Золотистый мишка с вытертым до белых ниточек пузом лежал на дне сундука со старыми игрушками. Дону часто доставались сюрпризы от тех, кому было лень волочь ящики до Армии Спасения. Кто в детстве не слышал сердитое: "Ну и балаган же ты развел!" Дон разводил балаган профессионально и вдохновенно, используя подобранные на свалке железки и найденных в подвале у антиквара фарфоровых балерин; тесьму и пуговицы, срезанные бережливыми хозяйками с давно вышедших из моды платьев; выгоревшие конверты от виниловых пластинок и пластиковые цветы из магазина "Все за доллар". Его книжки с фотографиями в разворот раскупались и переиздавались. Дети разглядывали их, чувствуя себя Следопытами. Лунная станция в зеленом химическом дыму была сконструирована из кухонных принадлежностей; миниатюрные зверушки прятались в джунглях оранжереи. Иногда задания, изложенные в нехитрых четверостишиях ("Я вижу мартышку, наперсток, свисток, зеленую мышку, стальной лепесток, три синие птицы, веселую лошадь, обратную надпись и летнюю площадь") были буквальными: мартышка с медными тарелками и в красной феске стояла в шкафу, правда, вверх ногами. Другие были иносказательными. Последняя птица из трех была вплетена в голые ветки на фоне зимнего неба, а городская площадь пряталась на марке в углу смятого конверта. Многие фотографии кочевали из книжки в книжку с разными подписями. Стихи сочиняла жена Дона, Морган.
Она встретила мишку мурлыканьем:
- Какой же ты славный! Тебя, наверно, все любили, правда? Вот, даже пузико зашили... - и спохватилась:
- А ты заехал в супермаркет или опять забыл?
Дон помотал головой:
- Сейчас сумки затащу на кухню.
Шов посередине выпуклого живота был действительно заметан темной ниткой: наверно, зашивали, когда мех еще был пушистым, и не думали, что с годами золотистые пряди повылезут. Дона всегда трогало, что игрушки раньше были передаваемой по наследству ценностью. Им шили новые одежки, подновляли, бережно распарывая ткань и набивая свежими опилками. От мишки несло затхлостью, даже гнильцой. Если бы его предназначали для ребенка, то наверно, отнесли бы реставратору. Но для фотографии сойдет и так.
Подходящая композиция для мишки все не попадалась, и он поселился на полу у кресла-качалки в углу студии. Морган сидела там с книжкой, пока Дон ковырялся в постановке. Иногда ему не хватало рук, чтобы придерживать одно, доставать другое и подпихивать третье, и он звал жену на помощь. Морган наклонялась над ним. Через раз она забывала завязать длинные волосы, и они щекотали Дону шею, уши и нос. Он недовольно фыркал, а Морган извинялась и доставала из кармана джинсов резинку. Последнее время эта забывчивость стала раздражать его не на шутку, и он едва удерживался от замечания. Неужели так трудно заранее подколоть волосы? А если он чихнет и разрушит то, над чем работал весь последний месяц? Дон стискивал зубы и молча сопел.
- Подержи мне эту дверку, - попросил он, стоя на цыпочках над старым кукольным домиком: когда-то бело-розовый, он был покрашен в тусклый иссиня-серый цвет и работал домом с привидениями. Темная прядь упала на левую руку Дона, и он не выдержал:
- Морган, ну сколько раз я должен говорить! Уйди уж лучше, если не можешь запомнить такую простую вещь!
"Наконец поставил ее на место", подумал он, не слыша ответа. Дон искоса глянул назад и зажмурился. Кухонный нож, зажатый в пальцах с коротко обрезанными ногтями, был направлен ему в глаза. Дон сделал первое, что пришло в голову: крепко обнял Морган, прижав к себе что есть силы и осторожно вытащив нож из слабой ладони. Медведя, которого она держала другой рукой, он, не глядя, отшвырнул в угол и, сделав два шага, опустился в кресло, посадив Морган к себе на колени.
Они зажгли все лампы на кухне и вскипятили чайник.
- ... мой муж, но не похож на тебя: волосы были длиннее и темнее, и ниже ростом, - говорила Морган тихо. - Когда он был дома, я чувствовала себя дурочкой, понимаешь, я никогда не могла угадать, он меня ударит или станет обнимать и говорить "девочка моя, поцелуй своего папу"...
- Подожди, - прервал ее Дон. - Ты же сказала, что он был муж.
Морган передернулась.
- Я знаю, что ты не веришь во все это... - Дон неопределенно помахал рукой, - но все-таки, тебе не кажется, что объяснение напрашивается?
- Ты просто великолепен, рыжик. Любой другой на твоем месте сказал бы, что я сошла с ума. У тебя получается, что мы спятили вдвоем, - Морган нервно рассмеялась и попыталась осушить лужу на столе хлипкой бумажной салфеткой.
Дон сделал глубокий вдох и встал, чтобы оторвать кусок бумаги. Пока он вытирал стол, доливал свежего кофе в чашки и доставал хлеб, сыр и колбасу, он не смотрел на жену.
- Не надо мне доказывать, что ты не такой, - вдруг громко сказала Морган.
Она снова была похожа на себя прежнюю: что-то обдумывает и сейчас разложит все по полочкам. Они пойдут вместе в студию, все осмотрят, разберутся и все будет по-прежнему. Но пошли они в спальню.
Морган тянула его к себе, пригибая его голову ладонью, лежащей на затылке, и Дон целовал ее, пока у него не затекла рука, на которую он опирался. Тогда он попытался перевернуться на спину, но Морган не угадала его движения, как обычно, и его пальцы сжались слишком сильно. Она едва слышно охнула, и Дон, спохватившись, извинился.
- Ничего, - прошептала она, и чужой голос эхом отозвался в голове: "Ничего страшного, ей такое даже нравится. Ну, останутся синяки..."
Кухня снова обняла их своим теплом. Дон сбежал туда первым, как только пришел в себя от того, что едва не кончил, представив себе темные пятна синяков на плече у жены; Морган, обеспокоенно окрикнув его и не дождавшись ответа, спустилась следом. Дон вспомнил все случаи за последние недели, когда он огрызался на жену, а та молчала, опустив глаза. Он и сейчас с трудом сдерживал раздражение - как она смеет задавать ему вопросы? разве он должен перед ней отчитываться?
"Чужак" хорошо научился дергать за ниточки: Дон уже плохо помнил то время, когда их жизнь была как невесомый пробег двух канатоходцев, безопасностью другого уберегающих себя от падения. Больше всего Дона удивляло, что быстрое и радикальное изменение отношений было бездумно принято обоими. Неужели в них было заложено и это: стремление подмять под себя, неспособность ответить на агрессию?
- Так. Я хочу вернуться в студию и кое-что проверить, - Морган встала, допив очередную чашку кофе, и Дон улыбнулся: она не попросила его пойти с ней.
В студии он заставил себя стоять спокойно, пока жена поднимала с пола нож и осматривала его. "Я не помню, откуда его взяла", объяснила она немного смущенно. Дон покивал головой. Морган тем временем взяла на руки мишку.
- Пузико лопнуло, обжора ты, - начала она и замолчала. - Рыжик, посмотри.
В прорехе виднелось что-то темное. Больше всего это походило на шерсть или волосы. Что в этом было необычайного, Дон сразу не понял: бывали ведь подушки, набитые шерстью или конским волосом. Морган что-то сказала, и в этот момент Дон увидел: да, это и впрямь человеческие волосы. Темная вьющаяся прядь, а под ней не опилки, а мешочек из пожелтевшей марли, перевязанный тонюсенькой золотистой косичкой.
- Позвони Джоан! - отчаянно вскрикнула Морган.
То ли заклятие, сделанное юной женой, не сумело вызвать любви, но связало супругов после смерти, то ли заклятие и было причиной смерти: неважно. Поиск на сайтах, посвященных истории городка, где проживал раньше мишка со странной начинкой, дал несколько вариантов, но имена участников далекой трагедии были несущественны - эти люди были знакомы им изнутри.
Если Морган надеялась, что сестра Дона, увлекавшаяся викканством, за пять минут изгонит злых духов, пользуясь подручными материалами, то ее ожидало разочарование. Джоан осмотрела мишку, выслушала рассказ брата и золовки, расспросила, откуда взялась игрушка со странной начинкой и заключила:
- Вероятно, вы правы, но как с этим справиться, я пока не знаю. У меня есть с кем посоветоваться, но сейчас все готовятся к Хэллоуину.
- Да-да, конечно, - про себя Дон подумал, что если речь идет о предотвращении убийства в состоянии одержимости, художественную резьбу по тыквам можно было бы и отложить.
- Вы и меня-то на пороге застали, - продолжала Джоан, ничего не заметив. - Послушайте, а почему бы нам не поехать всем вместе? Сегодня как раз будут вызывать духов умерших, может, получится что-то узнать о ваших посетителях?
- Спасибо, - передернулась Морган, - но мне кажется, им вовсе не нужны дополнительные вызовы.
- Но ведь вы будете в Круге, - серьезно произнесла Джоан, - они не смогут причинить вам вреда.
Морган фыркнула.
- Я не понимаю, - обиделась Джоан, - если вы считаете меня шарлатанкой, то не надо было меня звать. Я поговорю со Старшей и попрошу ее связаться с вами. Не знаю, стоит ли подвергать ее подобному недоверию, - закончила она совсем сухо.
- Джоан, не обижайся, мы, конечно же, тебе верим, - примирительно сказал Дон. - Просто все это так для нас необычно... Морган, давай и в самом деле поедем, а? Что толку сидеть дома?
Так они оказались в роще за домом Старшей.
Незнакомый ритуал шел своим чередом, и им подсказывали, что делать. Впрочем, Дон заметил листок, на который поглядывала Старшая. Наконец, хождения со свечками закончились, корона была возложена на бородатого мужчину, которого назвали Повелителем Смерти, все выпили вина из чаш. Старшая объявила, что они все просят Повелителя Смерти о милосердии к тем, кто в его землях, и о том, чтобы им было разрешено прийти и поговорить с теми, кто любит их. Морган снова фыркнула.
Дон не заметил, погасли ли свечи, расставленные по четырем сторонам света, до того, как сырой ветер взметнул листья, или он и задул огни. Лесной воздух стал безвкусным и тяжелым. Столб кружащейся прели рывками приближался, и Дон ощущал внимание "чужака" и понял: тот играл с ним, дав на время свободу, чтобы потом с еще большим удовольствием навязать свою волю.
И опять для Дона осталось смутным: он ли вначале ощутил в себе постороннюю, спокойную и гневную, силу, а потом смерч из гнили учуял ее и отступил, или же "чужак" заметил присутствие до того, как оно вошло в Дона.
- Вам обоим пора отправляться отсюда, - услышал Дон свой голос. - Ступайте.
Смерч дернулся и опал мятым ворохом. Дон осознал, что вышел в круг. В трех шагах от него стоял мужчина в плаще, но все смотрели только на Дона. Мужчина наклонил голову, словно прощаясь, но не уходил.
- Благодарю, - произнес Дон.
Мужчина снова склонил голову. Дон неожиданно для самого себя спросил:
- Те двое - они не вернутся? К чему было все это?
Пытаясь позже решить, что заставило его бросить вызов - кому? - Дон понял, что был напуган, и потому вел себя так, словно у него было право на допрос. Возможно, он не так уж и ошибался. Мужчина ответил:
- Я выполнил просьбу. Увы, те, кто просит, не думают о последствиях.
В словах было сожаление, но в интонациях - ничего, кроме насмешки. Дон не удержался:
- И какую плату предстоит внести нам?
- Наоборот, это я должен вам возмещение за пережитое, - произнес мужчина. - Каково будет твое желание?
- Не уверен, что смогу взвесить последствия, - Дон невесело усмехнулся собственной предусмотрительности. Потом уже сообразил: надо было просить, чтобы они с Морган забыли все происшедшее за те два дня.
- Хочешь, я сам решу, что будет наилучшим для вас?
Нетерпеливый вопрос привел Дона в чувство. Он вдруг понял, чем занимается. И с кем.
- Я верую ... - проговорил он и не закончил.
Деревья вокруг поляны сотряслись от хохота - словно над ними самолет преодолел сверхзвуковой барьер.
- Ты? Ах, ну да. Мне не нужна твоя душа. Не хочешь просить - не надо. Прими тогда совет, - взгляд, брошенный в сторону Морган, был по-прежнему насмешлив. - Хорошо бы тебе научиться делиться своими любимыми игрушками.
Последнее слово донеслось из пустоты: Дон остался в круге один, закипая ледяным страхом и жаркой яростью. Морган не игрушка, хотел закричать он, но кому? Из последовавшего сумбура Дон не заметил ничего, поглощенный спором с отсутствующим собеседником. Разговор шел по кругу: она не моя игрушка, я люблю ее, объяснял Дон, а собеседник спрашивал: "Ты? Ах, ну да". Обнаружив себя сидящим в машине рядом с Морган, сосредоточенно поглядывавшей в зеркала и на дорогу, Дон понял, что собеседник был прав: он действительно не любил жену. Рявкал на нее без повода, а если даже и за дело? Не интересовался, чем она занята, пока он возился с постановками. Как он тогда ей сказал про колыбельку - любящий так бы не смог. Да если бы завтра Морган не стало, понял Дон, в его жизни ничего бы не изменилось. Он бы так же вставал, работал и ложился спать. А отсюда следовало, что и его любить жене было не за что: разве можно полюбить того, чье сердце пусто? Того, кто не смог защитить и помочь? Но спора так и не оставил.
Занятый им, Дон не забывал присматриваться к Морган. Вначале все шло как обычно. Но через месяц в ответ на вопрос "Что купить?" Дон услышал:
- Я утром съездила, пока ты был занят. Спасибо, рыжик, - и понял, что игрушка обретает собственную жизнь.
Ему снились странные сны, в которых он был тем, в круге, а Морган молча стояла рядом с ним, наблюдая и свидетельствуя. Почти каждый раз решался один и тот же вопрос: что делать с "чужаком" и его женой? Что будет правильным, справедливым, милосердным? Дону ни разу не хватило силы поступить, как тот: изгнать и забыть. Он то обращался с лекциями, то изыскивал наказания. Один он решил, что нашел правильное решение: ей стать духом-хранителем рощи, а его - червем под ногами деревьев; но проснувшись, понял, что снова провалил экзамен.
Он следил за женой. Вот она, вернувшись из поездки по магазинам, торопится на второй этаж, откуда слышно бряканье защелки на двери ванной. Закрывает страничку сайта, которую читала, когда Дон заходит в комнату. Изучает каталоги с одеждой и откладывает их в сторону, едва он подойдет поближе. Вдруг покупает фрукты килограммами и старательно их съедает. Небрежно сообщает, что отныне будет каждое утро гулять, и спрашивает, не хочет ли Дон пойти с ней, а выслушав вежливое "извини, много работы", виновато опускает глаза.
И все-таки он переоценил свое великодушие. В тот день Морган опять уехала с утра в город, а вернувшись с покупками, спрятала их где-то в доме. Дон специально не вышел из мастерской встретить ее, но она сама пришла к нему, даже не переодевшись.
Голос Морган был выше, чем обычно. "Волнуется", зло подумал Дон и только потом понял сказанное женой:
- Я беременна. Рыжик, ты слышишь? Я у доктора была. ... Солнышко?
Оглушенный беззвучным хохотом, Дон повернулся к жене. "Изгнать и забыть", прозвучал насмешливый голос. "Из себя - сможешь?"