Тархов Дмитрий Альбертович : другие произведения.

Земля без соли

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Какие самые важные события в жизни человека? Рождение и смерть. Эти слова справедливы и для человечества в целом, только рождение в данном случае затерялось в далёкой древности. Теряется ли гибель в неведомом будущем или дни Цивилизации сочтены? А если верно второе, то вымрут люди все, часть человечества трансформируется в новую форму или эволюционирует и возникнет новый вид? В основной линии романа представлен умеренно оптимистичный вариант - гибель старого социума и возникновение нового. При этом глобальные изменения начинаются с внешне незаметных событий, почти не касающихся жизни главной героини (Ани). События нарастают, социум агонизирует, но главная героиня покорно плывёт по течению, пока трагическое событие в её собственной семье не заставляет искать выход из ситуации, отправляясь на поиски нового социума. Но для того, чтобы туда попасть надо пройти через многие испытания, почувствовать себя совершенно чужой в умирающем социуме. При этом внешние события Аниной жизни сопровождаются глубинными изменениями её личности, показанными в аллегорической форме через сны. Только глубокая её трансформация позволяет попасть в новый социум. Но и там ей на собственном опыте предстоит узнать, что смерть преодолеть может только Любовь. В главах 2, 4 и 6 представлен альтернативный вариант развития, опирающийся на ряд известных стереотипов, широко представленных в современной социальной фантастике. Этот путь ведёт к безвозвратной гибели...

  Какие самые важные события в жизни человека? Рождение и смерть. Эти слова справедливы и для человечества в целом, только рождение в данном случае затерялось в далёкой древности. Теряется ли гибель в неведомом будущем или дни Цивилизации сочтены? А если верно второе, то вымрут люди все, часть человечества трансформируется в новую форму или эволюционирует и возникнет новый вид? В основной линии романа представлен умеренно оптимистичный вариант - гибель старого социума и возникновение нового. При этом глобальные изменения начинаются с внешне незаметных событий, почти не касающихся жизни главной героини (Ани). События нарастают, социум агонизирует, но главная героиня покорно плывёт по течению, пока трагическое событие в её собственной семье не заставляет искать выход из ситуации, отправляясь на поиски нового социума. Но для того, чтобы туда попасть надо пройти через многие испытания, почувствовать себя совершенно чужой в умирающем социуме. При этом внешние события Аниной жизни сопровождаются глубинными изменениями её личности, показанными в аллегорической форме через сны. Только глубокая её трансформация позволяет попасть в новый социум. Но и там ей на собственном опыте предстоит узнать, что смерть преодолеть может только Любовь.

Дмитрий Тархов

Земля без соли

Вторая книга для Ани Широковой

Вы - соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем

сделаешь её солёною? Она уже ни на что не годна,

как разве выбросить её вон на попрание людям.

Евангелие от Матфея 5:13

Глава 1

  
   Тонконогая козочка споткнулась на горной круче и столкнула маленький камешек. Ему лениво показалось катиться вниз одному - прихватил соседей. Понеслась вниз неостановимая лавина, накрыв деревню вместе с новеньким английским ружьём и охотником, который накануне предпочёл жаркие ласки соседки охоте на горных коз. Эту занимательную историю мы оставим в стороне, заметив только, что обычный человек не больше простой скотины способен предвидеть отдалённые последствия своих поступков. Так слабое животное смогло уничтожить несколько десятков особей излишне самонадеянного зверя, напрасно считающего себя венцом творения - эволюция часто идёт зигзагами, и обречённые на вымирание могут погубить множество тех, за кем явно должно быть будущее. Мало сделать шаг по пути эволюции - необходимо ещё и защитить спину от тех, кто, казалось бы, навсегда остался позади.
   Наша история тоже начиналась незаметно. Незамутнённый родник, явившийся её истоком, останется в тени. Тоненькая струйка воды не может стоять на месте - тихонько журча, утекает всё дальше и дальше. Маленький ручеёк наполняется запахами прелых листьев, торфа и всего встретившегося по дороге. Постепенно он расширяется, и вот уже могучая река вальяжно течёт по равнине, неся испражнения одних больших городов другим - тем, которым выпало лежать ниже по течению. И всё это спокойно принимает вечный океан, безбрежные просторы которого даже не будем пытаться охватить глазом.
   Потоки людских слёз тоже обычно начинаются с отдельной слезинки.
   Голос у Леночки срывался и дрожал, белые кудряшки сотрясались, а слёзы капали и текли в хрупкое нутро телефонной трубки. Аня не видела этой картины, но даже если бы видела, то и тогда не сразу бы поняла, что случилось у подруги - ссора с очередным другом или несварение у любимого кота.
   Хотя серьёзная причина для расстройства тоже была. Лена уже два месяца ходила сама не своя - болезнь мамы, обследование, страшный диагноз. С трудом удалось положить в хорошую больницу. Оперировать взялся сам Николай Петрович. Его спокойный голос и ясный взгляд внушали надежду, и никто не обращал внимание на крошки хлеба, иногда остававшиеся в бороде у эскулапа после торопливого завтрака.
   Больше всего их с Леночкой поддержала экскурсия в палату выздоравливающих и счастливые улыбки на бледно-серых лицах - страшная старуха с косой, в который раз оказалась без поживы. Как раз в это время в палату, скрипя кожаной курткой, ввалился цветущий мужик с громадным тортом. На недоумённый взгляд доктора здоровяк улыбнулся, отчего довольная морда стала ещё шире, и напомнил - ровно пять лет назад с того света Николай Петрович вытащил. И у Леночки появилась надежда.
   Погруженная в свои проблемы, она не думала о том, что этот великолепный врач от Бога вернётся сегодня, как и всегда, с работы в пустую квартиру, заваленную книгами, поест кое-как, примет рюмочку коньяку и сядет за громадный письменный стол дорабатывать в ночной тиши очередную статью для толстого медицинского журнала. И не приходило Леночке в голову, что суждено Николаю Петровичу загнуться через двенадцать лет от внезапного инфаркта, не дотянувшись полуметра до телефонной трубки.
   Операция должна была состояться через три дня - как не понервничать, но не до истерики же.
   - Говори толком, что произошло?
   - Николай Петрович пропал...
   - Куда пропал?
   - Никто не знает.
   - Домой звонили?
   - Кто будет звонить?
   - Больничное начальство. Их это в первую очередь должно волновать.
   - Теперь не должно. Он уволился...
   - Как уволился? - Представить Николая Петровича без больницы и больницу без него было невозможно - во всяком случае, такое впечатление сложилось после двух поездок туда вдвоём с подругой.
   - Как увольняются? Уволился по собственному желанию и уехал.
   - Куда уехал? Может быть, туда перевести...
   - Где он теперь, никто не знает. Продал квартиру, забрал младшую дочку из Университета, уговорил уволиться жену из частной клиники и уехал с ними в неизвестном направлении. Говорят, в их билетах значился какой-то сибирский полустанок.
   - Но кто-нибудь может оперировать вместо него?
   - Если бы. Он уехал не один - с ним уволилось трое учеников.
   - Но кто-нибудь остался?
   - Администраторы. Кто-то совсем зелёный. Ещё один - спивающийся, его было отстранили - руки трясутся, но ходят слухи - снова привлекут - должен же кто-то проводить назначенные операции, больные ждут.
   - А в другую больницу? Может быть, перевести в Москву?
   - Везде одно и то же. Лучшие врачи увольняются, оперирует теперь, кто попало, смертность жуткая.
   - Не расстраивайся так, всё пройдёт хорошо, вот увидишь.
   - Ладно, пока.
   - Пока, звони.
   Повесив трубку, Аня задумалась. Уверенности в результатах операции теперь нет никакой, но так бывает - если по дороге солнце скрывается в тучах, а зонтика нет - остаётся надеяться успеть попасть под крышу до дождя, если не в силах вернуть на небо сбежавшее светило.
   Пропавший доктор оказался не первым, кто внезапно исчез. Вспомнилась странная колченогая тётка, которая читала последнюю лекцию вместо Сергея Сергеевича - единственного толкового препода, на занятия к которому ходилось с удовольствием. Как раз завтра его пара - на неё опять придётся вставать в несусветную рань. И пропускать не хочется - до следующей лекции ещё неделю ждать. Аня включила будильник и стала готовиться ко сну, отгоняя смутную тревогу.
   Следующее утро выдалось хмурым и промозглым, несмотря на поздно и как бы нехотя наступившую весну. Маршрутка где-то задержалась, метро оказалось, как всегда, набито битком, и в первый поезд втиснуться не удалось. Короче, даже сеанс транспортного массажа не смог заставить ножки топать с нужной скоростью, и Аня опять опоздала.
   Подходя к аудитории, девушка услышала недовольный гул. У Сергея Сергеевича такого никогда не было, поэтому позавчерашняя лекторша, стоящая у доски с бумажкой, не оказалась неожиданностью. Странным было другое - перекрикивая шум, она вещала о том, как будет проходить экзамен.
   Аня подсела к одногруппницам и стала расспрашивать, в чём дело - сдавать экзамен кому попало, не хотелось.
   - Куда делся Сергей Сергеевич?
   - Уволился.
   Возникло ощущение повтора.
   - Тоже уволился?
   - Что значит тоже? Ещё кто-нибудь...
   - Не бери в голову. С чего ты взяла, что он уволился, может быть, просто заболел?
   - Откуда я знаю. Мымра сказала - уволился.
   - И экзамен она будет принимать?
   - А то кто же ещё...
   - Блин! А принимать будет так же, как и читала - по бумажке?
   - По бумажке. Из ректората.
   Но углубиться в эту животрепещущую тему не удалось - "мымра" их заметила и заорала - тише, там! Пришлось замолчать и в полудрёме записывать вопросы к экзамену.
   Приближающаяся сессия не оставляла времени на длительные размышления - надо было бегать за норовящими ускользнуть зачётами, сдавать толстенные курсовики, стянутые из Интернета. Ане было некогда сопоставлять факты и делать выводы. А ведь было ещё не поздно... Если в любой момент можешь разогнать тучи и вернуть солнце, то нет нужды заботится о зонтике.
   Да и какое, в конце концов, ей было дело до того, что у Сергея Сергеевича теперь не будет бесконечных баталий с женой и тёщей, и дни его теперь кончаться не скоро, среди многочисленных учеников, а не через десяток лет в палате таких же парализованных после инсульта бедолаг.
   Побегав по институту за внезапно раздувшимися от собственной важности преподавателями и, вернувшись домой, она неожиданно застала маму. Аня помнила, что мама ждала сегодняшнего вечера с нетерпением - не часто удавалось попасть на концерт Виталия Верушкина. Обычно он пел в узком кругу, сотрясая своим божественным голосом не только стены, но и души слушателей.
   Концерты для широкой публики Виталий давал не чаще раза в месяц, и достать билет было почти невозможно. Сегодня как раз был такой редкий случай.
   Мама сидела на кухне, повернувшись к окну в глубокой задумчивости. Аня подошла, приобняла и села рядом.
   - Почему не на концерте?
   - Не было концерта...
   - Перенесли? - Артист иногда болел, и концерты переносили на неделю - другую.
   - Отменили... Совсем... Навсегда... - Каждое слово отдавалось в мозгу, как удар колокола, провожающего нечто важное из этого мира.
   - Как это навсегда? - Аня ещё не вышла из того возраста, когда кажется, ничто не может уйти навсегда.
   - Сказали, закончил выступать с концертами здесь и уехал насовсем.
   - Но может ещё вернётся.
   Мама не ответила. Она догадывалась о многом, но не хотела расстраивать дочь. Задуматься о происходящем пришлось несколько месяцев назад, когда неожиданно завод покинуло новое руководство. Деловые и энергичные, они за пару лет вытащили гибнущее предприятие из глубокой ямы.
   Цепкий взгляд нового директора поначалу даже пугал, но его жёсткость оказалась по делу, он разогнал тех, кого и так давно следовало разогнать, и заставил работать остальных. И зарплаты стали такими, что все мёртвой хваткой держались за свои места. Она сама передумала уходить на пенсию и решила работать, пока держат.
   Всё шло прекрасно, но в один далеко не прекрасный, хотя и солнечный осенний день она пришла на работу и увидела работяг, потерянно слоняющихся по цехам и озирающихся с растерянным видом, не находя сил даже на матюги. Причина выяснилась сразу - вчера, когда она брала отгул для поездки к врачу, работников собрали в актовом зале заводоуправления. Вся новая команда топ-менеджеров оказалась тоже там. Они сидели в президиуме со счастливыми лицами и оживлённо переговаривались - это заметили все. Когда большинство расселось, директор вышел на трибуну и сказал:
   - Спасибо за сотрудничество. Нам здесь работалось с удовольствием, но наступило время перемен. Мы вынуждены уехать.
   - Куда? - Раздалось несколько удивлённых выкриков с места.
   - Далеко отсюда. Туда, где сейчас трудно.
   - А как же мы без вас? - Объёмистая тётка на втором ряду легко перекричала недовольно загудевший зал.
   - Не знаю, думайте сами. Жили же как-то, пока нас не было. Вот и сейчас перекантуетесь потихоньку.
   А потом вернулось старое начальство и уже забытые прежние зарплаты. Пришлось уволиться - какой смысл просто так просиживать время и терпеть ругань по всякому поводу. Ушла на пенсию. Свободное время располагало к размышлениям, и она стала наблюдать за событиями, ранее не привлекавшими особого внимания.
   То один, то другой знакомый упоминал об уехавших. Люди срывались с привычного места и убывали в неизвестном направлении, как будто их внезапно обуяла охота к перемене мест. Но куда все эти беглецы смывались? За границу? Но тогда почему они никогда не оставляли адреса. Из-за границы можно написать, позвонить. От них не было никаких вестей. Никогда. Даже оставшимся родственникам и близким друзьям.
   И в самый дальний угол памяти была задвинута память о самом первом уехавшем и его пророческих словах. О том, что он окажется прав и во всём остальном, думать не хотелось. Но своими размышлениями мама не делилась и не только с дочкой, тем более, та ушла в свою комнату - готовиться к завтрашним зачётам.
   Устав от учёбы, Аня включила радио и попыталась поймать любимую радиостанцию. На её месте слышался только равномерный шорох помех и какое-то утробное завывание. Что за чертовщина? Видимо, какая-нибудь профилактика. Ну ладно - послушаю записи на компьютере. Компьютер позагружался - позагружался и завис. У Ани всё внутри похолодело - там ещё нераспечатанные курсовики, билеты, конспекты. Если всё это пропало, то придётся переться к кому-нибудь из своих, но это так в лом, все живут далеко. Попробовав перезагрузить проклятую железяку несколько раз, она решила позвонить знакомому, который сёк в компьютерах.
   Тот согласился придти на удивление неохотно - видно был сильно не в духе. Через двадцать минут вместо обычных десяти позвонил в квартиру, вошёл без подарка, поздоровался без улыбки и, не потрепавшись как обычно, молча прошёл в комнату. Хмуро загрузился с аварийной дискеты, запустил антивирус и пока тот шуршал, очищая компьютерное нутро, неожиданно спросил почему-то шёпотом:
   - И тебя тоже не взяли?
   - Куда не взяли? - В недоумении переспросила Аня.
   - А, ну конечно... Не бери в голову.
   Он смущённо замолк, торопливо закончил свою работу, по-быстрому собрался и отчалил восвояси.
   Аня некоторое время сидела в недоумении, но потом выкинула всякие странные мысли из головы - сессия близко и засела за недописанный реферат.
   В суете предсессионныых забот совсем было, забылась Леночка со своей несчастной мамой, но в день операции все её мучения неожиданно всплыли в голове. Аня позвонила. Трубку долго никто не брал. Потом, подняв, сразу повесили. Не хотелось думать, что всё это значит.
   Через пару часов позвонила вновь. Трубку сняли, но в ней слышалось только настороженное сопение.
   - Алё!
   - ...
   - Алё! Лена?
   - ...
   - Кто это, ответьте. Алё.
   - Это я. - Не сразу удалось узнать Ленин голос, так глухо он звучал.
   - Что случилось? - Хотя ответ уже и так был ясен.
   - Зарезали...
   - Кого зарезали?
   - Маму, маму!
   - Как?...
   - Умерла во время операции.
   - А оперировал кто?
   - Да какая теперь разница?
   - М-м-м... И как ты теперь?
   - Не знаю.
   - Когда похороны?
   - В пятницу. Придёшь?
   - Конечно. Тебе помочь?
   - Чем теперь поможешь... Хотя, приезжай, если тебе не трудно.
   - Сейчас, приеду.
   Аня быстренько собралась и поехала, вся в тоске и беспокойстве и не только за Лену. Некая смутная мысль о том, что все эти внезапные отъезды взаимосвязаны, крутилась на краешке сознания, но мысли о предстоящих похоронах, поминках (какие цветы купить?), зачётах не дали ей окончательно оформиться. Но долго размышлять о свалившихся со всех сторон проблемах трудно, и в голове возникли мысли о предстоящих каникулах, поездке на юг и ждущих там новых впечатлениях, встречах и знакомствах. Подъезжая к дому подруги, Аня была уже почти спокойна. Она не знала, что судьба многих людей незаметно изменилась, Николай Петрович будет жить ещё очень долго и спасёт тысячи людей, но не маму Леночки и сотни других больных, которых мог бы вернуть к жизни в менее удачной для себя прежней версии судьбы.

Глава 2

  
   В пятнадцатом классе учиться - геморройное дело. Как учка таблицу сложения чисел до двадцати на доске выписала, так наши гаврики хлебала и раззявили. Ив соску выплюнул и как заревёт - даже зачиха прибежала, насилу впихнули пустышку назад в рот. Хорошо Пет и Сид на птичек за окном засмотрелись, причмокивая заткнутыми ртами, а то и дира не преминула бы появиться.
   Сложение летом сдавать - первый экзамен. И с Серёги не спишешь - он один таблицу умножения освоил, теперь работает на электроцентрали. Чудик был, говорил, что летом тепло, так как солнце на небе выше поднимается и дольше остаётся. Якобы в одной старой книжке прочитал. Знаю эти книжки - почитываю иногда, когда дряхлики не видят. Солнышко погреться любит, как и мы, вот и вылезает летом подольше. Я тоже летом дольше гуляю, чем зимой, может именно из-за этого в июле теплее, чем в январе. Надо попробовать в трусах по морозцу пройтись с приятелями - вдруг начнётся оттепель, весна. Нет уж, так к лету ближе, не успеешь оглянуться, как экзамены на нос сядут. Да и нечего глядеть на этот дурацкий светящийся круг в небе, а то засмотришься и скувырнешься, зацепившись за какую-нибудь хрень незрячими ногами.
   Второй - по телику, как включать, выключать, с канала на канал перепрыгивать - искать, где реклама позавлекательней. Важный предмет, надоело уже дряхликов просить, освою как-нибудь. Говорят, что Сид умеет сам включать и торчит целыми днями, пока его дряхлики в кафе работают.
   Третий вообще для девчонок, в основном, - прикладная демография. Летом разродится должны. Самых прикольных учка спарила с Ивом, Петом и Сидом - они, мол, бедные, тупенькие уродились, помочь надо в жизни устроится. А меня без пары оставила - говорит, скоро работать пойду, как Серёга, тому уже не до девок - за день отпашешь двадцать часов и отрубишься до следующего дня. Когда-то, говорят, были такие выходные дни, в которые можно было целый день бездельничать. Врут, работников мало и кто за них в этот выходной пахать будет.
   Но мне хотелось тоже в демографии поучаствовать. Пошёл жаловаться матриарху нашего дома, так отругала меня - надо Егор быть добрым мальчиком, любить людей, лежачие тоже хотят немного счастья. Выбор - женское дело, мужчинам полагается только подчиняться решению женщин. Направила сегодня после шлы в ближайший взрослый сад - горшки по-выносить и приобщиться тем самым.
   По дороге зашёл в кафе. Частенько посиживаю в другом заведении - побольше, которое по дороге домой. Но туда не скоро попаду, к себе уже в темноте потопаю. На подходе тачка обогнала. Классная, спортивная, километров тридцать точно делает. За рулём тётка поджарая, рядом мужичонка потасканный - не бережёт дамочка муженька, видимо нового присмотрела.
   Вылез доходяга, нет бы, дверь жене открыть, так - о крыло опёрся, ртом воздух ловит. Издалека едут, возможно, даже из соседнего города. Мои дряхлики застали ещё то время, когда машины воняли несусветно, ездили на Бен-Зине. Какой Бен и какой Зине они так и не рассказали, начали бухтеть чушь всякую про масло в земле, я и задремал. Но теперь никакого Бена не надо, мужчина сам педали крутит, а семейный матриарх командует и рулит.
   Жене пришлось самой дверцу открывать, выбираться, рискуя платье воздушное порвать, зла поднакапливая - на муженька придурошного наорать. Семейные разборки - дело частное, я в стекляшку и скользнул.
   Пять столиков всего, музон отпадный журчит из угла. Официанточка подошла, ждёт. Выпендриваться особо не стал - спешу, поэтому заказал как всегда: пиво, чипсы и потрахаться.
   Подождал пару минут - уже несёт кружку полулитровую с высокой шапкой сине-зеленоватой пены и тарелку с оранжевыми кругляшками. Поставила, джонсы расстегнула... В-общем, вышел на улицу через полчасика, ощущая себя человеком.
   Подарки бы на новый год купить, но не сегодня уже - не переться же с ними в сад. Завтра в магазин у дома заскочу - и привет. Новый, 2080-й год от Эрха. Кто такой Эрх? Сер рассказывал - была когда-то книга, где писалось о тех давних события. Чудик древний размышлял над вопросом, является бибом или нет. Совет матриархов нашёл в сей книжице пропаганду патриархата и запретил. Теперь не почитаешь.
   Взрослый сад давно уже лишился последних деревьев - высотные корпуса заполонили всю выделенную площадь, образовав густой каменный лабиринт. Знакомый двадцатиклассник Лёва рассказывал про здешние порядки - с сентября начали сюда гонять на практику тех, кого ещё не определили на более сложную работу. Угостившись пивком, Лёва посоветовал проситься в четырнадцатый корпус - там лежат чуваки в слабой степени дебильности и физически полноценные, руки - ноги на месте, короче на горшок сами ходят.
   Вняв совету, первым делом зашёл в светлое здание управления. Седая, насупленная матришенция с удовольствием оторвалась от писанины, обрадованная возможностью повоспитывать очередного обалдуя.
   - Ты откуда такой взялся? Маму пришёл проведать? Почему без букета?
   - Прислали отрабатывать мелкую провинность.
   - Нахулиганил?
   - Нет. Хотел в прикладной демографии участие принять, но девчонок по дебилам распределили.
   Напомаженное лицо дежурной посуровело.
   - Забыл про любовь к женщинам? Хочешь лишить возможности проявить милосердие? Ты и без демографии подсуетишься как-нибудь, а бедные, обиженные судьбой мальчики могли остаться без потомства. Да и быть с мужчиной намного глупее себя так пикантно и приятно для самолюбия. Я от местных пациентов пятерых родила, четверо здесь обитают, а пятый не удался - школу кончил и грузчиком на складе вкалывает.
   От такой длинной тирады заболела голова. Необходимо отвязаться.
   - Я всё осознал, готов искупить. Можно в четырнадцатый корпус, Ваше Матриаршество?
   Посмотрела понимающе - просекла хитрость, но перед лестью не устояла.
   - Знаешь, где это?
   - Нет, я в первый раз.
   - И явно не в последний. Ладно, пройдёшь между двумя зелёными корпусами, свернёшь налево и увидишь красный восемнадцатиэтажник. Дежурная определит твои палаты.
   - Спасибо.
   Пронесло. Думал - к безруким и безногим или к полным идиотом отправит - постели целый вечер перестилать и бельё с какашками в стирку носить.
   Корпус удалось найти без труда, только красным светло-розовое здание мог назвать лишь человек с большой фантазией. Неважно. Дежурная за стойкой обрадовалась и определила на шестой этаж, прикрепив к одной мужской палате и четырём женским.
   В лифте со мной ехала полная женщина в длинной клетчатой юбке и шерстяной кофте, держа в руках небольшой тортик и пакет с ананасами - видно мужа или сына приехала навестить. Я вежливо поздоровался, доехал до одиннадцатого этажа, подождал, пока она выплывет из кабины, и спустился на шестой.
   У мужчин как раз закончился послеобеденный сон, и подтянутая инструкторша проводила спортивную гимнастику. Заросшие волосами с головы до ног и розовеющие гладкой кожей, толстые и тощие, едва не задевающие потолок и слегка возвышающиеся над кроватями детинушки увлечённо махали руками и ногами. Некоторые пускали слюни изо рта от удовольствия, остальные радостно мычали в такт движениям.
   Большинство успело облегчиться после обеда - и тринадцать из двадцати горшков наполнились изрядно, пришлось четыре раза бегать до туалета и обратно. Счастье, что никто не обделался прямо на кровати, смену белья можно и не делать. Пока сновал по коридору, зарядка кончилась, инструкторша ушла, а мужички разлеглись по постелям в ожидании ужина. Работы осталось немного - подмести, убрать объедки с тумбочек и можно двигать в женские палаты.
   Размечтался. Пока шаркал веником, в дверь просочилась дородная тётка в розовом костюмчике с цветочками, прижимая к груди большой пакет со жратвой. Толстый дряблый муженёк узнал благоверную, радостно завозился на кровати, пуская пузыри и воодушевлённо гудя. Не я успел смыться - жена пациента подошла к суженому, поставила пакет на пол и решительным движением стянула штаны.
   Уйти или отвернуться нельзя - обвинят в брезгливости и самомнении. Пришлось наблюдать процесс до конца, изображая восхищение, и только потом отправиться к женщинам.
   Дамы помещались в немного меньших комнатах, зато по трое. Обстановка здесь существенно богаче - шкафчики с разнообразной одеждой, зеркала по стенам, двери - в отдельную ванную и туалет. Женщинам требуется уют и комфорт.
   В первой палате две пациентки спокойно похрюкивали во сне, погрузившись в мягкие кровати, а третья стояла у зеркала и дожёвывала палочку губной помады, задумчиво глядя на своё отражение. Тощее тело просвечивало сквозь воздушную ночную рубашку. Морщины уже изрядно избороздили лицо и шею, но приближающаяся старость только бросила слабую далёкую тень на подвижное женское тело.
   Стоило мне войти, как она повернулась и посмотрела долгим и почти осмысленным взглядом. Не теряя времени, подхожу к оставленной кровати, беру горшок и поворачиваюсь, собираясь выйти, как вдруг жёсткая женская рука берёт за запястье. Как успела так быстро и бесшумно подойти? Ложится и тянет к себе, глядя прямо в глаза, напряжённо мычит, пуская слюни... Сейчас случится!
   Неторопливо поднимаю одеяло и убеждаюсь - уже случилось. Приходится поднять податливое тело, свалить испачканную простыню кучей, обмыть тётеньку, смотрящую благодарным взглядом, вытереть и уложить обратно.
   Поворачиваюсь - надо отнести грязное бельё, но женская лапка опять вцепилась и не отпускает. Тянет, в глазах требование и мольба. Пытаюсь вырваться, женский ротик кривится, глазки жмурятся - сейчас заревёт. Приходится поддаться, стянуть джонсы и плюхнутся на кровать. Мерный скрип пружин разбудил соседок, которые осоловело наблюдают за процессом. Одна беременная, заметный живот поглаживает, но в глазах такой же интерес просыпается, как и у другой. Стараюсь кончить быстрее, но уже понимаю - не успеваю, пока доделаю - проснутся окончательно и не отпустят.
   Через час выхожу из палаты с испачканной простынёй, с трудом переставляя ноги. Спустившись на первый этаж и дойдя до постирочной, немного отдышался. Дежурная посмотрела с пониманием и одобрительно кивнула. Пора возвращаться - осталось ещё три женские палаты.
   Выходил из корпуса уже в темноте, покачиваясь при каждом шаге. Упругие джонсы мягко массировали онемевшие ягодицы. Оглянулся на серое здание и решил больше не попадаться на такой глупости. По дороге зашёл в управление за справкой об отработке. Знакомая дежурная, выписывая бумажку, поглядывала на удивление приветливо, а на прощанье сказала:
   - Папочкой станешь - сообщим, не забудь детишек навещать.
   - Такое приключение не забудешь.
   - Напомним в случае чего.
   Вечерняя улица плыла перед глазами. На перекрёстке светофор привычно чередовал огни - верхний, средний, нижний. Смутно вспомнилось, что раньше они назывались странными словами - красный, жёлтый, зелёный, но зачем - выветрилось из памяти.
   По дороге домой завернул в бистро, куда обычно заскакиваю после шлы, не столько из желания поесть, сколько от необходимости передохнуть. Сел за столик и в недоумении уставился на маленькую стеклянную мисочку со странным белым порошком. "Солонка" - совершенно бессмысленное слово. Зачерпнул маленькой ложечкой порошок, положил в рот, покатал по языку. "Соль". Маленькие кристаллики растворились, не произведя какого-либо эффекта. Но зачем-то такая никчёмная вещь выставлена на стол.
   Размышления прервала знакомая официантка, с улыбкой подошедшая к моему столику.
   - Пиво, чипсы и... всё.
   Надеюсь, сильно не обидится.
  

Глава 3

  
   Поезд на юг, не спеша, тащился глухими российскими перелесками. Аня проснулась поздно - в поезде торопиться бесполезно - быстрее к месту назначения всё равно не поспеешь. Слезла с верхней полки, умылась, поела, сохранив от порчи немного из собранных мамой припасов, поболтала с соседями по старенькому плацкартному вагону.
   На соседних полках разместилась обычная российская семья - добродушный пузан, его жена - толстая болтливая тётка и их сын - плаксивый школьник лет десяти. С самого утра они создавали непрерывный деловитый шум - чихали, переругивались без злобы, трепались о всяких пустяках, шуршали свёртками с едой, пацан то и дело принимался хныкать. В соседнем купе подвыпившие старички вспоминали золотые годы, когда толпы людей выходили на улицы, и хорошо поставленный голос громогласно звал неведомого Славу со странной нерусской фамилией Капеэсэс.
   Аня забралась к себе наверх, попробовала почитать, не читалось, и тут подвернулась возможность вылезти из вагона и прогуляться по свежему воздуху - поезд недовольно заверещал, стукнул колёсами и затих на очередной остановке.
   Спускаясь на перрон, она заметила выходящего следом подтянутого мужика средних лет с лёгкой проседью в коротких волосах. Летняя рубашка не скрывала накачанных мышц, а мягкая кошачья походка давала понять - его мускулатура является не просто внешним украшением. Но не внешность незнакомца привлекла внимание, а мимоходом брошенный цепкий короткий взгляд. Аня прошлась по платформе и убедилась, что неведомый мачо следует сзади в нескольких метрах, занимаясь как бы своими делами - спрашивая цену у торговок, присматриваясь к товарам в ларьках, любуясь чахлыми окрестными деревцами и старательно изображая из себя праздношатающегося пассажира. От такого едва скрытого внимания стало неуютно и пришлось вернуться в душный вагон.
   Вернувшись на своё место, уже после того, как поезд тронулся, Аня обнаружила подозрительного незнакомца на боковом месте через одно купе, откуда легко наблюдать за ней, изображая чтение книги. Что оставалось делать? Не выпрыгивать же с поезда на ходу. Пришлось подсесть к студенческой компании в другом конце вагона, в которую усиленно зазывали ещё с вечера.
   Музыка, трёп, лёгкая выпивка - день пробежал незаметно, а на следующее утро Аня вышла на пыльном симферопольском вокзале - вчерашняя компания сошла ещё в Харькове. Соседи тащились следом, и она решила доехать с ними до Ялты - благо длинноносый таксист азартно зазывал, обещая самую лучшую цену. Это потом уже выяснилось - можно было доехать в полтора раза дешевле. Ну а теперь хотелось отправиться побыстрее и не только потому, что манило ласковое море, но и из-за вчерашнего непонятного попутчика, неторопливо вышедшего следом из вагона и затерявшегося в вокзальной суете.
   Утомлённые солнцем крымские степи сменились безмятежными громадами гор. Дорога узкой лентой сочилась к суетливому крымскому побережью, извивающемуся между горами и морем. Аня наслаждалась утренней прохладой, мелькающими садами и виднеющимся время от времени морем и уже предвкушала отдых и приключения, как вдруг попутчики попросили остановиться и вышли, не доезжая Ялты, у какого-то мелкого посёлка.
   Оставшись наедине с носатым таксистом, девушка забеспокоилась, но не подала виду. Поддав газу, водитель рванул по серпантину шоссе и неожиданно свернул направо, в сторону гор. Она испуганно прижалась к своей сумке. После пятнадцати минут бешеного петляния по узкой дороге между полей и редких заборов машина притормозила и въехала в какой-то одинокий двор, распугав одуревших от жары кур.
   - Куда Вы меня привезли? - Дрожащим от испуга голосом спросила Аня
   - Поживёшь - увидишь, - торжествуя, с насмешкой, ответил водитель.
   - Ай, кого привёз! - из дверей дома сонно выползло трое парней, по виду родных братьев шофёра - такие же черноволосые, носатые и губастые.
   Пленница затравлено оглянулась и с удивлением увидела, как от ворот к машине, не торопясь, подходит вчерашний попутчик с проседью. Все события сразу сложились в единую картину..., которая тут же снова рассыпалась.
   - Ты кто? - Братья с удивлением уставились на незнакомого мужика.
   - Ёж в пальто, - ответил тот и, совершив неуловимое текучее движение, оказался рядом с водителем. Тот кулём осел в пыль, толстым слоем покрывавшую двор. Через пару секунд там же оказались и братья. Распахнув дверцу, неизвестный спаситель впихнул девушку в машину, вскочил за руль и погнал бешено трясущуюся машину по ухабам и камням.
   Выскочив на шоссе, он обогнал на пару минут автобус, остановился и высадив Аню, вылез и пустил машину по какой-то неприметной дороге в сторону моря. И минуты не прошло, как оттуда донёсся истошный лай перепуганной собачонки, грохот металлических листов и осыпающихся камней, звук удара и, наконец, всё стихло, если не считать криков потревоженных местных жителей. Оставаться здесь никакого резона не было, поэтому они проголосовали, сели в подвернувшийся кстати автобус, откинули сиденья и сделали вид, что спят. Высыпавшие на дорогу аборигены увидели только пыль, медленно оседающую на шоссе. До Ялты оставалось всего лишь каких-то пятнадцать минут.
   Но спокойно доехать им не дали. Через десять минут автобус обогнала милицейская машина с включенной сиреной и мигалкой. Тормознув автобус, менты начали неторопливый шмон. Один из них двинулся по проходу, придирчиво проверяя документы, а другой застыл на стрёме в дверях, настороженно зыркая на пассажиров с таким видом, будто бы это сплошь вражеские диверсанты, замаскированные под пухлых туристов. Когда проверяющий дошёл до их ряда, Аню захлестнули волны ужаса. Перед тем, как зажмурить глаза, она успела увидеть, как уже проявивший свою крутизну попутчик встал и спокойно сказал подошедшему стражу порядка несколько слов на ухо. Тот достал мобильник и куда-то позвонил. Короткий разговор видимо оказался настолько содержательным, что мент сразу напрягся, побледнел и, со страхом оглядываясь, шустро засеменил к выходу.
   Водитель вопросительно посмотрел на мужчину, сопровождающего Аню, тот уверенно кивнул и автобус тронулся. И только тут она обратила внимание на мелькающие за окном дальние пригороды Ялты. Уже без приключений доехали до автовокзала, и сразу же удалось снять комнату у одной из набежавших тёток. Затягивать поиски не хотелось - до сих пор била дрожь от такой поездочки. Странный попутчик проводил до самых дверей - место оказалось так себе, от моря далековато, зато недорого и с потрясающим видом на горы - и исчез, обрадовав тем, что не стал докучать предложением попить чайку и прочими глупостями.
   Успела только распаковать вещи и немного отдохнуть - а уже время неумолимо близится к обеду. Ещё не уставшая от полуденного зноя, вышла на улицу, полную экзотических ароматов и пыли и, оглядевшись по сторонам, полюбовалась грозным видом голубеющих невдалеке гор и, не спеша, двинулась в сторону моря.
   Море штормило, но припекало изрядно, и разомлевшие на солнце отдыхающие лениво вжимались в песок. Искать свободный клочок и суетливо втискиваться на него не хотелось. Прошвырнувшись вдоль набережной и немного перекусив в попавшейся на глаза кафешке, Аня вернулась в свою квартиру и легла отсыпаться.
   Проснулась она только к вечеру. Голова гудела от непривычной ещё жары и утренней нервотрёпки. Высунувшись в окно, вгляделась в манящие огоньки ночного города и, не в силах сопротивляться соблазну, выпорхнула на улицу. Цветастые смешливые тени людей скользили по кривым переулкам, из распахнутых окон доносилась музыка и звон бокалов, и девушка неторопливо спускалась мимо них вниз, к центру, стараясь поточнее запомнить дорогу - перспективы заблудиться не радовали. В ларьке по дороге купила пакетик сока и, потягивая через трубочку, улыбалась проходящим мимо незнакомцам. Жизнь вроде бы входила в наезженную колею, отдых налаживался.
   Голова прошла, утреннее происшествие уже казалось далёким неприятным сном, поэтому Аня совсем не испугалась, когда дорогу перегородили трое парней и начали усиленно знакомится. Но отшутиться не удалось, её взяли за руки с двух сторон и потащили вглубь какого-то парка. В нос ударил запах пота и перегара. Аня почувствовала, что теряет равновесие, падает навзничь, и вот уже обнажённую шею щекочет невысокая густая трава. Активно заработала локтями и коленями, попыталась вырваться, уже понимая - всё тщетно и остались секунды до того, как послышится треск раздираемой одежды, а потом... И вдруг всё кончилось. Пара лёгких вскриков и обмякшие тела парней тёмными нелепыми грудами легли на землю, едва виднеясь в слабом свете уличных фонарей, чудом пробивающемся сквозь плотную листву.
   Сильная рука вытащила из зарослей обратно на улицу, и девушка уже догадывалась, кого увидит в качестве своего спасителя. Но ошиблась - это был совсем другой мужчина. Немного старше, чуть выше и стройнее, на голове отсвечивает залысина. Неуловимо похожим было только знакомое уже сосредоточенное выражение внимательных глаз. Таинственный незнакомец молча проводил до дому и оставил в полном недоумении. Оставалось только лечь спать, а наутро осваиваться в этой жизни заново.
   Утро оказалось замечательно тихим. Аня прислушалась к щебетанию птиц, встала, потянулась, выглянула в окно и бросила взгляд на седые громады близких гор, которые слегка розовели под лучами едва вставшего солнца. Удушающей дневной жары ещё не было, но воздух совсем не холодил, а бережно окутывал мягким теплом, и стало понятно - пора к морю. Натужно дребезжащий троллейбус быстренько довёз почти до пляжа. Всматриваясь издалека в густую кашу копошащихся людских тел, она и не надеялась найти свободное место, но подойдя поближе, всё-таки заметила чудом незанятый клочок и кое-как втиснулась между полуоблезлым семейством и плотно загоревшей поджарой тёткой.
   Море оказалось безумно тёплым, солнце обжигало неумолимо, но пока незаметно, однако постоянный гомон и выкрики детей, взгляды и нечаянные касания утомили, и пришлось нехотя откликнуться на рекламу морской прогулки. Забравшись с полусотней пассажиров на небольшой морской трамвайчик, устроилась на скамейке у самого борта, любуясь постепенно вырастающими из-за зданий горами и открывающейся широкой панорамой изрезанного крымского побережья.
   Уплывая в море, кораблик слегка покачивался на небольших волнах, вокруг летали рассерженные на людскую жадность недовольно орущие чайки. Берег неторопливо отдалялся, а вид гор делался всё более туманным и романтичным. Среди моря жара не так чувствовалась, а тень от крыши надстройки спасала от прямых лучей солнца. Прогулка погрузила в приятное расслабленное состояние. Из буфета доносились манящие запахи шашлыка, вынуждая пробираться поближе к еде.
   Неожиданно под палубой что-то стукнуло, и кораблик остановился.
   - Ну вот, теперь неизвестно, сколько ждать, пока нас отсюда отбуксируют, - брюзгливый толстяк видимо во всём видел только признаки грозящих неприятностей.
   - Зато поплаваем подольше, - возразила его поджарая спутница (по нынешним временам не разберёшь - жена, любовница или просто подруга боевая).
   - Я слышал, в прошлом месяце так до утра болтались, - нервный старикан вытер лысину под шляпой.
   - Ну Вы дяденька и пессимист, - сутулый очкарик дожевал пачку чипсов, скомкал пустой пакетик и бездумно кинул за борт.
   Казалось, запах шашлыков стал гуще. Потянуло дымком - уж очень сильно подгорели шашлыки на корабельной кухне. Со стороны носа судна раздался громкий шлепок.
   - Смотрите, тикают гады - все ринулись ближе к носу и увидели, что небольшая команда судна во главе с капитаном спустила единственную спасательную шлюпку и изо всех сил гребёт в сторону берега. Оказывается, из-под палубы в районе кормы вовсю валит дым. После небольшого замешательства, самые активные пассажиры ринулись за борт. Один рыжий бугай по дороге толкнул Аню, стоявшую у самого носа, палуба оказалась слишком скользкой, и неожиданно вокруг оказалась вода. Вынырнув на поверхность и увидев вокруг нелепо бултыхающихся пассажиров, вспомнила, что плавание никогда не было её сильной стороной, в отличие от танцев, но над обречённой посудиной уже трепетали длинные языки пламени, и пришлось грести изо всех сил куда-нибудь подальше.
   Минут десять стресс позволял вполне уверенно держаться на воде, но потом девушка почувствовала, как руки и ноги постепенно наливаются свинцовой тяжестью и зеленоватая пучина вот-вот станет её вечным пристанищем. Очень не хотелось тонуть сейчас - ведь жизнь только началась и, казалось, что в будущем предстоит ещё много всего классного. Плакать в море глупо - в нём и так хватает солёной воды, но слёзы невольно навернулись Ане на глаза.
   Вдруг что-то подтолкнуло снизу. Потом ещё, ещё - помогая плыть в сторону берега. Аня вспомнила рассказы про дельфинов, но смотреть вниз боялась, держа голову высоко, чтобы не захлебнуться. Но, через некоторое время набралась храбрости и посмотрела, но дельфина не увидела, а вместо него обнаружился аквалангист в чёрном облегающем костюме. Немного позднее по тонким женским пальчикам и характерным выпуклостям поняла - это не аквалангист, а аквалангистка.
   - Глюк какой-то, - промелькнула последняя мысль, перед тем как сознание померкло.
   Неизвестной спасительнице уже не было смысла подталкивать обмякшее тело, она скинула акваланг и за шиворот потащила утопающую к берегу.
   Аня очнулась на гальке в нескольких метрах от лениво плескающегося моря. Над головой стояла собака и гавкала, пришлось громко крикнуть - фу! Подбежавшие хозяева отогнали псину и проводили к костру - совсем рядом оказалась дикая автостоянка. Чуть не утопшую усадили на брёвнышко у огня, укутали и сунули кружку с сильным травяным запахом. Выпив чаю с ромом, съев пару бутербродов и согревшись в колючем одеяле, которое оказалось на плечах, девушка рассказала о своём дурацком приключении, которое постепенно становилось всё более смешным.
   Отдохнув пару часов и потрепавшись с новыми знакомыми, наконец, попросила проводить к автобусной остановке и уставшая, но полная впечатлений, отправилась восвояси.
   Дома она села и задумалась. И чем больше думала, тем больше хотелось назад, в Питер. Единственное, что останавливало - с большим трудом заблаговременно взятый обратный билет, достать который стоило кучу времени. Ладно - утро вечера мудренее - разродился вековой мудростью засыпающий мозг. Аня кое-как добралась до кровати и рухнула туда. И всю ночь вокруг плавали акулы, плавно трансформирующиеся в аквалангистов. Сон никак не хотел кончаться, и девичий крик не раз прерывал ночную тишину, мешая спать сгоревшим на солнце соседям.
   Не смотря на столь бурное начало, оставшееся до отъезда время прошло удивительно спокойно - и впитывание солнца на пляже, позволившее загореть почти до цвета шоколада - потом перед отъездом приятно было посмотреть на себя в зеркало, и поездка в Ласточкино гнездо и в другие места, известные своими достопримечательностями. Словом, к концу поездки события, с которых она началась, воспринималось уже как некая пикантная подробность - и не более.
   Намного позднее, многое пережив, Аня не раз корила себя за то, что не отнеслась к этим странным приключениям серьёзно и упустила возможность прожить совсем другую, гораздо более счастливую жизнь. Так же и многие из нас понимают смысл жизни уже тогда, когда близится неизбежный конец, а второй попытки невозможно выпросить ни у какого Бога.

Глава 4

  
   Только отгулял каникулы, нехотя припёрся в шлу, а тут учка огорошила. Влетела в класс, глазами вращает, журнал судорожно к боку прижимает. Плюхнулась за стол и начала неожиданно слащавым голоском:
   - Поздравим, дети, Егора, мальчик отличился по прикладной демографии, папочкой станет через восемь месяцев.
   Я забывать стал про отработку во взрослом саду - видать рано. Но на этом неожиданности не закончились.
   - Ставлю тебе пятёрку по демографии, биологии, псих и физкультуре.
   Встаю обалдело, не понимая последствий и мямлю:
   - Спасибо, Марья Петровна.
   - Пожалуйста, и до свиданья.
   Ехидство прорывается сквозь елей, начинаю понимать - за поздравлениями кроется неизвестная пакость, немедленно обретающая конкретные очертания:
   - В качестве отличника получай досрочный аттестат и отправляйся работать, мозговитый мой.
   Золотое детство неожиданно кончилось. Последний раз протопал по гулкому коридору до кабинета диры, открыл дверь с привычным трепетом, поздоровался, взял выписанную загодя бумажку и отчалил восвояси. Не верилось, что последний раз прохожу по знакомому вестибюлю, открываю обшарпанную дверь.
   Последний глоток свободы по дороге в районное управление, передвигаясь неспешным шагом - набегаюсь ещё. Мобилей на улицах за последний год убавилось - говорят, очередной завод закрылся из-за нехватки персонала. Белый круг солнца сиял на чистом сером небе, заросшие шерстью птицы прыгали с ветки на ветку, беспомощно разевая клювы, мороз почти не чувствовался, не смотря на середину зимы, и ни о чём плохом думать не хотелось.
   К массивному чёрному зданию управления удалось неспешно добрести только к обеду. Чиновницы в тёмно-серой форме шли в столовую, однако дежурная в холле как пришпиленная сидела за деревянной стойкой, потёртой беспардонными локтями многочисленных посетителей, дожёвывая толстый бутерброд с сыром и запивая чаем из крышки старинного двухлитрового термоса.
   Увидев меня, тётенька попыталась оперативно прореагировать:
   - Чо ол?
   - Чё?
   - Чего пришёл, спрашиваю? - Недовольно обратилась на меня, слушая не столько ответ, сколько ощущения от передвижения по пищеводу слишком крупного куска булки.
   - На работу направили.
   - Умеешь что-нибудь, балбес?
   - Прикладной демографией заниматься. - Вспомнил я самый главный жизненный успех и, не произведя ожидаемого впечатления, продолжил:
   - Так, всё помаленьку.
   - Механику или электродинамику знаешь?
   - Миху и Нику знаю - в параллельном классе учатся, а Лемики никакой не знаю.
   - Ясно. Садись за монитор.
   - Какого Мони?
   Показала на небольшой телик в углу. Подхожу и понимаю - не телевизор вовсе. Серый рассказывал про древние штуки - компы, очень похоже - экран, набор клавиш, шумящий ящик рядом, провода тянутся. Сел. Дежурная подошла, объяснила, какие кнопки нажимать. У нас в классе кроме меня чтение только четверо освоили, на кнопки с буквами нажму как-нибудь.
   Час с вопросами парился, большинство вообще не понял. Надоело, подозвал дежурную. Посмотрела и призадумалась. Дело швах - отправит горшки выносить. Щупает мускулы, удовлетворённо хмыкает и бросает веско:
   - Будешь охранником, умников стеречь.
   - Каких умников?
   - Тех, которые поддерживают сложные технические системы. Понял?
   Представляю обнажённых большеголовых мужиков, из последних сил держащих на руках здоровенное сооружение непонятного назначения и согласно угукаю.
   - Ничего, в процессе въедешь. Вот удостоверение, получишь форму и завтра к восьми утра явишься на дежурство.
   Молча киваю, беру карточку, но натыкаюсь на прямой откровенный взгляд.
   - Мы ещё не закончили.
   Голова не до конца осознаёт происходящее, но рука сама тянется к краю джонсов и начинает послушно тянуть вниз, привычно покоряясь повелению женщины.
   Выхожу через час из управления, неся под мышкой пакет с новенькой серой формой, а в голове - водоворот мыслей о загадочной женской душе.
   Дряхлики восприняли новость спокойно - давно шло к такому повороту событий. Семейный матриарх посмотрела с мягкой грустью и сожалением, сказав только:
   - От судьбы не отвертишься, сынок. Надеялась я на чудо до последнего дня, мечтала - примешь участие в очередных выборах вместе с братиком и сестричкой, как и п. Видать такое бремя не для твоих плеч. - П изображал понимающий вид, на самом деле пытаясь скрыть промокшие штанишки. Велик оказался страх прогневать матриарха давней мужской неудачей - угораздило же породить такого отпрыска.
   Совсем забыл я про выборы нынешней весной. Во всех взрослых садах над кроватями подвесят экраны с двумя картинками - медведем и кабаном - и уважаемые избиратели ткнут пальчиками в понравившуюся, совершив свободное волеизъявление на ближайшие десять лет.
   В шле рассказывали об историческом решении, принятом сорок лет назад на седьмом съезде матриархов, о допуске на выборы только тех избирателей, чьи помыслы девственно чисты - во избежание.
   Ходит между нами тайный слух о далёкой земле, где всё совсем не так и выборы проходят совершенно по-другому. В тамошних взрослых садах уважаемые избиратели делают выбор не между медведем и кабаном, а между слоном и ослом. Воистину удивительные дела происходят на краю света, хотя это могут быть только слухи, ведь доподлинных сведений не имеется.
   Посмотрели фильм по телику о приключениях двух неразлучных братьев Потов - Пола и Джека и на боковую.
   Натужный гудок будильника вырвал из сине-зелёных снов, как только сквозь шторы едва забрезжил светло-серый рассвет. Первый день на работе! Вскакиваю, делаю лёгкую зарядку минут на сорок, проглатываю чашечку чёрного кофе и бутерброд с обычным ярко-серым куском ветчины и в путь.
   Редкие прохожие и проезжие с опаской косятся на меня - новенькая форма придаёт праздничный и несколько взбудораженный вид, такой и отчебучить может неожиданную пакость. Почему бы и нет? Заставляю проходящего умника таскать на четвереньках окурки в урну, мочусь в припаркованный не на месте мобиль, бью морду погруженному в мечты юнцу с глуповатой улыбкой, успевая вовремя прибыть в управление, заслужив тем самым одобрительное похлопывание по плечу от сержанта.
   Сослуживцев, хмурых спросонья, она отправляла по точкам, а мне как новенькому, выдала металлическую дубинку с кнопкой шокера на рукоятке, вызвавшую своей величиной и твёрдостью лёгкое чувство неполноценности, а потом провела небольшой инструктаж:
   - Твоя задача - яйцеголовых охранять, дабы не сбежали с работы. Хитрые они - мозгов в голове много, вот поэтому и замыслов всяких помещается изрядно. Наш долг - пресечь, пусть постоянно работают, тем более, что дел всегда невпроворот. Разговоров не слушай, как только хлебала раззявят - по зубам, а то такой лапши на уши навешают - не выплывешь. Служить будешь на электроцентрали, предшественника твоего вчера током насмерть шандарахнуло, видимо басен наслушался и уцепился, за что не следовало. Внимательней, за последний год там четверо погибли. На первый раз проведу тебя сама.
   Мы вышли, прошли мимо знакомой тачки, которую тщательно вытирал муж с фингалом под наблюдением своего матриарха, и свернули на неприметную боковую улочку. Пройдя мимо новеньких девятиэтажек, ярко раскрашенных в разные цвета серого, вышли на небольшой пустырь, приютивший хмурое бетонное здание кубической формы почти без окон.
   Сержант уверенно подошла к металлической двери и быстро нажала несколько кнопок. Кодовый замок сперва загудел, потом нехотя щёлкнул, пропуская нас в сырой сумрак электроцентрали. Длинный коридор освещала одинокая лампочка, издалека доносилась мерная капель, по бокам тянулись низенькие двери, большинство из которых оказалось заперто на висячие амбарные замки.
   Командирша толкнула одну из редких незапертых дверей и втянула меня в темноту маленькой каморки, внутренность которой я едва успел рассмотреть в смутных отблесках коридорной лапочки, прежде чем командирша закрыла дверь. На широкой скамье, засыпанной кучками ветоши, самозабвенно шуршали мыши, прыснувшие в разные стороны только тогда, когда мы плюхнулись сверху. Трудовая вахта началась.
   Прошло не более получаса до того, как сержант вспомнила о делах и позволила мне прервать исполнение священного долга. Вернувшись в коридор, мы в первый момент зажмурились от света, показавшегося слишком резким, протёрли глаза и пошли вглубь притихшего здания, постепенно приближаясь к источнику слабого бурчания, исходящего из бетонных недр.
   Пустая прямая кишка коридора повернула, ещё раз повернула и упёрлась в широкую двустворчатую дверь. Рядом стояло кресло, принявшее в свои мягкие объятья закемарившего охранника, которого мне предстояло сменить. Звуки шагов прервали неглубокий сон, длинный белобрысый парень ошарашено захлопал глазами, вскочил и приготовился рапортовать, но сержант прервала несвоевременное словоизвержение в самом начале, заставляя беречь силы для более важных дел:
   - Всё спокойно?
   - Да.
   - Никаких происшествий?
   - Нет. Только крысы свечку сожрали.
   - Крысы меня волнуют меньше всего. Умники работают?
   - Работают. Дважды на аварии выезжали. Сопровождающие нервные совсем, задёргали - говорят.
   - Ладно. Наше дело стеречь. Сдавай ключи.
   Коллега протянул длинную связку тяжёлых металлических ключей, показал главный из них - от таинственной двери, вытянувшейся рядышком в молчаливом почтении, и неторопливо двинулся к выходу. Сержант пожелала мне удачного дежурства и быстро догнала неспешно шагающего верзилу.
   Я взял в руки связку и задумался. Вдалеке скрипнула дверь, но не выходная - у бедных мышей снова тревога. Решаюсь и вставляю ключ в замочную скважину. Поворачиваю с трудом. Нехотя раскрывшаяся дверь выпускает в коридор мерный рокот. Заглядываю внутрь.
   Длинное пыльное помещение освещает не столько лампочка, сиротливо свисающая с низкого облупленного потолка, сколько свет от многочисленных стеклянных отверстий в громоздких, недовольно гудящих шкафах, которыми оказались заставлены все стены. У дальнего застыла сутулая фигура в полосатой робе, пристально наблюдающая за происходящим за маленьким стеклянным окошком.
   Присматриваюсь к ближайшему шкафу и вижу, что в равнодушно поблёскивающих стеклянных глазах трепещут маленькие чёрные стрелки. Поворачиваюсь к умнику - а тот оторвался от игры в гляделки с непобедимым соперником и обернулся ко мне. Серое измождённое лицо обрамлено шапкой седых, давно не мытых волос. Под глазами навечно залегла полуночная чернота. Умный взгляд полон тоски и страха.
   Мужик дёрганым движением ноги пнул кучу тряпья на полу. Полосатые лохмотья зашевелились, оказавшись ещё одним умником, который поспешно отряхнулся и повернулся ко мне. В заспанных глазах ужас и ожидание неизбежного наказания сменяется узнаванием и радостью.
   Я тоже узнаю, и готов кинутся навстречу, раскрыв объятия.
   Серёга!
  

Глава 5

  
   Промозглая зима, не торопясь, сменяла слякотную осень. Аня с грустью всматривалась в серый сумрак за окном, где уже давно никто не устраивал фейерверков. Не выходил из головы странный звонок из Большого Дома - позвонили сегодня днём и пригласили зайти побеседовать завтра утром. Точнее, сперва спросили про нескольких из исчезнувших людей, она начала говорить о своих соображениях по поводу этих странных исчезновений, но её прервали и попросили приехать для личной беседы. Причём прервали, как только разговор зашёл об одном знакомом профессоре, посвятившем ей когда-то книжечку стихов.
   Очень сложный человек, не хотел жить, как положено, и умирать, почему-то тоже не торопился. С него, скорее всего, вся эта катавасия с неожиданными исчезновениями и началась. Намекал ведь о своих планах когда-то, да мало ли людей мечтало перевернуть мир - и где они все? Если тебе не нравится этот мир - отходи в иной. Вымерли бы эти чудаки подобру-поздорову как мамонты - так нет, захотели жить, да ещё потомство после себя оставить.
   Вспомнился один такой - показывали вчера в теленовостях. Поймали мужчину на Московском вокзале - вежливый, глаза умные, рюкзак с книгами - та ещё сволочь, как выразился комментатор. Едва телевизионщики успели заснять, как менты его в вагон не пустили, тут же налетели мужички - наши, пьяненькие, никаких книжек, кроме своих трудовых, давно не читавшие, - и давай чудика метелить. Так и затоптали. Дворники быстренько платформу помыли - до отхода поезда управились.
   Хотя это ведь тоже был человек. Кого-то любил, надеялся проснуться под стук колёс на пути к новой, счастливой жизни. Возможно, он тоже был в чём-то прав. Есть о чём задуматься, но от таких мыслей часто наступает несварение мозгов, а если узнает кто о подобных размышлениях - запросто голову отвинтить могут.
   Надо отвлечься. Включив компьютер, запустила музыку, когда-то скачанную с недавно исчезнувшего сайта, и сосредоточилась на очередном реферате, срок сдачи которого был уже завтра. Зря старалась - беседа затянулась намного дольше, чем хотелось бы.
   Входя с утра в монументальное здание на Литейном, невольно ловишь себя на мысли о том, что через эти двери вошло существенно больше людей, чем вышло и пытаешься себя успокоить - я такой маленький, незаметный - со мной ничего не случиться, или - я такой большой и важный, пусть только попробуют. При этом первый вариант оказывается значительно полезней для здоровья и долголетия.
   Но времена неуловимо изменились. Ещё не дойдя до нужного кабинета, Аня почувствовала царящее вокруг напряжение. Сказать, что попадающиеся по дороге сотрудники в штатском были озабочены - ничего не сказать. В их глазах видна была необычная растерянность, будто бы они впервые сюда попали и не знали куда идти и что делать. Столько истоптано ботинок об эти полы и истёрто штанов об тутошние стулья - неужели всё зря?
   Заглянув в нужный в кабинет, Аня неожиданно увидела огонёк надежды, промелькнувший в глазах сотрудника, сидящего за большим, заваленным бумагами столом.
   - Здравствуйте! - Она тихонько прошла и робко улыбнулась, стараясь изобразить пай-девочку.
   - Здравствуйте, проходите, садитесь. - Хозяин кабинета попытался было сыграть доброго дяденьку, но не выдержал уже к концу первой фразы, со злорадной улыбкой выложив на стол несколько фотографий.
   Девушка подошла, села и чуть не подпрыгнула от неожиданности, взглянув на эти маленькие глянцевые прямоугольнички, такие безобидные с виду. На выложенных перед ней снимках она узнала попутчика из поезда на юг, вытащившего из лап бандитов, и неизвестного спасителя из ялтинского парка.
   - Узнаёте? Вижу, узнаёте. - Следователь откинулся на спинку стула и с торжествующим видом провёл ладонью по вспотевшей лысине.
   - Я даже не знаю, кто эти люди, - Аня никак не могла понять, в какую историю вляпалась и как теперь выкручиваться. - Это разве не ваши?
   - Были наши... Пожалуйста, поподробней - где, когда и при каких обстоятельствах...
   - А Вы не знаете?
   - Мы много чего знаем, но это не Ваше дело, поделитесь лучше своими впечатлениями, а если забудете какие-нибудь существенные детали, у нас найдётся хороший освежитель памяти. - И он кивнул на дверь, противоположную входной.
   Пришлось рассказать обо всём произошедшем на юге, и, замечая, как в глазах обитателя кабинета всё больше и больше загорался огонёк интереса, она постепенно успокаивалась, вспоминая новые и новые подробности, пока не осталось ни одной достойной упоминания. Закончив рассказ, посмотрела в глаза собеседника, надеясь, что на этом беседа и закончится, и вдруг поняла - следователь ждёт чего-то ещё.
   - Я рассказала обо всём.
   - Неужели? - И с торжествующим видом положил на стол ещё одну фотографию.
   Аня отшатнулась. Какое отношение Он может иметь к ялтинским событиям, и какие детали от меня хотят услышать?
   - Узнала профессора? Я вижу! Рассказывай. - Добрый дяденька сменился злым. Очень злым.
   - Что рассказывать?
   - Всё рассказывать. - И она, потупив глаза, рассказала всё допускающее пересказ постороннему человеку. Воцарилось неловкое молчание. Подняв глаза, увидела, что собеседник сидит, обхватив голову руками.
   - Я ведь ничего незаконного не сделала?
   Он взглянул в ответ с какой-то дикой смесью недоумения и жалости. Но вгляделся в прекрасные глаза насмерть перепуганной серны, и жалость всё-таки пересилила. Аня пришла недоумение.
   - Какое отношение моя личная жизнь...
   - Ты не нарушила никаких законов, но послушай моего совета - никогда никому больше не рассказывай об этой истории. На пропуск и иди.
   Раздавленный полученной информацией, чекист повернулся к окну. Аня так и не поняла, что такого страшного рассказала. Обычная любовная история, которая закончилась не так, как хотелось бы. Но не рухнул же из-за неё мир.
   Она вышла из конторы глубокого бурения как сомнамбула, ничего не соображая, но постепенно гудки машин и гомон людей привели в чувство. Мимо прогрохотала одна из новомодных чадящих колымаг, которые за последнее время совсем заполонили улицы - чем вонючее и уродливее, тем считалось круче. Ускорив шаг, прошла было мимо книжного магазина, но вспомнила о том, что давно хотела купить учебник по менеджменту и вернулась. На дверях висела табличка "Ремонт", но внутри происходила какая-то возня.
   Зайдя в обширное полуподвальное помещение, избавленное от перегораживавших его когда-то книжных стеллажей, девушка увидела прилавок, за которым лежали груды старых чайников, радиоприёмников, телевизоров и прочей дребедени. Среди всего этого барахла сидели несколько мужиков кавказского вида и чинили кто утюг, кто кипятильник. На заднем плане сутулый мужичонка препарировал старенький монитор так бережно, словно его мистер Сунг сам собирал. Картинка показалась настолько странной, что невольно вырвался вопрос:
   - А где книжный магазин?
   - Уже месяц, как закрылся, - спокойно ответила тётка у кассы.
   - Почему закрылся?
   - А кому теперь нужны эти книги? Да и писать их больше некому.
   Вспомнилось, как дружно мочили чудом сохранившегося ботаника и сразу захотелось сменить тему.
   - А что вы тут чините?
   - Всё понемногу. И ты спеши починить всё, что сломалось - пока не поздно. Скоро уже запчасти закончатся - как тогда ремонтировать будешь?
   - Какая-то чушь, - подумала Аня, выходя на улицу, и ошиблась.
   Придя домой, включила телевизор, но по всем каналам передавали новый клип про мышей - эти грызуны стройными рядами поедали зерно, как заведённые бегали в беличьих колёсах, спаривались и при этом хором пели о том, как прекрасно быть мышью, обыкновенной серой мышью, точно такой же, как все. Люби такую же мышь, жри, что дают, и рожай новых мышей и всё, всё, всё будет прекрасно.
   Это серое мельтешение быстро надоело, лучше поработать над рефератом. Только включила компьютер, как позвонила Ленка и спросила почему-то шёпотом.
   - Ты слышала?
   - О чём? - На сегодня загадок было вполне достаточно.
   - Пару минут назад по телику говорили про уехавших.
   - Да? Интересно. - Но сейчас, на самом деле, свои проблемы волновали куда больше, чем эти таинственные исчезновения.
   - Никто не знает, куда они делись.
   - Разве не за бугор?
   - Именно. Пропадают ото всюду, и из Штатов и Европы тоже.
   - И куда могли исчезнуть тысячи людей? Не на Луну же, в конце концов.
   - Никто не знает, но за любые сведения обещали отвалить кучу денег.
   - Откуда простые люди возьмут информацию, которую спецслужбы добыть не могут?
   - Чёрт их знает. Я тут вчера такую потрясную кофточку купила.
   - Классно! Где?
   Проговорив ещё немного, Аня в задумчивости повесила трубку и легла спать.
   Утро оказалось мудрёнее вечера. Едва успела продрать глаза, как зазвонил телефон. Кого чёрт дёрнул трезвонить в такую рань? Оказалось, это тот самый приятель, который всегда помогал с компьютерами.
   - Привет. Не разбудил?
   - Ничего, я уже встаю.
   - У меня к тебе просьба.
   - Какая просьба?
   - Мне не совсем удобно об этом говорить.
   Не модно так общаться, совсем не модно. Сейчас говорят обычно сразу и прямо - надо то-то, матерком для выражения природной экспрессии речь сдабривая. Да и специальность у бедняги бесперспективная - во многих конторах теперь предпочитают обходиться железными Феликсами.
   - Ну говори уж, раз начал.
   Он ещё пару минут помялся, а потом огорошил:
   - Не могла бы ты мне составить протекцию туда.
   - Куда туда?
   - Ну туда, ко всем нашим, разве не понимаешь?
   - Не понимаю, - машинально ответила Аня и уже почувствовала, что врёт.
   - Ну ладно, извини. Звони, если понадоблюсь. - Бедняга был явно разочарован.
   - Пока.
   - Пока.
   Аня в растерянности повесила трубку. Какого чёрта им всем надо? Профессор давно уже никак не проявлялся - ни звонком, ни письмами. Уехать, уговорить остановиться? Но так ли я важна для него, чтобы радикально изменить планы такого упрямца? Посидев неподвижно пару минут, начала торопливо собираться в институт. Придётся побегать и за сегодняшний и за вчерашний день. С Ломоносовской на Пролетарскую, оттуда на Московскую, хорошо, если не придётся ехать на Приморскую - благо метро исправно ходит, но до него ещё добраться надо.
   Маршрутка как назло всё не появлялась, а с неба падала мерзкая смесь, которую обычно называют дождь со снегом. Наконец, подошла - облезлая, дребезжащая. Аня забралась внутрь и увидела, что опять повысили плату за проезд. Вздохнув, заплатила - ехать всё равно надо, не пешком же тащиться, но какая-то неуловимая деталь тревожила, и никак не понять было - какая именно. Она смущённо озиралась по сторонам и через пару минут поняла - в маршрутке полностью отсутствовала привычная уже реклама. Какая чепуха сегодня лезет в голову - надо сосредоточиться на предстоящем зачёте. Зябко поёжившись, достала из сумки нужный конспект и углубилась в чтение.
   С зачётом вышла неприятность - принимавшая его тётка совсем рассвирепела и почти всех засыпала. Только когда она унесла ведомости в деканат выяснилось, в чём дело. Оказалось, преподам снова не выдали зарплату. Но причём здесь мы - подумала Аня и снова оказалась не права. Но зачёт по научному капитализму сегодня всё-таки удалось выбить, и домой она ехала уже с хорошим настроением.
   Только открыла дверь, как мама встретила её с какой-то грустной улыбкой и сказала:
   - А тебе подарок.
   - От кого?
   - Проходи к себе - увидишь.
   - Какой подарок?
   - Сама посмотри, - сказала мама загадочно и пошла на кухню, разогревать обед.
   Аня быстро проскользнула в свою комнату и замерла от удивления - рядом с её старым компьютером стоял новый. Но не это удивило - она сразу узнала, чей именно это комп. Навороченный блестящий корпус, монитор в пол стола - этот красавец мог принадлежать только звонившему утром приятелю. Это чудо техники со всеми последними прибамбасами было для своего хозяина всем.
   В растерянности Аня подошла к столу и увидела записку с одним словом - "Спасибо". Набрала номер приятеля и, слушая в трубке длинные гудки, уже знала, что ей скажут.
   - Здравствуйте.
   - Здравствуй, Анечка. А Серёжи нет.
   - А когда придёт?
   - Не знаю. Он уехал.
   - Куда уехал?
   - Ничего не сказал.
   - Совсем ничего?
   - Обещал попробовать вызвать. - Но в голосе матери сквозила тоска и уверенность в том, что обещание так и останется пустыми словами.
   - Обязательно вызовет. - Аня попыталась сгладить неловкую ситуацию. - Если будут какие-нибудь известия - сообщите.
   - Обязательно. До свидания. Пи-пи-пи.
   Аня повесила трубку, понимая - даже если Сережкины родители и получат весточку, ей никто ничего не сообщит. Для того, чтобы прогнать эти невесёлые мысли, начала осваивать подарок. Но изучение чужой машины далеко не продвинулось - позвала мама.
   - Иди, посмотри, интересную штуку показывают!
   - Мама, я занята.
   - Иди, чуть-чуть посмотри, какая красота.
   Аня пришла и увидела в телевизоре вместо обычной мышиной рекламы действительно необычайно красивое зрелище. Съёмки велись с самолёта, пролетающего над зеленеющими лесными просторами. Над большим куском тайги вздымался полупрозрачный сияющий купол, рассмотреть какие-либо детали внутри которого никак не удавалось.
   - Что это?
   - Никто не знает, наверное, какой-то погодный феномен.
   - Не похоже.
   - Тогда могли приземлиться инопланетяне.
   - Мама! - Аня взглянула укоризненно, улыбнулась и пошла в свою комнату. Но возиться с компьютером уже не хотелось. Она стала готовиться ко сну, а в глазах стояло необычное сияние в тайге. Почему-то на душе стало легко и радостно, Аня легла в постель и впервые за долгое время заснула с улыбкой на лице. Во сне она подходила всё ближе к неведомому куполу и чувствовала, как сама наполняется теплом, светом и любовью. И как только коснулась почти прозрачной завесы - сердце защемило от счастья, и в ту же минуту зазвенел будильник. Прекрасный сон кончился - наступило очередное серое утро.

Глава 6

  
   Кривоногий алюминиевый столик вытащен из угла, освобождён от приборов и увенчан банкой пива, бутербродами и стеклянной бутылкой с пойлом подозрительного вида. Серёга вытряхивает дохлого таракана из залапанной кружки и нетерпеливо протягивает ёмкость к мужику:
   - Наливай, Степаныч, не тяни.
   - Не спеши. Самогонка ядрёная, только по три булька, а то сомлеем, и погорит новобранец. - Кивает в мою сторону и наливает, делом подтверждая слова.
   - За встречу! - Серый хотел было поспешить, но Степаныч остановил, положив широкую костистую ладонь поверх кружки и, попытавшись что-то сказать, закашлялся.
   - Погоди. За моего Учителя Геннадия Ивановича. Преставился старик на прошлой неделе, до сорока двух не дожил.
   Выпили. Закусили.
   - Дотянуть бы до тридцати семи, продолжил Степаныч горестную тему, но опять зашёлся в кашле.
   Странно. Во взрослых садах до шестидесяти, а то и дольше, каждый пациент бодр, весел и всегда готов. Видимо от большого ума жизнь укорачивается. Пойло явно ударило в голову, так как последняя мысль по всей вероятности было произнесена вслух.
   - Какой там от ума. Поработай в этом склепе по двадцать часов в сутки - и столько не протянешь. Я загнусь, а Серёга не доучен ещё - кто сети ремонтировать будет. Да и как его учить, если даже простейшую производную взять не может?
   - Может, её там и нет? - Встреваю, защищая друга.
   - Кого нет?
   - Производной этой, вот и не может взять.
   Степаныч тоненько заржал, сотрясая шевелюрой и бородой, а потом вновь зашёлся кашлем. После лицо его помрачнело.
   - Чувствую, ты ему не помощник будешь, когда сдохну. Институтов нет давно, учить некому.
   - Кто такой Институт?
   Старикан глянул странно исподлобья и выцедил комментарий:
   - Были до матриархата такие учреждения, где одни умные люди учили других - желающих стать умными. Но потом властительницы решили ликвидировать несправедливость в природном распределении ума и в корне переделали учебную систему, обучая умных меньше времени, чем глупых. Более способные принуждались работать больше, чем менее способные, так как могут единицей усилий достичь большего результата. Менее умным от нечего делать осталось плодиться. Теперь имеем то, что имеем.
   - Но ведь такая система действительно справедливее. - Попытался я защитить с детства взлелеянные взгляды.
   - По отношению к кому?
   - Ко всем. К женщинам. К людям с ущербами в развитии.
   - Думаешь, всё так просто? Позавчера на Юго-западе сети отказали. Пробой от чрезмерной нагрузки - морозы как-никак. А бригада тамошняя выбыла вся - кто отошёл в мир иной, кто с гриппом свалился. Восемь часов ночью, при тридцатиградусном морозе, стоял тамошний сад отключенным. Дома тоже стояли, но жители перекантовались кое-как. Обслуга сада не справилась - темнота всё-таки. Итог - в трёх из двадцати остановившихся лифтах спятившие пациенты насмерть загрызли санитаров, сопровождавших бедняг на процедуры или с процедур. Сорок семь замёрзли насмерть. Ещё пара сотен дали дуба позднее - от последствий переохлаждения.
   - Всякое бывает. - Возразил я неуверенно, вспоминая предупреждение сержанта.
   - Всякое, говоришь? Раньше такого не случалось. А что будет, когда мы передохнем? Сергей разве разберётся сам, по книгам?
   Наступившее молчание скрадывалось только самодовольным мерным урчанием металлических шкафов. Испортил настроение противный старикашка. Пьём молча. Пиво капает у мужика с бороды, он смахивает ладонью на пол не попавшие по назначению капли и неожиданно продолжает куда более мирным тоном:
   - Да и не доживёт до этого никто. Последнее время, вообще, Бог знает что творится. Куда исчезли цвета? Месяц назад пульты управления ещё были синими, огоньки на шкалах приборов - жёлтыми, индикаторы аварийного отключения - красными, датчики нормальной работы - зелёными. Теперь остались только оттенки серого. Тёмно-серый, светло-серый. Да что там приборы. Колбаса в твоих бутербродах совершенно безвкусная, ешь и не понимаешь - мясо там, репа варёная или пенопласта кусок. А сегодня на всех приборах пропали шкалы - одни стрелки колышутся.
   - Что делать будем? - Встрял Сер.
   Степаныч вздохнул глубоко и выдал:
   - К Верховному Матриарху надо.
   Мы оторопели на пару минут. Серёга первым опомнился.
   - Как ты к ней проберешься, чудила?
   - Проще простого. Изобразим необходимость ремонта. Егорка сопровождение разыграет - для вида. Ток в Кремле отключим и привет.
   - Его разве отсюда отключишь?
   - Пройдём к ребятам на соответствующий пункт, пара километров всего. Они помогут.
   Выпивка мешала сосредоточиться на возможных опасностях и найти достойное возражение, поэтому пришлось согласиться. Степаныч собрал сумки с инструментом - полегче для себя и потяжелей для Серёги. Посмотрел на меня разочарованно.
   - Жаль, Егорку не нагрузишь, поймут превратно.
   Осторожно вышли в коридор - я впереди, поверить, нет ли кого, ремонтники за мной. Всё тихо. Осторожно продвигаемся вперёд. Дойдя до мышиной коморки, слышим вместо шебуршания мелких грызунов сонное сопение людей.
   Осторожно заглядываю. Доблестные стражи порядка спят, раскидав форму по полу. Серёга всунул голову вслед за мной и делает непонятные жесты. Силюсь понять, наконец, доходит. Подбираю одежду и выскальзываю в коридор.
   Серёга переодевается в форму охранника, подвернув рукава и штанины, а Степаныч задумался.
   - Чего тянешь, переодевайся.
   - Если я переоденусь, то кто ремонтника изображать будет?
   Резонно. Сворачивает форму сержанта и прочую одежду и рассовывает по сумкам с инструментом. Вот голова - голым гнаться не сподручно.
   Выходим на улицу и не особенно торопясь движемся в сторону центра - Степаныч с сумками посредине, мы с Серёгой по бокам, поигрывая дубинками. Прохожие внимания не обращают - привычная сцена. Вот уже впереди показалась серая зубчатая стена Кремля. Внезапно наш конвоируемый сворачивает в подворотню и шустрит дворами так, что едва успеваем следом.
   Неприметная покосившаяся дверца приоткрыта. Спускаемся по ступенькам и попадаем в широкий холл. Тут дежурят человек пятнадцать охранников во главе с сержантом, которая дрыхнет на койке в углу. Роли расписаны заранее. Серёга начинает, а я выпучиваю глаза, демонстрируя ревностное служение:
   - Ремонтники готовы?
   - Какие ремонтники?
   - В Кремле авария, а вы тут прохлаждаетесь. Срочно собираем бригаду.
   - Нам ничего не известно. Сейчас разбудим сержанта...
   - И она вам выдаст горячих. Матриархи ждут и скоро начнут нервничать. А им нервы беречь надо.
   Охранники толпой пошли вглубь холла, прошли по коридору, открыли дверь и за коротким тамбуром ещё одну. В тесной каморке стоял всего лишь один шкаф, на который уставились четверо престарелых умников в робах. Услышав грохот засова, они не сразу повернули головы, так как были слишком увлечены процессом, но оторвавшись, наконец, от созерцания нервно вздрагивающих стрелок, уставились удивлённо на ввалившуюся толпу.
   Однако витавший в воздухе вопрос так и остался витать, так как на лицах удивление сменилось неподдельной радостью:
   - Степаныч! Какими судьбами?
   - Кремлёвскую линию идём ремонтировать. Видите аварийный сигнал.
   Хитрый старикан подошёл к шкафу и ткнул в один из глазков, незаметно отключив какой-то тумблер. Это стремительное движение видел только я и коллеги Степаныча, так как остальные неловко топтались у входа.
   - Да, тяжёлая авария. - Подхватили старики, увлечённо щёлкая тумблерами.
   Стрелки за стеклянными экранами заметались как угорелые, в углу надрывно загудела сирена. Один из ремонтников взял сумку у Степаныча, и наша небольшая компания двинулась к выходу. Когда поднимались по лестнице, свет в холле мигнул несколько раз и пропал. В темноте раздался грохот и громкие ругательства сержанта, но мы были уже в пути.
   У кремлёвских ворот со всех сторон набежали автоматчики. Хана - сейчас пристрелят.
   - Почему так долго копались? Бегом, бегом.
   - Сейчас, сейчас. - Ремонтник, с которым так и не успели познакомиться, уверенным шагом направился к караулке.
   - Я тут посмотрю, а вы идите внутрь. Степаныч, знаешь куда?
   - Разберусь как-нибудь.
   - Ну, ни пуха.
   - К чёрту.
   Про какой пух шла речь, я так и не понял. В спускающихся сумерках Кремлёвские постройки маячили серыми громадами. Неожиданно серый цвет начал выцветать и от зданий остались только контуры. Мы ошарашено замерли. Контуры деревьев на фоне контуров сооружений, сквозь которые проступает зубчатый контур стен. Одновременно исчезли все звуки.
   Всё это длилось несколько мгновений, показавшихся часами. Здания снова приобрели объём и одновременно послышались крики. Скорее к цели, к той, которая всё решит. Направление движения определить несложно - беги к центру суеты и вскоре окажешься там, где следует.
   Ещё несколько минут, и мы уже в нужном здании. Входим, готовимся объясняться с охраной, но внезапно повторяется странная метаморфоза. Тени охранников с призрачными автоматами безмолвно скользят по контурам пола на фоне теней стен и лестниц.
   Привычные, продолжаем двигаться вперёд, пока бесплотные охранники проходят сквозь нас и скрываются за полупрозрачными дверями. Всё это кончается так же резко. Торопливо поднимаемся по роскошно убранной лестнице, пробегаем по коридору и безошибочно угадываем нужную дверь.
   Входим. В обширном помещении с книжными шкафами и картинами по стенам у окна с откинутой шторой стоит прямая сухонькая старушка. Она безмолвно смотрит в окно, даже не поворачиваясь на звук наших шагов. На роскошном письменном столе лежит знакомая каждому чуть ли не наизусть книга "Лето матриарха".
   Мы подходим ближе к Великой Властительнице, и Степаныч решается:
   - Анна Владимировна, наш мир гибнет.
   Старушка отрывает взгляд от окна, смотрит долгим печальным взглядом и коротко отвечает:
   - Знаю. Мы хотели сделать мир добрее, счастливее. Дать возможность каждой женщине свободно реализовать свой выбор. Вкусы у всех разные, но если идеалами мужчин являются самцы лемура, макаки, мартышки, шимпанзе, орангутанга и гориллы, то не следует удивляться, когда у детей появляются хвосты, а более сложно устроенные мужчины берут в руки ружья и уходят в джунгли.
   - Может как-нибудь ещё можно спастись?
   Вместо ответа она достаёт пачку фотографий. На всех младенцы - одни безрукие, другие безногие, третьи со страшным клювом вместо рта, четвёртые с рыбьим хвостом.
   - Семнадцать живых правнуков и ни одного нормального. Пятьдесят шесть родились мёртвыми. И так по всей планете. Ещё полгода и начнётся мор. Миллиарды людей умрут в непереносимых муках.
   - Разве ничего нельзя сделать?
   - Можно. Если очень сильно ненавидеть этот мир, то он растворится. Неудачный росток реальности отомрёт и заменится другим, более жизнеспособным. Пусть тамошние жители не повторят нашей ошибки.
   Дружно подходим к окну и с ненавистью смотрим на безнадёжно испорченный мир. Серый цвет сменяют контуры, тень луны последний миг висит на фоне призрачного неба, и всё исчезает.
  

Глава 7

  
   Зловещая сияющая полусфера нахально разлеглась посреди тайги. Голос комментатора был полон справедливого негодования. Как они посмели отхватить кусок наших лесов? И подспудно чувствовалось - как они вообще посмели нас кинуть? Последний оставшийся телеканал показывал так себе - картинка смазанная, звук - с помехами, но выбора всё равно не осталось - канал американских теленовостей закрыли ещё два месяца назад. Но ведь правду говорят - как эти чёртовы ушельцы посмели сбежать, захватить десятки кусков пустующей земли по всему миру и установить экраны, сквозь которые не может пройти ни один человек. Точнее, наш человек - говорят, что сами шастают туда-сюда сколько душе угодно. И ни ОМОН, ни танковые части не смогли к ним проникнуть. Точнее говоря, танки как раз проехали, только танкисты остались голенькими перед самым куполом.
   Сегодня этому безобразию будет положен конец - в прямом эфире. На экране показали баллистическую ракету с разделяющимися боеголовками, мрачно смотревшую в небо из глубокой шахты. Пошёл обратный отсчёт времени:
   - Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, полтора, один, ноль. - Из-под ракеты заклубился дым, показался огонь, и смертоносная металлическая махина стартовала. Ждать возмездия осталось совсем не много. Через небольшой промежуток времени снова показалась сияющая полусфера, к которой приближались зловещие силуэты ракет, на глазах разделяющиеся на части. Боеголовки с ядерной начинкой нырнули внутрь, и ... ничего не произошло. Комментатор поперхнулся и едва выдавил из себя:
   - Неслыханная наглость...
   Аня вместе со всеми телезрителями замерла в ожидании ответного удара. Внезапно изображение покрылось рябью, потом показалась фиолетовая заставка с надписью "Спасибо за сырьё". Через пару минут эта надпись плавно перетекла в другую - "Пора спать", а потом по экрану забегали муравьи. Пришлось выключить телевизор и тащится в постель.
   Промозглое утро ударило по истрепанным нервам мелкой водяной взвесью. Пока добрела до кольца трамвая, промокла даже под зонтиком - при таком ветре никакой зонтик не спасёт. На кольце стояла обычная хмурая толпа - все едва проснулись, но уже готовы к борьбе за каждый клочок трамвайного нутра. Аня пристроилась с краю и, как только долгожданный трамвай выполз из-за угла, собралась с силами. Раздался истошный скрип тормозов, и двери застыли всего в полутора метрах. Едва они открылись, агрессивная людская масса полезла внутрь. Правильно занятая позиция позволила втиснуться почти последней и стать у заколоченного фанерой окна на задней площадке. Двери, понятное дело, так и остались открытыми, и слабо шевелящиеся людские гроздья повисли снаружи. Трамвай нехотя погромыхал по направлению к метро.
   Политехническая опять оказалась закрыта - это стало ясно по толпе, мрачно стоявшей на ближайшей к метро остановке. Трамвай даже не затормозил, но наиболее активные кинулись на перерез и начали заскакивать в вагон на ходу и судорожно проталкиваться сквозь упругую людскую массу. Один щуплый паренёк сорвался и исчез где-то внизу, под колёсами, но за всеобщим гамом его криков слышно не было. После двух пересадок Аня, наконец, добралась до института, успев только ко второй паре. На последнем курсе совсем неохота учиться, да и большинство согруппников давно разбежались, но на пути к долгожданному диплому потрачено слишком много сил - не бросать же учёбу под самый конец.
   Сухонькая старушенция с пачкой потрепанных книг под мышкой бодрым шагом влетела в аудиторию и указала скрюченным пальцем на одну из девчонок, сидевших за первой партой. Та вышла, взяла из рук преподавательницы книгу, получила указания и начала читать в слух громким монотонным голосом. Убедившись, что учебный процесс пошёл, старушенция выскочила за дверь - ей предстояло обежать ещё несколько групп.
   Старые умные книги вдруг стали дефицитом, и экзамены превратились в проверку конспектов и оттарабанивание выученных наизусть текстов - смысла их уже мало кто из преподавателей понимал, не говоря уже о студентах. Новым книгам теперь взяться неоткуда - самые талантливые уехали, а оставшиеся ничего ни писали, так как все читали только тех, кто уехал навсегда - это был как бы знак качества, а кому захочется тратить время на чтение второсортных книг? Так как уехавшие по понятным причинам не могли дать разрешение на переиздание, а с озверевшими налоговиками связываться никто не хотел, издательства потихоньку закрылись - после пары-тройки показательных процессов.
   Похожие вещи происходили с музыкой, фильмами и т.д. Наука вообще загнулась - кому нужны второсортные исследования? Потихоньку загибалась техника - разваливающиеся заводы выпускали понемногу всякую всячину по старым образцам, занимаясь в первую очередь ремонтом.
   Честно отсидев три пары, Аня отправилась домой. На этот раз повезло - метро работало. Купив на платформе у вездесущих таджиков кое-какой еды, она без приключений добралась до своей станции. Выйдя из метро, мельком глянула на привычную картину - между ларьками группа парней насиловала школьницу, наряд милиции гонял бабок с семечками, у выхода привычно толпились нищие оборванцы - и поспешно пошла на трамвайное кольцо. И опять повезло - удалось втиснуться уже в третий трамвай и приехать домой засветло.
   Только села за стол поесть - целый день голодная, даже брюхо свело - как раздался звонок в дверь. Мама открыла и почти разу же позвала:
   - Аня, тебя!
   Оказалось, это толстая хитроватая соседка сверху, промышлявшая с мужем и сыновьями разнообразной мелкой торговлей. У них даже машина была на ходу - редкий случай по нынешним временам.
   - Здравствуйте! - И подумалось, - такие живоглоты и так здравствуют безо всяких пожеланий.
   - Здравствуй! Как дела в институте? - Голосок соседки оказался подозрительно сладким.
   - Нормально, скоро закончу. - И с чего бы это её заинтересовали мои институтские дела, может быть, пристроит торговать чем-нибудь? У Ани пробудился интерес к разговору, но пришлось разочароваться.
   - А мы уезжаем...
   - Куда?
   - Туда! - Неужели их взяли туда? За какие заслуги?
   Видя Анино удивление, тётка добавила:
   - Купили участок рядом с куполом.
   - В тайге?
   - Ага, в тайге.
   - Зачем?
   - Так, хочется пожить на свежем воздухе. - Чёрта с два тебе нужен чистый воздух - на уме держишь нечто другое. Всё равно под купол не попадёшь, - не пустят туда ни за какие коврижки. Все уже давно догадались, что за мерцающий экран проникают только самые неординарные личности - такая серая мышь не просочиться ни под каким видом.
   - Счастливо доехать. - Аня посмотрела с вопросом - зачем, мол, пришла?
   - Письмо не хочешь передать?
   - Кому? - Но густая краска уже предательски заливала лицо.
   - Своему профессору.
   - Никому я не хочу писать ни каких писем. До свидания.
   - Как знаешь, как знаешь... - Соседка даже не пыталась скрыть своего разочарования.
   Аня в растерянности закрыла дверь. Написать письмо? Но о чём и зачем? Всё ведь давно в прошлом. И забыл Он давно - строит новый мир, как и обещал. Не писать? Но почему всё больше людей смотрят на меня как-то странно. Почему никак не угаснут далёкие от действительности слухи? Живу как все, никуда не проталкиваюсь, не претендую на какую-то особую роль, но люди от меня ждут чего-то. Вспомнился популярный ещё совсем недавно клип про мышей, и от дружных рядов в такт совокупляющихся грызунов вдруг стало тошно. Захотелось вырваться из этого бедлама, но если даже уехать туда, к Нему, даже если Он вспомнит и примет - такой жизненной роли ведь надо соответствовать. А как? Я ведь обыкновенная, такая как все. И ничего изменить не могу.
   Телевизор смотреть не хотелось и оставалось только лечь спать пораньше, чтобы завтра успеть к первой паре. Но сон долго не шёл, а потом оказался странным. Почтовый конверт пролетел по воздуху, над городами и полями, через лес и направился прямо к сверкающей полупрозрачной стене, через которую нет прохода. Поколебавшись в воздухе некоторое время, он ринулся сквозь казавшуюся непреодолимой преграду, которая вдруг замерцала, начала блекнуть и вообще пропала.
   Аня проснулась в недоумении, - какая чушь иногда снится, полежала, глядя в потолок некоторое время, а потом встала и торопливо засобиралась в институт. Пока завтракала, одевалась и выходила на улицу, необычный сон всё стоял перед глазами.
   Ободранный трамвай с выбитыми стёклами на этот раз подкатил неожиданно быстро, и через двадцать минут она уже спускалась в метро по длиннющей лестнице, которая когда-то была эскалатором. Но эти счастливые времена прошли, катать людей на движущихся ступеньках больше никто не собирался.
   Обычный облезлый вагон метро казался совершенно безопасным, однако поездка получилась с приключениями. На перегоне "Площадь Мужества" - "Лесная" поезд неожиданно затормозил. Начал мигать свет, а потом и вовсе погас. Минут через пятнадцать кто-то монтировкой снаружи открыл заклинившие двери, и пассажиры потянулись из духоты вагона в сырой сумрак тоннеля. Впереди, метрах в двадцати перед поездом, трепыхались языки пламени факелов. Аня сначала не поняла, почему в этом месте образовался затор, но, подойдя ближе, разглядела держащих факелы мужиков с автоматами, которые обыскивали всех проходящих мимо.
   - Опять ищут террористов? - Вполголоса спросил сутулый мужик в очках. Вспомнилось, что он читал в вагоне какую-то историческую книгу - о том, как пал Секам.
   - Какие террористы? Просто грабят. - Тётка в фиолетовом плаще была права - террористы незаметно повывелись, когда стало ясно, что и без них хвалёная западная цивилизация неизбежно рухнет. У них теперь были другие цели - пока недоступные.
   Грабители впереди достаточно быстро обшаривали пассажиров, изымая кошельки, еду и иные ценные вещи, поэтому Анина очередь неумолимо приближалась. Впереди у какого-то интеллигента отобрали зажатую под мышкой достаточно потрепанную книгу. Толсторожий бандит с автоматом посмотрел на обложку и спросил с издёвкой:
   - А кто такой Ками? - Куда там лез Норвежский, детину совершенно не интересовало.
   - Отдайте. - Просьба прозвучала тихо и неуверенно, но седой поджарый главарь повернулся и вгляделся в лицо жертвы повнимательней. Тем временем бандит, который занимался обыском, отшвырнул книгу на край тоннеля.
   - Подними. - Голос главаря был тоже тих, но в нём чувствовалась такая воля, что не выполнить толсторожий не мог. Он стремглав ринулся за книгой в темноту и через пару минут притащил её почти целую.
   - Верни ему всё, что взял. - И это приказание было выполнено с той же поспешностью. Главарь поднял голову и внимательно посмотрел на Аню, а после этого прошептал несколько слов своим подручным. Душа ушла в пятки. Бежать? Но куда - назад по тёмному тоннелю? Б-р-р-р! И Аня послушно поплелась в толпе навстречу неизвестности.
   Пару недель назад по телику показывали похожую сцену. Снимал явно любитель, изображение плохого качества всё время дёргалось, но разглядеть происходящее всё-таки позволяло. Аналогичный грабёж, лиц бандюганов не видно - снимавший понимал, что иначе затопчут толстокожими ботинками. Испуганное личико девчушки лет шестнадцати. Толстые руки хватают её за джинсы, которые вспарывают ножом сзади от поясницы вниз. Стягивают за края разреза, рвут трусики и дальше происходят известные телодвижения, показанные во всех деталях. Эта сцена так и стояла перед глазами.
   Подойдя к бандитам, она опустила голову и замедлила шаг, стараясь не думать о том, что сейчас произойдёт. Но не происходило ничего. Аня всё шла и шла, глядя под ноги, давно уже пройдя место обыска, пока не обратила внимание на то, что свет факелов, который уже должен был остаться далеко позади, всё ещё освещает дорогу. Аня остановилась и резко обернулась. Сзади стоял всё тот же толсторожий бандит, но испугаться она не успела. На обширной как футбольный мяч физиономии бандита застыл ужас - пухляк смотрел распахнутыми глазёнками как кролик на удава. Можно было повернуться и уже спокойно идти дальше - к смутно виднеющемуся впереди пятнышку света.
   Не торопясь, дошла до очередной станции и выбралась на поверхность. На занятия ехать не было никаких сил и пришлось зайти в "Селону" - недавно открывшийся молодёжный бар - потратить немного из счастливо спасённых денег. Заказав чашку кофе и пирожное, она краем глаза глянула на висевший в углу телевизор и увидела знакомую картину - сияющую полусферу. Камера приблизилась и стало видно, притулившиеся к непроницаемой для обычных людей стене хибары, лабазы, рынок самого затрапезного вида. Диковинные трущобы так и кишели народом.
   Теперь понятно, куда переехала соседка - но зачем эта суета? Неужели бедняги надеются попасть вовнутрь? Для ответа на возникшие вопросы оказалось достаточно прислушаться к голосу комментатора, и разрозненные части пазла сразу встали на свои места. Причина, по которой всё это понастроили, проста - торговля. Оказывается за барьер можно некоторые старинные вещи продать или, точнее, обменять на разные диковинные товары - телевизоры, похожие на листы бумаги, компьютеры размером с брелок для ключей, мотоциклы, напоминающие ступу бабы яги и многое другое. А что тогда можно увидеть внутри? Аня прогнала эту крамольную мысль и заторопилась на выход. Серой и незаметной мышкой быть проще, чем стремиться к великим свершениям. Да и не хочется выпендриваться. А если не возьмут, если Он не захочет принять - стыда не оберёшься возвращаться назад. Скажу себе - я мышка, я мышка. Классная песенка - как нравилось ставить её на сборищах нашей компании, особенно после третьей или четвёртой рюмки.

Глава 8

  
   Утренний туман бережно укутывал молодой ельник от ранних заморозков. Аня осторожно выглянула на дорогу. Потрескавшийся асфальт местами протыкала молодая настырная травка. Остатки коровьих лепёшек и лошадиных пончиков стали попадаться реже, поэтому деревни рядом быть не должно. Метрах в пятидесяти на обочине одиноко торчал ржавый остов какого-то автомобиля и обмытая дождями черепушка всё ещё белела над погнутым рулём - селяне не жаловали пришлых нахлебников.
   Приходилось торопиться - неумолимо близился рассвет. Порядком измотанная переходом троица перебежала дорогу и, стараясь не шуршать, начала пробираться через кусты к картофельному полю. Аня, её сын Игорь - бледный худенький мальчик лет двенадцати и мама всей невеликой городской семьёй вышли на промысел. Предстояло запастись картошкой хотя бы на ближайший месяц. Но едва они достали небольшие лёгкие лопаты, как выстрелы в дальнем конце поля - километрах в двух - ввергли бедняг в ступор. Однако, всё обошлось - Аня ещё раз порадовалась своей предусмотрительности - идти так далеко, зато более безопасно, чем рядом с городом - деревенские дружины при охране своих полей действовали решительно и зло.
   Аня, как глава семьи, махнула рукой, и все начали шустро копать. Не прошло и получаса, как заплечные мешки оказались заполнены под завязку и наша троица, устало топоча и отдуваясь, двинулась домой - к городу. Едва они скрылись в густом ельнике с другой стороны дороги, как кусты на краю поля зашевелились, и оттуда вышла ватага бородачей в потрепанных ватниках с разномастным оружием. Главарь - плотный коренастый мужик с неопрятной копной пегих волос всмотрелся вслед воришкам и убедившись, что те скрылись из виду, вполголоса начал отдавать команды своим людям, расставляя их в кустах по обочине.
   Вид городских предместий придал усталому семейству сил - не смотря на свою неприглядность. Рухнувший виадук напоминал о прошлом цивилизации, а хибары, возведённые из разного подручного материала рядом с городом - о её настоящем. В этих разномастных постройках использовалось всё - ржавые остатки автомобильных кузовов, куски пенопласта и пластиковой обшивки разобранных универсамов, доски от натасканной из покинутых квартир мебели и другие предметы, попавшиеся под руку неприхотливым строителям. Положение предместий самое выгодное - близко к полям и лесам с произрастающей там едой и дровами и рядом с городом, в котором всегда можно что-нибудь стащить - книги на растопку, мебель - на дрова и для обмена и другие вещи, например кухонную утварь, которую часто удавалось сменять на ту же еду у селян. В некоторых брошенных квартирах можно было ещё найти подлинное богатство - консервы, запасы соли, спичек и разнообразной сухой пищи, до которой не смогли добраться вездесущие крысы.
   На границе города шоссе перегородили подорожники - банда, давно ставшая местной властью. Любого проходящего с товаром - из города ли, в город ли - обязали отдавать десятую часть. Это было ещё по-божески - при предыдущем главаре забирали половину, но поплатились за жадность - народ нашёл скрытые тропинки. Дорогами перестали ходить и главарь одно прекрасное утро уже не увидел, а его преемник ввёл десятину - и все вернулись на главные дороги - на тропах тоже шалили, пытаясь сэкономить, можно было лишиться всего, да и головы не сносить.
   - Стойте, - гаркнул старший из дозора подорожников - тощий рыжий мужик, длинный, как жердь, с постным лицом и длинными вислыми усами.
   - Стоим, стоим, - заверили путники и начали снимать заплечные мешки для досмотра.
   - Да не надо снимать. Вместо десятины оттащите дохляка в канаву. - И показал на овраг, видневшийся метрах в двухстах. Это была удача - как ещё можно за четверть часа заработать несколько полновесных кило картошки.
   Игорь первым подскочил к телу, валявшемуся на обочине, и ухватился за ноги. Аня подошла и отшатнулась. Неизвестный окочурился от зеленухи - страшного неизлечимого заболевания. Начиналось оно незаметно - на руке или на ноге появлялось небольшое зелёное пятнышко, которое не болело, не чесалось и вообще не проявляло себя никак. Дальше пятна распространялись по всему телу, больной покрывался коростой, и тогда приходила боль. Постоянная, грызущая день и ночь, больные кричали непрерывно, просили убить, чтобы прервать невыносимые муки, и некоторые родственники осмеливались - если было кому и если не выгоняли несчастного до того из дому. Болезнь длилась по году и более, зараза распространялась медленно, но неуклонно и никакому лечению не поддавалась.
   - Брось немедленно, - Аня заорала, и Игорь в ужасе отпустил ноги дохляка и замер.
   - Мы его не потащим. - Полная материнского гнева, она повернулась к подорожникам и упрямо уставилась в глаза вислоусому.
   - Потащите. - Старший дозорный кинул пару самодельных багров.
   Пришлось взяться за багры, зацепить беднягу и волочить к оврагу. Это заняло совсем немного времени, хотя с устатку было и тяжеловато, но настроение окончательно испортилось. Аня заставила Игоря тщательно вымыть руки, но страх с души так просто не смоешь. Оставшийся путь до дому преодолели молча, а придя сразу завалились спать.
   Проснувшись к вечеру, она первым делом осмотрела руки и ноги Игоря, но никаких зелёных пятен не обнаружила, и от сердца немного отлегло. Пожарив картошку на остатках сала, устроили настоящий пир и впервые за последние две недели почувствовали себя сытыми и довольными. После трапезы Игорёше было разрешено подняться на шестой этаж к приятелю - поиграть в шашки. Он как всегда просился на улицу, но это стало слишком опасно, и детей одних не выпускали даже на площадку перед домом, а то не успеешь оглянуться, как ребёнок станет шавермой.
   Разве к такому жалкому прозябанию стремились в минувшие сумасшедшие годы, когда вместе забивали слишком умных - пока те не сбежали. Казалось - вот останутся все свои, простые и бесхитростные, и, наконец, начнётся счастливая дружная жизнь. Не началась. Стало модно дураком выглядеть, а потом эта масочка вросла так, что и не оторвать. Так и поглупели за полтора десятка лет, за год теряя век развития цивилизации. Не о таком грезилось двадцать лет назад, когда дружно встречали третье тысячелетие, мечтая о космических далях и вечной жизни без забот и болезней.
   Дрова для буржуйки ещё оставались, поход за ними предстоит через пару дней, за водой можно сходить и завтра. Аня с мамой сели на кухне у огонька и не спеша поговорили о том - о сём - почти как в былые времена. Игорь вернулся, его руки ещё раз внимательно осмотрели и по счастью опять ничего не обнаружили.
   Следующее утро выдалось солнечным и тёплым - казалось, осень и зима минули незаметно или весна пришла не в свой черёд. Аня, проснувшись, долго лежала и смотрела в окно - никак не хотелось вставать, да и мышцы ещё болели после похода за картошкой. Но валяться бесконечно не будешь. Она поднялась, сварила картошки на завтрак, заварила свежего чая из недавно найденной в паре кварталов заварки и позвала маму с Игорем.
   Игорь пришёл заспанный - вчера заигрался допоздна. Вяло умывшись, сел за стол, протирая на ходу глаза и зевая. Аня протянула тарелку с картошкой, но застыла в ужасе - на большом пальце левой руки у него зеленело небольшое пятнышко.
   - Что это?
   - Где? - Игорь опустил глаза вниз и посмотрел на свою руку, мгновенно побледнев.
   - Ты ничем не мог испачкаться? - Спросила Аня с надеждой в моментально севшем голосе.
   - Ничем, мама. - Ответил Игорь, немного подумав, и пошёл в ванную.
   Малец с ожесточением тёр проклятый палец мылом и пемзой, уже ни на что не надеясь, а скорее от отчаяния. Через пятнадцать минут пятно было стёрто. Все ели молча и солнышко за окном уже никого не радовало.
   После завтрака дружно пошли на речку за водой. Разговаривать не хотелось - просто молча брели с пустыми канистрами по знакомому маршруту. Подорожники у виадука дежурили новые, и накидываться было уже не на кого. Родник, из которого брали воду, бил совсем недалеко, и к обеду удалось вернуться, едва таща тяжеленные канистры. На руку Игоря смотреть не хотелось, но от этого ведь никуда не денешься.
   - Покажи.
   Игорь молча показал руки. На левой руке нагло зеленело несколько небольших пятнышек. Пара зелёных точек виднелось и на правой. Сердце у Ани оборвалось. Минут двадцать все сидели молча, а потом начали перебирать оставшихся знакомых врачей.
   - Может быть Сергей Петрович? - Неуверенно спросила Аня.
   - Куда там, он же много берёт и только с простыми случаями работает. Вывих вправить, чирей выдавить или травок от простуды дать - это для него, но никак не зеленуха. Вот разве что Семён Ильич.
   - Но его же захватили и увели к себе подорожники. Да этот и не взялся бы ни за какие коврижки зеленуху лечить - репутация для такого хлыща дороже любых денег. Остаётся только Пётр Петрович. - Весёлый старикашка жил через дорогу и изредка пользовал больных, но постоянного приёма не вёл - сердечко пошаливало.
   - Если не помер ещё. - Видели его месяца четыре назад, а с тех пор как слышали - всего пару месяцев прошло, но и это - длинный срок по нынешним временам.
   - Пойдём скорей, захватим картошечки - не идти же с пустыми руками.
   Перебежав через дорогу, на которой давно уже не было никакого транспорта, только тёмные фигуры метрах в трёхстах крались в сторону центра, нырнули под слезливую бетонную арку, почавкали ногами по тропинке через обширный двор к похожей на соседок облезлой бетонной коробке и совсем запыхались, торопясь в надежде, что может ещё удастся каким-нибудь чудесным образом вылечить мальчишку. Прибежали, остановившись отдышаться только у простой деревянной двери на пятом этаже. Постучали сперва тихонько, потом изо всех сил.
   За дверью послышались шаркающие шаги и старушечий голос проскрипел:
   - Кто там?
   - А Пётр Петрович дома?
   - Зачем он Вам?
   - У нас больной.
   - Он сам больной.
   - А что с ним такое?
   - Много чего.
   - Мы три кило картошки принесли.
   - Так бы сразу и сказали. Входите.
   Старушенция открыла дверь и проводила пришедших в комнату, заставленную всяким хламом. Пётр Петрович сидел в кресле и читал старую газету. За то время, пока они не виделись, доктор сильно сдал - весь высох, под глазами залегли синие круги, всегда яркие карие глаза померкли, видно было - до весны старик не дотянет.
   - Здравствуйте, с чем пришли?
   - С картошкой. - Пётр Петрович поморщился.
   - Картошка - это к Дарье Ивановне. Что у Вас болит?
   - У нас? Ничего.
   - Совсем ничего? Так не бывает.
   - Ну, болит, конечно, но это не важно. Речь идёт о моём сыне.
   - А что с ним такое? - Пётр Петрович сразу посерьёзнел, чувствуя настоящую проблему.
   - Похоже, зеленуха.
   - Н-д-а-а... Но я Вам всё-таки не Господь Бог - лечить её пока никто не умеет.
   - Значит, ничего вообще нельзя сделать? - Всё ещё прекрасные Анины глаза округлились от ужаса.
   - Здесь - ничего. Есть один вариант - обратится к ушельцам. Они лечат всё.
   - Даже зеленуху?
   - Даже зеленуху. Я сам лично видел парочку излечившихся. Надо только, убедить их согласится.
   - Согласятся. - Аня вдруг отчётливо вспомнила того, мысли о ком гнала все эти годы и сразу поняла - Он не откажет.
   - Главное - дойти до купола.
   - Очень хочется - дойдёте. Труднее попасть внутрь - ушельцы мало кого пускают к себе - мы им без надобности. - Пётр Петрович вздохнул, так как врать старому, хорошо воспитанному интеллигенту не нравилось - его ведь приглашали в своё время, но вот решил остаться со всеми. Знать бы, что увидит - ни на минуту не задержался бы. В мозгу всплыли страшные и удручающие картины - морг, разграбленный голодающими, сожжённая кафедральная библиотека, толпа насильников, штурмом овладевшая роддомом, престарелый коллега - добряк и умница, показавшийся толпе лоботрясов слишком задумчивым, которому выдавили грязными пальцами глаза, вырвали волосы на голове, раздели донага и, попинав ногами, напоследок размозжили пальцы на руках и ногах и отпустили, - ползти умирать домой.
   Гости посмотрели на враз погрустневшего старика и, решив больше ему не докучать, поспешно встали.
   - Спасибо, мы пойдём.
   Аня с мамой повернулись и уже было хотели уйти, как Пётр Петрович вскинул голову и почти шёпотом сказал:
   - Ищите спутника в политехническом парке, в одном их профессорских корпусов.
   - Спасибо.
   Они вышли в задумчивости, уже понимая - впереди ждёт дальняя дорога.

Глава 9

  
   Главное здание Политеха давно уже потеряло прежнюю белизну - большинство окон выбиты, на стенах - чёрные языки в память о прошлогоднем пожаре. Незадолго до этого прискорбного события в многочисленные корпуса за хлипкой оградой, построенные в прошлом веке на окраине города рядом с небольшим, но уютным парком, переселились ещё не разбежавшиеся части из центра города, выевшие там все запасы. Военные обложили данью окрестные деревни, взяли под контроль ближайшие магазины, в которых ещё что-то оставалось, начали войну с местными бандами. Но порядок продержался недолго - пока не ввели служивые женское дежурство - каждый многоквартирный дом и каждая деревня должны были предоставить на сутки по женщине не старше 30 лет, и после такой повинности возвращались домой не многие.
   Вскоре после этого чудовищного надругательства нашлись бунтовщики - заслали своих якобы добровольцев к воякам, а те приняли пополнение, не задумываясь. И поплатились - в одну зимнюю ночь окружили территорию бывшего института деревенские и городские дружины вместе с бандами, почикали пьяненьких часовых, которых подпоили заблаговременно внедрённые агенты, и ворвались внутрь. Больше всего пострадал штаб в главном здании, которое запалили и в свете пожара стреляли во всех, кто пытался спастись, выскочив из окон. Наиболее ожесточённое сопротивление оказала элитная часть в гидрокорпусе и снайперы, забаррикадировавшиеся в гидробашне, возвышавшейся над поляной из пеньков, которая была когда-то политехническим парком.
   Потеряв за несколько часов бесполезного штурма гидрокорпуса больше трёхсот бойцов, командиры нападавших ополченцев решили вступить в переговоры. Результат трёхчасовых прений оказался неожиданным - бойцов разобрали по два-три человека по сёлам. Женский батальон, защищавший третий корпус и состоявший из тех, кто не вернулся с дежурства, полёг весь.
   Профессорские корпуса, когда-то прятавшиеся в тиши парка, а теперь стоявшие совершенно открытыми, краснея от стыда, остались нетронутыми. Причины такой неуязвимости никто не понимал, но и солдаты, и ополчение туда не сунулись. После разгромленных учебных корпусов, жилые дома выглядели на редкость цивильно - ни одного выбитого окна, кое-где на подоконниках виднеются цветы, нечто неуловимое отличает их от обычных жилых зданий. Аня не сразу сообразила что именно, но потом осенило - из окон не торчали трубы буржуек.
   - Как же местные топят? - Спросила она маму.
   - Может быть общие дровяные печи? - Маму отсутствие привычных уже труб в окнах тоже удивило.
   - Тогда был бы дым над трубами.
   Игорь молча озирался по сторонам, впервые оказавшись в этом месте и вообще, так глубоко погрузившись в мрачные городские глубины.
   В недоумении троица подошла к одному из корпусов, и в это время их окликнул высокий жилистый старик в защитном комбинезоне и широкополой шляпе.
   - Не меня ли ищете?
   - А Вы кто? - Машинально спросила Аня и смутилась от нелепости своего вопроса.
   - Николай Иванович, к вашим услугам. Живу тут. А вам кто нужен?
   - Нам нужен проводник. Нам надо обязательно попасть под купол к ушельцам.
   Старик сразу посерьёзнел, без дальнейших расспросов оглянулся на обгоревшее главное здание и сказал значительно тише:
   - Тогда проходите ко мне.
   - Куда?
   - Сюда. - И указал на подъезд ближайшего красного кирпичного здания.
   Проводя гостей в заваленную книгами небольшую квартирку на третьем этаже, он мигом превратился в услужливого хозяина и первым делом отправился заваривать чай. Принеся чашки, источавшие давно забытый аромат настоящего китайского чая, Николай Иванович уселся на недовольно скрипнувший стул за громадным письменным столом, на котором сиротливо лежала корешком вверх недочитанная книга, откинулся на спинку и приготовился слушать.
   - Рассказывай. - Аня посмотрела на маму. Та вздохнула и неторопливо пересказала суть дела. Старик не перебивал её и, поглядывая на Аню и Игоря, внимательно слушал, но создавалось впечатление, что всё это ему уже известно. Дослушав до конца, он встал, достал из кладовки рюкзак и начал молча складывать в него различные походные принадлежности - одежду, консервы, маленький топорик, компас и ещё кучу всякой всячины.
   - А нам идти за вещами? - Робко спросила Аня.
   - Нет времени, возьмём необходимые запасы у меня. - Николай Иванович достал два рюкзака поменьше и начал собирать и их.
   - Но мне надо переодеться в дорожную одежду, я быстро. - Анина мама поднялась и повернулась к выходу.
   - Вы останетесь дома, - безапелляционно заявил очевидный руководитель спешного похода в неизвестность.
   Мама опешила и не сразу нашла, что сказать.
   - Не останусь. - Невольно вырвалось восклицание, в котором чувствовалось скорее отчаяние от неизбежного расставания, чем настоящее упрямство.
   - Останетесь. Я не поведу Вас на верную гибель.
   - А нас с Игорем поведёте? - встряла Аня.
   - Ему терять всё равно нечего, а без тебя ушельцы ничего делать не будут.
   Аня хотела уточнить последнюю мысль, но что-то помешало, и она решила не разводить лишних разговоров. Мама потеряно сидела в углу. Старик повернулся к бедной женщине, медленно погружающейся в пучину грядущего одиночества, и попытался успокоить.
   - У Вас есть какие-нибудь родственники или подруги, с которыми Вы можете пожить какое-то время вместе?
   - Есть. - Немного подумав, ответила она.
   - Тогда переселяйтесь к ним со своими припасами и ждите нашего возвращения.
   - Сколько ждать?
   - Я думаю, к лету можете дождаться.
   - Или не дождаться. - Впереди была долгая зима, которая вряд ли будет менее страшной, чем предыдущие.
   - Ну зачем же так мрачно. - И Николай Иванович продолжил торопливые сборы.
   Вышли уже в сумерках, наскоро попрощались с мамой и размеренным шагом направились в сторону центра. Лесотехнический парк давно уже извели на дрова и засадили огородами, которые новоиспечённые земледельцы стерегли как зеницу ока, эти свободные от осыпающихся строений, угрюмо чернеющие склоны старательно обошли стороной. Чем дальше к центру, тем меньше встречалось людей - разве можно жить в заваленных мусором, калом и костями пустых каменных домах с выбитыми стёклами, сожжённым паркетом и выдранными оконными рамами. Только верхние этажи небоскрёба корпорации "Вольный берег" продолжали светиться сквозь ночной туман, словно логово могучего волшебника в унылом царстве мёртвых.
   К утру, приспособившись к лунному свету и непрерывно двигаясь, вышли к южной окраине города. Выцветшая реклама сообщала неверным предутренним теням о неведомом Эльдо, которое чему-то радо. Свернув к небольшому неприметному домику, Николай Иванович огляделся и резко замахал руками, призывая Аню с Игорем войти в полуоткрытую металлическую дверь единственного подъезда, и все шустро прошмыгнули внутрь. У старика обнаружились ключи от квартирки на втором этаже, за чудом сохранившейся толстой дверью которой они почувствовали - первый этап длинного пути благополучно пройден и можно немного передохнуть. На удивление, квартира оказалась совершенно не разграбленной и с целыми окнами. Хотя съестных припасов в ней конечно не было, имелась мебель и даже постельное бельё.
   - Располагайтесь! - Сказал проводник, показывая на диван, раздвигая при этом кресло-кровать. За ночь ходьбы по городскому лабиринту все умотались настолько, что не хотелось есть - сразу завалились спать.
   Проснулись далеко за полдень. Утренний дождик закончился, прояснилось и в окна осторожно заглядывало клонящееся на закат солнце. Аня потянулось, и глянула на завернувшегося в одеяло Игоря. На минуту показалось, что всё происшедшее накануне - неизлечимая болезнь, разруха, ушельцы - просто дурной сон, но рюкзаки, сваленные в углу, упрямо убеждали в обратном. Пора вставать, тем более, что стук посуды, раздающийся с кухни, призвал принять участие в процессе приготовления трапезы - может быть последней в цивильных условиях.
   Ели плотно и достаточно долго - чем ещё скоротаешь день до вечера. Да и Николай Иванович готовил к длительному переходу, говоря мол, может быть, за сутки успеем добраться до ближайшей точки. Из дому вышли, когда солнце уже опускалось в просвет между двумя большими полуобрушившимися зданиями. До края города оказалось рукой подать, а дальше потянулись обтрепанные ветром кусты на глинистой земле, покрытой мелкими, а кое-где и глубокими лужами. Тропа была едва видна, ноги предательски скользили при каждом шаге, но выбор такой ужасной дороги определялся тем, что давал больше шансов просочиться из города незамеченными.
   Наконец, порядком надоевшая слякоть кончилась, но легче не стало - тропинка упёрлась в густой ельник. Полчаса ходьбы по тёмной чаще, пробираясь между поливающих водой зелёных лап и колючих сухих веток измотали всех и, выйдя на край морковного поля, путники устроили привал. Морковка уже давно была убрана, поэтому деревенского патруля ждать не приходилось, и здесь можно было спокойно развести костерок и немного согреться. Стойкие полчища деревьев молчаливо взирали из темноты на три комочка самонадеянного желе, смеющего называть свои суетливые метания гордым словом Путь.
   К сожалению, старик особенно рассиживаться не дал. Полчаса у огня позволили только немного отогреть замёрзшие конечности, но совсем не удалось просохнуть, а уже пора снова подниматься и топать по колдобистой дороге, огибающей поле по краю и заросшей по бокам высокой колючей травой.
   По мере удаления от города постепенно спадало нервное напряжение, слышнее становилось пение птиц, и даже трава казалась мягче. Но не смотря на это, наша троица шустро пряталась по кустам, едва впереди слышался малейший подозрительный шорох. Так они крались большую часть ночи, успешно обходя многочисленные деревеньки, о приближении которых можно было безошибочно судить по лаю сохранившихся здесь собак - в городе их уже давно почти всех съели.
   Горизонт уже посветлел, и показалось солнце, когда решили устроить новый привал. Найдя удобную ложбинку, развели костерок и опять немного согрелись и чуть-чуть поели. Аню и, в особенности, Игоря начало неудержимо клонить в сон, но старик был неумолим и снова погнал в путь. Аня то и дело косилась на зелёные пятна на руках сына, которые казалось, растут с каждой минутой. Эти мысли добавили сил ей и Игорю, заметившему внимание матери.
   Утром они ещё тщательно прятались от встречных путников, но когда солнце начало клониться к закату, стали не так бдительны и едва не поплатились. Лишь в последний момент удалось нырнуть под полог ельника, скрываясь от встречной ватаги вооружённых мужиков. Те были настроены весьма воинственно и не совсем ловко размахивая разнообразным оружием и нещадно кого-то ругая, прошагали в сторону города.
   Вылезая из-под ёлок, опять насквозь вымокшие Аня и Игорь совсем было приуныли, но через полчаса ходьбы провожатый свернул с дороги на заметную одному ему тропку и не прошло ещё и четверти часа, как они вышли на поляну, на которой стояла небольшая, но аккуратная избушка.
   Старик подошёл и уверенно открыл дверь. В сенях уже ждал бородатый детина в ватнике, который обнял его и повёл в дом. Игорь шмыгнул следом, а зашедшая последней Аня, аккуратно прикрыла за собой дверь. В избушке оказалось неожиданно тепло и, как это часто бывает после холода, сразу начало знобить. Бородач достал одежду на смену и молча кивнул на дверь, которая вела в комнату. Они наскоро переоделись, а когда вышли на кухню, их уже ждал горячий чай, а на печке аппетитно булькала какая-то похлёбка.
   Аня с Игорем наслаждались чаепитием и тёплой одеждой, не очень-то прислушиваясь к разговору их провожатого и немногословного хозяина избушки.
   - Скоро наше дежурство кончается, да и водить становится некого. - С нарочитым равнодушием заметил Николай Иванович.
   - За прошлый месяц и десяти человек не прошло, а в этом - ты первый. - Хозяина избушки эта тема, похоже, волновала заметно больше - скучно изо дня в день одному сидеть, поджидая редких путников.
   - Но на этот раз мне по-настоящему повезло. Знаешь, кого я веду? - И старик зашептал что-то бородачу на ухо. У того поднялись от удивления брови, и он внимательно посмотрел на Аню, как раз в этот момент снимавшую с печки котелок с варевом.
   - Теперь тебя и назад-то не пошлют.
   - И тебя отзовут, не бойся - кого теперь караулить.
   - Мало ли кто из наших мог в Питере остаться?
   - Наши в таком бедламе обречены, да и выехали почти все. Кто хотел. - Добавил он для точности. - А кто предпочёл с ними возится, тот пусть пожинает плоды своего решения.
   - Они же не знают, от чего отказались.
   - За то очень хорошо понимают, какую жизнь выбрали.
   - Я помню эти споры о гуманности и человечности. Самые добренькие доказывали, что мы обязаны заботиться о простых людях, проповедовали общность судьбы со всем человечеством. Не надоело болезным на крестах висеть и в кострах поджариваться. Ещё два или три поколения и нас совсем бы не осталось - схарчили бы эти мышиные полчища и не подавились. Хорошо, что мы вовремя сделали правильный выбор. Теперь, я слышал, далеко не каждого и в ученики-то берут.
   - Почти никого - прикрылась лавочка. После того, как Мастера ногами попинал - кто тебя учить будет? Помнишь - толпами набрасывались прямо на улице на любого, к кому не относились заветные слова - выражает то лицо, чем садятся на крыльцо. Мою сестру по дороге в Университет связали и бритвами резали, пока кровью не истекла. А стражи порядка с огурцами в кобуре смотрели и ржали - эту сценку профессор один описал, который до этого случая всечеловеческое братство проповедовал. Тем же вечером сделал выводы старикан и утёк к нам - теперь активно выступает за то, чтобы в ученики никого извне куполов вообще не брать. Ладно, это долгая тема, давай уж поедим и на боковую.
   - Да, отдыхайте - неизвестно, когда и где ещё так же как у меня сможете продрыхнуть.
   И наскоро поев, они расползлись по лежанкам - отсыпаться.

Глава 10

  
   Неизбежная весна видимо заплутала в этих дремучих сибирских лесах. Узкая тропинка, с трудом проторённая в рыхлом снегу немногочисленными путниками, незаметно соединилась с ещё одной, потом ещё и незаметно переросла в достаточно широкую утоптанную дорогу. Это было явным признаком приближающейся деревни. Поселения наша троица давно уже не обходила - Николай Иванович объяснил, что так далеко от городов люди существенно спокойнее.
   - Смотрите! Здесь жители стали такими, какими должны были стать без нас и какими будут впредь, пока не вымрут - сказал он, когда троица пересекала предыдущую деревню.
   - Какие-то они все странные, - ответила Аня, приглядываясь к молчаливо выглядывающим из-за плетней лицам. Те пялились молча, не выражая никаких эмоций.
   - А ты присмотрись к домам.
   Аня присмотрелась. Избушки стояли покосившиеся, часть крыш просела, во многих местах как памятники пожарам сиротливо торчали кирпичные трубы.
   - А много ты видишь детей?
   Обычно шумной деревенской детворы на улицах почти не было. Какой-то упитанный мальчик сидел прямо на снегу и, не торопясь, рыл в нём яму.
   - Он ведь простудится! - Ужаснулась Аня.
   - Простуда или зеленуха - не всё ли равно. В пятидесяти километрах отсюда целая деревня вымерла от сибирской язвы. Деревня, в которой нет кого-нибудь из наших, теперь обречена. За несколько последних десятилетий эволюция сделала очередной шаг. Большинство людей лишилось последних крупиц собственной жизненной силы, высасывая её из немногих сохранивших индивидуальность в утробе чудовищного монстра, имя которому - социум. Вырвавшись на волю, мы обрекли оставшихся на вымирание.
   - Вы так спокойно говорите об этом. - Аня была возмущена таким равнодушием.
   - Насильно никого не спасёшь. Мы и так слишком долго делали всё, что могли и немного сверх того. Хватит. - В голосе у старика слышалась печаль и усталость.
   - Но ведь раньше так не рассуждали. Принимали жизнь такой, какая есть, жили для людей...
   - И умирали, как нелюди. Мы устали от прежней жизни. А какой она должна быть - поймёшь, если дойдём.
   - Когда дойдём, - неожиданно жёстко отрезала Аня, обрывая этот неприятный разговор.
   Дорога извернулась ужом и вынырнула из леса. Метрах в двухстах показалась деревня. Неожиданно она оказалась совершенно непохожа на предыдущую. Все дома целы, из большинства труб вьётся дымок, на улицах горланят многочисленные пацаны. Пока прошли по главной улице, навстречу попалась уйма народу - угрюмые бородатые мужики, едва передвигающие ноги старики и старухи, толстые розовощёкие тётки и все смотрели исподлобья, насторожено и враждебно. Но никто на рожон не лез - видимо старика здесь знали.
   Пройдя всю деревню насквозь, они подошли к стоявшему на отшибе домику за высоким плотным забором. Звонко залаяли псы. Калитку уже открывал лысоватый пухляк весьма среднего возраста с радостной улыбкой.
   - Наконец-то, а я уже беспокоился за тебя Коля, в страшном месте службу несёшь.
   - Да и у тебя Андрюха неспокойно.
   - Да нет, сунулись пару раз, да и отвалили. И то из-за Машки, ты же помнишь.
   Конечно, Николай Иванович не забыл, как к живущему на отшибе Стражу Дороги пришла первая деревенская красавица, да и жить осталась. Долго односельчане пытались её вернуть и посулами и силой, но не вышло ничего. Вот уже и пара детишек по двору снуют - в деревню-то им хода нет.
   - А Машка знает кто мы такие?
   - Не знает. Но чувствует.
   - А что потом будешь с ней делать, когда отработаешь здесь?
   - С собой возьму. Вместе с детишками. - Слова вроде простые, но с такой любовью сказаны.
   - А разрешат? - И только теперь присмотрелся внимательно к старому приятелю и увидел произошедшую с предыдущей встречи перемену. Как можно узнать Мастера - по осанке, походке, манере разговора или разглядев вечность, таящуюся во взгляде? Трудно сказать, но понимающему человеку сомневаться не приходилось. Во всяком случае, учеников с семьями под купол не пускают.
   - Я уже договорился. Да и тебе подсуетиться не мешает. Или ты уже? - И он кивнул в сторону Ани.
   - Нет, куда мне до неё. Она... - И зашептал на ухо толстяку.
   - А я могу узнать, что Вы там шепчете про меня? - Аня была возмущена.
   - А голова тебе зачем - думать или причёску носить? Додумаешься - молодец, нет - всё равно узнаешь в своё время, если позволено будет.
   - Кем позволено?
   Но вопрос повис в пустоте - хозяин повёл пришедших в дом.
   В доме гостей встретила молодуха, поздоровавшаяся с проводником тепло, как со старым другом, а на Аню с Игорем особого внимания не обратившая, только зыркнула искоса. Но еду поставила на всех - щи, картошечку отварную, яички, варенье с чаем - пиршество по сравнению с походной едой.
   Однако хозяин придерживался другого мнения о выставленном угощении:
   - Завтра поросёнка заколю, настоящий пир устроим.
   - Хорошо бы, от тебя до дома больше приютов не будет.
   - Да, места вокруг купола - не приведи Господь.
   - Ты верующим давно заделался? - Поинтересовался Николай Иванович, прожевав очередную картофелину.
   - Да это Машка всё, втягивает помаленьку, вот всякие слова и прилипают постепенно. - Ответил новоиспечённый Мастер, умело изображая смущение, на самом деле провоцируя очередной вопрос.
   - А в церковь случайно ещё не ходишь?
   - Для неё там, где я, там и храм Божий.
   - Это и есть единственно правильная вера.
   Маша слушала этот разговор и улыбалась. Аня радовалась предстоящему отдыху - вопросы веры интересовали её меньше всего. После чая неудержимо навалился сон, и они с Игорем едва добрались до постели в соседней комнате, где уже была жарко натоплена печь. Повернувшись на бок, Аня пару минут любовалась отсветами пламени на потолке, а потом уснула.
   Проснулась она поздно и сразу повернулась к Игорю. Тому постелили отдельно - на небольшой лежанке у окна. Бедняга уже не спал, хмуро разглядывая зелёную коросту на руках.
   - Болит? - Тихонько спросила она сына.
   - Ничего мама, я потерплю. Недолго ведь осталось?
   - Совсем уже почти пришли. Потерпи немного. А как ноги?
   - Пока не болят.
   Игорь высунул левую ногу из-под одеяла. На коже явственно проступали зелёные пятна, угрожая слиться единый мраморный узор.
   - Ничего, скоро поправишься - немного осталось. - Постаралась говорить уверенно, отгоняя сомнения, растущие по мере приближения к цели путешествия.
   Потянулась, впитывая редкое за последнее время удовольствие понежиться в мягкой постели, встала, умылась в сенях и пошла на кухню, помогать готовить. Весёло хрюкавший ещё вчера поросёнок уже давно превратился в кусочки мяса, оставалось их натереть приправами и приготовить, как следует. Оказавшись вдвоём с Машей можно было поболтать о своём, о женском - не забывая подбрасывать дрова в печку и следить, дабы жаркое не пригорело.
   - А ты давно тут живёшь, на отшибе?
   - Да шестой год уже.
   - И не скучно?
   - Некогда скучать, когда хозяйство такое, да и гостей много интересных приходит, только, к сожалению, редко в последнее время.
   - А в деревне жениха не нашлось?
   - Находилось, отбою не было, да на что они мне?
   - Для того же, детей растить.
   - А какая жизнь таких детей ждала бы?
   - Такая же, какая и у всех остальных.
   - А я не хочу им такой судьбы, как и у остальных деревенских. Хочу, чтобы они жили под куполом.
   - А ушельцы их примут?
   - Конечно. Теперь уж точно примут - Андрей достиг того, к чему стремился. Надеялся скрыть от меня правду о Мастерах - чудак. Ты и представить себе не можешь, как приятно помогать любимому человеку реализовать свои возможности. И дети Мастерами вырастут. Думаешь, почему я не боюсь, что они заразятся зеленухой?
   - Неужели вакцина?
   - Вакцина, самая настоящая.
   - А Игорю, почему не дали? Это не по-человечески, мы мрём, а вам жалко поделится. - Аня неожиданно для себя рассердилась, хотя давно уже привыкла к новому порядку вещей.
   - Вы их веками уничтожали, а они в ответ должны ещё и вакцины давать?
   - Но я ведь никому из них ничего плохого не сделала. Я их и не встречала раньше.
   - Неужели не вспоминается? Ладно. Только мои дети, если заболеют, завтра же окажутся под куполом. И я тоже.
   - И мы с Игорёшей можем также быстро туда попасть? - Анины глаза заблестели надеждой.
   - Можете... - Маша посмотрела загадочно, явно надеясь на что-то.
   - А что для этого надо сделать? - Аня уже ко всему была готова.
   - Не понимаешь... - Протянула Маша разочарованно. - Надо не делать, надо быть. Выкинь мусор из головы и относись к людям так, как они заслуживают. Просто ты пока не готова. Как только будешь готова - сразу окажешься там.
   Аня посмотрела удивлённо - вся эта философия была совершенно не понятна.
   Пир удался на славу. После ещё раз осмотрели своё походное снаряжение, заштопали порядком потрепанную одежду, пополнили припасы. Ближе к вечеру вышли из дома и посмотрели на дорогу, вьющуюся по холмам и уходящую за горизонт.
   - Вон за тем холмом оставленный город и мост через реку. На той стороне до купола рукой подать. - Хозяин показал на холм в нескольких километрах.
   - Я помню, - откликнулся Николай Иванович.
   - В городе почти никого не осталось - можно, ничего не опасаясь, спокойно заночевать. Но мост охраняют, поэтому его лучше перейти ночью, хотя на той стороне ночевать негде.
   - Прорвёмся, - спокойно ответил старик, ничуть не беспокоясь.
   - Ладно, поступай, как знаешь.
   Прогуливаться по скрипучему снежку не хотелось - перед последним отрезком пути полезней как следует выспаться в тепле и безопасности, да и вечерний морозец уже начинал пощипывать обветренные носы. Не торопясь, вернулись в дом, перекусили ещё немного и отправились на боковую.
   Ночью началась метель. Утром Аня, едва проснувшись, выглянула в окно - пушистые белые хлопья обильно сыпались на землю. Мысль о том, что придётся идти по глубокому снегу, испортила всё настроение - хотелось ещё побыть в этом гостеприимном доме. Но взгляд на Игоря, стонущего в полусне от боли, заставил метаться по комнате и суетиться со сборами, хотя рюкзаки подготовили ещё с вечера.
   Почти сразу же постучал старик и заторопил к столу. Плотно позавтракав яичницей, гречневой кашей и запив всё это настоящим кофе - откуда только взялось такое богатство - путники вышли на дорогу. Аня вспоминала вчерашний разговор и представляла, как они чудесным образом переносятся внутрь купола и внимательные доктора склоняются над Игорем. Эти мечты придавали сил, и свежевыпавший снег хотя и замедлял движение, но совсем остановить оказался не в силах.
   Далеко за полдень показался город. Он производил куда более удручающее впечатление, чем почти забытый за долгие месяцы пути Питер. Целых домов практически не осталось, большинство было разрушено до основания - вспоминались старые кадры из Грозного. Даже редкие уцелевшие здания смотрели пустыми оконными проёмами без рам. Однако несколько целых окон нашлось - в маленьких частных домиках на берегу реки, которые тоже давно стояли пустыми, только покинуты, видимо, были последними. В одном из них и заночевали - угрюмая махина моста в темноте казалась пугающей, и ступать на неё при свете едва пробивающейся сквозь облака луны не хотелось.
   Утро оказалось ясным, и ржавая громада моста на фоне синего неба внушала безотчётное доверие. Кроме того, это была единственная дорога - снежные заносы на речном берегу оказались слишком глубоки. На мост ступили осторожно, но по хорошо сохранившемуся бетонному покрытию тянулась утоптанная тропа, продвигаться по которой получалось на удивление быстро. Первая проблема появилась, когда прошли существенно больше половины пути - то там, то сям стали попадаться кости и целые скелеты, обходить которые оказалось чем дальше, тем сложнее. Потом появились замёрзшие трупы. Что за бойня здесь произошла? Старик невольно сбавил шаг и теперь ступал осторожно, пристально вглядываясь в близкий уже противоположный берег. И не напрасно - внезапно раздались гулкие хлопки выстрелов и по перилам моста зацокали пули. Пришлось залечь.
   Не хотелось в двух шагах от цели головы сложить, но особого страха не было - Николай Иванович из разных передряг вытаскивал и теперь обязательно найдёт правильный выход.

Глава 11

  
   - Отползаем назад? - Почему-то шёпотом спросила Аня.
   - А потом?
   - Спустимся как-нибудь к реке и прямиком по льду - на середине снег не такой уж и глубокий.
   - А если там также встретят? Укрыться негде будет.
   - Что же делать? Напрасно шли?
   - Можно в обход, но это километров двадцать лишних. - Николай Иванович махнул рукой в северном направлении. - Да и на том мосту можно нарваться.
   - Но другого выхода всё равно нет.
   - Есть другой выход. Две недели назад тут одного из наших положили, теперь и нам не зазорно ответить.
   Старик полез глубоко в карман и достал небольшую плоскую коробочку с парой кнопок и дырочкой на торце. Наведя это отверстие на груду камней, за которой прятались стрелявшие, решительно нажал кнопку. Из коробочки вырвался тонкий луч и упёрся в баррикаду, разрезая камни, как острый нож спелые арбузы. За камнями что-то рвануло - очевидно, боеприпасы. Старик убрал палец с кнопки, поглядел немного в сторону и непечатно выругался. По дороге к мосту четыре человека катили небольшую пушку, собираясь усилить засаду. Подумалось, что вовремя успели - проспали бы на полчаса дольше и могли под артиллерийским обстрелом оказаться, а так подкрепление легко уничтожить таким же способом. Луч переместился на новую цель, и дружно рванувшие снаряды разметали куски тел в разные стороны.
   Аня была в шоке. Столько ужасного произошло по дороге, а чудной попутчик ни разу и виду не подал, что владеет таким страшным оружием. Сразу вспомнился маленький городок, вытянувшийся вдоль главной улицы со старыми кирпичными домами, с которых осыпалась почти вся штукатурка, но окна блестели ещё целыми стёклами, и разгромленной выглядела только фабрика, пытавшаяся спрятаться за высоким бетонным забором. По заваленному мусором тротуару бежал мальчик лет пяти в продранном и заштопанном во многих местах спортивном костюмчике, а за ним - пузатый лысый детина в джинсах и куртке - дутике с топором в руке. Детина сопел и бежал молча, а мальчик кричал, что было мочи. У него явно иссякли силы, малец нырнул за угол и через несколько секунд туда же свернул детина. Раздался резкий детский вскрик, глухой звук удара и всё стихло. Они торопливо прошли мимо по улице. Спустя минут десять за спиной послышался мерный скрип снега. Это оказался всё тот же мужик, заткнувший топор за пояс, а в руках державший холщёвый мешок, из которого капали на снег крупные красные капли.
   Вспомнилась и другая картинка. Маленькая деревня. Покосившаяся избушка, смотрящая на улицу парой небольших подслеповатых окошек. Серая от времени дверь распахивается и из неё кубарем вылетает старуха. За ней выходят три лба с калашами. Старуха силится подняться, но её вбивают прикладами в землю и топчут сапогами. Круглолицый лоб с пшеничными усами - очевидно главарь - приговаривает:
   - Говорили тебе - разводи кур.
   - Где же теперь цыплят на развод достанешь? - Прохрипела старуха, пуская кровавые пузыри разбитыми губами.
   - Хотела бы жить - смогла бы достать.
   В это время из избушки вышла девочка лет десяти и остановилась на пороге с широко раскрытыми от ужаса глазами. Парни перестали избивать старуху и повернулись к ребёнку. Детина, который говорил на счёт кур, взял крошку за плечи и потянул в сени, плотоядно ухмыляясь. Его дружки, посмеиваясь и тыча друг друга локтями, пошли следом, оставив старуху издыхать в дорожной пыли.
   Хотелось рвануться на помощь, но явная обречённость такой попытки представлялась слишком очевидной, поэтому пришлось отвернуться и ускорить шаг.
   Вспомнился и костёр в лесу, который постарались быстрее обойти стороной. Десяток бродяг самого затрапезного вида жарили на огне какую-то освежёванную тушу. Аня пригляделась, и её чуть не вырвало - на вертел был насажен человек. Один конец толстой жерди торчал из широко распахнутого рта, другой - из противоположного отверстия. Следующее блюдо - привязанный к сосне, высокий парень в одних очках тихонько скулил, пока беднягу обмазывали какими-то приправами.
   Старик потащил быстрей Аню и Игоря мимо, каннибалы посмотрели на них, но с места не сдвинулись. Эта страшная сцена ещё долго воскресала в урывистых кошмарах, снящихся ночами в густых чащобах.
   - Почему Вы не пустили своё оружие в ход раньше? - Спросила Аня, негодуя.
   - Надо было определить место, где находится засада.
   - Я имею в виду эти жуткие случаи по дороге. Шли мимо и даже не вмешались и не попытались кого-нибудь спасти. Это жестоко.
   Старик горько усмехнулся и сказал печально:
   - Мы очень долго вмешивались, пытаясь сделать вашу жизнь лучше, но вы веками уничтожали нас в ответ. Хватит! Живите теперь, как хотите. Или подыхайте.
   Аня набралась решимости и выпалила то, что копилось с самого ура.
   - И Игорь умирает из-за этих ваших представлений?
   - Игорь умирает не из-за наших, а из-за твоих представлений.
   Игорь затравлено переводил взгляд с одного лица на другое.
   - И если у меня в голове всё станет на место, Игоря вылечат? - Вспомнился вчерашний разговор с Машей.
   - Как только у тебя в голове станет всё на место, Игорь поправится.
   - Так что именно, чёрт возьми, должно стать на место?
   - Думай сама. Голова тебе зачем?
   Не дожидаясь ответа, старик встал и, не торопясь, пошёл к совсем близкому теперь берегу. Оставалось только молча двинуться следом. Пройдя мимо развалин баррикады и обойдя широко разлетевшиеся куски пушки и незадачливых пушкарей, тяжело запыхавшиеся путники поднялись на крутой прибрежный холм и на горизонте увидели долгожданную сияющую стену купола. Хотелось поспешить к цели, которую до сих пор видели только в мечтах и снах, но проводник остановился и внимательно осмотрел окрестности. Когда-то здесь был город, но сейчас о нём напоминали только остатки торчащих из земли фундаментов. Дома разобрали по кирпичику, растащив даже бетонные плиты перекрытий. От деревьев остались одни пеньки. Страшная картина разрухи тянулась во все стороны, куда ни кинь взгляд - всюду одни полузасыпанные снегом бетонные ямы.
   Старик не увидел вокруг ничего подозрительного и решительно двинулся дальше. На обветренном лице, покрытом сетью морщин, похожей на распростёртые внизу остатки города, не дрогнул ни один мускул - очевидно, привык к такой картине. Аня и Игорь едва поспевали за ним, недоумённо озираясь по сторонам. Измученный дорогой мальчонка тихонько постанывал, прижимая к груди левую руку. Ничего, сегодня уже будем на месте - думала Аня, поглядывая на постепенно вырастающий из белой равнины купол.
   По мере приближения мерцающая стена казалась всё более высокой, и хотя солнце уже давно опустилось за неё, закатные лучи легко проходили через эту таинственную преграду, состоявшую из какого-то прозрачного материала - видимо неизвестного силового поля. У самого основания купола виднелось нечто темно-серое, как пена, взбитая волнами в грязной воде. Приблизившись, они разглядели там груду каких-то разномастных строений. Купол тянулся на десятки километров, и странные постройки шли вдоль всей его границы.
   Бескрайнее поле пеньков, в молодости бывшее лесом, сменилось разделённой вешками равниной - очевидно, это были поля, скрытые сейчас снегом. Хаотичное городище приближалось, и постепенно становились видны всё новые и новые детали. Большинство домиков можно было назвать настоящими лачугами. Сложены они были из досок, жести, обломков бетонных плит и прочего хлама. За ними кое-где виднелись более приличные строения - бревенчатые или каменные, некоторые имели три или даже четыре этажа. Чем ближе к куполу, вздымавшемуся здесь вертикальной стеной, тем гуще теснились дома и тем выше и приличней они выглядели. Полоса строений в порыве страсти прижалась к куполу и имела километра два-три в ширину.
   Дорогу на границе беспорядочного нагромождения лачуг перегораживал шлагбаум, рядом с которым высилась новенькая будка. Из неё пялились какие-то злобные рожи, но перед Николаем Ивановичем шлагбаум поднялся, позволяя беспрепятственно проследовать внутрь города. Пройдя метров пятьдесят по дороге, разбившейся на несколько дорожек, свернули в какой-то неприметный проход между закрытой уже лавкой и дощатым домиком, обшитым снаружи разномастными листами жести.
   Пропетляв по узкой тропке между лачугами минут пятнадцать, совсем уже без сил остановились перед одной из них. Заднюю стену халупы составляла бетонная плита с затянутым полиэтиленовой плёнкой оконным проёмом, а боковые были сделаны из досок, кирпичей и разного хлама. В боковое оконце высовывалась нещадно дымившая железная труба буржуйки. Солиднее всего выглядела почти новая дверь, очевидно найденная на развалинах того самого города, который прошли сегодня днём.
   Старик постучал по-хитрому. Через пару минут изнутри послышался шорох, невнятное ворчание и позвякивание отпираемых засовов и замков. Дверь нехотя открылась и наружу выглянула заспанная угрюмая бабка в чепце, вязаном свитере, коричневой длиннополой юбке и меховых чёботах. Прищурившись и узнав проводника, она сразу засуетилась, пригласила в дом, накрыла на стол - угостила лепёшками и жареной дичью, после чего постелила в задней комнате Ане и Игорю. Старик, заметно помолодевший за последний час, едва притронулся к еде и засобирался.
   - Жди меня здесь, из дома не ногой. В местные дела не лезьте, вам они по барабану.
   - Долго ждать?
   - Как получится. К твоему знакомцу попасть не просто. Шутка ли - управлять всеми куполами. Ему и поесть часто некогда, не то что посетителей принимать.
   - Кого Вы имеете в виду? - Аня посмотрела недоумённо. Николай Иванович ничего не ответил, только с грустью взглянул в ответ и ушёл.
   С голодухи хорошо елось, а с устатку - крепко спалось. Проснулись, когда уже совсем рассвело от криков неподалеку. Пришлось подхватиться с постели и выглянуть в окошко, но соседние хибары совершенно закрывали обзор и ничего не позволяли увидеть. Аня хотела расспросить о причине переполоха хозяйку, но та куда-то запропастилась. Сидеть и ждать в чужом доме неизвестных событий было невмоготу. Она открыла дверь и высунулась наружу, но ничего разглядеть так и не смогла. Пришлось осторожно выйти, прислушиваясь к приближающимся крикам. Для того, чтобы увидеть их причину, пришлось завернуть за угол. Следом потянулся Игорь.
   Тщетно. Лачуги были понатыканы в таком беспорядке, что и здесь источник шума увидеть не удалось. Пройдя ещё немного, они вышли к более крупному проулку и едва не были сбиты с ног рыжим мужичонкой в замызганных шароварах и видавшей виды фуфайке. Тот чертыхнулся и снова ринулся петлять, убегая от неизвестной опасности. Девушка уже поняла, что зря они покинули своё пристанище и повернулась было назад, но опоздала.
   Из-за угла выскочила пара бородатых мужиков в синей униформе, не раздумывая связали руки толстыми верёвками и потащили за собой вглубь города. На все Анины попытки объяснить, что случайно поймали не того, за кем гнались, стражи отвечали просто и без затей - разберутся, кому положено. Кривые переулки постепенно сменялись всё более прямыми и широкими улицами, прохожих становилось всё больше, но особого внимания задержанные не привлекали - очевидно, к таким сценкам местные жители привыкли.
   Не прошло и получаса, как впереди показалась небольшая площадь, ограниченная слева длинным двухэтажным кирпичным строением, в подвал которого и отвели нашу излишне любопытную парочку. Одновременно приволокли и других неудачников и запихнули в одну камеру метров двадцать с соломенными тюфяками вдоль стен. Собрано здесь было человек пятнадцать самой разношёрстной публики - чумазые пацаны, толстая тётка в драповом пальто и цветном платке, седой согнутый старик, который всё время кашлял, пара братьев-близнецов в тренировочных костюмах с дебильными рожами и ещё несколько совершенно неприметных личностей.
   Пару часов задержанные томились в ожидании допроса, а самые прожженные тем временем разлеглись на тюфяках покемарить. Наконец начали выдёргивать по одному - редко по два человека. Первыми увели пару самых неприметных мужичков. Вскоре после этого пришла очередь Ани с Игорем. Их провели по каменному лабиринту с осклизлыми от осевшей влаги стенами, заставили подняться по скользким ступенькам из подвала на второй этаж, где было гораздо суше и теплее, и подвели к двери из свежеобструганных досок. Очевидно, это и был кабинет следователя, оказавшийся небольшой комнатушкой метров десяти, большую часть которой занимал необъятный стол. За столом сидел неприятный коротко стриженый мужик с ледяными глазами, который первым делом посмотрел на Игоря и сделал короткий кивок стражникам. Те выволокли мальчика за дверь, стараясь не прикасаться к его коже. Аня вскочила и хотела бежать следом, но следователь сказал жёстко, хотя и не особенно громко:
   - Хочешь, мы его прямо сейчас кончим? Если нет, тогда сиди на месте.
   - Сижу, только не трогайте ребёнка. - Аня поспешно опустилась на стул.
   - Фамилия, имя, откуда пришла? - Начиная явно со стандартных вопросов. Аня ответила, и он неожиданно рассмеялся. Вернувшиеся стражники поглядели недоумённо.
   - Смотрите, опять... А паспорт у тебя есть? - Спросил он неожиданно.
   - Не вижу ничего смешного. Паспорт я оставила дома. - По правде говоря, Аня уже совсем забыла, что такое паспорт.
   - Ну тогда посиди в камере со своими тёзками.
   - А как же Игорь? Вы обещали его не убивать.
   - Твой Игорь будет подыхать с такими же зеленушниками в изоляторе на окраине. Как только вспомнишь своё настоящее имя - разрешим относить еду, чтобы не окочурился раньше времени, - крикнул следователь вдогонку, пока Аню выводили из комнаты.
  

Глава 12

  
   Камера, в которую на этот раз отвели Аню, находилась всё в том же сыром подвале, только в другом конце. Там помещалось также человек пятнадцать и все - женщины, от совсем молодых, до дряхлых старух. Но молодёжь всё-таки преобладала. Каждая узница лежала или сидела на своём тюфяке, и такой же тюфяк кинули через пару минут Ане.
   Почти сразу же к ней присмотрелась и подошла рослая девица со спутанной гривой русых волос и внимательным взглядом голубых глаз.
   - Откуда ты такая взялась?
   - Из Питера.
   - Из самого Питера? Круто. Одна?
   - С сыном.
   - Как же вы дошли?
   - А у нас проводник был.
   - И сколько же он взял, твой проводник?
   - Нисколько не взял.
   - Понятно. - Девица улыбнулась и потянулась гибким тугим телом. Ане тут же расхотелось разговаривать, но последнее слово всё же приятней оставить за собой.
   - Ничего тебе не понятно.
   - Скажешь он тебя за так вёл.
   - Не веришь? Вот придёт за мной сюда - придётся поверить.
   - Кто же ты такая?
   Аня назвала себя. Камеру потряс громкий смех. Ржали все - девки - тонко и заливисто, тряся гривами волос и косами, старухи - глухо, обмахиваясь седыми космами, и Аня испугалась, что кто-нибудь из них окочурится прямо сейчас, но обошлось.
   - Мы все здесь тёзки, - подытожила первая девица - очевидно, заводила и главарь камеры. - Перед нами тут нечего дурочку валять.
   - Я не валяю. Это моё настоящее имя и фамилия. - От обиды хотелось заплакать.
   - А может и в самом деле такое совпадение, - вмешалась толстая тётка, лежавшая на боку в дальнем углу камеры. Начавшая разговор девка внимательно посмотрела на неё и вновь обернулась к Ане.
   - Ты же не будешь утверждать, что ты та самая... Она, наверное, давно под куполом благоденствует.
   - А я слышала, нет её там, поэтому вся каша с ушельцами и заварилась, - встряла в разговор черноволосая малолетка, лежавшая на спине, заложив руки за голову.
   Не в силах слушать дальнейшую дискуссию, Аня легла на свой тюфяк и сразу уснула. Вопреки расхожим представлениям никакие клопы не мешали спокойно спать и видеть странный красочный сон, будто она оказалась в сказочном саду у реки, где яблони чередуются с южными экзотическими деревьями. Немного в стороне раскинули мощную листву пальмы, в тени которых распустили хвосты павлины, и чудесное пение каких-то невидимых птах раздаётся из тихонько колышимых ветром крон. На противоположном берегу весело играет с другими детьми Игорь. Аня встала, сорвала спелое крупное яблоко и вгрызлась в сочную ароматную мякоть.
   Стоило пройти несколько шагов по направлению к воде, как из-за деревьев показался смутно знакомый человек, повернувшийся лицом к реке и смотрящий вдаль. Узнать давно исчезнувшего профессора оказалось совсем не трудно - трудней было подойти и заговорить. Но уйти просто так было уж совсем глупо, и Аня не торопясь, приблизилась и робко тронула мужчину за плечо.
   Он порывисто обернулся. Всё та же надежда светилась в умных и печальных глазах. Внезапно Аня ощутила, что к рукам и ногам привязаны длинные нити, которые тянутся вверх во тьму, зияющую вместо голубого неба. Сразу стало обидно, что Хозяина не видно, рот сам по себе открылся, и из него вылетели слова "нет" и "никогда". Мужчина помрачнел, и мир начал блекнуть. Жухли и опадали листья, над головой сгустились низкие тучи, подул холодный пронизывающий ветер, по реке поплыли льдины. Она вспомнила про сына и бросила взгляд на другой берег. По-летнему одетый Игорь, дрожа, обхватил себя руками и смотрел на мать с тоской и укором. На худом детском теле расползались зелёные пятна, на глазах превращавшиеся в уродливую коросту.
   Закричав от ужаса, Аня проснулась. В это время дверь открылась и сокамерницы, расталкивая друг друга локтями, начали хватать миски с вечерней баландой. Пришлось тоже подхватиться, поёживаясь и постепенно отходя ото сна, взять миску и без аппетита приняться за ужин. На сердце было неспокойно - очень волновала судьба Игоря.
   Ужинали, не торопясь - делать в камере всё равно нечего, поэтому старожилы пытались наслаждаться каждой попавшей в рот ложкой безвкусного варева, а новенькие старательно брали с них пример. Но и это развлечение кончилось, миски сданы пришедшему стражнику, все расселись по своим местам и начали травить байки.
   - Мне говорила подруга из-под купола, что внутри течёт река, на одном берегу которой яблоневый сад, а на другом - пальмы, - начала разговор смуглая черноволосая женщина лет тридцати пяти.
   - Какие среди ушельцев могут быть подруги? - возмутилась тощая рыжая девица в очках, обхватившая колени, джинсы на которых протёрлись до дыр.
   - Очень даже бывают. Мне много рассказывали про друзей оттуда, а пару раз я сама их видела, - встряла давешняя девица авторитетным голосом.
   - Но какие там могут расти сады? Такой же лес, как рос раньше во всей округе - рыжая не сдавалась.
   - Не скажи, все кто побывал под куполом, говорят, что внутри действительно всё другое - целый мир, совершенно не похожий на наш.
   - Где же на таком пространстве мог разместиться целый мир? А речка там, откуда - она должна ведь где-то под купол втекать и из-под него вытекать?
   - Разве отсюда...
   И тут все замолкли, так как услышали, как в коридоре кто-то большой и важный идёт уверенным шагом, а за ним семенят стражники. Дверь камеры раскрылась, и на пороге возник плотный чернобородый мужик в меховой шапке и полушубке. Он бегло осмотрел пленниц и ткнул пальцем в тех, кто помоложе и покрепче.
   - Ты, ты и ты - на выход. - Присмотревшись, указал ещё на пару девушек и на Аню. Те, кого он выбрал, явно обрадованные переменой в своей судьбе, торопливо поднялись и потянулись в коридор. Аня решила последовать их примеру и не тратить время на лишние расспросы. Только поднимаясь по лестнице из подвала, она осмелилась шёпотом спросить у симпатичной блондинистой девчонки:
   - Куда нас повели?
   - Какая-то гильдия выкупила из тюрьмы и будет использовать в качестве служанок ну и... - ты понимаешь? - Анино настроение враз упало, и девчонка добавила, насмешливо глядя на её хмурое лицо, - всяко лучше, чем в камере торчать и кормить вкуснее будут, да и скучать не придётся.
   На улице крупными хлопьями падал снег, и от этого грязный городок казался чище и приветливей. Однако брань возвращающихся по домам жителей, выливаемые на улицу в сточные канавы помои и дым многочисленных буржуек не давали возможности увидеть действительность хоть чуть-чуть лучше, чем она была на самом деле.
   Пройдя полчаса по крупной улице, которая, как в последствии выяснилось, охватывала кольцом купол и проходила на месте старой окружной стены, и пропетляв минут пятнадцать по мрачным закоулкам, процессия во главе с чернобородым и охраняемая парой стражников, подошла к большому трёхэтажному строению из громадных брёвен. Бородач постучал, и через полминуты массивную входную дверь открыл запыхавшийся служка. Отпустив стражников и оставив пленников в большом полутёмном помещении при входе, мужик ушёл куда-то вглубь дома.
   Аня выразительно посмотрела на дверь - не сбежать ли.
   - Не вздумай. - Блондинка была категорична.
   - Почему?
   - Поймают и продадут в одну из окрестных деревень.
   - А если не поймают?
   - Ты здесь сколько живёшь?
   - Один день.
   - Смешно даже. Если старожилов ловят, то тебе и пытаться нечего.
   - А что плохого в деревне? - Спросила Аня скорее для проформы, так как бежать уже расхотелось.
   - Посадят на привязь и будут держать как скотину.
   Быстро приближающийся из глубины дома топот ног прервал почти заглохшую дискуссию. Все напряжённо вглядывались в дверь, и та не замедлила открыться. В предбанник ввалились четыре мужика во главе с бородачом. Тот подошёл ближе блондинке и ещё одной молодой девчонке и жестом приказал следовать за собой. Они вышли на улицу. Остальные мужики присмотрелись немного и разобрали пленниц.
   Аню выбрал сутулый пегий мужчина в лыжной шапочке и свитере. На его хмуром небритом лице не отражалось никаких эмоций, и это успокаивало. Они не торопясь, вышли и медленно пошли куда-то в сторону купола. Ближе к призрачной завесе, жилища становились всё более старыми и добротными - больше встречалось кирпичных особнячков или хороших бревенчатых коттеджей, и практически перестали попадаться лачуги, наспех сколоченные из всякого хлама. Большинство зданий выглядывали из-за оград, постепенно становившихся выше и плотнее.
   Остановились у двухметрового дощатого забора, за которым красовался трёхэтажный кирпичный особнячок. Открыв калитку, мужчина провёл Аню в дом мимо заходящихся лаем цепных псов и огромного кирпичного сарая, из которого доносился лязг металла и громкая ругань, издревле сопровождающая на Руси любой напряжённый трудовой процесс. В доме пришедших уже ждала розовощёкая молодуха, оказавшаяся женой хозяина.
   - Привёл?
   - Привёл. Командуй теперь.
   - Какую-то худосочную выбрал.
   - Зато жилистую.
   - Ты откуда пришла? - Обратилась хозяйка к Ане, сразу угадав в ней нездешнюю.
   - Из Питера.
   - И что умеешь делать?
   - Всё понемногу.
   - Будешь выполнять мои приказания, иначе отправишься назад в камеру, - сказала она совершенно спокойным голосом, и страх перед новыми хозяевами неожиданно совершенно улетучился.
   Хозяйка отвела новую служанку на кухню и посадила чистить ведро картошки. Даже такая работа с перспективой регулярной кормёжки и ночёвки в одном и том же тёплом месте после постоянных переходов могла показаться сущим раем, если бы не постоянные мысли об Игоре. Рассказать о мальчике хозяевам - значит потерять работу и вернуться в тюрьму, возможно лишившись какой-либо перспективы попасть под купол. Скрыть - тогда под каким предлогом навещать его?
   Но выход нашёлся - соврала, мол, надо проведать престарелую мать, и эта простая уловка, как ни странно, сработала. Причина такого доверия заключалась в том, что хозяин входил в гильдию оружейников, обладающую большим влиянием в городе - старое оружие ломалось, новое выпускать было негде - оборудование оружейных заводов растащили уже давно - и мастерские, в которых можно было ремонтировать старое оружие и даже изготавливать кое-какое новое, пользовались громадным спросом. Сбегать из такого дома, даже с должности служанки, очевидная глупость, да и дело безнадёжное - всё равно поймают.
   Под вечер, с разрешения хозяйки, взяв адрес своего нового жилища и план близлежащих улиц, Аня со свёртком еды отправилась на поиски больницы, в которую отправили Игоря. Прежде чем начать расспросы, пришлось отойти подальше от мастерской и от купола - на внешних улицах народ попроще и меньше возможностей заполучить лишние проблемы. Однако поиски всё равно оказались делом непростым - мало кто решался продолжать разговор, услышав слово зеленуха, сразу же стараясь отойти подальше.
   Но добрые люди всё же нашлись - ими оказались дети - мальчик и девочка лет восьми, видимо брат и сестра. Они объяснили, что пристанище зеленушников располагается за границей города, метрах в двухстах от окраины. Надо пройти пару километров налево вдоль одной из окружных улиц, выйти из города и сразу видно будет куда идти - рядом больше ничего и нет. Больных там никто не лечит - кормят только кое-как.
   Аня поспешила, чтобы успеть обернуться до заката. Выйдя из города там, где было сказано, она действительно увидела невдалеке ветхое грязное строение - то ли барак, то ли сарай и вне себя от беспокойства побежала к этому последнему приюту умирающих.

Глава 13

  
   Больничный барак являл собой жалкое зрелище. Стены, сколоченные из горбыля, внутри которых насыпан разный хлам - шлак, опилки и прочий мусор. Доски местами совсем прогнили, заполнитель кучками вываливается наружу. Многие окна вместо стёкол забиты фанерой. Перекосившаяся дверь уже физически не может закрываться плотно. Дежурившие у барака стражники как раз неторопливо оттаскивали на шесте к городу здоровенный короб, в котором приносили зеленушникам кормёжку - всяческие пищевые отбросы. Сам процесс приёма пищи посчастливилось не застать - на вываленную у барака жратву налетали кучей больные (те, что ещё могли передвигаться) и, дерясь за каждый кусок, сжирали всё в момент.
   Она осторожно приоткрыла дверь и вошла внутрь. В нос шибанул острый запах мочи, застарелого пота и какой-то гнили. Не сразу стало понятно, что именно гниёт, а когда до дошло, сразу захотелось убежать куда-нибудь подальше. Но здесь был Игорь, пришлось пересилить себя и шагнуть в барачный полусумрак. Со всех сторон доносилось шумное дыхание и стоны. Зеленушники лежали в одежде - в бараке не было ни одной печки. Аня прошла немного и позвала Игоря. Из дальнего угла навстречу ей поднялась тёмная фигурка. Они вышли из барака.
   Поразили изменениям в сыне. За сутки мальчик как-то весь потух и смотрелся совсем обречённым. Ноги едва передвигались, руки покрывала зелёная короста, даже появление матери почти не обрадовало. Игоря заинтересовала только еда, на которую бедняга накинулся как голодный волчонок.
   - Вас что тут совсем не кормят?
   - Приносят раз в сутки кучу объедков, но едва хватает тем, кто ещё может ходить.
   - А кто не может?
   - Дохнут. Троих сегодня отволокли в яму. - Он махнул рукой куда-то за барак.
   - А закапывать?
   - Зачем? И так снегом занесёт, если вороньё не успеет склевать.
   Аня прислушалась. Из-за барака доносилось надсадное карканье. Представился мёртвый Игорь, которого волокут в яму на корм воронам. В глазах потемнело. Надо любыми путями как можно скорее попасть внутрь купола. Обняла на прощанье сына и в незаметно сгустившихся сумерках поспешила в своё новое жилище.
   До дома удалось добраться без приключений, хотя пару раз приходилось убегать от подозрительного вида ватаг, которые, впрочем, и не собирались за ней гнаться. Хозяйские псы вылезли наружу погавкать, но узнали ту, что приносила сегодня кормёжку и повиляв немного хвостами, снова забрались в тёплые будки. Удалось незаметно, никого не разбудив, пройти в свою каморку и лечь, пытаясь уснуть, но сон долго не шёл. В голове сверлила единственная мысль - как поскорее попасть к ушельцам. Первый способ - разыскать домик старухи, приютившей их с проводником, казался наиболее реальным, но слишком долгим. Второй - найти нужные связи и с их помощью оказаться по ту сторону призрачной стены - представлялся более быстрым, но оставалось неясным, как именно его реализовать. Промучилась так больше часа, но ничего не придумала. Постепенно усталость взяла верх и заставила погрузиться в сон.
  
   Снова оказавшись в том же сказочном саду, только дальше от речного берега, сразу обрадовалась возможности увидеть здорового Игоря, и ноги сами понесли в сторону реки. Глянула вниз и заметила, что идёт босиком. Но не это удивило - было достаточно тепло, земля мягкая, однако удовольствие пройтись без обуви портило странное обстоятельство - трава под ногами быстро желтела, потом чернела и покрывалась инеем. Оглянувшись и увидев протянувшуюся сзади длинную цепочку чёрных следов, подошла к пальме и прислонилась к толстому волосатому стволу. Дерево вздрогнуло и начало ронять свои гигантские листья, которые ещё в полёте скручивались и рассыпались, едва упав на землю. Ствол пальмы на глазах заиндевел и с громким треском раскололся на несколько частей. Едва удалось отскочить - обломки чуть было не упали прямо на голову.
   Повернувшись в сторону берега, увидела всё ту же знакомую фигуру. Профессор смотрел на новенький бетонный мост, переброшенный через реку за время, прошедшее с предыдущего сна. Возникло желание увидеть выражение его лица, и он сразу обернулся. Любовь и нежность светились в глазах, смотрящих прямо и твёрдо. Аня не могла оторвать взгляд от этих бездонных колодцев, и только почувствовав изменения в самой глубине души, в смущении отвернулась. Протянувшиеся длинной цепочкой по траве следы быстро оттаивали и начинали зеленеть. Из трухлявого пня, оставшегося от пальмы, на глазах высунулся новый мощный росток и неудержимо потянулся к небу. Тёплая ароматная волна воздуха нахлынула из сада, и от этих одуряющих запахов закружилась голова.
   Почувствовав себя уже почти полностью в Его власти, Аня вспомнила одногруппников, соседей по дому, подорожников и поняла, что не в состоянии пренебречь людским мнением. Подумала на пару секунд, обернулась и произнесла короткое злое слово "Нет". Сад замер. Замолкли птицы. Небо потемнело, и из неожиданно набежавших тёмных туч посыпались крупные агатовые снежинки, медленно падавшие на мост и прожигавшие бетон насквозь. С другого берега реки донеслись звуки колокола, а затем далёкие трубы заиграли похоронный марш. Осталось только развернуться, опустить голову и идти от реки, стараясь ничего не видеть вокруг. В глазах стояли слёзы от непонятной обиды.
   Вокруг послышался ропот. Аня оглянулась. Вдоль дороги длинными шеренгами стояли люди и смотрели с укоризной, а некоторые что-то бормотали себе под нос, и это бормотание сливалось в неясный гул. Чудом удалось разобрать пару слов - долгого счастья. Ноги сами собой перешли с шага на бег, но нескончаемые шеренги людей всё тянулись и тянулись. Вдруг нога зацепилась за дырку в земле, девушка споткнулась и упала. Около подошвы блеснула пара негодующих мышиных глаз. Из горла вырвался сдавленный крик, прорвавший дырку в липкой паутине бредовых видений.
  
   Кто-то тронул за плечо. Аня раскрыла глаза и увидела озабоченное лицо хозяйки. Подняла голову - в окошко каморки робко пробивался рассвет.
   - Случилось что-нибудь?
   - Сон плохой приснился.
   - Плохой сон? - В голосе хозяйки сквозило удивление.
   - Да, плохой сон. У Вас такого не бывает?
   - У купола никому не снятся плохие сны.
   - Но мне же приснился.
   - Он не плохой - просто ушельцы о чём-то предупреждают. На твоём месте я бы выполнила всё, что они хотят - во избежание.
   - Я никого не боюсь, и подчиняться не собираюсь.
   - Ну, как знаешь. Ладно, вставай, пора работать.
   Легко сказать, - выполнить, труднее угадать их желания. Отгородились стеной, бегай около неё кругами. Шибко умные. Прорваться туда всем миром и приструнить, - не фиг от коллектива оделяться.
   Аня, наконец, совсем очухалась, вскочила и рьяно принялась выполнять нехитрые обязанности служанки - к вечеру хотелось снова отпроситься. Помыв полы в прихожей и обеденном зале, натопив печь, постирав чьи-то портки и рубашки, она наскоро позавтракала и отправилась на местный рынок за покупками. Кухарка долго объясняла, какие продукты купить и почём. Трудность заключалась в том, что деньги здесь ходили самые разные, монеты ценились дороже бумажных денег - например, сторублёвая бумажка была эквивалентна примерно четырём копеечным монетам. Наконец, взяв большую корзину, Аня вышла из дома, надеясь к обеду вернуться.
   Так и подмывало сразу побежать к "больничке", но пришлось сдержать себя и неторопливо пойти к ближайшему базару. До рынка предстояло идти минут сорок неспешным шагом. Сначала дойти до второго кольца по проулку, потом пилить по этому кольцу пару километров и только затем свернуть на рыночный переулок, проходя мимо многочисленных лавок и питейных заведений.
   Народец тутошний пошустрее питерского, снуют туда-сюда, словно в муравейнике. Обдолбанных торчков не видно. Жилища у стены попризентабельней - отчего? Самые пробивные там поселились или наоборот, близость купола благотворно влияет?
   Въевшееся опасение стать слишком умной не позволило додумать ответ до конца.
   Рыночная площадь упиралась почти в самый купол, до которого оставался лишь короткий проход, заканчивающийся мерцающей стеной. Преодолев большой соблазн подбежать к стене и заколотить по ней кулаками - но ведь так внутрь не попадёшь, и хозяевам могут донести, а тогда уж больше не выпустят из дома ни ногой, Аня сосредоточилась на покупках и на сбережении карманов - шантрапы здесь оказалось не меньше, чем на любом другом рынке. Продавали всякую всячину - фрукты, мясо, хлеб, пирожки, молоко, ткани и оружие - от ножей и охотничьих ружей до стингеров и снарядов к орудиям. Самих пушек не было, но не потому, что их нельзя было купить, а просто продавцам лениво было таскать такую тяжесть на рынок. Продавались и всяческие изделия ушельцев, но денег стоили баснословных. Коробочка, показывающая фильмы и помещавшаяся на ладони, цену имела как три взрослые свиньи, стул на колёсиках, который мог двигаться силой мысли и летать по воздуху, правда не выше, чем на двухметровой высоте, оценивался как средней величины дом. Дороже всего стоила маленькая палочка, которая, как утверждал продавец, исцеляла от всех болезней, кроме зеленухи, конечно.
   Уже почти всё купив, Аня подошла к проулку, ведущему к светящейся границе купола и увидела странную картину. По середине улицы шёл мальчик лет восьми, спокойно и не торопясь, оглядываясь по сторонам, а к окружающим заборам жались пёстро одетые зеваки и странники, со страхом глядя на ребёнка, как самого настоящего Змея-Горыныча. Чтобы хоть как-то понять происходящее пришлось спросить медленно пятившуюся тётку:
   - Почему все боятся какого-то ребёнка?
   Та нервно оглянулась, уставившись испуганно и недоумённо, но всё-таки ответила:
   - Это не ребёнок. Это ушелец. Просто ещё маленький, но всё равно ушелец.
   Аня подошла к мальчику и спросила:
   - Как ты попал сюда из-за стены?
   - Ногами. Посмотреть захотелось. Мне завтра по людям урок отвечать.
   - Не страшно одному.
   - Не-а. Вы все глупые, - чего вас бояться. - Он показал на жавшихся к забору стражников.
   - А меня в купол проведёшь?
   - Тебе зачем?
   - Надо по одному важному делу.
   - Свои дела делайте здесь.
   Присмотрелся и добавил:
   - Если действительно надо, так иди сама, ноги ведь ходят.
   Ответив загадочно, как маленький старичок, мальчик развернулся и направился к обратно к куполу. Через несколько минут напугавший всех малыш скрылся за полупрозрачной завесой, но пока он шёл, люди смотрели вслед, не шелохнувшись.
   - Не боишься? - Спросила шёпотом Аню тётка в пуховом платке и полушубке.
   - Чего бояться? Я же ничего такого не сделала.
   - Ещё бы сделала. За нанесённый ушельцу вред - смерть, за убийство ушельца в городе - смерть всех родных до седьмого колена.
   - И они сами ходят и убивают?
   - Зачем. Мы должны это делать самостоятельно.
   - А если не сделаем?
   - Смотри.
   Она подвела Аню к ближайшему дому и показала на фундамент. В основании лежал слой громадных валунов, верхняя часть которых носила следы давнего пожара.
   - И на этом стоит весь старый город.
   - Какое же отношение этот пожар имел к ушельцам?
   - Самое прямое. В то время мой отец был членом городского совета, и какой-то идиот прямо в городе укокошил шедшего к куполу ушельца. Те потребовали убить придурка со всей роднёй. Совет решил казнить убийцу, но родню не трогать. На следующее утро отец уехал на три дня в соседнее село, где в это время гостили мы с мамой, а вернулся уже на пепелище. От города не осталось ничего и никого.
   - Кто же всё это вновь построил?
   - Свято место пусто не бывает. На следующий день на пожарище обосновалась банда Хромого, заставили окрестных крестьян строить дома, так и пошло. Хромой теперь у нас царь. Голову отца он выдал ушельцам - так и держится до сих пор.
   - И вы терпите?
   - Смотри туда. - Тётка показала в сторону мерцающей стены. Около неё на коленях стояла молчаливая шеренга детей лет десяти - двенадцати. Малыши упёрлись взглядами в призрачную стену и застыли.
   - И мой там стоит. Иногда туда кого-нибудь впускают.
   Аня была в шоке, совершенно не понимая, как можно до такой степени потерять своё достоинство и на обратном пути к новому пристанищу уже ничего не замечала - ни встречных людей, ни разнообразных домов. В голове роились разные мысли, но надежда на то, что их с Игорем пустят в купол и спасут мальчика от страшной болезни, таяла с каждой минутой. В таком раздражённом состоянии она открыла калитку и вошла во двор. Собаки, завиляв при Анином появлении хвостами, попрятались в будки. Войдя в дом, девушка нос к носу столкнулась с хозяином.
   - Что случилось?
   - Ничего, - ответила Аня сквозь слёзы.
   - Ладно, отнеси это на кухню и поднимись ко мне в кабинет. Потолкуем.
   Оставалось только кивнуть ответ и молча тащить принесённые с базара продукты на кухню. Там уже вовсю шуровала повариха. Толстуха выхватила корзину и начала вынимать продукты, давая им нелестную оценку. Аня обиженно поджала губы и вышла. Подниматься наверх к хозяину уже не хотелось, но ослушаться было страшно, да и выплеснуть накопившееся возмущение необходимо.
  
  

Глава 14

  
  
   Кабинет оружейных дел мастера помещался на третьем этаже, куда вела металлическая винтовая лестница. Даже понимая, что эту колоритную часть домашней архитектуры перевезли с развалин города у реки, восходить по гудящим ступеням оказалось на редкость приятно, и Аня незаметно для себя начала успокаиваться. Помещение, занимавшее весь третий этаж, больше напоминало мастерскую, чем кабинет - вдоль стен по периметру тянулись не столько шкафы с книгами, сколько полки с инструментами, деталями и прочим хламом. В центре комнаты громоздился обширный стол, заваленный всякой всячиной. Хозяин сидел рядом в старинном кресле и через лупу рассматривал внутренности какой-то небольшой коробочки.
   Аня подошла и без труда узнала оружие, которым проводник разрушил баррикаду у моста. Оружейник поднял взгляд, и довольно долго они молча глядели друг на друга. Потом он кивнул на кресло у стола и коротко бросил:
   - Рассказывай.
   - О чём рассказывать?
   - Что у тебя случилось, пока ходила на рынок? Никто кроме нас с женой не имеет права обижать служащих в этом доме.
   - Даже ушельцы?
   Хозяин взглянул удивлённо и настороженно.
   - Ушельцы никого не обижают. Они могут ликвидировать того, кто сознательно вредит или сильно мешает, но если бы ты стала у кого-либо из ушельцев на пути, он просто обошёл бы тебя. Их невозможно оскорбить - как не поноси, они не реагируют - будто бы не слышат. Но если какому-нибудь ушельцу нанести реальный вред - тут уж они церемонится не будут.
   - А родственники чем виноваты?
   - Ты это о чём?
   Пришлось пересказать услышанное от женщины на рынке, а заодно и описать произошедшее перед этим. Рассказывала Аня, опустив глаза, словно нечто не совсем приличное, но окончив, подняла взгляд, полный гнева и в ответ увидела ужас и недоумение.
   - Никому об этом не рассказывай. Тебе повезло, что приближение к ребёнку они не восприняли за угрозу.
   - Но я ведь не сделала ничего плохого. Как они смеют убивать ни в чём не повинных людей. И что значит "урок по людям"? Ушельцы разве не считают себя людьми?
   - В каком-то смысле они уже действительно не люди. А, может быть, это мы нелюди.
   - Почему это?
   - Долго объяснять.
   - Может быть, всё-таки попробуете, раз начали.
   - Хорошо. Я поселился здесь одним из первых, надеялся - возьмут учеником, стучался лбом об окружающее купол силовое поле, но видно не судьба. Сперва ушельцы приезжали по железной дороге до города - он махнул рукой в сторону реки, - а потом шли к куполу пешком через лес. Вскоре их стали отстреливать по пути - просто так. Милиция никого не хотела искать - просто спорт среди новых русских был такой. Потом купол окружили и бедняг стали перехватывать прямо у мерцающей стены, для того, чтобы потом менять на различные штуковины. Но жадность испортила этот бизнес - у ушельцев появились проводники, которые прорывались вместе с ведомыми Мастерами силой. Тогда в них начали стрелять из засад. Некоторых "стрелков" уничтожали, но это не помогало.
   После гибели в двухстах метрах от купола группы из двенадцати детей ушельцев вместе с проводником последовал ультиматум. Однако родственники в этом документе не упоминались. За убийцу ответственность возлагали на местных правителей. Местный пахан умирать не захотел и ввёл подконтрольный совет. Тогда ушельцы пригрозили уничтожать членов совета за убийство своих. Казнь липовых убийц им оказалась неинтересна. Тогда власть имущие убедили население города подписать бумагу о равной коллективной ответственности. Я тут же уехал в ближайшую деревню. Всё остальное ты уже слышала.
   Аня была в шоке. Стоило представить трупики детей, как сразу стала понятна причина жестокого ответа ушельцев. Но откуда возникла эта взаимная вражда, почему не получилось жить в мире и согласии?
   - Но зачем было от нас отделяться?
   - Сперва мы отделились от них. Несчастные жили среди нас как на чужой враждебной планете.
   - Вы откуда это знаете?
   - У меня друг был из них.
   - Почему был?
   - Произошёл один случай... Правильнее сказать, - я его предал. Не хочу вспоминать ту историю. А ты, почему так смотришь на излучатель - видела когда-нибудь?
   - Нет, нет. Ну, я пойду работать.
   Аня быстро вышла, боясь выдать свою осведомлённость - если признаться, придётся рассказать и всё остальное. Быстро перекусив остатками борща и котлетой, она снова принялась за работу. Остаток дня пролетел незаметно, и обдумывать услышанное времени не нашлось. Тем более не было возможности размышлять после ужина - не чувствуя усталости, торопилась к Игорю.
   Вид барака уже не напугал, как накануне, только охрана смотрела исподлобья -не нравилось ежедневное шастанье, так и заразу разнести не долго. Ворвавшись в дверь, она позвала сына, тут же откликнувшегося из своего угла, но напрасно ждала, когда Игорь встанет - бедняга продолжал лежать, только перевернулся на спину. Пришлось подойти и присесть на край нар. Аня с ужасом наблюдала, как маленькая фигурка с трудом приподнялась и приблизилась. Дрожащими руками мальчик взял свёрток с едой, едва не уронив на пол, и начал медленно есть, постанывая от боли.
   - Что, сильно руки болят?
   - Сильно мама. Почти как ноги. Совсем ходить не могу.
   - Потерпи немного.
   - Меня спасут?
   - Конечно. Скоро я проберусь под купол, и тебя вылечат.
   - Постарайся поскорей, мамочка.
   Игорь заплакал. Аня гладила его по голове, а сама думала о том, как выполнить обещание - за всё время пребывания здесь так и не удалось приблизиться к цели ни на шаг и совершенно непонятно, что делать дальше. Посидев немного, она ушла, бросив на сына взгляд полный любви и боли.
   На обратную дорогу сил почти не осталось. Несчастная брела, ни на кого не глядя, едва не натыкаясь на людей и заборы, и очнулась только тогда, когда стражники, патрулирующие ночные улицы, схватили за плечи и пытались куда-то тащить. С трудом удалось отбиться - стоило только упомянуть гильдию оружейников, как полупьяный ночной дозор сразу протрезвел и даже сопроводил до самого дома. Хотя такая услужливость могла быть вызвана надеждой уличить несостоявшуюся жертву во вранье и тогда уж отыграться по полной программе.
   Не получилось оттянуться, - стоило Ане постучать, и калитку сразу же открыли. Увидев, как псы завиляли вошедшей хвостами, а потом зарычали на непрошеных гостей, пришлось спешно ретироваться, даже не дослушав слов благодарности.
   Сил хватило только на то, чтобы пройти в каморку и лечь. Происшествие со стражниками, как ни странно, вытеснило мысли о сыне и позволило уснуть, к тому же помотаться сегодня пришлось изрядно.
  
   Каменистая дорога выбралась на пригорок, на котором раньше стояла деревня. Пересохший суглинок поскрипывал под ногами, как угрюмый старик, недовольный тем, что нежданный путник посмел нарушить привычный покой. По обоим краям дороги кое-где виднелись серые от времени покосившиеся заборы, а за ними пустыми глазницами выбитых окон взирали такие же серые развалины, когда-то бывшие домами. Замшелые коряги, угрюмо торчавшие в промежутках, бессильно тянули скрюченные пальцы к равнодушному небу и давно прошли времена, когда они были ветками деревьев, покрытыми листвой и плодами. Изредка попадавшиеся засохшие листья под ногами с хрустом превращались в грязно-бурую пыль.
   Впереди, невдалеке от деревни, просматривалось русло реки. Уже издалека стало ясно, что вода давным-давно высохла. На высоком берегу застыла одинокая фигура, которая казалась покрытой льдом.
   Сзади послышался невнятный шорох, и Аня испугано оглянулась. Произошедшая перемена потрясла. Дома и заборы заблестели свежевыкрашенными досками, на приусадебных участках расцвели сады, а вдоль всей улицы выстроились люди и безмолвно смотрели вслед со страхом и надеждой.
   Аня вышла из деревни и по мере приближения застывшая фигура оттаивала и оживала. Чёрные с проседью волосы зашевелил лёгкий ветерок. Человек стоял вполоборота, но на его губах уже виднелась лёгкая улыбка. Вокруг из земли вылезали мощные ростки, на глазах превращавшиеся в диковинные тропические растения. Она снова обернулась, и увидела, что сзади уже выросли густые заросли. Мощные деревья все разом расцвели, и густой аромат разлился в воздухе.
   Аня опять глянула в сторону реки. Мужчина стоял и смотрел тёплыми, полными любви глазами. Захотелось приблизиться, обнять и поцеловать, а потом остаться здесь навсегда, превратив дальнейшую жизнь в праздник, но внезапно в голове всплыл старый клип с мышами, и тотчас внутри возник безотчётный страх, заставивший повернуться и быстро пойти назад. Только не оглядываться, ведь тогда мышиному счастью может наступить конец.
   Сзади раздался крик боли. На солнце набежала тень. Не выдержав и снова оглянувшись, Аня увидела, как мужчина на глазах чернеет, а деревья вокруг охватывает пламя. В лицо дохнуло нестерпимым жаром, пришлось бежать со всех ног.
   Оказавшись в деревне, позволила себе замедлить шаг. Здесь всё оставалось по-прежнему, только люди на обочинах дороги застыли, повернувшись к берегу реки. Всмотревшись в напряжённые лица, она с ужасом увидела - в остановившихся глазах плещется безумие. Да и жители деревни уже не живые люди, а просто красиво разрисованные куклы с округлившимися пуговками глаз. Заметив такую перемену, Аня пошла быстрее. Сзади послышался треск и над головой поднялся сноп искр. Она снова побежала.
   Выскочив на околицу, Аня остановилась отдышаться и посмотрела на деревню. Лучше бы она этого не делала. Все дома охватило пламя. Людские фигурки съёживались и высыхали на глазах, мгновенно сгорая, как бенгальские огни. Ещё недавно цветущие деревья превратились в факелы, а листья сжимались, вспыхивали и уносились в небо. Некоторые уже стали обгорелыми пеньками, скорбно торчащими на безмолвном пепелище. Страшное зрелище завораживало и не позволяло отвести взгляд.
   Скоро пожар стих, уничтожив в деревне всё живое. Только вороньё летало над дымящимися кое-где угольками, и сквозь довольное карканье с той стороны реки донёсся истошный крик. Кто именно кричал, Аня узнала сразу и тут же проснулась.
  
   На потолке отражались розоватые отблески наступающего рассвета. В глубине дома кто-то уже пробудился, и до Ани доносились отзвуки начавшейся деятельности. Она прислушалась. На кухне гремели кастрюли - кухарка взялась за приготовление завтрака. В ванной умывались. Жизнь продолжала идти своим чередом. Только странный сон никак не хотел выходить из головы, определённо содержа в себе важный намёк, но оставалось не понятным - какой именно? Какие-то глупые метания туда-сюда, паническое бегство от долгожданной, почти уже достигнутой цели. Долго ли придётся наяву болтаться по этому дурацкому городку?
   Тут вспомнился Игорь. Сердце тревожно сжалось. Надо добраться до ушельцев, пока ещё не поздно, но разумный план в голову не приходил. Аня встала как сомнамбула, оделась, умылась, а голове крутилась всё та же проблема. Нехитрая домашняя работа не отвлекала от раздумий, наоборот позволяла сосредоточиться и найти хоть какое-то решение. И выход нашёлся.
   Когда хозяин вместе с хозяйкой и детьми позавтракал и удалился к себе наверх, она немного подождала, а потом осторожно вышла с кухни и начала подниматься по знакомой уже винтовой лестнице в кабинет. Каждый шаг отдавал глухим звоном, и казалось, что этот звук разносится как колокольный набат по всему дому.
   Удалось добраться почти до самого верха, когда дверь кабинета открылась и оттуда вышла хозяйка, закрыла дверь, начала спускаться и тут увидела новую служанку. На минуту две женщины остановились друг напротив друга, настороженно глядя глаза в глаза. А после протиснулись, едва разойдясь на узких ступеньках, и каждая молча пошла по своим делам. Аня робко постучала в дверь и, не дождавшись ответа, вошла.

Глава 15

   Хозяин сидел за столом спиной к двери и рассматривал всё ту же злосчастную коробочку. Аня немного подождала и решила первой нарушить молчание.
   - Мне известно назначение этой штуковины и как она работает.
   - Уже никак не работает.
   Он оторвался от своих занятий и с удивлением взглянул на пришедшую без приглашения служанку. Девушка думала - сейчас оружейник накричит, но молчаливое ожидание - самая лучшая реакция. Теперь пора приступать к реализации разработанного плана.
   - Почему Вы не спрашиваете, откуда я знакома с этим оружием?
   - На рынке видела, слышала от кого-нибудь - техники ушельцев полно стало.
   - И оружия?
   - Да, сбывают нам всякое старьё, чтобы перечикали друг друга побыстрее.
   - Это тоже старьё?
   - Нет, новая модификация, я слышал, заряд здесь почти бесконечен. Не понимаю, где тут помещается батарея.
   Аня почувствовала, что разговор перетекает в научную дискуссию, и решила брать быка за рога.
   - Эту штуку на днях применял ушелец у моста.
   - А ты откуда знаешь?
   - Он конвоировал меня под купол.
   - Не говори глупостей, - зачем насильно тащить туда, куда и так все мечтают попасть?
   - Не знаю, зачем он это делал, но я туда не просилась.
   Возникла неловкая пауза. Оружейник в растерянности перебирал инструменты на столе, перекладывал с места на место детали и старался не смотреть Ане в глаза. Наконец, собрался с духом и сказал:
   - Что-то ты не договариваешь, да не моё это дело. Собирай вещи, и пойдём.
   - Куда? Я не хочу отсюда уходить. - Аня натурально изобразила испуг, и в глазах хозяина на секунду появилась жалость, но тут же растворилась снова.
   - Тебя не спрашивают. Поторопись.
   Аня быстро спустилась, прошла в свою комнату и за пару минут собралась - вещей у неё почти, что и не было - все нехитрые пожитки остались у старухи.
   Вышли. На пустынных утренних улицах никто не толкался, почти не было слышно матюгов. За ночь сточные канавы немного подсохли, и привычную уже вонь унесло лёгким ветерком. Эти мелочи благотворно повлияли на настроение, жалко только, что прогулка оказалась короткой. Аня уже на полпути догадалась куда именно её ведут, поэтому знакомое трёхэтажное здание из вековых сосен не оказалось сюрпризом.
   Стучать пришлось долго. Наконец загремел засов, дверь нехотя раскрылась и наружу высунулась знакомая блондинка, которую увели из тюрьмы вместе с Аней. Протерев заспанные глаза, девчонка буркнула:
   - Кого несёт в такую рань... - Но потом узнала - А, это ты. - Увидев оружейника, мгновенно очухалась, распахнула дверь и молча впустила пришедших в дом.
   Аню оставили в той самой прихожей, где девушки сидели после тюрьмы и ожидали своей участи, а блондинка, сладко потягиваясь, ушла вместе с оружейником вглубь дома. Ничего не оставалось, кроме как присесть, а потом и прилечь на скамейку и напряжение последних дней сразу сказалось - незаметно навалился сон.
  
   Разбитая грунтовая дорога вилась по огромному пространству, покрытому высохшей, растрескавшейся глиной и уходила за горизонт. Аня стояла на опушке векового леса. За спиной громадные деревья подпирали тёмные низкие тучи. Под сенью леса уютно, но за пустошью течёт река, а на другом берегу ждёт Игорь. Будто понимая, что идти туда необходимо, дорога незаметно сама легла под ноги.
   Аня шла, шла и шла, серая равнина вокруг долго не менялась, а потом из-за горизонта выросли стены крепости, сложенные из мощных валунов, прямо к которым и вела дорога. Идти туда? Она обернулась, для того, чтобы спросить безмолвного совета у леса и не узнала равнины сзади. Вся глиняная пустошь зеленела, покрытая местами разноцветным ковром из цветов. Вечный лес едва виднелся на самом горизонте, даже на таком расстоянии придав сил и решимости идти дальше.
   Вблизи стало видно, что хотя крепостная стена всё ещё высится над равниной, но камни, из которых она давным-давно была сложена неведомыми строителями, кое-где осыпались, а там, где ещё держаться, поросли лишайником и покрылись трещинами. Город казался давно покинутым, но окованные железом ворота всё ещё не рухнули и по-прежнему преграждают путь. Пришлось остановиться и подумать - обходить стену по бездорожью - далеко и потребует много времени, а кричать, чтобы открыли - бесполезно, всё равно за стеной никого нет.
   Аня подошла к воротам и приложила ладонь к проржавевшим створкам. В месте прикосновения ржавчина неожиданно начала таять, и через пару минут ворота сверкали как новые. В это же время тучи разошлись, и выглянуло солнце. Под ласковыми лучами стена начала возрождаться как в мультфильме и через несколько минут выглядела только что построенной, с разноцветными деревянными башенками, выросшими через каждые пятьдесят метров.
   Ворота раскрылись сами. Вид города соответствовал прежней стене и контрастировал с новой. От деревянных домов остались только фундаменты и почти истлевшие останки брёвен. Кирпичным и каменным зданиям повезло немногим больше - полуразвалившиеся, с обрушившимися крышами, они стояли, покинутые своими обитателями по неведомой причине. Становилось ясно - проще построить город на новом месте, чем возродить такие развалины. Да и кому заниматься восстановлением? Пока ни одной живой души на глаза не попалось.
   Улицы оказались засыпаны песком, пылью и обломками кирпичей и вывалившимися из стен камнями. То там, то сям видны не рассыпавшиеся ещё в прах скелеты. Пробираться по таким улицам не хочется, да и не безопасно - на голову в любой момент может что-нибудь рухнуть. Аня села на новенькую скамеечку у ворот, задумалась и не заметила, как задремала.
  
   Нора темна, тесна и нестерпимо воняет мышами. Сверху послышался неясный шум, стены затряслись, посыпались комья земли и донеслись далёкие слова, из которых удалось разобрать только "долгого счастья".
  
   Аня очнулась. По-прежнему впереди простирались развалины, но теперь казалось, что они замерли в ожидании. Не отойдя ещё ото сна, девушка пробормотала - долгого счастья - и случилось чудо. Волной от обновлённых крепостных стен дома восставали и заполнялись разнообразным людом. Тишина враз сменилась гомоном толпы. Пышно одетые дамы и рыцари в доспехах чинно вышагивали среди снующих вокруг простолюдинов.
   Очумело посмотрев на эту суету несколько минут, Аня встала. В этот же момент грянули трубы, и все вокруг застыли, глядя на неё. Пришлось идти по заполненным людьми улицам, благо прохожие уступали дорогу, смотря вслед с надеждой и страхом. Путь через город занял часа полтора. Тут было всё - трактиры и гостиницы, лачуги и крепкие бюргерские домики, барские хоромы и роскошный замок, перед которым простиралась мощёная камнем площадь.
   На дальней от замка стороне площади кипела торговля - продавцы с ручными лотками в разнос и хозяева лавчонок, балаганщики и бродячие музыканты, не говоря о многочисленных нищих и покупателях - все застыли, глядя на идущую мимо них Аню. Ближе к замку площадь пустовала, если не считать бронзового памятника какому-то воину со знакомым лицом. Проходя мимо, она прочла на постаменте начало стиха: "Весь в шрамах и сединах ...", но дальше читать не стала - некогда.
   У самого замка стояла на вытяжку шеренга солдат, а с балкона на кишащую внизу толпу задумчиво смотрел важный господин в роскошном камзоле - видимо сам владетель замка, а возможно даже и местный король. Заметив Анечку, он улыбнулся и помахал приветственно рукой. Солдаты дружно выстрелили в воздух.
   Пройдя мимо всего этого великолепия, она подошла к городской стене, оказавшейся здесь намного ниже, чем при входе, и вышла в инкрустированные красивыми камнями резные ворота. За воротами в ста метрах протекала бурная река, шум течения которой доносился до стен города. На обоих берегах рос знакомый диковинный сад, который на этот раз оказался поменьше, а некоторые пальмы только едва проклюнулись из земли. Удивительно, но знакомой фигуры на берегу видно не было. Аня даже растерялась и ускорила шаг, подойдя к реке и оглядываясь вокруг.
   Неожиданно профессор сам вышел из-за ближайшего дерева на противоположном берегу. Умные глаза внимательно смотрели сквозь стёкла очков. Он вытянул перед собой руки и в воздухе над мощным, стремительным потоком проступили контуры моста. Лицо у мужчины напряглось, тело застыло, только кисти рук совершали медленные движения, будто бы сгребали песок. Мост вырисовывался всё более явно и вот уже совсем не отличается от настоящего. Казалось, он сложен из таких же камней, что и стены города и стоит на этом месте веками.
   Аня осторожно двинулась к мосту и неуверенно ступила на замшелые плиты. Каблуки зацокали по камням, и эти знакомые звуки вдохнули уверенность. Ноги всё быстрее и быстрее несли вперёд и вот уже близка самая середина реки. Перегнувшись через каменные перила, девушка глянула вниз. Река бурлила, с силой пытаясь сдвинуть улегшиеся на дне громадные валуны, но только взбивала пену и в раздражении текла дальше. Аня почувствовала, как в сердце пробудилась такая же река и к тому моменту, когда ноги ступят на тот берег, неудержимый поток страсти унесёт все сомнения и препоны и его уже никакими силами нельзя будет остановить. Сердце вдруг охватил страх, девушка оторопело остановилась, на пару секунд замерла, а потом повернулась и бросилась назад.
   Добежав до берега, она оглянулась. Остатки моста таяли на глазах, а побелевший от непосильного напряжения мужчина падал на землю. Всё было кончено. Аня повернулась и неторопливо пошла к городу.
   Ворота оказались захлопнуты. В исступлении начала неистово стучать, но не услышала никакого ответа, только драгоценные камни на глазах тускнели и вываливались на землю. Взглянула вверх - в башенке над воротами маячили два скелета, одетые в полуистлевшие остатки формы. Пришлось бежать кругом. Из-за стены слышался неясный шорох, иногда прерываемый грохотом обваливающихся зданий. Представилось, как истаивающая плоть покидает костяк некогда гордого и мудрого короля, который уже никогда не поведёт в бой неустрашимую дружину.
   Выбежав на дорогу, почувствовала, что полностью запыхалась и остановилась. Город рушился - обваливались дома и внешняя стена, камни рассыпались в песок, и вот уже впереди высятся барханы, на которых жаркий ветер крутит маленькие песчаные вихри. В другую сторону смотреть не хотелось, но пришлось - ведь теперь придётся возвращаться восвояси. До самого горизонта вместо цветущего поля тянулась чёрная глянцевая пустыня. Сгорела не только трава и цветы - даже почва запеклась твёрдой блестящей коркой.
   Прошла с полчаса в сторону леса и убедилась, что впереди больше не растёт ни одно дерево, только страшная выжженная пустыня тянется до самого горизонта. Голова закружилась, и Аня упала, больно ударившись о гладкую поверхность земли.
  
   - Ишь, стоит только оставить на пятнадцать минут этих слуг, как тут же норовят уснуть.
   Аня открыла глаза, получив ещё один увесистый тычок по плечу. Вокруг стояло трое мужиков - хозяин, знакомый уже бородач, забравший девчонок из тюрьмы и ещё один тип - высокий, толстый, с бритой наглой рожей. Этот толстяк и пихал девушку, нагло ухмыляясь. Пришлось сесть и покорно ждать вопросов.
   - Что зенками лупаешь? Рассказывай. - Чернобородый был серьёзен.
   - О чём рассказывать?
   - Всё рассказывай, не придуривайся.
   Пришлось повторить историю, придуманную утром для хозяина, добавив разных подробностей для убедительности. Воцарилось молчание. Чернобородый вздохнул и переспросил:
   - Не врёшь?
   - Зачем мне врать?
   - Мало ли какая дурь может быть у такой чудачки на уме. Куда теперь тебя денешь?
   - А нельзя ли меня отправить куда-нибудь подальше, в деревню?
   - Нельзя. Ушельцы узнают - головы поотвинчивают.
   - Святая простота - в деревню просится. Оставим пока здесь, а потом сдадим обратно в тюрьму, - вмешался толстяк.
   - А что стражникам наплести? Правду сказать, так не примут назад ни в жизнь.
   - Запрём здесь и подождём. Если ушельцы спросят - отдадим, если нет - через пару дней чикнем от греха подальше.
   - Ладно, там видно будет, может быть и чикать не придётся.
   Ситуация складывалась вовсе не так, как задумывалось.
   - А не проще ли прямо передать меня ушельцам, раз вы все такие пугливые?
   - Каким образом? У нас телефонной связи с куполом нет. Ушельцы приходят когда хотят и делают, что угодно, можно только немного подождать - вдруг явятся по твою душу.
   Аню отвели в подвал и заперли в маленькой каморке, предварительно покормив. Оставалось только ходить из угла в угол, чтобы немного успокоиться и согреться, а заодно и продумать следующие шаги. Так ничего и, не придумав, она легла жёсткую подстилку и, поворочавшись с боку на бок, наконец, заснула.

Глава 16

  
   Дорога вилась змеёй по молодому лесочку. Солнце подбиралось к зениту и припекало уже изрядно. Тяжесть от пройденного пути начинала наполнять ноги, а заплечный мешок порядком натёр плечи. Аня оглянулась. Странное впечатление производил окружавший со всех сторон лес, который даже на нечастых возвышенностях, покрытых соснами, светлым не казался - кривые сучковатые деревца едва виднелись среди бурых комьев земли, покрытых редкой травой. Да и в других местах - посмотришь, вроде бы не болото, а берёзки растут чахлые, с искривлёнными стволами и мелкими, скрученными в спирали листочками.
   Отсутствие птиц и зверюшек не удивляет, представляются облезлые птахи и тощие, скособоченные мыши, и голова сразу наливается тупой болью.
   Пора сделать привал. Аня сошла с дороги и присела на торчащий из земли камень. Развязав мешок, вытащила оставшиеся полкраюхи хлеба и изогнувшийся пупырчатый огурец, отломила добрый хлебный ломоть и заморила червячка. Сразу после еды подхватываться не хотелось - предпочла немного вздремнуть.
  
   В норе оказалось по-прежнему темно, но кто-то мелкий и серый попискивал рядом. Я прислушалась. Снаружи тихо. Мой сожитель проснулся и решил совершить героический поступок - полез из норы пописать за ближайшую кочку, но едва успел закончить эту важную процедуру - влетел обратно, как ошпаренный. Стены норы затряслись, и от входа посыпались комья земли. Голос снаружи прогремел "Как солнце нового утра".
  
   Аня задрожала от страха и проснулась, сквозь полудрёму бормоча услышанную фразу. Как-то неуловимо изменилась обстановка в лесу, она в первый момент даже не поняла, что именно происходит, но окончательно очухавшись ото сна, увидела, как всю землю между деревьями покрывает молодой пушистый мох. Деревья вокруг тоже менялись прямо на глазах - выпрямлялись стволы, вытягивались вверх и в стороны ветви, распускались зелёные листочки. Сосны неудержимо рванули вверх, к солнцу.
   Но особенно рассиживаться времени нет - пора двигаться дальше. Стоило только подняться и выйти на дорогу, как сзади послышался цокот копыт, и из-за поворота показался всадник. Это был молодой парень с белокурыми кудрями до плеч в коричневом охотничьем костюме из новенькой замши, ехавший неторопливым шагом на белой молоденькой кобыле. Поравнявшись с девушкой, незнакомец спросил:
   - Куда направляешься? Может быть тоже, как и все, хочешь убить дракона?
   - Не знаю никакого дракона. Иду к реке - на другом берегу меня сын ждёт.
   Сказала и вспомнила предыдущие походы к реке и обратно. Осточертел уже убогий сценарий - путешествие туда, душевный трепет и возвращение назад несолоно хлебавши.
   - А про грядущую битву витязя с драконом ничего не слышала?
   - Мне это мало интересно.
   - А если чудовище тебя сожрёт по дороге?
   - Подавится.
   Так рядышком и двигались дальше - вместе путь не таким долгим кажется, да и опасности не столь страшны.
   Лес закончился. За опушкой зеленели поля, а на горизонте виднелись островерхие башенки замка. Туда как раз вела дорога, и путники отправились по ней, не мешкая. Когда до крепости оставалось рукой подать, хрипловато запели трубы, и на стены высыпали лучники и мечники. Всадник подъехал к воротам и крикнул:
   - Пару рябчиков мне.
   Через пару минут ворота приоткрылись, и оттуда вышел воин с палицей и в кольчуге, держа в руках со свёрток, который отдал всаднику и скрылся в дверях.
   - Хочешь рябчика поглодать? - Дружелюбно спросил парень.
   - Нет, спасибо, я сыта. - Ане хотелось рябчика, но есть чужой завтрак, казалось неудобно.
   Обглодав птичку, блондин бросил кости на обочину и поехал неторопливым шагом вокруг стены. Ничего другого не оставалось делать, кроме как плестись следом. Стены замка выглядели уже порядком потрепанными в боях - местами зияли проломы с обугленными краями, одна из башенок недавно сгорела, а другая была только что отремонтирована - видимо тоже после пожара. Внизу стен, на мощных тёсаных валунах, виднелись странные круги оплавленного камня. Воины на стенах молча провожали нашу парочку взглядами, которые вовсе не казались добрыми.
   Около угла ближайшей к реке стены замка всадник придержал лошадь и выпустил Аню вперёд. На высоком берегу реки рос толстенный вековой дуб, к которому прислонилась фигура воина в латах и с островерхим шлемом на голове. Воитель повернулся и поднял забрало. И на этот раз им оказался знакомый профессор, который смотрел на вышедших из-за угла спутников со странной улыбкой на устах.
   - Ну что, привела гадёныша ко мне? Спасибо, теперь не придётся по лесу бегать, прикончу прямо здесь.
   - Откуда такая агрессия?
   - Для начала сбрось пелену с глаз.
   Лошадь сзади всхрапнула как-то странно, и Аня оглянулась. Сразу же захотелось оказаться далеко-далеко отсюда. Фигура всадника начала оплывать, а лошадь раздуваться. Их контуры стали нечёткими, задрожали, а потом вновь приобрели ясную форму - но такую, что Аня отпрыгнула в сторону и побежала к дубу. Около замка сидел настоящий дракон. Зубастая метровая пасть исторгала смрадные испарения, на спине, которая вздымалась на трёхметровую высоту, протянулись костяные зубцы в локоть высотой, пятиметровый хвост вибрировал.
   Чудовище зарычало и прыгнуло на витязя у дуба, но тот успел поднять руку, в которой сверкнул длинный клинок. Лишившийся головы дракон рухнул на землю и начал таять. Захотелось подойти и обнять спасителя, но Аня застеснялась стремительно нарастающей волны чувств, помня, что пришла вместе с драконом, повернулась и кинулась бежать, остановившись перевести дух только с противоположной стороны перед воротами замка.
   Воин в кольчуге, который выносил всаднику рябчиков, стоял и плакал. За прошедшие минуты он явно постарел, седые патлы слегка шевелил ветер, широкая спина согнута горем, а палица валялась на дороге в пыли. У самых ног лежало два маленьких свежеобглоданных скелетика. При жизни это были дети лет десяти. Старик протянул Ане небольшой портрет, на котором были изображены чудесные кудрявые мальчик и девочка. Дети безмятежно улыбались, и удивляло искусство художника, заставившего позировать таких живчиков.
   Аня взглянула в лицо старику, ветшающему на глазах, а тот посмотрел в ответ, и поблекшие от времени глаза наполнились гневом. Беззубый рот прошамкал, - как ты смеешь? Иссохшие кулачки поднялись над головой, старик захрипел и рухнул в пыль. Только теперь поняв, каких "рябчиков" вынесли дракону из замка, девушка повернулась и побежала в сторону леса.
   Но и там не пришло успокоение. Деревья стояли голые, совсем без коры и листьев. Скрюченные ветви опустились почти до самой земли. Стволы потрескались, очень многие деревья упали, и пышные бороды корней торчали вверх. Дорога оказалась завалена, и идти по ней не было никакой возможности. Аня села на поваленный ствол и задумалась. Отчего и на этот раз пришлось убежать, оказавшись почти у цели? Раздосадовалась на необоснованные страхи, решив в следующий раз поступить совершенно иначе.
  
   Кто-то легонько тронул за плечо. Аня подняла голову и обнаружила себя всё в той же маленькой каморке. Рядом стояла знакомая блондинка и молча указывала на открытую дверь.
   - Ты откуда взялась? - Аня спросонья ничего не понимала.
   - Работаю я здесь. Ну и живу тоже. - Блондинка отчего-то говорила шёпотом.
   - Меня вызывают?
   - Видишь похлёбку? - Блондинка указала на миску с дымящимся содержимым. - Это твой обед. С ядом. Тебе надо бежать, только тихо.
   - А как же ты?
   - А на меня хозяйский сын глаз положил, теперь могу себе позволить маленькую шалость - никто не тронет.
   Ощутив, что в голове совсем прочистилось, Аня встала и тихонечко выскользнула в дверь вслед за неожиданной спасительницей. Пробравшись по коридору, увешанному оружием и какими-то шкурами, девушки осторожно, стараясь не скрипеть ступенями, поднялись по лестнице и оказались рядом с входной дверью, обитой изнутри искусственным утеплителем, чудом сохранившимся во всех передрягах. Блондинка, имя которой Аня так и не успела спросить, открыла дверь.
   С улицы дохнуло холодом, но пришлось, не оглядываясь, нырять в этот морозный день - не столько потому, что умирать не хотелось, сколько из острого желания спасти Игоря. На улице оказалось полно народу, Аня лавировала между людьми, стараясь ни на кого пристально не глядеть, чтобы не привлекать лишнего внимания. Оставалась последняя надежда - найти в этом совершенно чужом городе домик старухи, из которого они с Игорем так опрометчиво вышли, поэтому приходилось держаться поближе к окраине.
   Но найти то место так и не удавалось. Хуже того - вокруг потянулись сплошные заборы и склады, людей встречалось всё меньше и меньше, а те, что попадались, смотрели с удивлением и неприязнью. Вдруг навстречу, заступая дорогу, шагнул высокий бородатый мужик с длинным носом, одетый в фуфайку и ватные штаны.
   - Куда спешим?
   - По делам. - Она попыталась обойти незнакомца.
   - Какие у такой девушки здесь могут быть дела?
   - Важные. - Аня быстро шла вперёд, и носач едва за ней поспевал.
   - Место здесь нехорошее, одной тут ходить не стоит.
   - А Вам какое дело?
   - Дочка у меня где-то здесь пропала. - В голосе у мужика послышалась глухая тоска. Аня тут же остановилась и взглянула на него с участием.
   - Совсем? Так и не нашли?
   - Не нашли. Тут частенько люди пропадают. И ты не заблудись.
   - А Вы эту окраину хорошо знаете?
   - Да уж изучил, пока дочку разыскивал. А ты куда направляешся?
   Она начала объяснять, какой домик ищет, да незаметно разговорилась - уж очень велика оказалась потребность всё пережитое за эти дни пересказать живому, сочувствующему человеку. Когда, наконец, подняла на мужика заплаканные глаза, тот стоял в задумчивости.
   - Знаю я эту халупу, и даже хозяйку немного знаю, - сказал он после некоторых размышлений.
   - Покажете, как пройти? - Спросила Аня с надеждой в голосе, и мужик ответил сочувственно:
   - Конечно, покажу. Иди за мной.
   Он свернул в какую-то улочку, на которой уже совсем никого не было, и повёл какими-то совсем глухими закоулками. После десяти минут кружения между сплошных заборов, подошли к маленькой калитке. Мужик постучал.
   - Куда мы пришли? - Аня уже понимала, что влипла.
   - Туда, куда и надо было.
   Девушка пыталась шагнуть назад и броситься бежать, но злодей обхватил длинными ручищами и приподнял. В этот момент калитка открылась, и оттуда выскочило ещё двое. Она пыталась вырваться и закричать, но в рот засунули какую-то вонючую промасленную тряпку, руки и ноги связали и поволокли во двор. Душа наполнилась ужасом, но ожидаемого насилия не произошло.
   Пленницу спешно погрузили в подготовленную уже телегу, запряжённую парой тощих гнедых лошадок, и закидали пустыми мешками и разной ветошью. Телега тронулась и застучала по ухабистым улицам. Минут через пять, очевидно, выехали в более людную часть города - вокруг послышались голоса. Аня попробовала дёргаться и мычать сквозь кляп, но мужик, притулившийся рядом на краю телеги, оседлал сверху и крепко сжал ногами. Пришлось затихнуть.
   Проехали заставу. Это стало понятно по глухим переговорам со стражниками и позвякиванию передаваемых монет. Аня надеялась на обыск, но копаться в старых мешках из-под картошки никто не стал, и телега снова тронулась, подпрыгивая на колдобинах раздолбанной дороги. Одно облегчение - мужик слез с неё, и стало легче дышать. С перепугу потянуло в сон, но при такой тряске заснуть невозможно, кроме того, переполняло беспокойство за свою судьбу и за умирающего Игоря.
   Дорога заняла меньше часа. По скрипу ворот Аня поняла, что они въехали в какой-то двор. Телега остановилась. Пленницу извлекли из-под наваленного сверху хлама, сняли повязку и отвели в сарай из крепких горбылин. Там оказалось совсем темно и невыносимо воняло, а из угла доносились звуки какой-то глухой возни. Наконец-то развязали руки и ноги, вынули кляп, но надели ошейник с цепью. Мужики, заведя девушку за дощатую загородку, замкнули конец цепи на вбитый в стену крюк и ушли. Из темноты надвинулась какая-то большая туша, и Аня бессильно села на пол. В лицо ткнулось что-то мокрое и шумно дышащее, дохнуло слизью и недовольно хрюкнуло.
   Это просто большая свинья - с облегчением поняла девушка. Шумно дышащая и похрюкивающая туша отошла, теперь можно спокойно прилечь, прислонившись к столбу загородки и вздремнуть, восстановив силы после пережитого. Завтра осмотрюсь и найду возможность удрать. А пока постараюсь перебраться на другой берег в очередном сновидении.
  

Глава 17

   Аня забралась на верхнюю кромку горной гряды и поразилась открывшемуся внизу виду. Впереди скалы уступами спускались к каменистой равнине, по которой километрах в трёх протекала река. Подмытые берега возвышались над руслом и обрыв противоположного берега виднелся даже отсюда. За рекой всё видимое пространство покрывало нагромождение валунов, среди которых, казалось, растут мелкие кустики - являющиеся на самом деле, учитывая расстояние, гигантскими баобабами. Ближайший берег представлял собой ровную каменистую поверхность, которая тянулась почти от громоздящихся под ногами скал.
   Руки болят от многочисленных ссадин, ноги все в синяках - подъём оказался тяжёлым, хотелось передохнуть, но спускаться необходимо, да и пронизывающий ветер подталкивает в спину. Аня вздохнула и осторожно полезла вниз. Скоро крутой спуск сменился более пологим, позволявшим просто идти вниз по склону, а потом и сам склон исчез. Она стояла на ровной поверхности базальтовой плиты, на которой ничего кроме лишайников не росло.
   Ветер здесь не чувствовался - мешала скала сзади, и Аня остановилась перекусить. В заплечном мешке нашлись сушёные стручки и крупные мясистые ягоды, а во фляге у пояса ещё плескалось немного воды. Скудноватый обед, после которого брюхо недовольно урчало, не занял много времени, но цель уже близка, а пока можно немного поголодать. После еды потянуло в сон, Аня легла на нагретый солнцем камень и повернулась на бок, чтобы свет не проникал сквозь опущенные веки. Сон опустился незаметно.
  
   Такой прошёл жуткий ливень на улице, что как мы с Мышаней не затыкали попами проход, нора всё равно промокла, и припасы пришлось перетаскивать в сухое место. Зато стало немного чище - остатки мочи, скопившейся за то время, пока Враг караулил снаружи, смыло вглубь земли. А теперь дождь прогнал и Его, так поторопимся наружу - подкрепиться свежими корешками. Мы вылезли и с удовольствием подставили промокшую шёрстку тёплым солнечным лучам. Однако приходилось торопиться - Враг мог вернуться в любую минуту.
   Добежав до ближайшего поля, мы немного разрыли землю и впились острыми зубками в сочный корень турнепса. Животы наполнились аппетитной мякотью, но удовольствие оказалось недолгим. Послышался быстро приближающийся шорох, и громадная кошачья тень накрыла небо. Пришлось стремглав рвануть назад. Скрыться в норе едва успели, но Мышаня от страха половину съеденного растерял по дороге.
   Следом пыталась протиснуться чёрная лапа с длинными страшными когтями, но не смогла - проход оказался слишком узким. Мы забились в дальний угол и тряслись от страха, а сверху доносились странные стихи "любимая, погасим свечи, придёт прекрасная пора...".
  
   Сразу после пробуждения возникла мысль, - какая глупость снится, не хочу быть мышью. Аня оглядела себя и с удовольствием убедилась, что тело всё так же прекрасно и никаких следов длинного мышиного хвоста не обнаруживается. На душе стало спокойнее, и вспомнились услышанные в странном сне смутно знакомые строки. Аня машинально произнесла их вслух - Любимая, погасим свечи, придёт прекрасная пора. - И с неба грянул гром. Оказалось, что пока она спала, наползли тучи, и первые капли дождя упали вокруг, взбивая маленькие фонтанчики пыли. Аня быстренько забралась под кстати разлёгшийся неподалёку валун и спокойно переждала дождь, который оказался совсем недолгим.
   Как только дождь кончился, и небо прояснилось, она вылезла из-под камня и поразилась произошедшей перемене. Всё пространство вокруг покрывала молодая травка. Невидимые, в этой зелёной гуще щебетали птицы. Голая скала, с которой она совсем недавно спустилась, поросла кустарником и мхом. Повернулась в противоположную сторону - где-то там, невдалеке, должна течь река, на другой берег которой обязательно надо попасть как можно скорее.
   Подхватив мешок с едой и нехитрой поклажей, Аня пошла в этом направлении. Пройдя совсем немного, услышала сзади звуки свирели. Что было делать - пришлось остановиться и оглянуться. Из-за скал показался белокурый пастушок в овчинной телогрейке и отороченных мехом сапожках, а за ним тянулось небольшое стадо овец. Увидев девушку, паренёк остановился и сладким молодым голосом спросил:
   - Ты в деревню?
   - Мне надо к реке.
   - Значит по дороге. Деревня-то у самой реки построена, купаться далеко бегать неохота.
   - А лодки, чтобы переплывать на ту сторону, у вас есть?
   - Зачем переплывать? Нам и на этом берегу не плохо.
   - А ты на другом берегу так ни разу и не был?
   - Нет, я к горам люблю ходить. На том берегу, дураки всякие живут.
   - Почему дураки?
   - Кричат что-то непонятное иногда. И зачем только там поселились, если и на нашем берегу жить можно?
   Подивившись столь глубокому уму, Аня пошла с пастушком вместе и дорога уже не казалась такой утомительной. Поднявшись на холм, путники увидели деревню, которая оказалась совсем невелика - домов пятнадцать сгрудились кучкой у речки. Но мирный солнечный пейзаж не соответствовал доносившимся оттуда крикам - громко голосили бабы, и зычно перекликались мужики. Было ясно - в селении что-то случилась.
   Аня посмотрела на пастушка, но покрытое веснушками лицо по-прежнему оставалось безмятежным - паренёк наигрывал весёленькую мелодию. Они не торопясь вошли в деревню. Поразили испуганные лица жителей, которые столбами застыли за своими плетнями. Пастушок уверенным шагом прошёл к большому сараю, стоящему в центре деревни, открыл его и запустил туда овец. Аня тем временем направилась к совсем уже близкому берегу реки.
   На окраине деревни девушку нагнал пастушок. Внимательно осмотрев берег, но не увидев никакого моста и вообще ничего похожего на переправу, даже лодок, она застыла в растерянности - не могла понять, куда идти дальше. Но замешательство длилось не долго. Из-за обрыва сначала показалась голова, потом плечи, туловище, и вот уже знакомый профессор стоит на краю в одеянии мага и ухмыляется.
   - Кто это с тобой на этот раз?
   - Я сама по себе. Это просто случайный попутчик, обыкновенный пастушок.
   - Посмотри на своего пастушка.
   Аня оглянулась. Пастух вырос и ссутулился. На казавшейся ровной спине появился горб. Белокурые патлы на глазах серели. Лицо вытянулось и покрылось глубокими морщинами. Одежда превратилась в лохмотья из шкур. Чудовищный старикан распахнул пасть, зарычал и ринулся на противника, но, не добежав пару метров, упал и забился в конвульсиях, сражённый молнией, ударившей из раскрывшейся навстречу профессорской ладони.
   Аня посмотрела своему спасителю прямо в глаза и увидела то же, что и обычно - любовь, нежность и разгорающееся пламя страсти. Пару минут они смотрели в глаза друг другу, потом мужчина повернулся к реке, и по напряжённой спине чувствовалось, какие чудовищные силы вкладываются в этот момент в сотворение чуда. И чудо произошло. Воздух над рекой сгустился, и от одного берега к другому протянулся мост, сложенный на этот раз из обыкновенных брёвен и увенчанный резными перилами.
   Захотелось подойти и прижаться всем телом к своему герою, вернуть потраченные силы, но Аня замешкалась. Волшебник пошёл по мосту на тот берег и обернулся с середины, приглашая следовать за собой. Девушка робко ступила на свежеобструганную деревянную поверхность, убедилась в её твёрдости и уже увереннее двинулась к другому берегу. На середине реки глянула вниз и увидела мощный мутный поток, нёсший мелкие ветки, почерневшие брёвна, щепки и всякую муть, чувствуя в душе подобный непрозрачный и пугающий водопад эмоций. Неожиданно она поняла, что волшебный мост - единственный путь возврата с той стороны, застыла на пару минут, размышляя, как убегать от волшебника, если отношения не сложатся, а потом развернулась и пошла обратно. Сзади послышался треск ломающегося дерева. Аня оглянулась и увидела, как маг сидит на том берегу, обхватив голову руками, а мост разваливается на глазах, перила ломаются, и брёвна одно за другим соскальзывают в реку. И что теперь - не рвать же на себе волосы? Она пожала плечами и уверенным шагом пошла в деревню.
   Около сарая толпились крестьяне с вилами. Аня подошла поближе и увидела, как оттуда выволакивают страшных метровых крыс. Теперь стало понятно, что за стадо шло за "пастушком". Ничего другого не оставалось, как только выбежать из деревни и брести назад к скалам.
   Пройдя метров сто, девушка оглянулась. Трава жухла на глазах и рассыпалась в бурую пыль. Деревенские домики оплывали и превращались в валуны. Люди иссыхали и обтянутые кожей скелеты валились наземь, рассыпаясь на куски. Оставалось только лечь на землю, ставшую камнем и стучать кулаками безмолвной равнодушной тверди.
  
   Входная дверь со скрипом открылась, и в свинарник ввалилась пьяная компания. Мужики горланили похабную песню и нетвёрдой походкой приближались к загородке. Зимой на селе забот немного - самое время брюхатить баб, чтобы по весне росли животы вместе с зеленеющими всходами.
   Угроза заставила окончательно очнуться от несвоевременных теперь сновидений и пользуясь тем, что глаза успели привыкнуть к темноте, на четвереньках перебраться за большой ящик, стоявший в дальнем от входа углу.
   - Где девчонка?
   - Где-то здесь, на цепи должна сидеть.
   - Вот где она, уже успела раздеться.
   Из противоположного угла послышалась звуки шлепков и возмущённое хрюканье. Через полчаса возня прекратилась, и пьяная компания с песнями и матюгами удалилась. В маленькое оконце пробивались первые робкие лучи рассвета. Стало понятно, что произойдёт с наступлением рассвета. Слёзы текли по щекам и капали на загаженный пол свинарника.
   Плачь - не плачь, всё равно пришлось срочно искать выход, пока окончательно не рассвело. Металлический ошейник не поддавался никаким усилиям. Разорвать толстую стальную цепь тоже не представлялось никакой возможности. Крепилась она к мощному штырю, воткнутому в столб, на котором держалась крыша. Подёргала штырь - вкручен на совесть, не вытащишь. Казалось, выхода нет.
   Аня затравлено огляделась вокруг и неожиданно увидела в углу свинарника ножовку. Вытянувшись сколько было возможно, кончиками пальцев зацепила так кстати забытый инструмент, подтянула и начала пилить бревно изо всех сил. Перепилить его до конца было невозможно, так как ножовку зажимало, оставалось сделать пропилы с двух сторон от места, куда был вбит штырь настолько, насколько удалось, и дёрнулась, что было мочи. Из бревна выдернулся обрубок сантиметров тридцать, который болтался на штыре.
   Крыша заскрипела и начала заваливаться. Свинья, спокойно спавшая в углу, проснулась и обеспокоено заверещала. Аня успела перелезть загородку и выскочить из свинарника до того, как тот со страшным грохотом рухнул. Перемахнув через плетень, она огородами побежала подальше от дома к чудом сохранившимся за околицей чахлым кустам.
   Выскочив из деревни, беглянка отдышалась. Погоня мешкала, давая шанс улизнуть. Определив направление по мерцающему в рассветных лучах куполу, Аня торопливо пошла в сторону города, оглядываясь время от времени. Когда до ближайших хибар оставалось пройти меньше километра, сзади показалась погоня - извергающая проклятия толпа крестьян, вооружённых вилами и топорами. Пришлось перейти на бег, хотя цепь и болтающийся на ней обрубок бревна приходилось тащить в руках, что сильно мешало.
   Вбежав в город и юркнув в первый попавшийся проулок, девушка огляделась. Вокруг простиралась ремесленная слобода. За одними заборами сушились на верёвках шкуры, за другими торчали на высоких шестах горшки. Из-за некоторых доносился равномерный стук ткацких машин. Тут от преследователей не укроешься. Внимание привлёк мощный забор, из-за которого валили густые клубы дыма и слышались гулкие удары по металлу.
   Аня постучала в ворота. Открыл приземистый парень в фартуке - очевидно подмастерье кузнеца, хотевший было спросить о цели визита, но ошейник и цепь говорили сами за себя. Проводив беглянку в кузню, подвёл к высокому чернобородому кузнецу с голым, блестящим от пота торсом, державшему в правой руке увесистую кувалду, и начал объяснять:
   - Вот...
   - Вижу, - перебил кузнец. - От деревенских сбежала?
   - А что, на привязи сидеть?
   - Молодец. А цепь хорошая. Иди сюда.
   Он одобрительно оглядел цепь, ошейник и за пару минут легко освободил натёртую о шершавое железо шею. Девушка с облегчением вздохнула, но не успела поблагодарить своего избавителя, как с улицы раздался шум, и несколько кулаков одновременно громко забарабанили в ворота.
   - А вот и твои крестьяне пожаловали, - произнёс кузнец, взял в руку молот побольше и пошёл разбираться. Следом двинулась пара подмастерьев, тоже вооружившихся подручными инструментами - клещами, топорами и ещё какими-то массивными предметами, разглядеть которые времени не хватило. Аня улизнула из кузни следом и оглядела двор. В центре высился двухэтажный кирпичный особнячок - поскромнее, чем дом оружейника, в котором довелось пожить совсем недолго. В таком не спрячешься. Кузня стояла на некотором удалении от дома. В другой стороне двора располагались сараи затрапезного вида, и среди них затерялась небольшая калитка.
   Ворота тем временем не выдержали и обрушились, забрызгав грязью всё вокруг. Аня рванулась к калитке, благо теперь цепь и деревянный чурбан уже не мешали. Сзади раздались крики и звон металла, но она уже открыла дверцу и беспрепятственно выскользнула на улицу.

Глава 18

  
   Калитка вывела в коротенький узкий переулок, по счастью оказавшийся пустым, который удалось беспрепятственно пробежать до конца, выскочив на оживленную улицу. Тут уже пришлось притормозить. Слева раздался дружный топот, и по направлению к кузне пробежало десятка два стражников. Стараясь сохранить независимый вид, Аня пошла в противоположном направлении. Проходящие мимо люди старались держаться от бедняги подальше - запах свинарника ещё не успел выветриться и шибал в носы даже привычных ко всему жителей этого вонючего городка.
   Она пробиралась в сторону купола, не задумываясь особенно, как будет проникать через призрачную стену. По мере продвижения дома становились выше и богаче, улицы шире, невдалеке показался рынок, но заходить туда смысла не было - узким боковым проходом оказалось пройти проще.
   Заборы отделяло от полупрозрачной завесы пара метров свободного пространства, поросшего густой короткой травкой. Вдоль всей стены молча стояли на коленях люди, в основном подростки, но встречались мужчины зрелых лет и даже один седобородый старик. Большинство составляли девушки. Самой маленькой было на вид лет восемь, самой взрослой - около двадцати пяти.
   За призрачной, слегка мерцающей завесой продолжалась полоса травы, а в десятке метров начинался густой лес, казавшийся с первого взгляда непроходимым. Каких либо дорог или троп отсюда разглядеть не удавалось и оставалось неясным, куда идти, даже если проникнешь на ту сторону, к безмолвной дремучей чаще. Но пока об этом раздумывать рано - прежде надо пройти стену, которая, не смотря на свою призрачность, казалась непреодолимой.
   Аня подошла ближе и пристроилась ко всем в ряд, став на колени лицом к лесу и приклонив голову к земле. Оставалось непонятным, что делать дальше. Молиться? Но кому - ушельцам? Глупо, да и не молилась она никогда. Помучавшись так с полчаса, не выдержала и стала оглядываться по сторонам.
   Слева стоял молодой парень лет семнадцати с чёрными кудрявыми волосами. Он время от времени посматривал враждебно и с презрением, как на лишнюю конкурентку, не имеющую никаких шансов на успех. Справа стоял худощавый мужик с обожжённым лицом, возраст которого она затруднилась определить - что-то между тридцатью и сорока годами. Почувствовав Анин взгляд, мужчина повернул голову и ободряюще улыбнулся. Вот уж у кого нет шансов, поздновато бедняге осваивать ушельские премудрости - подумалось невольно.
   Ближе к полудню толстая брюнетка лет восемнадцати вскочила и начала кричать, стучать кулаками и ломиться в почти прозрачную стену, но ничего не добилась. Бросив неудачные попытки, девчонка упала на траву и забилась в истерике. На эту безобразную сцену народ не обратил явного внимания, дружно начав подниматься и потихоньку уходить.
   - А ты тётенька зря сюда пришла, старовата будешь для ушельцев, - сказал, поднимаясь с колен сосед слева.
   - Да, зря ты ждёшь, нечего здесь прохлаждаться. Иди за мной, - весомо произнёс сосед справа и шагнул через завесу. Аня ждала, что несчастный уткнётся носом в непреодолимую преграду, но мужчина просто прошёл насквозь и через полминуты скрылся в лесу. Все, кто ещё не успел уйти домой, застыли, с завистью глядя вслед счастливчику. Ей тоже захотелось шагнуть сквозь сияющий занавес, но тихонько подошедший старик удержал за руку.
   - Он приглашение услышал. Без приглашения никак не пройти.
   Эти слова будто освободили всех от дрёмы, и через пару минут у стены уже никого не было. Дед внимательно посмотрел на Аню и спросил:
   - Тебе очень надо туда?
   - Очень. Я должна спасти сына.
   - А себя не хочешь спасти?
   - О себе думать некогда - не до того.
   - А зря. Ушельцы никому не помогают, кроме тех, кого берут к себе. Если хочешь, чтобы взяли сына, приводи его сюда самого.
   - А когда приводить? Только завтра утром?
   - Можно и к вечеру, только шансов мало. А ты где живёшь?
   Девушка замялась - старик так по-доброму смотрел, что врать не хотелось.
   - Нигде пока.
   - А сын где?
   - Недалеко от города ждёт. - Почти не соврала, но и правды не открыла.
   - Пошли, передохнёшь у меня, а потом пойдёшь за сыном.
   - А далеко Ваш дом?
   - Да нет, здесь за углом.
   Домик старика действительно стоял не далеко - успели дойти неторопливым шагом минут за десять - и оказался не таким роскошным, как соседние здания, но зато чистеньким и красивым. Старик сперва дал принять ванну, принёс чистую, приятно пахнущую одежду и отвёл в гостевую спальню - назвав так небольшую уютную комнату в глубине дома.
   - Отдохни пока, а я схожу за продуктами. Пообедаем, тогда и пойдёшь за сыном. Аня устала от передряг, поэтому обрадовалась передышке, забралась в кровать, и мгновенно уснула.
  
   Бесконечная лестница круто поднималась вверх. Хотя стены пещеры были сухими, ноги скользили на исхоженных ступенях. Факел в руке почти догорел, когда впереди показалось светлое пятно выхода. Аня отбросила ненужный уже огарок и заторопилась к выходу. Спешка чуть не привела к тому, чтобы съехать обратно в сумрачные глубины - левая нога соскользнула, и пришлось проехать на пузе метров пять по ступенькам вниз, прежде чем чудом удалось остановиться.
   Дальше она двигалась осторожнее и вскоре выглянула из пещеры наружу. Вокруг простирался безрадостный пейзаж. Тёмное низкое небо казалось закрашенным в унылый серый цвет. Никаких отдельных туч не наблюдалось, только в той части неба, где полагалось находиться солнцу, серая поверхность казалась немного светлее.
   Земля выглядела чудовищно. Чёрная стекловидная поверхность раскинулась вокруг и тянулась до самого горизонта. Не замечая никаких холмов или впадин, Аня доподлинно знала - где-то неподалёку должна протекать река. Отсиживаясь в пещере, берега не достигнешь, поэтому девушка поглядела по сторонам и осторожно двинулась прямо от выхода, надеясь, что выбранное направление окажется правильным.
   Поверхность под ногами не была матовой, хотя и прозрачностью не отличалась. В глубине просматривались смутные силуэты, но чтобы рассмотреть хоть какие-нибудь детали, пришлось напрягаться. Первым опознанным предметом оказалась обыкновенная ворона, раскинувшая крылья совсем близко к поверхности. Следующей удалось рассмотреть летучую мышь, кожистая макушка которой, как казалось, почти вылезла наружу. Пятно побольше оказалось волком, гнавшимся за зайчонком. Зайчик прижал уши к спине, оттолкнулся задними лапами и навсегда застыл в полёте от смерти к спасению. Кошка подняла мордочку вверх, и казалось, всматривается - кто это там ходит сверху. Довольно часто попадались бабочки, а один раз под ногами показалась целая стая мышей, торопящихся к поверхности. Почудилось, что острые зубки вот-вот прогрызут стеклянную преграду, усатые мордочки повернуться туда-сюда и маленькие лапки тихонько застучат, унося своих обладателей вдаль, но мышиный бег тоже застыл навеки.
   Она вглядывалась в стеклянные недра, пока не увидела внизу детское личико. Худенький семилетний мальчик поднял голову и замер в молчаливом крике. За ним виделась целая вереница застывших человеческих физиономий, которые попадались всё чаще и наконец, внизу потянулась сплошная толпа людей.
   Аня побежала. Хотелось поскорей миновать эту людскую массу, тысячами глаз глядевшую из стеклянной толщи. Она так разогналась, что чуть не упала с обрыва, которому радовалась, пока не заглянула вниз, где никакой реки не увидела. В глубину уходили отвесные остекленевшие края бездонной пропасти, и даже туман не клубился под ногами. Дальше идти некуда и незачем. Аня в отчаянии опустилась на твёрдую гладкую поверхность, свернулась калачиком и уснула.
  
   Пришла пора наводить порядок в родной норе. Старое сено совсем истрепалось, а ночевать на голой земле - сыро и неудобно, дрожать будешь так, что потолок может осыпаться. Навострили ушки - пока вокруг норы тихо, можно натаскать новых травинок и обновить старые подстилки. Высунув мордочки наружу, убедились, что всё спокойно и юркнули в заросли травы.
   Сухие стебельки перекусывались легко, и необходимый пучок был уже почти заготовлен, как вдруг с неба донеслось райское пение. Мы с Мышаней замерли. Звуки приближались, и вскоре стало ясно, что их источник находится вовсе не на небе - музыку издаёт с помощью какой-то палочки сам Бог - громадный, с трепыхающейся внешней шкурой и длинной серой шерстью на голове. Шёл Бог на задних лапах, сгорбив спинку, которая казалась наполненной скрытой силой.
   Звуки звали за собой, пришлось оставить дурацкий клочок травы и топать следом. Скоро со всех сторон послышалось шуршание маленьких лапок - назло врагам в священный поход отправилось целое воинство собратьев. Мы шли неумолимым потоком, и земля содрогалась от топота наших ног. Поход оказался долгим и славным. Наконец, ворота рая со скрипом открылись и победоносное воинство погрузилось в наполненные зерном недра. Хрум-хрум-хрум. Сладкий сон опустился на наши усталые тела.
  
   Упругое кошачье тело слишком велико для мышиных мыслей и эмоций. Я потягиваюсь, и в груди просыпается ярость.
   Удар! Прыжок и новый удар. Я падаю на спину и вижу оскаленную морду соперницы. Длинные рыжие усы воинственно топорщатся совсем рядом. Гибкое тело приготовилось к последнему прыжку. Не дожидаясь нападения изо всех сил бью по этой наглой морде лапой, выпустив когти на всю длину. Мерзавка шипит от боли и отворачивается - не понравилось! Прыгаю, смыкаю челюсти и ощущаю во рту бесподобный вкус шерсти.
  
   Вкус шерсти отвратителен. Во сне я вцепилась зубами в хвост Мышане, но кошачья ярость не помещается в мышином теле и превращается в страх. Пробудившись окончательно, чувствую - происходит что-то очень плохое, хотя сразу и не понять, что именно.
   А, вот в чём дело - ворота рая вновь открылись и злобные демоны с трезубцами накинулись скопом. Нам едва удалось сбежать, а остальные не спаслись. Где же Бог? Почему бросил своё храброе воинство и не выручил? Но размышлять некогда - надо драпать в нору.
   Фу-у-у! Вот мы и дома. Можно передохнуть. Но почему Враг не оставляет в покое? Опять длинные кошачьи когти разрывают узкую нору. В ужасе трясёмся. А в это время сверху доносятся странные строки "Вот опять твои тёплые очи из ночи беспросветной глядят...". Нора внезапно становится тесной, вытягиваются когтистые лапы и пушистый хвост. Рядом обнаруживаю дрожащее мышиное тельце, и возникает неудержимое желание вцепиться зубами в этот аппетитный кусочек сочного трепещущего мяса.
  
   Аня проснулась и в первый момент обрадовалась, что не сидит в норе и находится не в мышином, а в прекрасном человеческом теле. Но радость оказалась недолгой - стоило только бросить взгляд вниз и увидеть всё тот же гладкий полупрозрачный монолит. По-прежнему рядом зияла бездонная пропасть. Очень захотелось произнести приснившиеся строки "Вот опять твои тёплые очи из ночи беспросветной глядят...", и губы сами едва слышно произнесли таинственный стих. Шёпот канул в пропасть и неожиданно начал набирать громкость по мере падения. И отражённые слова долго неслись и неслись снизу, звуча всё сильнее и насыщенней.
   Полупрозрачная толща задрожала и покрылась сетью трещин. Из глубины пропасти начал подниматься серебристый туман. Поверхность земли перестала быть гладкой - прошло всего несколько минут, и вот уже кожа распростёртых рук ощущает мягкий ковёр изо мха.
   Аня огляделась и обнаружила, что пропасти больше нет - вместо неё серебряным потоком струится могучая река. Вокруг простёрся сад, заполненный никогда и нигде раньше не виданными диковинными растениями, а в километре вниз по течению реки возвышается город, похожий на воздушный замок. Для того, чтобы разглядеть верхушки самых высоких зданий, пришлось высоко задрать голову - сплетение небоскрёбов вытянулось вверх на несколько километров. Внутри этого фантастического сооружения мелькали разноцветные огоньки, и совершалось непрестанное хаотическое движение. Город пронизывали тонкие нити, а вокруг кружилась стая мошкары. Не составило труда догадаться, что мошками кажутся мелкие летательные аппараты.
   Аня залюбовалась невиданным зрелищем, но стоять на месте долго не могла - грызла необходимость переправиться на другой берег. Там, где стоит город, должен быть и мост - резонно рассудила девушка и преодолевая усталость направилась вперёд, любуясь мельканием призрачных огней.
  

Глава 19

  
   И прошла-то к городу всего несколько минут, а сзади уже слышится быстро приближающийся шелест. Оглянулась испуганно - догоняет на низко летящей платформе смуглый парень в комбинезоне. Наверное, сады эти райские осматривал - пронеслось в голове, пока стремительно приближался незнакомец. Подлетел, а у самого рожа постная, притормозил и как начал отчитывать:
   - Ты что тут топчешься, мох вытаптываешь. Платформу куда дела?
   - Нет у меня никакой платформы. Я из пещеры.
   - А где остальные?
   - Кто остальные?
   - Те, с кем ты в пещере была.
   - Я одна была.
   - Не ври. Парень тебя тут оставил?
   - Вместо того, чтобы ерунду говорить, подвёз бы лучше. Ты ведь в город?
   - Куда же ещё? Ладно, садись.
   Платформа, имеющая вид диска диаметром метра три и толщиной сантиметров двадцать, зависла в полуметре над землёй, и взобраться туда не составляло никакого труда. В центре стояла страхолюдная бочка метровой высоты, поэтому в середине оставалось мало места. Аня села на край, свесив ноги, парень поднял платформу до двухметровой высоты и погнал к городу, уверенно управляя джойстиком и горланя немного странную песню:
  
   Душный сумрак квартиры стряхни ненароком
   И бетонным крылом помаши
   На свободу лети с недосиженным сроком
   На коленях стоявшей души...
  
   Не успела Аня насладиться свежим встречным ветерком, как оказалась в городе. Калейдоскоп огней, стремглав проносящихся вокруг, ошеломил и на несколько минут заставил забыть о цели путешествия. Платформа ловко и уверенно лавировала среди хитросплетения канатов, встречных платформ и юрких авиеток. Аня торопливо поджала ноги, чтобы ненароком не задеть за что-нибудь.
   Дома гигантскими ракушками вкручивались в небо, сплетались между собой и снова расплетались. За окнами разной формы мелькало диковинное убранство квартир и множество людей, занятых обычными делами - разговорами по видеофонам, едой, руганью, любовью, мытьём посуды, танцами и ещё Бог знает чем.
   Неожиданно город закончился, и они выскочили на берег реки. Знакомая фигура, как и следовало ожидать, находилась здесь - у только что возведённого моста. Профессор, облачившийся в серебристый обтягивающий спортивную фигуру комбинезон, устало, но удовлетворённо любовался своей очередной работой. На этот раз противоположные берега соединяло ажурное сооружение из полупрозрачного материала, напоминающего стекло, с тонкими едва заметными растяжками. Аня спрыгнула, поблагодарила парня и твёрдой походкой пошла к мосту. Краем глаза она заметила, как мужчина обернулся и безмолвно провожает взглядом, полным любви. Показалось крутым гордо пройти, не обращая никакого внимания.
   До моста оставалось пройти несколько шагов, когда неожиданно возникло желание обернуться на город. Платформа, удачно доставившая Аню сюда, почти скрылась в этом гигантском муравейнике на стометровой высоте, как вдруг подбросивший её парень начал выкрикивать слова уже знакомой песни. Внезапно бочка на платформе распустилась гигантским огненным бутоном.
   Аня едва успела укрыться под мостом, как город разорвало изнутри, и небоскрёбы со страшным треском начали рушиться в сторону реки. Авиетки сотнями вспарывали берег и водную поверхность, затем начали падать обломки стен и выпавшие из опрокинутых окон люди, дико орущие в последнем, разрывающем сердце, полёте. Апофеозом этого светопреставления стал страшный грохот, с которым громадина города рухнула на мост и обвалилась вместе с его обломками в реку. Однако вросшее в берег основание моста, где и укрылась Аня, устояло и осталось торчать десятиметровым обрубком над крутым речным берегом. Девушка пару минут с ужасом смотрела, как мощное речное течение уносит обломки и судорожно барахтающихся людей.
   Пришло время выбраться на берег и оглядеться. Мужчина в комбинезоне, как ни в чём не бывало, стоял на берегу и неотрывно смотрел прямо в глаза немного усталым, но полным тепла взглядом. Остаться, помогать восстанавливать мост и город? Нет, колоссальная работа в тени состоявшегося мужчины сложнее, чем сверкание бриллиантом рядом с кем-нибудь мелким. Пришлось гордо поднять голову и лавируя среди обломков пойти по направлению к пещере, старательно подавляя желание спрятаться от жизненных невзгод в крепких мужских объятиях.
   Мыслями Аня унеслась далеко-далеко, а когда вернулась, обнаружила себя одиноко бредущей по стекловидной поверхности, под которой сиял огнями чудной город, совсем недавно возвышавшийся на берегу реки. Заворожено глядели из глубины застывшие обитатели исчезнувшего мира. Захотелось лечь на эту странную поверхность и заплакать, и она охотно поддалась этому желанию.
  
   Вытащил из порядком надоевшего кошмара стук открываемой двери. Подушка насквозь промокла от слёз и холодила щёку. Аня подхватилась, потянулась к одежде, небрежно брошенной на стул, но не успела ничего надеть до того, как дверь распахнулась, и появился старик, который совершенно преобразился. В чёрной рясе с изображением сияющей полусферы на груди и фанатичным огнём во взгляде посреди комнаты стоял уже не безобидный старикашка, а несгибаемый борец за веру. Следом ввалились два бритоголовых бугая в похожем одеянии с толстыми мордами, которые заставляли вспомнить известные слова из частушки - "выражает то лицо, чем садятся на крыльцо".
   - Одевайся. - Голос у старика сделался жёстким и властным.
   - Может, подождёте за дверью? - Аня не собиралась поддаваться и покорно идти неизвестно куда. Но старик сложил руки на груди и молча стоял посреди комнаты. Пришлось одеться под липкими самодовольными взглядами. Бугаи завернули руки за спину и поволокли к выходу.
   Солнце едва начало клониться к закату. Ласковые весенние лучи заставляли жмуриться и пытались рассеять тяжёлые предчувствия, но монахи по бокам, словно две тучи, делали эти усилия тщетными. Встречные прохожие поглядывали на живописную компанию с удивлением, но не вмешивались - своя шкура всегда дороже, да и авторитет, соответствующий на редкость мерзким рожам, новые Анины мучители видимо уже успели заработать.
   Дорога заняла не больше двадцати минут и привела к небольшой площади, в центре которой стояло здоровенное деревянное здание, имеющее форму полусферы. Входные двери оказались приоткрыты, и изнутри доносились звуки торжественной музыки. Аню подвели к этому странному сооружению и втолкнули внутрь.
   - Поклонись, входя в храм Божий, - прогудел голос старца, и пришлось подчиниться, так как сопротивление в глазах верующих выглядело бы неуместным.
   Внутреннее пространство странного храма казалось намного больше внешнего. Такое впечатление создавали многочисленные зеркала у стен и воздушные росписи по всей внутренней поверхности купола, повествующие о деяниях ушельцев. В центре этой круглой залы был сооружён купол поменьше - его высота едва ли достигала трёх метров. Это было чудное сооружение - сплетённый из проволоки каркас, обтянутый бесчисленными полосками фольги, которые трепетали при каждом дуновении ветерка и искрились отблесками пламени свечей, расставленных по краям купола.
   Вокруг этого внутреннего купола стояли на коленях немногочисленные прихожане. Аню подвели к небольшой проволочной дверце и втолкнули внутрь. Следом вошёл старик - очевидно настоятель этого странного храма, указал на высокий деревянный стул, больше напоминающий трон, а сам плюхнулся в плетёное креслице рядом. Пленница, сбитая с толку происходящим, послушно села и приготовилась слушать.
   Старик начал издалека:
   - Как ты наверное поняла, я являюсь главой ушелианской церкви.
   - Что-то до сих пор о такой я не слышала.
   - Наша паства пока немногочисленна, но всё время растёт.
   - И во что же вы верите?
   - В ушельцев. В кого же ещё можно верить в наше время?
   - Мало ли. Есть ведь много религий - христиане, мусульмане, буддисты и ещё куча разных больших и малых культов.
   - Были. Зачем искать богов на небе, если они поселились на Земле.
   - Ушельцы разве боги? По-моему - обычные люди.
   - Обычные? Ты разговаривала хоть с одним из них.
   - Разговаривала. - Аня вспомнила проводника и поняла, что на самом деле мало о чём говорила с таинственным спутником по дороге - вовсе не до этого было.
   - Его ум тебя не потряс?
   - Не потряс, - усмехнулась Аня, но поняла, что немного покривила душой.
   Служитель нового занятного культа впал в глубокую задумчивость. Уставшей от приключений девушке тоже не хотелось продолжать разговор, однако после нескольких минут молчания любопытство взяло верх.
   - Зачем Вы меня сюда привели?
   - Тебя привёл в город ушелец.
   - Откуда Вы узнали?
   - Да уж узнали. Знание - сила.
   - Мало ли кого ушельцы приводят.
   - Много. Но все они сразу проходят в купол, никого не оставляют здесь.
   - Значит, у них были причины, - Ане самой необходимость колбасить вокруг купола казалась странной.
   - Причина проста, - твоё место здесь, ты должна вдохновлять живущих вне мерцающих стен.
   - Никого я не хочу вдохновлять. Я хочу только спасти сына.
   - Выполняй своё предназначение, и ушельцы решат все твои проблемы.
   - А Вы исполняете своё предназначение? - Спросила Аня ехидно.
   - Исполняю по мере сил своих.
   - Почему же они не впускают Вас к себе?
   - Потому, что грешен - всю жизнь служил ложному Богу, в то время как истинные мучились рядом. Слеп был.
   - Подозрительно вовремя прозрели. Но что Вы от меня хотите?
   - Будешь сидеть здесь, и служить источником благодати.
   - Как это?
   - Очень просто. Сиди и всё. - Священник рассердился на необходимость разжёвывать такие простые вещи. - Люди будут подходить к алтарю - обвёл руками маленький купол, внутри которого происходила беседа, - вставать на колени и приобщаться к благодати, наблюдая сквозь завесу живой источник.
   Аня посмотрела на колыхающуюся фольгу и уставившиеся в упор многочисленные людские глаза. Стало не по себе. Рядом с выходом стояли мордовороты в сутанах, и трудно было понять, это те же самые, какие привели в храм, или сменщики.
   - А где я буду есть?
   - Здесь. - Настоятель встал, сделал шаг в сторону и махнул рукой. Сразу же незаметный служка внёс столик на высоких ножках, раскладушку и ночной горшок.
   - Я и спать здесь буду?
   - И есть, и спать и делать всё остальное. - Негодяй ногой задвинул ночной горшок под раскладушку и подал знак снующим вокруг клетки служителям.
   Через несколько минут принесли еду. Объявлять голодовку глупо - Аня не собиралась зависать тут надолго, хотя и конкретного плана как утечь в голове ещё не сложилось. Оставалось наесться от пуза и выспаться вволю, а там что-нибудь придумается. Но с аппетитом возникли проблемы - трудно есть, когда на тебя пялятся десятки глаз. Вспомнился ночной горшок, и кусок больше не лез в горло.
   Она встала, подошла к раскладушке и легла, делая вид, что спит. Настоятель поднялся, распорядился убрать посуду и ушёл. Сон долго не приходил, но стоило приподнять голову, как сразу вокруг зашуршали шепотки, и на пленнице сосредоточились напряжённые взгляды богомольцев. Пришлось снова положить голову на подушку, но в этот момент грянула торжественная музыка, и зычный голос настоятеля затянул проповедь про мощь ушельцев, покаяние и надежду попасть под купол. Новоявленная живая святыня с раздражением слушала эту муть и не заметила, как заснула.
  

Глава 20

  
   Непривычно проснуться лицом вниз на толстой шершавой ветке. Руки свесились к темневшей совсем близко неподвижной водной глади. Встряхнув головой и окончательно очухавшись, Аня оглянулась. Во все стороны вокруг тянулся мёртвый лес. Деревья высовывались из воды голыми, потемневшими стволами, и безлистные ветви корчились в безуспешных попытках сбежать отсюда.
   Спускаться вниз совершенно не хотелось, но не сидеть же здесь до скончания века. До поверхности тёмной непрозрачной жижи было не больше полутора метров, и девушка легко соскользнула вниз по чёрному, напитавшемуся влагой стволу. Провалившись по пояс в эту мерзкую хлябь, потрогала ногой скользкое илистое дно и осторожно пошла вперёд. Идти пришлось совершенно наугад, так как со всех сторон царил одинаковый беспросветный сумрак - снизу поднимался густой туман и видно было не больше чем на сто метров.
   Пройдя километра два, вымоталась в конец, но жуткий лес никак не хотел кончаться, и нигде не было видно даже малейшего просвета. Неожиданно слева послышалось далёкое хлюпанье, которое быстро приближалось. Пришлось выбрать дерево потолще и спрятаться за него. Неведомый зверь двигался прямо сюда, оставаясь по-прежнему невидимым. Аня было подумала, что это невидимка, но тут заметила как некоторые стволы шевелятся, выскакивают, высоко вздымая корни, переступают метров на десять и вновь погружают в воду.
   Стоило поднять голову вверх, как внутри едва удержался крик ужаса. Колонны, которые она приняла за стволы, оказалось чьими-то тонкими ногами. Тело неведомого монстра едва виднелось на стометровой высоте сквозь низкие тучи. Оставалось только уповать на то, что с такой верхотуры прильнувшую к дереву маленькую фигурку будет не легко заметить. Так и случилось. Десять минут жути, и хлюпанье уже раздаётся где-то вдалеке.
   Едва только сердечко немного успокоилось, жижа за соседним стволом зашевелилась, и под поверхностью мелькнула гладкая кожа очередного страшилища. Аня успела подтянуться на ближайшей ветке за мгновение до того, как на том месте, где она только что стояла, высунулась полуметровая пасть, а следом показалось лоснящееся тело огромного червяка или пиявки. Чудовище потянулось к левой ноге, и девушка сама не заметила, как очутилась на самой верхушке дерева.
   Но пиявища не сдавалась. Чудище вытянулось вверх, поползло вдоль ствола и почти уже достало вожделенную пищу, как вдруг совсем рядом послышалось знакомое хлюпанье. С неба опустилась костяная труба метрового диаметра и мгновенно всосала ужасную пиявку. После совершения акта нечаянного милосердия хлюпанье удалилось и затихло вдали. Надо было снова спускаться и двигаться дальше, но пережитой ужас совершенно лишил сил, и Аня задремала, крепко держась за покрытую плесенью ветку.
  
   Углубление норы - важная процедура, которую следует проделывать с осторожностью. Можно докопаться до подземных вод и тогда придётся искать новое жилище. Можно наткнуться на камень и обломать об него зубы. Есть и ещё одна возможность - самая неприятная - проделать дыру в жилище другого, страшного и сильного зверя.
   Кажется, произошёл именно такой редкий случай. Стена только что вырытой новой кладовой внезапно обрушилась, и вместо неё зиял провал, дна которого видно не было. Бездна одновременно пугала и притягивала, и я сначала сунула туда нос, а потом прыгнула. Дно оказалось совсем недалеко, о чём я тут же сообщила Мышане. Бедняга прыгнул не так удачно - вывихнул палец и жаловался потом всю дорогу.
   Тёмный зев гигантской норы манил - любопытно ведь проведать, кто тут живёт. Да и необходимо знать, можно ли дальше жить в родной норе, заделав кое-как провал, или придётся обзаводиться новым логовом. Осторожно принюхиваясь, мы побежали в том направлении, в котором пол понемногу поднимался.
   Прошло полчаса, затем час - ничего не менялось. Неожиданно на пути возникла стена из потрескавшихся кирпичей. Казалось, пора возвращаться, но из левого угла донеслись привлекательные запахи. Они исходили из дыры на месте выпавшего кирпича. Нельзя было отказаться от соблазна проскользнуть в эту щель. Лаз оказался узким, но коротким и, оставляя шерстинки на стенах, мы вылезли с той стороны стены.
   Осмотревшись вокруг, я увидела, что очутилась в огромном сыром подвале. В маленькие окошки под самым потолком пробивался свет, который явно не был солнечным. Смутные разноцветные отблески бегали по стенам и создавали впечатление, что вокруг полно неведомых существ. По какой-то ржавой трубе удалось подобраться к окошку и выглянуть наружу.
   За окном открылась фантастическая картина - по бесчисленным тросам скользили цветные вагончики, между ними суетились мелкие летающие механизмы. Стены струились вверх, оканчиваясь на пределе видимости, и мерцали всевозможными огнями. Мышаня оторвал от созерцания этого великолепного зрелища - нашёл в углу мешки с гречневой крупой. Долгое пиршество незаметно перешло в сладкую дрёму.
  
   Пятнистая лапа с выпущенными на всю длину когтями мелькнула перед самым носом - едва удалось уклониться. Ощеренная морда возникает совсем рядом - с трудом успеваю отпрыгнуть. Соперница скалится и шипит. Длинные рыжие усы торчат во все стороны, но на шее видны следы вырванного клока волос. С гордостью вспоминаю - моих лап дело.
   Но сейчас я чувствую, что мускулы устали, а брюхо наполнено украденной селёдкой, это мешает драться в полную силу. Оглядываюсь - куда бы удрать. Мы дерёмся на грядках с клубникой, а рядышком стоит небольшой дощатый домик. Единственное небольшое окошко раскрыто и оттуда доносится песня:
  

Полон бурь и волнений

Зло рычит океан,

Весь во власти сомнений

Смотрит вдаль капитан.

Горизонт протыкая

К небу вырос утёс.

А под ним что? Гадаю,

Как безусый матрос...

  
   С каждым словом мускулы наполняются силой, натянутые жилы звенят в такт, и я прыгаю. Вражеское тело напрягается и обмякает. Мой торжествующий мяв прерывается потоком холодной воды из окна. Бегу, спотыкаюсь и кувырком качусь в густые кусты.
  
   Едва очухавшись, вижу рядышком маленькое мышиное тельце. Лапа сама собой поднимается, рот наполняется слюной. Бью и с удивлением обнаруживаю, что мощная когтистая лапа измельчала и превратилась в мышиную. Пытаюсь издать грозное мяуканье, но из горла доносится только тоненький писк.
   Мышаня проснулся и с удивлением смотрит на меня. Сделав вид, что ничего не произошло, возвращаюсь к окну. Там продолжается прежнее мельтешение огней, и я постепенно успокаиваюсь и 4уже готова примириться с убогой мышиной судьбой. В голове всплывает фраза "Полон бурь и волнений зло рычит океан...", я шепчу эти таинственные слова, и вдруг рык неведомого гигантского зверя раздаётся за окном. Дальние дома распухают огненным цветком, нити обрываются, кабинки вспыхивают, крохотные фигурки людей валятся с невообразимой высоты и тысячи глоток издают слитный предсмертный вопль.
   Огненный вал захватывает, несёт куда-то, и я застываю от ужаса. Всё смолкает. Хочу бежать, но не могу пошевелить ни лапами, ни хвостом, ни обычно шустрым носом. Рядом неподвижным серым комом завис Мышаня, дальше виднеются многочисленные фигуры людей, застывшие в самых причудливых позах. Над самой головой протянулась поверхность, по которой движется неизвестный гигант. Великан наклоняется, и я вижу знакомое лицо. Моё лицо.
  
   Нечасто просыпаешься, намертво вцепившись в голую, осклизлую ветку над ровной водной гладью. В первый момент Ане показалось, что в тёмной воде отражается мышиная мордочка, но потом, присмотревшись, она узнала своё лицо. Вокруг по-прежнему простирался полузатопленный труп леса, только рядом с деревом, на котором бедняга примостилась, происходит едва заметное подозрительное шевеление в толще воды. Вспоминая недавнее происшествие, не составляло труда догадаться, кто ждёт внизу упрямую добычу. Но сколько можно просидеть на этом дереве? Вспомнилось: "И, насупившись мрачно, лишь вздохнёт капитан, над судьбой неудачной, и уйдёт в океан", и девушка прокричала эту фразу назло всем чудищам.
   Слева сквозь тучи проступило непонятное светлое пятно. Новая страхолюдина? Захотелось плакать. Но тут тучи разошлись, и пятно превратилось в обыкновенное солнце. От воды внизу пошёл пар. Знакомое хлюпанье приближалось, становясь всё тише. Аня посмотрела в его сторону и увидела, как между деревьев всё ближе подбегает комар-переросток высотой метра три. Нет два. Нет, уже меньше метра. Насекомое взлетело на соседнюю ветку, но теперь это был самый обыкновенный комарик. Хлоп - и его не стало.
   Лес вокруг тем временем чудесным образом преобразился. Хлябь высохла и сквозь чёрную илистую почву проросла зелёная молодая травка. Деревья дрогнули и выпустили множество мелких листочков. Не прошло и четверти часа, как вокруг возник самый обыкновенный лес, глядя на который хотелось петь от радости. Но вместо неё запели птицы.
   Аня слезла с дерева и пошла по мягкой траве. Но куда идти? Справа послышался далёкий бой барабанов, и оставалось только пойти на призывавшие звуки, надеясь обогреться у костра. Она шла через лес, который становился всё реже и наконец совсем исчез. Впереди в низине текла река, а на берегу горел огромный костёр, у которого полсотни дикарей устроили пляски. Музыканты шлёпали чёрными ладонями по барабанам, и те откликались гулкими звуками. Танцоры, всё одеяние которых составляли набедренные повязки из длинных кожистых листьев, в упоении скакали вокруг огня, в такт ударяя в землю древками копий.
   Сзади послышался осторожный шорох. Аня обернулась и увидела блондина, правда крашеного. По бубну в руке и пёстрому одеянию легко было догадаться, что это шаман.
   - Почему же ты не танцуешь? - Неожиданно спросил абориген по-русски.
   - Некогда. Тороплюсь на тот берег реки, - испуганно ответила Аня.
   - Зачем так спешить?
   - Надо, раз спешу.
   - Ты будешь танцевать на том берегу?
   - Не знаю.
   - Значит, танцуй на этом.
   Шаман поднял бубен, встряхнул, и под эти звуки ноги сами пустились в пляс. Вокруг мелькали тёмные, лоснящиеся от пота тела, неумолимо вовлекавшие в свои ритмичные движения. Аня попала в состояние экстаза и не заметила, как оказалась на берегу реки.
   Перед собой девушка увидела того, кого уже привыкла здесь видеть и остановилась. На этот раз мужчина предстал в леопардовой шкуре, босиком и с узловатым посохом в правой руке, отполированным от постоянного использования.
   - А со мной станцевать не хочешь? - Спросил Он неожиданно, намереваясь положить посох на землю.
   - Не хочу! А почему ты до сих пор не построил мост?
   - Ждал тебя. Одному не хватает сил.
   - Но я самая обыкновенная и не способна творить чудеса.
   - Ошибаешься. Ты можешь сделать меня таким сильным, что я сдвину горы и воздвигну прекрасный город на их месте.
   Рука самонадеянного волшебника протянулась по направлению к воде. Повинуясь полному скрытой силы жесту, шаман медленно двинулся к реке по травяному ковру, пересёк узкую полоску песка и, не прекращая сотрясать бубнами над головой, завис над водной гладью. Следом потянулись не прерывающие пляски аборигены. Оказавшись над рекой, танцоры выстроились в колонну по два, согнулись, и каждый вытянул вверх дальнюю от соседа руку с копьём, держа его горизонтально. Ритмичные подпрыгивания уменьшились по амплитуде, но не прекратились совсем. Получившийся живой мост постепенно вырастал из берега, вызывая желание ступить на чёрную лоснящуюся поверхность. Аня встряхнула головой, отгоняя подступающий транс, и сказала упрямо:
   - Зря стараешься. Не хочу всю жизнь напрягаться, чтобы соответствовать таким чудесам. Можно ведь найти кого-нибудь попроще, так легче чувствовать себя замечательной на сером мышином фоне...
   Волшебник с укором и надеждой поглядел прямо в глаза, но Аня стойко выдержала этот взгляд. Мужчина отвернулся и пошёл вдоль берега могучей реки в сторону далёких гор. Маг шёл и шёл, ещё можно было его окликнуть, но она в оцепенении от совершаемого акта саморазрушения безмолвно смотрела на потерянно бредущую фигуру и не могла открыть рот или сдвинуться с места.
   Деревья в лесу зашевелились, застонали, выворотили из земли корни и, с трудом переставляя, двинулись вверх по течению вслед постепенно удаляющейся фигурке мага. Следом потянулась трава. Девушка оглянулась громкий плеск, раздавшийся со стороны реки. Шаман шлёпнулся в воду и пошёл в глубину, за ним, пританцовывая, двинулись остальные дикари. Аборигены шли и шли, скоро над поверхностью воды остался только ритмично вздрагивающий бубен и наконечники копий. А потом скрылись и они, только пузырьки воздуха всплыли на поверхность.
   Аня повернулась и пошла от реки. Идти по обнажённой и ободранной земле было тяжело, почва проваливалась под ногой, проскальзывала, заставляла спотыкаться, налипала на кроссовки, но виновница катаклизма упрямо шла в никуда, еле переставляя отяжелевшие ноги, опустив голову и даже не глядя вперёд, так как знала, что ничего нового не увидит.

Глава 21

  
   Аня проснулась, когда голос настоятеля стал особенно проникновенным и страстным и вдруг пропал. Проповедь окончилась. Глаза открывать не хотелось, чтобы не привлекать докучливого внимания. Хор вокруг затянул торжественный гимн ушельцам, и невольную улыбку удержать не удалось. Сразу же вокруг зашуршали шепотки. Пленница открыла глаза. Вокруг золочёной клетки толпились прихожане. Молящиеся оживились и тыкали пальцами в сторону новоявленного источника благодати.
   Надо как-то делать ноги отсюда, но как сбежать незаметно на глазах у непрошеных почитателей? Настоятель проталкивался через толпу к алтарю, и на откормленном лице сияла довольная улыбка. Аня встала с раскладушки и пересела в кресло. Батюшка вошёл, сопровождаемый восторженными возгласами.
   - Привыкаешь? Скоро подадут обед.
   - Я не хочу есть.
   - Объявляешь голодовку? Это глупо.
   - Я хочу видеть сына.
   - Хорошо, придётся привести мальчика сюда. Где он находится?
   - В бараке зеленушников.
   - Где? - Лицо иерея позеленело, будто бы страшная болезнь уже терзает тело, и без того мучимое многочисленными старческими хворями. Нечастный поспешно вышел.
   Что теперь делать настоятелю? Бежать куда глаза глядят? И тут девушка поняла - у бедняги остался единственный выход - тайком уничтожить источник неожиданно возникших проблем. Только так можно избежать перспективы страшного публичного умирания в церковном алтаре опрометчиво приведенной им особы.
   Бежать необходимо срочно. И тут в голову пришла спасительная мысль. Аня взгромоздилась на свой трон и толкнула маленькую сымпровизированную речь.
   - Братья и сёстры! Наступил долгожданный счастливый момент вашей жизни. Молитвы услышаны. Ваша беззаветная вера вознаграждена. Ушельцы ждут. Сегодня всех истинно верующих они пропустят к себе. Торопитесь. У кого сильнее вера, тот быстрее окажется у купола.
   Прихожане на миг застыли, а потом рванулись с мест. Их энтузиазм превзошёл самые смелые Анины ожидания. Хотелось надеяться, что охрана храма окажется сметена и можно будет улизнуть незаметно. Но фанаты не только затоптали охрану. Снесли и золотистую клетку, подхватили стул с живой святыней и потащили на вытянутых руках.
   Оказавшись вне храма, пленница оглянулась. В окружающей толпе было не меньше двухсот человек, причём из выходящих к храму переулков непрерывно подтягивались новые энтузиасты. Несли не только стул с нечаянной героиней, вытащили и раскладушку и даже ночной горшок, будто внутри купола такой хлам мог пригодиться. Всё это подняли над головами как флаги и несли бережно, словно драгоценности.
   Толпа качнулась и понеслась в сторону купола, обдирая неудачливые тела, оказавшиеся у заборов. Аня растерялась. Что делать? Когда фанатики добегут до цели и не смогут преодолеть призрачную преграду - обманщицу просто разорвут на мелкие куски. Вокруг колыхалось море голов, и выход легко нашёлся. Вскочив с кресла, девушка побежала прямо по головам к ближайшему забору.
   Головы пружинили под ногами, волосы скользили, но страх придавал сил. Те, кто нёс стул бесспорно заметили бегство, но ничего поделать не могли - людской поток поволок их дальше. Добежав, Аня перебралась на забор и, не мешкая, спрыгнула вниз. Топот за хлипкой дощатой преградой продолжался несколько минут и, наконец, стих. Тысячная толпа унеслась к вожделенной цели, вырастая по дороге как снежный ком.
   Аня хотела было поискать калитку, но услышав за спиной злобное рычание, оглянулась и увидела двух неторопливо приближающихся ротвейлеров. Беглянка уже приготовилась спасаться на кстати растущей рядом яблоне, но передумала, увидев, что приближался хозяин, усмехаясь в обвислые усы.
   - Фу! Фу! Оставьте её!
   Собаки нехотя отошли в сторону, не переставая злобно скалится.
   - Ты откуда взялась?
   - Оттуда. - Аня показала на только что преодолённый забор.
   - Сбежала от этих придурков?
   - Сбежала.
   - А куда они неслись?
   - К куполу.
   - Там сегодня день открытых дверей?
   - Почём мне знать.
   - Ладно, пойдём в дом.
   Они пошли по аккуратно расчищенной дорожке из битого кирпича мимо потемневших от недавней оттепели сугробов. Особняк из тёсаных камней производил впечатление монументальности, не испорченной излишними украшениями. Толстая металлическая дверь оставлена чуть приоткрытой. Потопав на крыльце, стряхивая снег, они вошли в дом, и хозяин задвинул пару мощных засовов. У Ани по спине пробежали мурашки, но мужик усмехнулся и девушка успокоилась, посчитав свои страхи беспочвенными.
   На первом этаже располагался обширный холл с камином, в центре стоял большой дубовый стол, окружённый стульями с резными спинками. По стенам развешено разнообразное оружие, которого хватило бы на маленькую армию - по нынешним временам и сорок вооружённых людей уже небольшое войско.
   Но на первом этаже хозяин не задержался. Ступени лестницы, ведущей на второй этаж, угрюмо поскрипывали, а гладкие перила приятно холодили руку. Пройдя по увешанному картинами коридору, открыли дубовую дверь с инкрустациями из красного дерева с фигурным стеклом и молча вошли в кабинет. Что это именно кабинет, стало ясно сразу - стены уставлены шкафами до потолка, набитыми книгами, у окна стоит стол, на котором уютно расположились лампа с зелёным абажуром, стопка бумаги и несколько авторучек.
   - Садитесь. - Хозяин указал на диван, а сам сел в кресло напротив.
   - Спасибо. - Аня села и стала ждать расспросов.
   - Выпейте. - Усач откинул крышку бара, достал пузатую бутылку и пару рюмок и налил почти до верху. Аня пригубила.
   - Давно не пила такой коньяк.
   - Видел, как ты спрыгнула со своего трона, - сказал хозяин спокойно после небольшой паузы.
   - Не ждать же, пока скинут. - Девушка сразу напряглась и приготовилась оправдываться.
   - Это на тебя зазывали в ушелианский храм?
   - На меня, - ответила она с вызовом.
   - Тебе нравятся ушельцы?
   - Не особенно. Но мне нужна их помощь.
   - И не надейся.
   - Почему?
   - Они просто нелюди.
   - Вы их так хорошо знаете?
   - Знал одного.
   - Ваш коллега?
   - Точнее говоря, пациент.
   - И что, он так сильно отличался от других людей?
   - Повстречаешь - не ошибёшься. Стоит кому-нибудь из них сказать пару слов, и уже чувствуешь отличие. Я не доглядел и позволил негодяю поговорить с моей женой и эта дура ушла под купол.
   - Вы его лечили? - Сказала Аня, чтобы не углубляться в эту скользкую тему.
   - Нет. С чего ты взяла?
   - Вы сказали, что он был Вашим пациентом.
   - Хм. Моим пациентом лучше не становиться.
   - Так Вы разве не врач?
   - Я? Нет, я не врач. Я палач. Обыкновенный палач. Я его пытал... Что это за крики?
   За окном действительно послышались вопли и какой-то шум. Хозяин особняка подошёл к окну и тут же отскочил за занавеску. Стекло со звоном разбилось, и в комнату влетел камень. Аня осторожно выглянула наружу и увидела, как толпа ломает забор. У самого купола поднимались густые клубы дыма, и местами трепетало пламя.
   - Твоих ушельцелианцев не впустили. Теперь будут громить всё подряд.
   - Они вовсе не мои.
   - А кто им обещал пропуск в рай, то есть в купол?
   - Откуда Вы...
   - Несложно догадаться.
   В это время забор со страшным грохотом рухнул, и толпа ворвалась по двор. Собаки едва успели кого-то покусать - их тут же затоптали. Мужик побежал вниз по лестнице и вернулся с чудом сохранившемся калашом.
   - Двери им не взломать, окна закрыты ставнями - все кроме этого. Сейчас полезут, субчики.
   В окне показался лохматый мужичонка, попытался взобраться на подоконник, автомат слегка дёрнулся, и голова, окрасившись красным, исчезла. Внизу раздался грохот выстрелов, шлепки ударов и отдельные вскрики. Они с хозяином снова выглянули в окно. Во дворе лежало несколько тел. На вытоптанном снегу виднелись многочисленные пятна крови. Видно было, как в соседних дворах стражники расправляются с остатками бунтовщиков.
   Оставалось сесть и молча допить коньяк. Говорить ни о чём не хотелось. Через несколько минут раздался стук в дверь. Хозяин спустился открывать. Снизу донеслись приглушённые голоса, и на лестнице послышались шаги нескольких человек. У Ани всё внутри сжалось от страха.
   В кабинет вошёл хозяин и два офицера стражи, которых бедняга узнала по знакомой синей форме, украшенной нашивками и разными цацками. Вошедшие молча воззрились на девушку. Рассматривают как какой-то редкостный экспонат - с раздражением подумала девушка.
   - Это и есть зачинщица беспорядков?
   - Да. Обещала, что верующих пустят к себе ушельцы. Я могу рассчитывать на обычное вознаграждение?
   - Вполне.
   - Спасибо.
   Аню взяли за руки, подняли с кресла и повели. Оказавшись на улице, пленница зябко поёжилась - солнышко ещё не грело, до настоящей весны далеко и ходить по улице без зимней одежды, особенно после тёплого дома, совсем неуютно. Хотя в храме тоже жарко не было, там подтапливали немного, и молящиеся прихожане тоже грели воздух, отбивая поклоны.
   Идти оказалось недалеко. Квартал богатых домов, ещё квартал - домов победнее и вот за очередным поворотом показалось уже знакомое здание тюрьмы. Первый раз попадая сюда, она была уверена, что местные власти сразу разберутся в ситуации и отпустят безвинную жертву обстоятельств, но ситуация оказалась более сложной, а освобождение теперь представлялось редкой удачей. Надежды на повторение такой же счастливой случайности уже не осталось.
   Аня предполагала сразу попасть на допрос, но у стражников оказались другие планы. Отвели пленницу в знакомый уже подвал, провели между камер в самый конец и открыли небольшую металлическую дверцу. Девушка вошла, и дверь со страшным скрежетом закрылась за спиной. Полутёмная камера оказалась маленькой, буквально два на два метра. В одном углу стояла параша, в другом лежала охапка сена. Больше ничего и никого в камере не было. Не рассчитывая на скорую кормёжку, Аня расстелила сено вдоль стены и легла спать. Сена было маловато, но она уже привыкла ко всякому и легко заснула.

Глава 22

  
   Ширины пещеры едва хватало, чтобы протиснутся ползком. Начало этого подземного путешествия давно выветрилось из памяти. Вспоминалось только, что раньше пещера была шире, и на полу не попадалось таких мерзких комочков грязи, покрытых липкой слизью. Направление движения поменять в такой тесноте практически невозможно, если не двигаться ногами вперёд, но это и не требовалось, так как пещера вела вверх. Совсем немного, но всё-таки определённо вверх. Это давало уверенность, что лаз закончится выходом на поверхность, хотя никаких обнадёживающих признаков - свежего воздуха, лучика света или каких-либо звуков, кроме чавканья земли от передвижения с трудом отлипающих от пола рук и ног - не наблюдалось.
   Хотя вроде бы что-то шуршит впереди. Аня остановилась и прислушалась. Действительно, спереди донеслись какие-то невнятные звуки. Обрадованная, с новыми силами она ускорилась, вовсю заработав локтями и коленями. Звуки стали совсем близкими, хотя и остались невнятными. Ещё чуть-чуть и голова ткнулась в мягкую шевелящуюся массу.
   Пришлось остановиться. Непонятная живая преграда с тихим скрипом отползла, оставив за собой маленькие комочки грязи. Появилась возможность двинуться дальше, подталкивая того, кто закрывал проход, и неведомая тварь отползала понемногу. Движение замедлилось, но через небольшой промежуток времени впереди забрезжил смутный свет. Это радовало и заставляло толкаться с удвоенной энергией.
   Наконец ненавистное существо освободило отверстие, из которого лился призрачный сиреневый свет. Нечаянная жертва спелеологии подползла к дыре и выглянула наружу. Ход выводил в круглую вертикальную шахту диаметром около ста метров. Свет лился откуда-то снизу из глубин, рассмотреть которые никак не удавалось, и уходил вверх. Высунув голову и перевернувшись на спину, она так и не смогла рассмотреть верхнего конца шахты, которая казалась бесконечной.
   Но не это было самым страшным. По стенкам шахты ползли сотни, тысячи гигантских червей. Отвратительные существа выползали из отверстий, похожих на то, из которого сейчас смотрела несчастная, и уползали в такие же отверстия. Девушка представила, что сейчас сзади нагонит и проглотит такой же гигантский червяк, и заторопилась вылезти из дыры на карниз, оставленный в стене шахты уползшим вперёд червяком.
   Карниз оказался очень узким, меньше полуметра, но, вжимаясь изо всех сил в стену, и извиваясь, как гусеница, она ползла вперёд, ежеминутно рискуя, свалится в бездну. Но этот ужас вскоре кончился, и Аня с облегчением снова заползла в дыру - прогрызающий нору червяк решил удалиться от шахты вглубь земли.
   Ползанье в темноте возобновилось, но ход по-прежнему постепенно поднимался, что внушало надежду достигнуть поверхности ещё при этой жизни. Она ползла и ползла, одежда давно уже превратилась в бесформенный полужидкий балахон, во рту пересохло, но есть совершенно не хотелось - воспоминание о шахте совершенно отбивало аппетит. Наконец, ход вывел в небольшую пещеру, по которой протекал маленький ручеёк.
   Аня пила обжигающе холодную воду, пока могла терпеть боль в зубах, затем встала на ноги (бедняга и забыла уже как это - стоять) и отошла в ту часть пещеры, где сталактиты и сталагмиты изо всех сил тянулись друг другу, а некоторым даже удалось соединиться. Устроившись кое-как на каменном ложе, она мгновенно уснула.
  
   Сегодня случилось несчастье - не успели мы с Мышаней добежать до турнепса и полакомится сладкой мякотью, как бесчувственное небо обрушило сверху крупные капли дождя. Забравшись в нору и прикрыв вход комком сена, чтобы вода не очень заливала, мы сидели мокрые и голодные и слушали, как снаружи равнодушно шуршит ливень.
   Дождина разбушевался не на шутку. Вроде бы не осенний моросящий дождик, который может тянуться и сутки, и неделю. Водяные струи сливаются в сплошные потоки, неумолимо проникающие в нору сначала сочащимися капельками, затем маленьким ручейком и вот уже сплошным потоком. Пора бы ливню кончится, а он всё идёт и идёт.
   Поплыло запасённое зерно, покрылся сплошным слоем воды пол. Пришлось прижаться к выходу, подставив спинки под холодные струи, но и это не помогло. Пришлось выскочить наружу. Прощай наша уютная норка, скрывшаяся под сплошной гладью воды. Успеть бы, самим спастись. По счастью рядом проплывало бревно, на которое удалось запрыгнуть, собрав последние силы.
   Тёмные потоки несли мимо знакомого леса и поля, над дорогой и затопленной деревней в неизвестность. Бревно крутилось в потоке воды, и пришлось прыгать по нему с места на место. Устали жутко, зато немного согрелись. Прошло много времени, дождь начал стихать и вот уже совсем закончился. Но небо не очистилось, а приобрело равномерно серую окраску - под цвет наших шкур.
   Оглядевшись вокруг, мы не заметили какой-либо твёрдой почвы - вокруг только тёмная мутная вода, из которой торчат голые чёрные стволы деревьев. Дотянулись до воды каждый одной лапкой, начали судорожно перебирать и с большим трудом прибились к одному такому дереву, которое оказалось по счастью слегка наклонённым.
   Спрыгнув с бревна на скользкий древесный ствол и забравшись повыше (до ближайшей ветки) мы не нашли дупла или другого подходящего места для ночлега. Пришлось уснуть так - судорожно вцепившись всеми коготками в рыхлую мокрую древесину.
  
   Повезло сегодня. После успешной драки на чердаке с всегдашней рыжей соперницей прогуляться пошла. Точнее не просто прогуляться - найти нужную травку. Ну и нашла. Не травку, конечно. Правда травку тоже нашла, но не это главное. Мышиную тропинку обнаружила - от норы к полю турнепса.
   Мыши довольно часто тут ходят - много турнепсин подгрызено, и от крайней грядки так и разит мышиным духом - даже слюнки текут. Сегодня обязательно подстерегу. Залягу в кустах и буду ждать, пока не вылезут. И сразу - хвать. Представилось мягкое мышиное тельце в лапах и хруст косточек во рту. Муррр.
   Брысь! - Хозяйка дачи гонит - думает, это я банку с молоком опрокинула. Ну я - только почему рыжая дура за ней спряталась. Прыгну в кусты и отсижусь там - не проскользнут мыши мимо моего носа.
  
   Утренний туман бережно укутывал молодой ельник от ранних заморозков. Аня осторожно выглянула на дорогу. Потрескавшийся асфальт местами протыкала молодая настырная травка. Остатки коровьих лепёшек и лошадиных пончиков стали попадаться реже, поэтому деревни рядом быть не должно. Метрах в пятидесяти одиноко торчал плакат со знакомой надписью "Ане Широковой и Дмитрию Тархову - долгого счастья". Надо было торопиться и порядком измотанная переходом троица перебежала дорогу и, стараясь не шуршать, начала пробираться через кусты к картофельному полю.
  
   Картофельное поле начинается прямо за домиком. Да и не поле это вовсе - так, несколько грядок. Моя рыжая соперница крадётся между картофельных кустов и думает, я не замечу. Ну подползи, подползи поближе. Прыг! И рвать, рвать рыжую шерсть. Клочьями, клочьями. Меня то зачем веником. Это всё она, всё она.
   Шёрт! Мыши-то, пока я разборками занималась, погрызли турнепса и опять в нору смылись. Что за неудачный день. Пора на чердак залезть и спать. А дымом почему пахнет? Дом горит. Пропало утреннее молочко. Придётся пристраиваться где-то в другом месте. Но мышей этих изловлю ещё.
  
   Просыпаюсь опять в нелепом мышином теле оттого, что лапы совсем затекли, и Мышаня отсидел хвост. Внизу по-прежнему чёрная вода, в глубине возится громадная гладкая туша. Метрах в пятидесяти торчит плакат со знакомой надписью, которую не могу прочесть, будучи мышью, но смотрю на неё, смотрю и вижу, что вокруг светлеет. Тучи рассеиваются, и выходит солнышко. Оно согревает шерстку, и мягкое тепло распространяется по всему телу.
   Пока я так кайфую, вода уходит и вылезает молодая зелёненькая травка. Мы слезаем с дерева и ищем место для новой норки. Деревья покрываются листвой. Людей вокруг не видно. Это хорошо - слишком много от них шума. Но и плохо - не питаться же одними корешками.
   Издалека доносится запах костра и громкие звуки. Люди есть и здесь. Всюду расплодились. Значит - без еды не останемся. Бежим на звуки - в животах урчит, пора их наполнить. Добегаем - нет никого, только река течёт. Костёр горит. Бочонки с невкусным запахом валяются. И пустые внутри. Но рыбных потрохов оставили.
   Наелись до отвала. Оглянулись - нет ни леса, ни травы. Голая изрытая земля. Бесполезно в такой нору рыть - осыплется. Ничего - берег крутой, можно и прямо на склоне выкопать нору - сверху и видно не будет. А наверх забраться по щели легко - вших - и там. Почва рыхлая, нора роется легко, но такая работа выматывает все силы. Заканчиваем уже впотьмах - и спать.
  
   Перед носом мышь. Хочется достать когтистой лапой, укусить и грызть, грызть, грызть, но сил никаких нет - всё тело болит.
  
   Всё тело болело - отлежала на этих чёртовых сталагмитах. Аня потянулась, стукнулась локтём о сталактит и окончательно проснулась. Хорошо обнаружить, что не мышь, а то, разве это жизнь - бояться кошек, рожать мышат - и всё! Серая скучная тягомотина. Ладно, пора ползти дальше за этим проклятым червём. Только в каком направлении лучше двигаться? Ну, это легко определить - надо взбираться вверх. Хоть чуть-чуть, но вверх. Так, эта дыра ведёт вниз и оттуда раздаётся подозрительный шорох. Шорох приближается. Делаем вывод - надо скоренько лезть в другую.
   Поиски и проверка ходов на ощупь заняли много времени и отобрали ещё больше сил, но выбора нет - выбираться отсюда всё равно надо. Аня ныряет в нужную дырку и протискивается вглубь и вперёд. Сколько продолжалось мучительное ползанье - сказать трудно. Несколько раз сознание затуманивалось от голода и жажды, и она совсем было потеряла надежду достигнуть земной поверхности, но вспомнила, как мышином сне метрах в пятидесяти торчал плакат со знакомой надписью.
   И в глаза внезапно ударил свет. С непривычки стало больно и пришлось зажмуриться. Полежав с закрытыми глазами, постепенно приподняла судорожно сжавшиеся веки. Резь страшная, но всё же смотреть можно. Впереди всего в десятке метров - круглая дыра, в которую заглядывает ясное небо. Какое счастье снова глядеть в эту бездонную голубизну, а не копошится в тёмных недрах.
   Аня подползла к краю норы, и радостное настроение сразу улетучилось. Внизу текла река - очевидно, туда упал глупый червяк. Прямо под выходом пещеры обрыв - до реки далеко, метров двести. И вверху тоже обрыв. До края совсем близко, пяти метров не будет - но как их преодолеть? Вертикальная стена, песок и никаких корней.
   Ну, будь что будет. Решила карабкаться наверх. Высунуться из дыры, проделать в песке над головой углубление, зацепиться за него, проделать ещё одно - повыше. Адская работа. Кое-где начали попадаться корни - под цвет песка, разглядеть их из дыры не было никакой возможности.
   Край медленно приближался, но силы совсем кончились. Аня почувствовала, что больше наверх карабкаться не может - едва удерживается, остатков сил хватает только на то, чтобы не упасть. Внезапно сверху протягивается мужская рука, за которую пришлось ухватиться, ноги срываются и извивающееся червяком тело висит над обрывом. Если неизвестный спаситель разожмёт кисть - неизбежно падение вниз, на прибрежные камни.
   Мужчина не отпускает и потихоньку вытягивает наверх. Девушка хватается свободной рукой за свисающий сверху дёрн, ещё одно усилие, и она уже лежит на мягкой зелёной траве. Подняться нет сил - надо сперва перевести дух.
   Слышно, как вокруг поют птицы. Встала. Вокруг расцвёл сад. Диковинные листья и плоды слегка покачиваются на лёгком ветерке. Тепло и хорошо. Хочется скинуть вконец изгвазданную одежду. Оглянулась поблагодарить незнакомца и опять увидела улыбающееся лицо, усы с проседью и умный взгляд сквозь стёкла очков. Мужчина повернулся к реке, взмахнул рукой и травяной ковёр начал вытягиваться над обрывом. Аня как завороженная смотрела на слабо шевелящийся зелёный язык, выросший за десять минут необычайно и дотянувшийся до противоположного берега. Сотворивший это чудо первым ступил на слегка качающийся дерновый мост и не торопясь пошёл на ту сторону реки.
   Ничего другого не оставалось, как двинуться следом. Она сделала несколько шагов над рекой, но страшно идти по поверхности, колыхающейся при каждом шаге. Ещё страшнее полностью находиться в чужой власти. Таким не поуправляешь и к мышиной жизни не приучишь.
   Аня взглянула напоследок на маячившего вдали чудотворца в лёгких белых одеждах, молча повернулась, сошла на берег и побрела в сторону от реки по саду. Внезапно почва под ногами заколебалась и начала проседать. Взмахнув руками, она почувствовала, как проваливается под землю, не в состоянии зацепиться за какую-нибудь веточку или корень. Пролетев пару метров, девушка почувствовала, как земля смыкается над головой. Кости раздробило на мелкие кусочки, без следа растворившиеся в теле вместе с ненужными уже глазами, ушами, руками и ногами. Рот вкусил мягкую почву, оказавшуюся бесподобной пищей, и гибкое мягкое тело заструилось вглубь земли.
  

Глава 23

  
   За ночь на каменном полу, едва прикрытом тонким слоем сена, Аня совсем продрогла и проснулась в ужасном настроении. Надоело грызущее душу беспокойство об Игоре, осточертело кружение по этому чёртовому городу. Проклятый купол, куда никак не попасть. Изнуряющие кошмары каждую ночь - хоть не спи из-за них.
   Окошко в двери приоткрылось, и в камеру просунули миску с похлёбкой. Аня глотала с удовольствием безвкусное, но согревающее варево. Поев, постучала в окошко и вернула пустую посуду. Что делать дальше? Только ходить из угла в угол в тщетных попытках согреться и найти какие-то просветы в сплошной мгле отчаяния.
   Через пару часов в коридоре послышались шаги, остановившиеся около её камеры. Загремел засов, и дверь раскрылась.
   - Выходи.
   - Сейчас. Куда меня отведут?
   Не дождавшись ответа, Аня поспешно вышла. У двери стояли два стражника в полном облачении с постными рожами, которые должны были обозначать серьёзность момента. Она догадалась, что поведут не в допросную, а в какое-то другое место, и в сердце опять затеплилась ничем не подкреплённая надежда.
   Догадка оказалась неверной, точнее не совсем верной. Отвели в как раз допросную, где на месте прежнего следователя за большим заваленным бумагами столом сидел раздувшийся от важности грузный лысый мужик и перебирал пачку мелко исписанных листочков.
   Оторвав взгляд от документов, он жестом предложил сесть, и несчастная примостилась на шатком табурете, стоявшем напротив нового следователя. Стражи не ушли, а стали за спиной наготове, будто бы тоненькая арестантка могла справиться с таким здоровяком.
   - Ну, так кто ты на самом деле?
   Аня назвала себя, равнодушно предчувствуя новые мучения всё по тому же поводу.
   - Не надоело?
   - Надоело. Но такой уж уродилась.
   - Откуда ты взялась на нашу голову?
   - Из Питера.
   Следователь засопел от злости и вытер вспотевшую лысину.
   - Признаёшь, что от оружейников сбежала?
   - Признаю. Но...
   - Признаёшь, что деревенских к кузнецу привела?
   - Они сами за мной бежали. А с кузнецом всё в порядке?
   - Оклемается. Значит, пришли за тобой.
   - За мной гнались.
   - Но можно было бежать и в другую сторону, а ты привела их к кузнецу.
   Аня в порыве гнева попыталась вскочить, но стражники удержали девушку за плечи.
   - Признаёшься, что устроила бунт среди ушелианцев?
   - Меня хотели убить.
   - Доказательства есть?
   Аня сникла. Вдруг стало всё равно, она опустила голову и не глядя подписала какую-то бумагу.
   - Поднимайся.
   Бедняга, оказавшаяся вдруг страшной преступницей встала, думая - сейчас вернут в камеру, но стражи вывели на улицу, а следователь в шубе, едва поспевая, семенил следом. Идти оказалось недалеко. Помпезное здание рядом с тюрьмой и раньше обращало на себя внимание. Практически плоская крыша с огромной шапкой снега - как только не разваливается под такой тяжестью, нелепые колонны перед входом, не подпирающие ничего, барельеф на входной двери, изображающий нечто несусветное.
   Аню втолкнули в широко распахнутую дверь и, проведя через небольшой предбанник, ввели в залу. Давно она не видела помещений подобного размера, если не считать ушелианского храма. Зал был весь заставлен скамьями, здесь сидело человек триста и могло сесть ещё столько же. За скамьями возвышалась сцена, на которой стоял громадный стол, покрытый вытертым красным сукном и маленькая табуретка рядом.
   Как только пленница вошла, к ней стали поворачиваться любопытные лица и приглушённые разговоры, которые велись до её появления, быстро стихли. Аню подвели к сцене, заставили подняться по скрипучим ступенькам и сесть на табуретку. Лысый мужик поднялся следом и взгромоздился за стол, разложив перед собой бумаги.
   При его появлении на сцене все присутствующие встали и через несколько секунд, повинуясь властному жесту, снова сели. На сцене новый следователь смотрелся более монументально, видимо для солидности прикрыв лысину овечьей шкурой. Аня сначала не поняла, зачем чудик укутал голову - в зале тепло, если не сказать жарко - но потом догадалась, что кучерявое покрывало призвано изображать судейский парик.
   - Начнём суд, да будут благосклонны к нам ушельцы.
   Аня не думала, что лысый может говорить таким густым басом.
   - Первый потерпевший, поднимитесь.
   Вышел сутулый оружейник, у которого девушка жила пару дней.
   - Узнаёте ли Вы обвиняемую?
   - Узнаю. Работала у меня в служанках.
   - В чём суть Ваших претензий?
   - Она поставила под угрозу здоровье моей семьи, скрыв заболевание зеленухой у своего сына.
   - Обвиняемая, Вы действительно скрыли этот факт?
   Аню больно ткнули в спину, и пришлось подхватиться с табуретки.
   - Я разве должна всё рассказать?
   - Вы могли заразить семью своего хозяина.
   - В принципе, могла, но...
   - Вы посещали лечебницу зеленушников в период работы в доме этого человека?
   - Посещала, если этот барак...
   - А как Вы объяснили своему хозяину необходимость отлучиться?
   - Я сказала, что мне надо навестить мать.
   По залу пронеслись недовольные шепотки. Судья поднял руку, призывая собравшихся сохранять тишину.
   - То есть это не просто утаивание. Это сознательный обман. Уйти от доверяющего тебе хозяина в барак со смертельно больными, а потом тянуть заразу к нему в дом как ни в чём не бывало. Потерпевший, можете сесть.
   - Второй потерпевший, поднимитесь.
   На сцену вышел высокий кузнец с чёрной бородой, спасший подсудимую от преследования крестьян. У бедняги была забинтована голова, правая рука безвольно висела на перевязи, а левая нога едва волочилась.
   - Узнаёте обвиняемую?
   - Как же. Век не забуду. Всю кузню раздолбали. Дом разорили. Хорошо стража вовремя подоспела, иначе точно головы бы лишился.
   - Давайте по порядку. Кто Вас изувечил?
   - Деревенские придурки.
   - Откуда они взялись?
   - За ней гнались. - Детина показал заскорузлым пальцем на Аню, выставив бороду вперёд и поджав губы.
   - Обвиняемая, Вы подтверждаете, что привели к кузнецу толпу крестьян, которые устроили погром.
   Теперь она встала, не дожидаясь тычков.
   - Никого я не приводила. Сами за мной гнались.
   - Но Вы видели, как мужики бежали сзади и должны были понимать, что кузнецу грозит опасность.
   - А мне не грозила опасность?
   - Значит, Вы подтверждаете, что избежали опасности ценой здоровья и имущества этого уважаемого человека?
   Аня молча кивнула и села. Судья жестом разрешил сесть кузнецу. Тот похромал на место.
   - Третий потерпевший.
   На сцену поднялся знакомый седобородый ушелианский священник.
   - Узнаёте обвиняемую, святой отец?
   - Такую святотатицу и не узнать? Кощунственно пыталась присвоить имя, священное для каждого ушелианца. - Разгневанный настоятель поднял над головой маленькую потёртую книжечку стихов.
   - А зачем Вы меня в храм свой привели? - Не могла не встрять Аня.
   - Не вмешивайтесь, подсудимая. Вам вопросы будут заданы в надлежащее время. - Прервал её судья, но тут же в свою очередь спросил:
   - Святой отец, с какой целью была приведена подсудимая в храм?
   - Привели нечестивицу в попытке наставить на путь истинный, чтобы покаялась в своём святотатстве и называлась впредь истинным именем.
   - И как, покаялась?
   - Наоборот, не только не покаялась, но и сбила с пути истинного неокрепшие души, вызвав прискорбные беспорядки.
   - Подсудимая, признаёте, что присвоили священное имя?
   - Это моё настоящее имя.
   Зал охнул и возмущённо загудел. Некоторые вскочили и начали пробираться к сцене. Судья сурово постучал кулаком по столу, даже не пытаясь перекричать всеобщий гул. Самых активных смутьянов стража вывела наружу - охладиться на свежем воздухе. Когда шум немного улёгся, судья продолжил.
   - Вы признаёте, что призывали молящихся к бунту?
   - Я не думала устраивать беспорядки. Просто сказала, что искренне верующих впустят внутрь купола.
   - Просто! Такое святотатство - присвоить прерогативу ушельцев. Воспользоваться истинной верой этих кротких агнцев... - священник чуть было не начал привычную проповедь, но его прервали выкрики с мест.
   - Твои агнцы мой дом сожгли.
   - И мою дочку снасиловали.
   - А мою жену...
   Но эти выкрики прервал громкий стук судьи.
   - С призывами к бунту тоже всё ясно. Садитесь, святой отец.
   - Меня хотели отравить... - Закричала Аня.
   Сошедший было со сцены священник, повернулся к судье, но тот опередил.
   - А доказательства у Вас есть?
   Аня сникла. Действительно, кроме догадок она ничем не располагала. Да и не станут все эти люди слушать. Девушка затравлено взглянула в зал, но не увидела ни одного сочувствующего. Результат судилища уже ясен. Только теперь стало до конца понятно, почему ушельцы решили отгородиться стеной от этого сброда.
   Судья встал и огласил приговор:
   - За организацию массовых беспорядков, набега на город неустановленных лиц, не являющихся жителями нашего города и попытку заражения семьи своего хозяина неизлечимой болезнью подсудимая приговаривается к четвертованию.
   В зале одобрительно загудели, но судья ещё не закончил.
   - Учитывая смягчающие обстоятельства, а именно необходимость ухаживать за больным сыном, - он сделал драматическую паузу, - четвертование заменяется повешением.
   Аня почти не воспринимала приговор - всё тело знобило, в голове плыл какой-то туман. Ждала только одного - окончания этого затянувшегося фарса и даже огорчилась, когда судья объявил, что повешение состоится не прямо сейчас, а только на следующее утро. Проходя к выходу под охраной стражников, она смотрела под ноги не столько из опасения споткнуться, сколько из нежелания смотреть в полные ненависти глаза публики.
   По дороге в тюрьму приговорённая то и дело поскальзывалась, и стражники скорее поддерживали девушку, чем держали. Сбежать сейчас было совершенно нереально. Ужасный конец близился неумолимо.
   Оказавшись в камере, Аня рухнула на тонкий слой соломы и забылась беспокойным сном.
  

Глава 24

   Раскалённый песок скрипел под ногами как ворчливый тысячелетний старик. Кроссовки давно наполнились песчинками, проникавшими через протёртые накануне дыры, истерзанные ступни даже перестали болеть. Невыносимый жар выпарил из головы все мысли, осталось только направление и упрямство, заставляющее двигаться тело, которому уже давно пора превратиться в высохшую шкурку.
   Последней каплей, побывавшей во рту, был сок удачно пойманного скорпиона. Подкараулить хотел в тени бархана. Но Аня вовремя заметила метнувшийся ядовитый хвост и успела перехватить в полёте. Рванув гада руками в разные стороны, впилась в вытекающие из неудачливого насекомого скупые капли влаги.
   Яд видимо попал внутрь - тело ломало, тошнило, но внутри занозой засела необходимость идти к реке, и она шла. Зачем только? Всё путается в голове. Вспомнила - там Игорь. Мальчик ждёт, поэтому надо обязательно дойти.
   Крутой песчаный гребень внезапно осыпался, и Аня вместе с лавиной песка заскользила вниз. Снесло в глубокую ложбину между двумя барханами, но здесь также жарко и нет даже маленькой тени. Проклятый песок почти совсем засыпал и проник везде - под одежду, в рот, в волосы, в глаза - как болят глаза.
   Аня насилу выползла из-под осыпи, сориентировалась по солнцу и пошла к реке. Поднявшись на очередной бархан, увидела впереди далёкий оазис. Зелень пальм манила возможностью наполнить влагой иссохшее нутро и отдохнуть в тени. Девушка зашагала вперёд с удвоенной энергией.
   Смущала одна мысль - а вдруг это просто мираж? Но мираж обычно не приближается, а долгожданный оазис постепенно рос. Вот уже и отдельные пальмы можно рассмотреть. Если есть оазис, значит должен быть источник воды. Последние сто метров она почти бежала.
   Вот и желанный пальмовый ствол. Аня обняла дерево и прижалась щекой к волосатой поверхности. Однако, что-то не так, хотя сразу и не понять, что именно. Запах. Почему от пальмы пахнет перегретой пластмассой? И ворс на стволе не натуральный - типичный нейлон. Листья из зелёного пластика почти прозрачные и не создают ощутимой тени.
   Она обошла весь оазис - одна пластмасса и никакого источника воды. Села в изнеможении. Захотелось плакать, но ведь слёзы тоже вода - её нельзя расходовать так глупо. Встать и идти. Нехотя поднялась и двинулась вперёд, из последних сил переставляя истерзанные ноги.
   Наконец, впереди показался берег реки, который Аня узнала по едва заметному провалу в застывшем волнении барханов. Хотя очень далеко, дойти необходимо. Солнце слепит глаза, берег постепенно приближается и становится понятно - это тоже не мираж. Вспоминается оазис, но река ведь не может быть пластмассовой.
   Она и не была пластмассовой. Когда девушка из последних сил выползла на берег, то обнаружила, что реки давно нет. Раньше - десять или сто лет назад - действительно текла тут, однако теперь осталось только глубокое пустое русло, засыпанное песком.
   Подняв взгляд, Аня увидела, что на противоположном берегу продолжается пустыня - до самого горизонта тянутся всё те же бесконечные барханы. И знакомой фигуры нигде не видно. Она одна в этой пустыне и надеяться не на кого. Обречённая путница уронила голову на руки и заплакала - беречь влагу больше незачем.
  
   Просыпаюсь от жары. Мышаня ещё спит, и я осторожно крадусь к выходу. Навстречу льются потоки жаркого воздуха, хотя нору вчера рыли с видом на реку, от которой должна исходить не только сырость, но и свежесть.
   Высовываю мордочку наружу и не узнаю вчерашнего ландшафта. Реки нет. Осталось только засыпанное песком русло. И на том берегу один песок. Шмыгаю на наш берег и вижу только море песка. Зря вылезла - только лапки обожгла.
   Возвращаюсь в нору. Мышаня проснулся и таращится из дыры ничего не понимающими глазёнками. Долго обсуждаем, что делать. Есть в такой жаре нечего, да и пить тоже, а хочется. Жажда заставляет зарываться глубже в землю.
   Мы роем, роем, роем и постепенно песок переходит в сухую, а затем и во влажную землю. Внезапно край хода обрушивается, и мы оказываемся в пещере. Хорошо бы устроить здесь нору - вода постоянно стекает с потолка в одной половине, а вторая - совершенно сухая.
   Остаётся одна проблема - еда. В дальней стороне пещеры послышалось мощное шуршание. Мы прислушались и не сразу поверили в такую удачу. Прямо по пещере двигалась пища. Много пищи. Громадный червяк полз и полз, мы застыли в изумлении и опомнились только тогда, когда он скрылся.
   Сорвавшись с места, стремглав кидаемся вдогонку. Червяк не успел уползти далеко, догоняем его и вцепляемся в сочное ароматное мясо. Добыча дёргается, пытается уползти, мы вцепляемся снова и снова, отрывая куски от хвоста и жадно проглатывая.
   Стены норы сдвигаются, а может быть, это мы растём и вот уже не помещаемся в ней вдвоём. Приходится есть поодиночке. Пока я отрываю от червяка куски, Мышаня в нетерпении кусает мой хвост. Я пропускаю нетерпеливого сожителя вперёд, живоглот протискивается мимо и застревает в совсем сузившейся норе.
   Я тащу беднягу за хвост и ценой больших усилий выдёргиваю. Отскакиваем назад, стенка обваливается, и мы оказываемся в прежней норе. Здесь царит настоящий бедлам. Вода разнесла зерно по всему полу, сено намокло и попахивает гнилью, птицы нагадили у входа. Приходится долго наводить порядок. Уставшие, валимся с ног и засыпаем.
  
   Пожарище ещё дымилось, а я вновь заняла позицию у мышиной тропы. Никуда фёбургеры от меня не денутся - вылезут, когда опять захочется турнепсом полакомиться. Рыжая тем временем пыталась птичку поймать. Та прилетела на пожарище и села на край печки. Сидит и чирикает. Ну и эта дура крадётся, крадётся и как прыгнет. Птичка-то улетела, а рыжая за край печки не зацепилась и свалилась прямо в угли и пепел.
   Жалко прогорело всё, а то подпалило бы пушистую рыжую шерсть. Вылезла, вся в саже вымазана. Куда идёт? К моим кустам. Сейчас я тебя! Как выпрыгну, как садану по чумазой морде и шиплю, выгнув спину. Выгибание спины хорошо проминает внутренности.
   Но тупица и не думала уходить. Прыгнула на меня. Я и отскочила. И по спине лапой! И зубами в шкирку! Но чертовка тоже изогнулась и как вцепится мне в заднюю лапу. Пришлось отпустить. Остаётся только разойтись в разные стороны, ещё шипя друг на друга, но уже понимая, что сегодняшняя драка закончена. Она ушла, подняв хвост трубой, а я снова залезла в кусты - ждать мышей.
  
   Проснулась она только к вечеру. Голова гудела от непривычной ещё жары и утренней нервотрёпки. Высунувшись в окно, Аня вгляделась в манящие огоньки ночного города и, не в силах сопротивляться соблазну, выпорхнула на улицу. Цветастые смешливые тени людей скользили по кривым переулкам, из распахнутых окон доносилась музыка, и бархатный голос пел "Вот опять твои тёплые очи из ночи беспросветной глядят...". Звон бокалов сопровождали тосты - Ане Широковой и Дмитрию Тархову долгого счастья. Девушка неторопливо спускалась мимо них вниз, к центру, стараясь поточнее запомнить дорогу - перспективы заблудиться не радовали. В ларьке по дороге купила пакетик сока и, потягивая через трубочку, улыбалась проходящим мимо незнакомцам.
  
   Мыши всё-таки вылезли из своей норы. Настал желанный миг. Оглядываются. Что вы там копаетесь? Не пора ли отправится к грядке турнепса? Кажется, пошли. Сейчас подстерегу. Птичка садится перед носом. Прыг! Улетела. А мыши-то тем временем улепётывают обратно в нору. Догнать!
   Поймала одну за хвост и тащу из норы. Вторая выглядывает. Цап её лапой. Под ударом хрупнули косточки, но дохлая уже мышь откатилась внутрь норы. Не достать. А куда делась та, которую только что за хвост вытащила? Сбежала. Вот незадача. Придётся охотиться в другом месте.
   Случись ненароком шаловливый кот.
  
   Мы проснулись. Солнышко освещало край норы, в животе урчало от голода, а нервы ещё не отошли от вчерашних приключений. Я прислушалась. Пенье птиц не оставляло сомнений, что мы в своём обычном месте, а не в пустыне, поэтому можно наведаться к грядке турнепса.
   Осторожно высунулись наружу, но ничего подозрительного не обнаружили и двинулись дальше по тропинке. Солнышко стояло высоко, трава слегка колыхалась на ветру, людских разговоров совсем не было слышно, только откуда-то издалека доносился романс "Моё сердце забыться не хочет, кто в пожаре таком виноват...". Можно надеяться на спокойный завтрак.
   Неожиданно страшная тень выпрыгнула из кустов. Со всех ног бежим к норе, Мышаня ныряет туда, а я не успеваю. Страшная когтистая лапа цепляет за хвост и тянет. Мой мышак смело смотрит из норы, но ничего не может сделать. Я упираюсь всеми четырьмя лапами, но это не помогает. Страшная оскаленная морда с торчащими во все стороны усами приближается. Голос вдалеке поёт "Выпьешь ты через вина густые поцелуй моей жаркой души...".
   Внезапно чувствую, как лапы удлиняются, мордашка круглеет, хвост становится пушистым. Вижу мышь! Она выглядывает из норы с ужасом в глазёнках, и я бью лапой. Слышен хруст тонких косточек, и мышиная голова бессильно валится на бок. Бедный Мышаня - возникает в голове нелепая мысль и тут же пропадает. Но мышиное тельце скатывается вглубь норы, и полакомиться не удаётся.
   Раздражённая, я ухожу и тут вижу рыжую соперницу. В ярости кидаюсь на неё, и мы катимся пушистым клубком по траве. Рву когтями ненавистную шкуру, и по всему двору летят клочья рыжей шерсти. Поверженная издаёт отчаянный мяв и удирает в заросли крапивы.
   Гордо оглядываюсь и чуть не падаю от смеха - от мышиной норы отправляется похоронная процессия. Четыре мышки несут в маленьком гробике мышиное тельце - то самое, их сопровождает процессия из ещё пятнадцати мышей. На всех мордашках такое скорбное выражение, что у меня сразу пропадает аппетит. Поднимаю хвост трубой и иду на прогулку по центральной улице посёлка.
  
   Аня очнулась. Руки были ещё чуть влажными от слёз и хоть немного холодили щёки. Спина раскалилась под неистовыми лучами солнца, и барышня удивилась, обнаружив себя ещё живой. Подняв голову, увидела засыпанную песком реку, барханы на другом берегу и подумала - проклятая пустыня не оставила ни одного шанса на спасение.
   Как там заканчивалась песня? "... и откликнусь, лишь пальчиком тронь"? Откликнись! Бедняге казалось, что она кричит, но на самом деле пересохшее горло издавало едва слышный хрип, и даже песчинки, которые ветер нанёс на руки, не шелохнулись. Но небо повторило, как эхо - откликнись, откликнись, откликнись - и каждый следующий отзвук был громче, чем предыдущий.
   И в очередной раз это слово повторяют уже раскаты грома. Сверкает молния, робкие капли падают Ане на спину, на руки, на ноги. Сильнее, сильнее, и вот уже тропический ливень обрушивается с небес. После жары становится легко, струи дождя охлаждают обожжённую кожу и прохладными ручейками стекают по спине, смывая пот, пыль и песок.
   Прохладно. Даже, скорее холодно. Очень холодно. После привычной уже жары, замёрзла так, что всё тело начало трясти. Вдруг капли дождя перестали капать на спину, хотя дождь вокруг и не думал прекращаться. Аня перевернулась лицом вверх и увидела прямо над собой Профессора. Совсем не изменился, только седины на висках прибавилось. Упёршись руками в песок, закрыл Анечку от ливня и любимое лицо оказалось совсем рядом.
   И влюблённые стали рекой, которая неудержимо потекла к далёкому океану.
  

Глава 25

  
   Голова болела, всё тело ломало и никак не хотелось просыпаться.
   - Просыпайся же, чёртова девка.
   - Полей ещё водичкой.
   Аня нехотя раскрыла слезящиеся глаза. Всё болело, изнутри исходил страшный жар, не смотря на промокшую насквозь одежду. Не могла же я так вспотеть - подумала узница, повернулась на бок и увидела пустое ведро и две пары ботинок.
   - Проснулась. Поднимай её, Серёга.
   Над ней склонились стражники, одетые в свою дурацкую синюю форму, и потащили вверх. Аня встала, покачиваясь.
   - Надо бы переодеть, ведь замёрзнет на морозе.
   - Не зачем.
   - У неё уже и так жар.
   - Не всё ли равно. Замёрзнуть не успеет. А потом заледенелая дольше сохранится, пока в петле болтаться будет.
   Захотелось сказать, что она ещё жива, что ей плохо, но совершенно не осталось сил, к тому же стало понятно - для этих, судя по всему, последних прикасающихся к ней мужчин, она уже не принадлежит к миру живых. Просто ещё одно мёртвое тело, которое надо куда-то тащить и на чём-то подвешивать.
   - Топай.
   Стражники толкнули арестантку в раскрытую дверь. Приговорённая шагнула вперёд и чуть не упала.
   - Сейчас грохнется. Придерживай хоть немного.
   - Предлагаешь эту дурёху под ручки вести?
   - Если не хочешь нести, тогда веди, пока хоть чуть-чуть ноги переставляет.
   Аню вытолкали в полутёмный коридор, провели между рядами заржавевших железных дверей и потащили наверх из подвала по скользкой лестнице. Чудом не поскользнувшись, девушка оказалась в предбаннике, где на неё уставились пара толстомордых охранников, беспечно сидящих у стола, примостившегося у небольшого окошка.
   - Ведёте? - В голосе сидящего послышалась печаль.
   - Ведём. А вам, беднягам, придётся здесь дежурить.
   - Да, такое зрелище пропускаем. Ничего, в следующий раз будете здесь торчать.
   - Пока дойдём, уже не до зрелища будет. Видите, девка едва идёт, волочь приходится.
   Для наглядности стражник изо всей силы пихнул Аню, бедняга ударилась о входную дверь. Дверь от удара открылась, и они вывалились на улицу. Утро выдалось солнечным, но морозным. Аня почти сразу же почувствовала, как мёрзнут пальцы рук, а мокрая одежда леденеет и начинает хрустеть на морозе.
   Оглянувшись, она увидела, что из-за заборов, из раскрытых калиток, из распахнутых окон выглядывают многочисленные обитатели и смотрят, как на неведомое чудище. Некоторые выходят и пристраиваются сзади. Не успели пройти и ста метров, как следом уже шла изрядная толпа.
   Вдруг что-то больно ударило по затылку. Аня оглянулась. Ватага мальчишек, лепивших снежки и намеревавшихся продолжить обстрел, рассыпалась под строгими взглядами конвоиров.
   Площадь уже заполнилась народом - каждый хотел полюбоваться на казнь столь страшной преступницы. От зевак в морозный воздух поднимались клубы пара, и не сразу удалось рассмотреть эшафот, как назло стоявший в другом конце площади. Ряды стражников уже отгородили проход шириной пару метров, и её повели по этой узкой дорожке к месту предстоящей казни.
   Двойное оцепление еле сдерживали толпу. Злые, возбуждённые лица бесконечной чередой глазели на приговорённую, старавшуюся не смотреть по сторонам. Но заткнуть уши бедняга не могла и вынуждена была выслушивать несущиеся со всех сторон проклятия.
   - Стерва! Верни моего мужа!
   - Сына затоптали ушелианцы, будь они неладны. Всё из-за тебя!
   - Святотатица, да уничтожат ушельцы весь твой род!
   Род и так будет уничтожен - без всякого вмешательства ушельцев, - устало подумала Аня и постаралась ускорить шаг.
   Толпа напирала и едва не продавила строй стражников. Однако, лишить собравшихся честно заработанного зрелища служивые не могли и начали энергично работать прикладами. Кто-то в толпе охнул и начал оседать на землю, кто-то завозмущался, но его быстро заткнули, короче - порядок удалось восстановить и подвести приговорённую к эшафоту не тронутой, если не считать многочисленных плевков, изгваздавших одежду и волосы.
   Бедняга уже ничего вокруг не замечала. Почти перестал чувствоваться холод. В голове даже немного прояснилось, но предстоящая казнь не пугала. Аня хорошо понимала, что уже в любом случае не выживет - воспаление лёгких тут лечить некому и нечем.
   Вокруг лобного места, на котором стоял эшафот с виселицей, остался свободный круг диаметром метров тридцать - стражники тут стояли в три ряда, не давая зевакам подойти вплотную. Перед эшафотом была сооружена трибуна, на которой сидело несколько человек - знакомый судья, чернобородый глава гильдии оружейников и другие толстомордые гады - по виду местная знать.
   Среди них выделялся крупный мужчина лет пятидесяти с большим крючковатым носом и маленькими глазёнками, спрятанными под кустистыми бровями, одетый в лисью шубу, выделявшуюся рыжиной среди блеклых одежд соседей, и такую же шапку. Ноги, нетерпеливо переступающие по новеньким доскам, заботливо обуты в отороченные мехом сапожки, а на шапку пристроен аляповатый обруч с самоцветами.
   По манере держаться в детине легко угадывался местный царёк, пытавшийся обручем изобразить корону. Впрочем, все эти придурки уже осточертели, и разбираться, кто есть кто совершенно не хотелось.
   Аню заволокли на эшафот. Толпа загудела, но царёк поднял руку, и все затихли. Неожиданно вспомнилось традиционное правило из прочитанных в детстве романов - если верёвка в процессе повешения обрывается, то приговорённого принято миловать. Она покосилась на петлю, которая покачивалась рядом с головой и увидела, что толщина верёвки не оставляет надежды на такой счастливый случай.
   - Слово скажет судья, - пробасил царёк, вроде и не громко, а разнеслось далеко.
   Лысый толстяк встал, после чего долго и нудно оглашал приговор и основания для него. Эта чушь смертельно надоела, уже хотелось, чтобы всё побыстрее завершилось - сколько можно нетерпеливо переминаться с ноги на ногу?
   После судьи встал царёк. Палач заставил подняться на табуретку и надел на шею петлю. Аня вдруг особенно ясно ощутила, что всё сейчас закончится, она никогда не увидит солнца, не вдохнёт морозного воздуха, не услышит пения птиц, не искупается в речке и в море - много чего никогда уже не будет в этой жизни, такой короткой и слишком бездарно прожитой. Неожиданно вспомнились слова песни из сна "... и откликнусь, лишь пальчиком тронь". И губы сами собой прошептали - откликнись!
   - Как известно, я имею право помиловать преступника. - Царёк внимательно оглядел толпу. Зрители безмолвствовали и ждали - неужели представление, для которого все собрались, отменяется?
   - Но на сей раз преступление настолько ужасно, что я таким правом не воспользуюсь. - Он направил на осуждённую тяжёлый взгляд, чуть-чуть набычился, приоткрыл рот и выпятил губы в предвкушении зрелища и застывшую в таком виде голову внезапно уронил на снег. Башка покатилась к эшафоту, корона и шапка свалилась, глаза уставились в небо в безмолвном недоумении - за что? Безголовое тело на пару секунд застыло и, фонтанируя кровью из оборванной шеи, грузно повалилось на бок.
   Толпа ахнула. На свободное место у эшафота вышел обычный человек, в котором Аня узнала Николая Ивановича. Весьма вовремя появившийся спаситель убрал в карман знакомую уже коробочку, подошёл к валяющейся на снегу голове и произнёс наставительным тоном:
   - Зря не воспользовался правом помилования - пожил бы ещё немного.
   Потом подобрал корону и надел на самого здоровенного стражника. Решив таким образом вопрос власти, повернулся к Ане.
   - А ты, почему стоишь? Давай, слазь.
   Спасённая убрала с шеи верёвку, слезла с табуретки и с помощью ушельца спустилась с эшафота. Как несчастная не потеряла сознание от пережитых волнений - оставалось непонятным, но держаться удавалось из последних сил.
   - Я больна, - сказала девушка едва слышно.
   - Идти сможешь?
   - До купола дойду как-нибудь. - Мерцающая стена маячила всего в двухстах метрах.
   - Ну, тогда пойдём.
   - А как же Игорь? - Аня вспомнила о сыне, хотя по большому счёту никогда не забывала о нём.
   - Этот вопрос я не могу решить. - Голос Николая Ивановича был полон сожаления, и Аня сразу поверила, что это действительно выходит за рамки его компетенции.
   - Но он хотя бы жив?
   - Жив. Но для того, чтобы мальчика пропустили в купол, ты должна убедить тех людей, которые могут дать такое разрешение.
   - Дело в его болезни?
   - Вовсе нет, я всё потом объясню, но сейчас необходимо идти.
   Он снял куртку и прикрыл не по-зимнему одетую Аню, которая только теперь почувствовала, как продрогла. Всё тело охватил сильнейший озноб. Проводник подхватил под руку и повёл к мерцающей границе купола.
   Пока спускалась с эшафота и разговаривала с Николаем Ивановичем, народ вокруг стоял, безмолвно замерев и пооткрывав рты, но стоило главным действующим лицам отвернутся и пойти, как все будто отмерли, зашебуршились и начали постепенно расходиться. Новоявленный царь сразу же вошёл в роль и принялся отдавать распоряжения.
   - Труп убрать. Похоронить с почестями. Бывшего начальника караула арестовать.
   Важный офицер стражи обмяк, скукожился, встал на колени и загундосил что-то жалобное, напоминая о прежних заслугах перед новым правителем. Стражники подняли неудачника, и повели через площадь по направлению к тюрьме.
   Возникла важная проблема - виселица осталась пустой. Нехорошо это - будет напрасно пугать невинное пока население. Но и убирать просто, без использования - не годится. Ещё подумают, что новый правитель нетвёрд и бунт поднимут.
   Взгляд упал на судью - тот застыл, не зная куда идти и что делать без распоряжений нового хозяина. Видя, как на него смотрит царь - нехорошо, внимательно так смотрит, побледнел, а когда таким же образом посмотрели остальные, бухнулся на колени.
   Но по кивку царя найденного, наконец, козла отпущения уже поволокли на эшафот, и когда Аня на полпути к куполу оглянулась, лысая голова судьи торчала в петле, а ноги уже перестали сучить.
   Бывшая пленница высоко подняла голову, посмотрела на окружающих и подивилась отношению, отразившемуся в людских глазах. Девушка ожидала увидеть скрытую ненависть, зависть или хотя бы восхищение. Ничего этого не было. С таким выражением можно смотреть на далёкие горы у горизонта, приближающуюся грозовую тучу или текущую вдаль реку. Она для жителей городка перестала быть человеком, превратившись в явление природы. Аня решила - потом обязательно обдумает это наблюдение и обсудит с проводником и другими ушельцами.
   Вот уже сзади остался последний ряд домов и впереди только мерцающая стена. Проводник остановился.
   - Ну, так мы идём? - Нетерпеливо спросила Аня.
   - Сейчас, пройду идентификацию, это займёт пару минут.
   - А, Вы должны услышать зов, - с пониманием в голосе произнесла девушка, вспомнив слова ушедшего в купол счастливца - одного из шеренги выстаивающих на коленях претендентов.
   - Да, можно сказать и так.
   - А я тоже услышу зов?
   Он посмотрел с сожалением и сказал с непонятной печалью в голосе:
   - Ты ничего не услышишь.
   - Так как же я пройду? - Забеспокоилась Аня.
   - Ногами. - И, видя оторопевшую от такого оборота событий спутницу, нехотя добавил, - ты забыла, кто всё это строил. Он не мог возвести преграду от тебя.
   - И я могла сразу же войти внутрь?
   - Конечно. В любой момент. Ладно, хватит об этом.
   Сразу в памяти всплыли давние приключения на юге, намёки самых разных людей в те далёкие годы, происшествие в тоннеле метро. Вспомнилась бессмысленная, суетливая жизнь, и представилась многолетняя борьба человека, сумевшего изменить мир до неузнаваемости. Отдельные кусочки сложились в целостную картину деятельной любви, пугавшей постоянной необоримой мощью. Неужели придётся идти навстречу такой личности, не имея ни малейшей возможности управлять ситуацией? Какой любовью придётся ответить?
   Долго размышлять не пришлось. Николай Иванович уверенно шагнул сквозь призрачную стену, и не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.

Глава 26

  
   Сразу за стеной Аня почувствовала, как силы покидают измученное тело и села на траву. Нервное напряжение последнего часа ушло, и сразу навалилась многодневная усталость, да и болезнь никуда не делась. Знобило так, что зуб на зуб не попадал, внезапно пробил пот, и девушка в изнеможении легла навзничь.
   Вдохнув поглубже воздух, она ощутила свежесть и незнакомые приятные ароматы. Привычный городской запах, сотканный из дыма, сточных канав, дохлятины и прочих, менее заметных ингредиентов, остался позади.
   Николай Иванович подошёл и присел рядом. Аня повернулась к нему и удивилась изменениям на, казалось бы, знакомом лице. Морщины на глазах разглаживались, седина уходила. Прошла пара минут, и старик превратился в молодого мужчину, которому едва перевалило за тридцать. Парень заметил Анино удивление.
   - Видишь, как я молодею? Купол просто возвращает естественное состояние. Во внешнем мире удобнее казаться стариком - меньше лишнего внимания.
   Аня оглянулась и заметила ещё одну несообразность.
   - А почему здесь не зима? Мы попали в мир вечной весны?
   - Под куполом ещё неделю назад была такая же зима, как и снаружи.
   - Что же случилось?
   - Пришла ты.
   - Серьёзно? - Она улыбнулась шутке. - А на самом деле?
   - На самом деле. Здесь всё ждало твоего появления. Ты приблизилась - и пришла весна.
   Такое чудо просто не может быть правдой. Спокойно.
   - Нам, наверное, надо торопиться в больницу.
   - Зачем?
   - Но я же больна.
   - Разве?
   Девушка прислушалась к внутренним ощущениям и обнаружила, что озноб прошел, и слабость с каждой секундой покидает тело.
   - Мне определённо лучше. Что происходит?
   - Этот мир создан для тебя. Воздух убивает болезнь, трава наполняет энергией. Идти можешь?
   Хотелось ещё немного полежать в этом чудесном месте, но вспомнился Игорь. Она вскочила, отряхнулась и бодро ответила:
   - Идём.
   Лес, казавшийся издалека сплошной стеной, легко впустил внутрь. Оказавшись в полумраке, Аня подняла голову и увидела далеко вверху мелькание листвы и солнечных зайчиков, и на мгновение показалось - это и есть купол. Среди верхних веток прыгали белки, птицы перелетали с места на место в поисках лучшей позиции для пения, в глухой чащобе слева возилась какая-то громадная туша, изо мха то там, то сям выглядывали мясистые боровики. Лес жил своей обычной жизнью, но Аня не совершенно чувствовала себя тут лишней. Казалось, она давно тут живёт в шалаше из сухих веток, питаясь ягодами и грибами, и только ненадолго уходила в чужой равнодушный мир.
   Встряхнув головой и отогнав это наваждение, девушка спросила:
   - Куда идти?
   - Туда. - Николай Иванович показал на просвет, который виднелся всего в паре сотен метров впереди.
   Она торопливо пошла вперёд, будто хотела от кого-то или чего-то убежать и первой вынырнула из леса. На опушке пришлось продираться через кусты, за которыми показались зеленеющие поля. Выйдя на свободное пространство, Аня оглянулась. Помолодевший спутник вынырнул из зарослей и с удовлетворённым видом разглядывал горизонт.
   - А отсюда кажется, что это большой лес, а не узкая полоска около границы купола.
   - Лес действительно большой. В ту сторону тайга тянется на десятки километров. - Парень показал рукой себе за спину.
   - А как же стена? Если мы пойдём назад, то разве не выйдем к границе купола?
   - Не всё так просто. - Николай усмехнулся. Если пойдём назад - будем идти по лесу до вечера, если и к вечеру дойдём до противоположной границы. Хотя по такому лесу ходить - одно удовольствие.
   - Я теперь не смогу выйти из купола?
   - Покинуть купол не так легко, как может показаться снаружи. Для этого надо действительно принять решение уйти. Здесь не то место, куда входят и откуда выходят просто так.
   - Значит купол - просто очень большая и красивая камера.
   - Нет. Здешний мир не любит суеты. Ты пришла с определённой целью и должна к ней двигаться. Достигнешь - тогда сама примешь решение - оставаться или уйти. Никто мешать не будет.
   - Всё это так сложно.
   Она повернулась к лесу спиной и оглядела открывающийся ландшафт. Зелёные поля выгибались холмами, холмы горбились и на горизонте переходили в горы, вершины которых венчали белые снежные шапки.
   - Как всё это помещается под куполом? - Аня показала на развернувшуюся перед путниками картину.
   - Купол не один. Они все соединяются друг с другом в общее пространство.
   - Как?
   - Для того чтобы это объяснить, надо углубляться в физику и геометродинамику, а мне хочется дойти к обеду до поселения.
   И Николай двинулся вперёд по едва заметной тропке. Аня молча пошла следом, с трудом переваривая услышанное.
   Тропинка поднималась на крутой зелёный холм. Запыхавшиеся путники остановились перевести дух на вершине. Слева, далеко за взгорьями просматривалась бескрайняя морская гладь. Впереди, тоже достаточно далеко, вздымались горы, а справа виднелись деревушки на склонах холмов. На самом большом возвышении едва виднелись крепостные стены и неразличимые с такого расстояния строения. Сзади раскинулся лес, разглядеть края которого никак не удавалось. И нигде никаких признаков призрачной стены и располагавшегося вокруг убогого города.
   На некоторых склонах соседних холмов можно было рассмотреть бредущих по своим делам путников, в одной из лощин люди двигались группой десятка полтора, но в целом создавалось ощущение того, что окружающая местность мало населена. На ближайшем пригорке примостилась небольшая деревушка и именно сюда, судя по всему, они и направлялись. Тропа незаметно выросла и превратилась в достаточно широкую дорогу, ведущую прямо к деревне.
   Когда Аня с проводником подошли к околице, солнце уже припекало изрядно, во рту пересохло, а животы сводило от голода. Аккуратные деревянные домики не поражали своими размерами, но и слишком маленькими назвать их было сложно. Стояли избушки не плотно, а весь промежуток, не считая дороги, занимали сады.
   Бесчисленные яблони, груши, вишни, сливы и другие разнообразные плодовые деревья и кусты росли свободно посреди мягкой недлинной травки. Не было никаких заборов, людей тоже оказалось совсем немного. Пара встречных парней кивнули проводнику и со сдержанным интересом посмотрели на Аню, тот кивнул в ответ, но не задержался с рассказом о совершённых по дороге подвигах и не познакомил со своей спутницей, а спокойно двинулся дальше.
   Пройдя почти всю деревню, они подошли к домику, мало отличающемуся от прочих. На крыльце уже ждал черноволосый мужчина лет сорока с аккуратно подстриженной бородкой, в которой изредка попадались седые волоски.
   Николай сдержанно, но почтительно поклонился, мужчина кивнул в ответ.
   - Здравствуйте, Мастер.
   - Здравствуй, Коленька. Привёл, наконец?
   - Привёл. Как с моим зачётом?
   - Сдал, на троечку. Много шума, процедуру затянул.
   - И что теперь? Пересдавать?
   - На крыльце мы это обсуждать, точно не будем. Пойдём в дом, за обедом и поговорим.
   Мастер пропустил Аню и вошёл следом. Троечник прикрыл дверь и поплёлся следом. Сразу за дверью они попали в небольшие полутёмные сени, прошли ещё одну дверь и оказались в обширном уютном холле с картинами на стенах и небольшим столом в центре. На столе уже поджидал обед, источающий аппетитные ароматы.
   Пища оказалась простая, но вкусная - борщ со сметаной, цыплёнок табака, кулебяка, салат, фрукты. Аня давно уже так вкусно не ела. Всякие там эзотерические мастера раньше ассоциировались с аскезой, умерщвлением плоти и тому подобными штуками и то, что такие представления оказалось ерундой, радовало. Здешняя жизнь определённо начинала нравиться, но пора было вспомнить и о делах. Такого же мнения был и Коля.
   - Мастер, хотелось бы узнать, что мне дальше делать. Очень хочется исправить оценку.
   - Не об оценках надо думать, а опыта набираться. Отдохнёшь, потренируешься немного.
   - А после? Опыт ведь в реальном деле получают, а не на тренажёрах.
   - Какой нетерпеливый. Успокойся, нашлось ещё дело для тебя. Среди племён южной Африки обнаружен один шаман - продвинутый такой шаман. Есть основания считать его Мастером. Отправишься туда, проверишь, поучишься заодно.
   - Меня что, гуталином вымажут, как ещё за местного сойти?
   - Можно было бы пигмент внедрить, но это необязательно. У них в племени много белых - из городов сбежали.
   - Да, в городах не сладко сейчас.
   Воспрянувший духом парень покосился на Аню, а та улучила момент и тоже встряла в беседу, которая хотя и вызывала интерес, но уж больно далека оставалась от её насущных забот.
   - А что будет со мной?
   - Отдохнёшь, осмотришься.
   - Некогда особенно отдыхать и глазеть по сторонам.
   - От чего такая спешка?
   - Сын у меня умирает.
   - Уже не умирает.
   - Вылечили? - В голосе послышалось удивление и радость.
   - Не совсем. Задержали развитие болезни, сейчас мальчик чувствует себя немного лучше. Вылечится до конца он может только здесь.
   - Тогда надо привести Игоря сюда.
   - Сюда не приводят никого, кроме Мастеров. Обычные люди приходят к ближайшему куполу сами, встают на колени и ждут решения своей судьбы.
   - Почему так жестоко?
   - Это не жестоко. Если человек не готов, его ничему научить невозможно.
   - Но меня же привели.
   - Ты другое дело. - Мастер тяжело вздохнул. - Здесь всё ждало твоего прихода.
   Аня не стала развивать столь скользкую тему. В конце концов, её интересовала судьба сына.
   - А Игоря впустят, если он придёт и встанет на колени?
   - Не знаю. Не я решаю этот вопрос.
   - А кто решает?
   - Он.
   - Кто Он?
   - Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.
   - С чего это Он лично занялся этим вопросом? Из-за меня?
   - Не упрощай так. Совет решил, что учеников здесь уже достаточно и в купола будут впускать только Мастеров.
   - Но некоторых обычных людей всё-таки пускают. Я сама была свидетельницей.
   - Пускают только по Его личному решению.
   - Он сам просматривает периметр купола и решает, кого впускать?
   - Не только просматривает периметр, но и изучает всю доступную информацию. И так обстоит дело не только с этим куполом, но и со всем остальными. В Америке, в Австралии, в Европе, в Африке, даже в Гималаях - везде народ скучился около куполов и мечтает попасть внутрь. В остальных местах жизнь гаснет.
   - Почему гаснет? Вы постарались?
   - Незачем убивать смертельно больного. Мы могли только продлить агонию ценой своих жизней, а здесь спокойно развиваемся. Твой профессор дал всем шанс, только воспользовались не многие.
   - А что будет, если Он умрёт?
   - Ни один обычный человек не пройдёт больше через призрачную стену. Кроме тех, кто находятся на задании вне купола. - Мастер с улыбкой посмотрел на Колю.
   - И вы будете жить безучастно за своей стеной? - Анин голос дрожал от возмущения. - А люди там будут умирать от войн и болезней?
   - Недолго осталось. Скоро вне купола не останется людей. Будет несколько миллионов не опасных человекообразных животных - остальные вымрут. Тогда купол распространится на всю Землю. И не только на Землю.
   - Как можно так спокойно об этом говорить! Вам плевать на оставшихся людей.
   - Не плевать. Там остались мои родные и друзья. Другого выхода не было.
   - А продолжать жить со всеми? Пытаться постепенно улучшать людей?
   Лицо Мастера помрачнело - видимо Аня коснулась больной темы. После некоторой паузы он глухо сказал.
   - Мы столетиями жили среди вас и пытались что-то улучшить. А вы нас уничтожали. Сжигали на кострах инквизиции. Замучивали в лагерях. Убивали равнодушием в повседневной жизни. Тебе кажется, Мастером быть легко? Это постоянное напряжение. Творить трудно, нужна моральная поддержка, подпитка энергией. А если самые близкие люди относятся так, как у вас там принято - стараясь не видеть очевидного, унизить любым доступным способом, как только такая возможность предоставляется - кому нужна такая жизнь. Нам надоело. Теперь мы живём так, как хотим, а вы - так, как можете. Так и живите - без нас.
   Аня сидела, опустив голову - возразить было нечего. Эти страшные слова имели к ней самое непосредственное отношение. Любовь, моральная поддержка в нужный момент и жизнь обычных людей не оказалась бы столь убогой и беспросветной. Жалко сделанного не вернёшь.
   - Ладно, давай покажу твою спальню, отдохнёшь - и отправимся решать твои проблемы.
   Мастер отвёл Аню в небольшую комнату для гостей и оставил. Она почувствовала, что действительно безумно устала, разделась и легла.

Глава 27

  
   Океан разбушевался не на шутку. Третий день по безбрежной взъерошенной поверхности носило маленький спасательный плотик. Ане посчастливилось забраться сюда в тот момент, когда крохотное судёнышко накрыло особенно мощная волна, и оно моментально развалилось на части. Чудом спасшаяся девушка долго вглядывалась сквозь брызги и водяную взвесь в плавающие вокруг щепки, пытаясь высмотреть ещё кого-нибудь, когда мутные водяные валы вздымали плот вверх, но никого не заметила.
   Сначала её мучила тошнота, а потом, когда внутренности опустели, и тошнить стало нечем, навалилась жажда. Вчерашний дождь позволил немного попить, собирая крупные капли в дрожащие ладошки, однако слишком быстро закончился, уступив место неумолимому солнцу. Безжалостное светило мгновенно высушило плот, одежду и принялось вытягивать влагу из внутренностей.
   Сегодня ветер почти стих, волны измельчали, но опустившаяся жара лишила последних сил, и Ане осталось лежать, распластавшись на плоту. Однако, когда очередная волна подбросила вверх, желание приподнять голову всё-таки превозмогло немощь и на горизонте удалось увидеть белые шапки гор.
   Усталость мгновенно схлынула, Аня вытянула руки, опустила кисти в воду и принялась грести по направлению к берегу. К сожалению, сил хватило ненадолго, волны несли плот мимо и горы вскоре снова скрылись за горизонтом. Пришлось сложить руки и снова погрузиться в вязкую полудрёму.
   Когда она следующий раз подняла голову, то увидела скалистый обрывистый берег, а под ним узкую светло-желтую полоску, до которой было всего метров четыреста. Аня снова начала грести и вскоре уже вытаскивала спасительный плот на песок. Снова силы иссякали, но их всё же хватило на то, чтобы заползти в тень скал и там отрубиться.
   Когда она опять пришла в себя, солнце ещё и не думало клониться к закату. Во рту всё пересохло - необходимо было найти воду. Аня с трудом поднялась и побрела по берегу вдоль скал. И опять повезло - через сотню метров с обрыва стекал ручеёк. Девушка напилась, посидела немного и снова напилась. Уходить от воды не хотелось, но и сидеть здесь смысла не было. Она встала и побрела дальше.
   Через полчаса песчаная полоска сузилась, а потом и вовсе исчезла. Пути вперёд больше не было, но и возвращаться не хотелось. Аня посмотрела на обрыв - скалы выветрились, везде торчали иззубренные камни, и решилась.
   Подъём оказался тяжёлым. Когда она, совершенно обессилившая, в ссадинах и потёках пота, вылезла наверх, то не смогла удержать вскрик разочарования - впереди лежала безбрежная пустыня, за которой, на самом горизонте, высовывались седые головы гор. Надо было решить, двигаться ли вдоль берега или переходить пустыню.
   Аня осмотрела береговую линию в обе стороны, но ничего нового не увидела - всюду безжизненные скалы, попирающие море, без устали лижущее каменные ноги, и решила, что пустыня будет лучшим выбором, о чём очень скоро пришлось пожалеть.
   Горы не торопились приближаться. Песок забирался в кроссовки, сёк лицо, поднимаемый неутомимым ветром. Неимоверно хотелось пить. Вздыбленные ураганами песчаные барханы напоминали об оставшемся позади штормящем океане. Аня хотела опуститься на песок, но тут же подскочила, так как обожгла руки.
   Прошло неизвестно сколько времени. Солнце село. Песок начал остывать. Аня без сил опустилась на тёплую податливую поверхность. Сон не шёл - представлялось, как утром снова поднимется безжалостное светило и высушит до косточек. Придётся идти. Тем более, что вышла полная жёлтая луна и под призрачным серебристым светом пустыня приобрела какое-то таинственное очарование.
   Она шла и шла, а когда рассвет окрасил в багровые тона восточную половину неба, увидела впереди обрывистый речной берег. Но радость оказалась не долгой. От реки осталось одно занесённое песком русло. Песок на берегу ещё хранил следы недавно прошедшего дождя, песок внизу кое-где отсвечивал не до конца высохшей влагой, но река давно уже утекла в океан.
   Аня заглянула под обрывистый берег и увидела прямо под собой большую дыру. Кое-как спустилась туда, залезла в эту непонятно откуда взявшуюся пещеру и уснула.
  
   Свернув за угол, я замерла. Вместо знакомого дачного домика чернело пепелище. Гордо торчала устоявшая труба - молчаливый монумент качественной работе безвестного каменщика. Надо было поворачивать назад, но до очередной электрички оставалось ещё слишком много времени, и я решила пройтись разочек по знакомому саду.
   Шиповник у входной калитки разросся так, что с трудом удалось прорваться через него, оставив на шипах несколько выдранных ниток. В качестве компенсации у меня в руках застряла пара заноз, но это почему-то не радовало.
   Дорожка между смородиновыми кустами совсем заросла травой, также как и грядки, обычно тщательно выполотые и радующие глаз садовода ровными рядами кустиков картошки, кочанов капусты, листьев ревеня и прочей немудрёной зелени. Чёрная смородина созрела, я не удержалась и сорвала несколько кистей крупных антрацитовых ягод.
   Цветы на клумбе ещё приятно поражали своим разнообразием и величиной, но прорвавшиеся сорняки грозили скоро положить конец этим важным, но чуждым здесь пришельцам, не имеющим никаких шансов выиграть в свободной борьбе за существование.
   Я сделала несколько шагов в сторону дома и замерла. Прямо на дорожке сидела мышь и сосредоточено грызла какую-то бумажку. Почувствовав моё приближение, плутовка замерла, оглянулась и стремглав нырнула в прорытую под соседним кустом нору. Я подошла ближе и увидела, как из норы за мной следят маленькие бусинки глаз.
   Подобрала бумажный огрызок. Когда-то это была цветная картинка, но что на ней изображалось, понять было уже невозможно. Надпись тоже почти вся оказалась сгрызена, остались только два последних слова "...долгого счастья". Я мысленно присоединилась к этому пожеланию и подумала - пусть хоть кто-то будет счастлив.
   Со стороны пожарища донёсся слабый шорох. Я обернулась. На обгорелых камнях фундамента сидела испачкавшаяся в саже рыжая кошка. Хотела подойти и погладить, но трусиха не подпустила - сначала выгнула спину дугой и зашипела, а потом пробежала по давно прогоревшим и местами поросшим травкой углям и умчалась в заросли черноплодной рябины.
   Я немножко постояла, оглядываясь по сторонам. Всё вокруг знакомо и в тоже время изменилось не в лучшую сторону и наводит на грустные мысли. Я решила больше не задерживаться, и потихоньку пошла назад, съев по дороге пару горстей бесхозных теперь ягод ежевики и крыжовника.
   Выйдя обратно на дорогу, я сначала не заметила никаких изменений. Всё так же зеленеют сады, садоводы копошатся на своих грядках, над некоторыми домиками из труб поднимается дым. С некоторыми знакомыми я уже здоровалась, пока шла сюда, но сейчас бедняги заняты и совсем меня не замечают.
   Потом в глаза бросились некоторые несообразности. Совсем не слышно птиц. Люди не шевелятся, а только слегка колышутся на ветру. Дым тоже не поднимается вверх, а лишь немного покачивается на месте. Я подошла ближе и пришла в ужас.
   Забор оказался не настоящим, а нарисованным. Нарисованы были люди, кусты, деревья, птицы, домики и даже блики солнца на оконных стёклах. Это всё оказалось изображённым на громадном холсте, натянутом вдоль улицы. Я посмотрела вверх и не разглядела края полотна. Создавалось ощущение, что оно тянется до самого неба.
   Оглянувшись, я увидела на другой стороне дороги то же самое - не живое садоводство, а нарисованную картинку. Но самым жутким оказалось совсем другое. На этом бесконечном полотне виднелось пожарище с нелепо торчащей трубой, калитка, через которую я только что вышла, нехотя пропустившие меня кусты шиповника, чёрная смородина и крыжовник, вкус которых ещё ощущался во рту. Видно было даже норку с выглядывающей мышкой и удирающую рыжую кошку на заднем плане. И напугавшую больше всего деталь - выходящую из калитки свою копию.
   Изображено всё было мастерски, выглядело как живое, и я подивилась искусству неизвестного художника, но тут заметила, что полотно выглядит не безупречно. В некоторых местах мыши прогрызли дырки, через которые видно мелькание огоньков и слышны далёкие крики. Я подошла ближе и заглянула в одно такое отверстие.
   За полотном сквозь клубы дыма виднелись длинные ряды очагов, на которых попеременно стояли громадные котлы и не меньшие сковородки. Из них высовывались всклокоченные вопящие люди, только из котлов виднелись только головы и руки, а на сковородках несчастные сидели голышом, иногда вскакивая и пускаясь в пляс.
   Около котлов дежурили покрытые грязно-бурой шерстью черти с вилами, на головах которых росли небольшие рожки, кстати, весьма им идущие. Черти переступали по земле копытами, помахивали хвостами, волосатыми руками стряхивали пот и запихивали назад особенно высунувшихся из котлов или расплясавшихся на сковородках грешников. Один чертёнок обернулся и подмигнул мне. Я отпрянула и посмотрела на другую сторону улицы.
   То полотно тоже было местами прогрызено, и я не удержалась от соблазна подойти поближе и заглянуть за него. Увиденная картина на первый взгляд казалась намного более привлекательной. На зелёной травке, покрывающей невысокие холмы, стояли на коленях небольшие группы людей в белом и пели хоралы. Некоторые из певцов имели совершено бандитские рожи, но и эти старательно тянули нежные рулады.
   Перед хористами сидели на высоких стульях ангелы с постными лицами, все покрытые белыми перьями, мощные крылья, сложив за спиной. Один из людей закашлялся, видимо горло устало. Ангел, руководящий данной группой, встал со стула и со всей силы саданул беднягу крылом. Тот покатился кубарем, потом встал, вытирая рукавом кровь из разбитого носа и вернулся на место - продолжать петь.
   Внезапно из-за дальнего холма вылетело небольшое облачко. Когда оно подлетело поближе, сверху свесился громадный старик с обширной нечёсаной бородой и заорал на ангела, что мол пение никуда не годится и уши совсем завяли от таких звуков. Внезапно старикан прервал словоизвержение и внимательно посмотрел в мою сторону. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего, и я поспешила отпрыгнуть от дыры.
   Дорога между двумя картинами уходила в бесконечность, и мне не оставалось ничего другого, кроме как пойти вперёд в надежде, что железнодорожная станция, виднеющаяся на горизонте, окажется настоящей.
  
   Аня проснулась и выглянула из пещеры. Солнце стояло уже высоко, и от дождя не осталось никаких следов. Вылезать в пустыню бессмысленно, и она решила двинуться вглубь земли.
   Ход постепенно сужался. Сначала пришлось встать на четвереньки, потом продвигаться ползком. Один раз стены раздвинулись, и возникла достаточно широкая пещера, но там оказалось неуютно - с потолка свисали сочащиеся водой каменные сосульки, а из пола росли такие же навстречу. Пролезать между ними было неудобно. Аня попила, но вся вымокла и решила не задерживаться, а ползти дальше.
   Скоро она заметила, что стены вымазаны какой-то липкой дрянью, а на полу валяются катышки дурно пахнущей грязи. Захотелось вернуться назад, но с той стороны послышался неясный шум и оставалось двигаться только вперёд.
   Шум постепенно приближался, Аня оглянулась, и во тьме сзади почудилась нечто живое, заслонившее весь проход. Живая масса приблизилась, Аня очнулась и поползла дальше изо всех сил, тем более, что впереди забрезжил неясный свет.
   Девушка постаралась ещё ускорится, хотя казалось - это невозможно. Наконец, она подползла к краю, но выхода не увидела. Нора привела в громадный цилиндр, по стенкам которого ползли гигантские черви, а из бездонной глубины лились потоки сиреневого света.
   Движение сзади неумолимо приближалось, Аня оглянулась по сторонам ещё раз, вылезла из дыры и полетела вниз, навстречу сиреневым огням.

Глава 28

  
   Когда Аня проснулась, в окно уже заглядывало утреннее солнышко.
   - Сколько же я спала - подумала она, потянулась, но не встала. Из головы не выходил сон. К постоянным ночным кошмарам девушка уже привыкла, но с сегодняшним было что-то не так. Подумала немного, но ничего путного в голову не пришло. Пришлось встать.
   В маленькой комнатке оказалось всё необходимое - трюмо с большим зеркалом, набор необходимой косметики, стул, на спинку которого кто-то заботливо повесил новенький спортивный костюмчик. Аня села перед зеркалом и начала приводить себя в порядок.
   Так. Лицо осунулось за последние недели, под глазами залегли тени. Их легко закрасить, но как быть с выражением глаз, в которых застыла постоянная тревога. Оставалось надеяться, что к решающей встрече прежняя форма восстановится хотя бы частично. Хотя и так мало кто может поспорить с ней своей красотой.
   В гостиной Аня появилась с улыбкой на губах и с тщательно наведённым марафетом. За столом уже сидел Мастер, пара учениц и ученик, но не знакомый уже Николай, а совсем другой. Они вели тихую беседу, попивая кофе, но при Анином появлении прервались.
   - Выспалась, наконец? - В голосе Мастера слышалась лёгкая ирония.
   - Вполне. Сколько я спала?
   - Часов четырнадцать. Но это не страшно - тебе нужно было восстановиться. Хочешь, чтобы мы отправились сегодня?
   - Конечно. Позавтракаем и в путь.
   Ученицы поднялись и вышли. От Ани не укрылось, как Мастер посмотрел девушкам вслед, и поняла - это не просто ученицы. Но хозяин сразу же вновь сосредоточился на ученике и продолжил прерванные объяснения:
   - Так Кавказ стал особым местом. Это в городе трудно укрыться - обязательно кто-нибудь увидит особенности в речи и поведении, поползут слухи, по которым уже легко найти того, кто нас интересует. В деревне тоже просто. Если ещё живая, значит, там есть хотя бы один Мастер.
   - А как его отличить?
   - Проще простого. Подпаиваешь любого крестьянина, он и выбалтывает всё. Но на Кавказе куча мелких поселений, а многие отшельниками в горах живут - попробуй, выясни, кто есть кто. Да и не все такие места известны. А в крупном селении свои проблемы. Спасибо.
   Последнее слово относилось к девушкам, которые принесли завтрак. Ученик сидел, задумавшись, Мастер посмеивался, пока хозяйки насыпали всем рассыпчатой каши и раздавали по куриному яйцу. Девушки улыбались, солнечные зайчики скользили по стене, простая еда оказалась необыкновенно вкусной, и Аня почувствовала, как душу наполняет умиротворение.
   После чая, сопровождаемого лёгкой беседой, она откинулась на спинку стула и спросила:
   - Когда же мы пойдём?
   - Да хоть сейчас, - ответил Мастер. Девушки удивлённо переглянулись, но ничего не сказали.
   - Нравятся картины? - Спросил чернобородый неожиданно, показывая на дальнюю стену.
   - Очень нравятся, - искренне ответила Аня. - Но причём здесь картины?
   Мастер проигнорировал последнюю реплику и продолжил:
   - Подойди и рассмотри их поближе.
   Аня подошла и только с полуметра начала догадываться, в чём тут прикол. Стена оказалась абсолютно гладкой, а картины висели где-то в глубине. Она даже провела рукой по стене и почувствовала абсолютно ровную поверхность.
   - Куда бы ты хотела сейчас попасть? - Продолжил непонятную беседу Мастер.
   - На море. - Аня вдруг вспомнила сон и сказала первое, что пришло в голову.
   - Представь это место получше.
   Аня прикрыла глаза, сосредоточилась и представила пустынный морской берег. Открыв глаза, она ахнула. Впереди простилалась морская гладь, покрытая мелкими барашками. Песчаный пляж имел ширину едва ли десять метров, а дальше вздымались замшелые громады скал. Порыв морского ветра налетел и растрепал волосы. Пахнуло свежим морским воздухом.
   Картинка оказалась настолько похожей на оригинал, что Аня инстинктивно протянула руку и не почувствовав стены, сделала пару шагов вперёд. Под ногами был настоящий песок, впереди плескалось натуральное море, а сверху нависали скалы.
   Она оглянулась. Дома Мастера сзади не было. Только он сам стоял с небольшой котомкой за спиной и довольно улыбался. Аня в недоумении посмотрела по сторонам и спросила
   - Ну и что дальше?
   - Иди.
   - Куда идти?
   - Туда. - И махнул рукой вдоль берега.
   - А нельзя ли более быстрым способом попасть...
   - Куда?
   - Туда, где примут решение относительно Игоря.
   - Ты знаешь, где это?
   - Не знаю.
   - Не знаешь, а пытаешься руководить.
   Аня смотрела с возмущением - вся эта философия раздражала. Но Мастер продолжал, как будто не замечая недовольного взгляда:
   - Можно легко и быстро переместится из одной точки в другую, но свой Путь всё равно придётся пройти пешком.
   Спорить бесполезно. Аня повернулась и пошла в указанном направлении. Солнце всё выше поднималось над горизонтом, тени почти исчезли, а путники по прежнему молча шли по песку между морем и скалами. Пару раз встретились ручейки, из первого они просто напились, у второго устроили привал. Мастер достал из котомки пару бутербродов, которые показались очень вкусными, особенно после прогулки вдоль моря по песчаному пляжу.
   Аня вскочила первой, набрала в ладошки воды, выпила, отряхнула крошки и упрямо двинулась дальше. Пройдя ещё немного, увидела, что скалы слегка расступились, а между ними образовалась ложбина, густо заросшая кустами. Девушка равнодушно прошла мимо и оглянулась. Мастер, ничего не говоря, начал подниматься по краю лощины, цепляясь за вылезающие корни и протискиваясь между колючими кустами. Пришлось нехотя лезть следом.
   Метров двести карабкались по очень крутому склону, прежде чем вылезли на небольшую площадку. Взбираясь на каменистый обрыв, Аня ожидала увидеть бескрайнюю пустыню, но там оказался зелёный склон, постепенно становящийся всё более крутым и незаметно переходящий в горы, вздымающие свои снежные вершины в нескольких километрах.
   - Дальше туда? - Аня махнула рукой в сторону гор.
   - Туда. - Подтвердил Мастер.
   - И я в этом пойду по снегу?
   - Зачем по снегу? - Мастер улыбнулся.
   - Пройдём через перевал. Я тут все тропы знаю.
   И он пошёл вверх. Ане пришлось тащиться сзади. Несколько раз девушка порывалась попросить мужчину остановится, но гордость пересиливала и приходилось молча идти за мерно мелькающей впереди спиной.
   Кусты и небольшие деревца вскоре кончились, осталась только негустая трава, сквозь которую то и дело просвечивали камни. Прошло ещё немного времени, и трава тоже закончилась, уступив место серой каменной поверхности. Идти стало совсем трудно, камни выскальзывали из под ног и катились вниз, захватывая соседей снизу. Лавина, подняв тучи пыли, затихала в траве и кустах. Аня с трудом отрывала испуганный взгляд от склона внизу и шла следом за незнающим усталости Мастером.
   Обойдя особенно крупный скальный выступ, путники вышли на небольшую ровную площадку, закрытую со всех сторон мощными валунами, которые отбрасывали длинные тени в лучах заходящего солнца. Среди этих теней затерялась маленькая хижина, примостившаяся под мощным козырьком скалы.
   Когда Мастер направился к хижине, а не прошёл мимо, Аня почувствовала огромную радость, так как силы были уже на исходе. Неплотно закрывающаяся грубо сколоченная дверь, маленькая комнатка, простой очаг - всё это показалось верхом уюта.
   Мастер сходил за водой к протекающему недалеко роднику, поставил закопченный котелок на огонь, накидал непонятных сушёных ингредиентов, и уже через полчаса они наворачивали за обе щёки густую ароматную похлёбку. После ужина настал черёд чая и неторопливых разговоров.
   - Долго ещё идти?
   - Это зависит от тебя.
   - Я постараюсь идти быстрее.
   - Не надо особенно стараться. Просто иди.
   - Но я хочу скорее попасть туда, куда мне нужно.
   - Сначала тебе придётся понять, что именно тебе нужно.
   - Спасти Игоря.
   - В каком смысле спасти?
   - Привести сюда, здесь мальчика вылечат.
   - А дальше?
   - Поступит к кому-нибудь в ученики.
   - А ты уверена, что он к этому готов?
   - Наверное, быть учеником не очень сложно.
   - Просто ты слишком мало знаешь о нашей жизни.
   - Ну, если Игорь окажется не готов, то вернётся наружу.
   - Здесь не проходной двор. Если принять его, то придётся впустить и остальных. Как тогда сохранить наш мир? Но это ещё полбеды. Беда состоит в том, что пришлые захотят править. Диктовать, как мы должны жить.
   - Можно как-нибудь договорится.
   Мастер вместо ответа пожал плечами - всё это тысячи раз обсуждено, и вместо бесплодных диспутов лучше попросту готовиться ко сну. Только тут девушка поняла, что придётся провести ночь вдвоём в этой маленькой комнатушке, и искоса глянула на своего спутника.
   - Не бойся, сексуальной озабоченностью не страдаю, - сказал мужчина с улыбкой и продолжил, будто бы не замечая густой красноты на Аниных щеках. - Видела девушек утром? Это мои жёны.
   - А я думала - ученицы, - выдавила шокированная спутница, скрывая смущение.
   - Мечта любой ученицы - стать женой Мастера.
   - А если полюбит ученика?
   - Она же не дура. Неизвестно, станет ли ученик когда-нибудь Мастером.
   - Даже если не станет, с ним всё равно можно жить.
   - Чужую жену никакой Мастер в ученицы не возьмёт - для неё высшим авторитетом будет другой мужчина. Им пришлось бы уйти.
   - Таких случаев разве не было?
   - Во всяком случае, я о них не знаю.
   Аня оторопела от полученной информации, но Мастер продолжил, после небольшой паузы:
   - Да и зачем эти глупости вроде любви и семейной жизни ученику - так никогда не стать Мастером.
   - А женщин-Мастеров разве не бывает?
   - Бывают иногда, хотя чаще девушек вполне удовлетворяет роль жён.
   - Но у такой женщины может быть муж, не являющийся Мастером.
   - Зачем ей такой? - Мастер рассмеялся.
   У Ани всё это не укладывалось в голове. Не зная как ответить, девушка легла на лавку, повернулась к стене и сделала вид, будто спит. Но услышанное долго не давало покоя.
  

Глава 29

   Разноцветные огни со всех сторон скорее мешали рассмотреть что-либо, чем помогали, но глаза постепенно привыкли и начали различать отдельные предметы. Вокруг висели безмолвно орущие люди, обломки машин, обрывки тряпок неясного происхождения, книги с растопыренными страницами и много других вещей, рассмотреть которые не удавалось.
   Аня попыталась прикоснуться к ближайшей книге, но не сдвинулась ни на миллиметр. Прозрачная субстанция, в которой она залипла, не позволяла пошевелить ни рукой, ни ногой. Нельзя было даже закрыть глаза, не то, чтобы повернуть голову. Что же, теперь до скончания века наблюдать одну и ту же застывшую картину? - Вопрос напрашивался сам собой, но с очевидным ответом примириться не хотелось.
   Внезапно краем глаза Аня заметила какое-то движение. Только тут удалось различить в полуметре над собой поверхность, по которой теперь двигался неизвестный объект. Нечто приближалось и наконец оказалось босыми ступнями. Кто-то шёл прямо над головой. Скорее даже не шёл, а пританцовывал.
   Вскоре за первой парой ног показалась вторая, затем - третья. Ноги были чёрные, а над ними колыхались набедренные повязки. Особняком пританцовывал некто, разукрашенный в разные цвета в одежде из шкур. Похоже, стекло, в котором она застряла, становилось более прозрачным и уже позволяло различить чернокожие фигуры в юбочках из крупных листьев, увлечённо танцующие под звуки бубна, в который бил пёстро разодетый шаман.
   Удары бубна! До сих пор вокруг царила полная тишина, а теперь будто бы издалека проникают эти звуки, причём с каждой минутой становясь громче, громче. Нестерпимый ритмичный звон гудит в ушах. Кажется, что сотрясается всё вокруг. И действительно, чувствуется вибрация, будто чёрные ноги раскачивают огромную кастрюлю с холодцом.
   Желе вокруг заходило ходуном, помутнело, снизу начали подниматься пузырьки. Аня почувствовала, что всплывает вверх вместе с окружающими предметами. Граница раздела сред стремительно придвинулась и вмиг осталась позади. Вокруг простирался волшебный город. Дома, огромными веретёнами ввинчивающиеся в далёкое небо, сияли разноцветными огоньками. Пространство между ними пересекали бесчисленные нити, натянутые от одного дома к другому. По нитям скользили разноцветные кабинки, казавшиеся совсем маленькими, но в окнах ближайших всё же можно было рассмотреть сосредоточенные лица людей.
   Первые этажи окружающих домов сияли красочными витринами. Прямо перед носом находился магазин готового платья. За стеклом застыли неподвижные фигуры манекенов, среди которых выделялась группа темнокожих фигур в набедренных повязках, изображавших танец вокруг шамана с бубном.
   Двери в магазин Аня не заметила, зато витринное стекло оказалось и не стеклом вовсе, а слегка мутноватым экраном неизвестного поля. Идти через него было немного боязно, но любопытство пересилило, и она шагнула прямо в витрину. Ничего не случилось, завеса никак не ощущалась. Осмотревшись, девушка увидела, что стоит на полу громадного зала, заполненного рядами вешалок с разнообразной одеждой. Для бесконечных стоек с платьями, шубами и шляпками не хватало места на полу - они громоздились на многочисленных галереях, попасть на которые можно было по узеньким винтовым лесенкам.
   Во всём громадном зале не было ни одного человека, но Аню это не смутило. Она подошла к одной из стоек, пощупала края длинных шуб, потом перешла к дублёнкам, примерила пару шляпок. Но всё это было не то, что нужно.
   Пройдя мимо длинных рядов маек, трусиков, постельного белья и миновав стены, заставленные обувью, барышня подошла к длинной шеренге платьев, покорно висящих друг за другом. Перебрав пару дюжин, она выбрала длинное серебристое платье из прочной, но лёгкой ткани. Оглянувшись, увидела совсем рядом примерочную кабинку и не долго думая, зашла туда.
   Глянув мельком на себя в зеркало, Аня скинула старую одежду, полюбовалась на свою великолепную фигуру, и не торопясь, натянула серебристое платье. Сидит прекрасно. Она покрутилась немного перед зеркалом, с удовольствием любуясь собой, и хотела уже покинуть кабинку, но увидела, что платье начинает расползаться, будто бы его сшили из давно истлевшей материи.
   Внезапно зеркало покрылось рябью, отражение раздробилось на тысячи кусков, и каждый превратился в отдельного человека. Красотка обнаружила, что стоит на сцене, а впереди амфитеатром поднимаются бесчисленные ряды кресел, и тысячи людей, не отрываясь, смотрят. Нет, не просто смотрят - аплодируют и кричат от восторга.
   Аня пыталась хоть как-то удержать руками расползающееся платье, но ничего не получилось, обрывки упали на пол, обнажилось прекрасное загорелое тело, между тем восторг публики только нарастал. Не оставалось ничего другого, как развернуться и убежать за кулисы.
   Но и за кулисами толпился народ - морщинистые балерины в костюмах маленьких лебедей, трое мужиков во фраках, напевающих знакомый мотивчик тоненькими голосами, незаметные личности в робах, тётка с выдающимся бюстом и большим букетом роз. Все с интересом и удивлением пялились на Аню, заставляя в смущении бежать дальше.
   Спустившись по полутёмной узкой лестнице и протиснувшись мимо пожарника и красноармейца в форме и фуражке со звездой, девушка юркнула в небольшую приоткрытую дверцу и оказалась в подвале.
   На первый взгляд тут никого не было, но стоило остановиться, как из угла, где темнела бесформенная тёмная масса, послышался подозрительный шорох. Аня замерла и присмотрелась. Когда глаза немного привыкли к темноте, стало видно - там просто свалена груда мешков.
   Подошла ближе. Оказалось, что мешки наполнены зерном, а внутри вовсю шуруют мыши. Одна вылезла, повернулась и безмолвно уставилась бусинками глаз. Аня попятилась, споткнулась и упала на мягкий земляной пол. Поднимаясь, увидела в дальнем углу подвала чернеющий зев подземного хода. Идти во тьму не хотелось, но глянув в маленькие окошки под самым потолком и увидев в них частое мелькание ног, она решилась.
   Ход вывел в гулкий прямой тоннель. С потолка капала вода, стены на ощупь были мокрые, под ногами чавкало. Ничего не удавалось разглядеть, но тоннель не петлял и не ветвился, поэтому опасность заблудиться отсутствовала, оставалось просто брести по прямой в неизвестность. Платье сошло клочьями, тело покрылось мурашками от холода и для того, чтоб хоть немного согреться, пришлось ускорить шаг.
   Наконец, впереди забрезжило маленькое пятнышко света, которое по мере приближения росло и вскоре превратилось в выход на поверхность. Появилась надежда вылезти наружу, и одновременно возникло беспокойство о том, что у выхода опять будет много народу и снова придётся прятаться.
   Беспокоиться оказалось не о чем. Когда девушка подошла к краю тоннеля, оказалось, что он выходит на широкую равнину, залитую чёрной неподвижной водой. Раньше тут рос лес, но теперь от деревьев остались только почерневшие стволы с самыми крупными ветками. Ветра совсем не было, а сверху нависало близкое свинцовое небо.
   Из-за быстрой ходьбы возникла жажда, но тёмная мутная вода, которую пить было невозможно, годилась только на то, чтобы отмыть от грязи ноги. Аня опустила ступни в почти непрозрачную жижу и неожиданно почувствовала облегчение. Вода оказалась совершено не холодная, наоборот, была даже теплее воздуха.
   От опущенных ног пошли круги, и очертания ступней начали расплываться. Аня спустилась ниже в надежде достать дно, но не дотянулась. Пришлось спрыгнуть в воду целиком, но и тогда на дно встала, зато почувствовала себя возвратившейся в родную стихию.
   Выныривать совсем не хотелось, и она легко заскользила под водой между стволов. Зрение стало совсем другим - позволяя отчётливо видеть под водой. Да и что особенное можно высматривать - только добычу. Хочется ведь есть! Вкусная дичь появляется редко, и нужно успеть настичь её и впиться.
   А вот и пища. Медленно перебирает лапами, плеску на всю округу. Надо спешить, пока не опередили. Похоже, я первая... Но добыча неожиданно выскользнула и забралась на дерево. Хочется есть. Приходится ползти вверх по скользкому стволу.
   Сейчас. Сейчас.
   Громадная труба опускается с неба и засасывает внутрь. Неудержимо тянет вверх, в неизвестность. Задержаться не получается, так как стенки внутри скользкие. Впереди показался конец трубы, который расширяется, и сейчас страшные костяные валики перетрут. Впиться в мягкий край! Держаться!
   Внезапно тянувшая вверх сила исчезает, а потом резко меняет направление на противоположное. Зацепиться невозможно, приходится скользить по трубе вниз всё быстрее и быстрее. Выплюнуло.
   Уплыть. Уплыть подальше. Вода кончается. Сверху видна тёмная дыра. Ползти вверх, спрятаться. Тело сохнет, сохнет. Теряет гибкость.
   Аня встала на четвереньки, стряхнула с себя куски непонятно откуда взявшейся чёрной слизи и нехотя побрела по тоннелю назад в город.
   Ситуация казалась безвыходной, но девушка помнила - в таком случае раньше спасало Слово. Надо только его вспомнить. Но память отказывалась воспроизводить чудесные слова. Она даже вспомнила, что это были стихи. Про предложение погасить свечи. Про чьи-то очи. Но конкретные фразы не вспоминались.
   Внезапно показалось, что впереди кто-то идёт. Сначала было не понятно, откуда взялось такое ощущение, но потом Аня прислушалась и почувствовала разницу между своими движениями и доносящимися впереди звуками шагов.
   Совсем остановилась. Звуки шагов впереди наоборот ускорились, перешли в бег и совсем затихли вдали. Снова двинулась вперёд, но опять внутри возникло смутное беспокойство. Чужих шагов теперь не слышно. Почему же теперь сердце сжимает непонятная тревога? И она с ужасом поняла, что не слышит своих шагов.
   Попытки шлёпать громче ни к чему не привели. Аня испугалась, что оглохла и громко крикнула - а-а-а! Звук заполнил всё окружающее пространство и гулким эхом унёсся вперёд. Слух не исчез, но шаги по-прежнему оставались безмолвными. Попыталась крикнуть снова, но из этого ничего не вышло.
   Напрягая слух, услышала далёкое капание, смутные шорохи, отзвуки городских шумов и массу других звуков, только не собственные шаги. Более того, создалось ощущение, будто бы пол шлёпает по ступням не в такт. Аня снова остановилась. Шлёпанье по ногам, между тем, продолжалось, даже участилось, будто бы она бежит. Потом замерло. Плеча коснулась холодная каменная стена, хотя Аня оставалась неподвижной.
   Потом колени ощутили прикосновение пола, на лице почудилось прикосновение сырой грубой ткани. Во рту возникло зерно. Она жевала и глотала зерно, хотя по-прежнему не сходила с места.
   И тогда Аня побежала вперёд. По тоннелю, ориентируясь на далёкий свет. Потом по подвалу. Остановилась только перед дверью, ведущей на лестницу. Оглядела своё тело. Всё оказалось в порядке, если не считать полного отсутствия одежды. Оглянулась на кучу мешков в углу. Оттуда доносилось шебуршание мышей, больше ничего, во всяком случае, себя там обнаружить не удалось.
   Однако колени и руки по-прежнему ощущали прикосновение мешковины, рот чувствовал пережёвываемое зерно. Вдруг вместо зерна во рту возникло что-то другое. Шерсть, острые коготки лапок. Едва шевелящаяся мышь, обожравшаяся крупы.
   Выплюнуть покрытый шерстью шевелящийся комок никак не получалось. Аня рванула на себя дверь, взбежала по лестнице и попала в зал с бельём. Но теперь здесь оказалось полно народа. Люди оглядывались, показывали на неё пальцами и смеялись.
   Аня побежала к витрине, проскользнула между фигурами негров в набедренных повязках и прыгнула через призрачную завесу, заменявшую стекло. Хотела выскочить на тротуар и скрыться в переулках, но завеса не пропустила. Полёт остановился, а потом неведомая сила мягко опустила на пол.
   Застыв в нелепой позе, хотела пошевелиться и уйти, но не смогла. Ни руки, ни ноги не двигались. Она в ужасе уставилась из витрины на улицу, откуда проходящие мимо бросали взгляды на прекрасное обнажённое тело и потом с трудом отрывали их.
  

Глава 30

  
   Ни руки, ни ноги не двигались. Всё тело болело от вчерашнего подъёма, саднили царапины на руках и ссадины на ногах. Веки не хотели разлипаться, хотя давно уже были слышны лёгкие шаги Мастера. Наконец, Аня открыла глаза, увидела розовые отблески рассвета в маленьком окошке и потянулась.
   - Проснулась?
   - Вроде бы, да.
   - Почему так неуверенно? Сон был тяжёлый?
   - Ага.
   - Вставай, завтрак уже готов. Приснившееся обдумаешь по дороге.
   - Такой кошмар хотелось бы поскорей забыть.
   - Чтобы пережить похожие события в реальной жизни? Любой сон приходит не спроста. Если сняться кошмары, значит, наяву совершаешь неправильные поступки.
   Что ответить? Аргументов можно напридумывать кучу, однако факты упрямо не желали пристраиваться им в хвост. Она молча встала, пошла к источнику, умылась и вернулась в хижину. Свежий прохладный воздух бодрил, сон мгновенно выветрился, и даже усталость отступила. Миски с кашей стояли на столе и наполняли воздух аппетитным паром.
   - Разве мастера готовят для учеников? - Ехидно спросила девушка, поднеся ко рту ложку с кашей.
   - Если ученик тяжело болен и поблизости нет других учеников, - парировал Мастер. - Ешь, пока каша не остыла.
   Аня принялась есть, но вся эта тема с Учителями и учениками не никак не выходила из головы.
   - И что, всем ученикам нравится такое бесправное положение?
   - У ученика есть главное право - учиться. Только так можно вырасти в Мастера.
   - А без Учителя разве нельзя стать Мастером?
   - Бывает и так, но это редкий дар. Дерево, растущее без солнечного света, обречено вырасти кривым. Ему просто некуда тянуться. Так и человеку, надо тянуться изо всех сил, чтобы вырасти в Мастера. Иначе не получится.
   - И у вас всем руководят Мастера?
   - Мастеру легко подчиниться другому Мастеру, особенно делающему своё дело. Ученику не гоже пытаться управлять Мастером, иначе какой же это ученик. Управлять другими учениками, отвлекаясь от собственного развития? Но зачем, когда для этого есть Мастера.
   - Ну а другие люди? Самые обыкновенные - не Мастера и ученики?
   - Зачем такие нужны здесь? Пусть живут у себя так, как хотят. Продуктивнее тратить время на обучение тех, кто может и хочет учиться, чем на уговоры остальных.
   - А дети Мастеров всегда становятся Мастерами?
   - Они всегда становятся учениками и, если повезёт, вырастают в Мастеров.
   - А если не повезёт?
   - Придётся быть учеником всю жизнь.
   - А если не нравится такая судьба?
   - Никому ничего другого и в голову не приходит. Все вокруг так живут, и они начинают жить по этим принципам.
   - Это жестоко.
   - По отношению к кому?
   - По отношению к людям не настолько талантливым. Кому не так много дано от природы. Они тоже достойны лучшей жизни.
   - Управлять нами?
   - Иметь семью, детей.
   - Там, откуда ты пришла, у всех имелась такая возможность. Никто никого силком сюда не загонял, как впрочем, и тебя. Почему тебе там не живётся?
   Ответить оказалось нечего. Аня молча доела кашу, попила чай, сходила к ручью и помыла посуду, а потом, перед тем как уйти тихо сказала:
   - Вы просто не любите людей.
   Мастер повернулся, долго на неё смотрел, а потом жёстко ответил:
   - Я люблю людей. Я не люблю, когда они собираются вместе и заставляют всех жить так, как считают нужным. Почему мы должны отвечать любовью на равнодушие и ненависть?
   Спорить больше не хотелось. Из хижины вышли молча и двинулись вверх по пологому склону между двух пиков. Для того, чтобы подняться на перевал, потребовалось полчаса ходьбы по безжизненной каменистой поверхности. Вид, открывавшийся оттуда, заставил замереть в восхищении. Впереди расстилалась зелёная холмистая равнина с пятнышками селений и тёмной полоской леса на горизонте.
   Аня оглянулась. Внизу раскинулся океан. Вблизи от берега из бескрайней водной глади высунулось несколько скалистых островков, на крутых склонах которых не было видно ни одного деревца, а дальше лежал более крупный остров, покрытый густой шапкой зелени.
   Особенно задерживаться никому не хотелось, и путники начали спускаться по едва заметной тропке. Идти приходилось медленно, то и дело из под ног выскальзывали небольшие камешки, и чтобы не скатиться кубарем вслед за ними, приходилось хвататься за окружающие тропинку колючие кусты или выпирающие острые скальные выступы.
   Постепенно склон стал менее крутым, а кустарник сменился небольшими деревьями, поросшими маленькими сладкими плодами. Мастер, не останавливаясь, съел несколько, и она последовала его примеру. Тропа стала более заметной, а потом превратилась в узкую петляющую дорогу.
   Людей почти не попадалось. Только один раз из-за поворота вышел высокий пожилой мужчина в бурке и уважительно поклонился Мастеру. Тот ответил лёгким кивком. Аня тоже кивнула, и тот удивлённо на неё посмотрел. Лицо встречного пробудило смутные воспоминания, небольшое усилие - и в памяти всплыло чудесное спасение от грабежа в метро, поджарый главарь. Ещё тогда в ученики намылился, выслуживался перед ушельцами.
   Когда мужчина скрылся из виду, девушка не удержалась от вопроса:
   - Это тоже Мастер?
   - Нет, пока ученик. Но вниз вернётся уже Мастером.
   - Вы его знаете?
   - Первый раз вижу.
   - Как же Вы с такой уверенностью судите о его будущем?
   - Любой ученик узнает своего Мастера, иначе он не готов стать учеником. Очень быстро ученики начинают узнавать и других Мастеров. Любой Мастер легко узнает Мастера и ученика и даже человека, готового стать учеником.
   - А как ученик, впервые попавший сюда, узнаёт, к какому мастеру идти?
   - В течение месяца ходит, смотрит. Выбирает того Мастера, которому доверяет дальнейшую жизнь и который сочтёт его готовым для того, чтобы взяться за обучение.
   - А я готова стать ученицей?
   - Это зависит от того, узнаешь ли ты своего Мастера.
   Аня задумалась, а потом сказала:
   - Я его уже знаю. Давно знаю.
   Затылок Мастера безмолвно мелькал впереди в нескольких метрах.
   Деревья кончились. Вокруг потянулись поля. По-прежнему людей видно не было. Дорога спустилась в узкую долину, выпрямилась и взобралась на холм. С вершины открывался шикарный вид на окрестные деревушки и крепостную стену слева, за которой просматривался старинный замок. До крепости было недалеко - всего километра два, но на ближайшем перекрёстке путники к ней не свернули, а пошли прямо.
   Минут через пятнадцать Мастер остановился и посмотрел на ладонь - там высветилось небольшое изображение, и побежали строчки текста. Он нахмурился и произнёс несколько неразборчивых слов. Изображение погасло. Мастер повернулся к Ане и со смущённым видом сказал, что надо поворачивать назад.
   Бедняга выглядел сильно расстроенным, поэтому она не стала ни о чём расспрашивать, а молча развернулась и пошла. Подойдя к развилке, Мастер на этот раз повернул к крепости. Дорога туда оказалась заезжена по самое не могу - колеи такие глубокие, что казалось должна застрять любая телега. Окружающие поля вытоптаны. На земле заметны глубокие следы копыт и кучки свежего конского навоза. Странная какая-то жизнь здесь кипит.
   Пока подошли к крепости, сзади успели нагнать два конных отряда и один обоз. Пылища после них стояла столбом - едва прочихалась. Впереди к воротам крепости подошёл крестьянин в лаптях и новеньком кафтане, так стражники принялись нещадно трясти бедного, всю торбу перерыли. Что искали - непонятно.
   Мастера и Аню пропустили с обычным вежливым поклоном. Внутри крепостной стены теснился суетливый средневековый город. Рыцари пыхтели, перетаскивая на себе тяжеленные латы. У конных рыцарей пыхтеть приходилось лошадям. Дамы, втиснутые в пышные платья, гоняли просто одетых служанок. Мальчишки таскали перед собой деревянные лотки со всякой всячиной, безбожно крича и продавая всякую ерунду доверчивым путникам. Жизнь била и не только ключом.
   Пришлось пройти два квартала по бойкой улице, начинавшейся у самых крепостных ворот и пропетлять минут двадцать узкими переулками, прежде чем из-за поворота показалось большое деревянное здание с помпезной вывеской "Малая корчма".
   - А есть ещё и большая? - Не удержалась Аня.
   - Есть. Маленькая развалюха за городом. Местным такая игра слов кажется прикольной.
   Вошли, отвлекли щеголевато одетого портье с маленькими усиками от игры в шахматы и попросили двухкомнатный люкс. Точнее Мастер получал положенное по статусу, а Аня глазела по сторонам. В этом месте явно не гнались за исторической достоверностью - средневековый антураж соседствовал с обстановкой американского салуна времён покорения Запада, пальмой в кадке, китайской беседкой для чайных церемоний и турецкой баней на самом дальнем плане.
   Когда поднялись по скрипучей лестнице на третий этаж и нашли свой люкс с камином, старинными кроватями, коврами и клопами, девушка плюхнулась в кресло и спросила:
   - Будете играть в ролевую игру?
   - Играть будешь ты. И это не совсем ролевая игра.
   - А какая тогда?
   - Игра называется хист. В неё играют ученики, Мастера которых сочли такое времяпрепровождение полезным.
   - И как же в неё играют? - Спросила Аня тоном, не оставляющим сомнений, что в таких глупостях принимать участие не будет.
   - Каждое утро игрок находит у изголовья конверт, в котором лежит описание роли на этот день. Новый день - новая роль, хотя бывают и исключения - плохо сыгранную роль приходится исполнять повторно.
   - И кто выигрывает? Ставший королём?
   - Король - одна из самых невыигрышных ролей. Больше всего очков получает тот, кто наилучшим образом реализовался в рамках заданной роли, сумел приблизиться к предоставляемым ею возможностям.
   - Кто же присуждает очки?
   - Жюри из Мастеров.
   - И Вас попросили принять участие в этом жюри?
   Он усмехнулся.
   - Нет, у меня будут другие дела.
   - У меня тоже будут другие дела.
   - Какие, если не секрет?
   - Пойду решать вопрос с Игорем.
   Мастер рассмеялся.
   - Куда же ты пойдёшь?
   - Спрошу кого-нибудь.
   - Спроси, спроси. Ты помнишь ученика, которого мы встретили в горах?
   - Помню. Ну и что?
   - Как ты думаешь, какой пейзаж он увидел, поднявшись на перевал?
   - Океан, конечно. Очень красивый вид.
   - Не угадала, горы. Там пятьдесят километров горных хребтов. Потом столько же пустыни. И только за пустыней раскинулся океан.
   Аня недоверчиво смотрела на Мастера.
   - Без меня ты бы дошла разве что до русла пересохшей реки посреди пустыни. Твой Мастер любил там бывать. Мечтал возродить реку и возвести город на берегу.
   - А весь этот антиквариат здесь на самом деле? Может быть, и этого города нет, и мы сейчас сидим в какой-нибудь пещере.
   - Что такое "на самом деле"? Мы строим мир, он и есть единственная реальность здесь. Успокойся, и город, и люди в нём самые, что ни на есть реальные. Но без Мастера путешествовать в этом мире... сложно.
   - И как вы совершаете такие чудеса - силой мысли? Или есть технические приспособления?
   - Зачем нам технические приспособления? Хотя они здесь тоже есть. Ты знаешь, как возник купол? И какая призрачная завеса его окружает?
   - Силовое поле, наверное. - Неуверенным тоном ответила Аня, физику никогда не любившая и как следует понять не пытавшаяся.
   - Купол образовался, когда несколько десятков Мастеров собрались в одном месте. Оказалось, что мы усиливаем друг друга. Каждый Мастер и раньше немного менял мир вокруг себя, но, объединившись, мы смогли больше, гораздо больше.
   - Теперь понятно, почему обычные люди вас не интересуют.
   - Интересуют. Очень интересуют. Как потенциальные Мастера. Как матери Мастеров. Человек, как биологический вид себя исчерпал. Давно исчерпал - деградация, болезни - тебе всё это известно. Дилемма проста - или делать новый шаг в развитии, или вымирать. Мы этот шаг сделали давно, только обычные люди нас уничтожали поодиночке. Распинали на крестах, сжигали, принуждали спиваться или кончать самоубийством. Обыкновенный фашизм, незаметный из-за своей привычности. Вас раздражало то, что мы не деградируем вместе с остальным человечеством. Теперь этому положен конец. Но мы не бросаем людей на произвол судьбы. Мы протягиваем руку помощи любому, кто готов за неё зацепиться. Шанс есть у всех. Пока есть. Во всяком случае, до сих пор был. Ладно, давай спать.
   Но уснуть после всего услышанного Аня долго не могла.

Глава 31

  
   Наутро Аня нашла на прикроватной тумбочке плотный белый конверт. Хотелось сразу открыть, любопытно было чрезвычайно - с какой позиции придётся начать игру. Но девушка решила не торопиться - пока конверт не открыт, она вроде бы не в игре -предпочтя вначале умыться, одеться в дорожный костюм и съесть лёгкий завтрак, поданный персоналом гостиницы.
   Только потом позволила себе сесть в кресло и распечатать конверт. На плотной глянцевой бумаге обнаружилась надпись золотым тиснением "Маркиза де Вилль. Дворец на Парковой улице". Аня убрала карточку в карман, спустилась и расспросила портье как пройти на Парковую улицу. Оказалось не так-то просто - придётся дойти до рынка, пройти мимо правого крыла замка, оттуда виден парк. Дойдя до парка, надо в него не заходить, а свернуть налево, это и будет парковая улица.
   Не очень понятно, но подробности можно уточнить дорогой. Аня вышла и увидела, что рынок особенно искать не придётся. Служанки с пустыми корзинами и крестьяне с полными телегами, оборванцы и щёголи - все шли в нужную сторону. Ну, почти все. Трое солдат и офицер направлялись к крепостным воротам, но они не в счёт.
   Рынок уже бурлил, но протолкнуться ещё можно было. Протиснувшись мимо мясных прилавков с висящими на верёвках окороками и вдоль фруктовых рядов с грудами свежих яблок, груш, слив, винограда, киви и других аппетитных плодов, многие из которых видела в первый раз, Аня вышла к замку. Хотела, было проскочить мимо патруля охраны, но офицер остановил и потребовал документы. Пришлось предъявить карточку. Офицер щёлкнул каблуками и взял под козырёк, а солдаты так просто удивлённо вылупились на такую знатную особу, пока их не одёрнули.
   Она уточнила маршрут и отправилась дальше, отказавшись от любезного предложения кликнуть карету. Обойдя замшелую стену замка, увидела впереди густые кроны парковых деревьев. Уже на полпути стало ясно, что основу парка составляют толстенные дубы. Нижние ветви облепили дети, вокруг прогуливались барышни с кавалерами и служанки с колясками. На поляне вдалеке звенело оружие - там скрестили шпаги дуэлянты.
   Но любоваться причудливым ландшафтным дизайном время ещё найдётся, и Аня попросила показать дорогу тётку в чепце, которая несла бидон с молоком. Та указала на большой трёхэтажный каменный дом, притаившейся за узорчатой решёткой и прилегающей лужайкой с клумбами. Подойдя к будке дежурного у ворот, новоявленная знатная особа застала там странного суетливого мужичка в халате и ночном колпаке. На вопрос, кем является такая красавица, Аня гордо ответила:
   - Маркиза де Вилль! - И показала карточку.
   Мужичок обрадовался и спешно поклонился в пояс.
   - Дворецкий Константин. Какие будут указания, миледи?
   - Покажи мне дворец. Да, кстати, где стража на воротах?
   - Ещё не подошли. Неизвестно, кем они были вчера.
   - А кем был вчера ты?
   - Обычно этим интересоваться не принято. Но Вы, миледи, видно новенькая?
   - Да, первый день в игре.
   - А я уже третий месяц. Так вот, уже четвёртый день торчу здесь дворецким. Почему я завис в такой дурацкой роли? Что-то делал не так.
   - Ходишь в халате.
   - Прошу прощения, миледи. Костюм вчера пришлось отдать в починку - граф де Лам взял за воротник, да и оторвал.
   - За дело, небось?
   - Просто вошёл в гостиную с докладом о сдохшей лошади, а Вы с ним тем временем... Ну не важно.
   - Я?
   - Ваша предшественница, но принято говорить "Вы".
   - А где в это время был маркиз?
   - Баню принимал, со служанками.
   - Ах наглец!
   - Не надо так уж строго. Маркизом не каждый день становишься. Мне вот только графом пару раз быть довелось.
   Тем временем они вошли в дом, прошли богато обставленную залу, коридоры с полотнами старых мастеров, поднялись на второй этаж по мраморной лестнице и свернув налево, остановились около высокой белой двери.
   - Вот и Ваши покои, миледи. Какие будут распоряжения?
   - Готовьте обед.
   - На сколько персон?
   - А на сколько обычно готовят?
   - Бывает на дюжину, а бывает и на две - в зависимости от того, сколько гостей накануне пригласили.
   - Я же не знаю, сколько пригласили.
   - У кровати на столике дневник, в золотистом переплёте, там обычно по вечерам пишут, что к чему.
   - Спасибо, я почитаю и распоряжусь.
   Громадная комната вся в зеркалах и толстенным пушистым ковром на полу - здесь даже страшно находится одной. Но это ещё не спальня, а что-то вроде гостиной. В глубине между зеркал притаилась дверь в спальню, которая оказалась выдержана в красных тонах. Большую часть помещения занимала такая громадная кровать, что возникало опасение заблудится на ней, не имея галантного кавалера в качестве сопровождения.
   Около кровати действительно стояла маленькая тумбочка из красного дерева, на которой лежала амбарная книга в золотистом переплёте. Или в золотом, если судить по весу. Почти вся она оказалась заполнена, и новоявленная маркиза погрузилась в записи, оставленные предшественницами:
   ... штаны старого графа новому оказались малы и лопнули по шву на самом интересном месте прямо во время танца...
   ... в левом крыле на третьем этаже обнаружилась библиотека с многочисленными книгами по астрономии и астрологии. Там оказался даже знаменитый...
   ... а душка барон Вольф не дотерпел до спальни. Теперь придётся ковёр...
   ... поклялись в вечной любви. Его стихи...
   ... раскопки в подвале правого крыла позволили обнаружить черепки старинной амфоры. Это свидетельствует о том...
   - Но где же последние записи? Вот они. Приглашены пятнадцать человек и три собаки, ещё мы с маркизом. А дети-то у нас есть? В целом получается не более двух дюжин. Надо бы позвать дворецкого, но не кричать же. А, вот колокольчик, сейчас позвоню - кажется, так раньше вызывали слуг.
   Дворецкий не замедлил явиться. Теперь чудаковатый малый сменил халат на фирменную ливрею с гербом - осьминогом, у которого изо рта торчит сигара. Аня хотела было отдать распоряжение об обеде, но Константин быстро поклонился и сообщил:
   - Прибыл маркиз и всё решил с обедом. Сейчас появятся камеристки, а к трём Вас ждут в обеденной зале.
   Аня не успела ничего сказать в ответ, так как суетливый слуга тут же вышел. Оставалось залезть в стенной шкаф и приступить к примерке платьев. Самой удалось перебрать лишь малую часть до того, как явились служанки.
   Одна оказалась молодой говорливой блондинкой в голубом платье, другая - коротко стриженой брюнеткой средних лет в бежевом костюме, предпочитающей больше слушать, чем говорить. Девушки помогли к обеду перемерить все платья и заодно перемыть косточки всей местной знати. В конце концов, маркиза остановилась на чёрном охотничьем костюме с блёстками, подходящих к нему сапогах и шляпе с пером.
   На обед она всё-таки опоздала, но всего на каких-то полчаса. Маркиз, тощий сутулый брюнет лет тридцати с козлиной бородкой и волосами до плеч, одетый в роскошный камзол, шитый золотом и украшенный драгоценными камнями, со шпагой на боку, при появлении супруги провозгласил тост, и все присутствующие выпили недурственного красного винца из местных погребов.
   Поедание многочисленных салатов, жаркого из телятины и заливание всего этого вином, груда глиняных бутылок из-под которого уже громоздилась в углу, сменилось танцами под музыку небольшого местного оркестра. Танцы сменились поглощением фруктов и распитием новой груды бутылок. Дело медленно клонилось к ужину, но тут прибыл посыльный от короля - маркиза срочно требовали на королевский совет.
   Маркизе пришлось взять на себя руководство вечеринкой - порядок смены блюд, сорта подаваемых вин, выступление фокусника и танцовщиц - дворецкий бегал советоваться по каждой ерунде. Наконец, измученной хозяйке надоело и она, отозвав бестолкового слугу в сторонку, принялась отчитывать:
   - Теперь понятно, почему тебя оставляют в этой роли снова и снова - ничего сам решить не можешь. Одни вопросы, я ни на минуту расслабиться не могу.
   - Простите, миледи. Вы вчера сами распорядились, чтобы ничего не подавали без Вашего приказа. Меня даже розгами высекли за самодеятельность.
   - Ерунду какую-нибудь подал, вот и вывел из себя. Иди, руководи, только как следует, иначе тебя придётся снова высечь.
   Дворецкий, сгорбившись, поплёлся на кухню. Ох уж эти слуги.
   В половине восьмого вернулся утомленный маркиз. Подали сладкое и чай, но измученный государственными заботами царедворец пожелал ещё выпить и начал посматривать на Аню как на законную супругу. Перспектива заниматься выполнением супружеских обязанностей не прельщала, но как от этого отвертеться? Хитрунья начала издалека:
   - Дорогой, о чём говорили у короля? Если это не секрет.
   Все обратили взоры на маркиза, раздувшегося от важности.
   - Не секрет, но это всё скучные темы - налоги, утверждение новой формы для стражников, ремонт тюрьмы, награждение орденами...
   Неожиданно слуга, который нёс торт, закричал:
   - Я эту форму пару месяцев назад ввёл, только пошить успели,... Извините.
   Опростоволосившийся придурок покраснел, поспешно поставил торт на стол и выбежал из залы. Гости сделали вид, что ничего не произошло, но настроение оказалось полностью испорченным. Минут десять все ели молча, затем гости начали собираться. И тут Аня нашлась - встала, сняла со стены большой богато инкрустированный рог и налила доверху вина. Подала маркизу. Тот взял и уставился на супругу с недоумением. Она наполнила бокал и попросила сделать то же самое остальных гостей.
   - За мудрость короля! - Произнесла хозяйка торжественно.
   Все выпили до дна - никому не хотелось просыпаться в темнице. Маркиз хотел повесить рог на место, но разошедшаяся маркиза не дала, опять наполнив рог.
   - За красоту королевы!
   Опять всем пришлось выпить до дна. Некоторые гости спешно засобирались.
   - Куда же вы? У меня есть ещё один замечательный тост. Мы не выпили за доброту главы тайного сыска.
   Сборы гостей перешли в паническое бегство. Маркиза поняла, что переборщила с последним тостом. Повернувшись к маркизу, хозяйка дома увидела - тот спит, уронив голову в тарелку с тортом, и нежный крем неторопливо выплывает из-под напудренной щеки.
   Ложиться спать ещё рано - не прогуляться ли по саду. Клумбы с розами недавно полил садовник, и бесчисленные брызги игриво переливались в мягких лучах заката. В дежурке у ворот сидело четверо дюжих стражников с изображениями личного герба маркиза и расписывали пульку. Пятый прохаживался с важным видом у ворот. Увидев хозяйку, служивые вытянулись в струнку, рассыпав в спешке карты. Неожиданно пришла в голову интересная мысль:
   - Маркиз принёс дурные вести - среди королевских стражников зреет заговор. Если бунтовщики придут сюда - не открывать, ни под каким видом. Бумаг тоже не брать и не читать, никого не впускать. И ворота заприте.
   Придурки ринулись выполнять приказ. Погуляв ещё немного - пока не стемнело и поёжившись от опустившейся прохлады, маркиза вернулась в дом. Взяв в библиотеке книжку, отправилась к себе, заперла дверь на задвижку, закрыла металлические ставни и легла читать.
   Пару раз ломился в дверь протрезвевший маркиз, совсем поздно у ворот возникла небольшая заварушка, потом всё стихло. Девушка открыла амбарную книгу в золочёном переплёте, подумала пару минут и расписала для своей последовательницы подробный план свержения короля. После этого захлопнула книгу и сознанием выполненного долга уснула.
  

Глава 32

  
   Утренний луч солнца с трудом нашёл дырочку в плотно закрытых ставнях и нагло распрыгался солнечным зайчиком по мягкой подушке. Аня потянулась, зевнула, перевернулась на другой бок и увидела на тумбочке край конверта.
   - Вот будет смешно, если я здесь останусь. Придётся организовать заговор, - подумала она и протянула руку за конвертом. Но заговору не повезло. В конверте оказалась карточка с надписью "Прачка Марта. Третий Приречный переулок, дом 31".
   Девушка встала, накинула халат, отперла дверь и позвонила в колокольчик. Через пару минут прибежал вчерашний дворецкий, опять в халате и колпаке. Не совсем проснувшийся слуга уставился на карточку в Аниной руке.
   - Организуй мне чашечку кофе, небольшой завтрак и объясни где это. - Она протянула карточку. Лицо дворецкого вытянулось, и враз осмелевший смерд гаркнул:
   - Пошла вон! Сейчас маркиза изволит прийти, а ты тут прохлаждаешься. И в своё переодеться не забудь.
   - Зачем так зло? Сейчас уйду.
   - И не тыкай мне. Если каждая прачка начнёт тыкать, то скоро весь буду ходить истыканный. - Усмехнулся и гордо вышел.
   Аня быстренько собралась и пошла искать этот Приречный переулок. Где спрашивать? Конечно, на базаре. Но надежды на то, что дорогу объяснят стражники, оказались тщетными - вояки сегодня попались какие-то нелюбезные и только кривились в ответ на её расспросы.
   Помог седой вислоусый торговец рыбой, у которого оказался дом в этом злосчастном переулке, только в самом начале. Аня постаралась запомнить дорогу, ещё переспросила дважды, но всё равно заблудилась. Пришлось выйти к самим речным воротам и спросить тамошнюю стражу. Здешние служаки оказались попроще и объяснили толком, как идти - от ворот по Речной улице, там эти самые Приречные переулки и начинаются.
   Особнячки на Речной улице стояли крепкие и просторные, хотя и безо всяких финтифлюшек. По дороге к переулкам дома становились проще и мельче, а в начале Третьего Приречного переулка оказались совсем маленькими, хотя и опрятными на вид. Вдоль самого переулка домишки постепенно ветшали, дворики в промежутках совсем исчезли, и теперь лачуги стояли впритык друг к другу, словно пытаясь удержать соседей от падения.
   Хибара Марты была последняя - у самой крепостной стены. Это позволило сэкономить и построить домик с тремя стенами из почерневшего от времени горбыля - роль четвёртой играла каменная стена крепости. Уже издалека послышался громкий стук, доносящийся оттуда. С трудом открыв покосившуюся дверь, девушка увидела за столом двух мужичков - толстого, горбоносого брюнета лет сорока и тощего курносого блондина лет под пятьдесят. Мужички дружно стучали ложками в перевёрнутые алюминиевые миски.
   Шок от увиденной картинки оказался недолгим. Придя в себя, Аня удивлённо спросила:
   - А вы кто такие?
   - Мы твои детки, мамочка. Мы хотим кушать. Ты ведь Марта? - Пробасил горбоносый. В это время блондин ещё сильнее застучал по миске.
   - А ну, прекратить! - Марта отвесила "деткам" по подзатыльнику, и они дружно заревели.
   Около грубо сколоченной деревянной кровати, покрытой несколькими слоями зелёной мешковины, очевидно служившей постельным бельём, на табуретке лежала потрепанная тетрадь с дневником предшественниц, но там ничего полезного не нашлось.
   Порывшись в единственном шкафу, Марта нашла немного риса, растопила печку и поставила варить кашу в котелке, закопченном и снаружи и внутри. Нашлась также протёртая, но чистая роба, в которую пришлось переодеться, чтобы не извозить свою одежду. Не успела свариться каша, как пришёл первый клиент. Мясник принёс кучу фартуков, портков и халатов, все в застарелых пятнах крови. Потом зашла пара стражников, притащили рубашки и подштанники. Рыбак принёс провонявший рыбой комбинезон.
   Марта сложила бельё в таз, взяла мыло и отправилась на реку - водопровода в халупе не было, а в колонке много не постираешь. Выходить из города пришлось через всё те же речные ворота. Она кивнула знакомому уже стражнику и вышла на берег.
   Река промыла в песке глубокое русло и текла теперь внизу, метрах в пятидесяти. Для спуска к воде использовали длинную деревянную лестницу, местами крепившуюся к стене обрыва длинными металлическими штырями, глубоко забитыми в песок. Кое-где штыри расшатались, ступени подгнили, и бедная Марта едва не навернулась со своим тазом. Поверхность обрыва оказалась изъеденной большими и маленькими дырами, но над происхождением этих нор и пещер размышлять было некогда.
   Спустившись к реке, она зашла на деревянные мостки и полтора часа промучилась с бельём вниз головой, пока всё простирала - некоторые пятна пришлось оттирать песочком. Обратный путь вверх по лестнице с весьма потяжелевшим тазом оказался ещё трудней, чем спуск, но и он наконец-то остался позади. Когда прачка, едва живая, подходила к своему домику, она опять услышала громкий стук ложек о миски.
   Но жратвы в доме не осталось совсем. Пришлось взять медяки, которые выторговала в качестве аванса и отправится на рынок за покупками, развесив перед этим бельё позади дома. Детям поручила следить, чтобы бельё никто не утащил, иначе останутся без обеда.
   Предобеденный рынок - не самое лучшее место для прогулок. Жара, вездесущие мухи - как только они попали под купол. Вокруг стоит многоголосый гомон. Марту несколько раз ощутимо толкнули локтями. От знатных господ прачка старалась держаться подальше - не дай Бог заденешь - проблем не оберёшься.
   После наблюдения за виртуозной работой седобородого сгорбленного щипача, девушка старалась следить за своим карманом, в котором лежали деньги, хотя на несчастные медяки и так никто бы не позарился. Тем более, что деньги растаяли быстро, а корзинка для продуктов не наполнилась и на половину. Капуста, репа, немного картошки, перловки и риса - не райская еда, но кое-как брюхо набить сгодится.
   Придя домой, Марта сварганила супчик, но поесть не успела, так как пришли новые клиенты, а потом и старые за своим бельём. Оно ещё не совсем просохло, но это ерунда - дома досушат. Мясник кривился - не все пятна отстирались, но рассчитался полностью. Получив ещё немного денег, Марта заначила их для покупки чего-нибудь на ужин и опять отправилась на реку с бельём.
   Ещё две стирки вымотали несчастную окончательно, но заработанных денег хватило на покупку свежей рыбины и буханки хлеба на ужин, а также иголки и ниток для починки робы. После всего у Марты едва хватило сил на то, чтобы накарябать пару слов в дневник и доползти до своей кровати. Мешковина оказалась мягкой и сон пришёл мгновенно.
   Утром солнечные лучи без спросу ворвались в домик сквозь многочисленные щели. Вчерашние дети подскочили первыми, схватились за свои конверты и быстренько вскрыли. Курносый с важным видом ушёл и даже забыл попрощаться, а горбоносый почесал в затылке, посидел немного и тоже пошёл на новое место, пожелав Ане доброго утра.
   Она покосилась на конверт, лежащий на табуретке у изголовья, но распечатывать не спешила. И совсем не потому, что не было любопытно содержание, просто всё тело чертовски болело, поэтому необходимость вставать и куда-то идти казалась чудовищным насилием над личностью.
   Полежав немного и смирившись с неизбежностью двигаться, Аня потянулась за конвертом и неторопливо вскрыла. Карточка пахла духами, а на глянцевой поверхности значилось "Проститутка Темноглазка, публичный дом Царицы Ночи, улица Красных Глаз". Вчерашние оглоеды подчистили всё до последней хлебной корочки, но и есть особенно не хотелось. Кроме того, на новом месте должны покормить хоть немного перед работой.
   На вопрос об улице Красных Глаз добропорядочные горожане отвечать отказывались, стараясь поскорей улизнуть. Стражники оказались более говорливыми, но пока объясняли дорогу, всё время хлопали по попе и старались приобнять. Аня едва вырвалась.
   Идти оказалось не очень далеко. Улица Красных Глаз располагалась в дальнем от королевского замка углу города. Название она получила за окошки из красного стекла в виде глаз над домами, примостившимися на этой короткой улице. На каждом из них между первым и вторым этажом была приколочена вывеска с вычурными буквами, где пикантное заведение рекламировало себя в самых лестных и откровенных выражениях.
   Новое Анино пристанище оказалось выкрашенным в синий цвет деревянным трёхэтажным особнячком с обширным балконом. Открыв украшенную вензелями дубовую дверь, девушка оказалась в обширном, нарядно разукрашенном холле. Вся обстановка здесь была выдержана в белом и золотистом цвете с небольшой примесью синего. Помещение, уставленное маленькими резными столикими и стульчиками, ещё не успели полностью очистить от следов вчерашней гулянки.
   Заправляла всем маленькая кудрявая блондинка, которая сегодня исполняла роль хозяйки заведения. Обратившись к только что вошедшей Ане, она отвлеклась от руководства слугами, пытавшимися привести залу в надлежащий вид.
   - Ты кто сегодня?
   Аня молча протянула карточку.
   - Тогда можешь передохнуть немного. Комнаты пока ещё заняты, так что посиди здесь. Сейчас тебе принесут чашечку кофе.
   Хозяйка распорядилась и через пару минут служанка принесла маленькую чашечку с ароматным напитком и крошечное пирожное. Не успела новоиспечённая Темноглазка насладиться кофе и немного отдохнуть - после вчерашнего все мышцы ещё болели - как сверху начали спускаться вчерашние посетители и жрицы любви с помятыми рожами и молча расходиться кто куда.
   - Давай, покажу твою комнату. - Хозяйка спокойно посидеть не дала, забрала опустевшую чашечку, сунула служанке и повела на второй этаж по широкой деревянной лестнице. Пройдя по узкому коридорчику, девушки остановились перед дверью с маленькой табличкой, на которой едва просматривалась надпись "Темноглазка". Толкнув картонную дверь, хозяйка пропустила Аню внутрь.
   Комната оказалась маленькой, и кроме роскошной кровати в ней поместился маленький туалетный столик у намертво прибитого к стене зеркала, пара низеньких стульчиков и полуоткрытый платяной шкаф, доверху набитый одеждой.
   - Быстренько переодевайся, наводи марафет и спускайся вниз. Если мне твой вид понравится - пообедаешь, пока не пришли клиенты.
   Тянуло завалиться на кровать, но она решила отложить это удовольствие и поспать после обеда. Перебрав все платья, остановилась на наименее вызывающем красном с глубоким разрезом на боку почти до бедра, оделась, покрутилась перед зеркалом и присела у туалетного столика - краситься и причёсываться.
   Вся эта процедура заняла совсем немного - минут сорок - и в предвкушении обеда Темноглазка спустилась вниз. Хозяйка придирчиво её осмотрела, расстегнула пару пуговиц на груди и неожиданно сказала сладеньким голоском:
   - А у нас клиент. - И показала на низенького длинноволосого блондина в роскошном камзоле, сидевшего за дальним столиком. Холёное лицо вдоль и поперёк избороздили морщины, под глазами синели мешки, а сизый нос выдавал пристрастие к выпивке.
   - Сколько? - Спросил блондин, едва взглянув на Темноглазку.
   - Четыре золотых за час, десять - за целый вечер. - Хозяйка ответила, не задумываясь, очевидно владея ситуацией.
   Блондин достал мешочек из кармана, отсчитал десять золотых, отдал хозяйке и, не теряя времени, взял девушку за руку и потащил вверх по лестнице - клиент оказался здесь явно не в первый раз. Аня, было, упёрлась, но из угла вышла парочка бритоголовых слуг с явным намерением укротить строптивую. Хлопнула входная дверь, но оборачиваться смысла не было - мрачные перспективы на сегодняшний день уже вполне определились.
   Неожиданно кто-то взял за другую руку и остановил. Клиент обернулся, и возмущение на самодовольном лице сменилось растерянностью.
   - Поиграла и хватит. - Этот голос она узнала сразу, и не потребовалось оборачиваться, чтобы узнать Мастера.
   Молча повернувшись, взглянула в знакомое лицо и увидела тень проблем, опустившихся на Мастера за эти дни. Сразу расхотелось о чём-то спрашивать, осталось только подняться к себе и переодеться.
   Через двадцать минут они уже выходили из городских ворот.

Глава 33

  
   Аня поразилась произошедшей в природе перемене. Ледяной ветер терзал пожухшую, пожелтевшую траву. С гор неслись пухлые тёмные тучи, готовые в любой момент улечься на землю снегом. Близкая цель путешествия скорее уже не манила, а пугала. Два дня игры добавили новых сомнений, и она позволила себе немного поворчать:
   - Хорошенькое у вас обучение. Публичный дом это часть подготовки к тому, чтобы стать Мастером или женой Мастера?
   - Что ты зацепилась за публичный дом? А обмен своего тела на общественное положение лучше? Или такое не происходило во все века вашего господства? А самодовольное ощущение, которое обычно считается любовью, а на деле случайная связь двух незрелых индивидов, нашедших удобное оправдание для удовлетворения своей похоти?
   - Как жестоко. Но в вашей игре люди тоже вступают в связи. И от этих связей могут родиться дети.
   - Всё свалила в кучу. Во-первых, никаких детей появиться не может.
   - Я что-то не видела никаких средств предохранения.
   - Необходимые вещества просто добавляются в питьевую воду.
   - Очень мило - решать за людей, иметь детей или нет.
   - Мы здесь решаем всё.
   - А ученики чему учатся - тому, что все решения принимают за них и ни за какие грешки не надо нести никакой ответственности?
   - Надо нести - количеством очков и временем, которое им будут или не будут уделять Мастера.
   - Это, во-вторых?
   - Нет, во-вторых, люди, интересующиеся маркизой, не заинтересуются прачкой. Отношение к человеку обычно сильно зависит от взаимного положения в социуме, обычаев и стереотипов, которые навязываются окружающими людьми. Нужно сломать эти стереотипы, чтобы разглядеть истинные ценности.
   - Истинные ценности - это, конечно, Мастера?
   - Это уже, в-третьих. Мастер - источник истинных ценностей. Много ли дала человечеству ваша любовь? Пока доминирующим самцом был вожак стаи или племени, человек как вид развивался. Как только реализовались на практике идеалы вашей свободной и чистой любви - пошла деградация. А почему? Социуму не нужны выдающиеся люди. Им нужна серая масса. И чувство, которое за рамками купола кажется любовью, на самом деле внушённая социумом программа по увеличению этой массы.
   - А ваша система, когда Мастер делает с ученицами всё, что заблагорассудится, берёт себе нескольких жён - лучше?
   - Где лучше - легко сравнить. Ты была и там и здесь. Что касается жён, мы никак не регламентируем отношения Мастера и учениц, как и процесс обучения в целом. Ученицы сами стремятся к более тесному контакту с Мастером, постороннее вмешательство тут неуместно. Он решает всё и несёт полную ответственность за обучаемых.
   - Перед кем ответственность?
   - Перед своей совестью. Ученики передают ему эту ответственность добровольно.
   - И они могут переходить от одного Мастера к другому?
   - В принципе, это не запрещено. Но кто захочет с таким бегунком возиться?
   - Значит, если ученик не ужился с учителем, ему остаётся одна дорога - вон отсюда?
   - В своём мире мы устанавливаем те порядки, которые считаем нужным. Я уже говорил - сюда силком никто не гонит. Иногда Мастера договариваются о таком переходе, но это бывает очень редко.
   - У вас просто большая секта. Много было таких сект, и все доказывали, что они самые-самые.
   - Секта, это когда группа людей считает, будто бы они одни правы, а остальные ошибаются. Мы позволяем вам жить так, как хочется. Секта заманивает к себе новичков, чтобы потом эксплуатировать. Ты где-нибудь во внешнем мире видела рекламу - приходите в купол - будете счастливы здесь и в загробной жизни? Мы принимаем только тех, кто очень хочет сюда попасть, для кого это жизненная необходимость. Если правы вы - докажите организацией своей жизни. Почему-то к вам отсюда никто не рвётся, а сколькие хотят попасть от вас к нам?
   Аня замолчала. Всё здесь организовано очень странно, если не сказать ужасно, но альтернатива всё равно оказалась нежизнеспособной. Мастер оглянулся, увидел её убитый вид и спросил:
   - Ты бы хотела, чтобы все как раньше жили вместе?
   Аня посмотрела на него с надеждой.
   - Конечно, хотела бы. А это возможно?
   - Возможно. Но какое место в таком мире займём мы?
   Ответить было нечего.
   - А лично ты многое готова для этого сделать?
   - Почему я?
   - Вот так вы все спрашивали себя. А мы собрались и сделали так, как считали нужным.
   Сказать больше было нечего, осталось только молча идти дальше. Миновав небольшую рощицу на вершине холма, путники вышли на равнину. Впереди, всего в какой-то паре километров в небо вознёсся город. Аня сразу узнала эти спиралевидные дома, штопорами завинчивающиеся в низкие тучи, путаницу переходов, мелькание авиеток и скользящих от дома к дому кабинок.
   Приближаясь, можно было различить всё больше деталей - разноцветные огни в окнах домов и на улицах, форму кабинок и людей в них. Дорога незаметно из грунтовки превратилась в шоссе, но покрытие явно не было асфальтовым - оно казалось более упругим и твёрдым одновременно. Машин практически не было - торопящиеся явно предпочитали летать.
   Улицы города оказались не так многолюдны, как можно было предположить по его размерам. На первых этажах располагались магазины, закусочные, какие-то офисы, но нигде не создавалось ощущения толпы. Пару раз прошли мимо лестниц, уводящих под землю, но было ли это метро или какое-то другое подземное сооружение Аня так и не поняла, так как нервничала и могла думать только о своей участи, которой предстояло вот-вот решиться.
   Далеко в город углубляться не стали - зашли в одно из первых зданий. В широком вестибюле, отделанном в стиле металлик, уже ждал высокий Мастер, с широкой лысиной и молодыми глазами. По тому, как его приветствовал тот Мастер, который привёл Аню, стало ясно, что лысый занимает весьма высокое положение.
   - Дальше пойдёте без меня. - Бородач улыбнулся, но улыбка не получилась радостной.
   Аня молча поклонилась, как принято кланяться Мастеру, тот кивнул в ответ и вышел.
   - Пойдём. - Высокий был немногословен. Они пошли вглубь здания, спустились по лестнице и оказались в тоннеле.
   Тоннель длинной прямой трубой полого уходил вниз, в глубины города. Людей почти не попадалось, поэтому он временами казался необитаемым. Единственными звуками долгое время были шаги, которые уносились гулким эхом вдаль. Прошло около получаса, и к звукам шагов начали примешиваться тихие отзвуки музыки. По мере движения вперёд музыка крепла, и когда стал виден выход в более широкое помещение, зазвучала мощно и подавляюще.
   Наконец, вошли в огромный зал сферической формы, в центре которого на возвышении, покрытом белой тканью, лежал продолговатый предмет. Аню сопровождающий подвёл к длинноволосому Мастеру в чёрном облачении, и тот тихонько повёл девушку в центр зала. По мере приближения до неё постепенно доходило, вокруг чего стоят Мастера, склонив головы.
   Остановились метрах в пяти, когда уже стало очевидно, что в центре зала стоит гроб с телом того, к кому она так долго и запоздало шла. И как поступить теперь? Подходить и стоять со скорбным видом у гроба казалось неуместным. Уйти? Но куда? Аня не нашла ничего лучше, чем спросить своего провожатого:
   - Отчего он умер?
   - Кончились жизненные ресурсы. Наши технологии позволяют продлять жизнь до шестисот лет, но он не захотел. Сказал, что сделал всё возможное в этой жизни, а жить столетиями, изображая свадебного генерала - смысла не видит.
   - А что теперь делать мне?
   - Это ты сама решай, мы тут уже не причём.
   - А Игорь?
   - Твой сын? Кого теперь он здесь интересует? И кого здесь интересуешь ты?
   - Разве так трудно помочь решить мои проблемы? Разве нельзя впустить сюда Игоря и вылечить от зеленухи?
   - Твои проблемы мог решить Он. - Мастер показал на гроб.
   - А без него ничего нельзя сделать?
   - А зачем? Ты совершила хоть какой-то поступок, из-за которого мы были бы тебе обязаны? Помогла хоть чем-то кому-нибудь из нас?
   - Но вы сильные, мудрые - должны помогать нам, слабым и глупым.
   - Мы ничего не должны. Мы хотим жить. Жить, а не мучительно выживать среди вас.
   Увидев оторопелый вид девушки, Мастер пояснил:
   - Человеческие силы ограничены даже у Мастеров. Замечательно придумано - плыть по течению не напрягаясь вместе со всеми, а наткнувшись на проблемы бежать к человеку, живущему в постоянном нечеловеческом напряжении - поднатужься ещё немного, помоги преодолеть препятствие, дай возможность спокойно плыть в прежнем направлении как известный продукт животной жизнедеятельности. Ученики возложили на нас ответственность за своё развитие, и увиливать от долга по отношению к ним мы не собираемся. Если на одну чашу весов положить жизнь ребёнка из внешнего мира, а на другую - судьбу ученика, не ставшего Мастером потому, что его Учитель оказался занят спасением постороннего человека, который вероятней всего в будущем ответит какой-нибудь пакостью, какая перевесит? Да и какое место вы с Игорем здесь займёте? Поселитесь на отшибе в качестве нахлебников? У нас никого другого нет, кроме Мастеров и учеников. Кому нужна ученица, прохлопавшая ушами своего Мастера?
   Эти страшные слова и холодный, жёсткий тон не оставляли никакой надежды. Идти больше некуда. Тот, кто мог помочь - ушёл навсегда. Но почему не подождал чуть-чуть? И сразу Аня себя спросила - подождал чего? Обязательно надо найти ответ. И она потихоньку пошла к гробу.
   Нельзя же так - терпеть годы и не дотянуть нескольких дней. Я готова, только очнись. Встань, и мы будем жить вместе долго и счастливо. Почти не изменился за пятнадцать лет - только седины добавилось.
   Аня постепенно подходила и с каждым шагом всё сильней хотела поднять покойного, воскресить к жизни. Смотрела на лицо и пыталась силой своей любви открыть его глаза. Если хотя бы раз посмотрит на неё и увидит взгляд, полный нежности и тепла, то уже не уйдёт в небытиё. Не отпущу. Ни за что не отпущу.
   Вот уже гроб рядом. Безвременно умерший творец лежит словно живой. Вспомнились возрождающиеся волшебными словами крепостные ворота, расцветающие сады, вырастающие на глазах мосты, мышь, превратившаяся в кошку, дождь в пустыне и тёплая живая крыша. Аня склоняется, гладит волосы и щёку, тянется губами, чтобы поцеловать...
  
   Осеннее утро с трудом просочилось через плотно закрытые шторы. Аня проснулась и долго не могла понять, где находится. Неторопливо встала с широкого дивана, подошла к окну и отодвинула занавеску.
   Солнце светило так, как будто всё ещё стояло лето. Дорожка внизу проходила мимо застывшей толпы берёз и ёлок и, если бы не вылезающие вдали из-за деревьев многоэтажки, могло показаться, что лес тянется на многие километры.
   Она узнала вид из окна, шкафы, набитые книгами и знакомые шаги в коридоре. Сейчас Он войдёт. Всё-таки я смогла, и Земля не осталась без соли. Аня прислушалась к робкому шевелению в животе и мысленно добавила - и никогда не останется.
  
  
  

Послесловие

  
   Обычно автор перед изданием книги даёт прочитать распечатку или электронную версию текста ограниченному кругу знакомых и только после положительных отзывов решается отдать своё творение на суд широких масс читателей. Эта книга не явилась исключением. Я благодарю за конструктивную критику текста всех, кто его прочитал до издания, в первую очередь Михаила Попова, Вячеслава Попова, Александра Васильева и Андрея Цеменко, их замечания позволили существенно улучшить первые версии романа. Привожу один из отзывов на последнюю редакцию в электронной форме.
  
   Здравствуйте, Дмитрий!
   Прочла вашу книгу. Впечатление сильное и достаточно противоречивое.
Написано очень увлекательно, поэтому прочла сразу, не отрываясь, за полдня.
Много интересных мыслей, образов. Приятно поразило совпадение - образ купола, отделяющего группу людей от остального мира, был у меня, в детских мечтах. Место, где ощущалась абсолютная защищенность, и где можно было выстроить мир по собственному усмотрению и пригласить в него избранных, самых лучших (Возможно, этот образ архитипичен.).
   При этом, от снов и от реальности, описанной в книге, остается совершенно разное ощущение.
   Сны мне понравились, написаны сильно и интересно. Ощущение, что во сне с героиней происходит то же, что и при транспсихологическом опыте (ЛСД, холотроп, сенсорная депривация и т.п.): теряются границы между отдельными индивидуумами. Героиня становится то мышью, то кошкой, то ещё кем-то (чем-то), свободно перемещается в пространстве. Вселенная - нечто единое целое, одно сознание или один организм (холистическая картина мира, совпадающая с эзотерической).
   Это во снах. Наяву - нечто прямо противоположное: резкое, до антогонизма, разделение всех людей на "соль земли" и "серых мышей". С этим я согласиться не могу.
Во-первых, а как делить? Граница между обывателем и творцом пролегает скорее в пределах каждого человека, чем между людьми. Каков критерий? Коэффициент интеллекта? Достижения в социуме? Потенциал (который вполне может и не проявиться)?..
   Но главное, случись такое на самом деле, деградация произошла бы и за пределами купола и в его пределах, мне так кажется. (Главы о будущем деградированном мире написаны очень хорошо, единственное - совершенно не  обоснован матриархат. Скорее уж - власть андрогинов, людей без пола - все ведь к этому ведет...).
Ведь соль - она потому ценна (и вкусна), что растворяется среди несоленого вещества. Соль в чистом виде никто не употребляет, разве не так? Купол с собранными под ним избранными можно уподобить солонке - закрытой и оттого бездействующей.
Успехов вам! А. Ю.
  
   Комментарий автора.
   Не ставил себе цель написать трудночитаемый текст для интеллектуалов. Хотелось написать роман, который свободно осилит обыкновенный человек, содержащий при этом много смысловых пластов, освоение которых потребует размышлений и неоднократного прочтения. Осмелюсь предложить авторскую трактовку некоторых моментов, которые вызвали вопросы у читателей книги.
   По приведённому выше тексту:
   1) Занятия эзотерической практикой позволяют автору волевым усилием выходить в особые состояния психики без использования ЛСД и т.п. искусственных методов и, что более важно, свободно возвращаться назад.
   2) Разделение людей вынесено на физический план (купол) для простоты восприятия. На самом деле, имеется в виду психологическое расслоение. Такого рода разделение не придумано автором, оно предсказано ещё в Библии. Этот момент и должен был вызвать острую реакцию, так и было задумано при написании книги.
   3) Главная роль в отнесении себя к одной или другой части принадлежит самому человеку - тут я согласен с автором приведённого выше отзыва. Человек сам принимает решение - развиваться самому или под благотворным влиянием Мастера (что исключительно трудно в первом случае и просто трудно во втором) или деградировать вместе с социумом. Колебаться между одним и другим решением - только напрасная трата времени и сил, жизнь ограничена, и внутренняя борьба должна как можно скорее завершиться правильным выбором. Большинство людей просто не задумывается о таком выборе, сохраняя скрытые возможности для развития, их надо просветить. Сознательные же деграданты не вызывают ни уважения, ни сочувствия.
   4) Мастера в романе не удалились в купол одни, они там живут вместе с учениками. В самом конце романа не только исчезает такое разделение, а дан конкретный и единственно правильный рецепт для этого. Следовать ему или содействовать расколу - конкретный человек решает сам, но и отвечать за принятое решение всё равно придётся. Купол - совместная аура коллектива мастеров, которую не следует загрязнять привнесёнными из социума представлениями.
   5) Главы об отдалённом будущем описывают ситуацию, которая неизбежно возникнет, если социум возьмёт верх над Мастерами. Конкретная форма - матриархат или какая-либо иная - не имеет особого значения. Сейчас женщины свободно определяют, кому из мужчин продлять род. Критерии такого отбора большинство неосознанно воспринимает из окружения, поэтому они не слишком разнятся. Такое положение позволяет предсказать основные тенденции генетических изменений, логическое завершение которых и отражено в главах 2, 4 и 6.
   Автор надеется, что роман позволит хотя бы какой-то части читателей не упустить возможности для своего развития и оказать помощь в этом другим.
  
   123
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"