Тасалов Артем Владимирович. Утрата Пути

Тасалов Артем Владимирович : другие произведения.

Утрата Пути

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Тасалов Артем Владимирович (29289@mail.ru) Размещен: 04/08/2007, изменен: 17/02/2009. 112k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия		Ваша оценка:

Артем Тасалов

Утрата Пути

седьмая книга стихотворений

2004-2006г.

ОРФЕЙ

Ирине

Алкоголь примиряет с разорванной тканью судьбы,

вещий сон забывается, прячутся даймоны в тень,

и опять ты бредёшь, как бы свой, в сердцевине толпы,

освещая глазами мучительно гаснущий день.

Вещий сон забывается, прячутся даймоны в тень,

не по дням - по часам ты глупеешь и катишься в синь, -

в эту чорную синь, в этот траурный бархат, сирень,

словно гроздья салюта, из бездны безумия вынь.

С этим грозным букетом бредя в сердцевине толпы,

о как чуден ты брат! о как лик твой обуглен печалью!

где я? кто я? в плену предначертанной Богом тропы,

сам не зная себя, сам к себе я однажды причалю.

Освещая глазами мучительно гаснущий день,

прижимая сирень, словно траур, к холодному сердцу,

наяву превращаюсь в безмолвную вещую тень,

ты меня не узнаешь, любимая, я не узнаю...

11.11.04

ПУТЬ КЛЕНОВОГО ЛИСТА

Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего.

Но Иисус сказал ему: иди за Мною,

и предоставь мертвым погребать своих мертвецов.

(От Матфея 8:21-22)

Сказал и посмотрел бездонными глазами

На суету миров, не знающих себя.

Он был совсем один, единственный, но с нами

Любовью был самой, неистово любя.

И ненависти тень не смела прикоснуться

Его пречистых уст, его пречистых стоп.

Он знал, что всем дано когда-нибудь проснуться,

С любовью навсегда соединиться чтоб.

Пойдём! - Он лишь сказал, - возьми себя с собою:

Чело своё и грудь, и руки для Креста.

И человек пошёл, растождествив с толпою

Себя - он выбрал Путь Кленового Листа.

...

....И Ветер прошептал единственное Слово

Кленовому Листу, и обезумел тот,

И вышел из себя, и Клён Златоголовый

Блаженно осознал блаженного исход.

В зияющий провал, в небытие как будто,

В могилу пустоты - он бросил сам себя...

И он уже не знал, что совершилось чудо,

Любовью став самой, неистово любя.

ВИДЕНИЕ БОМЖА В СНЕГОПАДЕ

В косых лучах таинственного света...

Е. Шешолин

В косых лучах таинственного света

Шёл пьяный бомж, похожий на меня, -

Живая тень, живой фантом поэта

В ретроспективе гаснущего дня.

И снегопад живописал в закате

Судьбу души, отчаянной давно.

Переплетались тени трех распятий,

Причудливо ложась на полотно.

Покрытый плащаницей снегопада

Растаял город в сумерках времён.

И пьяный бомж, как обыватель ада,

Смотрел вокруг, обозревая сон.

Пустыня необъятная и пламя

Заката - мёртвое, как памятник, стоит.

И мёртвая давно пустая память

Загробно и безжалостно молчит.

За горло ухватив бутылку водки,

Как ядовитую, но верную змею,

Он выдавил мычание из глотки,

И запрокинул голову свою.

Он зелье пил змеиное, как воду;

Он видел всё, он ведал всё, он был

Никем, ничем, он просто был. Без роду,

Без племени, без имени, без крыл.

Я сделал шаг, и сумерки сгустились,

Зажглись огни бессмысленного сна,

Забегали вокруг, засуетились,

И вспыхнула, как лампочка, луна.

Я сделал шаг, другой, припоминая

Кто я такой и как меня зовут.

О, как сладка ещё тщета земная!

О как ещё огни её влекут!

Когда я один - меня нет.

ЭТЮД В БАГРОВЫХ ТОНАХ (А. К. Дойл)

Красная Пресня в детстве его туманном.

Протуберанцы чорного злого солнца.

Чорные птицы в разорванном небе сердца -

Зрелище это проникновенно странно.

Что ты стоишь с циркулем возле бездны?

Кровью своею в чорное небо брызни!

Школьному уху речи твои полезны -

Что говоришь умершему при жизни?

Красная Пресня, красная Пасха, ало

Разум пылает, мысля свою причину.

Крепче прижми к лику свою личину, -

Мало тебя остается, совсем мало.

Ответ на стихотворение Елены Тверской

"Открытка с видом из Калифорнии"

А у нас грибной сезон - декабрь-январь.
Не гляди в глухой тоске на календарь,
Погляди в мое окошко - на заре
Распустились снова розы в январе!

На дворе - уже зеленая трава,
На деревьях - мандарины и айва.
Грозовым сердитым ливням в январе
Не спугнуть того, кто в пухе да в пере;
Чуть южнее Монтерея в океан
С головой ныряет серый пеликан,
И идут-плывут вдоль берега киты,
Расширением пространства заняты.

А у нас декабрьская хмарь.
Я не знаю, что такое календарь...
Погляди в мое окошко - серый свет
Собирает клены чорные в букет.
На дворе - то лужи, то ледок
На деревьях - голо, видит бог!
Но январский вещий снегопад
Остановит слякотный распад.
В бесконечный снежный океан
Я нырну, как чорный пеликан,
Белый кит собора проплывёт,
Золотым зрачком мне подмигнет...
Это не открытка, - это сон
Длящийся с неведомых времён...

НГ-05

По чорной набережной вдоль
Реки Великой в ночь пространства
Идет семья полюбоваться
Китайским фейерверком что ль.

У младшего глаза горят,
Он знает радость воплощенья.
Серьезен старший, ибо ад
Предстал и сделал предложенье.

Жена танцует на ходу,
Умеют женщины смеяться,
Когда мужчины в пустоту
Пути как в зеркало глядятся.

Вот это радость - "новый год"...
Господь, дай силы засмеяться!
И мне растягивают рот
В улыбку ангельские пальцы.

01.01.2005

ПРОГУЛКА диптих

Жолтый шмель на цветке -

Подмаренник дубравный.

Птичий свист вдалеке,

Ветерок своенравный.

Хорошо среди мха

И черники зелёной.

Завернувшись в меха -

Старый мальчик влюблённый.

Он глядит в небеса,

Облака провожая...

И пустая слеза,

Как вода дождевая.

День пропитанный сном,

Крон сосновых качанье.

На мгновенье - в ином

Оказался нечаянно.

Обстояла стена

Пустоты и вниманья.

В сердце вещего сна

Растворилось страданье.

Проступил человек

Первозданною былью.

И посыпался снег

Бриллиантовой пылью.

Всю жизнь я учился у сна
Я сон золотого руна
Я лик на волне изумрудной
Я сень для пилы многотрудной
Я пони того самурая
Я вился под сакурой рая
Я воль молодая луна
Багряное лезвие сна

В. Кр.

Кое-что накропали,

На рифму попали.

Море книг пролистали,

Усталыми стали.

Конопли покурили,

Проникли не в суть.

Поорали попили,

Пора бы уснуть.

Зеркала - наша вечность,

Могила - удавшийся стих.

Остается - беспечность

Прозрений пустых.

Вот светает уже...

Улыбаюсь рассвету.

Хорошо на душе,

А души то и нету.

НЕ ПУТЬ ПОЭТА

В коридоре, в туннеле, в трубе,

На тромбоне, свирели, губе

Я иду, я играю, пою,

Безысходность вдыхаю и пью,

Выдыхаю весёлую грусть,

За любое безумье берусь.

Оторвало все руки и ноги,

Приведеньем струюсь по дороге.

И почто этот мне коридор,

Поворот и дурацкий повтор?

Ну-тка вылечу дымом в трубу,

Поимею судьбу и табу.

Там такая небесная синь!

Мой товарищ по песне, прикинь.

И одна только музыка сфер

Оправдает аферу афер -

Пренебречь своим лакомым "я"

На безбрежном пиру бытия.

Чорные птицы в разорванном небе сердца

Тебя уже нет но ты ещё помнишь свет

Мертвые звёзды перетекают в пальцы

Удары небесных клавиш взрывают земную твердь

Музыка смерти переполняет чашу

Любовь выходит из берегов ума

Это безумье распахнутое в сиянье

Отчего Ока в разорванном сердце сна

Чорные птицы это живые буквы

С пальцев поэта сходят в глубины книг

Море сознанья их поглощает жадно

Неисследимы смыслы его игры

Тебя уже нет и ты ничего не помнишь

Музыка смерти мёртвые звёзды пыль

Кружится ветер перебирая буквы

Алые листья льются в могилу сна

ВКУС ЯЗЫКА

на Палубе ВГ **** написала:

арту

Друг мой, познавший вкус языка,
Друг мой, искавший сладость соска...

Вкус языка познать невозможно, друг:

Это язык познает иное.

Голуби крошки снимают с рук,

Млечной галактики заливное.

Ухо вбирает в улитку звук,

Господи сердце мое немое.

Стадо и поле - Эллада сна.

Это забыть я еще не в силах.

Друг мой, все мы - Его Волна,

Мы отражаем Его Светила.

Только зачем все еще вольна

Все уничтожить слепая Сила?

Сладость соска Соломон узнал,

Вот и сложил золотые притчи.

Мы только тени в Элладе сна,

Неуловимые трели птичьи.

Я, как и ты, повторяю за

Эхом лепечущего косноязычья.

НОЧНЫЕ СТРОКИ

Когда выходишь из ничто,

Войдя в квартиру, сняв пальто, -

Увидеть можно мир-уют,

Аквариумы из кают.

В окошко глянешь - там живут:

Жуют, ругаются, поют.

Вот и тебя к столу зовут,

И ты уж вроде тут как тут.

В иллюминатор не гляди,

За чудо щедро заплати,

Забудь, что вышел из ничто,

Когда за дверью снял пальто.

Жену родную приголубь,

Детей с улыбкой обними.

Пойми - не Там познанья глубь,

А Здесь, Сейчас, - вонми, вонми!

Иначе грустен твой удел -

От жажды сохнуть над ручьем.

Ты разве этого хотел,

Творенье трогая плечём?

Пока еще горит огонь

В очах ребенка - прочен мир.

Ну здравствуй, вот моя ладонь -

Она еще крепка, мой Сир.

ЭПИТАФИЯ

(в некотором роде)

Я приводил в порядок стол:

Там сотни книг и письма друга.

С похмелья разум чист и гол,

А в сердце сладостная мука.

Обложка каждая тепла

Теплом руки родного брата.

Томов и томиков тела,

В меня входили вы когда-то

Искал я мудрости как мог,

Я мудреца искал живого.

Да что поделать, видит Бог -

Предел мой писаное слово.

А между тем изнемогла

Душа от книжного общенья:

Увы - не выросли крыла,

Для чаемого превращенья.

И я тогда похоронил

Свою надежду, став бескрылым.

И эту книгу сочинил,

Как сам себе могилу вырыл.

Обмыл себя и обрядил,

Сказал напутственное слово,

Перекрестился, и забыл

Кто я такой, и что такого?

Поэтому - живая тень -

Поэт, - и нет ему союза:

Он умирает в тот же день

Когда его коснулась Муза.

ПАМЯТИ ВЫСОЦКОГО

(после просмотра фильма о его умирании)

Чем ближе к Богу - тем меньше грешников,
А там где Бог - там одна любовь;
Там каждый грешник - святой во славе.
Вы не поверите, - но это так.

26.07.05

ПУСТОЕ

Господи, ни капли вдохновенья,

Не осталось в сердце у меня.

Каждый день - как эхо сновиденья...

Где же утро истинного Дня?

Я хожу как робот на работу,

Улыбаюсь искренне вполне

Каждому знакомому илоту

В этом сером безысходном дне.

Кто я? Тень? Узор в Твоем сознанье?

Дальше - что? А впрочем - все равно.

Наше дело - радость и страданье,

Смотрим чорно-белое кино.

Глухо. Тихо... Словно ниоткуда

Выплывает медленная мысль.

Исчезает... Это ли не чудо:

Быть никем и устремляться ввысь?

Как? Зачем? Вопросы без ответов, -

Старость, что ли, наступает так?

В беспросветной старости поэтов

Наконец-то явится Твой Мрак.

Войти в тишину незаметно как в сон,

Пройти водолазом по самому дну,

Увидеть людей открывающих рты,

Как снулые рыбы немого кино.

Движением листьев они говорят,

Деревья - смиренные пленники сна.

Вот ветер ладонью ощупал лицо

И плавно отпрянул в траву.

Молчание - сила несущая мир

Над солнечной бездной любви.

Вот первенец-лист оборвался в провал,

Исчез в запредельную синь.

Туда оборвусь, оборвался уже.

Мерцают и пляшут живые огни,

То вечные Эйдесы - ангелы сна

Меня провожают в ничто.

20-а

ПАРОДИЯ - ОТВЕТ от Рыжей Стервы

Войти в тишину незаметно как в сон,
Не помня, что есть и позор и фиаско.
Намазать её, словно крем, на лицо,
Тугую и зыбкую чувствуя вязкость.

Деревья мои - отраженьем стоят,
Листая туманов потёртые ситцы.
А свят ведь не тот, кто действительно свят,
А тот, кому стыдно в святые проситься.

Войти в тишину, где молчание - свист,
Где в полном согласии с заданным кодом,
Легко отрывается первенец лист
Последним листком календарного года.

И в синь, вопреки притяженью, летит...
Но ангелов сна я встречаю без лоска.
Восторг их понятен - в раю не найти
Такой совершенной фигуры из воска.

РС, блеск!
А.Т.

ТОЛЬКО СЕРДЦЕ

...и порвётся бумажная нить.

О мой кораблик из ярко-тёплого детства!

Многие скажут - куда нам плыть,

Но мы ведь слушаем только сердце.

Только сердце не подведёт,

Только оно не предаст.

Если надо - тебя распнёт,

Но грехов отпущение даст.

Итак, о чем это я? О любви?

Проболтался опять за так!

Взошёл, созрел на Твоей Крови

Тяжёлый небесный злак.

...Уклониться от жатвы нельзя.

Ничего нельзя, кроме - просто быть.

В золотых полях пролегла стезя...

Серпа серебрится нить.

ЯЛТИНСКИЕ НАБРОСКИ

22-1

СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ

Грядущая Ялта, простое купе,

Семья устремилась на юг,

Чтоб там раствориться в толпе,

Вступающих в огненный круг.

Мерещится море моим сыновьям,

Жена предвкушает волну...

Я был здесь когда-то... Таврида, салям!

Твой траурный воздух вдохну.

И ноги мои по кремнистому дну

Шагнут, поднимая муть...

И первую в жизни припомню весну,

Весь, так называемый, Путь.

Брызги летят на моих сыновей,

К прибою жена бежит...

Молитвенный коврик жизни моей

Сердечной струной прошит.

Успею ли крикнуть - Прощай! - кому?

Гроза над Ай-Петри - в глаза.

И это уже не понять самому,

И никому не сказать.

Родная, не нами начертан Путь.

Всему, что сбылось - аминь.

Родная, пожалуйста, просто будь.

Какая глубокая синь...

23-2

ПАТЕТИЧЕСКОЕ

Любовь сказала мне во сне -

Она грядет, и чтоб дождался.

Индийской песней день в окне

Уже звучал и улыбался.

Дождёшься траурной листвы,

Когда она, изнемогая,

Скользит по улицам Москвы,

Как слякоть жолтая, живая.

И в эту траурную грязь

Ты опусти лицо смиренно,

Сладимой речи вещий князь,

Поэт-изгой проникновенный.

Так ожидай и так живи -

Не выше слякоти дорожной.

Таким ты дорог для любви,

Как сам сказал ты, - невозможной.

24-3

ЭЗОТЕРИЧЕКОЕ

Когда понимаешь, что нет пути -

Это проблеск первых зарниц

Утра солнечного в груди,

Гомона вещих птиц.

Когда понимаешь, что нет пути -

Ты наблюдаешь ум,

Держа его, как змею, в горсти, -

Холодные кольца дум.

Когда понимаешь, что нет пути, -

Можно закрыть глаза

И облегченно шепнуть "прости"

В чорные небеса.

Под ними жил ты мильоны лет,

К ним обращался ты,

Ибо ты верил, что это - свет.

Видишь - они пусты.

Пусты пути твои не твои,

И сам ты совсем не сам.

Это просто узор любви

Бежит по ничьим глазам.

Глаза - как небо, они - пусты.

Растаял твой путь, поэт.

Обиды, ужасы и мечты:

Тебя вместе с ними - нет.

Ты спросишь глупо - а что же есть?

И будешь опять - дурак.

А впрочем, можно еще поесть,

Вломиться в любой кабак.

25-4

СТРАННОЕ. Памяти Е. Шешолина

Приснился Женя мне. Давно

Не навещал меня мой друг.

Он стих про яблоко сложил,

Живописал его. Оно

Огромным было, как Земля,

Как Радуга - цветным.

И он спросил меня - ну как?

Я промолчал в ответ...

И тихий, грустный он сидел

Со мною рядом, и

Я медленно покинул сон,

Вернулся в свой удел.

Не мне решать какие сны

Увидеть смертному дано.

Одна надежда - в оный день

Закончиться кино.

И мука кончиться моя -

Переживать сюжет.

И вместе с мукой кончусь я,

И зал заполнит свет...

26-5

ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Принимаю спасительный душ и сызнова - на балкон.

Вторая сигарета особенно хороша.

А если запить её свежим айраном, -

Желудок и лёгкие облегчённо вздохнут.

В домике Чехова я вдруг заплакал,

Словно сам здесь медленно умирал.

Зато на Ай-Петри было красиво:

Такой потёмкинский караван-сарай.

Фото со львёнком и с медвежонком,

Чорное, терпкое сок-вино,

И на прощанье - жолтая тюбетейка,

Пожилой татарки родное лицо.

Где-то рядом ракетная база,

Белые купола обсерватории,

Редкое стадо овец бегает взад-вперёд,

Ожидая очереди на шашлык.

Так и залег бы здесь на диване

С кальяном гашиша на плавный взлёт...

Но автор пьесы решил иначе -

Экскурсовод зовёт.

27-6

ОТЪЕЗД

Последняя сигарета на случайном балконе в Ялте.

Сквозь крону инжира - море;

Оно дышит полуденным солнцем.

Удушающе душно.

Глоток зелёного чая.

Капли пота текут по телу...

Слова мудреца из раскрытой книги непостижимо уместны:

"Только в абсолютном отсутствии концептуализации обретается совершенный покой Абсолютного Присутствия".

Его имя Рамеш Балсекар.

Он всё ещё жив в Бомбее.

Я не поеду в Бомбей,

Я не поеду в Иерусалим.

Моя последняя первая сигарета здесь и сейчас -

На случайном балконе в Ялте в день отъезда в Москву.

И ещё он сказал:

"Ни одно индивидуальное "я" не переживёт смерть".

Странно, но эти слова не пугают;

Они питают как чай,

Как дым сигареты,

Как близкое море.

Капли пота по телу текут,

Созревает инжир,

В занавесках шевелится ветер,

На столе - три пустых рапана,

И сухой букет горных трав.

28-7

послесловие к Ялте

Я купил право сделать круг в бассейне океанариума,

Держась за плавники двух афалин-дельфинов.

Одного из них успел крепко обнять и поцеловать в голову, -

Целый день прекрасного настроения.

Ялта, август 2005

КОГДА НЕ УСНУТЬ

пусть будут нужными слова

единственными из возможных

не надо думать голова

давно уж груз твой растоможен

пустая роща на ветру

впусти ее в себя навеки

а если все-таки умру

ладонь любви закроет веки

все начиналось так светло

потом земля остановилась

но по инерции несло

и странно все перекосилось

так называемая жизнь

очередного человека

была исчерпана кажись

ковшом бессмысленного века

вдаль не гляди уже умерь

порыв гордыни и геройства

ты не нашел входную дверь

не понял здешнего устройства

покуда тело на ходу

пускай себе поколобродит

ты не достал с небес звезду

но ухватил чего-то вроде

опять же - двое сыновей

и сотни две стихов прекрасных

задержат в памяти людей

твой лик как облако неясный

как облако... над рощей той

березовой пустынной рощей

не правда ли - сюжет простой?

ещё бы капельку попроще...

SМЕРТЬ

Ранняя осень, кажется можно продлить

Летние сны, золотое тепло бесконечно.

Хочется жить, все еще хочется жить

Ласково нежно доверчиво грустно беспечно.

Это как смерть, как беда, отвести в синеву

Очи, и длить сумасшедшую пляску сознанья,

Всуе себя убеждая: живу ведь живу ведь живу,

Удостоверившись сказочным мигом касанья.

И до всего, до чего дотянуться еще

Может рука или глаз, или мысль или вера,

В детстве глаза мы когда открывали на счет,

Что бы друзей отыскать в голове Гулливера.

Что же ничтожу себя я упорно за так?

Что ли на голос сирены бреду как лунатик?

Осень бросает в ладони холодный пятак:

"Прибереги", говорит - "перевозчику хватит".

SМЕРТЬ-II

Уже почуял - ничто моё,

И сам я уже не сам.

Сердце знает - летит копьё -

"Отмщение Аз Воздам".

Вонзится в сердце - куда ж ещё?

Башка отродясь пуста.

Ручьём горючим в щетине щёк

Прольюсь и лизну уста.

Уста раздвинуться и язык

Проснётся в последний раз.

И шёпот снова сорвётся в крик:

"Боже!!! Помилуй нас!"

SМЕРТЬ-III. диптих

Опять за старое - холодный ветер здесь,

Листва осенняя клубится.

За две недели облетает весь

Парад листвы, и под ноги ложится,

Как те знамена брошенные в прах...

У населенья вытянулись лица...

Не ведаю - в каких еще мирах

Дано печали перевоплотиться.

Мне всё равно уже почти, почти...

Я этот прах оплакивать не стану,

Не потому что вечность впереди,

А потому, что этим прахом стану.

Не вериться, что это говорю

Но вот ведь - говорю, иль - говорится?

Чей это заговор? Кого я тороплю

Перевернуть последнюю страницу?

Что знаю я о жизни? О себе?

Как пусто всё на этом белом свете...

Упасть бы в ноги матушке судьбе,

Спросить её - зачем ей шутки эти?

Дождь не устал еще, а я уже

Навеки, навсегда, непоправимо...

Ножом сознанья чиркнуть по душе,

И тишиной разлиться по равнинам.

ИСХОД ЛЕТА

Сентябрь в зелёной поре.

Солнечный луч на дворе

Играет с ребятами в мяч,

Тёплый уже - не горяч.

Солнечный луч на дворе,

Мир заблудился в игре.

Время сходить с ума...

Скоро зима.

Играет с ребятами в мяч,

А он убегает вскачь.

Мальчик за ним бежит,

Лучом золотым прошит.

Тёплый уже, не горяч, -

Тает в закате дач;

Тает осенний день,

Все превращая в тень.

Тенью руки тянусь,

Ночи лица коснусь,

И растворюсь в ночи...

Сердце молчи.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ 48

48 оборотов вкруг светила пронеслася
Матушка земля сырая с дня рожденья моего,
Но, видать, пока не очень булка жизни пропеклася,
Стало быть еще вертеться может статься - о-го-го!
Солнце тихую работу выполняет как по нотам,
Плоть уже не розовеет и глазенки не блестят,
Если только уподобясь лупоглазым идиотам,
Не вольешь в себя с испугу омолаживающ яд.
Жизни грустная волынка ноту тянет еле-еле,
На пеньке, да на полянке, пригорюнившись, сижу.
Стало быть судьба такая, стало быть мели Емеля
Воздух крыльями поэта - делай вид для куражу.
А потом - еще немного этих самых оборотов
Совершит земля сырая вкруг сияющего лба,
И отчалит лодка жизни от печали и заботы,
Выйдет павою на сцену эта самая судьба.
Только смеха разольется оглушительное эхо,
Мальчик сложит из бумаги самолётик и опять
Спросит кто-нибудь у Бога: "Подскажите, как проехать
В зоопарк существованья, что бы прыгать и скакать?"

9 сентября 2005

НОЧНОЙ ВЕТЕР В СЕНТЯБРЕ

Ветер возьми мою душу

Вдаль унеси

И заблудятся стрелы тоски

Целится в горло

Тени текут по земле

Чорное море

Листьев шумит во мгле

Ощущаю

Тихий восторг

Тяжесть исчезла

Агония сна

В дуновении ветра -

Да

МИР

Мир таинственен не потому, что мы мало знаем о нем,

а потому что мы ничего не знаем о нем и никогда не узнаем.

Если же ты никогда не узнаешь мир, - почему бы тебе не забыть о нём,

а вместе с ним - о себе самом: ведь ты всегда был центром этого мира?..

ОЛЕГУ ГОРШКОВУ

...и задыхаешься

молчание зовёт

и в сон срываешься как в лоно

недоуменье утро вызывает

и целый день останется оно

как эхо около бродить

вдыхаю смерть

бессмертье выдыхаю

увидеть снег

ещё увидеть снег

шептать - люблю

прости не понимаю

ещё желанье вывернет кишки

ещё тоска пронзит невыносимо

ещё слова как изморось сойдут

в осенний мозг

ещё полшага в пропасть

и можно наяву уже уснуть

нарисовав блаженную улыбку

тому кто здесь

присутствие

Аз есмь

ВЕЧНОЕ

Еще Олегу Горшкову

Воспоминания текут...

А где же Тот, Кто вспоминает?

Он был и есть, Он вечно тут, -

Он изменения не знает.

Поэтому, когда умру, -

Я не умру, конечно, братья!

И брызнет солнце по утру,

Раскрыв возлюбленным объятья.

ЯБЛОКИ

В. Антропову (Радуге)

Собираю яблоки

На заброшенной даче

Солнечный день

Октябрь

Трава ещё зелёная

Вся-вся усыпана

Стою на коленях

Удобней так

Преклонив колени

Собираю яблоки

И улыбаюсь

Господи здесь я

Где Ты поставил

Вечная осень

Солнечная плоть

ПРОХОЖИЙ

Ты идешь незаметно в безликой толпе,

Освещая пространство улыбкой смиренной...

Я хочу умереть, улыбаясь тебе,

Мой читатель и брат, мой Господь сокровенный.

НОЯБРЬ

Наконец-то ноябрь серый!

Наконец-то печаль без дна!

Лишь такой же бездонной верой

Можно верить в тебя, Весна.

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Московский снегопад, ты сердце моё рвёшь.
По слякотным полям бреду бомжом небесным.
Скажи, моя душа, как долго ты живёшь
В пространстве плотных тел изгоем бестелесным?

Доверчивый асфальт пружинит под ногой,
Вскипает слякоть чуть и тает так смиренно,
Что трудно мне признать, что я ещё живой,
Что город предо мной - коленопреклоненно.

Любовь, тебе одной печаль моя и боль.
Ау, ау, ау! - в толпу, в метель и стужу.
Раздует пламя сна послушный алкоголь,
И сам себя до дна я выверну наружу.

Зачем я здесь? Зачем? В пустыне мёртвых лиц?
Но каждое из них - моё отображение.
С последнею листвой я повергаюсь ниц
Оставив под метлой своё воображение.

В прозрачной пустоте - в потусторонней тьме,
Никем не видимый - мой путь не существует.
Бушует снегопад в бессмысленной Москве,
И Ангел в облаках колоду душ тасует.

26.10.05
Москва, снегопад

ЦИН-ЦИН

Мой бедный Цинцинат, ты верил что туда

Пройти сквозь миражи родного обустройства

Совсем не состоит особого труда.

Я зритель твоего напрасного геройства.

Вот алый небосклон, вот синий, вот еще

Пестрит палитра воздуха и неба.

Куда ты сиганул - герой небритых щек

И черного сухого хлеба?

Там, за спиной - картонный Вавилон,

Паяц-палач и медленная нота.

Здесь - осмотрись - хрустальный небосклон,

И вездесущая улыбка идиота.

Постой. Не проклинай ни веры, ни любви.

Зажмурь глаза и замолчи навеки.

Почувствуй мерный гул в густеющей крови,

Прозри ничто сквозь стиснутые веки.

Мгновение - всего. А, ну-ка - оглядись.

Ну что же ты молчишь и плачешь потрясенно?

Душа моя, душа! - немедленно проснись!

Но ты уже глядишь вокруг себя влюблено...

Там, где проснулся ты, блаженный Цинцинат,

Воспомни обо мне - божественная цыпа!

Распятый на кресте - кровавый пью закат,

И плачу, плачу я, как цвет роняет липа.

...Начала нет. Конца не видно.
Не видно этому конца.
Александр Шапиро. Черновики

...и жизнь прошла, как черновик,
за чтением премудрых книг...
Как черновик, как сон во сне,
как тени тень в чужой стране...

Такое знание - хоть взвой.
Предупреждал Екклесиаст...
А впрочем, что же: ты живой,
ну а на бедность Бог подаст.

...Как-то даже радостно в кущах райских,
Средь зеленых цитрусов - след распада
Углядеть: краснеет ли клен китайский,
И позолотило ли дуб, как надо?
Елена Тверская

ОСЕНЬ В КАЛИФОРНИИ

В моросящем сумраке, в сером свете,

Выхожу из хауса на работу.

Про себя, сколь хочешь, на жизнь посетуй

Чорный тополь встретит твою зевоту.

А навстречу - вящие азиаты

Мельтешатся вялыми муравьями.

В сером небе плачет им бог распятый,

Копошатся души в себе, как в яме.

В арматуре сучьев сырые галки

Гомонят цыганами в переулке.

И гудит судьба в шепотке гадалки -

Словно сбитый с толку пчелиный улей.

На семи ветрах продувных - Россия,

Словно знамя кровью во тьму сочится.

Сколько слякоть снежную не меси я, -

Все равно с пути я обязан сбиться.

Вот и сбился, Лена, с пути давно я.

Над волнами чорного океана

Я не голубь, - ворон святого Ноя,

Что навеки сгинул в плену тумана.

...и душа моя выпросит неба кусок,

побираясь в развалинах сна.

Геннадий Кононов

Первый снег утишает похмельный синдром:

Улыбнуться, пожалуй, могу.

А печаль Ихтиандром

Ныряет в мозгу.

Это тело потащится в снежную нежь

Ублажать свою немощь вотще.

Вот бери жемчуга, и пригоршней ешь,

В пустоту улыбаясь, вообще.

Там невидимый ангел-хранитель стоит,

Соблюдая доверенный пост.

Он замолит твой грех и обиду простит,

Потому что он вечен и прост.

И поэтому, жемчуг хрустя ледяной,

Я светло улыбаюсь, светло...

Потому что стоит у меня за спиной

Ангел-брат, поборающий зло.

Оказалось, надежды мои не сбылись,

И уже никогда. Никогда.

Обступила как в детстве небесная высь,

Растворились, как призрак, года.

Я успею еще покачать головой,

Забывая себя наяву.

Прошепчу, лепеча: Боже мой, Боже мой...

Я уж целую вечность живу.

Вспыхнет синее пламя - коснется очей,

Талый жемчуг прольется из рук.

И придуманный мир разворотом плечей

Уничтожится в гаснущий звук.

РУССКАЯ МАХАЯНА

Белые, белые, белые, белые храмы -

Рамы блаженства, контуры Божьей любви.

Поздно иль рано узнаешь, что жизнь - это рана,

Руки хирурга в крови.

Вот и аукнулись нищие божьи сто граммов, -

Угли живые теплятся, дышат в крови.

Жизнь это вечная вещая песня брахмана,

Жертва любви.

Это - театр, это - старинная драма.

Прихоть случайной с первого взгляда любви.

Если сумеешь глаза оторвать от экрана,

Значит - живи.

Белые, белые храмы -

Контуры Божьей любви.

Русская Махаяна,

Благослови...

Звенящей тишины нет ничего прекрасней,

И пустоты ума блаженства нет сильней.

МЕТАМОРФОЗА

Сон стоит, словно омут, и в омуте сна

Синий сом под корягой живёт.

Ему тысяча лет.

Он огромен и мудр, и ему не тесна

Эта бездна немеющих вод.

И не нужен ему белый свет.

Знает сом-старожил, что в неведомый час

Сон растает блесной в синеве,

Тело брызнет как плеть.

Ослепительно яркий раскроется глаз.

И в живой изумрудной траве

Будет синяя бабочка млеть.

***

несколько слов о стихотворении МЕТАМОРФОЗА от автора

Последнее стихотворение, которому я дал название как всегда после того, как поставил точку, - МЕТАМОРФОЗА - вдруг, побудило меня объяснить себе самому, как оно появилось и о чём оно, главным образом, сообщает читателю.

Побудило, вероятно, потому, что оно получилось интересным, не смотря на то, что я писал его так спокойно, как будто делал очередную табуретку, стукая по клавишам клавиатуры и поглядывая время от времени на экран монитора.

И вот этот контраст между прозаичностью процесса написания и таинственным для меня же результатом, остановил мое внимание на себе и понуждает сказать следующее.

Явного вдохновения не было.

Первые строки пришли обыденно из моего постоянного внимания к образу жизни-сна, когда феноменальный мир суеты осмысливается в концепции сновидения.

Концепция древняя, как сама мысль, но когда подступаешь к ней сам - она оживает и завораживает своей глубиной.

Итак, "Сон стоит словно омут, и в омуте сна".

Что же там мне надо увидеть?

Вспомнилось детство, когда в тамбовской деревне, куда я ездил на лето к тете, ребята травили байки о том, что мужики ловили в речном омуте гигантского сома, вбив в берег рельсину, привязав к ней канат с гигантским же крюком, на котором была жареная курица. Сом должен был быть никак не меньше 4 метров. Вспомнил, как сам лет 20 тому назад сидел в резиновой лодке на одном из волжских затонов и вытягивал на донку из чорной многометровой глубины лиловых сомиков в полтора кг. Вспомнил, что рыба в глубине один из любимых образов поэтов-мистиков. Вспомнил, что сам во сне был гигантской мудрой рыбой...

Итак, "Синий сом под корягой живёт. Ему тысяча лет".

1000 лет - образ времени нашего эона. Сом - свидетель зарождения мира. Он ровесник омута сна.

Первая строфа - трехстишие, терцина. Не хотелось подгонять образ в прокрустов квадрат четверостишия. Поэтому и дальше пойдут терцины. Лаконичные, как обрубки фраз. Без лишней пиитической болтовни и тумана.

"Он огромен и мудр" - это очевидно. В некотором смысле, сон - демиург этого сна.

"И ему не тесна эта бездна немеющих вод".

Да, она ему впору - ибо мера его знания, равного только его забвению, именно - бездна.

"Немеющих вод" - воды как тело, как плоть мира сна, молчащих, как не имеющих слова. Камни - могут заговорить и они говорят, ибо камень уже есть форма. Воды молчат. Они безформены. Они - материя-матерь сна.

"И не нужен ему белый свет", ибо сом-сон сам порождает свет в своем сновидении. Здесь сон порождает солнечный свет. Когда мы спим - мы можем видеть солнце.

Но мы - спим.

"Знает сом-старожил, что в неведомый час сон растает блесной в синеве".

Да, ибо тот, кто уснул, знает, что он спит и однажды проснется.

Но не знает когда. Иначе сон не был бы сном.

"Блесной в синеве", потому что в образе блесны есть мгновенность метаморфозы: блесна-блеск-молния, блесна-смерть.

"Тело брызнет как плеть".

Не сразу нашел нужный глагол для того, что бы передать то, что произойдет с телом в мгновении метаморфозы-смерти сна. "Брызнет как плеть" - несомненная удача. Динамика и пластика вместе. Тело рыбы и плеть - одно.

Брызги как тающий взрыв тела сна.

"Ослепительно яркий раскроется глаз" -

это солнце иного мира, это глаз новорожденного ребёнка.

И это же - мгновение осознания истины между двумя мирами, между сном и сном. Предвечное осознание, явь, которое потенциально присуще каждому сознающему существу.

"И в живой изумрудной траве" -

произошла смена характеристик материи сна. Теперь это - изумрудная трава.

"Будет синяя бабочка млеть" -

метаморфоза произошла: синий сом - синяя бабочка.

Синий цвет - опознавательный для объекта метаморфозы.

Возможно, это бабочка из гениальной притчи Чжуан-цзы, который долго не мог понять: толи он Чжуан-цзы, которому снится, что он бабочка, толи он бабочка, которой снится, что она - Чжуан-цзы.

В конце - концов, это недоумение неустранимо.

В нашем случае кому-то снится, что это сом стал бабочкой. Бабочка млеет, ибо природа сна есть блаженство. Не будем забывать об этом в наших скорбях, дорогой читатель!

Стихотворение выросло само из себя безо всякого плана с моей стороны.

Вероятно, это то, что надо для того, что бы поэзия пребывала сама собой.

Пусть поэт смиренно пребывает "частью речи", как верно подметил Бродский.

Вот так и получается: в этом мире ты честно делаешь табуретку, а в мире ином - происходит стихотворение.

И последнее -

все сказанное выше не имеет никакого отношения к самому стихотворению.

Осознавая, сознавай,

Как хлещет небо через край

В хрустальные бокалы глаз;

Как белый занавес снегов

Освобождает от оков

Виной повязанных всех нас.

Виновных не было и нет:

На всех один ложится свет,

Одно сознание на всех.

А это значит ты один

Всех отражений господин, -

Ликующий бездонный смех.

И оказалось - нет пути

Что бы куда-нибудь уйти:

Повсюду встретишь сам себя.

Сон или явь - не всё ль равно?

Забыв ответ, смотрю кино,

Любимой кудри теребя.

SМЕРТЬ-IV

Смерть вспоминается как сон

Давно и намертво забытый

Словно тает глыба ледяная

Словно в сумерках утра

До боли родной силуэт

Обретает прозрачную плоть

Разлука казалась вечной

Забытое тело послушно стоит

Одно огромное сердце

Так

исчезают

звёзды

ЧЕЛОВЕК

Этот сон не начинался

Пробуждения не будет

Ты всего лишь отраженье

Тень послушная Тому

Имя чье неизреченно

И Присутствие незримо

Кто создал самозабвеньем

Форму поиска Себя

ТВОРЧЕСТВО

Ты вышел в путь, как выступил в сраженье.

Ты думал с миром? Нет - с самим собой.

Все остальное - мрак воображенья,

Из бездны сна ниспосланный судьбой.

Круженье звезд под черепом примата

Неповторимый выткало узор.

Воображенье - это ль не утрата?

Ему - вся слава, слава и позор.

Живой свечи свершилось угасанье,

Разбилась маска, снятая с лица...

Ты потерял себя в одно касанье

Непостижимой милости Отца.

ВЕСНА (из забытого)

Жизнь, почему ты такая красивая?

Ах, обезумел совсем человек....

Небо весеннее синее-синее,

Теплый, последний, беспомощный снег.

СУДЬБА

В одну и ту же воду не войти,

Снег прошлогодний не поцеловать.

И ветку жизни, что в твоей горсти,

От дерева судьбы не оторвать.

Пей то, что есть. Не можешь петь - молчи.

Ты, верно, думал выбор есть у нас?

Под сердцем бьют холодные ключи,

И злоба дневи твой иконостас.

Попробуй улыбнуться: этот жест

Не так уж прост в концепции конца.

Но он достойно выразит протест

Всему что есть - живого мертвеца.

А хочешь - плачь. Слеза смывает сон,

Как туш актера - вспыхнувший азарт.

Звучит в мозгу абсурдный Мендельсон,

И школьники выходят из-за парт.

Иных миров ты не пригубишь сок.

Не правда ли - достаточно уже?

В твоей горсти не ветка, а песок.

И море дюн дымится в мираже.

Быть может, здесь бродил Экзюпери

И бредил принцем маленьким своим.

В конце концов, проснись или умри:

Исход один - Твой выход, Элоим.

СИНИЙ ВАЛЬС

О. Р.

Синяя женщина смотрит куда она

Вещие вещи повод еще смотреть

Какая ей разница если лицо луна

Сестра моя смерть

На той стороне луны которая не видна

Целую вечность гуляет она одна

Серебряной пылью стали ее глаза

Если луна слеза

Чорные травы на той стороне луны

Бархатный голос льется ли лунный свет

Вздыхают сиреневые валуны

Раз в сто лет

Раскроешь книгу - вспенятся два крыла

Только сердце читает такие два

Дай нам Боже честно сгореть дотла

Тогда оживут слова

СТАРЫЙ КЛОУН

А.Р.

Спать спать по пааалаатам...
Пионерское детство.
Вырос мальчик аббатом
С фиолетовым сердцем.

В этой бархатной бездне
Злое крошево звёзд.
Что еще бесполезней
Нарисованных слёз?

Ведь и сам ты - рисунок,
Праздник детским мелкам.
Голодарь, недоумок,
В Божье Царство welcome.

УТРЕННЕЕ БОРМОТАНЬЕ

Исчезаю ночью, появляюсь днём;

Вспыхиваю, гасну мысленным огнём.

Радость износилась, горе прижилось;

Ходит возле сердца пожилая злость.

Добрая улыбка - редкостный экзот.

Кафельная плитка от былых красот.

Золотое солнце роется в снегу;

Неужели - чудо? Вспомнить не могу.

В зеркале опухший корчится мужик;

Улыбнусь, пожалуй: это будет шик.

Изредка касаюсь дудочки своей;

Дуть уже не смею - умер соловей.

Прихотливой кладкой книги вдоль стены -

Кирпичи из глины, с поля валуны.

Смутная догадка согревает кровь:

Не хватает пазлов выложить - "любовь".

Наведенный морок - волшебство Твоё.

Что еще сказать мне? Только - ё-моё!...

НОВОГОДНЕЕ

А ночью оттепель. Плюс пять на Новый Год.

Опять по чорным улицам плестись

И наблюдать как вымерший народ

Так искренне цепляется за жизнь.

Наоборот вот если посмотреть,

То это я мертвец среди живых.

Меня как мать за руку водит смерть

Как зрячего на празднике слепых.

Ну что ж: отпразднуем еще один абсурд,

Отформатируем остатками души.

Еще один устроим перекур

Дорогостоящей, однако, анаши.

В конце концов, нет выхода, и нет

Желания еще его искать.

Я помню: Ты сказал - Да будет свет.

Пора, должно быть, ёлку зажигать.

ПЕЧАЛЬ

Если душу выкрасить в чорный цвет,

И украсить звёздами алых ран, -

Персефона выйдет на белый свет,

Пригласит тебя в золотой туман.

И её мгновенно узнаешь ты,

Потому что память твоя пуста.

И в груди твоей расцветут цветы

Темно-синие, как её уста.

Изумрудный кубок в ее руке,

На плечах ее - серебристый плащ.

Только ты не стой перед ней в тоске,

Удержи себя: улыбнись, не плач.

Поклонись ей вежливо, пригуби

Воду Стикса и - вслед за нею - вдаль

Золотого сна как во сне греби...

Это всё, что есть у тебя, печаль.

ГОВОРИТ ГРЕЙ

....
....

Ах, как крепко рубиновые гудят,
Словно в небо поднялся гигантский шмель!
Я сегодня снова как эльф - крылат.
В голове - душистый, привольный хмель.

Рассекая пряное море сна,
Воду жизни пью, словно в детстве - квас.
И проснулась в сердце моем - весна,
Горько-сладкая, как медовый Спас.

Погоди матрос отдавать концы:
Вон бежит Асоль к моему борту.
Ай, звенят на туфельках бубенцы!
Ай, сладка слюна у неё во рту!

ОКНО В ЯНВАРЬ

Редкий мелкий стремительный снег,
Шорох шин вдалеке, чернота тополей,
Двухэтажные, трех - купол церкви поверх,
Непроглядное небо людей.

А в себя загляну - еще меньше примет:
Застарелая боль, молчаливый вопрос.
Он стоит в темноте уже тысячи лет,
И его обхожу я за тысячу верст.

Память, что тебе надо в мгновении сем?
Я бы ластиком стер тебя нахрен совсем.
Дом под N3 и кв. N7,
Это циркуля шаг в пустоте.

А в окне этот мелкий стремительный снег,
Он залижет кровавую краску "аз есмь".
Купол церкви - свидетель: потерянный смех
Археолог любви откопает вот здесь.

ЧЕРНИЛЬНИЦА ЧЕХОВА

И тайны больше нет, и тайной стало всё.

И слово выговаривать темно.

Скажу "Басё".

Гудит веретено

В искусных пальцах Вечности румяной.

Бродяга-ветер точится в окно.

Воображенье пьяной обезьяной

Стальные прутья восприятия трясёт.

Воистину есть тайна без изъяна.

Есть красота, которая спасёт

Кого-нибудь когда-нибудь, быть может.

И есть Пастух, который мир пасёт.

Тогда зачем стальные прутья гложет

Та обезьяна? И глумливый смех

Зачем из лиц ваяет наши рожи?

Смерть странников закутывает в мех

Своих звериных ласковых объятий...

Скажу "Ламех".

Под бременем проклятий -

Стоит на четвереньках человек.

Ах, как некстати...

Двадцать первый век

Все тот же век пещерного медведя,

Жующего у стойки чебурек.

Кому - бабла, кому амбары снеди.

А нам попреж высматривать в небах

Аз Буки Веди.

Не суть в хлебах.

ЯНВАРСКОЕ УТРО

Снежная дымка с утра.

Шире раскрою окно.

Это Веданта-сутра,

Божественное кино.

Свежая мысль с утра...

Ах как она чиста!

Мир, как любимую Книгу,

Может читать с листа.

Книга, она - ничья.

Тонкая дымка чая...

Плещется Божий свет

В сердце твоем, поэт.

ЯНВАРСКИЙ ВЕЧЕР

А дымка снежная стоит,

И в нежных сумерках слоится.

Душа томиться и болит,

Что не умеет раствориться.

Что не дано ей перетечь

В прозрачный мрак январской ночи.

А тело шепчет - дай мне лечь,

Мне боль твою терпеть нет мочи.

Ложись, родимое, ложись...

Я полечу одна на встречу

Тому, в котором моя жизнь,

Который боль мою излечит.

ЯНВАРСКАЯ НОЧЬ

Деревья в инее.

Свет фонарей в снегу.

Пространство синее

Куда смотреть могу.

А небо низкое,

Одной звезды мерцание...

Смертельно близкое

Воспоминание.

Ночь бесконечная

Молчаньем обстоит.

Дорога млечная

Передо мной лежит.

И как бы звон в груди,

И как бы в путь пора...

Да только нет пути,

А есть одна игра.

В ночи таинственной

Я не спешу домой.

О, Ты, Единственный,

Придёшь ли Ты за мной?...

МУЗЫ

Довольно задавать вопросы:

В конце концов, ответа нет.

Расчесывай любимой косы

И молча плачь, поэт.

Оставь себе лишь это дело:

Когда молчанием полна,

Душа оплакивает тело

Изменчивое, как волна.

Весь этот мир на взмах ресницы

Течет, и плавиться навзрыд.

И как листва слоятся лица

В блаженных рощах Аонид.

НЕКТО

Душу пуша как шерсть,

Вылезу в зимний лес.

Уш у меня аж шесть,

И носопырка ес.

Жамко снегает путь,

Чиркает свиристель.

Мня же привольно туть:

Кажная знает ель.

Ета - свали в туман,

Хожий, не попадись:

Ежели шибко пьян,

Вытащу твою жись.

Стрёмно кусать ежа,

Днакось бывает - шож:

Ежели хороша

Выпивка, закусь - ёж.

Трынкать, однако ж, псец.

Мудрость вельми проста:

Ежели ты писец,

Чирка твоя остра.

ПОЛЫНЬ -

Чорная в белом снегу полынь,

Скорчившись, стоит на пустыре.

Притормози, прохожий, поостынь.

Полынь и ты - тире.

Отрезок ниоткуда в никуда

Останется, когда не станет нас.

Полынь горька, как детская мечта

Горька сейчас.

Сладка надежду слабому. Вотще

Он будет ждать сладимую весну.

Чем глубже ожиданье, чем горчей

Из нежных губ вытаскивать блесну.

Тогда ты вспомнишь чорную в снегу:

Стояла, скорчившись от боли, та полынь.

Кровь если капает, я видеть не могу.

Не знаю как, но - вынь.

Забудется немыслимая боль,

Губа срастется в сладкий поцелуй.

На памяти, как снег, осядет соль.

А ты не бойся - в дудочку подуй.

Ай, чорная! Ай, мёртвая! В снегу!

На волю ветра - душу свою вынь:

Она узнает вечную тоску

Тире - полынь.

ЛЮБОВЬ

Жизнь это смерть. С недавних пор

Я начал это понимать.

В подарок отданный простор

По братски хочется обнять.

И пусть на время этот дар,

А благодарность - навсегда.

Смерть - пробуждающий удар

Сквозь ужас плоти в плоть креста.

Жизнь затянула как шарманка.

Так наркоман затяжку длит.

Усталая такая пьянка

Уж никого не вдохновит.

Пора трезветь, и потому

Всему что есть - мое прощенье.

Я никогда уж не пойму,

Кто я такой. Стихотворенье?

Но пойдут дожди, и день настанет -
У горшочка прохудится дно,
И, цветок, как память, прорастает,
Прорастает в землю все равно.

Елена Тверская

...А я хотел бы потерять
Остатки памяти, как цвет
Кленовые теряют листья,
Безропотно сходя на нет.

Остатки памяти, как цвет

Осенних сумерек - взывают

К тому, чего здесь больше нет,

И не было, и не бывает.

Кленовые теряют листья

Деревья, живопись творя.

И дворники макают кисти,

Как в сон, в палитру октября.

Безропотно сходя на нет,

Волна сознания томится,

Единственный взыскуя Свет,

В котором память растворится.

Есть утешение в печали,

Ещё печальнее печаль:

Когда нет крыльев за плечами,

И самого себя не жаль.

Как небо звёздное ночное

Есть отрешенность от всего,

Так ты, печаль, всему иное, -

Оазис сердца моего.

Там безнадежность - безупречна,

Там безысходность - на все сто.

Там я иду дорогой млечной

В невыразимое Ничто.

Пес на цепи ума -

Ингредиент абсурда.

Убийственная зима,

Уютная юрта рта.

Скажи - "изумруд" - замрут

Чорные вьюги юг.

Зимородки снуют

Саван поэту шьют

Цветистый восточный юг.

Да по снежному полю безбрежному,

Долго ль еще идти

Голому, пьяному, нежному,

Сбившемуся с пути...

Это душа России

В адскую ночь ушла.

Осия звал мессию

Милостью...

Иншала!

"Иншала" - означает "если Богу будет угодно"

ДЕЛО ПОЭТА

Хлеба чорного давал,

Буквы тёплые крошил,

Ничего не понимал,

Просто было хорошо.

Если ты не при хлебах,

Не терзайся, погоди.

Слово лживо на губах,

Если слова нет в груди.

Ведь недаром хлеба дом

Означает Вифлеем...

Плоть и слово суть одно.

Господи, кому повем?

Будешь взвешен на весах...

У поэта дело - речь.

Белый голубь в небесах,

По земле гуляет меч.

ДО

Не уйти, не войти, ни остаться стоять.

Остается одно - исчезать,

Словно славная мантра "То - Я"

По ущельям извилин звучать.

Никогда ещё не было так хорошо

Тем, кому еще не было так хорошо.

Я - цветочная клумба под летним дождём,

Улыбаюсь устами цветов.

До рождения мира, до мысли о нём,

До ума, до безумия, до...

Пустота растекается в сердце моём,

Ибо некому взять ноту "до".

Память больше не греет. Одна только боль -

Луч кровавый заката сквозь чорные тучи.

И пьянит моё сердце судьбы алкоголь,

И плыву я по небу под песню уключин.

Эта песня такая - как скрежет зубов.

Внешней тьмы оформление выше похвал.

Постановщик выводит на сцену любовь, -

Начинается шквал.

Утону - все равно: по песчаному дну

Побреду наугад, в никуда, раздвигая

Толщу синего сна, поднимая волну

До блаженных небес, серфингистов пугая.

Но и здесь - неотступная вещая боль,

Словно некий маяк в лабиринте забвенья.

Обнули мою душу, святой алкоголь,

Разомкни безысходности звенья.

ПРОЩАЛЬНЫЙ ВАЛЬС

Вот и снег пошел... Хорошо.

Снегопад в окне, словно друг ко мне, -

Старый друг седой из иных миров...

На его плечах - ледяной покров.

Проходи, садись. Помолчим как встарь.

На моём столе в этот раз - февраль.

А в твоих глазах - бесконечный путь...

Не зови ещё, просто так побудь.

Просто так побудь, не зови ещё,

Вот и жизнь прошла, как слеза со щёк.

Дай мне руку, друг, вот моя рука.

По щекам скользят облака...

ТЫ

Когда нечем дышать

И ощущаешь себя просто куском картона

Поневоле хватаешься за стило

И карябаешь в морщинах вечности

Первые попавшиеся слова

Так происходит поэзия

Из безысходности участи человека

Чорное зимнее небо

И ни одной звезды

Что еще надо абсурду существования

От картонного человека - что?

Тот у кого есть спички

Знает ответ на этот вопрос

Молчит

В конце концов не более чем сон

Смерть - это невозможность уснуть

Вечное бдение

Лицом к лицу с пустотой

Тот кто услышит - себя узнает

Прямо отсюда - из этих строк

Я улыбаюсь тебе улыбкой

Потерянного ребёнка

Ты

ГОЛОС ЛЮТНИ

Там где сон серебриться

Как чешуйка на дне,

Голос лютни струится

Снежной вьюгой во сне.

Все нежней и чудесней

Голос матери - Ма...

Колыбельная песня,

Голубая Зима.

Хороводы снежинок,

Снежных бабочек смех.

Обезумевший инок,

Целомудренный грех.

Сон течет и слоиться

Мириадами лиц.

Голос лютни струится,

Чуть касаясь ресниц...

УЧЕНИК

Неловкий ученик того, кто может,
Пером гусиным чиркает "аз есмь".
Его тоска невоплощенья гложет.
Он, умирая, сложит свою песнь.

Что видел он? Пески, очаг и это
Чело учителя - огонь в кромешной тьме.
Его учитель просто был поэтом,
Как слиток золота у нищего в суме.

Мир не узнал его. К его могиле
Псы благодарные, понурые пришли.
Легко он умер, словно сбросил крылья,
И растворился в сумерках земли.

Волшебные стихи его как звезды
Мерцали на пергаменте - кому?
Один лишь ученик скупые слезы
Как нищий - мелочь - выронил во тьму.

Перо гусиное, заточенное точно
Под слово вещее - ему осталось лишь.
Когда все спят - глухой совиной ночью,
Он сочиняет свой бессмертный стиш.

МАРТОВСКИЙ СНЕГ

Сергею Сапоненко

http://www.saponenko.com/

Снегопад продолжается тысячу лет.

Я родился и умер, а он продолжался.

Пребывает и кружится матовый свет,

Это мартовский снег в облаках залежался.

Завтра зелень обрызгает веточки лип,

Но увижу не я изумрудное пламя.

Если ты откровенно в забвение влип,

То как небо пуста и чиста твоя память.

Только сердце ещё сокращается что ль,

Только ноги по слякоти чапают сами.

И живет в голове невесёлая боль,

Инда очи печальные плещут слезами.

Это все отвлечение в сторону от

Белизны живописной невообразимо.

Это мартовский снег упадает с высот,

Милосердье Отца донося к нам незримо.

Жизнь прошла незаметно как опытный тать,
Как июньская ночь в полусне...
Силы есть приподняться ещё, но не встать
В полный рост исполину, и не
Кружку хлебного квасу к разбитым губам,
Улыбаясь игре, - поднести.
Только мертвые мысли - докучливый спам -
В голове, словно мелочь, трясти.

Это смерть на блесну очумелой весны
Тебя ловит, уже не таясь.
Это явью становятся вещие сны,
В толще памяти ярко светясь.
Это витязь пудовое взвесил копьё
И прищурился в синюю даль.
Это вздрогнуло чуткое сердце твоё,
Ясновидя холодную сталь.

ВЕСЕННИЙ СЮР

Словно сердце из груди вынули
Ветра весенние.
Оно уплывает с грязно-белыми льдинами
На север.
Пусто на берегу,
В груди - пусто,
Жизни вода, угу,
Бежит к устью.
Вижу во все концы
Свет голубой синий.
Снежные мертвецы
Все все босые
И, улыбаясь нежно,
К прохожим льнут:
Это ведь неизбежно,
И всё тут.
Тают тела сырые
Нагих натур...
Мертвые и живые -
Весенний сюр.

ТЕРПЕНИЕ МЕРТВЫХ

Время это тоска разлуки,

В стылой пазухе мертвеца.

Нет у смертного большей муки -

Тщится вспомнить лицо Отца.

Никогда уже Твои очи

Не проникнут меня до дна.

Нету более темной ночи

Чем рассветы твои, Весна.

Только знаешь загривком боли:

Этот ужас всего лишь сон.

И попросишь: "щепотку соли

Мне на рану еще, гарсон".

Этот самый гарсон не промах,

Мелко цокая, тут как тут.

Он то знает - в его хоромах

Только мертвые и живут.

Он то знает, что сон не ужас,

А единственное, что есть.

И не кровь - ледяная стужа

Лебединая мертвым песнь.

Но не знает он: есть терпенье

В безнадежности мертвеца.

Превозможет оно забвенье

И откроет лицо Отца.

Все что я вижу - только свет.

Или, точнее, сгустки света.

Что скажешь ты теперь, поэт,

Когда растаяли предметы?

Как слово тает в тишине,

Как мысль в молчанье исчезает,

И как в небесной вышине

Земля живая пропадает.

Так, забывая сам себя,

Всем становясь необратимо,

Обнять успею ли тебя,

Читатель, брат мой? Мимо, мимо...

ОКОЛИЦА

Выйду вечером за околицу.

Небо вздрогнет, качнется земля,

И гроза полыхнёт и расколется,

Фиолетовым светом пыля.

И в груди, переполненной ужасом,

Нежно треснет сердечный бутон.

Собирая последнее мужество,

Созерцаю - взрывается он.

Это сердце закатное мается,

Исчезая в предвечной ночи.

Это солнце рыдает и кается,

Заломив, словно руки, лучи.

Млечный Путь лишь один разгорается.

Нет ни солнца уже, ни земли.

И танцует Дитя, улыбается,

И купается в звездной пыли.

СВЕТ

Есть только свет, в котором заодно

Содержаться корпускулы сознаний.

Куда ни посмотрю - везде окно

Распахнутое в заросли сияний.

Уже не различая ничего

По памяти шепчу именованья:

Суть бесконечность граней одного

Сияющего вечного сознанья.

Снежинка тает на ладони сна,

Ладонь сияет до исчезновенья.

Сияющая Божья тишина,

Слепящий мрак Его самозабвенья.

В РАЗВЛИНАХ СНА

Брожу среди псковских развалин,

Как в чьём-то потерянном сне.

Задумчиво-нежный, как Сталин,

И грустный, как бомж на Луне.

Я верил, что мир это Благо,

Я ждал тебя, Дева-Любовь.

А ныне стихи на бумагу

Стекают как чорная кровь.

Я был или не был поэтом?

Теперь уже разницы нет.

Загробным сиреневым светом

Наполнился мой интеллект.

И в этом таинственном свете,

Гуляя в развалинах сна,

Я знаю - мы мертвые дети,

Которых уносит волна.

Житейское море абсурда,

Мы чистые жертвы твои.

Глаза молодого манкурта

Проводят нас взглядом любви.

из забытого

Сырой туман. Заболеваю.

Припухли губы, взгляд острей.

Рукой дрожащею срываю

Листы намокшие с ветвей.

Они срываются так просто,

Как будто ноги им свело.

Сырой туман. И влажный воздух

Хранит последнее тепло.

Сажусь. И к дереву спиною

Я прислоняюсь на века,

Чтоб вечно плыли надо мною

В разрывах белых облака.

И бесконечная усталость,

Что мы спокойствием зовём,

Вошла неслышно и осталась

Одна в безмолвии моём.

в 11 годовщину смерти Жени Шешолина

Нас прочитают через век,

В иных мирах живые души.

Раскроет книгу человек

И скажет ближнему: "Послушай"...

И это слово прозвучит

В забвении, как гром небесный...

И спелый дождь зашелестит

Страницами листвы древесной.

Я уложил себя в постель,

Взял книгу, подержал и бросил.

Подумал, глядя в потолок,

"Давно, однако, счастлив не был".

И детство вспомнил... Гуру-Дэв -

Ребёнок - азбука блаженства.

Я не умел тогда читать, -

Живой ответ на все вопросы,

Которыми, как молью, бит

Мой ветхий ум.

Смешно...

А слёзы?

ЧАИНКА СЧАСТЬЯ

Среди чужих... А вспомнишь - боль.

Не вспоминай, не будешь ранен.

Живи мгновеньем, в этом - соль:

В непостоянстве постоянен.

Ты не известен сам себе,

Как можешь ты познать иное?

Чаинкой счастья на губе

Пребудь у дремлющего Ноя.

И пусть спасительный ковчег

По воле волн во тьме взлетает.

Спокоен Божий человек,

Который времени не знает.

ЭФИАЛЬТ

Ветер ломает нежные ветки

Ивы плакучей - зеленые сны.

Дождь накрывает панцирной сеткой

Праздник весны.

Жирно лоснится, сухо смеётся

В уши прохожему чорный асфальт.

Сердце титана - алое солнце;

Имя его - Эфиальт.

Память его безнадежно пустая,

К дереву он прислонился спиной.

Стрел аполлоновых хищная стая

Мчится за мной.

Боги жестокие волки Олимпа

Прокляли имя моё навсегда.

Ветер обнимет меня и со всхлипом

Сгинет - куда?

Отче, устал я скитаться по Лику

Матери-мачехи Геи-земли.

Дай мне растаять горестным криком

В синей дали...

Я уже не просыпаюсь:

Это сон без сновидений.

Белым цветом осыпаюсь,

В руки новых поколений.

Вот бежит оно вдоль края

Синевы Твоей бездонной,

Как десантники из Рая

В нашей теме похоронной.

Голопузая команда,

Херувимы в завитушках...

Золотистая Ананда

Опочила на макушках.

Только я уже не чаю

Разгадать Твою загадку.

Ничего не отвечаю,

Просто делаю закладку.

Что поделать - зачитался.

Так всегда бывает, люди:

Если сон не начинался,

Пробуждения не будет.

Однажды видишь: стихи - узор

Чорной линии на белом листе.

Понимать божественный этот вздор,

Все равно, что воду носить в решете.

Это занятье подобно игре детей.

Восходу солнца, росту травы...

Все происходит без головы.

Вот и ты - мазок по стене листвы,

Иероглиф трещин в стекле окна

Электрички мчащейся в ночь. Она

Прижата к рельсам давленьем сна,

Как ручка в пальцах твоих к листу.

Если хочешь, можешь сказать "ту-ту!"...

ТРИ СТРОФЫ

Чорные листья в сиреневых тучах: сиречь -

Завязь грозы кровенит, как разбитая бровь.

Словно змея, заплетается вязкая речь.

Сгусток любви выжимает усталую кровь.

Развяжи этот узел, вязальщик тяжелых узлов;

Разгадай эту сказку, сказитель таинственных слов.

На жемчужной подкладке глубокого вечного сна

Серебристым узором змеится густая слюна.

Вот и время кончается... Воздух прозрачен насквозь.

Догорает пространство пергаментным свитком в уме.

И столетней рябины тяжелая алая гроздь,

Как последняя мысль растворяется, гаснет во тьме.

Сиречь: иначе, иначе говоря, другими словами.

ВСТРЕЧА

Ты обитаешь на Луне

Среди пленительных созвучий.

Мы встретились с тобой во сне -

Единственно возможный случай.

В жемчужных сумерках любви

Мерцала сказочная фея...

Запястья тонкие твои

Я целовал, благоговея.

И нежности желанный яд

В меня проник желаньем смерти.

Все это было жизнь назад,

Все это будет вновь, поверьте...

Ну а пока твой голос мне

Как бархат был из лунной пыли.

Твои ладони по спине

Как звезды медленные плыли.

И губы таяли в губах,

И стон бессмысленный струился.

И солнечный остывший прах,

Как саван сна, на нас ложился.

ДИПТИХ УТРАТЫ

Сирень протягивает грудь

В мою ладонь. Держу, качаю...

Творца сновидческую суть

Во всем, что вижу, различаю.

И кучевые облака

Темны, как боль в глубинах тела.

И сам влекусь я, как река,

К непостижимому пределу.

Исход один - принять как есть

Себя - зеркальным отраженьем.

Слыть личностью - иная честь,

Кому-то будет утешеньем...

Как мертвый лист - утрачен путь...

Вопросы кончились, и ветер

Сосёт сиреневую грудь,

Калитки снов срывая с петель.

Мысль о смерти всего лишь мысль.

Лебедь на фоне свинцовой тучи...

Закат оплавил ее по краю,

Тишина разрывает грудь.

Хочется выбросить сердце ввысь

Алой слезой горючей:

Весточка - Раю...

Помнит ли кто-нибудь?

Неинтересно почти... Почти

Белую птицу: шепни - люблю.

Ты - здесь, и это не изменить,

Ты абсолютно здесь.

Книгу любую раскрой, прочти

Как я тебя на словах ловлю.

Тоньше тонкого смысла нить,

Если вообще он есть.

100

DREAM

Спите мертвые крепко...

Лишь ботва над землей.

Да чугунная кепка,

Миокард ледяной.

Это русская сказка,

Алкогольная весь...

Это аяхуаска

Потащила на песнь.

101

ЖАРА

По раскалённому июлю

Душа задумчиво бредёт,

Раздумий вязкую пилюлю

Как вар строительный жуёт.

Надежды слабые порывы

Аплодисментов не нашли...

И тополя стоят как взрывы

Зелёной памяти земли.

102

Спичкой чиркнешь у камина -

Вспыхнет слово на листе:

Это жизни половина, -

Три четвёртых в суете.

Мысли искрами струятся,

Сигарета хороша;

И не знает в чём признаться

Виноватая душа.

За плечами - неизбежность,

В настоящем - пустота.

Только маленькая нежность

Пальцем трогает уста.

И не то, что б разрыдаться,

Улыбнуться не могу.

Сколько мне ещё скитаться

Босоножкой на снегу?

Сколько мне ещё улыбку

Сквозь обиду расточать?

Песни трепетную зыбку

Поцелуями качать?

Догорает свет вечерний,

Под софит выходит тьма.

И Луна рукой дочерней

Сводит автора с ума.

103

ДЕВАЙС

Уже оглядываться нет

Желания, и становиться

Никем не хочется: в просвет

Ума - безумие струится.

Себя любимого кромсай,

Выуживай любую снедь.

Но помни: даже Хокусай,

В забвенье будет леденеть.

Любимый Чжоу в переплёт

Уже вмурован, как в бетон.

Купи дитю фруктовый лёд,

Но не забудь, что это сон.

Еще один удар гвоздя,

Еще одна затяжка лайтс.

Ты засмеёшься как дитя,

Узнав о том, что ты - девайс.

Девайс (англ. device) -- конструктивно законченная техническая система,

имеющая определённое функциональное назначение.

104

И это снилось мне, и это снится мне,

И это мне еще когда-нибудь приснится...

Арсений Тарковский

СИНЯЯ ДОРОГА

И это снилось мне, и это снится мне,

И это мне ещё когда-нибудь присниться...

И что тут говорить - ты удалась вполне,

Судьба провинциального провидца.

И всё я ухожу и не могу уйти...

Осенних сумерек дождусь ещё, доплачу.

Искомую слезу я вынесу в горсти, -

Сгоревшей родины оплачивая сдачу.

Я сделал всё, что мог: я вышел из себя

В пространство сна приснившегося Бога.

Последний лебедь, крыльями гребя,

Прокладывает синюю дорогу.

Закат уже упал и сумеречный плен

Объемлет всё, что есть влюбленностью ревнивой.

Агония любви прольётся в русло вен,

И вспыхнет память огненною гривой.

И пепла чорный снег просыплется на лист,

И сложиться в слова иноязычной речи...

И будет её смысл невыразимо чист,

И некому понять, и незачем, и нечем.

И только Божий Лик в бездонной тишине, -

В безумии ума, как мир отобразится...

И это снилось мне, и это снится мне,

И это мне ещё когда-нибудь приснится.

105

ТЕКСТ ДЛЯ ШАРМАНКИ

Мгновенна жизнь и призрачна весна.

Как вдох и выдох лето растворится,

И вот уж осень в раструбе окна

Листвою траурной слоится.

Зима, зима... Скорей бы уж, скорей...

Сомкнутся кукольные веки:

Малиновые вспышки снегирей...

Пустые контурные реки...

Казалось - жил, казалось - нет конца.

Но ветер смерти сделал круг над бездной,

Лицо спадает маской с мертвеца,

Мильоны глаз сияют славой звездной.

106

ТЕМНАЯ ВОДА

(текст для шарманки N2)

Посмотришь вдаль, и - нет пути.

Но сделать шаг ещё могу.

И сердце теплиться в груди,

Как солнце плавится в снегу.

И солнце плавится в снегу -

Январский яростный огонь.

Я видеть это не могу!

О, память, ты меня не тронь.

И сердце теплится в груди

Под пеплом выгоревших дней.

Ему уже не расцвести

Фонтаном праздничных огней.

Но сделать шаг ещё могу,

Уже не ведая - куда.

Кто там стоит на берегу?

Какая тёмная вода...

107

Я слово вещее ищу

В саду души своей осенней,

И сам листвою трепещу,

Встав на кленовые колени.

Холодный ветер пьёт меня,

Земля тяжёлая терзает,

И я стою на склоне дня,

Который сам себя не знает.

Губой листвяной шевеля,

Шепчу бессмысленные звуки.

Молчит тяжёлая земля,

Молчит холодный ветр разлуки.

И запредельная тоска

На сад мой звёздами струится,

И вьётся, бьётся у виска,

В любви сгорающая, птица.

***

the end

псков

Оставить комментарий
Размещен: 04/08/2007, изменен: 17/02/2009. 112k. Статистика.
Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"