Аннотация: Отношение человека к животным. Что важнее деньги или жизнь, и где та грань, через которую переступил человек и перестал быть человеком, а животные стали средством наживы и развлечений.
Никогда ещё ночь не была такой тревожной и долгой. Стоя в деннике, жеребец вороной масти беспокойно вдыхал своими большими ноздрями воздух, он впадал в дрёму, то очнувшись ото сна беспокойно ржал, нарушая тишину конюшни. Его голос передавал тревогу другим лошадям, отчего волна беспокойного гула проносилась по всем денникам и затихала до следующего раза.
Погружаясь в дремоту, жеребец затихал, созерцая себя в сонных видениях. Ему снился большой вольер с душистой травой и тёплым мягким солнцем так приятно греющим спину, где он, не зная устали бегал на перегонки с чем-то тёмным так искусно кружащим вокруг него. Это нечто пыталось ударить его копытом, а он нагибался отпрыгивал в сторону и вновь гнался за ним наступая тому на ноги, и только казалось что он скрылся от своего преследователя как тут же тот появлялся откуда-то снизу или с боку и их погоня начиналась вновь.
Устав бегать он подошёл к маме и вкус её молока чувствовался на его губах, запах вымя, он наверно будет помнить его до конца своих дней. Он попытался дотянуться, но ничего не нашёл, запах материнского вымя сменился запахом хвои и душистых трав, лёгкого ветра и тёплого солнца. Очнувшись от дрёмы, жеребец оглядел денник, толстую подстилку из опилок и сено, он, вытянув шею и закинув голову в верх издал глубокий гортанный клич, вся конюшня откликнулась сочувствующим ржанием.
Как только яркий солнечный луч прорезал толщу тёплого воздуха соединив собой окно и пол конюшни как пришёл добрый человек. Поставив ведро воды и насыпав в кормушку душистого овса, он начал говорить с жеребцом поглаживая его по шее и спине. Жеребец не понимал о чём говорит этот человек, но его голос и касания успокаивали его, дыхание стало ровным и сердце перестало гулко биться. Почему-то только этот человек мог успокоить его, только в его голосе было что-то близкое, возможно от того что он знал его с самого детства, а возможно потому что ему доверяла его мама. Но, как бы то ни было, этот человек ни разу не сделал ему плохо и всегда разговаривал с ним, значит тревожиться не стоит.
Через какое-то время добрый человек появился вновь, он вывел жеребца в проход и привязав к столбу стал гладить его, приговаривая и похлопывая. Иногда было неприятно, и жеребец нервно перебирал ногами пританцовывая и стараясь оттолкнуть того от себя, но добрый голос успокаивал жеребца шепча ему на ухо разные слова, его голос имел силу. Закончив гладить жеребца, человек надел на него седло и стянув грудь ремнями, от чего тот стал тяжелее дышать. Выведя его из конюшни и, передал лошадь маленькому человеку.
Множество незнакомых звуков, запахов, людей стало пугать жеребца, он, перебирая ногами старался вернуться назад туда, где привычные запахи и звуки, туда, где запах чистой подстилки был столь близок и приятен что он не желал другого. Сильная боль в ногах заставила жеребца подкинуть ноги и отойти от маленького человека, отчего тот дёрнул за повод и резкий стук метала об зубы заставил его подчиниться.
Подошёл добрый человек и начал поглаживать и успокаивать жеребца, тихо шепча на ухо он дал понюхать ему себя от чего жеребцу стало спокойней и тогда маленький человек влез на него, конечно он мог-бы его скинуть и припомнить ему хлыст и боль во рту от железа, но что-то заставило его покориться. Возможно, это добрый человек на него так действовал, его голос и руки успокаивали жеребца, а возможно страх испытать боль, исходящую от маленького человека.
Жеребец не понимал, почему добрый человек позволяет так обращаться с ним, и почему маленький человек причиняет ему боль.
"Ведь я ему доверял, только он был всегда со мной, только он был на мне". - подумал жеребец.
Его сердце заколотилось ещё быстрее, передёрнувшись словно пытаясь стряхнуть с себя груз он сжался как пружина и резко встряхнул всем телом, это помогло лишь отчасти, ноздри стали шире, а дыхание громче.
До боли обжигающе отдалось в задней ноге отчего жеребец, подпрыгнув пустился во весь опор, его глаза не видели, что впереди, его ноги быстро перебирали землю делая мощные толчки, мозг не понимал происходящего. Следующий удар хлыста вывел мозг из помутнения и жеребец увидел рядом бегущих лошадей, все куда-то бежали, а их наездники усердно стегали своих коней и лишь звук рассекающего воздуха предупреждал их о предстоящей боли.
Гул заполнил собой всё вокруг, жеребец, вытянувшись в струну не чувствовал под собой земли, он словно стрела летел к цели наездника, его ноги едва касались дорожки, а большая часть лошадей осталась далеко позади. Удары хлыста отдавались резкой болью в мозг. Жеребец стал сбиваться, его дыхание стало тяжёлым, свист рассекаемого воздуха заставлял его тело сжиматься, а ноги становились всё тяжелей и он не слышал ни гула ипподрома, ни крики наездника, только стук его сердца разносился по всему его телу. Этот звук был громче стука копыт.
Вот он, маленький жеребёнок, стоящий в тени своей матери, неуклюже пытается найти вымя и почуяв её запах он втянул в себя такое вкусное солоноватое молоко.
Красные круги мелькали перед глазами, в ушах стоял беспорядочный гул, а удары хлыста перестали приносить боль. Взрыв большого и доброго сердца остановил гонку за финишной чертой, хрипящий гортанный голос вороного жеребца прорвал толщу криков ликующей толпы.
Добрый человеческий голос шептал в большое ухо мёртвой лошади свои извинения, его слёзы капали на большие открытые глаза, но эти глаза не видели триумфа победы маленького человека. Они не видели, как все галантно одетые кавалеры и их элегантные дамы осыпали цветами и поздравлениями чемпиона, и только небольшой ржавый грузовичок тихо шурша своими колёсами повёз вороного жеребца в последний путь.