Юджин открыл глаза, в комнате было по-утреннему прохладно и свежо. На календаре висел не оторванный листок вчерашнего дня. Сдернув его, он прочел - первое августа, день начала сезона дождей, чуть ниже было указано время заката и рассвета. Еще ниже он читать не стал, швырнув по привычке оторванный лист в мусорку. За долгих, три месяца все тело земли покрылось бесчисленными морщинами, которые с каждым днем расползались все шире и шире. Присев на кровать, он стал быстро собираться на утренею пробежку. Зашнуровав кроссовки и накинув на себя легкий свитер, он спустился из своей комнаты, и прямиком отправился к входной двери, за её порогом начинался его короткий каждодневный марафон.
Сначала когда он только начинал бегать, было тяжело, он еле вылезал из кровати и с трудом переставлял ноги, словно Форест Гамп. Но труднее всего было смириться, с тем, что на тебя все смотрят, как на чудака, а ты он и есть. "Если ты действительно хочешь поступить в летную школу, то ты должен стать сильным" - говорил отец - "начни бегать, ходить в спортзал". А он действительно хотел, возможно, как ни кто другой, и уж точно, как ни кто, из местных жителей, что коротали свой век, не выезжая дальше Принстона. "Смотрите, Юджин бежит" слышал он, пробегая мимо них. "Не обращай внимания им этого не понять, Юдж" - похлопывая по плечу, приговаривал отец. Действительно ли это так он не знал.
- Люди живут уже не одним поколением на этой земле, здесь жили и твои родители и мои, зачем ему это - набрасывалась мать на отца.
- Не ворчи.
- Ну ладно пусть, по окончанию школы поездит по планете, поучится, а потом вернется это не плохо.
- А что, плохого, если он сунет свой нос чуть дальше твоей юбки.
А, что если мать права, раз за разом, задавал Юджин вопрос сам себе и не находил ответа. А, что если это просто юношеская тяга к новому, стремление быть не таким как все и все, и больше ни чего, просто желание бросить все, и убраться, отсюда подальше увидеть, что-то новое заглянуть за горизонт. Может мать права. Ведь с кем в юности этого не бывало, кто не убегал из дома, а потом не возвращался. Даже отец и тот вернулся пусть и спустя 13 лет, и больше ни когда не покидал долины.
Юджин ускорил темп, стараясь не отстать от своего графика преодоления дистанции, за соблюдением которого он строго следил. Сейчас спустя год он уже не чувствовал неловкости, он просто бежал, отсчитывая метры дистанции. Бег для него стал жизненной необходимостью, неотъемлемой частью его. И как это могло быть иначе, думал он, пробегая мимо очередного дома с ровно постриженным газоном. Он всегда начинал в невысоком темпе постепенно его, увеличивая, приближаясь к горному склону. Сейчас до него было далеко, предстояло еще пробежать дом преподобного за ним повернуть на тенистую аллею, сплошь усаженную каштанами в конце которой стоял её дом.
Сразу за ним начинался подъем, тут приходилось тяжело следовало не только бежать вверх, но и стараться сохранить набранный темп. Ни в коем случае не следовало останавливаться, этот только сбивало и напрочь лишало сил. Отец как-то сказал, что это очень похоже на жизнь стоит остановиться и ты вне игры. Миновав, табличку с надписью города, он свернул влево от основной дороги, сбавил темп и позволил немного отдохнуть мышцам, пробегая через сосновый пролесок, в его конце начинался спуск. Он старался не возвращаться той же дорогой, что и выбегал из города, чтобы она не надоедала. Сначала он вообще бегал в различных на правлениях. То на запад, то к побережью ища, да он сам бы не сказал чего. Иногда просто хотелось разнообразить монотонность тренировки новым пейзажем.
Спустившись с горного подъема, он выбегал маленькой неприметной тропкой, которая вела к старой заброшенной дороге. Раньше она соединяла две части города но после того как построили новую о ней забыли. И теперь она существовала только для них. Он, пробегал по ней каждое утро, завершая тренировку, а она выгуливала своего дога по кличке Лесли. Выбежав на дорогу, он осмотрелся по сторонам, но её нигде не было. Она опаздывала, раньше такого не бывало. И это было новое обостренное чувство, чувство потери, чего-то без чего теперь он и не мог.
Их встречи были регулярными, каждый раз они встречались здесь на этом месте. Она по обыкновению выгуливала собаку, а он по обыкновению провожал её до дома. Но это утро оказалось необыкновенным. Поднявшись на холм, он не увидел ни её, ни пса. Единственным кто встречал его, была могучая исполинская сосна, одна из тех, что посадил первые переселенцы. Она единственная возвышался незыблемой опорой, словно обломок скалы, брошенный в океан трав.
Прислонившись, к стволу, Юджин почувствовал, как вековое тепло дерева перетекает в него. Делая, глубокие вдохи и выдохи Юджин, постарался выровнять свое дыхание после бега. Ёщё вчера здесь рядом с ним была она. Это было их место, даже когда у нее не было собаки, здесь висели их общие качели, на которые они тайком убегали от родителей. Тогда они обладали особой притягательностью, а сегодня лишь трос, словно мертвая змея развивался на ветру, напоминая о них.
- Юджин сильнее, сильнее... еще сильнее
А Юджин только и мог, что сказать - ага - задыхаясь от бега туда-сюда, и вот качели уже взмывают под самые ветви. - Ну что видишь?
- нет надо еще сильнее
- хорошо - и Юджин снова пускался раскачивать качели из стороны в сторону, все сильнее и сильнее и вот она уже могла дотянуться до веток.
- ну как? - снова спрашивал он.
А у нее, так захватывала дух, толи от свиста воздуха в ушах, толи и вправду оттого, что она видела океан и она визжала изо всех сил, - да, да я его вижу.
И тогда Юджин отрывал взгляд от качелей, взмывавших то вверх, то вниз и смотрел на юг, пытаясь и сам увидеть океан. Он даже подымался на носочки, но, как и тогда сегодня он его не видел. Тогда он залазил на верхние ветки дерева, и смотрел оттуда. Когда качели останавливались, она тоже лезла вверх и усаживалась рядом с ним. И тогда они вместе могли смотреть на голубые переливы океана и белые полоски барашков бегущих по ним.
Вдох, выдох повторял Юджин про себя, чувствуя, как его легкие наполняются воздухом переполненным озоном. Это был верный признак идущей на них грозы. Он поднял глаза и увидел, как с моря на него надвигаются громады, темно синих туч. Больше возможности ждать не было, иначе его накроет ливень. Он снова ускорил шаг и побежал на этот раз к дому. Однажды так уже было, когда она просто испарилась, он пришел к качелям и не нашел её. Он еще несколько дней приходил и не видел её, а через неделю от родителей узнал, что они переехали в другой город. В этот же день он обрезал канаты качели.
Вчерашний разговор вновь всплыл у него в голове. Кто он, чтобы распоряжаться её судьбой. Он никогда не задумывался, чего хочет она. Она ведь действительно была права.
-2-
По голубому полю ползли первые тяжелые темно-синие, а книзу совершенно черные облака, сезон муссов должен был начаться только завтра, а пока ветер разминался, таская их с одного края неба на другой. Он как обычно добежал до одиноко стоящей сосны на вершине холма, её ветви казалось вот, вот должны схватить одно из этих черных пятен, ползущих откуда-то из-за горизонта.
Расстелив покрывало, она уже сидела на нем, облокотившись о ствол дерева, вглядываясь, куда-то вдаль. Она сидела и силилась различить в линии горизонта море, оно было там, за этими тысячами, миллионами трав, что росли на этом поле. Море её успокаивало, она любила смотреть на него, когда волны одна за другой набегали на пляж. Здесь был тихий пляж, где никого никогда не было, за это она его и любила. Там где они раньше жили, на пляже всегда было много людей, они постоянно суетились, много купались и совершено не замечали, море. А она любила слушать его шепот, ходить по его теплому песку. Море всегда было рядом, она не могла представить, что можно жить где-то, где нет моря.
- Привет - он поприветствовал её обычными своими словами.
- Привет - она поднялась и направилась ему на встречу, протягивая руки. Они соприкоснулись, где то в воздухе, и их обожгло теплом. Когда они были маленькими детьми, они целыми днями могли, взявшись за руки бегать по двору и в этом не было ничего от того трепета и тепла, что они испытывали теперь.
Он чуть наклонил голову вперед навстречу её лицу. Она чуть подалась, чтобы обнять его. Он уже предвкушал вкус её губ, когда она попросила
- нет, не сейчас - и отвернулась. Его крепкие руки обхватили её за плечи и прижали к себе. Она почувствовала тепло его тела, но оно не могло её согреть, теплый муссон пробирался вовсе складки её одежды, и везде где бы он не находил лазейку её тело дрожало от холода.
-ответь, что будет завтра? Юдж, ты же это знаешь.
-будет все как обычно, утром мы встретимся здесь, а вечером отправимся на прогулку по полю. Обещаешь? И он еще сильнее прижал её к себе.
- Обещаю, а потом?
- Отец подпишет мне разрешение, и меня зачислят в летную школу, а ты сможешь выбрать, то, что тебе по душе.
- А потом, что будет потом?
- Будем жить, как все заведем детей, они подрастут, мы отправим их в школу.
- Юджин срок обучения в летной школе 7 лет, ты так спокойно об этом говоришь, это то, что будешь делать ты, а я, что буду делать я все эти 7 лет?
-ну, ты же будешь все это время со мной...
- я не хочу, я не хочу этого, я не хочу летной школы, я не хочу... что бы ты, уходил, ... зачем тебе это?
Ветер перестал играть облаками, видимо ему это наскучило, и теперь из-за горизонта тянулся огромный темно синий фронт, он висел в воздухе, так как будто это были не облака а, огромный, застывший в воздухе остров.
- разве в космосе есть облака, разве там можно услышать гул моря, шум ветра, ответь, зачем заточать себя в железный дом, висящий над нами, где то далеко, так далеко, что я даже не могу представить, где это...
Она подняла покрывало и принялась его укладывать.
- да, но ведь у этого есть и другая сторона человечество растет, и нам надо расширять свои границы
- посмотри кругом, разве тебе, кто-то мешает, разве тут нет места для того чтобы мы могли жить. "Нам", а что означает это абстрактное нам, а "мы" это ты и я, а у меня ты спросил? Она свистнула, и из за кустов появился огромный черный дог, который засеменил в след за ней.
- Я не хочу мыслить, за абстрактное "нам", я не хочу быть, только частью тебя...
-3-
Юджин пристально следил за косыми струями воды без устали, сползавшими по стеклу. Еще несколько минут, и дождь уйдет, оставив после себя лишь легкое послевкусие, а пока с последними каплями дождя земля спешила спрятать остатки влаги в паутине своих морщин. Но первые безжалостные солнечные лучи уже пробили фронт облаков и светлыми полосами дробили небо на части, но дождь не отступал.
Он по-прежнему безуспешно пытался совладать собой, вспоминая, каждое сказанное ей слово, тихо повторяя его снова и снова, в поисках ответа, а они сжимали его, словно железные путы. "Прости, я не хотел,... понимаешь?", а что я не хотел, быть самим собой, "понимаешь я такой", какой я есть, а разве она этого не знает, разве я от нее это скрывал. Стоило дождю унять свой порыв, как он отправился к ней. Его пальцы раз за разом складывались в кулак перед её дверью и вновь разжимались.
Солнце неспешно перевалило через зенит и его лучи лишь набирали силу, выжигая все, до чего им удавалось дотянуться. А он все еще стоял на пороге её дома. Заскользив по щеке, очередная капля сорвалась с его лица и рухнула на раскаленную мостовую. Непреодолимое желание увидеть её не отпускало, хоть он и не мог преодолеть своей робости. Еще утром он верил, что вечером они вновь окажутся рядом и вместе встретят рассвет, забравшись высоко на ветви, как они это делали в детстве, да и нередко потом. Но сегодня утром она не пришла, а он все, ни как не мог решиться на разговор. Борясь с собой, он развернулся, и пошел прочь от её дома.
Забравшись под широко раскинутыми ветвями одинокого клена, он почувствовал облегчение. Под кроной царила прохлада, и суета. Легкий ветерок переносил вести от одного листа к другому, наполняя все вокруг чуть слышным шепотом. Могучие корни дерева, словно змеи, расползались в разные стороны, показывая из земли свои серые хребты, не решаясь, коснутся лишь края поля, но стоило им это сделать, как они исчезали, словно обожженные не видимым огнем, что бы больше не появится.
На мгновение ему показалось, что пшеница проросла невидимой стеной не только вверх, но и вниз сложив из своих стеблей кирпичную стену. Его взгляд побежал поверх нее, насколько хватало глаз, но всюду был лишь желтый простор, сверху над которым лежало голубое небо, и долгие часы ожидания.
Он ждал ее, и она пришла, хоть и была одной из последних. На её чуть вздернутой верхней губе проступили капли влаги, она то и дело поправляла челку которая, так и норовила залезть ей в глаза, и отдергивала юбку, устраняя изъян известный только ей. В этот миг весь его мир сжался до состояния одной точки, и этой точкой была она. Он сидел и смотрел в эту точку, ощущая, насколько она далека и неприступна. А она подошла к основной массе сверстников, даже не обратив на него внимания.
И в этот миг, все отступило перед одним лишь желанием видеть и слышать её голос, и ни когда больше не терять её. А, её легкий силуэт по-прежнему скользил, меж других удаляясь, от него все дальше и дальше. Он чувствовал это как ни когда раньше. Но не мог, ни чего с этим сделать.
Огромное золотое море пшеницы лежало у их ног, то вздымаясь, верх, то снова опадая. Как и прежде оно ждало, ждало именно этого часа. Их было не так много, в их строю то и дело вспыхивали приступы смеха и беспричинной радости, они были молоды, а значит, не знали никаких границ и запретов. Поле - полю было все равно, оно было настолько старо, что пережило все запреты, а теперь собиралось пережить и их. А они, стояли на его краю, отбрасывая длинные тени, которые их звали вперед.
Розовый диск уже утопал в золоте, опускаясь все глубже и глубже за горизонт, и стоило зажмурить глаза и все вокруг наполнялось пурпурным светом, все кроме ядовито желтого цвета поля. Даже в кромешной тьме каждый стебель, что рос на нем, излучал мягкое голубое свечение. Этого самого свечения все и ждали, это и был сигнал к началу.
Юджин поднялся и подошел к остальным, среди них была и она. Пока им всем казалось, что в этом испытании их не ожидает ни чего сложного. Все, что им следовало сделать, это двигаться, строго на северо-запад и тогда они достигнут противоположного края поля часа через 3-4 не испытав с этим ни каких трудностей, а вместе с ним и берега моря. Для верности многие из них прихватили компасы, но он, то знал, что пользы от них не будет, и единственным компасом станет звездное небо. То, что и сейчас простиралось над ними, мерцая тысячами белых огней.
Ни кто из них не мог бы сказать, что их влекло сюда, пустое любопытство или дань традиции, а может желание доказать свое превосходство над теми кому это не удалось, и теми кто ни когда это го не пробовал. "Смелость это зачастую глупость" - повторял его отец - "Её для этого и придумали, что бы потом оправдывать смерть". В отличие от них он знал, зачем ему это. Он знал это еще, будучи ребенком. И он знал, что сделает это. Таков был уговор с отцом, бумаги не обходимые, для зачисления в летную школу уже лежали у него на столе и ждали лишь подписи отца.
Но сегодня на поле он пришел ради неё.
-4-
Старый с облупившейся желтой краской школьный автобус медленно набирал ход, то снова притормаживал, чтобы забрать очередную пару, тройку утренних пассажиров. Все они бурно обсуждали, самые обычные будни пролетевшего лета и делились воспоминаниями, радостно приветствуя очередного подобранного приятеля. Все были возбуждены, ожиданием чего-то нового. Все кроме двоих.
Юджин сидел и смотрел, на её открытые загорелые плечи и туго стянутые в хвост белоснежные волосы. Это было все, что он мог видеть со своего места, но и этого ему уже было много. Иногда она поворачивалась, что бы взглянуть в окно и тогда он замечал все-то же вздернутый нос, и родинку на её шее.
- Стой у тебя по шее, ползет жук - Юджин обхватил её за плечи - наверно с дерева упал, не шевелись, я его уберу.
- Это? - она указала на рыжею точку у себя на шее и засмеялась - это родинка, мама говорит, что они приносят счастье, а у тебя они есть?
У него их не было, но сегодня он был счастлив и без них.
Весь день он не сводил с неё взгляда, боясь, что она растает в воздухе словно привидение. Возможно, она и была приведением или, чем-то еще из другого мира, что разом захватило его и не спешило отпускать.
В классе она села через парту от него у самого окна, и когда бы он на неё не взглянул, смотрела в окно, пока он смотрел на неё. Она была молчалива, и не проронила ни единого слова за весь день, словно и в правду была приведением.
Вечером, забравшись в оконный проем Юджин, все еще думал, о том кто она - наваждение, призрак, ведь она не могла вернуться, так же неожиданно, как и исчезла. Он вспоминал её детское лицо, её хрупкие пальцы, он тонул в её глазах. Да она уже не была тем ребенком, которого он помнил, но все, же это была она.
За окном солнечный диск уже растворялся в завтрашнем дне, вырисовывая алые силуэты, среди голубых пятен звезд. Огромная черная сосна, возвышалась на краю горизонта неподвижимым оплотом леса. Это было их место, место, куда они убегали, кататься на качелях, и дальше к морю. Он заметил как, в траве, что-то промелькнуло, и темное пятном метнулось в сторону, а потом снова вернулась на прежнее место. Юджин присмотрелся и увидел, как с темного ствола, соскользнула её тень и принялась гладить черного дога, застывшего в её ногах.
Он соскочил с окна и бросился бежать, не замечая ничего.
На следующий день, двигаясь в проходе автобуса, он чуть наклонил голову в знак приветствия. Она ему улыбнулась своей прежней детской улыбкой. Он сел на одно сиденье рядом с ней улыбаясь, сам не зная чему.
-5-
Они двигались вперед, уходя все дальше, и дальше. А ночь все увереннее развешивала, свои темные покрывала, так что они уже и не видели друг друга, находясь, и в паре шагов. Что бы ни потеряться, они перекрикивались между собой, а когда все замолкали, они погружались в тишину, из которой на них смотрели две ярко синих точки на краю поля, что остались у них за спиной.
- Юджин, это же твой дом? - с некоторой опаской спросила Иза. Чувствуя как, внешняя уверенность, уступает место потаенной детской вере в чудовищ. Когда кажется, что за нашей спиной стоит, что-то страшное готовое поглотить нас, но оно не страшно само по себе, а страшно, что этот мир останется, и будет светить звезды, деревья с кинут листву, а весной распустятся цветы, но тебя уже - не будет. Она чувствовала это все сильнее и сильнее, и ей нужно было непременно, услышать что-то успокаивающее, то, что связало бы её с домом, с безропотным детством, когда нет этого страха, ведь рядом есть сильнее и большие взрослые готовые победить любых чудовищ.
- да - спокойным и ровным голосом ответил Юджин совершенно не чувствовавший этого леденящего страха, который заползал в души его спутников. Он же мерил шагами это поле, силясь преодолеть ту стену молчания, которая выросла между ними. Отсутствие слов в их отношениях ни когда его не смущало, просто они были лишними. Он любил просто смотреть на неё, но теперь он каждую минуту, каждую секунду, искал возможность, преодолеть эту стену безмолвия.
- А не страшно жить, так близко к полю? - не унималась Иза.
Но Южин никогда не жил в другом месте. Ведь это его дом был самым крайним, и его отец смотрел за этим полем. А оно его влекло. Оно влекло его еще тогда, когда он прятался на нем от своих братьев, или ходил с взрослыми смотреть за пшеницей. Она даже не смотрела на него, и от этого, он чувствовал себя растерянным, и не знал, что ему следует предпринять, не знал.
Когда же оно закончится, когда, повторяла Иза раз за разом, немой вопрос, который её мучил - а как долго еще идти? Кто ни будь, может сказать? - выдавила она из себя.
- Сказать, сказать - неожиданно для себя различила Иза голос несущейся откуда-то из темноты. И без того царящий страх в нутрии нее, выхолодил последние остатки воли. Она почувствовала, как ледяные пальцы обхватили её за голени и потянули вниз под землю. Она оглянулась на крики вокруг, так как сама не могла кричать и увидела, как еще несколько человек уходят под землю, но стоило ей взглянуть на свои ноги, как ощущение исчезло.
Иза вновь повторила свой вопрос, её голос дрожал, и она слышала, что он едва отличим от шума легкого ветра, что гулял рядом с ней - а долго еще идти?
- Сказать, сказать? - вновь спросило поле и по ногам повеяло холодом.
- Это всего лишь эхо?
- А ты уверен, что это эхо? На поле его не бывает - все инстинктивно стали сжимать плотным кольцом, силясь разглядеть и или услышать в темноте, хоть что-то.
Единственным, кто продолжил свой путь, был он. Он шел мимо всех, не останавливаясь и не оборачиваясь.
- Спятил, Юджин стой, не ходи? - он остановился и оглянулся, пытаясь найти её в этом сжавшемся комке. Но там её не было, она стояла, чуть поодаль от остальных.
- Это лишь эхо. Видимо мы дошли до входа в лагуну, здесь смыкаются горы в них много пещер. Мы слышим лишь собственные слова, отец предупреждал.
- Сколько нам еще идти?
- Если, отсюда по прямой, то до океана час, и мы дойдем. Если кто хочет свернуть, то пора, там,- он поднял руку и указал в темноту - дорога, до неё минут 10, на ней поле бессильно. Дальше начинается поле мертвых, если кто хочет, уходите сейчас. Скоро будет первый рассвет, и вы легко найдете дорогу. В долине мертвых поле может убить, и ему для этого достаточно легкого прикосновения ветра.
-Я одна не пойду - зря забеспокоилась Иза, желающих было много.
-6-
Она еще раз отдернула юбку, и разгладила складки, в очередной раз, уловив его взгляд, он не сводил с неё глаз весь вечер. Он следовал за ней, словно они были связаны не видимой нитью. Он несколько раз попробовал заговорить, но она пресекла все его попытки. Нет, она не тяготилась его обществом, не ненавидела его, и ей даже льстило его поведение. К тому же это он вел тех, кто остался. Но для чего осталась я сама, почему не ушла?
Юбка в очередной раз прилипла к ноге, и её пришлось поправлять. Она чуть подалась вперед и одна из ее ног поехала, она бы упала, если бы её не подхватили, чьи-то руки.
- пожалуй, только Юджин и может здесь идти, словно под ногами асфальт - прозвучал чуть слышно, из-за спины голос - уж недаром это поле принадлежит его отцу.
Хотя она все это и так знала, она даже не подала вида, руки продолжили.
-говорят, что только его отцу это и удалось.
-спасибо - только из вежливости проговорила она, оказавшись на двух ногах. Она узнала его, это был парень из параллельного класса. Девчонки не раз на него заглядывались, но подругой он так и не обзавелся. Она оперлась на его руку, а он не стал её убирать и они пошли вместе, словно были знакомы всю жизнь.
- скоро будет первый рассвет, ты, когда-нибудь его видела, если мы идем правильно, то он пойдет прямо на нас. Поле мертвых так с ориентировано, словно его специально для этого строили, что бы встречать рассветы. Почему мертвых? - её собеседник с чуть слышного шепота перешел на чуть более высокие ноты, и его было не остановить, но это было как раз, то, что ей надо было сейчас. Он немного краснел и волновался и она это заметила.
-так почему мертвых?- подбодрила она его.
-полуросы. Это такое племя, которое здесь жило, до прихода переселенцев. Они поклонялись этому полю, оно было для них, было чем- то вроде божества. Эхо слышала - вот они думали, что это мертвые живых в свои мир зовут, ведь умирать они приходили именно сюда, на поле. От этого и поле мертвых. Его болтовня расслабляла, и напряжение постепенно стало проходить.
- смотри, начинается. И они оба направили свои взгляды в одну сторону, куда он указывал рукой. На встречу, им двигался огромный столп белого света, он был настолько широк, что его ограничивали, лишь скалы которые вздымались с боков. Все вокруг наполнилось, чуть приглушенными дневными красками и поле из черного моря вновь превратилось в желтую бесконечность, на краю которой, заиграли синие краски моря.
-море, море, смотрите море, - но его они увидели лишь на миг, по фиолетовому склону скал уже ползла черная пелена, перекрашивая мир снова в черно - белый эквивалент. Вскоре от гор не осталось ни следа, а желтое поле вновь превращалось в безграничное черное море. Она сильнее сжала его руку и подалась к нему.
-смотри - он указывал на небо, где потухшие звезды вновь вспыхивали, словно брызги салюта. От увиденного, она еще сильнее прижалась к его плечу.
Почему я сейчас обнимаю его, а не Юджина, ведь это именно он должен мне об этом рассказывать, ведь это именно он мечтал об этом, ведь это он должен быть рядом и обнимать меня, а он стоит вдали и что бы согреется от вновь набежавшего холода она прижалась еще сильнее.
-вроде как дошли - поинтересовалась она у него.
-да я тоже видел море, видимо да.
-ну, коли так - раздался голос Юджина, - так может, попробуете дойти по одному? Как положено, а не все вместе.
- ты чего Юдж - послышалось, откуда-то с края.
Она взглянула, в его глаза, наполненные заревом первого рассвета.
- если ты думаешь, что мы не дойдем, ты ошибаешься, ты не один такой крутой - она сжала руку своего спутника, так что он поежился. - ты что-то хочешь нам доказать, так докажи. - в место ответа Юджин развернулся и растворился в темноте - Ты ведь у нас один такой единственный - бросила она ему вдогонку. Она застыла в ожидание ответа, но его не было, она разжала руки и чуть отстранилась в сторону от своего спутниика. Он стоял в ожидании, но она не двигалась.
-море вон там - попробовал он разредить атмосферу - пойдем?
-да, конечно, идем - она взяла его за руку и они пошли.
-7-
Желание быть взрослой пришло рано, это был своеобразный протест против вмешательства родителей в её жизнь. В обнимку с главным сообщником плющевым медведем, она часто укрывалась на чердаке, где сквозь щели досок можно было спокойно наблюдать за кровожадными врагами. Но вскоре её тайное место было раскрыто, тело сине-желтого зайца предателя было замечено родителями в той самой щели, из которой она сама любила наблюдать за ними. И тогда им не оставалось ничего другого, как отправится вслед за солнцем. Первая же их вылазка оказалась удачной, они нашли настоящее сокровище.
Взяв медвежонка за лапу, она брела по высокой траве. Выбрав в качестве ориентира высокую сосну на краю горизонта. Этот путь показался ей невероятно длинным и опасным, но это того стоило. Откуда то, с самого верха сосны свешивались качели. Это была простая доска, подвешенная на двух веревках, но зато высота до которой их можно было разогнать, здорово могла напугать её родителей. Но это, ни в коей мере не пугало, ни её, ни плюшевого медведя.
После короткого совещания, на которое, разумеется, не был приглашен кролик, они постановили, что это их новое убежище, отвечающее всех их запросам. А что, могло быть лучше возможности парить высоте, не зная никаких пределов. Все могло бы усложниться, когда объявился хозяин качелей, но он оказался на редкость дружелюбным и согласился вступить в её тайное сообщество наравне с плюшевым медведем. Все же он был смешным: на её шее была родинка такая же, как и у матери, а он её принял за жука и здорово её развеселил.
Со временем они сильно сдружились, совершая совместные вылазки все дальше и дальше. Все ближе и ближе клифам, с которых можно было увидеть море. Море её пленило, оно было безгранично, пугающе спокойно и величественно. Глядя на него, она не могла определить, где оно сливалось с небом и поэтому, потом она всегда глядя на небо, представляла море. Они кубарем свалились с песчаных холмов в теплое море и купались до посинения. А вечером мать в очередной раз удивлялась, где её дочь смогла насобирать столько песка.
Так продолжалось изо дня в день, до её тринадцати летия, а потом они переехали в другой город, в большой город, город больших надежд как говорили её родители.
Разбирая коробки, она с ужасом обнаружила, что пропал Лесли. Любимый плюшевый медвежонок остался там, где теперь её не было. Одиночество настолько захватило её что, каждый новый год она встречала с единственной надеждой, что именно он подарит ей любовь. Она так на это надеялась, что года превращались в огромные миры, наполненные внутренними переживаниями и противоречиями, но ничего не происходило. И тогда она откладывала любовь до следующего года. Она стрепетом ожидала своей первой любви, не отделяя её от счастья, как делали её родители. Ей казалось. Что именно она избавит её от одиночества и тоски.
Огромный город до краев наполненный тенями ни сколько её не поразил, не смотря на все старания родителей. Среди огромных стеклянных стен она все глубже уходила в себя в поиске того единственного.
Уже тогда в очертаниях её лица и фигуры проступили черты, что позже будут покорять своей красотой всех, кто будет на неё смотреть. Но первыми это увидели ее сверстницы и поспешили сделать её изгоем. Она все меньше говорила. На переменах предоставленная сама себе подымала голову и смотрела на море, вспоминая его теплый прибой и нежный ветер в волосах.
Учителей пугала их новая молчаливая ученица, которая с готовностью отвечала уроки, и при этом могла не проронить ни единого слова за весь последующий день. В один из таких дней один из них не выдержал, взяв её за руку, он отвел её в кабинет психолога. Человек в белом халате и шапочке, улыбаясь натяжной улыбкой проговорил с ней час, раскладывая передней картинки и задавая вопросы. Она не отвечала, лишь изредка рукой указывая на нужную картинку. Вечером рука страшно болела, и на запястье проступили синие пятна от пальцев. На пороге дома её ждала коробка, с наспех проделанными дырками в боках, под строгими взглядами родителей она приоткрыла крышку и вытащила черного щенка. На шее висел медальон, в котором не хватало только имени, не думая она записала Лесли. С тех пор черный щенок дога стал её ключом в реальный мир. После долгих разговоров родителей и психологов с учителями ей разрешили водить его даже в школу и у нее стали появляться друзья, но самого главного так и не случилось.
На втором году их новой жизни дела отца стали расстраиваться и им пришлось вернуться назад.
Она трогала кусочки облупившейся краски на их прежнем доме, в который они вернулись, пластинки рассыпались в её руках "вот оно время, когда мы уезжали, это была только что выкрашенная стена, а теперь пыль". Она разжимала ладонь, и ветер уносил остатки времени, ни оставляя, ни чего после себя. В глубине её комнаты поселился огромный паук, раскинув свою сеть между комодом и окном. На его спине красовался силуэт серого креста, так словно он его ставил, на бывших хозяевах этого дома, объявляя себя единственным владельцем.
В слое пыли она заметила плющевого медвежонка, что потеряла. Сердце забилось радостью, она отерла пыль и даже искупала его в раковине, но, сколько она не терла, прежние краски не вернулись.
Все это время огромный черный дог Лесли, крутился под её ногами, готовый помочь, но как, видимо не знал даже он. Она с ужасом складывала дни ожидания, а судьба молчала.
На второй день пребывания в школе в автобусе к ней подсел Юджин, она даже его и не узнала, но зато почувствовала вот оно, то чего она так ждала и так ей не хватало.
-8-
Юджин лежал с закрытыми, глазами расправив руки, словно одинокая парящая птица в небе. Он был один на этом огромном отлогом пляже там, на поле остались, все остальные, и самое главное она, теперь он даже не слышал их голосов. Он еще раз прислушался, но, никого не услышал, ни единого звука, говорящего о существовании еще кого-нибудь кроме него. Он не мог с точностью определить, сколько прошло времени, как он силился расслышать хоть единый звук, готовый разорвать рокот прибрежных волн, и трель миллионов сверчков. Огромная пустота этого мира накрыла его, словно прибрежная волна и потащила за собой. На миг ему показалось, что весь мир замер, а он просто стоит и слушает пустоту.
"Я один, совсем один, и ни кого больше" пронеслось у него в голове. Юджин, прислушался, но кроме его сердца, ни что не издавало, ни единого звука а, оно стучало все сильнее и сильнее. И вот оно уже бьется в висках. Он смотрел на бегущие волны, облизав его ноги, они бесшумно отступили назад. Огромные белые чайки дрались за куски хлеба, но он не слышал, ни единого звука, перед его глазами вновь поплыли серые прерывистые вертикальные полосы, мир снова для него стал черно белой картинкой.
Вдали, маленькой мерцающей точкой горел огонь звезды указывающей направление к его дому. Он пошел к нему, сначала шагом, потом все быстрее, и быстрее. И чем быстрее он шел, тем все сильнее ему казалось, что за ним кто-то идет. Он остановился и оглянулся. И снова увидел лишь бесконечное поле. Полуросы детская страшилка. Но шорох травы нарастал, она шуршала повсюду, и он побежал. Все быстрее, быстрее... Ощущение не оставляло его, он боялся обернуться. Но вот она ограда, перескочив через нее, он остановился и оглянулся, но нет, никого и ничего не было, только лишь дыхание поля и звезды, до которых можно дотянуться.
Оказавшись во дворе собственного дома, Юджин еще раз оглянулся, но, никого не увидел. В гостиной горел свет, дверь была не запета и он прошел вовнутрь. На часах было пол пятого, отец обычно так рано не вставал, но что-то видимо заставило его подняться сегодня. Он остановился вне решительности, не зная, что теперь делать.
-Заходи, что стоишь на пороге? Раздался совершенно спокойный, с какой-то тоской голос отца из дома. Юджин прошел в зал. Отец медленно раскачивался в кресле качалке, в камине догорали паленья, а из старой радиолы доносился хриплый заунывный голос. Отец медленно отхлебнул вина из стакана.
- Еще не созрело, видимо, надо подождать - причмокнул он отставляя стакан всторону.
- Я возьму велосипед?
- Возьми лучше пикап больше народу влезет, как раз на всех места хватит. Ключи на столе перед тобой. Я его уже заправил. Еды я думаю, вам хвати и так.
На столе и, правда, перед ним лежали ключи, он сунул их в карман. Хриплый звук радиолы поменял мотив, но остался столь, же притягательным. Юджин стал вслушиваться, но никак не мог разобрать речь. На конец, он решился.
- Правда, что ты перешел поле в одиночку?
- Нет - отец засмеялся - в одиночку его никто не пересекал
- Почему тогда люди говорят, что ты это сделал.
- Люди многое говорят.
Юджин постоял еще не много, не решаясь зависти разговор о том, что его волновало больше всего, подпишет ли он разрешение, еще утром он бы обрадовался "нет", ведь тогда он оставался рядом с ней.
- Я пошел.
- Да, только не торопись с выбором. Его не обязательно сделать сегодня. Это традиция, а не правило.
Пикап завелся легко, Юджин посмотрел на восток, где небо стало приобретать красный отлив, но до рассвета было еще далеко. Машина тронулась, и быстро преодолев нагромождения домов, вынырнула за пределы поселения. Дорога была ровной и пустой. С обеих сторон от нее уходили бесконечные поля пшеницы, они тянулись до самого горизонта, только в редких местах громоздились не большие заросли кустарника, словно острова. Постепенно дорога пошла, вверх заскользив по холмам, которые постепенно стали перерастать в предгорье, здесь уже повсюду пробивался кустарник. Два желтых пятна петляли из стороны в сторону вслед за изгибами дороги, вскоре осветив группу из нескольких человек, те оживлено о чем-то беседовали, увидев машину, они радостно завизжали, закричали и засвистели.
-9-
Юджин словно, растворился в непроглядной тьме. Изредка очертания его спины всплывали из темноты, и тогда они устремлялись в след, за ним пытаясь догнать его. Но все их попытки были безуспешны. Даже когда они кричали ему, он продолжал свой путь, не обращая на них внимания. "Обиделся, даже разговаривать не хочет" - озвучил кто-то из темноты. И она почувствовала на себе косые взгляды. Ей захотелось исчезнуть, растворится, так же как это сделал он, зачем я только вообще пришла.
"Вон он" - и они вновь продолжили свою погоню за призрачными очертаниями пока они не растаяли в темноте. "Да сколько же за ним можно, гонятся? До рассвета?" но ответа на этот вопрос у них не было. Силуэт Юджина вновь появился, где-то в дали, но теперь он двигался им навстречу. Они ускорили шаг и замахали руками, выкрикивая его имя, а потом увидели, как силуэт разделился, сразу на две тени каждая из которых побрела в свою сторону. Им оставалось лишь признать, что они заблудились. Единственным возможным решением было двигаться постоянно в одном и том же направлении, поле же не бесконечно.
Она уже порядком устала и вымоталась, её ноги ныли от бесконечной ходьбы. Склонив голову, она все шла и шла, проклиная это поле которое забрало у неё Юджина, а теперь видимо собиралось забрать и их всех. Его черный список и так был долог. И хотя уже приближался рассвет, но черное полотно ночи не сдавала, ни пяди своих территорий.
- скалы, скалы.
Раздался возглас впереди нее, приподняв голову, она увидела, как несколько силуэтов ползут, верх по темному склону. Самый первый из них вдруг замер и поднялся в полный рост.
-дорога, дорога!- он замахал рукой, указываю, куда-то вдаль.
Вслед за всеми она поползла по отлогому склону, проклиная свою юбку, которая так и норовила теперь взлететь вверх. Из-под ног летела мелкая щебенка и ноги скользили, она несколько раз упала на колено и видимо разодрала ногу. Она ужасно чесалась и болела.
На вершине склона всех охватила эйфория, и хотя они не пересекли поле, они радовались тому, что нашли дорогу, которая шла к морю. Видимо иногда стоит радоваться и малым достижениям, но их радость была безмерна.
Всю дорогу он был где-то рядом, а теперь разглядывал её колено, ничего существенного не было, но было приятно. Она вновь оперлась на его руку, и они пошли в месте, как и прежде на поле. После леденящих взглядов на поле, теперь всё дышало предательским теплом, которому не хотелось верить. Единственным, кто не удостоил её на поле колким взглядом, был он.
С первыми лучами рассвета в пикапе Юджина собрались все, кто отважился на испытание, возбужденные они наперебой, рассказывали о прошедшей ночи. Веселье не смолкало и на пляже, все вдоволь купались и делились своими планами, которые теперь должны были сбыться. Все кроме них, они седели в разных компаниях и даже не смотрели друг, на друга. А потом он вновь растворился, оставив её одну.
-10-
Когда на утро Юджин вернулся, то застал отца на том же месте, что и ночью. Ни что, не претерпело ни каких изменений, из радиолы по-прежнему, хрипел голос, прерываемый саксофоном.
- Где мать?
- Ушла к соседке. Ты сделал выбор? Хотя, чего я спрашиваю.
- Да. Но отец ....
- Чтобы ты не решил я не могу тебе... запретить.
- Небо, отец... я выбираю небо...
Отец поднялся с кресла, и подошел к окну, не смотря на своего сына.
- С тобой останутся, братья и потом я ...
- Ты не чего не должен объяснять, потом не волнуйся за меня и за мать. Если ты этого хочешь.
- Я хочу летать, как когда-то ты.
- Поэтому ты и не должен мне ни чего объяснять.
Отец развернулся и протянул ему конверт со своей подписью - сколько ты еще здесь пробудешь?
- Две недели.
Отец выдохнул - я скажу матери сам, иди ложись, иди, ты устал, отоспись, завтра пойдем в поле.
- Ты меня отпускаешь?
- А разве я могу поступить по-другому.
Юджин, только теперь понял, как устал и насколько длинным был день. Поднявшись по лестнице, он сразу отправился к себе в комнату, принял душ и улегся в кровать, но он настолько устал, что сил не хватало даже на сон. В доме было тихо братья ушли в поле, отец раскачивался в своем кресле, которое еле-еле поскрипывало, и листал газету, на кухне засвистел чайник. Стоило ему закрыть дверь, и не один звук не проник бы в его покой, и не стал бы ему мешать. Но сил не было. Тихо распахнулась дверь, по звуку шагов он догадался, что это мать она спросила тихим голосом
- Вернулся?
- Да, спит.
- Давно ...
- Нет только что.
- Что он решил
- Что не может держаться всю жизнь за твою юбку.
- Мать села и тихо, тихо заплакала.
- Не переживай, ты так он не один такой я вот тоже ведь летал.
- А когда ты был дома последний раз.
- Я и сейчас дома.
- Я спрашиваю про дом твоих родителей.
- Он будет нас навещать.
- Только родители увидели тебя, когда их волос посидел, тебя не было дома тринадцать лет.
- Тогда было все намного хуже.
- я, то же все это время тебя ждала...
- он будет писать, почту то ни кто не отменял - отец швырнул газету и вышел из зала.
-11-
Ей казалось, что стоит только добраться до своей постели, как она заснет крепким сом, и все тягостные мысли уйдут вместе с ним. Перевернувшись на очередной бок, она не выдержала, поднялась с кровати и раскрыла окно, солнце медленно катилось вниз, что бы утонуть в океане.
Вернувшись, домой с испытания она, то проваливалась в сон, то вновь просыпалась. Она не чувствовала себя обиженной или разочарованной просто никак не могла заснуть. Она перебирала свои прежние мысли и оставалась, к ним холодна. "Видимо так уходит любовь. А было ли это любовью, или просто детской привязанностью, где та грань, что отделяет одно от другого? Отчего так пусто внутри, ведь любовь это все поглощающее чувство ведь оно не может, просто исчезнуть". Она посмотрела на свои, чересчур длинные белые пальцы рук, "что в них можно найти, что в них можно любить. Такие пальцы бывают в мультфильмах, у злых ведьм, белые и костлявые. Я - ведьма, я нескончаемое зло? А что же как не оно убивает любовь". Она отошла от окна к зеркалу, от природы она была анемична, человек одуванчик огромная копна совершенно светлых волос, на тонкой ножке. - "Эти выступающие ключицы, эта еле выступающая грудь, она посмотрела на свои соски, узкий таз, что в этом можно любить? Душу, и не видеть моих желаний, мыслей?"
Она прикоснулась к соску и вновь почувствовала на нем вчерашние чужие пальцы, будто сейчас это были не её руки, они пытались неловко обхватить её, было больно. Вообще все было как-то неловко. Руки скользили по её узким бедрам, скорее раздражая, чем лаская, и потом все закончилась так быстро, что она даже не успела этого понять. Она не почувствовала ровным счетом ничего, кроме боли.
Она ни когда не задумывалась о том, чтобы это сделать с Юджином, в их отношениях это ей казалось, лишним, хотя в последнее время появились чувственные прикосновения и ласки, но до этого так и не доходило. Он этого не просил, а она в этом не чувствовала необходимости. До вчерашнего вечера.
Он подобрал их со всеми остальными на дороге. И за те предрассветные часы, что они были все вместе, она поняла, её больше нет в его жизни. Он не искал её взглядом, не пробовал с ней говорить, она перестала для него существовать. Она почувствовала себя одинокой и беззащитной, захотелось вновь прижаться к нему, но его уже не было.
Он тоже не просил, она его не выбирала, просто он оказался рядом, и все случилось, как то само собой. Его взгляд скользнул по её блузке и она как бы, непринужденно растянула на ней на одну пуговицу ниже, чем обычно, теперь он мог видеть её грудь. А потом она сняла трусики, прямо из-под юбки у него на глазах, чтобы у него не было никаких сомнений в её намерениях.
Придя домой, она открутила краны до упора и ванную хлынули струи теплой воды, а потом стала вымывать его семя и пить контрацептивны, а потом еще долго она лежала в ванной среди клубов теплого пара, вытравливая запах его тела. Она снова провела своими пальцами по промежности, как это делала утром, когда вернулась, раздвинула, чуть припухшие губы и запустила внутрь свои палец, он медленно вползал все глубже и глубже, было несколько неудобно. Она перебралась на кровать и ускорила движения, повинуясь желаниям своего тела, в какой-то момент она почувствовала нарастающее напряжение и мелкую дрожь, она выгнулась, содрогнулась всем телом, повернулась набок и тихо заплакала.
Она, то проваливалась в сон, то вновь просыпалась. Маленький камушек влетел в окно, просвистев над её головой, и ударившись об стену упал рядом с кровать. Она подскочила словно сжатая пружина, ощущение сна исчезло, словно его и не было. Следом влетел еще один камушек и врезался в оконную раму. Комната наполнилась чуть слышным дребезжанием стекла. Закутавшись в простыню, она выглянула в окно, он стоял на том самом месте, где любил её ждать Юджин. Увидев её, он присел на корточки и взмахом руки позвал на улицу. С улицы веяло прохладой, но туда совсем не хотелось, она бы с радостью спряталась от этого мира под одеялом и не показала бы носа. Развернувшись в оконном проеме, она оставив его наблюдать за своей обнаженной спиной.
Но не успела она забраться на кровать и поджать ноги под себя как стекло вновь задребезжало. Ей было стыдно, и она не хотела его видеть. Она не могла представить, о чем они смогут говорить и уж тем более ей не хотелось говорить о прошедшей ночи. Все чего бы ей так хотелось, так это забыть все словно страшный сон. В комнату влетел очередной камушек и ударился об стену рядом с зеркалом. Она увидела свое отражение и вновь расстроилась, её волосы были растрепаны и торчали во все стороны, под глазами красовались мешки от тяжелой ночи. Очередной посланник с улицы ударился в стену, и это начинало раздражать. Она не помнила в себе такого чувства по отношения к Юджину.
За дверью заскулил Лесли, он требовал прогулки и все увереннее стучал лапами по дверям. Она вспомнила. Что родители должны были уехать, и видимо заперли пса в доме. Она испугалась, что он мог её увидеть голой, пока она спала, ведь он как-то догадался, что она осталась дома в своей комнате. Лесли заскулил с удвоенной силой, от чего было его не оставить около дома на привязи. Она поднялась с кровати и нагишом отправилась к шкафу за одеждой, раз уж он её видел. Что уж теперь, ей было тошно, и не все ли равно сколько раз он видел её обнаженной. Она одела шорты, и футболку прямо на голое тело, хотя в долину уже и спускалась вечерняя прохлада, гонимая ветром с вершин хребта и солнце уже купалось в брызгах моря. Она решила не утруждать себя лишней одеждой, она сама себе удивлялась, ведь раньше она такой не была и не когда не позволяла себе подобного.
Она сбежала вниз по лестнице, Лесли словно заводной носился у нее в ногах не давая возможности спокойно сделать и шагу. Наскоро расчесав волосы, и спрятав их под бандану, она открыла входную дверь. Все время пока она приводила себя в порядок она искала решение, нужно будет что-то сказать, "извини я не хотела тебя в втягивать, так получилось", но она не успела ни чего этого, как он опередил её - "вот это тебе" - и он протянул ей букет, она опешила от неожиданности не зная что теперь делать за минуту до этого она была готова его выгнать, наорать на него, за что угодно, хоть за то, что он её разбудил, сделать все что бы он ушел, но теперь она потеряла все силы, которые не осознано для этого собирала, его наивность ставила её в тупик. Она забрала букет и исчезла в полумраке дома, закрыв за собой дверь.
Она не представляла, что с этим делать, положив на стол букет, она опустилась на стул и застыла. Она не стала набирать воды вазу, а так и оставила его лежать на столе.
Он по-прежнему стоял у двери, её дома ожидая её. Она поймала его взгляд. Нужно было, что-то непременно сказать, обидеть прогнать и больше не видеть.
- прости, я просто решила их сразу поставить в воду. Лесли нужно выгулять составишь нам компанию - удивилась она сама себе
- Да, конечно если ты этого хочешь.
Она еще раз поймала его взгляд, и его уши побагровели, все-таки он видел. Соски предательски набухли и проступили через футболку, теперь он черт знает, что вообще подумает
Они шли, практически молча. Он не многословно о чем-то, говорил или озвучивал какие-то свои мысли она кивала головой. Ему не хотелось уезжать, поэтому он собирался выучиться на экономиста или юриста и уже подал документы в ближайщий город, ожидая лишь ответа. По случайности он собирался учиться в там же где и она. Ей просто не чего было ответить. Узнав об этом, он не смог скрыть свой радости. За всю дорогу он ни разу не оговорился или намекнул на вчерашний вечер.
Они шли тем самым, путем, которым она всегда выгуливала собаку вместе с Юджином. Собака кажется не находила различий между её теперешним и прошлым спутником, с тех пор как они расстались, его прогулки ограничивались привязью во дворе и теперь он был рад убежать как можно дальше ныряя в каждый знакомый проулок леса в след за знакомым запахом. Она шла обречено вслед за черным силуэтом черной собаки.
-12-
Засуха стояла ужа третий месяц к ряду, а сезон дождей так и не начинался. Только вчера он осмотрел поля своих соседей, пшеница падала под солнечными лучами, так словно они не видимой рукой прижимали её к земле. Фермеры усиленно поливали землю, но явно не успевали, и в тех местах, где это происходило, земля уже покрылась паутиной трещин. Если так будет еще пару дней, весь урожай пропадет, и год для общины будет потерян. Но на его собственном поле такого, ни когда не бывало. Даже сейчас огромные, выше обычных на локоть стебли пшеницы скрывали за собой спину его сына.
Он не был похож на него, глаза, губы, нос, сутулость, даже цвет волос ему достался от матери, а не от него. Но, он его любил, он был первенец, и хотя остальные его дети были вылитой копией него, ни кто так не походил на него, как он. Он меньше всего хотел, чтоб было так. Когда в его сыне проснулась тяга космическим полетам, сначала он обрадовался, ведь это было единственное, что ему в нем напоминало себя. Но чем дальше это заходило, тем он сильнее этого не хотел. Тогда, он поставил ему условие, что он должен перейти поле. Вчера он это сделал, и теперь он не мог его удержать, поле его отпускало. Сын остановился и обернулся к нему
-пап, правда, что ты пересек поле в одиночку?
-да, так же как и ты, в его губах заскользила улыбка.
Обычно по полю первым шел он, но сегодня было, наоборот, в первые, и в единственный раз. Это было странное ощущение, раньше Юджин никогда его не испытывал. Но сегодня, он непросто шел он чувствовал все, что происходило рядом, он видел каждый изгиб дороги еще до того как его видел глаза. Его голова хранила очертания всех предметов, за какие бы только не цеплялся его взгляд.
-поле выбирает, только тех, кого считает нужным - продолжил отец прерванный разговор.- Оно беспристрастно ему все рано кто передним, поэтому именно так полуросы и выбирали себе старейшин. Это самый честный отбор, какой они могли придумать. Так они убрали сам факт присутствия человека в выборе.
- но ты, же не старейшина общины?
- зато они все боятся меня, и потом им нужно было как то доказать свое превосходство над таким как я, вот они это и сделали. Чувствуешь, словно ты знаешь все о том, что тебя окружает, теперь так будет всегда, но это будет касаться только этого места. Я хочу, что бы ты запомнил все, что тебя окружает и помнил это всегда.
-13-
Хлоя как всегда была великолепна туфли на шпильке, бриджи, топик, летящие рыже кудри, курносый вечно в веснушках нос, и ослепительная улыбка, которая никогда не сходила с её лица, она почувствовала, что завидует ей, каждой её черточке, каждому её движению. Инна не редко ловила себя на мысли, что эта зависть и сделала их лучшими подругами. Не успела она добежать до неё, как Хлоя повисла на её шее.
-привет - привет - радостно пропела она, ну куда пойдем, если честно, я хочу мороженого, большой шоколадный рожок, как ты на это смотришь?
Они дружили с младших классов по этому, они обе знали, что многие вопросы в их отношениях носят лишь риторический характер. Самое лучшее мороженное продавали в парке за углом, куда они и отправились, взявшись за руки. Инна не редко чувствовала на себе колющие взгляды, когда они гуляли вместе, но все это она относила на счет Хлои, она ведь была красавицей. Себя этими качествами, она бы, ни когда не наградила. Ведь она не могла позволить себе гулять в бриджах или юбке. Хотя у нее были очень не дурные ножки, в чем она отдавала себе отчет, не смотря, на это все попытки Хлои проваливались, так и не начавшись. Ведь стоило ей только взглянуть на свою голень, всю усыпанную рубцами все предложения по покупке юбки снимались разом. Так они и ходили одна в брюках или джинсах, другая в платьях и юбках. Жители района уже дано привыкли к страной парочке девушек смирившись с тем что, по-видимому, их объединяет не только дружба. Кто бы и где бы их ни видел, они всегда держались за руки.
У Хлои был парень, которого она скрывала от всех, но не от неё и вот теперь после окончания школы она представила его своим родителям. Не успела, Инна проснутся, как на телефоне высветилось рыжее солнышко - это была Хлоя. Она нажала кнопку приема и услышала нескончаемую трель про вчерашние события и хотя её рассказ занял не мене полу часа, она пересказывала теперь его вживую, добавляя все новые и новые подробности, сидя в тени каштанов и поедая мороженное.
-ну а как у тебя дела - наконец-то закончила свое повествование Хлоя.
-даже не знаю что сказать - свою текущую жизнь она вряд ли считала интересной.
-Мы с Коленом поедем в Аризону, родители уже дали согласие, а что твои, ты выбрала, куда пойдешь учиться?
-им все равно, чтобы я не выбрала.
-так это здорово. Может, тогда поедешь с нами? Это будет просто здорово.
-14-
Пикап отца был старой, но сносной машиной, её купили, когда Юджину исполнилось десять, он это хорошо запомнил. Стоял жаркий полдень, мать убиралась на веранде, и смотрела на дорогу а, он сидел в придорожной канаве с братьями, куда они забрались в поисках червей для рыбалки. Они всегда искали их именно там, но почему он ни как ни мог вспомнить. И что самое поразительное они были там, в не сметном количестве, что сейчас ни как не укладывалось в его голове "откуда они там брались". В тот год стояла страшная жара, почти все выгорело, сколько не старались фермеры, поливая и орошая свои поля. Они то и дело проезжали на своих машинах подымая столбы пыли, но в этот день, их почему то не было. Единственная машина, которая проехала по дороге, был новый весь лощеный пикап, за рулем которого сидел отец.
До этого дня у отца была другая машина, что с ней стало, он не помнил. Но зато в память хорошо врезался образ отца в ковбойской шляпе, тогда они были в моде, в прочем с ней он не расставался и по сей день, он вышел из машины, широко улыбаясь, неся сумку. Юджин не помнил, чтобы отец когда-нибудь, так улыбался потом. В этот день ему на день рождения подарили космический корабль. Очень похожий на настоящий, со шлюзовыми камерами, которые открывались, спасательными шлюпками, поисковыми станциями. Мать только закачала головой, но ни чего не сказала.
Был ли тому причиной корабль, но с тех пор Юджин стал чаше смотреть на небо. А отец все реже и реже рассказывать о своих шатаниях по системе, он это иначе и не называл. Мать этого не любила. Видимо боялась, что вновь уйдет на космический флот. Но годы шли, а этого не происходило, и рассказы отца становились все короче и короче, да и рассказывал он их все реже и реже.
Но с тех пор в доме появился пикап и космический корабль. Корабль и сейчас стоял на полке среди оставленных вещей дома, а пикап вез его и отца в город. Они и раньше ездили в город вместе, поэтому он хорошо знал дорогу, она не была очень длиной всего километров 60. Первые 20, дорога, словно серая нить, тянулась через желтое полотно пшеничных полей. По краям дороги росли вековые дубы, отец рассказывал, что их посадили первые поселенцы. Это были высоки, с темно зелеными листьями деревья, их сучья и ветви были так широки, что могли соитии за взрослое дерево. Это было единственное место, где они росли, больше они нигде не встречались.
Потом дорога выныривала на скоростное шоссе, которое словно змея скользила среди горных провалов и хребтов, отгораживающих долины от остального материка. Долина была не большой всего несколько десятков хозяйств и два небольших городка, не отличимых от них. Отсюда долина казалась большим желтым пятном, приткнувшимся к огромному синему морю.
Пикап, выбравшись на дорогу, словно мустанг, оказавшийся на свободе, бежал все быстрее и быстрее навстречу ветру. Отец всю дорогу ехал, молча, ни проронив, ни единого слова. Уже въезжая в город, он спросил - ты точно решил, просто я должен это спросить.
В своем решении он был уверен, как ни когда и не потому, что оно должно было, осуществится с минуты на минуту, но потому, что он хотел оставить это место навсегда.
Две огромные стеклянные двери, бесшумно закрылись за его спиной, он оглянулся и увидел, отца. Тот стоял, молча, закрыв глаза, и на миг ему показалось, что это совсем другой человек, чуждый ему. "Возвращайся" одними губами произнес он. Человек развернулся и дальше он видел лишь его спину. На какие-то мгновения, он застыл в холе университета, глядя в спину уходящего.
- вставьте вашу персональную карту - раздался мягкий женский голос, от куда-то сбоку. Юджин обернулся и увидел не большой экран, а под ним щель. Он вспомнил, про карту, которая находилась в его конверте, с извещением об зачислении. Щель с радостью проглотила её.
Все тот же мягкий голос попросил назвать свое имя и фамилию.
- подтверждаю, - вновь прозвучал голос, - возьмите, вашу карту,- та выскользнула из щели назад, - ваш код к234 следуйте за ним, он у кажет вам вашу комнату. На стене замелькала надпись к234 у бегая в даль по коридору.
Юджин последовал вслед убегающим цифрам. Минут через десять, он остановился перед дверью с надписью к234. Ручки не было, на её месте располагалась щель, он вставил карту, где то в глубине заработал электромотор и дверь открылась. Все что его окружало, пока он шел к своей комнате, было окрашено в светло голубой цвет, Юджин прикоснулся к нему, но так и не смог распознать, что это за материал. Комната, в которую он попал, была небольшой. С права стояла койка, она еле у мешалась по длине, сбоку стол, не большой шкаф, больше в комнате не было ничего.
Ноги подкосились, как то сами собой, и он рухнул, на кровать. Он еще раз посмотрел все вокруг, и представил себя лежащим на кровати запаянным в железном кубе. В голове крутились сотни, десятки мыслей, но все они его вели лишь к одному, её не будет рядом, и если он раньше бы смог вернуться к ней, то теперь, да же это было для него под запретом.
Он лежал и вспоминал её лицо, тонкие гибкие пальцы, светлые волосы, бесконечно голубое море её глаз. В один миг он понял, что всего этого в его жизни теперь не будет, и тайная надежда которую он хранил, умерла, там за стеклянными дверями, и теперь с ним будет лишь её образ.
-15-
Единственное, что сейчас ему было доступно это бессмысленное движение, но и оно иногда становилось, не выносим. Тогда он останавливал свой старый пикап, громко захлопывал дверь, подбирал огромный булыжник с обочины дороги и швырял его в бесконечный желтый простор. Он делал это с не вероятной силой, пытаясь во взмах своей руки вложить всю силу, которая ему подвластна. Послушный камень взлетал верх ... и исчезал в тысячах стеблей, пшеницы и оставляя только боль от резкого мышечного сокращения. Тогда взявшись за руку, он возвращался обратно в машину.
Провернув ключ в замке зажигания, он в очередной раз услышал, на поминание о необходимости заняться машиной. Да, ты у меня уже старина, да... оба мы собой уже старики. Словно соглашаясь с этим, машина завилась и медленно покатилась по дороге. Что ж придется тобой заняться, что почистить, починить, что-то выбросить и поставить новое. Жаль, что человеком так просто не получается взять сердце да и выбросить, а вместо него поставить новое такое что бы не болело.
Да, слышишь, мы с тобой, ну ты и я, Юджи теперь нам не помощник - он продолжил разговор с машиной единственным собеседником, который все цело и всегда разделял его взгляды. Да точно нужно перенести виноградники на южный склон, там теплее, и винограду будет лучше к тому же там больше солнца, а оно так нужно старикам.
Он почувствовал, как его ладони вновь заскользили по рулю, такого не бывало ни когда, даже когда он управлял огромными эсминцами забитыми тысячами людей. Ну все хватит, посмотри на это здраво, да он твой сын и ты за него переживаешь, да ты знаешь, что он наверняка не получит того о чем грезит. Нет ты конечно мог ему это запретить не дать разрешения, но это не справедливо после того что, он проделал. Как ты говоришь, он не может всю жизнь держатся за нас, ну так и не держись за него сам? Даже если ты и окажешься прав, и он обожжется, ну так это его жизнь, и ты не вправе решать за него, ты сделал все, что мог. Все забыли.
Его пикап ехал все дальше и дальше, а он все думал и думал о машине, о виноградниках, о пшенице и её урожае в этом году.
Выйдя из гаража, он стряхнул со своей ковбойской шляпы дорожную пыль и по привычки сорвал тростинку с росшего рядом куста. Не много пожевав её, он выдохнул и громко на весь двор провозгласил все-таки тобой, придется заняться, а пока постои здесь и закрыл дверь гаража.
На пороге дома появилась жена с полотенцем в руке.