'). Нужно сказать, что я не мог защитить своего шефа, так как был согласен с мнением И.Грибовой и О.Крупенье.
В контексте этого замечу, что Грибова один раз сказала мне, что посольство России в Ташкенте, со слов советника, берет их под защиту. Не знаю, под какую защиту и как оно могло их защитить, если, конечно, они не граждане России. Мнение Москвы на тот момент мало что значило для узбекского правительства, и это утверждение - не больше чем пафос дипломата, стремящего выдать желаемое за действительность. Разве они помогли аккредитоваться тем узбекским журналистам, которые готовили материалы на российскую прессу? Или поддержали ли тех же И.Грибову и О.Крупенье, которые в итоге вынуждены были уехать на историческую родину?
Да, в Узбекистане работала зампредгостелерадио РУ Шахноза Ганиева, как коррепондент ОРТ, но разве ее материалы были интересными или значимыми? Она стремилась показать больше культурную жизнь страны, чем политическую. Ни один ее материал не имел критической направленности, за исключением тех, когда нужно было критиковать соседние государства... Но потом Ш.Ганиева перестала представлять 'Первый канал'.
Конечно, была попытка аккредитовать во второй раз корреспондента ОРТ в Узбекистане, у него газета 'Новости Узбекистана' даже взяла интервью. И это было единственное, что сделал тот журналист, ибо ни одной передачи на ОРТ за его именем я не увидел. Даже попытки аккредитовать своих корров на президентсткой гонке 2007 года закончились провалом. Ташкент не желал видеть 'засланных казачков' на своей территории.
Однажды я заикнулся Ш.Шоисламову о цензуре в масс-медиа. 'Официально ее не должно быть - запрещает 67 статья Конституции', - заявил я тогда ему на одной из наших встреч в Управлении стран СНГ. Замминистра стразу встременулся, словно еж поднял 'иголки' против такого подхода. 'Ты должен понимать, что цензура - необходима сейчас, иначе у нас начнется гражданская война, - начал он заезжанную пластинку о Таджикистане. - Да, официально цензуры нет, но если ее не будет на самом деле, ты представляешь, какая грязь польется со страниц газет и журналов, сколько лжи будет? Нам нельзя допускать свободу слова и мысли, так как это противоречит нашему пути к демократии. Наш народ не готов к свободе, нужно его воспитывать!'
Странно это было слышать от государственного мужа. Хотя, почему странно? Он же служил режиму, а не народу. Словно не знал, что существует закон, и если кто-то напишет то, что попадает под конкретную статью Уголовного кодекса, то может быть привлечен к ответственности. Надо народ учить соблюдать закон, а не искать пути его обхода. И цензура вообще недопустима, так как сама по значению незаконна. И если власть нарушает закон, то, естественно, что люди тоже не соблюдают его - есть с кого брать пример. Только человека можно привлечь к ответственности за нарушение, а вот власть - нет, и этим пользуется диктатор Ислам Каримов.
Поэтому для всех тех узбеков, которые работали на иностранные издания - 'Би-Би-Си', 'Озодлик', 'Голос Америки', Интерфакс, 'Франс-пресс' и прочие - были созданы препоны, усложнена их деятельность. В МИДе я слышал, как их начальство презрительно называло 'соткин' - 'предатель'. Так уж получилось, что в число 'соткинцев' попал и я, когда стал писать статьи для зарубежных изданий. Но особенно сильно заскрежетали власти, когда я подал заявку на аккредитацию в МИД от имени шведского русско-английскоязычного журнала 'Центральная Азия и Кавказ'. Это был 9 августа 2001 года. Я передал документы в канцелярию. Согласно положению об аккредитации иностранных журналистов, утвержденного Кабинетом министров, ответ должен был поступить через два месяца.
9 октября я позвонил в пресс-службу МИД. Трубку взял Эшнур Джаббаров, первый секретарь. 'Ого', - присвистнул я. Ведь в середине 1990-х годов этот скромный на вид парень работал в Историко-справочном управлении в качестве референта, всегда мило улыбался, здоровался в коридоре. А теперь я слышал высокомерный и чванливый голос 'волка от дипломатии':
- Да, ваши документы у нас, пока ничего не решено, ждите! - и он бросил трубку. Я не удивился, в МИДе это было обычной вежливостью. Так разговаривали с подчиненными начальники, и Э.Джаббаров, вероятно, решил, что к подчиненным журналистам отношусь и я.
В тот же день я отправил ему письмо, в котором ссылался на 'Положение' и нарушении его со стороны внешнеполитического ведомства по срокам принятия решения. Только не думайте, что МИД отреагировал - эта организация вообще никогда не реагировала на законные требования. Ибо закон здесь никогда не царствовал.
9 ноября опять направил письмо в МИД, ссылаясь на закон 'О средствах массовой информации' и праве получить ответ на свой запрос. 9 декабря - еще одно письмо, только с сылкой на закон 'О свободе и гарантиях доступа к информации', 9 января 2002 года - уже с сылкой на закон 'Об обращениях граждан', где требовал ответить в течение 30 дней. Увы, этих законов дипломаты не знали, как, впрочем, и других, которые я приводил в течение последующих месяцев. Ясно, что ответа дипломаты ждали из СНБ, а там и не собирались давать мне разрешение. Просто не могли придумать формулировку для отказа.
И лишь 3 декабря 2002 года, то есть через 16 месяцев я получил письмо за номером 09/16823, в котором пресс-секретарь МИД К.Юсупов информировал: 'Министерство иностранных дел Республики Узбекистан отказывает Вам в аккредитации в качестве представителя журнала 'Центральная Азия и Кавказ' в Узбекистане'. И все - никаких причин для этого пресс-секретарь не приводил.
Именно тогда я принял решение подать в суд на МИД. Это еще посоветовал мне и адвокат Ильдар Шафиев, с которым мы учились в Польше на годовых Международных курсах по защите прав человека. Но все изменилось после Нового года. Дело в том, что меня заложил один социолог, человек, которому я очень доверял. Это Баходир Мусаев, бывший сотрудник Института философии, Института стратегических исследований, Центра 'Ижтимоий фикр'. Он всегда преподносил себя в качестве независимого исследователя, хотя признался, что имеет контакты с СНБ. 'Меня склонили к сотрудничеству еще в 1993 году, когда я дружил с Мадамином Салаем (это лидер партии 'Эрк', ныне политэмигрант, - прим. А.Т.), - рассказывал он мне. - Меня 10 дней вызывали на допрос, и чтобы сохранить себе жизнь, я подписал бумагу'.
Тогда я ничего ему не сказал о своем отношении к этому поступку. Внутренне я презирал его за это, но внешне говорил, мол, что это был единственный способ обезопасить себя. Однако Б.Мусаев информировал нас, что часто встречается с куратором-чекистом и высказывает свою точку зрения на то или иное событие. Тогда я не знал, что одновременно он стучит и на нас, независимых журналистов и диссидентов. Но, видимо, его интересовала должность представителя журнала 'Центральная Азия и Кавказ', так как он всегда говорил о своей мечте поработать в нем. Да, конечно, журнал солидный и интересный, хотя его страшно ненавидят власти Узбекистана и Туркменистана. Потому что там дается объективная оценка происходящего в странах.
Так вот, еще летом 2002 года он ездил в Барнаул на какую-то конфренецию, и там был Мурад Эсенов, мой тогдашний шеф, редактор журнала. И лишь потом, прочитав их перепеску (у меня был доступ к 'ящику' Мусаева), я понял, что тогда этот социолог поливал меня грязью. Хотя я всегда пробивал его статьи, помогал материально, старался всегда ему помочь, в том числе и психологическом плане. Но в декабре 2002 года я этого еще не знал, продолжал считать другом и товарищем.
Меня и Мусаева пригласил в кафе один сотрудник радиостанции 'Озодлик'. И тогда между мной и Баходиром произошел спор. Дело в том, что я опубликовал статью о кланах, где привел его цитаты с сылкой на автора. Тот орал, что его вызвал куратор из СНБ на конспиративную квартиру, ему обещали теплое местечко, если он не будет в течение года 'высовываться'. 'А ты меня подставил!' - напрыгивал он на меня. Но потом успокоился. И в этот момент я сообщил, что намерен судиться с МИД.
Уверен, что это решение Мусаев сразу просек и настучал в СНБ. Потому что через несколько дней на сайте 'ЦентрАзия' вышла статья, которая 'разоблачала' меня как проходимца и мошенника. Автором был Б.Мусаев. Мне не обидно, что в ней он напридумал всякой чуши про меня - что взять с умавыжившего старика, даже анализы его никому не нужны? Просто он разгласил мои псевдонимы, подставил моих родственников, облил грязью родителей. Через некоторое время мой шеф М.Эсенов сообщил, что хочет поменять представителя, так как ему итак сложно работать в Узбекистане и он не хочет, чтобы журнал имел проблемы в распространении из-за подобных материалов обо мне в Интернете. Я лишь пожал плечами, и через несколько дней передал остатки журналов и оборудование следующему представителю.
Но что добились власти этим шагом? Во-первых, я уже не мог подать в суд на МИД, так как не работал в журнале. А значит, никакого шума и скандала. Во-вторых, они показали, что такое 'на самом деле' мир оппозиции - один 'разоблачает' другого (старый принцип: разделяй - и властвуй! - прим. А.Т.), мол, один не лучше другого, там сплошная грызня и подлости (в этом они где-то правы). В третьих, им, казалось, что удалось 'нейтрализовать' меня, как журналиста, и что после такого удара я не встану. Дело в том, что после статьи пошли 'отзывы' (их было 170!!!), причем там были интересные факты из моей биографии, которые мало кому были доступны. Но все было приврано. Например, таже история с Б.Хусановым и про нож. Отвечать на каждое вранье не хватило бы сил. Ведь против меня работало множество людей, целое подразделение СНБ.
Только с третьим аспектом они сделали ошибку. Большую, причем. Я стал еще злее, напористее, агрессивнее к власти, и отрицал всякий компромисс с авторитарным режимом И.Каримова. Мои статьи были более сарказнее, ироничнее и ехиднее. Я открыл в себе желание быть писателем-сатириком, и часто свои произведения печатал в Интернете. Как реакция - их блокировали спецслужбы. А я помню, как Мусаев злился, когда я часто печатал свои статьи, мол, это выстрел пушки по воробьям, нужно писать одну, но серьезную. Я тогда ему не отвечал, так как считал, что у нас разные взгляды на журналистику. Видимо, ему тогда чекисты давали задание 'притормозить' мое творчество. А это 'задание' он провалил.
Да, хотел бы заметить, что журнал 'Центральная Азия' на территории Узбекистана считался антиправительственным и незаконным, хотя никто мне не пояснял, в чем это заключается. Ведь журнал никогда не призывал к свержению конституционного строя, не пропагандировал расовую и прочую ненависть, не являлся порнографическим, не разжигал вражду и войны, и в нем печатались люди с учеными степенями и званиями, уважаемые люди. Финансировался он Госдепартаментом США, фондом Мак-Артура, а там денег на незаконные издания не выдают. Но вскорее столкнулся с тем фактом, когда власти показали, в чем эта 'незаконность'.
Итак, 8 сентября 2001 года я пришел на ташкентскую железнодорожную станцию 'Северный' ('Центральный', как его официально называли), таможенникам заявил, что должен получить журналы. Они меня пропустили к платформе - вот-вот должен был появится поезд из Москвы. Когда подошел состав, я нашел проводника и забрал у него два ящика с изданием. Потом прошел на таможню и зарегистрировал его посредством декларации и предъявил это сотруднику поста. Тот заявил, что нужно журнал проверить по линии Министерства культуры, и только после их полождительного решения он даст разрешение на ввоз литературы.
Пришлось ящики оставлять на таможенное хранение (не бесплатное, конечно), взять два экземпляра журнала и отвезти в Управление экспертизы Минкультуры на Хадре (возле цирка). Обычно на эксперизу уходит 2-3 дня, а тут держали неделю. Причем, женщина, которая выдавала мне результат, орала, что таких как я нужно расстреливать. Мои экземпляры журналов она не вернула, дала лишь экспертизу, заодно сообщила, что второй экземпляр экспертизы они перешлют в таможню, а третье - в СНБ. Словно меня этим можно было напугать.
А меня пытались напугать. Два чекиста потом допрашивали меня, заявляли, что я ввез антиправительственную литературу, мол, за это меня посадят в тюрьму и надолго, а там меня ждет ад, голодные педофилы-уголовники и т.п. Они пытались на мне испробовать все методы психологического устрашения и давления, арсенал чего богат разнообразием еще со времен инквизиции и НКВД. Я же в те минуты думал о другом, повторял мысленно стихи, песни, отвлекался, и поэтому не воспринял угрозы сотрудников СНБ. Две недели их пыток проишли безуспешно, и они 'отдали' меня таможенникам. Те понимали абсурдность ческистких наездов, лишь намекнули на 400 долларов взятки - и дело будет улажено. Уладили.
8 ноября 2002 года состоялся суд. Судья Мирабадского райсуда Э.М.Юсупов меня признал виновным правонарушении 151 статьи ТК Руз, то есть в возе антиправительственной литературы, и принял решение издания конфиксовать. Никто не говорил, что мне можно было бы вернуть журналы в Россию, откуда они и прибыли, однако мне не позволили это сделать, если бы я и хотел это сделать, так как таможенники желали показать начальству свою бдительность и веру в торжество правосудия.
Так чем же напугали эксперты из Минкульта таможенников и чекистов? Хочу сказать, что экспертизу проводили искусствоведы, а не политологи, экономисты, историки. Читать им подобную литературу это все равно что сантехнику показывать атлас анатомии человека - для него это будет порнографией. Можете иронизировать над подобным подходом, но разве можно говорить иначе, если имеешь такое заключение за ? 101 от 14.09.2001, в котором написано: 'Согласно статье 15 Закона Республики Узбекистан 'О ввозе и вывозе культурных ценностей' ? 4 (16) общественно-политического журнала 'Центральная Азия и Кавказ' за 2001 год и ? 4 (10) Journal of Social and Political Studies 'Central Asia and Caucasus' за 2001 год не подлежат ввозу в Республику Узбекистан'. Эксперты Акбарова Г.И., Умарбеков Д.Ф., Таджидинова М.Х., Рузикулов Ф.Б., Рахимов Н. написали, что 'настоящие факты явно искажены, трактующиеся авторами в удобной им форме, искажая реальную действительность, и не способствуют сложившемуся межнациональному и межконфессиональному согласию в Республике Узбекистан' (воспроизводится дословно).
И вот что было напечатано в журнале, что смутило экспертов: Так, Кимитака Мацузато, профессор, сотрудник Славянского научно-исследовательского центра Университета Хоккайдо (Япония) в статье 'Местное самоуправление на 'Острове демократии' на странице 169 сказал: '...по крайней мере в сфере соблюдения прав человека ситуация в Кыргызстане сложилась лучше, чем в Узбекистане'.
Как видно из этого, цензоров (иначе их назвать я не могу, - прим. А.Т.) из Минкультуры возмутил обнародованный факт, что узбекистанцы живут хуже, чем в соседней республике. Хотя есть люди, которые полностью согласны с этим мнением, но это не является правдой для пятерых сотрудников Минкульта. Вот если бы господин Мацузато написал, что, наоборот, в Кыргызстане хреновее обстоят эти дела, чем в Узбекистане, то это было бы бальзамом на их души. Или хотя бы сравнил, что в Узбекистане права человека соблюдают лучше, чем в Таджикистане или Центрально-Африканской Республике, или Северной Корее, то, может быть, эксперты закрыли глаза на эту страницу журнала.
На странице 211 был изложен другой факт, который поразил правдолюбивых цензоров. Михаил Дегтяр, доктор социологии, профессор, в 1994-2000 годах директор Еврейского культурного общества Ташкента в статье 'Евреи Узбекистана - конец эпохи' имел 'наглость' написать о Великом Темуре, что он 'прославившийся жестокостью, грабежом, насилием, разрушениями и уничтожением миллионов людей...'. На самом деле, Амир Темур был добрым человеком, можно даже сказать, самым человечным человеком, совсем как дедушка Ленин. И он не совершал никаких военных походов на Кавказ, в Персию, Турцию, Китай, не уничтожал людей и не разорял города, он не обидел даже мухи, а детям дарил леденцы. Это большевики приписали ему, что он строил дома на черепах убитых людей. На самом деле он ездил туда по туристической путевке, которую заслужил своим славным трудом. Его за отзывчивость, миролюбие и великодушие полюбили многие народы, о нем слагали песни и добрые истории, особенно грузины, армяне, персы, сирийцы. Поэтому в центре Ташкента Сохибкирану поставили памятник, на котором написали его великое изречение 'Вся сила - в справедливости'. Он справедливо ездил в другие государства и по справедливости их покорял (то есть присоединял, интегрировал, развивал внешние связи). Поэтому г-н Дегтяр, плохо зная 'настоящую' историю Узбекистана, умышленно наводит тень на великого человека, символ нашего государства, таково было мнение цензоров.
На странице 213 цензорами была тщательно изучена следующая цитата данной статьи: 'В то же тяжелое время сотни бухарских евреев пали жертвами басмачей, которых, к сожалению, сейчас объявили в Центрально-азиатских государствах национальными героями'. Последние слова ими были подчеркнуты, и невольно возникал вопрос, что же смущало экспертов? То ли что г-н Дегтяр сомневался, что басмачи - национальные герои, или то, что их правительства на самом деле объявляли таковыми. Между тем, факт того, что Дегтяр работал с архивами и имел доказательства подобного зверства со стороны басмачества в те далекие времена, экспертов не смущало: ну, мало ли что могли сделать наши 'герои', ну, порубили часть жидов, все равно их меньше от этого на Земле не стало. Но стоило ли автору выпячивать на свет этот отрезок жизни? Это не патриотично! Зато сколько большевики погубили жизней - вот об этом нужно было подробнее написать. Кстати, никто этого не отрицает, и во многих современных исследованиях об этом открыто пишут, в том числе и российские ученые.
На странице 215 автор пишет строки, которые также смутили историко-правильных и правдолюбивых цензоров: 'Эмиграции продолжает способствовать то тяжелое положение, в котором действительно находятся евреи в современном Узбекистане. Они не забыли погромов в Андижане, где разрушили и сожгли еврейские дома и разграбили имущество. Их принуждают продавать за гроши, а порой просто оставлять свои дома. Среди местного населения распространяют листовки антиеврейского содержания. На стенах домов и дверях квартир евреев появляются надписи с угрозами в их адрес. Несколько раз за последние годы еврейские кладбища подвергались актам вандализма. Так, было разрушено и осквернено более 100 могил на еврейской части кладбища Домрабад в Ташкенте, известны и другие подобные явления. Имеются многочисленные факты преследования евреев органами внутренних дел. Наиболее нашумевшим и получившим большой международный резонанс стало дело 70-летнего бухарского еврея Самуила Коэнова, которого голословно обвинили практически в ритуальном убийстве молодого узбека. В тюрьме его подвергли ужасным пыткам, и только вмешательство международного еврейской общественности помешало устроить судебный процесс в духе средневековья. Бывшая жительница Ташкента Анна Король имела неосторожность приехать в Узбекистан уже как гражданка Израиля. По сообщению израильских газет, ее арестовали, бросили в тюрьму и зверски изнасиловали офицеры органов внутренних дел, которые вымогали у нее деньги. И это только малая часть того, что происходило и происходит с евреями в стране, где власти не только не могут защитить своих граждан от насилия, но и сами это насилие плодят'.
Цензоры из Минкультуры даже не пытались проверить, насколько правдивы эти факты, были ли эти события? А для этого стоило направить запрос с МВД или Прокуратуру, обратиться в Посольство Государства Израиль, которые расположены в том же самом городе, где находится и само Министерство. Конечно, это связано с бюрократией, и потом: а вдруг это правда? Что тогда делать? Не идти же вразрез с негласными указаниями! Поэтому цензоры сразу опровергли эту версию, считая, что подобное невозможно в независимом и суверенном Узбекистане, ибо быть не может в корне. Такая позиция напоминает действия средневековой инквизиции, которая отправила на костер Джордано Бруно за то, что тот осмелился предположить о вращении Земли и тем самым нарушить божественные устои. Ведь инквизиторы тоже могли поставить резолюцию на книге Джордано: 'настоящие факты явно искажены, трактующиеся авторами в удобной им форме, искажая реальную действительность'.
Ладно, не будем отвлекаться. Как я говорил, чекисты никогда не оставляли меня без внимания. Летом 2000 года редактор 'БВВ' Вадим Сиротин признался, что постоянно контактирует с куратором из СНБ, и тот интересуется мной. 'Много вопросов задает, - сказал он. - Но я говорю, что ты просто все остро воспринимаешь, но парень честный'. Я слушал его и ухмылялся. Потому что был уверен на 100%, что Сиротин твердил совсем иное чекисту. Уж больно двуличным был этот человек. И в этом я убедился чуть позднее.
В июле 2000 года я улетел на полтора месяца в Германию - к родной сестре. Поездка была частной, по гостевой визе. А в это время на сайте 'Фергана.Ру' выходит моя статья о специфике Интернета. Вообще-то статью я готовил для другого издания - 'Медиа Центральной Азии' по заказу Центра переподготовки журналистов Гульнары Бабаджановой. Видимо, эту статью и отправили на 'Фергану.РУ'. В ней не было что-то сверхпотрясного, просто констатация факта того, что Интернет более оперативнее и объективнее освещает острые вопросы, чем печатная пресса Узбекистана. Там нет цензуры, там есть плюрализм мнения - таково резюме этого материала. Но она вызвала гневную реакцию в Аппарате президента.
Ее прочитал Рустам Жумаев, пресс-секретарь президента, профессор. Мы вместе работали в Институте стратегических исследований, наши кабинеты были рядом. Вместе шутили, прикалывались, обсуждали дела, даже водку пили. Но я никогда не думал, что власть так сильно меняет человека. Теперь для него я был олицетворением врага государства. А себя он считал ответственным за прессу всей страны, мол, носителем ее совести и нравственности. Он стал дергать вначале газету 'Деловой партнер', но испуганный редактор И.Хушев перевел стрелки на 'БВВ', мол, там теперь Таксанов пасется. Вызвали на 'ковер' В.Сиротина, тот обещал разобраться. Разобрался просто - по советски: собрал народ, то бишь всех в редакции, заявил, что я предатель родины, невозвращенец, и из-за границы пишу гадости на светлое будущее Узбекистана. Мои друзья молчали, но Сиротин как бы посчитал это знаком согласия и оформил протокол. Им было решено прекратить со мной трудовой контракт. Копию переслали в Аппарат президента. Видимо, Р.Жумаев остался довольным таким рещшением.
Я же спокойно вернулся 27 июля и 28 уже был на работе. Была пятница. Я встретился с друзьями, коллегами, рассказал о своей поездке, и никто не мне сообщил о том позорном собрании. Только Сиротин, увидев меня, быстро закрыл кабинет, мне махнул и куда-то убежал. Я видл испуг на его лице, но тогда этому не придал значение. В понедельник я вышел на работу, сижу и удивляюсь, почему мне не несут материалы для верстки. А тут замредактора Эмилия Ли отвечат, мол, а почему должны нести, ты же уволен!
'Как уволен?' - не понял я.
'А ты разве не знаешь?' - в свою очередь удивилась Эмилия, и все рассказала. Я нашел Сиротина и потребовал объяснений. Тот стал говорить, что было давление из Аппарата президента, он боялся за газету и поэтому принял такое решение.
'И вообще, ты не имел права писать в Интернет, раз работаешь у нас', - заявил вдруг он. На что ответил ему: 'В той статье стоит мое имя, но не указывается, что я - работник 'БВВ'. Эту статью я писал в свободное время, а не в рабочее, на своем домашнем компьютере, а не на служебном. Газета не имеет никакого отношения к моему творчеству, ко всему тому, что имеет место внерабочее время! Вы могли это смело сказать Жумаеву!'
Сиротин был не согласен: 'Ты работаешь у нас, значит, мы несем за тебя ответственность!' Это меня, если честно, сильно разозлило:
- Ответственность за меня несут родители, да и то до совершеннолетия, а не вы. Кто вы такой - мама или папа мне? Я взрослый человек и сам отвечаю за свои поступки! В трудовом контракте не запрещается мне делать то, что я хочу и делаю вне работы! Вы что, еще контракт на внерабочее время предложите? Почему за меня не несут ответственность военкомат, так как я военнообязанный, или милиция, потому что прописку они мне дают, махалком, ибо я живу в этом районе, или поликлиника - там я прохожу диспанцеризацию. Почему именно газета должна быть мне нянькой?
Сиротин опять забубнил о возможных репрессиях против газеты из-за меня. Мне стало противно. Я ему заявил, что не желаю работать с таким мерзким и мелким типом. Я забрал документы и ушел в свободное плавание. Правда, Вадим Сиротин при случайный встречах продолжал благодарить меня, мол, в трудные времена я поддержал газету, пиши и дальше для нас, мы опубликуем. Но на самом деле он притормаживал все статьи, и лишь редкие выходили - и то при упорстве моих коллег, и то в отсутствии в данный момент главного редактора. Дмитрий Журбас и Эмилия Ли, сотрудники газеты, рассказывали, что Сиротин приказал ни одну статью Таксанова не публиковать больше. Ну разве не двуликий Янус этот человек?
Точно также вел себя и Исмат Хушев, редактор 'Делового партнера', будующий эмигрант в Канаду. Он имел пачку моих статей, но ни одну из них не опубликовал. Зато перепечаткой материалов из других изданий - так это пожалуйста, это можно, а авторские тексты - это ой-ой, вдруг не так? Уж больно боялись они СНБ.
Да, о Рустаме Жумаеве, пресс-секретаре. Как-то к нему пришла одна девушка - аспирантка и принесла для ознакомления свой автореферат диссертации. Тот увидел в списке авторов работ по ее профилю мою фамилию и стал возмущаться, мол, почему вписала имя предателя, он давно в Германии живет. Девушка, за два дня видевшая меня, была несколько удивлена таким сообщением. Так что злость и раздражение у власти и чекистов я вызывал немалое, чем, впрочем, и горжусь. Да, на то и щука, чтобы карась не дремал.
Моя жизнь последних лет - это сплошная борьба с режимом и спецслужбами в его лице. В мае 2003 года в Ташкенте проходил саммит Европейского банка реконструкции и развития. Грандиозное мероприятие и значимое для Узбекистана. Правительство особенно к нему готовилось - за короткое время были реконструированы гостиницы, проведено благоустройство центральных улиц. Ожидалось свыше 3 тыс. участников. Приглашались и журналисты. В числе других заявку подал и я. Правда, потом выяснилось, что вначале следует пройти фэйс-контроль у СНБ.
Дело в том, что чекисты заверяли сотрудников ЕБРР, что хотят оградить их от любой опасности. Видимо, в их больном мозгу казалось, что независимые журналисты мечтают пронести бомбу в здание или расстрелять участников из пулеметов. И поэтому вначале аккредитацию следовало получить у них, а потом у банка. Я тогда этого не знал и явился в здание гостиницы 'Интерконтиненталь', где происходила данная процедура. Чекист взял мой паспорт, связался с центральной базой и приказал ждать. Я ждал. Все, кто подал заявки после меня, получили разрешение в течение часа. Они шли к кабинкам - там им давали пропуска, папки, сумки, программу и пригласительные. Я же сидел в помещении с 11 утра до 18.00 вечера, и чекист под конец рабочего дня сказал, что про меня ничего нет.
На следующий день все повторилось - информации на меня не поступило, хотя другие люди получали разрешения без проблем. В пятницу - та же история. В субботу я пришел утром и сначала спросил у сотрудника СНБ о себе. Тот отрицательно покачал головой. Тогда я пошел к пресс-секретарю ЕБРР и пытался там отрегулировать проблему. Женщина сказала, что эта процедура согласована с правительством Узбекистана, и она ничего сделать не может. Я ушел, не солоно хлебавши. Зато проблему разрешил мой друг Бобомурод Абдуллаев, журналист. Именно он ранее написал в Интернете статью, в которой обвинял ЕБРР в помощи диктаторскому режиму, хотя эта финансовая структура призвана содействовать демократическому развитию бывших советских республик. Именно он поднял переполох там в руководстве и учредителей, и заставил изменить подход к политике И.Каримова.
Так вот, он подошел к руководительнице пресс-службы и поинтересовался, давно ли ЕБРР стало отделом СНБ? Та удивилась: 'С чего это вы взяли?' Бобомурод рассказал обо мне и спросил: 'Вы спрашивали у СНБ, почему Таксанов не получает аккредитацию? Он разве террорист, бандит? Развые такие люди могут свободно ходить по городу? Вы даже не спросили Таксанова о его проблеме, значит, вы заодно с чекистами. Вы не хотите, чтобы на заседании банка присутствовали независимые журналисты, так как выполняете задание СНБ и Каримова. Или я не прав?'
Нужно отдать должное этой женщине, она вызвала к себе чекиста и поинтересовалась, почему на Таксанова три дня нет никакой информации от СНБ. Тот развел руками: мол, откуда я знаю. Тогда женщина приказала своим работникам разыскать меня и пригласить на мероприятия банка. Так я, вопреки желаниям СНБ, попал на чудное заседание, в котором президент Жак Леммер поставил в угол президента Узбекистана И.Каримова. Он увязал финансовую помощь с демократимческими реформами, прекращением пыток в милиции и преследования инакомыслящих. Тогда Каримов рвал и метал от обиды и злости, но правда не была на его стороне. Все это нашло отражение в наших репортажах. Понятно, что чекисты рвали волосы на своих задницах.
Несмомненно, СНБ также следит внимательно за журналистами, ибо считает их первыми врагами режима И.Каримова. Они учредили даже под именем журналистов свой портал 'Пресс-уз.инфо', который все прозвали как 'Пресс-СНБ.инфо'. Именно с этого сайта льется грязь на Запад, оппозицию, независимых журналистов, защищается диктаторский строй и беспредел милиции. Естественно, под своими именами там ни один нормальный журналист не работает, ибо потом может стать объектом насмешек или, самое худшее, презрения со стороны коллег. C другой стороны, есть кураторы за каждым СМИ. Так, к примеру, редактор 'БВВ' Вадим Сиротин еще в 2000 году признавался, что его часто вызывает такой куратор и распрашивает о журналистах. 'О тебе они очень интересуются', - сказал он мне. Я уж бы сомневался!
Но СНБ пытается держать палец на пульсе, в частности, через расширение сети осведомителей. Как меня пытались завербовать - я об этом рассказал. А теперь мнения других. Как-то мой друг Дмитрий Аляев, журналист, который работал и в 'БВВ', и на российский 'Коммерсантъ', и на радио 'Би-Би-Си', и на интернет-издание 'Оазис', поведал мне интересную историю. В период, когда он строчил на 'Коммерсантъ', он ожидал аккредитации от МИДа - чтобы легально чувствовать себя на просторах родины. Только внешнеполитическое ведомство, естественно, тянуло (для МИДа вообще не существует понятие закон или нормативный акт, там действуют, как и в СНБ, по понятиям). Так вот, к нему прилип один чекист - молодой человек, который решил 'завербовать' представителя прессы. Димка, вспоминая эту историю, усмехался:
- Представляешь, он решил меня споить и таким образом склонить к стукачеству. Не знаю, есть ли у них графа 'Расходы на вербовку' в качестве посиделовки в ресторане, однако этот типчик решил меня повести в питейное заведение и там протратить казенные деньги. Сели мы недалеко от республиканского СНБ, на Бродвее. Парень заказал шашлык, салаты, водку и начал говорить, что нужно любить родину, помогать силам против врагов и прочую муру. Меня тянуло на сон и смех родновременно от таких разговоров.
Одновременно чекист заливался спиртным, но переоценил своил возможности и не дооценил того, кого он вербовал. У Димки - ни в одном глазу, сидит, моргает глазами, и способен залиться в три раза больше, а парень, недоговорив фразу, откнулся мордой в салат. На этом вербовка завершилась. 'Мдааа, это не те чекисты, что добывали информацию во враждебном мире, рисковали жизнью, - рассуждал Аляев. - Нынешние и нормально выпить не умеют. Кого там держат? С такими в разведку я не пойду!'
Кстати, о ресторанах. Мне доцент Узбекского университета мировых языков Марьям Ибрагимова поведала, как сотрудник СНБ по имени Бахтияр настойчиво требовал о встрече с ней.. в ресторане. Там он, обложив стол явствами, склонял ее к сотрудничестиву со спецслужбами, заодно пытался выведать информацию обо мне. Получил достойный отпор. Просто сложилось впечатление, что СНБ щедро финансирует походы в рестораны и кафе, а результат мало кого интересует. Главное - чекистам напиться до усрачки, а там хоть трава не расти...
О подобной вербовке еще в середине 1990-х годов я услышал от Алишера Азимова - великолепного журналиста. Тогда он тоже работал в 'БВВ' (а с ним мы познакомились в газете 'Пионер Востока'), решил сотрудничать с российским изданием 'Финансы-Известия' (по-моему, точно сейчас не помню). И тоже ждал аккредитации. Он встречался несколько раз с сотрудниками пресс-службы МИД, там только обещали и пальцем не шевелили. Там же Алишер прошел беседу с чекистом. Понятно, что решения принимает не МИД, а СНБ, и в итоге ему отказали. Но интересно другое. 'Ко мне подошел однокурсник, который оказался сотрудником СНБ, и начал меня вербовать, - рассказывал мне Азимов. - Я не понимаю, этот парень не блистал умом, как он попал в такое ведомство? И склонял меня к сотрудничеству по-идиотски. Я ему ответил, что меня мало интересует ваша деятельность, ищи стукачей в другой среде, сказал, естественно, аккуратно. Ибо шутки с этими людьми плохо заканчиваются'.
Я полностью согласен с Алишером, так как наш 'адаш' - Алишер Саипов, кыргызстанский журналист, был убит за свою профессиональную деятельность в г.Ош. Уверен на 100%, что тут не обошлось без 'грозной руки' узбекских спецслужб. А.Саипов издавал газету, пользующуюся интересом во всей Ферганской долине, передавал сообщения о диктатуре в Узбекистане по радио 'Свобода', произволе милиции в интернет-изданиях, чем вызвал ненависть у режима. И был приговорен к смерти. Точно также, по мнению Ирины Гребенюк, был убит ее муж - журналист Сергей, работавший на 'Интерфакс'. Дело темное, много неясностей и противоречий, однако официальное следствие 'доказало', что журналист умер от несчастного случая. 'Если бы мой муж утонул в реке, то почему его служебное удостоверение было сухим?' - спрашивала И.Гребенюк. Она приводила много противоречий, увы, я все не запомнил.
МИД Узбекистана, в свою очередь, всегда пытался контролировать информацию, касающуся внешней политики. Если кто-то из журналистов писал на эту тему, то цензор из 'УзЛита' (так называлась эта организация в среде журналистов, или Инспекция по охране государственных тайн в печати - официально, - прим. А.Т.) звонил в МИД и спрашивал: 'Можно ли публиковать это?' Там, естественно, от греха подальше все запрещали. Поэтому не удивительно, что нельзя было ничего написать про Турцию, Таджикистан, Кыргызстан, Казахстан, Россию, Туркмекнистан, ибо они считались нашими противниками. Парадокс - вместе в СНГ и других структурах, а между тем эти страны считаются И.Каримовым враждебными. И упомнить о них запрещено.
Один раз, помню, летом 2000 года я был в Кыргызстане, взял интервью о губернатора Ошской области, мэра г.Оша, хотел опубликовать в 'БВВ', однако цензор по имени Эркин Камилов (интересно, все Камиловы одинаковы? Что этот цензор, что министр МИД... - прим. А.Т.) заявил: 'Нет!' - 'Почему?' - поинтересовался я, так как был и автором статьи, и ответсекретарем газеты. И получил ошеломляющий ответ: 'Нет такой страны как Кыргызстан'. Это ему, как оказалось, объяснил кто-то из МИД, может, тот же Ш.Шоисламов или иной замминистра. Видимо, с географией там не совсем у чиновников гладко...
Потом была куролесица и с другой информацией. Журналистов тоже летом 2000 года пригласили на открытие первого технического рейса Душанбе-Ташкент (связь была прервана в 1992 году). Была таджикская правительственная делегация, сошедшая с Як-40, в аэропорту 'Ташкент' накрыты столы для всех участников, все ели-пили, поднимали тосты, веселились, в общем. А вечером звонят из Информационного агенства 'Жахон' (рупор МИД) и требуют, что бы никакой статьи об этом мероприятии не было. Тогда я, помниться, послал звонившего на три буквы. Однако, козел-цензор все равно зарубил статью. Потому что было указание от правительства - ничего не публиковать о соседях (потому что их просто не существует на планете). А рейса нет и до сих пор. И таджиков прессуют в Ташкенте...
Кстати, о Таджикистане. Как я говорил, было запрещено публиковать что-либо о соседях. В 2001 году правительства Таджикистана и Узбекистана подписали соглашение о ретрансляции телеканалов, только не надейтесь, что в Ташкенте вы сможете просмотреть телепередачи соседей. Соглашение пылится в архивах узбекского МИДа, и не скоро ему дадут ход (пока жив диктатор И.Каримов). Зато есть визы, колючая проволока, противопекхотные мины на границы двух 'дружественных' и 'братских' стран.
В узбекском МИДе внимательно следят за публикациями о стране, причем не столько в местной, сколько в иностранной. И реагируют сразу, если что-то их не устраивает, а их неустраивает любая критика. Например, недавно был показан фильм 'Би-би-си' о хлопкорАбах, в частности, подневольном детском труде. Все в республике знают, что уже с младших классов, а тем более с вузов гонят на уборку хлопка, устанавливают высокие нормы и ответственность за ее невыполнение, однако это оказалось 'новостью' для узбекских дипломатов. Они дали опровержение, мол, такое невозможно, то есть это было при Советской власти, а сейчас такого нет. Какой цинизм - даже слов не найду описать такой мерзостную позицию МИДа.
Чтобы не допустить распространения 'негативной' информации, МИД по заданию СНБ блокирует аккредитацию иностранным журналистам, и также осложняет работу узбекских журналистов, работающих на западные СМИ. Хотя есть исключения. Так, узбекские власти любят подхалимных журналистов, в частности, из Индии Алока Шекхара, который описывает только 'чудеса' узбекской действительности. Такое впечатление, что у этого великовозрастного дяди 'розовые' очки, и прощаться с которыми он не собирается. И выходят у него поэтому такие нереальные статьи о жизни в Узбекистане, что порой похожи они на сказки. Мне же кажется, что дай А.Шекхару зад, так он со страстью начнет его целовать и доказывать, что это персик. Таких существ я на дух не переношу, и больше, чем презрение, они у меня иных эмоций не вызывают. Точно также описывает реформы и любимица Ислама Каримова российская журналистка из 'Независимой газеты' Виктория Панфилова. Ее материалы тошно читать, настолько они сладострастные, приторные. Мне этих людей коллегами назвать язык не поворачивается.
Конечно, сталкивался я с фактами отказа мне информации со стороны госучреждений. Так, Национальная компания 'Узбектуризм' (в ранге министерства), где я когда-то работал, в лице пресс-секретаря Рустама Давлатова отказывала предоставить мне сведения по статистике туризма. Он заявлял, что я плохо пишу о туризме, на что я ответил, что это не дело компании определять, кто хорошо, а кто плохо пишет о туризме, и тем более делить журналистов по этим признакам. А его роль, как пресс-секретаря, заключается в одном - предоставлять журналистам информацию, а мое, как журналиста, освещать так, как я считаю нужным. И на критику не следует обижаться, так как это один из принципов деятельности СМИ. Тем более оспорить меня сложно, потому что я специалист в области статистики и экономики, и знаю, о чем пишу и что пишу. Информацию мне Р.Давлятов дал, только, правда, с кислым лицом и то после согласования с председателем 'Узбектуризма'.
Что касается в фактах отказа мне в аккредитации, то МИД был не единственным. В 2004 году в республике проходили парламентские выборы, и меня НИА 'Туркистон-пресс', где я работал как журналист, уполномочило освещать этот процесс. Я подал заявку на аккредитацию в пресс-службу Центральной избирательной комиссии. Только руководитель этой службы Шерзод Кудратходжаев (как мне потом передали коллеги) поговорил с моим руководством, типа, кого вы шлете, это же 'соткин', он такое может написать, что было решено заменить меня на другого, более лояльного журналиста. В ответ я подал заявление об увольнении, и с тех пор нахожусь в независимом и свободном плавании. О чем никогда не жалел.
19 ноября 2002 года Информационное агентство 'УзА' в газете 'Народное слово' опубликовало сообщение, в которой говорилось, что министр иностранных дел Республики Узбекистан Абдулазиз Комилов встретился с руководителями средств массовой информации страны, журналистами, освещающими международные и политические темы. Эту статью можно условно разделить на две части. В первой - декларировались успехи Узбекистана на внешней арене: вот, мол, мы стали равноправными членами мирового сообщества, в 27 посольствах и 9 консульствах за рубежом работают славные сыны узбекского МИДа. Более того, мы сумели оформить стратегическое партнерство с двумя ведущими государствами мира - Соединенными Штатами Америки и Японией - и это крупное достижением внешней политики Узбекистана (такое же 'партнерство' было с Украиной и Россией, но что-то не видно успехов на этом 'фронте'). Затем шло перечисление с какими международными организациями Ташкент дружит в настоящее время (МВФ, кстати, там не упоминался).
Вторая часть логически вытекала из первой и сводилась к следующему: 'Было обращено внимание на необходимость оперативного, открытого и гласного, правильного и объективного освещения в средствах массовой информации внешнеполитической деятельности нашего государства, а также международных событий. Освещение внешней политики и международного положения требует правильного и обоснованного использования каждого слова, выражения и фразы. Ибо в число тем данной сферы входят такие тонкие вопросы, что любая, кажущаяся на первый взгляд незначительной, ошибка, неуместное действие журналиста печати, радио и телевидения может привести к серьезным последствиям, способным оказать определенное влияние на дипломатические отношения'.
Между тем, подзаголовком данного сообщения стала следующая фраза: 'Министр иностранных дел Узбекистана А.Комилов предостерег журналистов местных СМИ от 'ошибок и неуместных действий' в освещении дипломатических отношений...' Беспокойство внешнеполитического ведомства Узбекистана было бы обоснованным, если бы была бы дана мотивировка такой жесткой позиции. Вполне вероятно, что для собравшихся журналистов были приведены конкретные примеры, из-за которых у республики где-то с кем-то произошел инцидент на дипломатическом уровне. К сожалению, в статье 'Народного слова' об этом не сказано - как бы абракадаброй не звучало - ни слова. Складывается впечатление, что МИД Узбекистана собрало местную прессу ни с того ни с сего и вынесло свой вердикт: нате, кушайте - и не подавитесь. То есть, как говорят журналисты, не было информационного повода для такой встречи.
Но как бы там не было, 'кушать' резолюцию внешнеполитического ведомства местным журналистам придется. Но вот какая проблема здесь высвечивается. В национальной прессе кто-то с бухты-барахты не пишет о таких сложных явлениях, как внешняя политика. Во-первых, для этого нужны серьезные аналитики, эксперты, то есть те люди, которые ежедневно отслеживают все события и определяет место и роль в них Узбекистану, а это технически и информационно непросто. Узбекские журналисты, которые смотрят только свой 'ящик', и не всегда им по карману Интернет, не знают, что творится не только за рубежом, но и в своей республике или хотя бы на пограничной полосе. К примеру, думаете, узбекская печать где-нибудь обмолвилась о стрельбе на казахстано-узбекской или узбекско-туркменской границах, в результате которых есть жертвы? Естественно, нет, ибо об этом знают немногие. Те, кто знает, - помалкивает. Более того, писать об этом - себе на голову проблема: ведь могут вызвать 'на ковер', пригрозить лишением регистрации и прочими головными болями. Впрочем, часто газета дрожит перед рыком чиновника любого ранга. Поэтому статьи на подобные темы очень редки, а если и есть, то общего характера, в которых показываются исключительно положительные стороны. 'Все дело в том, что наша внешняя политика абсолютно непрозрачна, мы не знаем, что делаем на самом деле за пределами республики', - утверждает Бобомурод Абдуллаев, независимый журналист.
Например, если пишется об центрально-азиатской интеграции, то сообщается, сколько и на каком уровне было визитов, сколько документов подписано, а вот оценки, сколько из этих бумаг действует, почему визы, таможня, патрули на границах, иногда и перестрелки, то об этом ни гу-гу в печати. То есть нет анализа, реального освещения ситуации. Поэтому и такое недоверие у людей к прессе, поскольку она не всегда реально отражает жизнь. Кстати, в сообщении 'УзА' отмечалось: 'Двусторонние и многосторонние связи со странами Содружества Независимых Государств и Центральной Азии также развиваются последовательно и на взаимовыгодной основе'. Может, речь идет совсем о другой Центральной Азии? Какая взаимовыгодная основа, если мы перекрываем зимой газовые задвижки Казахстану, а Астана в ответ перекрывает нам железнодорожный транзит по своей территории?
Во-вторых, событиями за рубежом и деятельностью правительства на внешней арене следят специализированные учреждения. Среди всех прочих это МИД, который через свое Информационное агентство 'Жахон' спускает для отечественной прессы настолько отфильтрованную информацию, что по вкусу это дистиллированная вода. Сухой официоз, нечитабельные материалы, в которых только голый ура-патриотизм - и все! Такую журналистскую продукцию выплескивают такие 'информационные' центры постоянно, вероятно рассуждая, что 'голодные' жители проглотят и эти сведения (действует мышление, типа, на безрыбье и рак - рыба). Да и редакции стремятся брать именно их 'новости', так как есть чем заполнить полосу, с одной стороны, а с другой, не нести никакой ответственности за то, что преподносят официальные структуры. 'Из Интернета качать какую-либо информацию, пускай реальную и правдивую, о нашей политике просто страшно - могут власти сурово наказать, так что лучше брать у местных агентств подобный бред', - выразил один из сотрудников республиканской газеты, с которым мне пришлось побеседовать на эту тему.
В-третьих, ведомства, которые прямо или косвенно связанные с внешней деятельностью страны, неохотно идут на контакты с прессой. Ведь за одну циферку или пару слов в микрофон можно поплатиться креслом или - того хуже! - свободой. Лучше молчать-помалкивать. 'Существующие пресс-службы при любых министерствах и ведомствах чаще всего стараются скрыться за разного рода отписками и ничего не значащими фразами и пресс-релизами, - отметила бывшая сотрудница газеты 'Частная собственность'. - Непонятно, для чего тогда создаются эти службы, если они неохотно идут на контакт?'
Поэтому ничего лишнего в печать просто не просачивается. Так из-за чего начался весь сыр-бор? Один из журналистов обмолвился, что какое-то посольство, аккредитованное в Узбекистане, обратилось в МИД с нотой протеста по какой-то газетной статье, где, наверное, не отражались факты как надо (или как нужно). Конкретностью, к сожалению, я не располагаю, поскольку не присутствовал на встрече с главой МИДа. Но, видимо, иностранные диппредставительства усвоили один урок, что в Узбекистане все можно решать одним письмом в государственное ведомство, которое имеет власть над прессой. То есть взяло на вооружение действующий в тоталитарных обществах механизм давления, положительно проявившийся в СССР или в некоторых Центрально-азиатских государствах в постсоветский период. Правда, особенно это странно ожидать со стороны демократически развитых государств.
Ведь в ином случае это представительство должно было решить все в судебном порядке, то есть обратиться в судебные инстанции, мол, господа, в статье идет нарушение узбекского (не какого иного!) законодательства, а именно: призыв к свержению государственного строя, пропаганда войны, распространение порнографии, оскорбление и клевета. Никакие иные причины, которые не отражены в Уголовном, Гражданском кодексах, не могут служить основой для обвинения. Скажем, если какому-нибудь дипломату из исламского государства не понравилась фотография женщины с оголенными плечами, то судья не может привлекать к ответственности газету, мол, затронуты религиозные чувства иностранца. Иначе любой газете, на своих страницах дающей рецепт деликатеса из говядины, следует ожидать грозного окрика из посольства Индии, где корова считается священным животным. Или ждать ноты протеста с посольства Украины, если в статье будет упоминание, мол, сало есть продукт, не потребный для евреев и мусульман, так свинья - грязное животное...
Конечно, судебное разбирательство - это сложный и неудобный путь, ведь тогда нужно самому представительству доказывать, что в их стране или где-то там не все так, как описывает журналист. А если тот написал правду, то что делать? Да и смешно это выглядит, когда грозное иностранное представительство судится с какой-то газетой. Кстати, как-то в еженедельнике 'Бизнес-Вестник Востока' опубликовали статью об образовании в Швейцарии и там проскользнула фраза, что Швейцария - полицейское государство. Разбирательство проходило на всех мыслимых и немыслимых уровнях государственной власти (только не судебной). Автора, материал которого взяли из Интернета, конечно, доставить в Ташкент не смогли, но помучить редакцию удалось. Правда, потом посольство пригласило редактора в свое государство, чтобы больше в 'БВВ' не писали подобной 'чепухи'.
Задавить бумагой - это проще и эффективнее. Несмотря на то, что в узбекской конституции в статье 12 говорится, что 'общественная жизнь развивается на основании многообразия политических институтов, идеологий и мнений'. То есть, если что-то написано в газете - это не обязательно есть позиция государства (исключение - если эта статья идет от имени правительства, главы ведомства), это может быть просто частным мнением, личной позицией журналиста, редакции, читателя. И если кто-то из дипломатов не согласен - обращайся в суд или читай Основной закон страны, в которой пребываешь. Более того, пресса идет на диспут и предоставляет свои полосы для иного мнения (правда, тоже в рамках самоцензуры), поэтому эти же дипломаты имели шанс опубликовать свою точку зрения. А нет, на это не решились...
Складывается мнение, что вслед за МИДом лепту в приглашении журналистов и преподнесении им установке, как, что, где можно освещать проблемы, скоро подхватят другие ведомства. Например, МВД начнет грозить пальчиком, мол, не пишите о криминальной ситуации, иначе статьями вызовете начало передела сферы влияния между преступными группировкам, увеличите количество правонарушений и снизите процент раскрываемости. Министерство здравоохранения также заявят, что, печатая о болезнях, журналисты спровоцируют эпидемии бубонной чумы, холеры, гриппа, СПИДа, простатита и туберкулеза. Министерство водного и сельского хозяйства не останется в стороне и тоже объявит прессе: нельзя освещать водную проблему в стране, иначе начнет глобальная засуха.
По-моему, некоторые господа из высоких кабинетов начинают путать причину со следствием. В частности, что явилось причиной охлаждения узбекско-кубинских отношений - официальная поддержка Узбекистана на Генеральной Ассамблее ООН в 1997 году торгового эмбарго и экономической блокады Кубы, поскольку там, со слов А.Камилова, пропагандируют коммунистический фундаментализм, или российская пресса, которая опубликовала информацию об этом? Что говорит о натянутых отношениях между Ташкентом и Бишкеком - секретный меморандум о разделе территории или кыргызская печать, обнародовавшая это факт? Интересно, была бы Вторая мировая война, если бы пресса вовремя опубликовала Секретный пакт Молотова-Риббентропа о разделе границ?
Скорее всего, мидовская встреча журналистов - это скрытая угроза тем местным журналистам, которые пишут на Запад, туда, где интересуются реальным положение вещей, а не дутым тщеславием, явно проявляющимся в национальной прессе. Иностранцев статьями эпохи советской 'Правды' не сейчас проймешь. Не поймут они и пустословие, так и льющееся из местной прессы. А узбекским жителям можно вешать лапшу на уши, ибо они проглотят и не только это.
Снова вернусь к роли журналистики для дипломатов. Не скрою, что основные справки и материалы делаются на базе российских и иностранных изданий. Читается все, что может представлять интерес для руководства. Правда, способы обработки разные. Так, одни компилируют части, абзацы и кроят, таким образом, текст. Там чужие выводы, чужие мнения, чужие подходы. Вторые подходят более творчески: на базе этих текстов развивают мысли авторов дальше и приходят к тем или иным идеям, основанных все же на иных оценках. Третьи просто читают газетные статьи, и потом начинают шевелить мозгами, рождают свою мысль и приходят к собственным выводам и мнениям. Четвертые, просто пишут то, что им указало руководство, главное тут - доказать, что мнение руководство правильное, а все остальные ошибаются.
Первый раз работы в такой оперативной аналитике я столкнулся в Институте стратегических исследований. Меня коллега попросил помочь в подготовке одного материала. Мы спустились в библиотеку и стали читать прессу. Конечно, в основном брали российскую, конечно, ее было не так много, но все же что-то... Написали неплохой материал, который потом был... засекречен. Мне хотелость хихикать над такой глупостью.
Моя другая коллега по ИСМИ Марина Пикулина как-то рассказала, что ей директор Рафик Сайфуллин предъявил 'секретный' документ, после прочтения которого она долго смеялась. 'Алишер, это был компилят различных сведений, взятых из российских газет и журналов, то есть из открытых источников, и ничего особого в нем не было. Что там секретить - ума не приложу?' - сказала она мне.
Но такая практика была и в МИДе. Коллега Александр Макатаев, второй секретарь УПАП, не выходил из библиотеки, а потом строчил что-то. Потом стал запечатывать пломбой свой кабинет, мол, там секретные документы. Я знал, что эти 'тайны' штамповались из открытых источников и сведений. Может, ему и попадались материалы по линии СНБ, не знаю, но уверен, что и тамошние аналитики все брали из прессы.
Конечно, тут главное - к каким выводам придешь! Можно из малозначимых строк действительно узреть тенденцию и сделать прогноз. Тут нужны шерлок-холмские мозги, интуиция, логика.
Иногда требуют представлять материалы объективного характера. Объективность, как ни крути, это субъективный подход людей к событиям и явлениям, просто тут стараются отнекиваться от себя, своих предпочтений и желаний, мол, я не влил в строки свои чувства, был непредвзят. Журналист, пишущий статью, ориентируется или на свои знания, мысли, эрудицию, или на мысли другого человека, пускай эксперта. Но ведь эксперт тоже человек, он также руководствуется такими же принципами. Просто он больше знает, чем кто-либо другой, не имеющий отношение к этой области. И поэтому трудно сказать, что в справке, готовящем для руководства, должно быть: мнение экспертов, которые хотят видеть одну сторону, режима, тянущего одеяло на себя, или журналиста, описывающего ситуацию и со своей колокольни?
Вообще, чем больше мнений, разных точек зрения, тем ближе к объективности. Как говорится, в споре рождается истина, а в мнениях - мудрость. Чем меньше газет, тем меньше основы для получения более объективного или серьезного материала. Богатство библиотеки - это массовость изданий. Сила МИДа - в наличии материалов, основанных на тех сведениях, взятых из разных источников, и показывающие ситуацию так, как есть. А не как желает руководство. Если есть установка: показать событие или подход так, как хочет А.Камилов или И.Каримов, то не ждите, что дипломаты будут работать по иному. Они, как служащие, вынуждены подгонять ситуацию под эти желания. А это чревато последствиями. Ведь рекомендации не приведут к нужным результатам. Поэтому наша политика такая малообъяснимая и понятная.
Пример, в комнате жарко, а начальство хочет видеть там холод. Эксперт начинает путанно объяснять, или что жар - это относительное понятие, так как для сибиряка это жарко, а для азиата - холодно, и на самом деле комната холодная, или просто не дописывает, что градусы по Фаренгейту и по Цельсию имеют разные значения. В итоге рекомендация - включить отопление. Вот и в жару греют батареи... Народ коптится, жарится, матерится...
Я, конечно, утрирую подходы, но в целом показываю, насколько опасны такие механизмы. Но, увы, это была практика узбекской дипломатии...
Признаюсь, что большинство справок я, как, впрочем, и другие, готовил, находясь в библиотеке. Это не всегда хорошо, потому что пресса предъявляет ситуацию так, как она считает нужным или как это ей диктуют власти. Например, много ли можно узнать из узбекской прессы? Насколько правдивы, точнее, объективны газеты 'Народное слово', 'Правда Востока', 'Узбекистон овози' и другие? Разве на статьях этих изданий можно подготовить что-то серьезное? Там нет оценок оппозиции, нет альтернативных мнений, независимого подхода, только представлена точка зрения власти. То есть власть, получается, объективна? А остальные - нет?
Нужны и другие источники. А тут проблемы. Конечно, хорошо, когда сть посольство в какой-либо стране. Там дипломаты могут не только читать прессу, смотреть телевидение, но и встречаться с экспертами, участниками или свидетелями событий. На базе их мнений готовить серьезный материал, представлять плюрализм. А если нет такой дипмиссии?
Вот не было посольства Узбекистана в Азербайджане и Грузии, а как писать справки на первые лица государств, события там, как определить подходы и наши позиции? И что вообще хотим мы там? Есть, конечно, организации, которые имеют тесные контакты, например, Министерство внешних экономических связей, национальные авиакомпания 'Узбекистон хаво йуллари' и железнодорожная компания 'Узбекистон темир йуллари', компания 'Узбектуризм', другие министерства, комитеты. Ведь торговля идет, народ пересекает границы, меняет валюту, делает покупки, есть запросы бизнесменов на то или иное сырье, материал, продукт, пролиция регистрирует граждан, таможня - материальные ценности, создаются СП... То есть много информаций имеется в иных структурах, и если бы они были у МИДовцев, то легче было бы готовить такие справки. Но в мое время получить нечто подобное было очень и очень сложно - все находилось в секрете. Мы не знали, что в экономических и торговых контактах, а МВЭСовцы - каковы политические связи. Иногда нам с Аппарата президента спускали кое-что, видимо, там все собиралось для представления И.Каримову, но даже эти скудные данные были для нас как манна небесная.
И это я говорю к тому, что в большинстве своем мы работали под желания руководства, а не получение полной и точной информации, выработке решений. Впрочем, от нас никто и не требовал рекомендаций. Ибо они принимались и утверждались для решений уже в высших сферах управления. Поэтому при встрече с многими коллегами из зарубежных стран мы не могли дать внятных ответов, почему так поступили. Потому что не знали. Например, почему голосовали против Кубы?..
Работа в посольстве в Москве - это синтез аналитики и практики. Мы читали прессу и встречались с экспертами, а потом готовили справки. Конечно, газета - это большой информационный ресурс. Каждый дипломат был закреплен за конкретной газетой. Например, мне доверили читку 'КоммерсантЪ' - издание, которое я очень уважал и мнение которого я часто использовал при объяснении тех или иных событий.
Почему я говорю не чтение и изучение, а именно 'читку'? Да потому что каждое утро в 9.30 начиналась планерка у посла Шамансура Шахалилова. До этого мы должны были прочитать газеты и сделать отметки на важных статьях. Особый упор - на описание событий в Узбекистане. Потому что любое негативное сразу факсом направлялось в Ташкент, а там уж думали, как отреагировать. Например, поймать и наказать 'писаку'. Или сделать вид, что ничего не произошло, мы не заметили...
Правда, вначале экземпляры попадали пресс-секретарю Саодат Каримовой. Она читала, а потом нам передавала. В итоге у нас было 20 минут, чтобы все просмотреть. Конечно, для такой серьезной газеты как 'КоммерсантЪ' это маловато, и поэтому порой пропускал интересные статьи. Так, к примеру, я прозевал информацию о гостинице 'Азия' (об этом объекте читай Главу 7), а потом получил нагоняй от советника Б.Мамаджанова, мол, почему невнимательный. Ведь это важный объект для нас.
И еще. Книги - это не только источник сведений и информаций, но и фактор уровня сознания и культуры. Как мы относимся к книгам демонстрирует настоящий уровень нашего отношения к истории и жизни. К чему это я? В середине 1990-х годов в библиотеках началась ревизия. На предмет политической и идеологической целесообразности тех или иных изданий. На свалку выкидывали тысячи и тысячи томов, брошюр, монографий, которые, по мнению цензоров, содержали 'крамольные' мысли, не совместимые с идеологией национальной независимости. Короче, все издания советского времени. Не прошло это и мимо библиотеки МИДа. Вообще-то книжный фонд достался в 'наследство' от Ташкентского обкома КПСС, в здании которого располагается ныне МИД.
Библиотекари вынуждены были отправить в качестве макулатуры не только политическую, но и художественную литературу. Было горько и обидно видеть тысячи книг, валяющихся на полу одной из комнат. Слава богу, нам позволили забрать некоторые из них домой, и я принес в домашнюю библиотеку немало хороших изданий.
Самое интересное и то, что в этом здании работал когда-то в качестве заведующего отделом идеологии Шокасым Шоисламов, заместитель министра. Бывший идеолог коммунизма областного масштаба равнодушно смотрел на тома 'КПСС в резолюциях и конференциях', 'История СССР', 'История КПСС', 'Научный коммунизм', Маркса и Энгельса, Ленина, потому что в нынешних условиях он строил карьеру на других принципах. Как и его 'учитель' - экс-лидер компартии Узбекистана Ислам Каримов. Но зато остались совсковские методы работы с прессой - цензура, запреты, окрики, преследования.
Работа с журналистами... Нам запрещалось напрямую работать с ними. Только С.Каримова, но она же не журналист сама, а оперативник СНБ под маской дипломата. Сами понимаете, что была это за работа. Если кто-то из прессы к нам обращался по телефону, мы тот час переводили связь на эту женщину, а там хоть свет туши и суп вари - не наша проблема. Нас так запугали, что мы боялись не только дать интервью или озвучить какое-то мнение, но и самим что-либо писать в российскую прессу. И даже для узбекской подготовить статью...
И все же я рад, что после дипломатии выбрал себе работу журналиста. Это мое хобби, моя профессия, мое призвание. Я нашел себя.
P.S. Данная версия мемуаров не является окончательной. Автор может вносить изменения, сокращения и добавления в процессе очередного творчества, вспоминания новых фактов.
(9.12.2007)