Лекарство перемещается по тоненькой трубке системы едва уловимо... Остается созерцать трехметровый белый потолок палаты.
Рядом на койке лежит немолодая женщина с высоким AD. Измученно улыбаясь, она устремила свой взор в мою сторону, вероятно, выискивая собеседника. Явно притомили ее собственные многочисленные недуги.
Спустя некоторое время, она поведала про свое "особое" давление и индифферентное отношение к тому явлению врачей. Слушаю ее монолог, временами поглядывая в окно...
Холодный ветреный ноябрь. Серое усталое небо опустилось до самой крыши старого здания больницы. Природа ненароком растеряла свой октябрьский янтарно - багряный окрас и погрузилась в задумчивое безмолвие. Моросит мелкий дождь. В это время года в пространстве особая пустота.
Голые деревья выглядят понуро, вызывая щемящую тоску от неминуемой тленности всего цветущего... В столь сумрачную погоду сложно возобновить веру в реальность теплого благодатного лета. Межсезонье...
Соседка по палате, подустав от детального освещения нюансов своих диагнозов, переключилась на текущие бытовые и социальные проблемы.
Внезапно шумно распахивается дверь и, заметно шатаясь, в палату входит женщина с чрезвычайно встревоженным взглядом. Ее растерянность усугубляют не только нарушенная координация, но сверкающая сплошная седина и далеко не опрятный вид.
В одно мгновение из глубин памяти всплывает в прежних формах сильно деформированный, потерянный облик вновь вошедшей.
Подсознание неустанно снует: "Как же ее звали?" - мысленно перебираю знакомые лица, имена из недавнего прошлого...
Не оглядываясь на меня, больная, колеблясь в разные стороны, проходит к своей койке, расположенной у окна. "Из какого же временного отрезка этот до боли знакомый образ?" - путаясь, пульсирует ленивый мозг, отягощенный недавним сотрясением...
И яркой вспышкой озаряет сознание - первые ступени профессиональной деятельности после получения диплома.
Прошел год, как я проработала в одном учреждении. В тот же период к нам поступила новенькая. Красивая, тоненькая, аккуратная девушка с огромными грустными глазами.
По просьбе начальника я принялась обучать ее текущей работе.
Вот оно это лицо! Ее звали Лизой. Как оказалось, новенькая обладала редчайшим интеллектом. Проявляла особую тактичность, доброжелательность, недюжинный ум, стремящийся к обучению и развитию. Она схватывала информацию на лету.
Мне импонировал ее круг интересов. В свободное от работы время мы беседовали о классической литературе, о живописи, о музыке, о моде, о духах, о косметике, о мужчинах... И вскоре подружились.
За две недели я ввела ее в курс текущих дел, передала документацию, а сама, по приказу начальства, перевелась в вышестоящее управление.
С моим переводом мы стали видеться реже. На новом месте я была загружена более ответственной работой. Но при редких случайных встречах искренне радовались друг другу.
С тех самых пор утекло много воды. Теперь же в палате потучневшая и поседевшая Лиза прошла мимо торопливой и неровной походкой. Я догадалась, что она не признала меня и решила после процедуры справиться о ее здоровье.
Позже, когда я подошла к Лизе, она растеряно уставилась... И вдруг кинулась обнимать:
- Ты все такая же красивая! Посмотри, что со мною стало! Я превратилась в старуху! Таня, если бы ты знала, до чего же мне бывает невыносимо жить! И каждый день,..- плачет у меня на плече Лиза. - Таня, я в курсе твоих проблем с куратором. Еще работая в том же учреждении, помню, как коллеги бросались к окнам, когда ты направлялась на работу либо с работы домой. Ты нравилась всем, но некоторые ненавидели тебя! Просто так, понимаешь! - и снова у Лизы потекли слезы. - Все твои проблемы от твоей несхожести и красоты! Я точно знаю,..- сбивчиво выговаривает она.
Я оторопела от эмоционального состояния бывшей сотрудницы. Не нахожу возможным ее остановить. Сбивается, плачет, уверяет, что именно так, а не иначе.
- Да, ладно, Лиза! Не преувеличивай. Давай лучше поговорим о тебе! - произношу я, пытаясь чем-либо отвлечь.
Она не внимает моим уговорам и, не прерываясь ни на секунду, лишая возможности вставить слово, продолжает:
- Ты напоминаешь одну известную женщину, такую же красивую и доброжелательную! Да и в одежде предпочитаете одинаковый классический стиль....
Мгновенно Лиза уставилась куда-то в даль... Во взоре блуждала бездонная гнетущая тревога.
- Ах, Лиза, зачем мне такое сравнение! Она рано умерла... Не хочу походить... - произношу, почувствовав внутреннее отторжение. Она была великая! Я же обыкновенная. Желала и хочу исключительно земного счастья. Не более! - доверительно делюсь с собеседницей.
В следующую минуту Лиза обернулась ко мне взглядом, полным безумного отчаянья. Осознала - выдала не то...
После она отошла от меня, села на свою кровать и вновь тихо заплакала. Я подсела к ней. Обнимаю ее за плечи и пытаюсь утешить...
Эта женщина не та изящная веселая коллега. Что же с ней произошло? Что же ее так надломило?!
Мгновенно вскакивая с постели, Лиза выпалила на одном дыхании:
- Эта Зоя, помнишь ее? Такая злюка! Отчего же она так остервенела? Нет! Таковой родилась - нести зло! Она мне столько плохого сделала! Она и тебя ненавидела! Ах, если бы только Зоя... Ты знаешь, мои дочери, они такие маленькие, беспомощные... Кому они нужны без меня? Жизнь невыносимо сложная... - она вновь принимается рыдать.
Я вспомнила, что несколько лет назад Лиза родила девочек - двойняшек.
В одну секунду она бросается к тумбочке, вытаскивая рисунок одной из дочерей, протягивает мне. На ней нарисована детской рукой улыбающаяся красивая женщина под яркими лучами солнца. Стрелкой помечено "мама".
Через минуту в палату входит огражденная невидимым скафандром от диагнозов и жалоб хладнодушная врачиха.
- Лиза, прекрати истерику и отправляйся на процедуры! - строго обрывает она больную.
Передернувшись, Лиза суетливо прячет рисунок обратно в тумбочку и, вытирая слезы, все также неустойчиво ступая, скрывается за дверью.
- У нее столь серьезные нарушения психики. Отчего же ее удерживают здесь, в нейрохирургии? - обращаюсь полушепотом к врачу.
- Временно разместили - гематома мозга. Проводили курс для рассасывания, - замечает коротко врач.- скоро направим обратно. И поспешно направляется к выходу.
Спустя определенное время в палату врывается крепкая женщина с решительным взглядом, при виде которой вспомнились слова Высоцкого: "Надежная, как весь гражданский флот".
Окинув взглядом лежащих, она обращается ко мне:
- А куда Лиза подевалась? Я ее старшая сестра.
После моих объяснений, она подсела ко мне и поведала историю Лизы.
Из ее рассказов я узнала, что во время тяжело протекающей беременности Лизы от несчастного случая у них скончалась младшая сестра. В достаточно молодом возрасте. Хрупкая, ранимая Лиза не выдержала обрушившегося несчастья. Как следствие, в считанные дни произошли серьезные изменения в психике. Младенцев же ее извлекли оперативным путем.
- Муж не справляется... Девочек я к себе забрала, - добавила посетительница.
Пока мы беседуем, неровной походкой входит Лиза.
- Ты приметила, как я постарела! - вновь на ходу бросает она. И снова - в слезы.
Ее седые волосы сильно стянуты в пучок. Каждый ниспадающий на лицо волосок мучительно нервирует. Обеими руками остервенело, она тщательно вытягивает их к макушке.
Покормив Лизу, сестра удаляется, игнорируя ее слезные стенания.
"Человек привыкает ко всему", - промелькнуло в мыслях.
Родные сестры, а сколь различен порог восприимчивости! - продолжаю размышлять...
После обеда Лиза вновь подсаживается ко мне.
- Лиза, тебе непременно следует покрасить волосы. Скинуть кило этак десять. Купить новый наряд... И будешь выглядеть как прежде! Ты все еще красавица, Лиза! - с трудом улыбаясь, пытаюсь перетянуть ее к жизни.
- Зачем? - она безучастно глядит на меня. Ее беглый взгляд, вздымаясь и пучинясь, застывает в безысходной печали.
Вдруг, вытирая слезы, Лиза произносит:
- Теперь престижные ВУЗы освободились. Все богатые обучаются в Европах. А как же мои девочки? Что же с ними будет? - снова причитает она.
- Знаешь, Лиза, последней любовью В. Высоцкого являлась семнадцатилетняя воспитанница детского дома. Известный актер сильно переживал за ее будущее, предчувствуя свой неминуемый финал. "Как же она будет выживать в этом волчьем мире? У нее ведь никого нет, кроме меня?!" - непримиримо сокрушался поэт.
Но, Лиза, Высоцкий не учел планы небес - эта девочка состоялась и как женщина, и как профессионал! Теперь она является одной из успешных женщин страны! - обращаюсь я к остаткам её рассудка.
- Зачем ты мне все это говоришь? Ты-то знаешь, что значит рано лишиться матери! - недоверчиво кричит Лиза.
- Я-то продолжаю жить! И после смерти самого родного человека мне удалось не раз испытывать чувство окрыленности и наполненности. Лиза, невзирая ни на что, ты сохранила способность анализировать, не лишилась логики. Существует высказывание: "Никогда не сдавайся, ты не видишь всей картины, которую рисует Создатель", - убедительно заверяю ее.
Лиза мгновенно притаилась, уставившись в окно, на сизую ноябрьскую панораму. В глазах отражалась мировая скорбь...
В них легко прочитывается: "никто не прочувствует мою боль! Я сижу в яме, а вы все... - на поверхности..."
И я замолкаю в унисон настроению собеседницы. Наступило тягостное затишье...
Три часа дня. Мои процедуры закончены. Я засобиралась домой.
Заметив мои намерения, Лиза вновь принялась рыдать:
- Танечка, не уходи, я умру без тебя! Никто обо мне не заботится, как ты! Только ты понимаешь мою боль! Ты же меня любишь? - и снова со слезами обнимает меня Лиза.
- Солнышко, конечно, люблю! Мне завтра пора выходить на работу. Лиза, не бойся, не позволяй страху одолевать сознание! И о детях не думай. Все у них будет, как у всех. И даже лучше! Ты только помни, я всегда буду молча молиться о тебе! - с трудом попрощавшись, накидывая пальто, выхожу из палаты. Лиза остается в слезах...
По коридору нейрохирургии проходит лечащий врач. Поравнявшись со мной, она приостановилась и сообщила:
- Сейчас Лизу срочно направляем обратно в психдиспансер...
Я поспешно выскочила на улицу.
Откуда-то с севера примчался порывистый, промозглый ветер, от которого пронимает ледяная дрожь. Он стремглав сметает жухлые листья и уносит в неведомые дали...
Вытирая непроизвольные слезы, медленно направляюсь домой... Слезы о ежесекундной трагической боли в душе бедной, бедной Лизы беспощадно душили на ветру... В голове пульсировала мысль: "Сгорела... беспризорная душа..."