Тарская Авдотья Викторовна. Последняя шхуна в Африку

Последняя шхуна в Африку

--Мы не можем плыть очень далеко, - сказал Андреас. - Шхуна нуждается в серьезном профессиональном ремонте, до Исландии от Восточного поселения всего две недели, если повезет с погодой.

--А что это за виноградная гроздь? - спросил Христиан на скандинавском, ткнув в карту.

--Винландия. Там виноградный сок течет в берегах из шевра и пармезана, постепенно сбраживаясь к устью. Но там воинственные, хорошо организованные туземцы. Если поселимся там, долго не продержимся.

--А если ассимилироваться?

--Там и без меня было уже достаточно скандинавов, чтобы отбить охоту кого-либо ассимилировать.

--Но мы сможем там подлатать шхуну? Может, зайти к Ленапе или Массачусетсам, они, говорят, мирные?

--Тут же недалеко до Африки, по карте во всяком случае, просто взять курс прямо на Юг, - чуть нетерпеливо сказала Афротерия, разглаживая пергамент.

--У меня домик в Марокко, - молвил Андреас мечтательно.

--Марокко далеко на Востоке, - возразил Христиан. - Я даже сомневаюсь, что мы хоть куда-то дотянем на этих кусках моржового мяса, заключенных в жире, словно древние мухи в окаменевшей смоле. Сляжем с цингой.

--Наберем хвойных веток, будем заваривать - предложила она, и рты голландцев перекосились.

--Может, лучше в Исландию, и оттуда в родную Европу?

--В Европу? Туда где вши, тиф, холера, чума, отравления рожью, охота на ведьм, засилье Аристотеля в науке, бесплотные святые на холстах и росписях стен и все это современное мракобесие?

Судя по этой реплике, новости с исторической родины доходили до нее не самые лучшие. Она скорее была готова стать пищей людоедам на континенте, о котором мечтала с детства. Христианского своего имени она не сказала двум братьям - только это, да еще то, которым ее назвали приемные родители - эскимосы. Чуть ли не каждый день ходила она на эту скалу, высматривая корабли, и вот наконец в понедельник, когда ей исполнилось девятнадцать лет, два брата-голландца на восхитительной трехмачтовой шхуне Aurora Borealis, с бодрой командой и неиссякшим запасом можжевелового самогона, грецких орехов в липовом меду и, главное, надежды найти обетованный край - высадились на узкий пляж в донышке фьорда.

До них дошли слухи, что последние кнорры гренландских викингов недавно покинули Западное поселение, последнее из уцелевших, и никто не вернулся забрать пожитки, детей и женщин - недостаток которых всегда можно было восполнить на кельтских берегах. Даже одичавшая голубятня на любимой скале девушки не увидела ни одного голубя, летящего домой с весточкой на спине. Братья решили проверить, нельзя ли заселиться сюда после викингов, использовав чуть другие подходы. Христиан, с детства мечтавший об Арктике, с восторгом изучал жизнь эскимосов и настаивал на том, чтобы перезимовать, но изможденный, несчастный вид Афротерии убедил Андреаса, что эта жизнь - не для них, и следует планировать дальнейшую экспедицию.

Много сотен лет ее предки жили здесь - не тужили, но, несмотря на обычаи северного гостеприимства, население острова стало скандинавским лишь на двадцатую часть, и только по генотипу - эскимосы не приняли европейской культуры в ответ на то, что обработанные католическими священниками европейцы не захотели учиться у них жизни под Полярным кругом в эпоху малого ледникового периода. Викинги кутались в свои демисезонные ткани и доедали последний скот, обгладывая кости снаружи и изнутри; проводили зиму в темных холодных жилищах, играли в шахматы, рассказывали друг другу бесконечные истории, болея и вымирая, в то время, как их священники комфортабельно покидали остров с грузом золота, нажитого на монопольной торговле с внешним миром.

--Как вы могли! - вскричал Христиан, когда услышал эту рассказанную на скандинавском печальную повесть, а сидевшие с ними вокруг очага ее родители, сестра и брат кивали, что-то произносили на своем языке с чудовищным обилием гласных, понимая по ключевым словам, о чем шла речь. - Вы должны были слиться в экстазе с этим прекрасным народом!

--Вот я и слилась, - засмеялась она и перевела эскимосам то, что сказал Христиан, - только видимо было уже поздно.

Вечерело - что было не так заметно полярным днем, просто свет менял свои свойства - и кое-кто уже дремал на ворохе шкур. Вход в иглу был приоткрыт, а костер горел снаружи.

--Кстати про слияние, - понизив голос, произнесла Афротерия, - вы же в курсе, что по местным обычаям вам предстоит провести ночь с моей мачехой и сводной сестрой?

Она озорно сверкнула глазами, увидев, в какое они пришли замешательство.

--Отказаться - тяжкое оскорбление, - добавила она.

Донельзя галантные голландцы не знали, что сказать. В иной раз они отделались бы байкой про странную голландскую болезнь, передающуюся половым путем, но были не в состоянии озвучить это пред скандинавской девой - единственной переводчицей на дюжину верст вокруг.

--Если не можете поделить моих родственниц между собой, бросьте жребий - потом, если что, поменяетесь, - продолжала глумиться она, взирая на них огнеопасным образом, тщательнее укутываясь в свои тряпки. Братья, в сотый раз переглянувшись, наконец пришли к чему-то, и Андреас встал, извинив себя надобностью найти дров для угасающего костра. Для таких объяснений из них двоих больше подходил Христиан, да к тому же Андреас почти не говорил на скандинавском. Понизив голос до шепота, он проговорил, подсев ближе и едва не коснувшись губами ее уха:

--Мы конечно, как и все люди, относимся к полигамному виду животных, но временами на нас нападает иррациональная моногамия, иногда и на всю оставшуюся жизнь. У одного султана был гарем, и вот как-то раз...

Афротерия заулыбалась, склонив очи долу, щеки ее порозовели.

--Храните верность женам и невестам? - спросила она, хотя и понимала, к чему клонит голландец. - Или вам больше по душе матросы?

--Передай родителям, что мы очень ценим предложенный дар, но не можем его принять в силу обычаев нашей отчизны. Что не имеет никакого касательства к оценке нами...

--Да ладно, не такие уж они дикие, сами сейчас все поймут, наблюдая за мизансценой. Тут, конечно, своя романтика...

В общем, братья благополучно устроились на ночлег снаружи, уклонившись от обязательств, возложенных древним обычаем, но и не оскорбив тем хозяев; в то время как их матросы, разбредясь по побережью, не без удовольствия исполняли свой долг перед местным генофондом.

Поутру голландцы разделились на две команды - одни, под руководством Андреаса, срубили несколько деревьев и устроили для шхуны импровизированную верфь, чистили борта от нежелательных наростов и, как могли, конопатили днище; другие, под началом Христиана и идейным лидерством приемного отца Афротерии, приступили к охоте на местную живность и заготовкам белковой пищи - иной было взять негде. Афротерия примыкала то к одной, то к другой группе, зубоскалила, носила еду, и от нее даже бывал прок. Ее присутствие, во всяком случае, приободряло.

В одну из охотничьих вылазок команда Христиана набрела на большой камень, сверху донизу испещренный рунами, которые голландец не сумел прочесть.

--Мы - раса интеллектуальных гигантов, куда там вашим Аристотелям, - сказала Афротерия, гордо показывая монумент. - Здесь собраны важнейшие результаты в области психологии, теории искусства, политэкономии, геополитики.

--Но таких слов еще не придумали!

--Еще не придумали у вас, на континенте. Долгими зимними вечерами, пока эскимосы трудились на благо своего генотипа, добывая моржа, мы вели бесконечные рассуждения о глобальных материях из своего маленького уголка Земли. Вот здесь наверху, высотой с мою ладонь - проект утопического государства. А здесь посерединке - будущее человечества в общих чертах на два тысячелетия вперед.

--А где вы черпали знания? У вас была библиотека, завозились новые книги?

--О да, она и сейчас хранится в соборе, правда святые отцы запечатали ее наглухо, прежде чем смотаться отсюда. Конечно, она собиралась под их надзором, но был и самиздат - за него отправляли на Полюс.

--А вот у Нострадамуса предсказано, что когда-нибудь Гренландия будет стоить очень много золота.

--Это еще почему?

--Что-то там из-за пролетающих над ней снарядов, подобных тем, что полетели на небо к Богу - летящие с такой скоростью и несущие такие разрушения, что и не снились бедному Иегове, если брать масштабы библейского повествования.

--Врет все твой Нострадамус. Хотя в возможности таких снарядов я ни капли не сомневаюсь, полетят они именно отсюда, а не откуда-нибудь из пушек развращенных южных владык. И сразу на всех, - добавила она и загоготала. - А сколько золота, кстати?

--Примерно весом с взрослого голубого кита. Или с половину. Дело в том, что золото уже не будет деньгами. Поэтому сложно сказать точнее.

--Ты наверно это сам выдумал. У Нострадамуса же описаны скучнейшие материи, в основном как, при помощи каких предательств и хитростей один главарь бандитов одержит верх над другим. А снаряды, летящие в небеса - это совсем другое дело, это Вознесение, - сказала она и перекрестилась.

На следующий день Христиан пришел туда без нее и тщательно перерисовал те два места, на которые она показала.

Когда ожидание паруса, маячащего на горизонте, было лишь предметом шуток у соплеменников, в том числе и скандинавского по происхождению, эскимосская семья Афротерии решила - почему бы и нет - отправиться с ней в иные земли. Теперь же, когда мечта о парусе воплотилась, Аллинна, дочь Иваака и Натук, тремя годами старше приемной сестры, рожденная летом, была твердо настроена принять вызов судьбы, а ее родители - нет. День-деньской они ходили пасмурнее неба перед началом полярной зимы, да и вся их община была против. За каждую увезенную голландцами дочь они намерены были потребовать оставить им одного юнгу.

--Одна девушка - один Юнг, - как выразился по-скандинавски Иваак, показывая числительные пальцем.

На исходе одного из дней, когда с моря дул легкий арктический бриз, и оба брата собирались отдохнуть, Афротерия увлекла их в чащу низкорослых сосен и елей, где в те времена попадались еще и березы, по извилистой узкой тропинке. Идти пришлось не менее семи верст от становища, и на четвертой братья принялись роптать, выпуская клубы пара, подымавшиеся в свете фонаря, который она несла.

Когда же солнце, собираясь нырнуть в море, вспыхнуло на низко спустившемся по скале языке ледника, она сказала:

--Я не могу покинуть этот суровый и прекрасный мир, не показав вам дом, в котором я родилась. И кстати скажу я вам, эта тропинка отнюдь не такая заросшая, как могла бы быть.

Братья учтиво поклонились и проследовали за ней дальше, в глубь чащи, до небольшой опушки, где когда-то были огород и хлев, и до сих пор стояла заброшенная избушка.

Афротерия отворила приземистую дверь и встала на пороге.

--Заходите, не бойтесь, я тут прибиралась недавно. Набросала свежих ветвей на земляной пол.

Прямо из стен избы, как внутри так и снаружи, росли грибы неярких расцветок - в основном мухоморы. Пока братья суетились у очага, разводя огонь, она рассказывала им о памятных углах:

--Вот здесь, - показав крюк в потолочной балке, - висела моя колыбель. Здесь, - в другой угол, - зимовала моя любимая овечка Иоланта.

Некоторое время голландцы внимали рассказам о детстве своей зазнобы, жадно впитывая каждую деталь. Потом Христиан показал на торчащие из стен плодовые тела:

--У нас продаются такие в Амстердаме, в сушеном виде. На них написано, что викинги пьют напиток из них, и весьма любопытным образом: старший клана выпивает отвар первым, а далее продукт метаболизма передается в порядке убывания старшинства.

--Ну и что, попробовали уже?

--Да нет, просто заваривали и разливали по чашкам, - скромно ответил Христиан, пока Андреас изо всех сил пинал его под лавкой.

--А зачем тогда пишете?

--Ну, чтобы лучше продавались.

--Мухоморы заварим в Африке, - сказала она, взяв с полки давно заготовленный мешочек, - правда, если вы примете меня к тому времени в свой клан, чур я буду старшей.

Они заварили какие-то безобидные травы, вылив воду из туеска, сплетенного из березовой коры и просмоленного сосновой смолой, в чугунный котелок.

--Когда-то, в лучшие времена, из наших стен росли все сплошь белые да подберезовики. А если мухоморы, то красные, а не коричневые. Да, мухоморы... Порой думаешь - зачем плыть куда-то морем, болеть морской болезнью, бояться акул, если можно просто...

--Милая барышня, но ведь морем ты не ходила еще даже до Восточного поселения, - возразил Андреас, - а куда ведут мухоморы, ты уже знаешь в общих чертах. Мы же собираемся в моря, еще не нанесенные на карту.

В этот самый миг они краем глаза увидели шевеление в темном углу за занавеской, а затем услышали покряхтывание, которое издавал, скорее всего, человек. Все трое привскочили от неожиданности, а братья даже схватили ружья, прислоненные к стене.

Человек, подавший голос, лежал там в новеньком чистом спальнике из шкуры белого медведя - удивительно было, как никто из троих его не заметил, пока Афротерия показывала заповедные углы. Услышав и узнав этот голос, она прикрыла ладонью ствол ружья, которое держал Андреас.

--Ленапак, ты, что ли? - спросила она.

--Это я, сестричка, - отозвался тот, приподнявшись на одном локте. Ему было, однако, лет на двадцать больше, чем ей. - Ты похорошела. Какой румянец!

--Спасибо. Но как ты оказался здесь? И зачем хоронишься в темном углу?

Рожденный зимой Ленапак был самым удивительным жителем их деревни. Будучи шаманом ("представителем эксплуататорских классов", как шутила Афротерия) он добровольно покинул свой пост и последние полтора года жил в уединении - немыслимом, крайне нежелательном для эскимоса состоянии, изучая оставленное викингами литературное наследие.

--Шел навестить бывших соседей и подопечных, да вот затемнал и решил здесь переночевать. А почему сразу не вылез из своего укрытия - интересно же было, о чем вы будете толковать. Что это за добры молодцы с тобою, вооруженные до зубов?

Беседа происходила в основном на родном языке Ленапака, и до Христиана долетали лишь отдельные слова, либо заимствованные, либо вставленные для усиления эффекта; Андреас же так и вообще ничего не понимал.

--Помнишь, как все смеялись над моим обычаем ходить на скалу и высматривать корабли?

--Все, кроме меня, дорогая сестричка.

--Эти чужеземцы, проделав трудный и опасный путь, прибыли сюда за мной на большом паруснике. Но радость мою омрачает то, что Иваак и Натук раздумали плыть со мной.

--А что же Аллинна, не раздумала? - выбираясь из мешка и подсаживаясь к меркнущим углям, спросил эскимос.

Аллинна и Ленапак когда-то жили вместе, еще до того, как тот стал шаманом, но духи предков не хотели вселяться в их детей - летний умер, не дожив до третьего полнолуния, а зимняя родилась мертвой.

--Ленапак, это мои женихи, а может быть, братья - посмотрим, как оно выйдет, - объявила Афротерия на скандинавском, который ее зять понимал в основном в виде букв, - братья ван дер Боом, это мой зять, научивший меня многим премудростям, в том числе и скандинавским. Прошу любить и жаловать.

Следующие несколько дней ван дер Боомы глумливо обращались друг к другу, используя слово "жених", пока им не надоело - и тогда, в приливе братской гармонии, они сидели, взирая на проходящие пред ними облака детских воспоминаний, и младший спросил:

--Помнишь Анук, белокурую девочку, с которой мы играли, когда жили в Гарлеме? Тебе было двенадцать, мне - десять, а ей - шесть лет.

--Конечно! Такая была дерзкая и любознательная - совсем не похожа на иных патриархальных куколок в чепцах, населяющих родные низменности.

--Вот бы посмотреть, какой она стала теперь! Афротерия так на нее похожа.

--Да, есть что-то в скандинавских женщинах, - добавил Андреас, хотя за всю жизнь встретил их одну или две.

--Да уж. Детство. Невинность. Питер Пэн. Нильс с гусями.

И лица братьев просияли в отблесках крупиц драгоценной памяти.

Через месяц после того, как впервые они увидели эти зеленые берега, все было готово, чтобы продолжить путь. Определились и с составом - кроме скандинавки, на борт Aurora Borealis с ними взошли Аллинна и Ленапак.

--Как уговорились - адинн дэвушка, адинн юнга, - обнимая Иваака, по-скандинавски сказал ему Андреас.

--Купи две, получи одного в подарок, - добавила Афротерия, скалясь на Ленапака.

Оставя позади величественные, до горизонта, минные поля разнокалиберных айсбергов, шхуна вышла через несколько дней в открытый океан, по поводу чего в кают-компании было выпито некоторое количество можжевелового самогона. У Афротерии, которая уже страдала от морской болезни, это несколько облегчило ее состояние. По ночам она лежала на палубе, рассматривая млечный путь. Она лежала и думала о тех далеких-далеких потомках, которым придется построить звездные корабли и отправиться в еще более трудное плавание, когда холодно станет на всей земле. О том, какие они будут наружностью, и что у них будет внутри. И есть ли берега у этого черного океана над ее головой.

Через месяц, когда у Афротерии прошли наиболее острые симптомы, стало подташнивать Аллинну, но, как потом выяснилось, по другой причине. Этот месяц показался всем троим новичкам очень долгим. В изредка выдававшиеся дни с попутным ветром шхуна разгонялась до десяти узлов, и берега Африки братья ожидали увидеть через полтора-два месяца после выхода в океан.

Шаманские навыки Ленапака не раз пригождались: стоило ветру подуть с юга, как он раскладывал на палубе свои побрякушки, облачался в женскую одежду и обращал, магическими пассами, потоки воздуха вспять; договорившись с духами атмосферы, мог положить конец затяжному штилю, или, наоборот, в шторм, когда приходилось убрать паруса и бросить якорь, мог камланиями, перекрывающими рев стихии, утихомирить бурные волны.

Первые несколько раз Афротерия высказала немало скепсиса по поводу его приготовлений к магическим процедурам, на что он говорил ей:

--И когда ты только вырастешь, сестричка! - имея в виду, что у его соплеменников, как и у других традиционных культур, именно дети были циничными, недоверчивыми материалистами, склонными подвергать сомнению стройную магическую картину мира. Принимая в племя подрастающего юношу или девушку, эскимосы шаг за шагом вводили их в курс того, как на самом деле устроена, на каких символических и мифологических основах зиждется реальность - и рационалистический скептицизм уступал место глубокому чувству сопричастности тайнам бытия, как их понимали взрослые.

Поскольку манипуляции зятя с тонкими материями и энергиями раз за разом производили на всех, кроме нее, видимость успеха, ей пришлось смириться и умолкнуть, хоть и сказав:

--Для чистоты научного эксперимента, в следующую непогоду или штиль следовало бы запереть шамана в каюте, сложить его побрякушки в сундук на дне трюма, а самого связать с заткнутым ртом - и посмотреть, понадобится ли ждать погоды дольше, чем обычно.

Однако, ни Ленапак, ни ван дер Боомы, ни даже их матросы не одобрили эту мысль.

По мере приближения к Африке, берегов которой она ждала, как ребенок ждет приближения Рождества, ей приходилось все тщательней оберегать свою кожу от солнечных ожогов: платок, соломенная шляпа, рукава, перчатки, юбка до пят, а потом и повязка на лице - ее нос умудрялся обгореть, несмотря на тень от полей шляпы. Но Африка снилась все чаще, и во сне она видела себя чернокожей, с короткими курчавыми волосами, в одной набедренной повязке.

На второй месяц, в полном соответствии со схемой движения Североатлантических воздушных масс, подули ветры с востока, и шхуну стало сносить к западу. Это не смутило мореплавателей, так как на картах викингов, хотя и непроверенных, там все равно была Африка.

Иногда на западе с мачты виднелась земля, один раз даже на северо-западе, но братья решили, что это миражи. Один раз Андреас слазил даже посмотреть на них сам. Когда же стали замечать птиц, летящих на юго-запад - вначале чаек и альбатросов, которые могли лететь к своим гнездам и на необитаемых островах; но затем и гусей, и даже породистых почтовых голубей - ничего не оставалось, как повернуть шхуну туда.

Голуби, которые иногда садились отдохнуть где-нибудь на мачте или бушприте, и потому их смогли разглядеть - могли свидетельствовать не только о близости большого острова или даже континента, но и о наличии на нем цивилизации - может быть даже и человеческой.

--Это даже лучше, - сказал Андреас, - наши навыки скорее подойдут для общества с развитым разделением труда. В первобытную общину было бы труднее вписаться.

По пути на запад команда несколько раз высаживалась на разные острова, но, пополнив запасы пресной воды и не найдя на них ничего примечательного, кроме джунглей, продолжала путь. Однажды в одной из речек братья расставили сеть и им удалось наловить много вкусной рыбы, и после полутора месяцев питания однообразными запасами все лежали на палубе, поев как следует.

--Где любовь, там еда, - сказала Афротерия, подымая кубок с можжевеловым самогоном за здравие и за скорейшее прибытие в пункт назначения.

Через пару дней ветер подул на восток, и командой овладело нетерпеливое ожидание земли и легкое беспокойство. Ленапак сказал, что не слышит духов земли, и они ничем не могут ему помочь. Тогда Христиан, который не очень любил возиться с парусами, когда шхуна шла против ветра, предложил прибегнуть к средиземноморской магии. К бортам шхуны привязали множество факелов и ночью зажгли их; кроме того, каждый держал по горящему факелу между ступней ног. Команда легла на палубе двумя пятиугольниками - один, ближе к корме, состоял из пяти матросов, оставшихся после того, как отдали юнг; второй, по другую сторону от рубки и кают-компании, состоял из Афротерии, державшей за руки Христиана и Андреаса, Аллинны, державшей за руки Андреаса и Ленапака, при этом другая рука Ленапака была в руке у Христиана. Две вытянутые руки каждого образовывали сторону внутреннего пятиугольника, а факелы в ногах были углами внешнего. Христиан утверждал, что оккультные силы сами развернут шхуну нужным образом, после чего она достигнет земли в кратчайшее время.

Берега континента были от них всего в ста милях на запад и ста сорока на юг, но их все еще не было видно из-за клубившегося над джунглями тумана. Белоснежный голубь с мохнатыми ногами, летевший по прямой с отдаленных приисков на юго-востоке в столичный город Таясаль, увидел необычную иллюминацию издалека и подлетел к шхуне, чтобы посмотреть поближе. Его покормили остатками зерна и дали попить, после чего он полетел дальше. Андреас пытался снять с него почтовое отправление, чтобы разглядеть и возможно что-нибудь дописать, но голубь не дался в руки.

--Вот видите, - торжествуя, сказал Христиан, - все, что нам остается сделать - идти точно за ним. Конечно, мы не обязательно попадем в их порт, так как голубь летит по прямой, но когда видимость улучшится, мы найдем подходящую бухту.

Через три часа, на рассвете, голубь приблизился к городу, стоявшему на острове, на западном краю озера Петен-Ица. Запах щелока, в котором замачивали кукурузу, смешивался с молодыми оленями и другими запахами жизнедеятельности и ремесел, к которым иногда примешивалось горелое человеческое мясо. Рядом с голубятней, где уже ждали его друзья и подруги, была небольшая деревянная хижина, из стен которой, как снаружи так и изнутри, торчали на изогнутых тонких ножках изящные шляпки нескольких местных разновидностей грибов псилоцибе. Пакля с грибницей продавалась на центральном рынке, на улице товаров для убранства дома, в десятой лавке, наряду с благовониями и иными милыми безделушками. Из хижины вышли двое, мужчина и женщина, в накидках из хлопка, обильно украшенных узорами, в браслетах из яшмы, сандалиях и с разукрашенными лицами, кистями рук и ступнями. Они забрали голубя и скрылись с ним в хижине.

Угостив голубя зельем, которое и сами приняли накануне, обитатели хижины сосредоточились, установили телепатический контакт и стали считывать зрительную память птицы.

Сидя друг против друга с прикрытыми глазами на циновке - женщина держала голубя в руках - они промотали рутинную часть полета и резко замедлили считывание, увидев ночную иллюминацию в океане. Долго рассматривали шхуну и лица пришельцев, освещенные факелами.

--Пара с черными волосами, лежащая головами к корме - они отдаленно похожи на нас.

--Это гиперборейцы, они из Туле, - медленно проговорил мужчина, - как и мы, последние остатки атлантов. Я навел справки в планетарном хранилище.

--Отправим их правителю?

--Да, пусть станут придворными мудрецами.

--А что с остальными?

--Вроде не похожи на миссионеров-грабителей из-за океана. Оставим на случай будущих контактов, которые конечно хотелось бы избежать. Пускай пройдут аккультурацию.

--А троих самых красивых отдадим богам?

--Да, как в прошлый раз.

Женщина ударила в гонг, и на зов явился молодой слуга.

--Милях в пятидесяти от берега мы видели парусник. Сходи на башню, узнай точное направление. Пусть правитель вышлет туда гребцов с приветственной делегацией. Гости не вооружены, за исключением двух противопиратских пушек и, возможно, личного огнестрельного оружия или арбалетов. Велеть придерживаться стандартного протокола.

Гонец зарисовал сказанное на бумаге, дал мужчине на подпись, и устремился в центр города, влившись в толпы спешивших на работу каменотесов.

Еще до полудня Aurora Borealis бросила якорь вблизи места, откуда шла дорога к озеру; команда на трех разных функционально напоминавших венецианские гондолы лодках покинула шхуну, еще не зная, что им не суждено увидеть друг друга вновь.

Ленапака и Аллинну с большими почестями отнесли на носилках во дворец правителя. Матросов развели по разным деревням для аккультурации. Голландцев и скандинавку, с еще большими почестями, доставили в один из огромных храмов, стоявших по берегам озера, и стали кормить изысканной едой, постепенно увеличивая содержание псилоцибина. Ко второй неделе их визита лишь то, что братья были из Амстердама, а их сестра-невеста - викингом, спасало их от полной пульверизации. По крайней мере, грибы заставляли их повседневное существование казаться еще жутче того, что назревало в будущем. Содержали их по отдельности, но иногда давали встречаться под присмотром. В конце второй недели гостеприимные хозяева завязали с псилоцибином, и трое обладателей завидного метаболизма на удивление быстро пришли в себя.

Христиану предложили молодых женщин, но он, узнав, что Афротерия не будет удостоена аналогичного, мужественно отказался. Андреас, узнав об отказе брата, скрепя зубы отказался тоже - вместо этого он попросил Афротерию написать Ленапаку записку: "Сбереги дитя. Прощай. Андреас". Тогда жрецы заметили, что братья говорят друг с другом так же, как говорили матросы - тягуче и плавно, а девушка могла говорить лишь с одним из них на более резком, отрывистом языке; и это поменяло их планы.

Викинкатль! северо-западные соседи называли так язык, на котором говорят свирепые краснобородые боги из мешикских легенд. Жрецы решили сохранить, на всякий случай, обладателей диковинной речи. На какое-то время они перевезли их в другой храм.

"Никогда бы не подумал, что буду так рад скорой гибели любимого брата", - поймал себя на мысли Христиан.

Но затем выяснилось, что тактическая необходимость умилостивить богов превышает стратегическую полезность скандинавского языка, и в назначенный день Христиана и Афротерию привезли обратно.

--Я бы все равно здесь долго не протянула, с гренландским-то иммунитетом, - сказала она ему в утешение. - И все это так не похоже на Африку... Между прочим, из-за вашей дурацкой галантности, из-за братского почтения друг к другу, я умираю девственницей.

--Но ведь ты сама отвергла несколько моих попыток! - впился в нее Христиан горящим взором.

--Для достижения успеха, следовало пытаться вдвое, а то и втрое чаще.

--Ну я не знаю, чем утешить тебя, Афротерия. Разве что сказать, что тоже умираю девственником, но это было бы неправдой, и излишне бы все драматизировало. Индусы верят... и тибетцы тоже... и даже майя - что если накопить достаточно энергии полового желания, не растрачивая ее, можно...

В этот момент жрец занес над ним нож, и опять произнес свою любимую фразу, которую, в сознании, измененном ожиданием смерти, Христиан внезапно услышал по-гречески:

?????? ??? ????? ???? ??? ????????, ???? ??? ?????? ??? ??? ????????. (Время не только измерение, но канал для энергии).

Так заканчивается сага о братьях ван дер Боом в поисках обетованной земли, и о путешествии Афротерии Ивааксдоттир из Гренландии в Африку.

Комментарии: 6, последний от 04/05/2012. © Copyright Тарская Авдотья Викторовна Размещен: 12/10/2011, изменен: 12/10/2011. 30k. Статистика. Рассказ: Проза Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Две гибнущие цивилизации пришли во взаимодействие

Тарская Авдотья Викторовна : другие произведения.

Последняя шхуна в Африку