Аннотация: ...Он сам стал безруким богом. Нет. Остался единственный возможный грех...
ОДИН
Он остался один. Один на всей Земле. Его предупреждали об этом. Нет, не врали - не зачем было врать. Значит, точно - один.
Свыкнуться с этим было не так просто, но после того, как он встретил несколько покинутых жизнью тел, поверил. Пришла полная пустота. Гнетущее одиночество выдавливало, нет, вышибало слёзы. Но никому они были не нужны.
Один.
Он прошёлся по развалинам человеческих жилищ, таких знакомых. Некогда они высились над землёй, выпятив свои оригинальные архитектурные решения. Теперь они брошены под ноги, разнесены в прах. Города не было! Лишь искореженные останки фантазий неизвестных авторов.
Свернул на улицу. Долго блуждал. Спотыкался. Отчаянные мысли несли его сквозь свалку человеческих достижений. Тишина звенела в его ушах.
Земле надоело терпеть, и она сбросила ненавистных паразитов своего тела. Просто стряхнула! Теперь один.
Один, один, один.
И вот, разлепив пустые глаза, он увидел, куда вынесли его ноги. А когда увидел, он стал смеяться, как разрешает пословица. Как последний, самый последний.
Это был его дом. Точнее то, что от него осталось. Серая, на три четверти обвалившаяся стена сохранила его окно. Даже стекло не треснуло. Но в нём нет никого.
Один на всей беспредельной Земле.
А если вдруг остались ещё люди? Но где? Куда идти? На север? На юг? А будут ли они там? Бессмысленно. Это слово он повторял чаще других. Бессмысленно.
Пытался молиться. А есть ли смысл? Религия теряет смысл без общества. Нет человека, которого тебе нельзя убить. Нет вещи, которую нельзя украсть... Можно всё и нельзя ничего. Он сам стал безруким богом. Нет. Остался единственный возможный грех.
С самого начала он о нём думал. Просто собирался с мыслями.
Ещё немного посидел на крыше тюрьмы, которая устояла без особых повреждений. Домов не было, и обозревался горизонт. Спокойные, безразличные облака, как пена на море. И солнце, бесполезно-прекрасное солнце! Весь видимый мир был счастлив, не заботясь о существовании человека. Здесь он, убитый одиночеством, был лишним.
Прошёл по пыльному шоссе, оставляя последние человеческие следы. Ласковый озноб. Усталость и жара убивали его. Но мысль горела. Одна. Одна в бесконечном потенциале человеческого мозга: мёртвая тоска стелила ему дорогу к воинской части.
Нигде не было ни души, ни тела. В избытке была тишина. Она нависала и множилась в глубоком небе. Только ветер шумел между брошенной техникой и закручивал вихрями мусор.
Склад оружия выглядел как крепость с двумя бастионами. Двери везде были открыты, замки сорваны. Оружейная гостеприимно открывала путь в своё нутро. Всё темнее и темнее.
Он подобрал пистолет и вошёл в одну из комнат. Какой учтивый палач собрал для него смерть? Глубоко вздохнув, с тоской, почти с криком, приложил холодное дуло к сердцу.
В момент, когда палец уже был готов уничтожить человека, послышался безнадёжный выстрел в соседнем бастионе. Зачем бежать туда, чтобы увидеть ещё одно, хотя и ещё тёплое, тело? Бессмысленно.