Юрьева Татьяна : другие произведения.

Иностранка. Главы 1, 2, 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Гиперборея... Северная страна, равно далёкая и загадочная, прекрасная и неизвестная. Где, если не в Гиперборее, можно жить счастливо и безмятежно... Так, или почти так, рассуждала одна юная очаровательная мадмуазель, отправляясь к жениху своему на далёкий север.
  Глава 1. Северная страна зимой.
   В одной мирной и спокойной стране, такой каких на нашей планете в общем-то очень мало, жила-была одна красивая девушка. Родители молодой особы являлись людьми знатными и довольно состоятельными, а потому их дочь ни в чём никогда не нуждалась. Разговаривала она исключительно по-французски, так как французский был её родным языком. Она спала вдоволь, питалась хорошо, одевалась прекрасно и помимо роскошного гардероба имела ещё и огромную шкатулку с украшениями. Ни одного дня в своей жизни эта девушка не работала и работать не собиралась, да и по дому за неё и её родителей всё делали слуги. Юная же барышня дни и ночи напролёт занималась тем, чем хотела, в своё удовольствие. Итак, она жила беззаботно и была довольно милой и общительной персоной.
   Впрочем, время от времени к ней на дом приходили преподаватели, которые обучали её разным наукам, а некоторые из этих преподавателей даже жили в её доме по несколько месяцев. И тем не менее занятиями девушка всё-таки загружена была не слишком сильно. Посему у неё и оставалась каждый день масса лишнего свободного времени, которое она не знала как потратить. И когда ей было уж совершенно нечего делать, она, обыкновенно по вечерам, выходила из своей комнаты на балкон и с горделивым видом выслушивала те серенады, которые пели под окнами влюблённые в неё молодые люди. Однако, слушая серенады, Лау́ра Альбе́ртовна, так звали эту девушку, старалась ни в кого из своих воздыхателей не влюбляться, потому что понимала, что Петрарки отыщут для неё родители.
   Так и случилось. Поиск достойного жениха для Лауры не замедлил начаться, едва только девушке исполнилось семнадцать лет. Маменька с папенькой стали подбирать ей достойную пару. А поскольку в то время было модно вступать в браки с иностранцами, то жениха принялись искать прежде всего за границей и, конечно же, нашли. Им оказался молодой человек из хорошей семьи, который был всего на два года старше своей невесты и проживал в далёкой северной стране Гиперборе́е, которой в наши дни на карте нет уже давно, и всем в общем-то понятно почему...
   Родители Лауры связались с родителями жениха путём написания последним длинного письма. В письме, предельно понятно, объяснили ситуацию, так мол и так, хотим нашу дочь за вашего сына выдать. Гиперборейцы согласились на брак и написали в ответ, что готовы в любую минуту принять девушку. Лауре было известно обо всех манипуляциях, которые проделывали её папенька и маменька, и она совершенно не противилась их воле; была согласна выходить за кого им угодно и с усердием изучала гиперборейский язык.
   Приближалось Лаурино девятнадцатилетие, жених из далёкой страны, вероятно, уже сгорал от нетерпения увидеть свою невесту и от желания поскорее сочетаться с ней узами брака, и поэтому девушку стали собирать для дальней поездки в северную страну. Однако Лаура, мечтавшая всю свою сознательную жизнь уехать куда-нибудь попутешествовать и посмотреть мир, теперь больше всего на свете, хотела остаться дома. Остаться и жить, просто жить в своей комнате, из окон которой видны были недалёкие горы и луна, под утро заходившая за них. На вершинах этих гор круглый год лежал ослепительно белый снег, а ниже по склонам миллиарды ярких душистых цветов пестрели среди шелковистой травы на высокогорных лугах и шумели на ветру деревья. Необыкновенно родными и милыми стали для Лауры вдруг и кусты белых чайных роз в саду, и ветви вишен, свисающие до земли, и лучи яркого близкого, как никогда раньше, солнца, заглядывавшего каждый день в её комнату через старинное венецианское окно. И статуи с картинами в коридорах, и колонны у парадных лестниц, и мост через быструю холодную речку в тенистом парке - всё это стало в одночасье для Лауры таким знакомым и таким любимым.
   Но несмотря ни на какую любовь день отъезда всё-таки настал. Девушку к этому времени уже научили сносно говорить по-гиперборейски, однако при этом посоветовали ещё попрактиковаться в дороге, правда, не объяснили каким именно образом, она должна будет это сделать. Разодели её, как принцессу, украшения нацепили, коробок, мешков и чемоданов с вещами, приданным и провизией в экипаж накидали и денег на два года вперёд дали. Выделили для поездки одного из нескольких кучеров - дядьку Жо́ржа, сорокалетнего холостяка. А в сопровождающие определили горничную Мише́ль, ровесницу Лауры, очень привязанную к своей госпоже, а также старшего брата Мишель - молодого человека по имени Ро́джер, работавшего лакеем. Причём и Мишель, и Роджера, и Жоржа - всех троих также, как и Лауру, обучали перед выездом говорить по-гиперборейски.
   Итак, девушки уселись вовнутрь экипажа, а кучер и лакей на козлы. Распрощались со всеми провожающими, пустили пару гнедых коней, запряжённых в экипаж, рысцой и покатили.
   Дорога была долгой. Так как добиралась до северной Гипербореи Лаура со спутниками не по кратчайшему маршруту, а в объезд некоторых стран, в которых на тот момент шла война. Ехали они мимо городов и через города, мимо полей и деревень. Несколько раз видели издали горы с сияющими снежными вершинами. Иногда проезжали мимо лазурных заливов, со сбегающими к ним по берегам виноградниками, а однажды даже оказались вблизи от дымящейся горы. Умная Лаура объяснила, что такая гора называется вулкан и что через несколько дней, а, может быть, и раньше начнётся извержение вулкана. Это уникальное природное явление, сопровождающееся излиянием жидкого огня лавы из глубин горы, спутники Лауры, бывшие не столь образованными, как молодая барышня, наблюдать почему-то не пожелали и поспешили убраться из тех мест, как можно скорее.
   Путешествие продолжалось без каких-либо происшествий. Один раз уже под конец осени, а ведь выехали они ещё в начале сентября, молодые люди со своим кучером остановились в небольшом провинциальном городке на окраине маленькой бедненькой страны. Нужно заметить, что тогда от пункта своего прямого назначения, то бишь от границы Гипербореи, они были ещё не очень близко, а потому Лаура сильно удивилась, услышав вдруг в общем коридоре одной из придорожных гостиниц чистую гиперборейскую речь. И хотя горничная Мишель настоятельно рекомендовала своей госпоже с незнакомцами не знакомиться, Лаура, стремясь исполнить поручение родителей, касавшееся практики общения на гипреборейском языке, всё-таки подошла к человеку говорившему по-гиперборейски. Знатоком языка оказался представительный мужчина с пышной чёрной бородой лет пятидесяти на вид. Обладатель бороды, судя по всему, не ожидал в тот вечер никаких встреч ни с какими молодыми девушками, а потому он долго смотрел на Лауру в полнейшем непонимании, прежде чем у них завязалась беседа. Мужчина оказался гиперборейцем, перебравшимся около пяти лет тому назад за границу и уже успевшим затосковать по родной стране. Бородач был крайне разговорчивым и сентиментальным, за довольно непродолжительный отрезок времени успел поведать девушке и об актрисах столичного театра, и о дождливых осенних днях, которые он проводил за чтением газет и питиём кофия, и, наконец, о каком-то своём приятеле, получившем инвестиционный пай на фабрике по производству каких-то запчастей. А узнав от Лаура, что та направляется в Гиперборею для того, чтобы выйти замуж, чернобородый сказал как-то задумчиво, словно бы сам себе: "И вот уже сколько прошло столетий, а к нам всё ездят да ездят юные прелестные особы на поиски своей судьбы..." Данная фраза Лауре показалась весьма подозрительной и категорически ей не понравилась, а потому девушка поспешила удалиться под благовидным предлогом, и необычное знакомство на этом окончилось. Более ни с кем, по крайней мере, до пересечения гипреборейской границы, Лаура Альбертовна решила не знакомиться и не заговаривать.
   Итак, Лаура, Мишель, Роджер и Жорж снова ехали дальше. И чем ближе подъезжали они к северной стране, тем холоднее становилось. Зима уже давно взяла верх над теплом и солнцем. Повсюду был снег. Он падал с неба пушистыми мокрыми хлопьями, ложился на крышу экипажа, на кучера Жоржа и лакея Роджера, на дорогу, протянувшуюся до самого горизонта, на лошадей и на поля, лежащие вокруг без конца и края. Страна, через которую Лаура и её спутники ехали теперь, называлась Премуслóвсией и с востока граничила с Гипербореей. Кончался декабрь и приближался Новый год - любимый всеми и во все времена праздник. И путешественникам очень хотелось вернуться домой, сесть у камина в кругу семьи со своими родными и близкими и насладиться праздничным ужином. Но Лаура была невестой гиперборейца, и её спутники понимали, что жених ждёт её, а они были выбраны из всей прислуги для того, чтобы поехать вместе с ней, а значит они должны ехать.
   Уже в самом конце месяца, двадцать девятого числа, за несколько дней до Нового года четверо спутников на своём экипаже приехали на небольшую заставу. Слева от дороги стоял двухэтажный трактир, рядом с которым росла украшенная к празднику ёлка, а справа располагалось несколько маленьких бревенчатых обветшалых домиков, и выглядело всё это совершенно нереспектабельно. Впереди, метрах в двадцати ото всех построек, стояли по обеим сторонам от дороги друг напротив друга два деревянных выкрашенных синей краской столба, между которыми находился шлагбаум. Столбы были врыты в землю и в каждый из них сверху была воткнута длинная железная палка, а на каждой из палок развевалось по синему с какими-то пёстрыми вставками флагу. Вот эти-то столбы, с флагами над ними и обозначали собой границу страны, той страны, в которой Лауре предстояло прожить всю оставшуюся жизнь.
   И когда Лаура увидела, что представляет собой гиперборейская граница, у неё появилось подозрение, что Гиперборея может оказаться вовсе не такой прекрасной страной, каковой она представлялась девушке до этого. Однако Лаура быстро прогнала от себя это совершенно беспочвенное подозрение и, так как солнце уже садилось и близился вечер, решила вместе со своими спутниками заночевать на заставе.
   Заставу охраняла довольно большая группа солдат-пограничников, состоявшая примерно из сотни человек. Лаура даже подивилась тому, как их много. И все эти пограничники собственно и проживали в тех самых обветшалых домиках у дороги. И богатая девушка, не придумав ничего лучше, заплатила европейскими деньгами немалую сумму начальнику погранзаставы за то, чтобы он пустил переночевать её и её слуг-спутников. Пограничник, порадовавшись деньгам, тотчас выделил молодой барышне, горничной, лакею и кучеру две комнаты в одном из домиков. В выделенных комнатах стояли какие-то столы и длинные лавки, но только в одной из комнат была кровать, широкая и скрипучая. Лаура, естественно, сразу заняла всю эту кровать и вдобавок за дополнительную плату потребовала у пограничника, чтобы ей постелили чистое бельё. Мишель было постелено рядом с кроватью на лавке, а Роджер с Жоржем отправились спать в соседнюю комнату.
   Горничная Мишель, сидя на чемодане у стены, недовольно взирала на застилание Лауриной кровати молодой женой пограничника, которую Лаура наняла на одну ночь себе в слуги. А после, как только женщина вышел из комнаты, Мишель безапелляционно заявила, что каждому человеку, а уж богатой и знатной Лауре Альбертовне и подавно, полагается иметь личное пространство и спать в отдельном помещении. Лаура, хотя она и сама была не в восторге от сложившейся ситуации, попросила свою горничную не морочить ей голову и спать там, где предложили. Однако Мишель, которая вообще любила настоять на своём, барышню не послушала и стала упрямо твердить своей госпоже, что та просто обязана ночевать в отдельных апартаментах. И в конце концов, дабы претворить свои слова в жизнь, Мишель попыталась демонстративно вытащить застеленную для неё лавку в коридор. Тогда Лаура попыталась силой втащить свою служанку вместе с лавкой обратно в комнату, а затем объявила горничной, что если та немедленно не успокоится, она перестанет с ней разговаривать навсегда. Услышав что с ней не будут разговаривать, Мишель стала ныть, а Лаура начала злиться. "Послушай меня, дорогая моя, если ты сейчас же не закончишь проявлять свой характер и не втащишь лавку обратно, то, обещаю тебе, ты отправишься к брату и будешь спать с кучером", - пообещала она горничной. Перспектива провести ночь вместе с кучером Мишель явно не прельстила, и она нехотя, что-то бормоча себе под нос, возвратила своё спальное место в исходное местоположение. "Вот так-то лучше", - тотчас обрадовано заключила Лаура.
   Через пару минут после этого девушки потушили свет и легли спать. Однако заснуть они не могли и некоторое время лежали в полной темноте и тишине, пока, наконец, Мишель не спросила шёпотом:
  -Скажите, мисс, а куда мы с Вами собственно едем?
  -Мишель, я твоим вопросам иногда поражаюсь. Ты забыла что ли? Я замуж выходить еду, - также шёпотом отвечала ей из-под одеяла Лаура.
  -Нет, это понятно, конечно, что замуж, - Мишель заёрзала на лавке и в итоге повернулась так, чтобы видеть Лауру. - Но... в общем, я забыла имя Вашего жениха да и Вы, так мало про него рассказывали...
  -Зачем тебе его имя? Замуж, кажется выхожу я, а не ты?
  -Эм... - Мишель мило и по-дурацки улыбнулась.
  -Что ж, - высунувшись из-под одеяла, проговорила барышня несколько возмущённым тоном. - Раз уж ты интересуешься, я скажу тебе, что знаю. Потому что, на самом деле, я сама о своём женихе не знаю практически ничего. Мне известно только, что зовут его Андрей Петрович Овру́цкий, у него богатая и достойная семья. Он служит майором в Ивановском полку в городе Корва́ке и планирует в дальнейшем выдвинуться в генералы, он высокий и, по-моему, брюнет. Этих сведений тебе, я надеюсь, достаточно?
  -Корвак - это столица, да? - горничная широко зевнула.
  -Нет, - Лауре очень не хотелось отвечать, но она понимала, что горничная от неё всё равно не отстанет, и поэтому решилась на пояснения. - Это второй по значимости город в Гиперборейской империи. А столица Гипербореи называется Ландскро́на. Через Ландскрону протекает река Тосна́мга, Тоснамга часто разливается и в городе порой случаются паводки и даже наводнения. А впадает Тоснамга в Суоменлати́йский залив, и с залива на город дует холодный ветер и приходят дожди...
  -Зачем же гиперборейцы устроили столицу в таком отвратительном климате? Её ведь можно было бы перенести куда-нибудь.
  -Кого перенести? - не поняла Лаура.
  -Столицу, - переворачиваясь на другой бок и зарываясь поглубже под одеяло, заметила служанка.
  -Я не знаю, - сказала барышня, которой идея её горничной показалась довольно разумной. - Но может, - предположила она, - гиперборейцы Солитю́д двигать не хотят?
  -Чего?
  -Ну, Солитюд - императорский дворец, в нём живёт император и...
  -Вам про это про всё родители рассказывали, да? - поинтересовалась Мишель у своей госпожи.
  -Учитель гиперборейского, - отозвалась та.
  -Что неудивительно, - зевнув ещё раз, Мишель уткнулась лицом в подушку.
   Минут пять было тихо, а затем в абсолютной тишине вдруг раздался голос горничной:
  -Мисс... Ми-исс...
  -Что?! - полушёпотом прикрикнула на девушку Лаура, она уже начала засыпать и потому была крайне не рада тому, что её пытаются разбудить.
  -Мисс, Лаура Альбертовна, это плохая, очень плохая затея, - приподняв голову и подперев её рукой, сказала Мишель серьёзно. - Вышли бы Вы за одного из тех красавцев, что у Вас под окнами глотки себе драли каждую ночь. И всего делов-то. Так нет же, вздумали ехать в зиму, в такую даль и чёрт знает за кем. Кошмар! - горничная даже фыркнула от раздражения и крутанулась на лавке так, что та угрожающе заскрипела: никогда в жизни Мишель не доводилось спать ни на чём жёстком, и поэтому лежать теперь на лавке, даже покрытой периной, ей было довольно неудобно.
  Лаура что-то буркнула во сне, кажется, она сообщила своей служанке, что Гиперборея, хоть и расположена далеко от их Родины, тем не менее, на первый взгляд всё-таки производит относительно благоприятное впечатление и, судя по всему, пригодна для проживания.
  -Конечно, Гиперборея замечательная! - со значительной долей сарказма заметила Мишель, она уже подумывала о том, чтобы улечься спать на полу. - Но вот только там, где всё так прекрасно и хорошо, обязательно должно произойти что-нибудь ужасное, так во французских романах пишут. И вот помяните моё слово, что и в этой стране обязательно случится что-нибудь нехорошее.
  Но Лаура уже не слышала слов своей горничной и спокойно спала, укутавшись в одеяло.
   А наутро, позавтракав, дав сена лошадям и предъявив документы пограничникам, Лаура, Мишель, Роджер и Жорж сели в свой экипаж, пересекли границу Гипербореи и поехали дальше по дороге, которая шла на северо-восток.
   Была дорога и был снег под колёсами. И они ехали в неизвестность, в страну, о которой почти ничего не знали. Точнее они уже были на территории Гипербореи, но пока им не повстречалось ни единого города, ни деревни, ни села, ни хутора, ни одного проезжего человека. Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулись только занесённые сероватым снегом поля под низким и влажным металлическим небом. Эти поля изредка рассекали вертикальные столбы деревьев с голыми ветвями, и бывало ещё поблескивала тускло и печально среди бескрайних снегов зеркально-свинцовая гладь замёрзших озёр. И бесконечная дорога уходила за горизонт...
   Первый день нового года путешественники не смогли даже как следует отпраздновать. А если учесть, что две ночи, прошедшие с ночёвки на заставе, им приходилось спать в своём экипаже, где было холодно и очень тесно, то, разумеется, можно понять, как они обрадовались, неожиданно увидев под вечер этого первого дня января впереди слева над полем сизый дымок. Дядька Жорж, как самый старший из всей компании и умудрённый жизненным опытом человек, тут же объявил, что там, откуда поднимается дымок, находится чей-то дом, а возможно и целая деревня. А потому он предложил немедленно сворачивать с дороги и держать курс прямо на эту деревню. Остальные же, видимо, были не настолько умны как он, и съезжать с дороги в сугробы категорически отказались.
   Однако попасть в деревню всем четверым, конечно же, хотелось. А потому путешественники остановились, вышли из экипажа и принялись думать, что же им делать дальше. Правда, ничего путного они так и не придумали. И тогда Роджер заявил, что пройдёт через поле пешком, дойдёт до источника дыма, разузнает что да как, а после вернётся обратно. Лаура и Мишель стали кричать наперебой, что этого делать вовсе не надо и даже нельзя. Но Роджер упёрся и, совершенно не слушая разумных доводов своей госпожи и сестры, полез в снег. Мишель, решив, что брат обязательно пропадёт один в поле, зарыдала, Лаура и Жорж стали её успокаивать, а Роджер тем временем убежал. Какое-то время его тёмный силуэт ещё виднелся на белом снегу, но догнать парня было уже невозможно, да впрочем, здраво оценивавшие ситуацию путешественники и не пытались этого сделать. Роджер же вскоре и вовсе ушёл так далеко, что пропал из виду, будто затерявшись где-то в заснеженных просторах этой холодной страны.
   Оставалось только ждать его возвращения. Лаура зашла вовнутрь экипажа и села на мягкое сиденье, Мишель уселась напротив неё, а рядом с горничной примостился кучер Жорж. Так они втроём и сидели около получаса, не разговаривая и с тревогой ожидая ушедшего невесть куда Роджера. А снаружи, тем временем, пошёл снег. Мягкие и пушистые снежинки, плавно кружась воздухе, опускались с низкого неба и ложились на землю, делая дорогу и поля ещё более белыми, чем они были до этого. Но снегопад этот был недолгим и скоро прекратился, и тогда спутники увидели как сильно вытянулась тень экипажа и как потемнело вечернее небо. И в этой вечерней полумгле всё вокруг приобрело какой-то странный и почему-то тёплый оттенок.
  -Что это там на горизонте, впереди?! - вдруг воскликнула Лаура, прервав своим возгласом длительное общее молчание.
  -Где? - поинтересовался Жорж. Он повернулся, изогнулся, так как сидел спиной по ходу движения экипажа, и, посмотрев туда, куда указывала рукой Лаура, закричал. - Катится! Там ведь верно, госпожа, что-то катится. Это, кажется, телега, сюда едет.
  -Ну-ну, где же, где? - засуетилась горничная, тоже обернувшись и тщетно пытаясь разглядеть что-либо за широкой спиной кучера.
   Между тем, непонятная телега всё приближалась. Лаура вышла из экипажа и стала вглядываться в этот странный объект.
  -Почему это она вся жёлтая? - как следует присмотревшись к телеге, удивлённо произнесла девушка.
  -Разве жёлтая? - нахмурившись заметил Жорж.
  -Да, прямо ярко-жёлтая. Посмотри, вот.
  Дядька Жорж прищурился, а Мишель заметила:
  -Ага, она и впрямь жёлтая, Лаура Альбертовна. Ровно как желток в яйце. Да, а что из того? Почём знать, может, они все в Гиперборее такие. И что ж?
  -Может и все, - согласилась барышня.
   К тому времени как телега подъехала к путешественникам, они уже все втроём стояли посреди дороги и с нетерпением ожидали встречи с гиперборейцами. И вот какой-то старичок в рваненьком тулупчике, правивший телегой, запрокинув голову, дёрнул поводья, и костлявая кобылка, запряжённая в данное средство передвижения, поравнявшись с экипажем Лауры Альбертовны, остановилась. Из телеги, которая действительной оказалась жёлтого цвета, на землю тут же выпрыгнул Роджер, а вместе с ним четыре небритых мужика и толстая баба, у которой на голове был цветастый шерстяной платок.
  -Вот и мои спутники, - дружелюбно сказал по-гиперборейски Роджер, как бы представив то ли своих сограждан местному населению, то ли наоборот, и прибавил. - В том месте, откуда поднимается дым, Лаура Альбертовна, находится деревня. И сейчас мы все вместе в эту деревню и поедем.
  Местное население согласно закивало головами и объявило, что иностранцев надо сажать в телегу, а в экипаже гиперборейцы поедут сами. Лаура попыталась было оспорить данное решение, но не успела открыть и рта, как её окружили гиперборейцы, а оказавшийся рядом Роджер, подложив барышне под ноги чемодан кучера в качестве подножки и подав руку, усадил девушку на телегу. Следом вскарабкалась Мишель, за ней её брат, а за ним и дядька Жорж. Последней плюхнулась толстая баба, и телега при этом жалобно заскрипела.
   А четыре небритых мужика, в это время, с совершенно наглым видом влезли внутрь экипажа. Правда поехали все не сразу, так как мужики в экипаже начали орать и ругаться друг с другом.
  -Что у них там происходит? - испуганно спросила по-гиперборейски Лаура у сидевшей рядом бабы.
  -Да не переживай, ты, милушка, - ответила ей баба подозрительно ласковым голосом. - Пусть мужичьё сщас подерётся, но зато к ночи успокоица.
  -Как?! Они что там ещё и драться будут! - в возмущении воскликнула Лаура.
  И буквально через секунду, словно иллюстрируя её слова, внутри экипажа раздался громкий звук удар и треск. Кто-то охнул, кто-то другой заорал: "Тебе того и надо!" Стенки, дверцы и окошки экипажа зашатались, а запряжённые в него лошади фыркнули и затопали ногами.
  -Et vous, n'effrayez pas les animaux! - крикнул дядька Жорж.
  Гиперборейцы: баба и старичок, правивший телегой, - посмотрели на кучера с ужасом, они вообще никогда раньше не слышали слов ни на французском, ни на других иностранных языках.
  -Он просит только, чтобы с нашими лошадьми ничего плохого не сделали, - объяснил Роджер реплику Жоржа.
  -Да, чего ты боисься, сщас всё сладим, - незамедлительно заверила лакея баба в платке.
  И сказав это, она вложила в рот два пальца и свистнула так громко, что у горничной и у её госпожи с непривычки заложило уши.
  -Эй! Дармоеды! Вы, да, вы! - свистнув, заорала баба. - Коль сщазже не порешите, кому на козлах сидеть, и не тронетесь, то можете ввечеру наливки не ждать!
   Драка в экипаже в сию же секунду прекратилась. И два гиперборейца тотчас ринулись на место кучера. Один из них, видимо более проворный, схватился за вожжи, а другой встал рядом с первым, выпрямился, взялся рукою за какой-то выступ под крышей экипажа и крикнул что-то невразумительное. Два же других мужика моментально оказались на ступеньках и крепко ухватились обеими руками за дверцы транспортного средства. И тогда старичок в рваненьком тулупчике, правивший телегой, легонько подстегнул свою кобылку, и та, медленно развернувшись, двинулась в сторону деревни, еле-еле переставляя ноги, кряхтя и фыркая. Минуту спустя, позади телеги нечто засвистело, зашумело и загрохотало, и оторопевшие путешественники с ужасом увидели, как мимо них на совершенно невероятной скорости проносится их экипаж. На вполне уместный вопрос Лауры: "Куда эти господа так быстро поехали?" баба в платке ответила, что переживать за мужиков не стоит, что уже через пять минут они точно окажутся в деревне, и что телега в общем-то едет туда же.
   Примерно через полчаса, когда уже совсем стемнело, телега, наконец, въехала в деревню. Деревня эта была небольшая и состояла всего из двух десятков бревенчатых одноэтажных домишек, над которыми дрожа растекался в небе печной дым. И молодой месяц, проглядывая то и дело сквозь облака, загадочно поблёскивал в вышине.
   На окраине деревни стояло, странно возвышаясь на общем фоне, двухэтажное каменное здание. Лаура, естественно, решила выяснить у гиперборейской бабы какова принадлежность данной постройки. И гиперборейка объяснила ей, что каменный дом этот, дескать, был жилищем какого-то богатого чиновника, который проживал в деревне одно время. Но вот лет семь тому назад чиновник уехал в неизвестном направлении и не вернулся, а дом после него так остался. И теперь в нём обитает Главный.
  -Что значит "главный"? Над кем он главенствует? И кто он такой? - на бабу в платке посыпалась целая череда Лауриных вопросов.
  -Да, сама ты скоро узнаешь всё, милушка, сама, - с раздражением ответила баба, которой уже, мягко говоря, слегка поднадоели вопросы непонятливой приезжей девушки.
   И в этот момент как раз телега остановилась прямо перед домом Главного. Возле крыльца этого дома уже стоял экипаж Лауры Альбертовны, что сильно обрадовало путешественников. А вдоль по деревенской улице бежал и громко звал Дуньку какой-то паренёк. Заслышав его боевой клич, баба, сидевшая рядом с Лаурой, выпрыгнула из телеги, скинула с головы свой цветастый платок и, размахивая им в воздухе словно флагом, бросилась куда-то сломя голову.
  -Фух, баба с воза кобыле легче, - с облегчением заметил правивший телегой старичок и добавил, обращаясь к путешественникам. - А вы чего ж расселись. У вас-то вона и своя повозка есть. Вылазьте, давайте!
   Молодая барышня и её спутники спустились на землю, не забыв при этом, на всякий случай, поинтересоваться, сколько они должны за поездку, однако старичок почему-то не стал им ничего отвечать да и вообще, махнув рукой, укатил куда-то на своей телеге. А Лаура, Мишель, Роджер и Жорж остались у входа в незнакомый им дом. Правда, на крыльце этого дома сидели какие-то мужики с несколькими бутылками вероятно наливки, и обстановка в их компании была весьма раскрепощённая. Увидев этих мужиков, дядька Жорж сообщил Лауре Альбертовне, что в нём неожиданно пробудилась жажда общения, подошёл к гиперборейцам, сидевшим с наливкой, и... О чудо, как выпивка сближает людей! Он, кучер, не слишком хорошо знавший гиперборейский язык, и они, простые крестьяне, никогда не слышавшие французского, поняли друг друга сразу же и наладили взаимодействие меньше чем за две минуты. Однако Роджер, Мишель и Лаура, тем временем, всё ещё стояли посреди дороги, размышляя над тем, что бы им предпринять. И тут дверь каменного дома распахнулась и на крыльцо из темноты вышел пренеприятнейшей внешности старик с метлой.
  -Кто тут из вас сударыня богатая? - пропитым голосом громко вопросил он.
  А когда Лаура отозвалась, данный субъект объявил ей, что её зовёт к себе Главный. Лаура была совсем не прочь поговорить с Главным, тем более что ей хотелось понять, кто он такой. Потому она решительно направилась ко входу в дом, а Мишель и Роджер, разумеется, поспешили следом за ней. Но на самом пороге, брат с сестрой были остановлены стариком, который завредничал, заявил, что остальным идти нельзя и даже замахнулся метлой на горничную и лакея. Поняв, что ей нужно идти к Главному одной, Лаура сперва сделала замечание пожилому гиперборейцу относительно его поведения и размахивания предназначенным для подметания полов предметом. А затем заверила своих слуг, что с ней всё будет хорошо и после этого зашла внутрь дома.
   Она оказалась на первом этаже каменного строения, где было темно, душно и пахло подгоревшей едой. В общем девушке там совсем не понравилось. Старик однако тут же указал ей на лестницу и объяснил, что её ждут наверху. Лаура была очень этим довольна и быстро поднялась на второй этаж. Поднявшись же, она сначала немного растерялась, так как оказалась одна в длинном, тёмном и мрачном коридоре, но старик снизу крикнул ей: "Заходьте туды, где из-под двери свет горит! Там-то Главный и сидит!" Девушка так и сделала, подошла к нужной двери и вежливо постучалась.
   Но из комнаты никто не отозвался. Тогда Лаура, а ведь она была воспитанная девушка, выждав минутку, постучала ещё раз, но уже понастойчивее. За дверью кто-то недовольно произнёс: "Да, входите уже!" И Лаура, осторожно приоткрыв дверь, вошла. Войдя, она оказалась в маленькой комнатке, освещаемой одной лишь оплавившейся свечой. Посреди данного помещения стоял стол, а за столом спиной к Лауре на простом деревянном стуле сидел молодой человек.
  -Добрый вечер, месьё! - заговорила по-гиперборейски Лаура. - Простите, если я побеспокоила Вас в столь поздний час или помешала чем-то, но... - молодой человек резко повернулся к ней лицом, прищурился, внимательно поглядел на неё и усмехнулся не то приветливо, не то самодовольно. - Так могу ли я пройти? - улыбнувшись, поинтересовалась девушка и взглядом указала на свободный стул, также стоявший возле стола.
  -Ах, да, конечно! - спохватившись, воскликнул засмотревшийся было на неё гипербореец. - Проходите и присаживайтесь. Знаете ли, Вы такая замечательная!
  -Мерси, то есть спасибо, - продолжая несколько неестественно улыбаться, промурлыкала девушка и грациозно опустилась на стул напротив молодого человека.
  "А он вовсе не похож на одного из этих местных мужиков. Стройный, без бороды, и, кажется, интеллигент, - подумала Лаура, рассматривая своего собеседника. - Интересно, как его занесло в такую глушь?"
  -Я Главный, - с чувством собственного достоинства сообщил молодой человек девушке. - Я в этой деревне руковожу всем и всеми. Меня слушают, мне подчиняются и моё слово, для местных, закон.
  -М... Какая важная у Вас должность, - в притворном восхищении захлопав глазами, заметила ради приличия Лаура.
  -Да... Не жалуюсь... А знаете ли, Вы безумно красивы, - сказал Главный. - И я бы мог осыпать Вас комплиментами, но... - он вздохнул. - Есть одно обстоятельство, которое меня беспокоит и беспокоит весьма.
  Лаура натянуто улыбнулась, она поняла, что если их разговор с Главным будет продолжаться в том же духе, то за время их беседы она успеет запарится в верхней одежде. И поэтому девушка, спросив, можно ли ей раздеться, и получив на это безоговорочное согласие, сняла свою шубку и меховую шапку. А затем, не прекращая широко, но притворно улыбаться, стала поправлять слегка растрепавшиеся под головным убором волосы. Она провела рукой по голове, и на её запястье блеснул бриллиантовый браслет. При виде этого браслета Главный сразу как-то помрачнел, нахмурился и сказал сухо:
  -Ну-тес, перейдём к делу. Кто Вы такая? И как Вас зовут?
  -Я графиня. Иностранная графиня. Имя моё Лаура Альбертовна, а фамилия моя - Рейнго́льд, - охотно ответила девушка.
  -Хватит смеяться надо мной и держать меня за дурака, - сурово произнёс Главный. - Я спрашиваю, как Вас зовут по-настоящему!
  Иностранная графиня опешила.
  -Да, так и зовут, - растерянно пробормотала она. - Я ведь Вам уже сказала. И потом я и не думала смеяться над Вами, извините.
  -Мне не нужны Ваши извинения, обманщица! Мне нужно лишь Ваше настоящее имя! А если Вы не пожелаете его говорить, мне придётся применить силу!
  -Что?! - Лаура испугалась, вскочила и отбежала в угол комнаты. - В своём ли Вы уме?!
  -В своём! И ум-то мой получше Вашего! - стукнув кулаком по столу, рявкнул Главный и, тоже вскочив, подлетел к девушке. - Ну, где браслетик спёрла, давай, отвечай! - потребовал он у барышни и схватил её за запястье.
  -Я не воровка! Это мой браслет, мой! Отпустите! - в ужасе завизжала госпожа Рейнгольд.
  Услышав это Главный как будто бы даже обрадовался. Он хищно ухмыльнулся и прошептал:
  -Ещё лучше. Вот ты и попалась, птичка, - а затем гипербореец громко позвал. - Эй, кто там, все ко мне!
  И на его зов в комнату тотчас вбежали два, неизвестно откуда взявшихся, бородатых мужика с топорами. Увидев достаточно красивую и богато одетую девушку, эти мужики в недоумении замерли на пороге, но Главный жестом приказал им войти.
  -А сейчас, - зловеще прошипел он, обращаясь к Лауре, как только мужчины с топорами оказались за его спиной, - ты или снимаешь все свои цацки и остаёшься жива. Или тебя этим вот топориком... Ну, ты поняла.
  -Вы с ума спятили, - вжавшись в стену, прошептала до смерти перепуганная графиня, и её глаза сделались большими и круглыми.
  -О, нет, дорогуша. У меня как раз всё очень хорошо: трезвый ум и твёрдая память. И не касайтесь до моего ума более, а лучше снимайте-ка свой браслетик, и вон колечки, и серёжки. Иначе мы всё это снимем сами, но тогда, уж не обессудьте, вместе с головой.
  Лаура поглядела на Главного, затем перевела взгляд на людей с топорами и поняла, что ей лучше исполнить требования гиперборейца по-хорошему. А потому она быстро сняла все свои украшения и бросила их на пол Главному под ноги.
  -Всё? Довольны? - тихо спросила она дрожащим голосом, в котором тем не менее прозвучали также нотки злости и высокомерия.
  -Да. Умница, - ответил Главный и добавил, обращаясь к своим мужикам. - А теперь проводите её, куда следует.
  -Как?! Куда?! - заверещала Лаура.
   И в ту же секунду мужики подбежали к девушке и, схватив её, потащили вон и из комнаты. Ошеломлённая и перепуганная как никогда в жизни Лаура, с которой раньше ничего подобно не происходило и происходить не могло, пыталась как-то вывернуться из рук гиперборейцев и изо всех сил кричала: "Отпустите меня! Отпустите! Вы не имеете права так со мной обращаться! Это незаконно! Я заявлю на вас в правоохранительные органы!" Но крестьян, тащивших молодую барышню, по какой-то причине упоминание данных органов совершенно не испугало, может быть, они даже не поняли, что Лаура имела в виду. Вместе с извивающейся в их крепких руках Лаурой они миновали весь длинный коридор второго этажа и затем начали спускаться вниз по какой-то узкой винтовой лесенке, видимо предназначавшейся для слуг. Почувствовав снова неприятный запах еды, девушка поняла, что они на первом этаже и подумала, что её волокут к выходу из здания. Но ошиблась, так как мужики вовсе не собирались вести её на улицу, а наоборот тянули девушку куда-то ещё ниже. Несложно было догадаться, и Лаура в итоге догадалась-таки, что её ведут в подвал. Из подвала повеяло сыростью и жутким ледяным холодом. Ступеньки кончились, и Лауре показалось, что она ступила на промёрзшую землю, на которой чуть не поскользнулась. Один из мужиков, тем временем, чем-то зашуршал, что-то откуда-то достал, и в руках у него вспыхнул рыжий огонь факела. Помещение озарилось красноватыми отблесками, и графиня увидела, что она находится в начале длинного и тёмного, разветвлённого коридора. Ей стало безумно страшно, и она застыла на месте. Но гиперборейцы силой потащили её вглубь коридора. Сделав шагов пять, все втроем они завернули за угол, и тут Лаура увидела прямо перед собой нишу в стене, загороженную ржавой железной решёткой. Мужики достали откуда-то ключ и отворили маленькую дверцу, имевшуюся в этой решётке. А затем они подхватили всё ещё пытавшуюся сопротивляться Лауру и буквально впихнули её в эту своеобразную темницу. Естественно, от пинка в спину девушка потеряла равновесие и упала на земляной пол. Гиперборейцы же швырнули ей под ноги горящий факел, заперли дверцу в решётке, переглянулись, ухмыльнулись и ушли, забрав с собой ключ.
   Лаура осталась одна. Одна в маленькой тесной нише, в которой была только лавка, подвешенная на цепях к стене, и больше ничего. Услышав, что шаги гиперборейцев стихли, Лаура поднялась на ноги, отряхнула платье и огляделась. Её окружали темнота и тишина, и лишь отблески огня жутковато плясали на чёрных каменных стенах. Лаура вздрогнула от холода и, сжавшись и скрестив руки на груди, стала тереть ладонями плечи. "Как же так могло случиться, - подумала девушка, - что меня, знатную иностранную графиню, заперли в подвале без суда и следствия. Немыслимо! Просто немыслимо! Ещё и украшения отобрали... А почему их отобрали? Да, я богатая и могу себе позволить носить кольца и браслеты с бриллиантами. И что же из того, быть богатой это ведь не преступление". Графиня присела на корточки и протянула дрожащие ладони к огню, лежавшего на земле факела, ей было непривычно холодно. "За что же они меня так? - продолжала она думать. - И когда меня отсюда выпустят? Неизвестно... И Главный этот, тоже мне Главный, у него, по всей видимости, рассудок помутился. Браслетик ему сними и колечки с серёжками. Как будто он никогда не видел состоятельную особу, как будто бы у них в Гиперборее богачей нет". Лаура пошевелилась, и её тень на одной из стен дрогнула. "А если бы я вообще была императрицей, - думала, замерзая, графиня Рейнгольд. - Что бы тогда они мне сделали?" "Ничего бы они тогда мне не сделали. Не посмели бы", - решительно ответила она сама себе вслух и по-французски. Но словно вдогонку этой вполне логичной фразе в голове Лауры пронеслась какая-то странная мысль. "Они бы тогда меня просто пристрелили бы и всё", - подумала девушка.
   И вдруг её размышления прервал какой-то неожиданный шорох. Лаура прислушалась, где-то рядом с ней в одном из подвальных закоулков что-то подозрительно шуршало и скреблось. На графиню накатила очередная волна страха, девушка вся напряглась, всматриваясь в чёрную пустоту коридора, но ничего не смогла в ней разглядеть. А нечто шуршащее в этот момент в темноте приближалось к Лауре. И неожиданно на свет прямо перед решёткой выбежала толстая крыса. Лаура взвизгнула и запрыгнула на лавку. Животное посмотрело на девушку как-то удивлённо. Маленькие чёрненькие глазки-бусинки блеснули, крыса пискнула и, махнув длинным хвостом, убежала, видимо, испугавшись огня. Лаура облегчённо выдохнула и уселась на лавку. Факел горел ровно, и оранжевые отсветы всё также плясали по стенам. Лаура поглядела на них и заплакала, и слёзы закапали на выпачканное во время падения на земляной пол платье.
   В то время как Лаура общалась с Главным, а затем пугалась крысы в подвале, её спутники находились на улице. Жорж в отсутствие госпожи Рейнгольд успел породниться с местными мужиками, после затянуть вместе с ними песню на полупонятном пьяном наречии и в конце концов уснуть в их компании прямо на ступеньках на крыльца. И поднять его со ступенек и водворить на козлы для Роджера оказалось труднее, чем казалось на первый взгляд.
  -Вот ведь дядька Жорж! - сказала Мишель с досадой и осуждением, когда её брат, покончив с водворением кучера на его законное место, подсел к ней внутрь экипажа и затворил изнутри дверцу. - Уж этого-то я от него не ожидала. Мы только в эту Гиперборею приехали, и ещё в ней не осмотрелись, и не поняли ничего, а он уже пьёт. И ладно бы был хоть повод...
  -Сегодня первый день Нового года, вот тебе и повод, - глядя в окно, как-то совсем не по-праздничному заметил Роджер.
  -Допустим, я согласна. Новый год и всё такое прочее. Но дядька Жорж ведь даже незнаком со своими собутыльниками. Он видит их в первый раз в своей жизни, - упрямо продолжала горничная.
  -Да, он с ними во время пьянки и познакомился, - усмехнулся молодой человек, рассматривая деревенскую улицу и тёмное ночное небо.
  Мишель фыркнула:
  -Как это неэстетично, - и добавила. - И потом, они там пили неизвестно что. Я заметила, что на их бутылках нет акцизных марок, а это значит, что алкоголь они делают сами, и потому неизвестно какого он качества.
  -Ага, - не особо слушая сестру, поддакнул задумавшийся о чём-то Роджер.
  -Ты что считаешь это нормальным? - воскликнула девушка, но брат ничего не ответил ей.
   Мишель внимательно посмотрела на Роджера и тихо спросила:
  -Что с тобой? Почему ты не хочешь меня слушать?
  Он грустно вздохнул и ответил:
  -Да, так... Неуютно... То ли скучно, то ли тоскливо, то ли не пойму что...
  -Ты скучаешь по дому или по судомойке Бе́тси? - с иронией поинтересовалась горничная.
  -Я? По ней? Что ж... положим, по ней и скучаю! - повернувшись лицом к сестре, твёрдо сказал Роджер. - Ты так про это спрашиваешь, как будто не знаешь, что у нас с ней любовь.
  -У вас с ней роман, - поправила Мишель.
  -Не всё ли равно.
  -Ну, - девушка пожала плечами, - знаешь, я всё-таки не перестаю удивляться тому, что вы с Бетси однажды вдруг взяли и полюбили друг друга, хотя до того всегда были просто друзьями, и что при этом всех прочих девушек, которые по тебе, Роджер, с ума сходили, ты отверг.
  -Сходили - не сходили, чего это обсуждать. Я выбрал Бетси и точка. Я всегда только с ней буду. Я клялся ей в любви перед отъездом, а она мне. Мы тогда бродили по аллеям вишнёвым и думали... Знаешь ли, мы думали, почему сейчас не весна, почему деревья не могут цвести вечно и почему цветы, если их сорвать, начинают вянуть? Почему, скажем, мы любим солнце и не можем смотреть прямо на него, хотя знаем, что без света и тепла жизнь невозможна? И почему трава под ногами не может вечно зеленеть, а облака плыть по небу, не выпадая дождём? Ещё думали мы и она говорила, что паутина жизни соткана из противоречий, и мы, куда бы мы ни шли, не можем не остановиться...
  -Это чего за бредовые мысли такие, ты где их понабрался? - исподлобья поглядев на Роджера, спросила Мишель.
  -Да... в книжке одной прочитал.
  -В книжке значит, так... А у вас с Бетси был прощальный поцелуй или нет? Я что-то не поняла.
  -Конечно! Да, всё у нас было, - Роджер засмеялся. - И знаешь, сестрёнка, когда я вернусь домой, тотчас сделаю ей предложение.
  -И тебя не смущает, то что наш папа управляющий, а мама руководит всей прислугой. А Бетсины родители, между тем, всего лишь стряпчий и прачка. И наш папа будет не очень рад, если твоя жена будет дочерью прачки. Может, папа хотел тебе невесту городскую подыскать, из самой столицы. Чтобы, может быть, она была бы дочерью юриста, или хозяина гостиницы, или даже какого-нибудь чиновника.
  -Папа себе уже жену выбрал, а теперь мой черёд, и тут, Мишель, он мне не указ.
  -Конечно-конечно, ага, не указ, - саркастически усмехнулась девушка. - Да ты же знаешь, что он против твоей женитьбы на Бетси. Вы с папой уже говорили об этом, и не отпирайся, я знаю, я всё подслушала. Ты спрашивал у папы, как он смотрит на то, что ты сделаешь Бетси предложение, а папа смотрел на это крайне отрицательно и глотал валерьянку столовыми ложками.
  -Просто для него эта новость была неожиданностью, - попытался объяснить Роджер. - А вообще он уважает мои чувства и поэтому...
  -И поэтому что?
  -Поэтому не станет препятствовать нашему с ней счастью!
  Мишель расхохоталась.
   Роджер как-то обиженно поглядел на сестру, и она, перестав смеяться, заметила с доброй улыбкой:
  -Ты не обижайся, братишка. Я же всегда на вашей с Бетси стороне, тем более, что она моя подруга. Я всегда за то, чтобы вы сыграли свадьбу. И для меня не имеет значения то, кем работают её родители и кем работает она сама. Я просто пытаюсь объяснить тебе, что нашей маме и особенно нашему папе твой выбор кажется странным и даже несколько абсурдным.
  -Это неважно, это всё неважно, сестрёнка, - стоял на своём Роджер. - Знаешь, - произнёс он вдруг совсем другим тоном, - я помню Бетси совсем крохотной девочкой. Мне было лет пять, когда я в первый раз в своей жизни увидел её: полуторагодовалую малышку, в белом платьице и белом чепчике, в цветнике среди белых роз. Её мать оставила её там на скамеечке... и малютка Бетси послушно сидела, играя лепестками цветов.
  -Что прямо так и было? Ты что это помнишь? - Мишель, удивлённо округлила глаза.
  -Да, запомнилось вот, а что тут такого?
  -В общем ничего... - согласилась горничная и, засмеявшись, спросила. - А меня маленькую ты помнишь?
  -Помню, но не особо отчётливо, - честно признался Роджер, и сестра его по-дружески пихнула. - Ты тогда совсем крохотной была, и беззубой, и орала сутками, и соску сосала, вот так...
  Роджер попытался было изобразить, Мишель с соской, и даже громко зачмокал, а горничная захихикала.
  -Я тоже люблю вспоминать своё детство, - заметила она, когда Роджер угомонился, и вдруг добавила невесело. - Знаешь, я уже начинаю скучать по дому и по нашему краю. Здесь вокруг только снег, и поля, и деревья и корявые кусты без листьев, и ничего, совсем ничего больше нет.
  -А мы с Бетси бегали по ручейкам весной. Она босиком в белом платьице... Когда же это было? Лет десять назад, да, лет десять. Мы тогда были совсем ещё дети, а, кажется, только вчера прошёл тот грибной дождь, что растрепал её волосы... - как-то задумчиво проговорил молодой человек, совершенно не обратив внимания на то, что сказала его сестра.
  -Ты меня не слушаешь, совсем не слушаешь, Роджер, - возмутилась Мишель. - Вот, погоди у меня, я сейчас тоже начну вспоминать всякое разное. И такого навспоминаю, что тебе мало не покажется.
  -Будто бы я против, - очнувшись от своих мыслей, сказал ей брат, - вспоминай.
  Мишель довольно улыбнулась, а после, слегка покраснев, тихо произнесла:
  -Я, знаешь что... я давно хотела тебе рассказать... Я ещё ни с кем не делилась этим, я только маме говорила. Но, знаешь... - она робко и немного виновато улыбалась, - в общем, там, у нас дома, на Родине, за пару месяцев до нашего отъезда я с одним пареньком познакомилась.
  -С кем это?
  -Ну, ты с ним не знаком... Но он мне очень, очень понравился, - девушка глупо заулыбалась, прикрыв рот ладошкой.
  -И как же это вы познакомились?
  -Мы?
  -Да, вы с ним.
  -Мы, Роджер, очень необычно познакомились. Такой странный случай... Представляешь, он живёт в одной из деревень неподалёку от графской усадьбы и у него есть брат. И вот однажды поздним летним вечером этот самый брат пришёл спеть очередную серенаду под окнами у Лауры Альбертовны и, видимо, запелся до того, что почти охрип. Наша госпожа графиня, естественно, отвергла данного воздыхателя. К тому же отвергла в довольно грубых выражениях, потому что была в тот вечер не в настроении. Понимаешь, мы с Никлет перед этим целый день искали в шкафу Лаурину плойку, чтобы сделать ей вечернюю причёску, которая бы гармонично смотрелась с тем тёмно-сиреневым платьем с такими узкими рукавами, ты, наверное, помнишь это платье. Так вот, когда мы нашли плойку, выяснилось, что до ужина остаётся уже совсем немного времени, и причёску, поэтому делать некогда, и...
  -Мишель, пожалуйста, не отклоняйся от темы, - взмолился Роджер, которому не очень-то хотелось слушать бессмысленную болтовню сестры.
  -Хорошо, - кивнув, девушка продолжила щебетать уже на интересовавшую её брата тему, - значит слушай, Лаура была не в настроении и отвергла певшего серенаду парня. А этот парень, громко выругался ей в ответ и заявил, что идёт в кабак. А потом, часа через полтора, когда уже наступила ночь и я почти легла спать, у меня под окном вдруг кто-то стал звать графиню. Я вышла на балкон прямо в халате и домашних туфлях и объявила молодому человеку, стоявшему внизу, что я горничная, а его объект обожания находится чуть правее за соседними окнами. Также я сообщила этому парню, что объект в данный момент спит, а посему выслушать любовное признание не может. Правда, узнав, что Лаура спит, парень под моим окном, совсем не огорчился и сказал мне, что он на самом деле разыскивает своего брата, который должен был петь серенаду молодой графине пару часов назад. Тогда я всё ему рассказала про его брата, и про серенаду, и про кабак. И он, этот молодой человек под моим окном, послушав мою речь, влюбился в мой голос.
  -В твой голос? Что за ерунда?
  -Это не ерунда, Роджер, это правда. Он сам мне об этом сказал.
  -Соврал, наверное... - усмехнулся брат Мишель.
  -Да, ну, тебя, - сестра обиженно пихнула Роджера. - Всё так и было, он действительно влюбился в меня. Представился мне, назвался Э́штаном, а ещё сделал мне массу комплиментов. Вот... Так мы с ним и познакомились с моим любименьким, с Эштаном... Красивое у него имя, да? - Роджер неопределённо хмыкнул, а Мишель продолжила говорить. - А на следующий день, я снова увидела своего Эштана у себя под окном. Он пришёл ко мне и принёс с собой букет пёстрых полевых цветов. Он стоял внизу с этим букетом, а я была на балконе, и знаешь, это напомнило мне сцену из одного романа о любви... Ах, это было чудесно... Он осыпал меня нежностями и в конце концов бросил мне букет. И хотя в полёте все цветы, конечно, рассыпались, и ни одного цветочка я не поймала, мне всё равно было приятно, потому что ведь он хотел подарить их мне... - Мишель вздохнула и улыбнулась глупой и наивной улыбкой. - Но и это ещё не всё, - добавила она. - Мой Эштан, после того как полевые цветы рассыпались, достал из-за пазухи прекрасную алую розу и, заранее попросив поймать, кинул её мне. И представляешь, я поймала! Я поймала её, вдохнула её чудесный аромат и потом ещё долго разговаривала с Эштаном, вертя розу в руках и ежеминутно краснея...
  -О, как это восхитительно! - саркастически заметил Роджер.
  Однако Мишель, видимо, не заметив, на этот раз его иронии, сказала как ни в чём не бывало:
  -Да, да, Эштан был такой галантный! Он так на меня смотрел! Он так говорил со мною, что после того как он ушёл, я полдня стояла на балконе, думая о нём! А вечером я спустилась вниз и, собрав все полевые цветы, принесённые им и лежавшие под моим окном, отнесла их в свою комнату. Так и начались наши отношения с моим любимым Эштаном. За два месяца нашего общения мы столько раз с ним встречались, столько времени проводили наедине. Мы целовались с ним в глубине графского парка, - Мишель перешла на восторженный шёпот. - Это были лучшие дни в моей жизни... И я никогда не забуду, те нежные цветы и ту яркую, благоухающую розу, которую он подарил мне в первый день нашей любви.
  -Любви?
  -Да, именно любви, - заявила Мишель уже в полный голос. - Я полюбила Эштана за все его поступки и слова, а он меня просто так. И он очень расстроился, когда я сообщила ему, что надолго уезжаю в другую страну. Но он обещал ждать меня и дождётся, я уверена. Мы ведь скоро вернёмся, верно, брат?
  -Не знаю, - тихо и задумчиво проговорил Роджер, - мы обязаны сперва выдать замуж нашу графиню и только после этого сможем вернуться. Но когда она выйдет замуж, я понятия не имею, возможно, нескоро.
  -Да уж, когда Лаура Альбертовна станет женой гиперборейца, неизвестно никому... Кстати, а где она сама? Она же вроде пошла разговаривать с этим, с Главным каким-то... Но сколько можно беседовать с совершенно незнакомым мужчиной? И о чём? Ведь уже много времени прошло, не правда ли?
  -Что верно, то верно, - согласился молодой человек.
   Пока брат с сестрой сидели в экипаже, на улице снова пошёл мокрый снег и низкое ночное небо закутала сероватая снежная хмарь. А Лаура Альбертовна всё не возвращалась. И в конце концов Мишель и Роджер решили отправиться на поиски своей госпожи. Они вылезли наружу и подошли к крыльцу каменного чиновничьего дома, в котором и обитал Главный. На ступеньках крыльца они увидели двух, до сих пор сидевших там, полусонных крестьян, молодой человек и девушка миновали их и совершенно беспрепятственно проникли внутрь дома. На первом этаже было темно, где-то на другом конце коридора в дальней комнате гремела посуда и слышались возмущённые окрики какой-то бабы. Мишель немного испугалась темноты и этих криков, но Роджер объявил ей, что они пойдут на второй этаж, так как Главный скорее всего должен находиться именно там. Итак, они поднялись по лестнице и оказались в длинном и тёмном коридоре, по обеим сторонам которого располагались запертые двери. Из-под одной из дверей слева сочилась тоненькая полоска света. "Главный здесь", - прошептал по-французски Роджер, показав на эту дверь. Горничная с силой сжала руку брата, а тот, не обращая внимания на её волнение, подошёл к двери и постучался. Ответа не было. Тогда Роджер легонько толкнул дверь от себя, она открылась, и брат с сестрой увидели следующую картину.
   Посреди небольшой слабоосвещённой комнаты стояла огроменная кровать с незадёрнутым балдахином. Над изголовьем этой кровати висело яркое полотно цвета золота величиною в полстены. В постели же располагался молодой человек в ночном белье с книгой в руках, это и был Главный. Внимательная Мишель тут же с радостью отметила, что название книги, которую читал Главный написано по-французски, ведь это значило, что при надобности горничная могла бы поругаться с гиперборейцем на своём родном языке.
  -Кто вы? - удивлённо спросил Главный, у застывших на пороге Роджера и Мишель, отложив книгу на прикроватную тумбочку.
  -Мы, месьё, спутники и слуги госпожи Лауры Альбертовны, графини Рейнгольд. Она некоторое время назад ушла разговаривать, кажется с Вами, и не возвратилась назад, и теперь мы ищем её. Скажите, пожалуйста, Вы не знаете ли, где она находится? - вежливо спросил Роджер.
  Главный подозрительно широко улыбнулся и сказал:
  -Конечно же я знаю, где находится ваша госпожа. А точнее она вам уже не госпожа. Так как я, Василий Никитович, революционер и социалист, освобождаю вас от ваших обязанностей и повинностей. Подобно тому как мои однопартийцы вскорости освободят всю Гиперборею от монархического строя.
  -Чего? - удивлённо произнесла Мишель по-гиперборейски, не сумев понять незнакомых слов на чужом для себя языке, и нахмурилась. - Вы вообще о чём? Вы что бредите?
  -Отнюдь! - махнув головой, гордо сказал гипербореец. - Это дело решённое, сейчас мы собираем силы. Но ждать осталось недолго. Эксплуататорский класс будет повержен, социализм гордо шагнёт в будущее и народ сам будет собою управлять при помощи плебисцита.
  -Ты понимаешь, чего он говорит? - тихо спросила Мишель у брата на французском.
  -Абсолютно не понимаю, ни слова, - замотал головой Роджер и уже по-гиперборейски спросил у Главного. - Так, ответьте нам, наконец, где сейчас находится графиня Рейнгольд?
  -А графиня, - Главный, кажется, был не доволен, что разговор уводят от явно излюбленной им темы, - зачем она Вам? А впрочем, ну, что мне с ней было делать. Я посадил её за решётку, и...
  -За какую ещё решётку?! - воскликнула Мишель.
  -За железную, так что не бойтесь, она не сбежит. А вы теперь можете проявить сознательность и пополнить ряды сочувствующих нашему революционному делу.
  -Чего?! - от негодования Мишель, так сильно нахмурилась и прищурилась, что её глаза стали похожи на тоненькие щёлочки, из которых посыпались ледяные искорки злобы. - Как Вас там, Никитович, перестаньте нести чушь! И немедленно приведите сюда госпожу Рейнгольд! Вы не имеете права её никуда сажать! Она не ваша подданная! Она иностранная графиня!
  -Как?! Она и вам внушила эту ерунду с иностранщиной, - искренне изумился Василий Никитович. - Однако ж какой наглой оказалась эта молодая девушка... Так обманывать своих слуг, хм... Кстати, вы случайно не знаете её настоящего имени?
  -Que?! - закричала, вконец разозлившись Мишель. - Настоящее имя? Вы, да Вы - le gredin, l'imbécile et l'aventurier suspect! Вот кто Вы!
  -Потрясающе, - сказал Главный, - ваша госпожа обучила Вас ещё и ругаться по-французски! Поразительно! И как же Вы всё это запомнили, милочка?
  -L'idiot, l'idiot, l'idiot et la buse! - продолжала орать на него девушка.
  -Мы действительно иностранцы! - надрывался, пытаясь перекричать свою сестру, Роджер, при этом обхватив её за пояс и с трудом удерживая, так как она старалась вырваться и набросится с кулаками на гиперборейца. - И я французский знаю не хуже! Это наш родной язык! Понимаете! А Лаура Альбертовна Рейнгольд действительно иностранная графиня! Она очень знатная и богатая! И она всего лишь несколько дней назад приехала сюда из-за границы вместе с нами, чтобы выйти замуж! Понимаете!
  -А... Иностранка, знатная, вот как, - испуганно прошептал Главный.
   Он моментально вскочил с кровати и, схватив с тумбочки свечу, выскочил в коридор. "Все ко мне!" - крикнул он куда-то в пустоту. И тотчас на лестнице затопали ноги и замелькали свечи. И спустя минуту после вокруг Главного, Роджера и Мишель сгрудились пять мужиков и одна баба. Василий Никитович отнял у кого-то из них ключи и, взмахнув ими как флагом, торжественно отправился в подвал. Остальные последовали за ним.
   Лаура, наплакавшаяся в волю и уснувшая затем в своей темнице проснулась от звука приближающих шагов. Факел к тому времени уже потух, и потому графиня была теперь окружена кромешной темнотой. Сначала, услышав шаги, она очень испугалась, ей показалось, что к ней идут привидения, в существование которых она никогда не верила. Но тут из-за поворота появились абсолютно живые люди со свечами в руках. Среди этих людей Лаура увидела и сразу же узнала Главного, и поэтому ей стало не по себе. Однако, когда из шумящей кучки гиперборейцев с криком "Лаура Альбертовна, сейчас мы Вас освободим!" вынырнули Мишель и Роджер, Лаура моментально успокоилась.
   И вот уже госпожу Рейнгольд выпустили из-под замка, и вот уж перед ней стоит Главный, и пытается раскланяться перед ней, и сбивчиво бормочет свои извинения. А затем графиня, наконец-то, вместе с Роджером, Мишель, Главным и остальными гиперборейцами поднимается вверх по лестнице.
   На первом этаже количество сопровождающих Лауру людей сократилось. Так как пять мужиков вместе с бабой куда-то испарились, кажется, они отправились в кухню. Графиня же Рейнгольд со своими слугами и Василием Никитовичем поднялась на второй этаж и только там заметила отсутствие дядьки Жоржа. А когда горничная и лакей рассказали ей о его местонахождении и нетрезвом состоянии, Лаура сперва рассмеялась, а затем с присущей ей обыкновенно серьёзностью убедительно попросила Роджера затащить кучера в дом.
   Роджер отправился за Жоржем, и когда лакей ушёл, к Лауре обратился Главный.
  -Мадмуазель Рейнгольд, - произнёс он очень вежливым тоном по-гиперборейски, но с французским прононсом. - Не могли бы Вы пройти на минуточку в мою комнату, так как мне необходимо сказать Вам пару слов наедине.
  -Нет, не могла бы, - тотчас отрезала Мишель, метнув в сторону гиперборейца взгляд полный негодования, хотя её вообще-то никто ни о чём и не спрашивал.
  -Мадмуазель Рейнгольд, - вторично обратился Главный к графине.
  -Да, конечно, - холодно ответила Лаура и, оставив недовольную служанку в коридоре, зашла в спальню Главного.
  -Итак присаживайтесь, - прикрыв дверь сказал Василий Никитович девушке, указав ей на свою разостланную кровать, так как больше в его комнате сесть было абсолютно не на что.
  -Нет, спасибо, я постою, - тихо произнесла Лаура и натянуто улыбнулась.
  -Вы... Ах, да, конечно... Я бы хотел как бы... Произошла ошибка... мы Вас... То есть... - Главный немного растерялся, заметался по спальне, наткнулся в полутьме на угол кровати и в итоге, оказавшись у тумбочки и порывшись в ней, вытащил из ящика все ранее отобранные у графини Рейнгольд бриллиантовые украшения. - Возьмите вот, - Главный подошёл с драгоценностями к Лауре и всунул ей их горстью в руки так, как обычно суют какую-нибудь дешёвую и ненужную вещь. - Возьмите, - хмуро повторил он, - нам чужого не надо.
  Лаура, взяв украшения, молча поглядела на гиперборейца.
  -Я Вам две комнаты выделю, одну Вашим слугам, а другую Вам... Или, если хотите, Вы со своей служанкой можете в одной из комнат расположится, а в другой... там... Ну, в общем... Я и лошадей Ваших накормлю... В смысле, то есть, распоряжусь, чтобы их покормили... Они у Вас сено-то любят?
  -Я не знаю, я у них об этом не спрашивала, - без тени улыбки ответила гиперборейцу Лаура.
  -Не спрашивали... Не спрашивали, ну, значит, я спрошу, - Главный почесал затылок, лицо его на миг выразило удивление, а затем он рассмеялся. - А Вы шутите, шутите, госпожа Рейнгольд, - смеясь, он начал трясти перед её лицом указательным пальцем, - шутите...
  -Да, шучу. Так я могу идти?
  -Конечно, конечно, - Главный уселся на кровать и глубоко вздохнул. - Идите, Лаура Альбертовна, идите. Я, Василий Никитович, ещё раз великодушнейше прошу Вашего прощения за доставленные неудобства. Но... - он усмехнулся, - но, право, если бы не Ваше иностранное происхождение, Вы бы у меня ещё долго сидели за решёткой.
  -Почему же это, осмелюсь спросить? - с некоторой заинтересованностью осведомилась Лаура. - Вам что не понравилось, что у меня много денег? Неужели Вы поставили перед собой цель пересажать всех богатых жителей Гипербореи?
  -Именно, дорогая графиня, именно пересажать, именно. Но, замечу, пересажать нужно не только богатых, а ещё и высокопоставленных жителей. Необходимо, так сказать, устранить эксплуататорский класс, общественную элиту и сделать всех равными и едиными.
  -Едиными с кем?
  -Друг с другом... Вот поглядите, - Главный воодушевился, - у меня над изголовьем кровати висит золотое полотно. И знаете, что это такое?
  -Нет, откуда же, - просто ответила Лаура. - Я, правда, видела, что у вас в деревне и телеги жёлтого цвета. Но я решительно не имею понятия о том, что бы это могло значить.
  -О! Госпожа Рейнгольд, это так много значит, так много! Понимаете, мы, все живущие в этой деревне, мы все революционеры. А золотой цвет, цвет солнца, - это наш символ.
  -Вы что совершили революцию?
  -Нет, ещё нет! Но обязательно совершим в очень скором времени. Очень скоро...
  -М... Занимательно, - произнесла Лаура, которой и в самом деле было интересно послушать про революцию, так как раньше она о ней никогда не слышала. - Понимаете ли, Василий Никитович, я за всю свою жизнь ещё ни разу не встречала революционеров, так что не могли бы Вы мне рассказать, чем же конкретно Вы занимаетесь?
  -Как это чем?! Мы все, и я в том числе, стремимся к перманентной революции, которую собираемся начать в этой стране.
  -К чему стремитесь? - не поняла Лаура. - Знаете, Вы так странно разговариваете. Вы совсем не похожи на одного из местных мужиков. Скажите мне, кто Вы такой?
  -Ну, как я... - Главный немного смутился, - я вообще-то военный, я гвардеец Констанского полка... точнее уже бывший гвардеец.
  -Бывший, Вас что выгнали из Вашего полка? - с ноткой сопереживания в голосе осведомилась Лаура.
  -Выгнали! Конечно, выгнали! Ух, я им покажу! - гипербореец потряс кулаком в воздухе.
  Графиня удивлённо на него поглядела.
  -За что же Вас выгнали? - спросила она.
  -Выгнали... Да... в общем, история такая... - Главный замялся. - Да, я бы и сам ушёл из полка, честно говоря... А впрочем, я Вам скажу, как было дело, да, скажу. У нас, понимаете ли, казармы находились в самой Ландскроне, а столица она и есть столица... Так вот, дело было четыре с половиной года назад... в самом начале осени, я как-то зашёл в один из недорогих ресторанчиков в центре города и там познакомился с Романом. Фамилию свою этот Роман от меня, конечно, скрыл в целях конспирации, но зато он заявил, что является социалистом, что расширяет социальную партию, которая существует в нашей стране, и что я тоже мог бы социалистом стать. Ну... а все социалисты это, естественно, революционеры. Ведь в нашем государстве выстроена такая неэффективная модель управления, направленная на подавление народных масс.
  -Про народные массы Вам тоже этот Роман рассказал, да? - поинтересовалась Лаура.
  -Да, Роман... Ох, он мне тогда много чего понарассказывал... Я в его словах сперва почти и не понял ничего... это я уж потом разобрался... я книжки читал... Да... Но знаете ли, тогда осень наступала, холода начинались, сырость, слякоть... Зима приближалась... в общем... А войны и вовсе никакой не было и боевых действий наш полк не вёл, поэтому мне было довольно-таки скучно и... Я решил тоже попробовать стать революционером.
  Главный замолчал, но совсем ненадолго, а после продолжил как-то нерадостно:
  -А теперь вот Вы, госпожа Рейнгольд, можете видеть, что из всего этого вышло. Из полка меня выгнали за мои политические... эти... воззрения, хорошо хоть никуда не посадили и не сослали, но из столицы попросили уехать. И вот я, по указаниям того же Романа и своих коллег революционеров, направился в гиперборейскую глубинку внедрять в сознание местных жителей идеи социальной справедливости и всеобщего равенства, чем в общем-то и продолжаю заниматься на данный момент. И, прошу заметить, у меня это неплохо получается.
  -Не то слово, - еле выговорила несколько поражённая Лаура и, чуть-чуть подумав, спросила. - А скажите, пожалуйста, социалисты, то есть Ваши коллеги по партии, по всей Гиперборее что ли орудуют?
  -Конечно, а как же ещё. Социалистов у нас повсюду много, да и не только социалистов... Между прочим, у нас в стране всяких разных революционеров полным-полно.
  -Но у вас же есть император, - Лаура удивлённо захлопала глазами. - И он, как и всякий глава государства, насколько я понимаю, должен следить за тем, чтобы в стране всё было спокойно, чтобы не происходило никаких волнений. А что же ваш император? Куда смотрит он?
  -Да ну его, - отмахнулся революционер-социалист, - я о нём даже говорить не хочу. - И вообще, - сказал Главный, - раз уж Вы здесь, Ваше сиятельство, я бы хотел... скажем, объяснить Вам одну немаловажную вещь.
  -Объясняйте.
  -Как бы... как бы это лучше выразить... - Василий Никитович вновь начал путаться и теряться. - Понимаете ли, мадмуазель Рейнгольд, вот Вы графиня... Графиня, хм, знатная и богатая. А у нас в стране таких графинь хоть пруд пруди... очень... Очень много, стало быть, у нас и графов, и князей, и чиновников разных, и предпринимателей тоже... Очень... И я уверен, что, когда произойдёт революция, всех этих людей перебьют, - Лаура испуганно ахнула. - А Ваши слуги, - заметил гипербореец, - между тем, сказали мне, что Вы сюда замуж выходить приехали. Это верно?
  -Верно, - тихо ответила девушка.
  -Ну, так вот... В случае если будет революция... Мужа Вашего, в смысле, будущего мужа... то есть жениха... нынешнего жениха, ну, Вы меня поняли... В общем, есть вероятность, что мужа Вашего арестуют или даже убьют без суда и следствия, - Лаура ахнула во второй раз. - Да, да... да и меня, впрочем, тоже вполне убить могут, и мужиков местных, и даже императора... Потому что революция это, знаете ли... да... - Лаура побледнела. - Но Вас, моя дорогая, - продолжал Главный, - не убьют ни в коем случае и в тюрьму, скорее всего, не посадят. Да, не убьют не посадят... я более чем уверен в этом... я даже могу Вам это гарантировать.
  -Почему же Вы так уверены? Вы что ясновидящий?
  -Да нет, мадмуазель, нет, - заговорил Главный проникновенно. - Просто Вы иностранка, Вы знатная и богатая... А все хоть малость разбирающиеся в политике люди должны понимать, что если Вас убьют, у Гипербореи не только испортятся взаимоотношения с Вашей страной, но даже более того в глазах мирового сообщества наша страна будет выглядеть местом, где ни за что ни про что убивают иностранных граждан благородного происхождения, да... А уж этого, поверьте мне, никому у нас не хочется... Так-то... Вы иностранная графиня, Вы гражданка другого государства... В общем, это Ваш козырь, конечно... Никто не посмеет Вас и пальцем тронуть. Понимаете?
  -Понимаю, - ничегошеньки не поняв, пролепетала несколько ошарашенная его речью девушка.
   Покончив с разъяснениями, революционер помолчал немного, вздохнул пару раз, пожаловался на судьбу, попричитал и, попросив у Лауры Альбертовны чуть ли не в десятый раз прощения за доставленные ей неудобства, предложил графине отправиться ко сну. Уставшая от разговора с Главным и всё ещё пребывающая в некотором шоке после посещения подвала, Лаура с радостью приняла это предложение и поспешила в выделенную ей для сна комнату.
   В этой комнате оказалось целых две кровати, и поэтому мадмуазель Рейнгольд решила ночевать вместе со своей горничной.
  -Знаешь, - сказала Лаура Мишель, когда уже и Жорж и необходимые вещи были перетащены Роджером из экипажа на второй этаж и когда девушки, наконец, остались в комнате одни и начали готовиться ко сну, - после того как я побывала в этом подвале, я, кажется, стала бояться спать одна. И ещё я, по-моему, теперь боюсь темноты.
  -Это неудивительно, - заметила служанка и добавила, оценивающе разглядывая пятна от земли на Лаурином платье. - Но знаете ли Вы, мисс, о том, как сильно Вы перепачкали свою одежду.
  -Я просто упала, - тоном оправдывающегося человека произнесла Лаура, она в тот момент сидела на кровати в белой ночной рубахе до колен и шерстяной шали, накинутой сверху, и расчёсывала свои длинные и волнистые тёмно каштановые волосы.
  -Да, понятно, что просто упали, - горничная продолжала глядеть на платье. - Только вот сегодня Вас в подвале заперли, а завтра-то что будет? Нет, Вы всё-таки задумайтесь над тем, чтобы вернуться домой, пока не поздно. Мы ведь ещё не очень далеко отъехали от границы. И мы можем сейчас переночевать здесь, а завтра утром поехать обратно.
  -Нет, Мишель, я же должна выйти замуж, - капризно произнесла графиня, стукнув расчёской по спинке кровати.
  Горничная закатила глаза.
  -И ничего ещё не произошло такого страшного, из-за чего бы нужно было бы возвращаться назад, - добавила Лаура.
  -А то, что Вы просидели почти час за решёткой, это, конечно, не страшно, - ехидно заметила Мишель, резко повернувшись лицом к графине.
  -Да, это было неприятно, весьма неприятно и очень страшно, - согласилась мадмуазель Рейнгольд. - Но ведь Василий Никитович всё объяснил нам и извинился передо мной. И хотя его поведение, конечно, непростительно, но всё-таки он сообщил, что всё это была ошибка и что такого больше не повторится.
  -Не повторится с ним, так повторится с кем-нибудь ещё. Они тут все в Гиперборее ненормальные, - угрюмо констатировала Мишель и, ещё раз внимательно оглядев перепачканное Лаурино платье, добавила. - Да, это так просто не отстираешь, не отстираешь...
   Спустя минут пятнадцать после этого разговора и короткого пересказа Лаурой её беседы с Главным обе девушки, а также Роджер с Жоржем в соседней комнате - все четверо крепко спали в тёплых постелях. А за окнами в это время завывал ветер и снег горстями сыпался с низкого неба, это шумела сырая и беспокойная метель.
  
  
  
  Глава 2. Революционеры и крестьяне.
   Жаркое солнце на ясном и голубом небе. Оно сияет по-весеннему, одаривая планету своими золотыми лучами. В Гиперборее зима, а когда придёт весна и какой она будет, никому неизвестно. Весна - это всегда новая дорога, новая жизнь. Всегда ли?
   Лаура проснулась от яркого солнечного света, брызнувшего ей в глаза, и попыталась понять, где находится. Постель была далеко не такая мягкая, как у молодой графини дома, и потолок над головой совсем не походил на потолок в её комнате. "Где это я?" - подумала девушка и тотчас всё вспомнила. Припомнив то, что её накануне запирали в подвале, Лаура предположила, что, возможно, Мишель была права, когда говорила, что им не стоит ехать в Гиперборею, и советовала поскорее вернуться обратно. "Что если моего жениха, Овруцкого, действительно, убьют революционеры? Что тогда стану делать я? И не лучше ли мне возвратиться домой прямо сейчас? - мысленно спрашивала сама у себя Лаура и сама же отвечала. - Нет. Решительно нет. Стоя на берегу, плавать не научишься. Мало ли какой конфуз может случиться в первый день в незнакомой стране, стоит ли из-за этого всё бросать и уезжать прочь. Да и потом, что же скажут мне маменька с папенькой, если я вернусь к ним сейчас. Они ведь так старались, так старались, подыскивали мне жениха, договаривались обо всём с его родителями. А я вот теперь возьму, всё брошу и уеду! Нет, так поступать не годится! А значит, - уверенным голосом сказала сама себе вслух Лаура, - нужно сначала попробовать найти этого Овруцкого и попытаться сыграть с ним свадьбу. А уж потом будь что будет".
   И вот, приведя, в конце концов, в порядок все свои мысли, коих, впрочем, было не так уж и много, девушка спрыгнула с кровати, всунула ноги в свои мягкие домашние туфли и подбежала к окну. На деревенской улице, как воспоминания о ночной метели, лежали холмики рыхлого рассыпчатого снега, и среди снега были разбросаны тёмные домики, огороженные дощатыми заборчиками. Из печных труб во всю валил дым, по дороге перед домом Главного бегала какая-то чёрная собака. Однако графского экипажа на этой дороге почему-то не было, как не было и графских лошадей, и тех чемоданов и коробок с вещами, которые оставались в экипаже на ночь. Удивившись исчезновению своего транспортного средства, Лаура оглядела комнату, в которой находилась. У кровати, на которой госпожа Рейнгольд проспала всю ночь, стоял её личный чемоданчик с самыми нужными вещами и документами. Рядышком был стул, и на его спинке висело Лаурино вчерашнее тёмно-зелёное перепачканное в земле платье. У двери на крючочках, прибитых к стене висели шубы и шапки графини и горничной. А у противоположной стены на другой кровати, закутавшись в одеяло почти с головой спала сама Мишель, под кроватью Мишель валялся в раскрытом виде и небольшой чемоданчик служанки с какими-то её вещами. И всё, больше никаких чемоданов или коробок в комнате не было.
  -Мишель, вставай, где все наши вещи и экипаж?! - оценив обстановку, закричала барышня и, подбежав к горничной, начала её трясти.
  -Бросьте, госпожа, ещё рано, - пробормотала Мишель, натянув одеяло на голову.
  -Как это рано! - воскликнула графиня. - Уже, наверное, часов десять!
  -Воскресенье, - буркнула горничная, - не, по воскресеньям я пыль не вытираю, пусть этим Лусьель занимается.
  -Да, проснись же ты, наконец! - разозлилась Лаура. - Хватит дрыхнуть! Какая пыль?! Ты вообще помнишь, где мы находимся?!
   Ничего не добившись руганью, Лаура стянула с Мишель одеяло и швырнула его на пол. "Что Вы хулиганите?" - пробормотала служанка и, приняв сидячее положение, сонно захлопала глазами. И тогда Лаура, не понижая тона, начала внушать ей, что сейчас не воскресенье, что они не дома и что надо бы отыскать экипаж, лошадей и чемоданы, которые пропали неизвестно куда. Минуты через две, окончательно проснувшись, Мишель вскочила с кровати и заметалась по комнате в поисках исчезнувшего имущества. И графине потребовалось ещё минут пять на то, чтобы её успокоить. После всего этого, предварительно одевшись и причесавшись, девушки, наконец-то покинули свою комнату, причём Лауре пришлось надеть её вчерашнее грязное платье, так как все другие пропали невесть куда, и этим обстоятельством госпожа Рейнгольд была страшно недовольна.
   Ни свои вещи, ни Роджера, ни дядьку Жоржа, ни даже Василия Никитовича девушки на втором этаже не обнаружили, а потому они решили спуститься вниз, где и продолжили поиски. Первое, что они почувствовали, оказавшись на первом этаже, был противнейший запах подгоревшей еды, который, похоже, не выветривался оттуда годами. Быстро миновав плохо пахнущее пространство, девушки выбежали на улицу. Крыльцо дома Главного пустовало, видимо на рассвете пьяные, уснувшие на ступеньках с вечера, расползлись куда-то. На дороге перед домом тоже не было особого оживления: лишь продолжала бегать между домов чёрная собака да у одного из заборов, самодовольно кудахтая, медленно прохаживалась пёстрая курица. И лишь за оградой дома Главного на углу сидел на бревне какой-то старик и с совершенно невинным видом примерял сапог. И всё бы ничего, но в этом сапоге Мишель узнала обувь Роджера, находившуюся в экипаже среди графских вещей. Горничная пихнула Лауру локтём и показала пальцем на объект своей заинтересованности. Барышня посмотрела, кивнула головой, и они тотчас подбежали к старику.
  -Месьё, откуда у Вас этот сапог? - сходу спросила у него графиня по-гиперборейски.
  -А на кой тебе это знать, - усмехнувшись, ответил девушке старик, - ентот сапог мужской и не шибко хорошо будет он на твоей ножке смотретися. А значится, и не нужон он тебе.
  -Это сапог моего брата, - возмущённо произнесла Мишель. - А эта барышня рядом со мной - иностранная графиня, при которой мой брат состоит лакеем. И следовательно, Вам придётся отдать его сапог нам.
  -Да, - подтвердила Лаура, гордо вскинув голову, и ещё прибавила с недоумением и раздражением. - И я вообще не понимаю, где Вы этот сапог взяли.
  -Как же это где ж, господа хорошие, - развёл руками гипербореец, - неужель не знаете. У нас на площади, там, - он махнул рукой куда-то вправо по дороге, - посередь деревни, кажись с самого ранья, сегодня вещички раздают. Все туда спешили и сейчас, уж верно, все собрались. Говорят, карета заморская прикатила. Ну, так я тоже пошёл на карету поглазеть. Приковылял, а там-то таковой шум, драка. Не пойми, что делается. И я не будь дурак, тоже отхватил себе обувку, а то мой-то правый валенок прохудился совсем, не в чем в мороз вышагивать. Вот, а ентот сапожок шибко ладный да новый. Да вы бегите, бегите быстрей, девчата, авось, и вам чего-нибудь достанется.
  -Мишель, давай скорей на площадь! - воскликнула барышня и добавила. - Только ты сапог у него отними! Отними сапог-то!
   Лаура кинулась в ту сторону, в которую указывал старик, а Мишель выхватила из рук гиперборейца сапог брата и, размахивая им в воздухе, побежала следом за барышней. Минут через пять девушки выбежали на площадь. А точнее на широкую площадку посреди деревни, которую все почему-то звали площадью. Вся эта площадка была заполнена столпившимися на ней местными жителями. Бабы суетились, кричали и переругивались между собой, собаки заливались лаем, а дети с визгом носились друг за дружкой, то и дело сталкиваясь с кем-нибудь из взрослых. И в самой середине всего этого хаоса шевелилась кучка деревенских мужиков. Мужики эти, облепив со всех сторон какую-то конструкцию, находившуюся в центре площадки, пытались зачем-то взобраться на крышу данного объекта и, не переставая, делили что-то между собой.
  -Это же наш экипаж! - воскликнула Лаура, присмотревшись, наконец, к облепленному гиперборейскими мужиками предмету.
  -Это же наши вещи! - ещё громче своей госпожи закричала Мишель, увидев, как кто-то уже уходит с площади, утаскивая за собой завоеванные с большим трудом мешки и чемоданы.
  -А, дамы, это вы, - раздался за спинами девушек чей-то знакомый голос, - а я вас искал...
  -Что здесь происходит?! Объясните мне сейчас же?! - обернувшись, прокричала потерявшая самообладание графиня прямо в лицо Главному, ведь это был, разумеется, он.
  -И прекратите всё это немедленно! - добавила от себя горничная и замахнулась на Главного сапогом брата, который держала в руке.
  -Ну, mademoiselles, или как вас там по-французски... - как всегда немного растерявшись, начал мямлить Василий Никитович. - Я, к своему большому сожалению не могу... Не имею, так сказать, полномочий и способностей... Я не в состоянии этого прекратить. Понимаете, что гиперборейцы отняли, то уже их... им принадлежит как бы... Или, как у нас говорят, надо брать всё, что плохо лежит...
  -И что же наш экипаж по-вашему плохо лежал? - возмутилась Лаура.
  -Да нет... Отчего же... Ваш экипаж как раз стоял... но стоял на видном месте, вот его и укатили. А уж когда обнаружили внутри него ваши вещи, то тогда тотчас унесли половину, а уж затем доложили об обнаружении мне. Это было... было примерно часов в восемь утра. Я, естественно, пулей примчался сюда, но вырвать ваш экипаж из цепких рук местного населения мне, к сожалению, не удалось.
  -Ах, и на чём же мы теперь поедем дальше? - испуганно спросила графиня.
  -Хм... - Мишель только злобно усмехнулась и, скрестив руки на груди, поинтересовалась, слегка нахмурившись. - А кстати, господин Главный, не знаете ли Вы, куда делись мой брат Роджер и наш кучер Жорж? Их что тоже утащили?
  -Нет что Вы, что Вы... - замахал руками гипербореец. - С ними всё в порядке, я уверен... Вот, смотрите-ка, - радостно добавил он, показав куда-то в толпу, - вот и ваш Роджер. И Роджер вам сейчас всё расскажет и объяснит.
   Девушки повернулись туда, куда показал Главный, и действительно увидели своего спутника, который с очень грустным видом шёл к ним, продираясь сквозь скопище гиперборейцев. Революционер же тем временем пробормотал что-то о том, что ему надо идти. Но Лаура, а она уже была к тому моменту в сильно раздражённом состоянии, крепко схватила его за руку и объявила, что он остаётся здесь. Главный хотел было вывернуться и убежать, но тут к девушкам подошёл Роджер. И тогда Василий Никитович понял, что он один против трёх и сбежать у него не получится.
  -Что с тобой, братик? Почему ты такой расстроенный? И куда подевался дядька Жорж? - тут же стала спрашивать горничная по-французски, повиснув на шее у Роджера.
  -Не знаю я где Жорж, поэтому и переживаю, - ответил ей лакей и добавил по-гиперборейски, показывая на Главного, - этот вот сказал мне, что наш кучер пошёл к мельнику. Я тут же отправился к... к этой... - Роджер пощёлкал пальцами, но нужного слова вспомнить так и не сумел и снова перешёл на французский, - к мельнице, возле которой вроде бы находился дом мельника, но там Жоржа, разумеется, не оказалось. Однако какой-то мужик, может быть, это и был сам мельник, сообщил мне, что, возможно, наш с вами кучер находится у кого-то из своих новых приятелей-собутыльников. И вот я всё утро обиваю пороги чужих домов, разыскивая этого пьяницу, и обещаю, что когда я его найду, я его убью.
  Девушки усмехнулись, а затем трое спутников все вместе выразительно посмотрели на Василия. "Я тут не при чём", - поспешил заверить их Главный.
   Однако путешественников на тот момент сохранность их имущества интересовала гораздо больше, чем судьба Жоржа. А потому Лаура, Мишель и Роджер принялись уговаривать Василия Никитовича, как-то повлиять на местных мужиков и баб и заставить гиперборейцев возвратить унесённые из экипажа вещи да и сам экипаж законному владельцу. И вот после множества просьб, требований и даже угроз, революционер, наконец-то согласился поговорить с жителями деревни. Он направился к центру площади, туда где стоял экипаж, а Роджер тем временем сообщил Лауре и Мишель, что продолжит поиски Жоржа и ушёл куда-то. Таким образом, графиня и горничная снова остались одни. Они стояли в сторонке на краю площади и, ожидая дальнейших событий, смотрели на толпу гиперборейцев.
   Василий же вскоре пробрался к эпицентру событий, то есть к графскому экипажу. Карабкаясь вверх по колесу и хватаясь руками за открытую дверцу, Главный влез на крышу данного транспортного средства и тут же скинул оттуда парочку мужиков, предварительно отняв у них какой-то кулёк. В толпе зашумели, и тогда революционер, чтобы успокоить местное население, отобрал у паренька, взбиравшегося вслед за ним, две серебряные чайные ложечки из графского сервиза и начал ими стучать по медному тазу, неизвестно как оказавшемуся на крыше экипажа. Толпа сперва притихла на пару секунд, а затем вперёд вышла толстая баба в цветастом шерстяном платке, в которой Лаура и Мишель тотчас узнали свою вчерашнюю знакомую Дуньку, ту самую которая ехала вместе с ними в телеге.
  -Ты чаго?! Чо-то сказать что ль хошь?! Так и говори! - широко расставив ноги и уперев руки в бока, крикнула эта Дунька, обращаясь к Главному.
  Василий моментально перестал стучать и ответил ей:
  -Да, хочу...
  -Говори ж, пока мы слухаем, - наседала баба, застывшая в воинственной позе. - А то ты меня знаешь. Нехай ты у нас всем заправляешь, но коли мне чо не по нраву, то ужо всем влетит. Ну, говори, прохвост!
  -Прошу минуточку внимания... - скромно начал революционер.
  И тут Лаура неожиданно для себя самой осознала одну вещь, а именно то, что хоть Главный среди всех в этой деревне и главный. Что хоть живёт он в хорошем доме, и крестьяне всё для него делают. И что хоть более того они даже согласны быть революционерами-социалистами и вешать повсюду жёлтые тряпки, всё это крестьяне будут делать лишь до те пор, пока им это не надоест или не разонравится. И если однажды вдруг местные жители прогонят Главного, то ему будет даже некуда податься. Ведь если он вернётся в Ландскрону, то его там арестуют, а если появится в каком-нибудь другом городе, то поймают и арестуют. Так что в определённой степени Главный зависит от местных жителей.
   А Василий Никитович, между тем, говорил:
  -Дорогие мои, любезные господа и дамы, сейчас я обращаюсь к вам. А точнее к вашему гражданскому самосознанию и социалистической активности.
  -Что он там сказал? К чему он обращается? - не поняла Мишель.
  -Потом объясню, - отмахнулась Лаура, которая и сама не особо поняла Главного.
  -Я осмелюсь вам напомнить, - продолжал своё выступление перед крестьянами революционер, - что вы все социалисты. А социалисты должны быть честными и культурными гражданами. Вы же, напротив, просто воры.
  -А ты ж сам говорил! Сам-то говорил, что богачей надобно грабить! Да, грабить подчистую! Грабить и себе всё сбирать! - раздалось одновременно несколько недовольных голосов из толпы.
  -Да, это так... Но тем не менее я не призывал вас отнимать кареты у невинно проезжающих мимо девушек. Это незаконно и Силам Вселенной не понравится, - заметил Главный.
  -Почему не понравица? - громко спросил кто-то.
  -Потому что это грабёж средь бела дня. Вы воры, а воры рано или поздно становятся убийцами.
  -Мы не убийцы! Не убийцы! Нет! - снова зашумели в толпе.
  -Пока что нет, пока вы действительно не убийцы, - успокоил крестьян Василий Никитович. - Но чтобы не стать убийцами в будущем, вам необходимо сейчас же вернуть экипаж и всё то, что вы из него утащили. А затем вы все непременно станете величайшими людьми, вы сотворите историю. Вас будут помнить сотни и тысячи лет, о вас сложат легенды.
   Таким вот образом в течение получаса Главный уговаривал мужиков и баб возвратить растащенное имущество. Люди, слушая его, то хмурились, то улыбались, но при этом с каждым новым словом всё больше и больше верили своему главарю. А тот заврался и наплёл, в конечном счёте, такого бреда, что даже молодая графиня окончательно перестала понимать, о чём он говорит, и у неё тут же разболелась голова. Однако, так или иначе, цель была достигнута. По окончанию тридцатиминутного выступления Василия Никитовича всё местное население во главе с Дунькой стыдилось своего поступка и искренне хотело вернуть украденные вещи.
   Уже к концу выступления Главного к Лауре и Мишель, наконец-то, вернулся Роджер. И не просто вернулся, а даже приволок за собой пьяного вдрызг Жоржа, еле державшегося на ногах. Увидев это нелицеприятное зрелище, девушки даже вскрикнули от испуга. А повисший на Роджере кучер очнулся вдруг от своего полусонного состояния и громко пропел, точнее проорал на гиперборейском языке:
  Утки по небу летят,
  Из ружьёв по ним палят,
  Раз, два, три, четыре, пять,
  Птичек выходи считать.
  -Ничего себе, - изумилась Лаура, - вот, оказывается, как алкоголь действует на людей. Ещё вчера по-гиперборейски и двух слов связать не мог, а теперь песни во всю поёт. Ничего не скажешь, молодец!
  -Большое спасибо за похвалу, Лаура Альбертовна. Я всегда знал, что я молодец! - тут же произнёс за спиной у графини неожиданно подошедший Главный.
  -Да, ну Вас, - обернувшись, сказала ему девушка, - я не про Вас говорила. Я даже вообще не знала, что Вы подошли.
  -Но я... Я же старался, крестьян уговорил ваши вещи вернуть... Нервов сколько извёл... Это знаете ли... вот выступать... Это вот совсем нелегко, - Василий Никитович как-то тягостно вздохнул и добавил. - К тому же, в итоге все ваши вещи вскоре окажутся у Вас...
  -Ничего себе! А где лошади? - басом проговорил Жорж по-гиперборейски, разлепив веки и вглядевшись в силуэт графского экипажа.
   Все остальные разом посмотрели на экипаж и тотчас поняли, что лошадей, которые были в него запряжены, в самом деле нет. Видимо, крестьяне их выпрягли и затем увели в неизвестном направлении.
  -И... - протянула графиня, выразительно посмотрев на революционера.
  Тот лишь пожал плечами. Но тогда уже Роджер и Мишель пристально на него поглядели, и Главный поддался. Он нервно щёлкнул пальцами и крикнул проходившей мимо Дуньке:
  -Эй, дорогуша, а где ж наши лошади?!
  -Тю, а я-то почём знаю, - ответила та, поглядев на революционера с некоторым пренебрежением. - Коли у нас всего с десяток кобыл на всё захолустье, это ж ещё не значит, чо я должна их всех караулить.
  -Да, ты не понимаешь, Дунь, не наши, графские лошади, они где?
  -Ах, эти, - широко улыбнулась баба, - так-жешь я их своим племянничкам подарила.
  -А... - замялся Василий, и тотчас получил новую порцию выразительных взглядов и вдобавок довольно сильный пинок от Роджера.
   После этого Дунька была поймана. Ей доходчиво объяснили ситуацию и, предварительно запихнув ещё мало что соображавшего кучера вовнутрь экипажа, отправили брата и сестру вместе с Дунькой к её родственникам забирать животных. Толпа крестьян за это время окончательно разошлась, и таким образом, графиня с революционером остались на площади одни. Оставшись с девушкой наедине, Василий Никитович сразу же сообщил ей, что безумно рад их знакомству, так как ему просто необходимо срочно поговорить с кем-нибудь здравомыслящим на одну очень важную тему. Услышав такие слова, Лаура сначала недоверчиво поглядела на гиперборейца, но затем чисто из вежливости всё-таки согласилась на разговор с ним.
   Вести беседу на улице Главный не пожелал и пригласил Лауру Альбертовну ни куда-нибудь, а прямо в свой кабинет, то есть именно туда, где они накануне и познакомились. Теперь, в лучезарном свете нового дня, кабинет показался Лауре гораздо более уютным чем прежде. Он весь был залит искрящимися лучами, в которых словно мотыльки порхали пылинки. И свет наполнял его так, как вода наполняет вазу. Прикрыв за собой дверь, Главный, подвёл графиню к своему столу, на котором лежала большая карта, и, усадив девушку на стул, сказал, указав на карту:
  -Вот... вот за чем я Вас сюда и позвал, сударыня... Мне необходима, жизненно необходима Ваша помощь... Ваш совет... Совет толкового человека... И поэтому я так рад встрече с Вами. Мне... мне нужно было бы поговорить об этом обо всём с Вами ещё вчера... Но Вы, кажется, так устали... Я Вас так обеспокоил этим заключением за решётку... и ещё вот... топором угрожал... Это ужасно, но мне нужна помощь...
  -Вы что не умеете обращаться с картами, Вы в условных обозначениях не разбираетесь, да, - высокомерно и холодно взглянув на него, усмехнулась графиня.
  -Да нет... умею... чего ж тут не уметь... - ответил Василий Никитович как-то невесело, - просто понимаете... В общем... Вы выслушайте меня... пожалуйста. Поймите, в нашей стране на данный момент существует множество революционных группировок. Просто... Просто превеликое множество их... И посему совершенно естественно... Да... совершенно естественно то, что эти группировки, они... как бы это сказать... конкурируют между собой. Короче говоря, ну... вот... Десять дней тому назад я узнал от проезжавших торговцев, что с севера к нашей деревне движется отряд вооружённых анархистов. Вооружённых! Понимаете Вы это?!
  Но Лауру как-то не очень впечатлило слово "вооружённых", и поэтому она спросила только:
  -Отряд анархистов? Что такое эти анархисты?
  -О, анархисты! Это страшные, страшные люди. Они, знаете ли, готовы всё крушить во имя порядка... или беспорядка... Впрочем, не имеет значения...
  -Получается, что они опасны, - несколько удивлённо заключила девушка, нахмурившись.
  -Вот именно, опасны. И сегодня около трёх часов дня... по моим, понимаете ли, подсчётам... они должны подъехать к этой деревне. Два десятка человек, и все на лошадях... А мои крестьяне... Какие из них вояки, а к тому ж у нас полторы хромых кобылы, топоры да вилы, и далеко мы не уедем!
  Лаура, в задумчивости накручивала локон на ухоженный, наманикюренный пальчик.
  -А... А ведь это ещё не вся, так сказать, проблема, - продолжал между тем Василий Никитович. - Дело в том, что мне также известно о вооружённой группе лендецийцев... да, лендецийцев... И они движутся сюда с юга...
  -Кто такие лендецийцы? - сосредоточенно глядя на Василия Никитовича, задала вопрос Лаура.
  -Это тоже революционеры, которые считают, что центральная императорская власть в Гиперборее всем только мешает... очень мешает. И... поэтому лендецийцы перестали подчиняться органам государственного управления... перестали совсем... и решили, что станут добиваться автономии своих земель, расширения прав народа... И... разумеется, свержения монархии.
  -Что ж, это весьма оригинально, но понятно, - довольно спокойно произнесла девушка, явно не осознавая всей опасности складывающейся ситуации.
  -Это, конечно, хорошо... очень хорошо, что Вы во всём разобрались, мадмуазель Рейнгольд... Но вот а... а что мы делать-то будем?
   Лаура призадумалась. Она вдруг поняла, что совершенно не умеет принимать никаких решений. Всё что было нужно за неё всегда решали маменька с папенькой. И девушка, особо не пытаясь научиться мыслить самостоятельно, просто понимала, что рано или поздно её выдадут замуж, и тогда уж вся ответственность за её жизнь автоматически переложится на её супруга. Кроме того, попытавшись подумать о важной проблеме, пожалуй, первый раз в жизни, молодая графиня неожиданно вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего утра. Об этом она и сообщила Главному незамедлительно. И тот, горестно вздохнув, распорядился подать девушке завтрак.
   В то время как графиня, следующая всем нормам приличия, чисто из вежливости пыталась доесть до конца абсолютно безвкусную пищу, к ней прибежали Мишель и Роджер. Они объявили, что лошади отнятые было гиперборейцами, стоят теперь у крыльца и что Дунька оказалась ужасной женщиной. А когда Лаура, с трудом прожевав очередной кусок, спросила у них, что случилось, горничная рассказала ей, что эта баба пыталась просватать её за одного из своих родственников и просватала бы, если б ни пришёл сестре на выручку Роджер.
   В полдень Василий Никитович во всеуслышание объявил, что пора собираться; правда, куда именно собираться, не пояснил. После этого объявления в деревне началась какая-то неописуемая суматоха. Местные жители носились туда-сюда, таскали какие-то узелки и котомки, куда-то волокли живность и вовсю размахивали жёлтыми тряпками, а Василий их вылавливал по одному и заставлял собирать его вещи. Графиня же и её спутникам пришлось выбежать на улицу, не окончив завтрака, так как Главный кричал на всю деревню, что подожжёт чиновничий дом. Правда, в итоге, он, конечно, ничего жечь не стал, но зато всех переполошил чрезвычайно сильно. А затем, когда выяснилось, что у Василия есть двухместная пролётка, в которую он уже успел накидать своих чемоданов, Лаура, наконец, поняла, что и ей надо торопиться и приказала Роджеру, немедля ни секунды, пробудить кучера Жоржа, впрячь лошадей и уложить в экипаж, возвращённые местными жителями вещи.
   А около трёх часов дня перед Лаурой, наблюдавшей за тем, как Роджер пытается взгромоздить на место кучера сонного Жоржа, неожиданно предстал белый как снег Василий Никитович. Он был настолько бледен, что Лаура Альбертовна даже посчитала должным изобразить на своём лице испуг и поинтересоваться о его самочувствии. Главный же, от страха еле державшийся на ногах, приблизился к графине вплотную и прошептал, склонив голову:
  -Je sens que me tueront aujourd"hui.
  -Да, что это Вы, месьё, - несколько легкомысленно ответила ему мадмуазель Рейнгольд также по-французски. - С чего Вы взяли, что Вас убьют? Да, ещё и сегодня? Пфф... И почему вообще кто-то должен быть убит сегодня. Ведь убийство это такое выходящее из ряда вон событие, которое и происходит-то не чаще чем раз в несколько десятилетий. Да, по крайней мере у меня на Родине всё именно так: никто никого не убивает. И в этой стране разве должно быть иначе? Ах, Василий Никитович, я прошу Вас... Не изводите себя! Всё будет хорошо!
  Однако слова молодой барышни почему-то слабо успокоили гиперборейского революционера, точнее не успокоили вовсе. И он попросил графиню пойти с ним к окраине деревни и поглядеть не приближаются ли анархисты. Немного подумав, девушка согласилась пойти с ним. И вот уже минут через пятнадцать они стояли у крайней деревенской постройки и разглядывали расположившуюся перед ними занесённую мокрым и липким снегом равнину. На горизонте темнел лесок, и Василий уверял иностранную графиню, что именно в нём и скрываются сейчас анархисты. "Да, нет там никого. Перестаньте Вы волноваться в конце концов!" - произнесла Лаура довольно резко и предложила Главному вернуться обратно.
   Когда они возвратились в деревню, то увидели, что все жители собрались на площади вместе со своими вещами, лошадьми и прочей скотиной. К Главному тотчас подбежала Дунька и стала воодушевлённо говорить о том, что хотя все мужики и бабы очень напуганы приближающимся нападением, но ради мировой революции готовы драться вилами и топорами за светлое будущее. От её слов Василию стало ещё страшней, и он на некоторое время даже потерял дар речи.
   А между тем, начинало вечереть. Лаура с Мишель сидели теперь в экипаже, и горничная ныла плаксивым голосом: "Вот, что это за страна такая. Холодно и все кругом воры, да ещё и поесть некогда. Вот сидишь тут и ждёшь, только неизвестно чего. И снег, везде этот нескончаемый снег, у нас ведь никогда не бывает столько снега, верно, Лаура Альбертовна, мисс". Графиня машинально кивнула головой, ей было совсем не до природных явлений, она думала о том, стоит ли ей уехать из деревни, не дожидаясь развязки событий, или всё-таки анархисты окажутся-таки глупой выдумкой Василия Никитовича и она сможет спокойно провести в бывшем чиновничьем доме ещё одну ночь.
   Неожиданно чей-то громкий мужской голос возвестил: "Идут! Они идут!" И тут началось. Со всех сторон раздались писк, визг, плач, люди забегали из стороны в сторону, и отовсюду донеслись ругательства. Лаура выглянула в окошко экипажа и тут же увидела Василия, размахивающего золотым знаменем. "Отступаем! - орал Главный. - Уходим к дороге!" Затем он ещё крикнул что-то ободряющее, но его голос потонул в общем гаме. А буквально через секунду местные, схватив своё имущество, детей и животных толпой ринулись к дороге. К той самой дороге, которая проходила мимо деревни и с которой сутки назад свернула Лаура Альбертовна. "Прощайте, мадмуазель Рейнгольд! Прощайте, будьте счастливы в браке! - померещился среди прочих голосов Лауре крик Главного. - Моя жизнь теперь кончена! Прощайте!"
  -Куда едем?! - выкрикнул Жорж. - Мисс, скажите, куда мы едем?!
  -Давай, пока следом за всеми, а там, видно будет, - ответила кучеру Лаура, совершенно не понимая, что ей делать в данной экстраординарной ситуации.
   От деревни до дороги езды было минут пятнадцать не более. Но и это расстояние оказалось весьма непросто преодолеть, так как за социалистами галопом гнались анархисты. Раздались выстрелы, и мимо графского экипажа пронеслось несколько пуль. Госпожа и горничная при этом взвизгнули и моментально закрыли уши руками. Коляску резко качнуло, Лаура, подняв ноги с пола на сиденье, вжалась в стенки экипажа и зажмурилась, а Мишель выглянула в окно. И когда горничная увидела, тот предмет, который им пришлось так неожиданно объехать, она чуть не лишилась чувств. Позади в снегу на дороге лежало тело убитого крестьянина, а мимо графского экипажа пролетали всё новые пули. Анархисты с воплями: "Долой социализм! Долой партии! Долой государство!", обгоняя крестьян, гнались за пролёткой Василия, желая, видимо, подобным образом в чём-то переубедить Главного или что-то доказать ему. Во весь голос орала Дунька и несколько мужиков вокруг неё размахивали ярко-жёлтыми тряпками. Кучер Жорж, умело управляя лошадьми, обогнал всю эту толпу гиперборейцев и вырвался, наконец, к дороге. Но тут сзади донеслись чьи-то вопли: "Стой! Лендецийцы!", и графский экипаж резко затормозил.
   Мишель, на этот раз уже вместе с Лаурой, снова выглянула в окно. На пересечении главной дороги и пути, ведущего к ней из деревни, стояли какие-то неопрятные люди с факелами и сучковатыми ветками в руках. "Бей их!" - заорали одновременно лендецийцы, а это разумеется были они, социалисты и анархисты.
  -Кого же они собираются бить, если кричат все вместе? - удивилась Мишель.
  -Боюсь предположить, но по-моему друг друга, - дрожащим голосом ответила ей Лаура.
  И Лаура оказалась права. Не прошло и секунды, как замершие было на месте гиперборейцы с душераздирающими воплями кинулись друг на друга. Первыми сцепились крестьяне во главе с Василием Никитовичем и лендецийцы, а ещё через минуту к ним подоспели и анархисты. Перекрёсток наполнился криками и стонами и ржанием лошадей. Люди набрасывались друг на друга даже не как звери, а как какие-то обезумевшие, потерявшие лицо существа. Они стреляли, размахивали полотнищами ткани, топорами, вилами и факелами. Они избивали друг друга палками и стремились причинить как можно больше страданий своим противникам.
   Графине и горничной стало плохо. От творящегося вокруг у обеих девушек закружилась голова. И тогда дядька Жорж, понимая всю опасность происходящего, дернул поводья и, не дожидаясь приказа госпожи, поспешил выехать из толпы гиперборейцев. Однако, отъехав метров на сто, кучер остановил экипаж и обернулся, Роджер, сидевший рядом с кучером, тоже резко обернулся назад и, на выдохе, произнёс:
  -Ха, ну, они и дают! Никогда бы не подумал!
  Всмотревшись же в драку повнимательнее и немного успокоившись, лакей добавил уже тоном стороннего наблюдателя, с детским любопытством разглядывая дерущихся:
  -Интересно знать, скоро ли это кончится.
  Мишель вышла из экипажа наружу и тоже стала смотреть на конфликтующих революционеров, а следом за ней вышла и Лаура. И так несколько минут все четверо разглядывали издали кровавое побоище с таким видом, с каким обычно рассматривают премьеру театральные критики.
   И вдруг неожиданно графиня заметила знакомый силуэт человека, который, как казалось, махал ей рукой. Девушка присмотрелась к нему получше и узнала Василия Никитовича. Он махал ей одной рукой, а другой держался за живот.
  -Прощайте! - крикнул Главный Лауре.
  -Прощайте! - как эхо повторила девушка, не понимая, почему он с ней прощается.
  А Василий взмахнул рукой ещё несколько раз и затем как-то неестественно и неуклюже упал в снег. Лаура приоткрыла рот, но сказать ничего не смогла. Одновременно в ней возникло целое множество чувств: и жалость, и отвращение, и страх, такой сильный, какого она ещё не испытывала. И вместе с тем появилась странная опустошённость внутри, которую совершенно нечем было заполнить. Мишель стремительно отвернулась, закрыла глаза и упёрлась лбом в плечо, стоявшей рядом Лауры. Графиня в ответ обхватила и крепко прижала к себе горничную, а затем их обеих с силой притянул к себе и обнял подошедший Роджер. "Хватит, хватит, - стал твердить ещё сохранявший остатки самообладания Жорж, - поехали отсюда скорее, поехали".
   Дорогою дядька Жорж, видимо желая ободрить своих спутников, говорил им о том, что они и без того знали. Он говорил о своих умерших родителях и о коте, пару лет назад отошедшем в мир иной. Приводя такие примеры, мужчина пытался объяснить молодым людям, что в сущности в смерти нет ничего противоестественного. Однако Лаура Альбертовна отвечала ему еле слышно:
  -Одно дело умереть, другое - быть убитым.
  Это была, пожалуй, первая умная фраза, которую графиня Рейнгольд сказала в своей жизни.
   Последующие шесть дней прошли для путешественников довольно однообразно и совсем невесело. Они ехали вперёд мимо рек, лесов и рощиц, издали видели города и деревеньки, но заезжать в них не осмеливались. Воспоминания о втором вечере нового года исчезать из памяти не собирались, и от них становилось ещё грустней, ещё тоскливее. Между собой о происшедшем кучер, графиня, горничная и лакей не говорили. Они вообще почти не разговаривали в эти дни.
   Но время шло, и за шесть дней всем уже порядком поднадоели ночёвки в экипаже и не подогретая еда. Путешественникам снова захотелось оказаться в тепле и уюте. Да к тому же и запасы корма для лошадей подошли к концу. А потому, завидев однажды неподалёку от дороги очередную деревушку, Лаура и её спутники решили туда заехать. Въехав на пригорок, на котором располагалось данное поселение, они оказались между несколькими одноэтажными деревянными домиками, деревенька состояла всего из пяти дворов. И всё местное население, в количестве тридцати с небольшим человек, моментально облепило заграничный экипаж, лишь только он вкатился в деревню, и принялось заглядывать в его окошки. Некоторые гиперборейцы, правда, боялись и близко не подходили, но зато уж те, что были посмелей, так и норовили пробраться вовнутрь транспортного средства.
  -Давайте выйдем к ним, мисс, - предложила Мишель. - Ведь всё равно же мы заехали для того, чтобы арендовать у них жилое помещение себе на ночь. К тому же если мы ещё чуть-чуть помедлим, они, кажется, выломают нам дверцы и ворвутся в экипаж.
  Лаура одобрительно кивнула своей горничной, соглашаясь с ней, и вышла наружу. Гиперборейцы отступили на пару шагов назад и замерли.
  -Здравы будьте, господари заморския, - добродушно произнёс один из мужичков, с интересом разглядывая и Лауру, и вышедшую вслед за ней Мишель, и Жоржа с Роджером. - Знать бы кто вы?
  -Здравствуйте, - хором ответили приехавшие, рассматривая растрёпанных и неказистых крестьян в старенькой, заплатанной одежонке.
  -Мы из Европы, мы в вашей стране недавно, и... - начала говорить Лаура, но её совершенно бесцеремонно перебили.
  -Может, в избу пройтить изволите, господа, - предложил тот же гипербореец, что начал разговор. - А мы уж вас, - продолжал тот же гипербореец, разводя руками, - чем богаты, то бишь и попотчуем и всяко прочее.
  -А что, можно, - ответил за всех дядька Жорж, уперев руки в бока и распрямляя затёкшую спину, - давайте, мисс, пожалуй, зайдём.
  -Да, конечно, - согласилась Лаура, - только надо же сначала узнать, каковы расценки и что входит в перечень услуг. Скажите, пожалуйста, - она обратилась уже непосредственно к гиперборейскому мужичку, - а у Вас имеется прейскурант?
  -Чего? Какие куры? - чрезмерно удивился мужик.
  -Может, их в курятник отвести, - предположил другой гипербореец.
  -Да, чо ты мелешь, - тотчас осадил его первый, - какой курятник. На кой он им сдался. Пойдёмте, гости дорогие, в избу ко мне, - вторично пригласил мужик, - пойдёмте. А его вы не слухайте, - он махнул рукой в сторону своего соседа по деревне, - чего вам с курами-то делать, в избе-то всяк лучше.
   Таким образом, мужик повёл Лауру с её спутниками к себе в дом, а все остальные жители деревни, разумеется, потащились следом. Все уже подходили к порогу, как вдруг кто-то резко и сильно схватил Лауру за подол. Девушка, естественно, взвизгнула от испуга и схватила за руку Роджера. А гиперборейцы тотчас обступили её и принялись рассматривать гуся, вцепившегося ей в юбку. Кто-то из крестьян попытался отогнать птицу, но гусь в ответ на шлепки и окрики захлопал крыльями и угрожающе зашипел. Тогда к упрямой птице подбежал парнишка с длинной палкой и несколько раз стукнул её по бокам. Птица недовольно загоготала и, расставив крылья, заковыляла прочь. "Беспредел какой-то", - возмущённо фыркнула Лаура и принялась рассматривать свой подол на предмет дырок, сделанных гусём, впрочем, к её счастью таковых не оказалось. А Мишель, тем временем, заметила, что её однажды тоже кусала птица: пеликан, живший в графском питомнике. На слове "пеликан" все крестьяне замерли, а их лица выразили крайнее удивление. И затем в течение нескольких минут им пришлось втолковывать, что пеликан, это тот же самый гусь, только живущий на юге. Но, кажется, кто такой пеликан, гиперборейцы до конца всё же так и не поняли.
   Стали заходить в избу. Толкаясь и снимая верхнюю одежду в сенях, складывали её куда попало, а затем проходили в горницу. Первыми в горницу прошли хозяин дома и иностранцы, которых у пылающей жаром печки встретила хозяйка. А прочие крестьяне в этот момент пытались раздеться в маленьких тесных сенях. Лауре сначала не верилось, что они все там поместятся, затем она не могла понять где они разложат шапки и тулупы. Однако гиперборейцы превзошли все ожидания. Они, пихаясь и ругаясь, закидали своей одеждой вязанку дров, вёдра, лавку и ещё какие-то предметы, тем самым разместив всё наилучшим образом. А после этого с шумом ввалились в комнату.
   Лаура со спутниками были размещены хозяйкой на длинной лавке за дубовым столом, стоявшем в центре помещения, хозяин уселся на табурет во главе стола. А все остальное пространство заняли любопытные крестьяне, жаждавшие вдосталь наглядеться на заморских господ. Господа же в свою очередь, озираясь по сторонам, разглядывали крестьянское жилище. Естественно, в первую очередь их внимание привлекла печь, эта массивная гиперборейская печь совсем не походила на те печи, которыми обогревали дома у них на Родине в тихой и тёплой Европе.
  -Не понимаю, зачем нужна эта бандура на полдома, - говорила Лаура своей горничной по-французски, указывая на печь. - Кажется, здешние жители совершенно ничего не смыслят в разумной организации пространства. Нет, ты посмотри, как эта неотёсанная грубая конструкция затрудняет передвижение по комнате...
  Девушка хотела было ещё что-то добавить, но тут её перебил хозяин дома.
  -Кхе, - крякнул он, уложив руки на стол, - будемте знакомы, господари дорогие. Меня Афанасием звати, а сия вона, - он указал на толстую рябую хозяйку, - жена моя Ульяна. А к вам-то как обратитися можно?
  Путешественники назвались, и иностранные имена в ту же секунду привели в ужас всех без исключения гиперборейцев. Они замолчали и уставились на странных, невиданных раньше людей. А после этого решили переименовать их на свой лад. И в итоге Лаура стала Ларой, Мишель - Машей, а Роджер с Жоржем - Родионом и Гошей. А затем Афанасий вздохнул и цыкнул, и повелел жене сбирать на стол. Ульяна взволнованно всплеснула руками и стала хлопотать об обеде.
   В доме у крестьян было хорошо: тепло, уютно, в печи трещал огонь, и казалось, что пахнет корой и смолой, мёдом и прелой листвой, костром и холодом. На крохотных слюдяных оконцах мороз нарисовал узоры, а над входом на дверном косяке хозяин вырезал солнце, птиц и цветы. Ни прошло и нескольких минут, а хозяйка уже подавала на стол горячую кашу непонятного вида, какую путешественники ещё никогда не видали; рыбу, пойманную по всеобщим уверениям накануне; и разумеется, всевозможные соленья. Подала она и напитки: один был густой и вязкий тёмно-розового цвета и с ягодным запахом; а другой горячий и сладкий, но одновременно терпкий. Лаура спросила, как называются эти напитки и хозяйка даже ответила ей, но вот только графиня названий не запомнила.
  -Каково тебе, госпожа, стряпня моей благоверной, - вопросил Афанасий мадмуазель Рейнгольд, залезая своей большой деревянной ложкой в общую миску с дымящейся кашей.
  -Превосходно, - натянуто улыбнулась Лаура. Ей, с одной стороны, вроде бы и понравилась еда, горячая и приготовленная в печи, но с другой стороны, девушку очень сильно смутило то, что все, сидевшие за столом, как и все стоявшие вокруг, достав предварительно из-за пояса ложки и облизав их, стали есть кашу из одной общей миски, а иностранным путешественникам волей-неволей пришлось последовать примеру гиперборейцев. "Какие же они все тут дикие и некультурные, - думала Лаура, глядя на то, как один из мужиков перепачканной в каше ложкой лезет в соленье, а другой - достаёт рукой квашеную капусту из миски. - Правда, с ними всё равно немного лучше, чем с Василием Никитовичем", - решила про себя графиня и призадумалась, вспомнив о безвременной кончине Главного.
  Лаура загрустила, Мишель, Роджер и Жорж грустили тоже. И хозяин, налопавшийся уже каши, решил развеселить заехавших к нему гостей.
  -А давайте ж, - предложил Афанасий, - я вам, гости разлюбезные, песню спою, я хушь какую могу!
  -Нашёлся тоже, - перебила его Ульяна, - певец-молодец, помолчи уж.
  -Не дождёсси, змеюка подколодная, - ухмыльнувшись, выразил муж своеобразный протест, - желаю я петь и буду.
  -Да, я ж тебя знаю, - упрямилась жена, - ты срам один поёшь. Пред людьми аж совестно.
  -Да нет, я в ентот раз хорошо спою, с толком. Вот слушайти.
  Он прожевал всё, что было у него во рту и, проглотив, запел медленно и важно:
  Ой, моя голубушка, как я Вам скажу,
  Что я Вас, голубушка, милой нахожу.
  Господа хорошие, так ли начинать,
  Только с красной девицей хочется гулять.
  А она притопнет и взмахнёт рукой:
  "У меня есть суженый не нужон другой".
  Ох, судьбина горькая, видно, у меня,
  Не нужон я девице, вот такой уж я.
  А зима наступит, снегу враз насыпет,
  Выйдет девка по воду, я пойду за ней.
  И схвачу я милушку, и схвачу голубушку,
  И схвачу я девицу, и свалю в сугроб.
  Её ж жених узнает, сильно разозлится,
  Жалобу напишет батюшке-царю.
  А наш царь приедет и меня накажет,
  Тут уж не докажешь, что я девицу люблю.
  В ссылку я поеду или в тюрьму сяду,
  Буду по голубке, по любезной горевать.
  А она, зараза, счастливо жить будет,
  Как вернусь в деревню, так её прибью.
   Когда он кончил петь, все, кроме Ульяны и деликатно посмеивающейся Лауры, громко хохотали. Хозяйка же смотрела на мужа так, как будто хотела пробить ему голову каким-нибудь предметом из домашней утвари.
  -Ты чего, а, - спросил он смеясь, заметив её взгляд.
  -И что ты за людина такая, - сказала она, садясь рядом с ним на лавку. - И зачем только я пошла за тебя, чучельник, позору с тобою не оберёшься.
  Афанасий хохотнул ещё пару раз, но больше для вида, чем действительно от радости.
   Обед подходил к концу. Хозяйка стала убирать со стола миски и кувшины, а хозяин решил поговорить с гостями. Он устроился поудобнее и начал:
  -Так ты голубушка, госпожа, говорити изволишь, что издалече приехала? Верно? - спросил он у Лауры.
  Графиня же, не проронившая за последние полчаса ни слова, была несколько ошарашена его неожиданным вопросом.
  -Да, мы приехали из-за границы, - ответил за неё Роджер.
  -А за каковою нуждою приехали, можно ли то узнати? - продолжал любопытничать крестьянин.
  -Я приехала, чтобы выйти замуж, - честно рассказала графиня.
  -И чего ж ты раньше-то не говорила об сём! - воскликнула Ульяна, всплеснув руками. - Ну, словно дурочка! Да я б тебе и пирог испекла, и счастья б пожелала!
  -А жениха-то своего хоть любишь иль нет, - спросил какой-то мужичок неприятной наружности, подмигнув при этом неизвестно кому.
  -Не знаю, - пожав плечами, задумчиво произнесла Лаура, - я ведь его не видела никогда. Маменька с папенькой меня посватали, а его родители согласились. А затем я сюда отправилась. И, в общем, я о своём будущем муже знаю только то, что зовут его Андрей Петрович Овруцкий, и что он служит офицером в Ивановском полку.
  -Так вон чего, - протянула хозяйка и, подперев щеку рукой, посоветовала со знанием дела. - Возвернися ты лучше домой, милушка. Ведь и дом с хозяйством у тебя, поди, есть, и денег, видать, много, и парни холостые, небось, за тобою бегают. Ну, бегают иль нет?
  -Ну, они скорее не бегают, а серенады под окнами поют, - несколько смутившись, ответила девушка.
  -Так и поезжай ты к ним, - продолжала Ульяна. - Ведь приехала ты к нам в худое время, в лютое время, в ненастное. Мы б и сами были рады, коли б здеся не жили, да деватися нам некуда. Да и ежели б ты хушь любила его, то енто другое, а так-то... - она махнула рукой и прибавила горестно. - А я-то тоже, головешка безмозглая, имени другого мне нет. Девкой-то была в большой деревне жила, а как увидала ентого, сморчка престарелого, так и влюбилася, и к нему сей же час, и замуж пошла... детей нарожала, а ноне вот и мучаюсь.
  -Да уж прям, говори, помучаешь тебя! - прикрикнул на неё муж. Баба широко улыбнулась, поднялась, подошла к Афанасию и поцеловала его в затылок.
  -Нет, я не могу вернуться, - глядя на хозяев, твёрдо проговорила Лаура. - Мне маменька с папенькой наказали за Андрея Петровича выйти, и я выйду. Обязательно выйду, если найду его конечно... - прибавила она.
  -Так ты чего ж и не знаешь, где он есть? - спросил хозяин.
  -Нет, мне говорили только, что полк его в Корваке стоит.
  -В Корваке, - махнул рукой Афанасий, - так енто когда было. Ты что же думаешь, солдаты наши будут вечно в едином городе сидети. Нет, хорошая моя, ты всё же, знаешь ли, сделай так, поезжай сперва в Мазовéцк...
  -Куда? - переспросила графиня.
  -В Мазовецк, - повторил хозяин. - У меня Ларочка, в Мазовецке, - объяснил он, - старшой сын живёт. Тимошей звать его, Тимофеем. У меня-то семь детей, а ентот, да он взрослый уже. Он в Мазовецке работает, учителем в тамошней школе. Его-то давно ишо, в детстве, Ульянка, будь она неладна, на базар в город с собою взяла, а тамо его бишь какой-то профэссор заприметил и взял к себе в обученье. А нынче сынок-то наш, науки все познавши, заезжает к нам в месяцок раз, да гостинцы привозит. Так вот, говаривал нам Тимоша, что в Мазовецке у них то ли батальон, то ли полк какой стоит, гарнизон у них там значится есть. А тебе, голубушка, надобно с командиром того подраз... раздел... понранделения пообщатися да узнать, где нынче Ивановский полк обретается, а с полком и твой суженый.
  Лаура поглядела на Афансия, потом в окно и увидела, что уже стемнело.
   Наступала ночь: с неба на землю падали маленькие белые снежинки, зажигались звёзды. В доме у крестьянина стало очень тихо. Посторонние расходились, Жорж вышел с двумя сыновьями Афанасия на улицу, чтобы разместить лошадей в сарае. Ульяна уложила младших девочек спать и затушила несколько лучин. Мишель с Роджером сидели теперь в уголке и о чём-то тихонько разговаривали. Лаура, всё ещё находившаяся за столом, поёжилась и решила пересесть поближе к печке.
  -Холодно тут у вас, - заметила графиня.
  -И ничего не холодно, - сказала ей хозяйка. - Ты спати хошь, посему и мёрзнешь.
  -Нет, не хочу я спать, - заупрямилась девушка, - сейчас ведь часов пять или шесть вечера не больше.
  -Что ж из того? - удивилась крестьянка. - Да, ты ложись-ка лучше, ведь вставать-то тебе затемно.
   Лаура хотела было поспорить с Ульяной и объяснить ей, что она не привыкла подниматься так рано. Но тут подошёл Афанасий и как-то так само собою получилось, что все стали готовиться ко сну. Детей уложили на лавки да на полати, кучеру постелили на полу, лакею рядом с кучером. А Лауре и Мишель хозяйка выделила лучшее место - на печке.
  -Я туда не полезу, - сразу же весьма категорично заявила барышня, показывая ручкой на устроенную для неё на печи постель. - Вы что хотите, чтобы я шею себе свернула. И вообще, как, по-вашему, я должна туда взгромоздиться?
  -Лаура Альбертовна, давайте, я первая влезу, - предложила Мишель.
  Графиня ничего не ответила ей на это, лишь неопределённо хмыкнула и нахмурилась, скрестив руки на груди, а Афанасий в этот момент уже тащил с улицы приставную деревянную лестницу.
  -Взобираитеся, господари, - кланяясь, произнёс хозяин, пристроив лестницу к печи.
  Мишель весело заулыбалась и, скинув отороченные мехом сапожки, полезла наверх.
  -Ну, как ты там? - налётом безысходности в голосе поинтересовалась снизу Лаура, когда горничная взобралась на постель.
  -Неплохо, - отвечала служанка своей госпоже.
  -Что ж, рискнём здоровьем, - приподняв бровь, заметила мадмуазель Рейнгольд, и, разувшись, стала подниматься наверх.
  Мишель придерживала лестницу сверху, Афанасий с Роджером держали снизу, а Жорж пытался даже поддержать саму Лауру, от чего барышня, правда, решительно отказывалась, заявляя, что она вполне самостоятельная и дееспособная и, несомненно покорит, воздвигнувшуюся перед ней вершину.
   Итак, минут через пять, вершина была покорена. Лаура и Мишель устроились на печке с большим удобством. Хозяин с женою ушли в маленькую соседнюю комнатушку. Всё успокоилось, и лишь старшая дочь Ульяны, девушка на выданье, сидела ещё некоторое время возле окна, покачивая люльку с младшим братиком, и что-то тихо напевала; но потом легла и она.
   Горящие лучины тушить не стали, так как Афанасий заявил, что они потухнут сами. И они потухли довольно быстро, а в доме наступила таинственная ночная тишина. Лаура Альбертовна лежала на тёплой печке, закутавшись почти с головой в шерстяные покрывала, и, прислонившись щекой к деревянной стене, вспоминала свой дом. Мишель же, лежавшая с краю, ещё какое-то время болтала с Роджером, расположившимся внизу. Но вскоре даже брат с сестрой задремали. На небо взошла полная луна. Наступила холодная и звёздная гиперборейская ночь. Приближалась полночь.
  
  
  
  Глава 3. Мазовецк.
   Кучер Жорж проснулся оттого, что по нему кто-то прошёлся. Мужчина открыл глаза и, ровным счётом ничего не увидев в темноте, повернулся на другой бок. Сделав это, он различил тоненькую полоску лунного света, падавшего от окна на стол, а также заметил, что по комнате бродит Афанасий.
  -Что Вы енто здеся... шатаитесь... мисье, - цыкнул на хозяина кучер, возмущённый неожиданным пробуждением. - Давайте... енто... спать лучше.
  Крестьянин услышал его и, поворошив кочергой уголья в печке, подошёл поближе к Жоржу, наклонился над самым его ухом и прошамкал вполголоса:
  -Э нет, лучше уж тебе встать да своих будить. Вишь, вон, звёзды гаснут и луна почти закатилася, а значится сщас уже четыре утра. И надо всем сбираться да выезжать, иначе к завтрему к обеду до города не доберётесь, а апосля обеда Тимоши в школе и вовсе не бывает.
   Кучер искоса посмотрел на хозяина, он почти ничего не понял из речи гиперборейца. А Афанасий, усевшись в уголке, покряхтел, поохал и стал натягивать валенки. Жорж подумал немного и, развернувшись к Роджеру, лежащему рядом, пихнул его в бок. Парень открыл глаза и удивлённо ими заморгал, явно не понимая, зачем его будят среди ночи. Хозяин же меж тем обулся и, натянув тулуп, позвал Жоржа за собою в сарай, где стояли графские лошади, а Роджеру поручил разбудить остальных.
   Однако Роджер не спешил исполнять поручение. Он встал, громко зевнул, протёр рукою сонные глаза и, сделав пару нетвёрдых шагов, приблизился к окну... На улице была настоящая гиперборейская ночь. Снегопад кончился, и белоснежный ковёр сверкающих ледяных кристалликов покрыл беспредельную землю. Этот ковёр переливался в темноте, менялся на глазах и от словно бы становился ещё красивее. А в вышине на чёрно-лиловом небе светила серебряным фонарём идеально круглая, светлая луна.
  -Чо ты встрял-то? Снега ты никогда не видал чо ль? Сбирайся давай, - раздался позади Роджера грубоватый голос Ульяны.
  Молодой лакей обернулся и увидел, как только что проснувшаяся крестьянка уже зажигает лучины и что-то передвигает на столе. Но снова повернувшись к окну, Роджер ничего за ним не увидел. Волшебная ночь превратилась в кромешную темноту. Да оно и понятно, ведь лунный свет снаружи можно различить, только если внутри по-настоящему темно.
   Хозяйка поторопила Роджера, ударив его несколько раз тряпкой по спине, и отправила будить девушек. Он подошёл к своей сестре и, коснувшись рукой её волос, прошептал: "Вставай, просыпайся". Горничная открыла глаза и некоторое время в недоумении смотрела на брата, пока тот не объяснил, что им нужно ехать.
  -Как же так? - удивилась Мишель. - Ведь Лаура Альбертовна...
  -Потом порассудишь, - перебила её Ульяна, - ты лучше-ка сщас подымайся да госпожу, вона, буди. А ты, Родион, возьми-ка ведро да подь к колодцу за водой.
  Роджер попытался было объяснить гиперборейке, что он совсем не Родион. Но это оказалось невозможно, а потому в итоге махнул на бабу рукой, оделся, взял ведро и вышел. А Мишель тем временем разбудила Лауру. Барышня, увидев лицо своей горничной в тёплых отсветах лучин и услышав, как хозяйка громыхает чем-то в печке, решила что уже утро. Однако, когда графиня увидела за окном чёрную ночь и узнала, что им пора ехать, всё её настроение куда-то улетучилось.
   Одеваясь и умываясь, графиня с горничной шумели так, что крестьянские дети стали ворочаться во сне, и девушек убедительно попросили вести себя потише - эту просьбу путешественницы, разумеется, исполнили. В это время возвратились Афанасий с Жоржем и объявили, что лошади накормлены, напоены, запряжены и вполне готовы к отъезду. И снова услышав про этот отъезд, Лаура, заматывавшая шерстяную шаль поверх кардигана, вдруг осознала одну простую вещь: она не соглашалась ехать в Мазовецк и встречаться там с каким-то Тимофеем. Хозяин ей предложил туда поехать, а она задумалась, что ответить, да так ничего и не сказала. Осознав эту важную деталь, барышня тотчас поделилась своими мыслями с Афанасием, однако тот, почесав затылок, ответил ей: "Что ж, ну, главное ж ты не отказалась. А посему садись-ка за стол, госпожа хорошая, да пиши письмецо Тимошке моему". Лаура попыталась было возмутиться, и даже заявила, что вовсе ничего писать не собирается, но хозяин-гипербореец настоял на своём, объяснив попутно, что сам он совершенно неграмотный.
   В итоге мисс Рейнгольд всё же пришлось сесть за стол и написать под диктовку хозяина послание, адресованное его сыну Тимофею. А пока девушка писала, Ульяна стояла за её спиною, охала, вздыхала и восхищалась учёностью молодой графини. Затем, письмо свернули и перевязали ниточкой, и Афанасий, взяв уголёк, поставил на нём свой отличительный знак - крестик в кружочке.
   Около пяти часов утра, собравшись и одевшись потеплее, графиня и её спутники стали усаживаться в свой экипаж.
  -Постойте, постойте и послушайте, - твердила Лаура Альбертовна, обращаясь к местному населению, пока Роджер укладывал её чемодан под сиденье, - вы ведь так и не озвучили мне ваш прейскурант, и поэтому я понятия не имею, сколько нужно вам заплатить. - Гиперборейцы смотрели на девушку совершенно непонимающе. - Что ж, в таком случае, - не дождавшись от них ответа, заметила графиня весьма высокомерным тоном, - я имею право считать оказанную вами услугу бесплатной. Всего хорошего.
  И сказав это, Лаура села в экипаж.
  -Ой, Ларочка, да погодь минуточку! - видя, что она уезжает, воскликнула хозяйка и опрометью кинулась в дом.
  Путешественники удивлённо переглянулись, а уже в следующую секунду Ульяна выскочила наружу с какою-то ёмкостью в руках.
  -Здеся, Ларочка, соленьице - капуста квашенная. Я сама да по осени... Да, бери, бери...
  Лаура кисло улыбнулась, но капусту приняла.
  -Зря, Вы, мисс, угощение взяли и ничего не дали взамен, - по-французски сказал графине Роджер.
  -Они сами виноваты, надо было изначально цену называть; а так капуста - всего лишь подарок, сувенир. Их дело подарить, моё дело принять, - также по-французски ответила госпожа Рейнгольд.
  -Но ведь они же гораздо беднее нас, и они нас накормили и переночевать дали, а теперь ещё и подарки дарят. И не расплатиться с ними за всё, это просто как-то... неправильно что ли.
  -Однако ни в одном законе не написано, - строго проговорила барышня, приподняв бровь, - что я должна оплачивать что бы то ни было по никем даже неназываемой, нерегламентированной цене. А то, что они беднее, ну, - она пожала плечами, - захотели бы - заработали.
   Итак, графиня и её слуги снова отправились в путь. Ещё не рассвело. Было морозно, и тишину нарушал лишь перестук копыт. Всем хотелось спать. И в дремотном состоянии графиню Рейнгольд посетили странные мысли. Ей привиделось вдруг, что экипаж её несётся мимо шумного зеленеющего бора, а вокруг порхают бабочки и пестреют лесные цветы. "Интересно, - мысленно рассуждала Лаура в полусне, - а летом в Гиперборее есть снег или нет?"
   Весь день они ехали довольно быстро и почти не останавливались. К вечеру Роджер сменил Жоржа, и сам стал править лошадьми. И таким образом, за ночь путешественники не сделали ни единой остановки. А наутро брат Мишель разглядел впереди в сизой предрассветной дымке дома и заборы. Он тут же разбудил остальных и сообщил, что, судя по всему, они въезжают в городские предместья.
   Город Мазовецк был столицей Лендзя́нии. Был он столицей давно, тогда, когда собственно существовала сама Лендзяния, ныне же страны такой на карте не было и земли, принадлежавшие в далёкие времена гордым, решительным и хитрым лендзянцам входили теперь в состав Гиперборейской империи.
   Красив был утренний зимний Мазовецк, но ведь и любой город по-своему красив, особенно если видишь его впервые. В Мазовецке же была какая-то особенная строгая и сдержанная красота, что-то тайное и навеки недоступное виделось путешественникам в ритмах тончайших шпилей, а бой часов на тёмной башне, выстроенной несколько тысячелетий назад, уносил сознание в какие-то неведомые края. Западным был этот город с остро-треугольными крышами для гиперборейцев, западным и чуждым.
   И пока Лаура, Мишель, Роджер и Жорж вертели головами из стороны в сторону, пытаясь узнать в хмурых городских строениях тёмно-красного кирпича свои родные весёлые домики под ярко-красными крышами, Мазовецк жил своей обычной жизнью, и на иностранцев совсем никто не обращал внимания. Это стало понятно, когда какой-то ещё не совсем проснувшийся извозчик выехал на середину дороги и, оказавшись на опасно близком расстоянии от экипажа, крикнул Жоржу: "Куды ж ты прёшь, корявый!" После этого инцидента кучер старался ехать как можно аккуратнее, но Лаура Альбертовна и Мишель всё же очень нервничали и через каждые пять минут просили его не торопиться.
   Экипаж ехал по широкой улице и в конце концов выкатился на площадь, где располагались торговые ряды, окруженные старинными домами. На этой площади бегали мальчишки и болтали бабы. В общем, спросить, где находится школа, было будто бы не у кого. Впрочем, Роджеру пришла в голову замечательная идея, а именно он решил разузнать необходимую информацию у продавцов. Но торговцы лишь покачали головами в ответ и, не долго думая, предложили ему что-нибудь купить. Лакей попытался объяснить, что из их товаров ему вовсе ничего не нужно, однако продавцы категорически отказались его понимать и вдобавок стали впаривать заграничному слуге какую-то ерунду. Итак, пошатавшись по базару минут тридцать, Роджер наткнулся, наконец, на какого-то старичка, то ли торговца, то ли крестьянина, курившего самокрутку. Этот-то субъект ему тотчас же и поведал, что в городе, "дескать, есть теперича цельных пять школ". Но четыре из них зовутся гимназиями и открылись совсем недавно. А пятая школа старая, ещё в прошлом столетии построенная, и в ней большинство мазовчан и обучалось. Роджер подумал и решил, что, наверное, Тимофей работает именно в этом самом старом учебном заведении, а потому спросил у гиперборейца как проехать к школе. Тот встал, выплюнул самокрутку, затушил её носком ботинка, откашлялся, нецензурно ругнулся и начал обрисовывать маршрут со слов: "Так, ну, гляди вон сюды..."
   Следует заметить, что старичок с площади, несмотря на свою невоспитанность, всё же предоставил Роджеру достоверную информацию. Так как графиня и её слуги, руководствуясь заданным маршрутом, часам к одиннадцати утра оказались там, где им было нужно, то есть возле здания школы. Прошли через узкую калитку в деревянном заборе на двор, поднялись на крыльцо и, открыв незапертую дверь, вошли внутрь. Они оказались в слабо освещённом коридоре со множеством дверей и лавками вдоль стен. Возле одной из дверей сидел человек в тулупе и валенках и, обнявшись с метлой, мирно похрапывал. Спутники лишь переглянулись и, не говоря ни слова, тут же решили нарушить его сон. Они подошли поближе к гиперборейцу и Лаура Альбертовна, наклонившись к самому его уху, спросила:
  -Здравствуйте, месьё, а не могли бы Вы сказать, это школа или нет?
  -Што за вопросы, идите-ка, задавайте-ка их учителям. И вообще урок идёт, так что я вас сейчас... Ух, безобразники... - пробурчал сквозь сон мужик и стал с закрытыми глазами отмахиваться метлой от Лауры.
  -Так, значит это школа, - отодвинувшись на безопасное расстояние, заключила барышня и снова задала вопрос. - Скажите, пожалуйста, господин привратник, а могу ли я встретиться с Тимофеем Афанасьевичем, если, конечно, он здесь работает?
  -Я же вас на урок отправил, хулиганы, - гипербореец замахал своим орудием изо всех сил и проснулся.
  А проснувшись, он очень удивился, и, широко раскрыв глаза, попытался сообразить откуда могли взяться люди, стоящие перед ним. Ничего однако не придумав, мужчина сказал Лауре весьма грубо:
  -Извиняйте, я не знал, что Вы дама. Предупреждать же надо...
  -В следующий раз я непременно предупрежу Вас лично, - язвительно заметила Лаура.
  -Ну, Вы уж не серчайте, не серчайте, - примирительно проговорил дворник.
  Лаура фыркнула, приподняв бровь, и передёрнула плечиками. За барышню ответил Роджер:
  -Да, мы не обиделись. У нас только есть одно дело к Тимофею Афанасьевичу. А приехали мы издалека, из страны, о которой Вы, может быть, даже не слышали. Для нас тут всё сложно и непонятно. Вы не могли бы нам помочь? - дворник утвердительно кивнул. - Так, как нам пройти к Тимофею Афанасьевичу? - спросил лакей графини Рейнгольд.
   Мужик посмотрел на него, немного подумал, повертел метлой, почесал затылок и в итоге произнёс:
  -Что ж, стало быть, поднимитесь наверх, дойдите до пятой двери справа и там обнаружится Тимофей. Да, только у него урок сей час, потому вам лучше б подождать, покуда звенеть на перерыв не зачнёт.
  "Хм, но я не собираюсь ничего ждать, мне нужен Тимофей Афанасьевич причём прямо сейчас", - весьма категорично объявила Лаура и отправилась на второй этаж. Горничная и лакей пошли следом за графиней, а Жорж остался беседовать с гиперборейским дворником, и у них оказалось множество общих тем для разговора.
  Вежливо постучавшись в нужную дверь, Лаура Альбертовна толкнула её от себя и оказалась в просторном и светлом, но слишком по-старомодному обставленном классе. Скрип перьев моментально прекратился и десятки мальчишеских глаз уставились на молодую девушку в тёмной заграничной шубе.
  -Прошу прощения, месьё, -- наморщив носик, сказала графиня Рейнгольд, и молодой мужчина, стоявший у доски с мелом в руке, повернулся и вопросительно на неё поглядел.
  -М... Господин, - натянуто улыбаясь, обратилась к нему Лаура. - Тимофей Афанасьевич это Вы?
  -Я, чем обязан... - коротко ответил мужчина, а кто-то из детей в классе захихикал.
  Графиня улыбнулась и, подойдя к педагогу, протянула ему письмо от Афанасия:
  -Во-первых, здравствуйте, а во-вторых, прочтите это, пожалуйста.
  Тимофей Афанасьевич медленно и нерешительно протянул руку и взял у неё письмо, он был в некотором замешательстве.
  -Что-то он нерасторопный больно, - заметила по-французски Мишель Роджеру, брат с сестрой стояли на пороге класса, в дверях.
  Дети, подавшись вперёд, с большим интересом смотрели на своего преподавателя, подобной концентрации внимания во время урока у них никогда ранее не было замечено.
   За несколько минут Тимофей Афанасьевич изучил послание от своего родителя, а затем спросил у графини:
  -Ваше сиятельство, Вы знаете, что здесь написано?
  -Конечно, я ведь это сама написала. Под диктовку Вашего отца, разумеется, месьё, но своей же рукою, - ответила барышня.
  -В таком случае, госпожа, Вы наверняка имеете представление о том, что означает для моего отца выражение "отнесись ты ж к ним получше".
  -Нет, Тимофей Афанасьевич, об этом я представления не имею, - сказала Лаура и слегка повернула голову, и драгоценные камни в её серьгах вспыхнули под солнечными лучами, и несколько мальчиков восхищённо ахнули.
  Учитель только немного нервно рассмеялся и произнёс: "Это означает всего лишь, что сейчас я приглашаю Вас к себе и приму Вас наилучшим образом".
  Графиня улыбнулась дежурной, давно заученной улыбкой.
   Однако перед тем как препроводить графиню к себе Тимофей Афанасьевич посчитал нужным задать своим ученикам домашнее задание. Он подробно расписал на доске, что и как мальчикам нужно сделать к следующему разу, и, пока те, дружно скрипя перьями и пыхтя, переписывали задание в тетрадки, поспешил удалиться из классной комнаты.
  -Прошу Вас, Ваше сиятельство, поскорее, - говорил он Лауре, выбегая на школьный двор.
  -Что такое? Мы куда-то торопимся? - возмущённо спрашивала графиня, выходя из здания следом за ним, а за ней поспешали её слуги.
  -Да, да, торопимся и очень! Я задал ученикам в три раза больше, чем обычно! - восклицал Тимофей. - Нужно убежать отсюда, пока они этого не поняли! Извозчик! Извозчик! - выбегая за школьную ограду, махал учитель мужику в пролётке. - Прошу Вас, мадмуазель! - уже в следующую секунду подавая госпоже Рейнгольд руку, он сажал её к извозчику.
  Мишель, Роджер и Жорж поспешили занять места в графском экипаже. Тимофей впрыгнул в пролётку и призывно прокричал: "Трогай!" И в этот самый момент на втором этаже здания школы распахнулись три окна, оттуда высунулись мальчишеские головы, раздались крики недовольства и свист, и вслед уезжающей пролетке полетели вырванные и скомканные тетрадные листы.
   Дороги в Мазовецке по-европейски ровные и улицы прямые. И на одной из таких улиц стоит старый деревянный трёхэтажный дом, окружённый со всех сторон палисадником и фасадом выходящий на улицу. Возле этого дома-то и остановилась сначала пролётка, а затем - графский экипаж. Тимофей Афанасьевич, а следом и все остальные вышли наружу, и учитель сразу повёл молодую барышню с горничной к себе в квартиру, а Роджер с Жоржем отправились устанавливать экипаж и лошадей в сарае на заднем дворе.
  -Лаура Альбертовна, мисс, а Вы уверены, - говорила Мишель по-французски, когда они поднимались на второй этаж, и лестничные ступени скрипели у них под ногами, - что нам действительно следует посещать квартиру этого человека. Может, нам лучше в гостиницу?
  -И тратить деньги... - коротко заметила на это Лаура, также на французском.
  -Но... - Мишель с ужасом взирала на шатающиеся перила, замотанные какой-то бечёвкой. - У нас же... то есть у Вас много денег...
  -И это не повод их тратить! Экономия залог богатства! - холодно улыбнувшись, сообщила графиня Рейнгольд.
   А Тимофей, тем временем, уже открывал входную дверь своего жилища. Учитель, видимо, нервничал и справиться с замком ему какое-то время не удавалось, но, наконец, злополучная дверь поддалась. И так неожиданно распахнулась, словно бы провалилась куда-то внутрь квартиры. Сама же квартира представляла из себя несколько убогое зрелище. Она состояла всего лишь из одной комнаты с одним окном. В комнате этой стояли две кровати: получше и похуже, обеденный стол, большущий шкаф, предназначенный, судя по всему, для хранения всех вещей во вселенной, в углу печка, обложенная кафелем, да ещё у правой стены располагалось нечто походящее на кухню, а в левой стене была дверь, ведущая, как пояснил Тимофей Афанасьевич, в ванную.
  -Мы что, будем тут жить? - прошептала Мишель по-французски.
  -Молчи, - злобно прошипела графиня и, мигом разулыбавшись, обратилась к мазовчанину по-гиперборейски. - Так, раз Ваш отец завещал Вам хорошо к нам отнестись, не значит ли это, что мы можем остановиться у Вас на пару дней? Уверяю Вас, мы скоро уедем.
  -Вы ещё про прейскурант спросите, - с издёвкой заметила Мишель по-французски.
  Лаура сверкнула глазами в её сторону:
  -Ты видишь, какая у них тут есть прекрасная традиция - бесплатно оказывать услуги. Давай, не будем её нарушать. Месьё, - обратилась она уже к Тимофею, - так Вы не против.
  -Я, в общем... нет...
  -Это прекрасно! - заявила мадмуазель Рейнгольд и, прошествовав по квартире-комнате, грациозно опустилась на лучшую из двух кроватей. - Я буду спать здесь, - улыбаясь, сказала она.
  -Простите... но... - Тимофей не знал как лучше выразить свои мысли и эмоции, - это моё... моя... Мне...
  В этот момент, как раз, раздались голоса на лестнице и шаги, и затем в квартиру ввалились кучер и лакей, нагруженные графскими и своими собственными чемоданами.
  -Так, что Вы имели в виду, простите, я не дослушала, - невинно захлопав глазами, вопросила Лаура у школьного учителя.
  -Это... Это моя кровать, Ваше сиятельство... - показав рукой на спальное место, бесцеремонно занятое барышней, проговорил Тимофей. - Я здесь сплю...
  -Благодарю за предупреждение, - просияв, сказала графиня и добавила, обращаясь к своей горничной. - Мишель, перестели мне тут всё. Не буду же я спать на грязном белье.
   Заняв обе кровати, распихав под них чемоданы, и обнаружив в углу комнаты раскладушку, иностранные путешественники принялись распределять спальные места. Сперва Лаура вообще не хотела ночевать в одной комнате с мужчинами, тем более с Тимофеем Афанасьевичем, которого она знала от силы час, и даже предлагала выселить мазовчанина на какое-то время и отправить его в сарай. Но потом, рассудив, что хозяин квартиры может её выгнать и что уж тогда никакой экономии не получится, графиня образумилась и позволила Тимофею Афанасьевичу ночевать вместе со всеми. Мишель была отведена оставшаяся незанятой кровать, на ней, как выяснилось, ранее почивал профэссор, когда-то приютивший маленького Тимошу и взявший его в обучение, а ныне ушедший из мира сего на тот свет. С Мишель хотел лечь и её брат Роджер, но горничная подняла такой визг, что молодой человек согласился ночевать на раскладушке с дядькой Жоржем. Однако, когда они вдвоём: лакей и кучер, попытались улечься на раскладушке, она чуть не сломалась. И в итоге было решено, что Жорж будет спать на полу, как и Тимофей Афанасьевич.
   Распределив таким образом спальные места, графиня и слуги осмотрели ванную комнату и нашли её довольно сносной и даже в чём-то соответствующей западным стандартам качества. Эта ванная комната была в буквальном смысле сооружена покойным профэссором. Он очень заботился о своей гигиене и потратил все свои сбережения и силы на то, чтобы добиться от местных властей проведения канализации в здании, где располагалась его квартира. Правда, борьба с властью подорвала здоровье профэссора, и он умер через пару месяцев после того, как канализацию провели.
   Профэссорской ванной путешественники не преминули воспользоваться и часа три спустя уже были чистыми и весёлыми. Тимофей предложил им отобедать, "чем ниспослано", и выставил на стол сразу и суп, из какой-то непонятной травы со сложным названием, и чай, и мёд в горшочке, и рыбу с луком, и нечто серо-розоватое, имевшее слабый запах мяса и именовавшееся паштетом. Лауру сразу же смутило отсутствие многообразия блюд, к которому она успела привыкнуть на Родине. Рассматривая стол, она задумалась о скудности рациона мазовецкого жителя, и хорошо, что при этом ей не пришло в голову расспросить Тимофея о том, каково его повседневное меню.
  -Что-то не так с Вашим паштетом, - оценивающе разглядывая данный продукт в своей тарелке, заметил Роджер во время обеда. - Да, и на вкус... Что Вы туда добавляете?
  -Что придётся, - вздохнул учитель, - что придётся. Зарплаты у нас не ахти какие, да и те задерживают. Да, к тому ж в городе мяса почти нет.
  -Так подвезите его откуда-то? - приподняв брови и наморщив лоб, сказала горничная. - Это нельзя же есть...
  -Откуда прикажете? - с неожиданной злобой и обидой поинтересовался у неё Тимофей сию же минуту.
  -Я Вас не понимаю, - сказала Мишель, она и правда не поняла гиперборейца.
  Лаура, Роджер и Жорж приподняли головы и также вопросительно поглядели на школьного учителя.
  -Кто поедет через войска? А до Премусловсии далеко, вот и ждём у моря погоды, - объяснил тот.
  -Какие войска? - Лаура прищурилась и посмотрела на учителя так, будто бы он обязан был непременно выдать важную государственную тайну, известную ему одному, но никак не выдавал.
  -Транцислéйские...
  -Как... И Гиперборея тоже... - прошептала Лаура, на лице её вдруг выразились искреннее удивление и растерянность.
  Что-то негромко брякнуло, это Мишель уронила вилку.
  -А вы не знали? - тут уж настала очередь Тимофея удивляться. - Ведь война в Европе почти два с половиною года идёт...
  -Знали... но... Но... - барышня не могла подобрать слов ни гиперборейских, ни французских.
  За неё стал говорить Роджер:
  -Но мы думали, что эта война... это дело лишь Транцислеи, а ещё Франции с Корнвóлом, с которыми она воюет. Конечно, нам было известно и о том, что Гиперборея принимает какое-то участие в войне, но чтобы боевые действия... Нет, об этом мы даже не задумывались, да и у нас на Родине, честно говоря, в газетах мало о событиях войны пишут. У нас как-то не принято обсуждать чужие дела, даже если это дела наших соседей. А ведь Гиперборея нам совсем не сосед, и мы...
  -Но ведь вы не могли не слышать про Восточный фронт? Где, по-Вашему, он проходит? - нахмурившись, спрашивал Тимофей Роджера словно нерадивого ученика.
  -В Муадзóлии... - искоса поглядев на учителя, будто ожидая, что тот ему подскажет, предположил Роджер.
  Тимофей Афанасьевич усмехнулся как-то грустно и отвернулся от лакея.
  -Простите, а на чьей стороне воюет Гиперборея? Она за Францию и Корнвол или за Транцислею? - поинтересовалась Лаура.
  -За Францию, и за Корнвол, - в тоне Тимофея Афанасьевича была какая-то обречённость.
  -Дела... - проговорил Жорж басом с истинно гиперборейской интонацией, скорее всего, этой реплике его выучил кто-то из крестьян.
  Все разом посмотрели на Жоржа, а после снова оборотились к мазовчанину.
   "И где же сейчас фронт? А зачем Гиперборея вступила в войну? А не собирается ли она подписать мирный договор? А Корнвол и Франция помогают Гиперборее?" - спрашивали они наперебой. Они спрашивали о многом и не задали лишь самого важного вопроса: "А нам здесь сейчас что-нибудь угрожает или нет?" Не задали же они такого вопроса, потому что людям из мирной и спокойной страны и в голову не могло прийти, что им может угрожать что-либо. Тимофей Афанасьевич пытался ответить на все их вопросы по мере возможности, он говорил что-то о каком-то после из Орьепрéтии, которого застрелили в самый неподходящий момент. И о каком-то Западном фронте, положение которого тоже приходится учитывать. И о каких-то одухотворённых полáбцах, которых лучше не притеснять и позволить им творить в своё удовольствие. И ещё о чьих-то деньгах, которые и в самом деле могут быть во всём этом замешаны. И, наконец, учитель рассказал о том, что в настоящее время север Лендзянской губернии, той самой губернии, на территории которой находится город Мазовецк, занят транцислейскими войсками. Кроме того, разрозненные транцислейские группировки встречаются и на востоке Лендзянии, там где проходит её граница с Боргипрéйской губернией. Однако в самой Боргипрее, по слухам, находится значительная часть гиперборейской армии. "А потому опасаться транцислейцев, находясь в Мазовецке, всё-таки можно, но сильно бояться их не стоит..." - так закончил учитель свою речь.
   Внимательно выслушав гиперборейца и с совершенно невозмутимым видом сделав глоточек чая, Лаура Альбертовна Рейнгольд заметила:
  -Война это, конечно, наверное, дело серьёзное. Но мне бы всё-таки хотелось выйти замуж без эксцессов.
  -Да, в письме моего отца говорилось, что Вы, Ваше сиятельство, разыскиваете своего жениха. Но поверьте моему опыту, - сказал Тимофей, - я знаю, наверняка, что Ивановский полк, в котором находится Ваш жених, вечно стоять в Корваке не будет. И Ваш... будущий муж, может быть, где угодно.
  -Как же его искать в таком случае? Это ведь очень осложняет моё положение, - говорила графиня, наблюдая за тем, как Мишель накладывает мёд из горшочка в её блюдечко.
  -Поэтому мой отец и предложил Вам пойти к командиру того гарнизонного батальона, что находится у нас в городе. Возможно, что от этого командира Вы получите какие-то полезные сведения.
  -М... Хорошо, я схожу к нему, - улыбнувшись, сказала девушка и, попробовав мёда, добавила. - Кстати, очень вкусно...
  Тимофей тоже улыбнулся:
  -Но просто так Вас к командиру не пустят, Ваше сиятельство, тут надо действовать через знакомых.
  -Чьих знакомых? - спросила графиня.
  -Моих...
  -Что через детей и дворников? - съязвила Мишель, и Лаура выразительно на неё посмотрела.
  -Нет, что Вы, - обратился к Мишель несколько смущённый учитель. - Они, они не дворники, они, в общем и целом, если использовать гиперборейскую титулатуру, тоже графы, как и Вы.
  -Как и я... - вторя ему, проговорила Мишель и мило улыбнулась.
  -Да... Нет... - мазовчанин совсем растерялся. - Они графы, как и Вы, Вы, Ваше сиятельство, - сказал он Лауре.
  А горничная в этот момент хихикала, повалившись на плечо своего брата.
   Вечерело. На улицах Мазовецка пошёл снег, он падал на дома и мостовые большими белыми хлопьями, кружился и мерцал в лучах заходящего солнца. Тимофей Афанасьевич, Лаура Альбертовна и Роджер шли по засыпанной снегом улице, извозчика они не взяли, так как по словам учителя до его знакомых графов было минут семь пешком не более. Жорж остался на квартире у мазовчанина, ему решили дать отдохнуть. А Мишель оставили за её плохое поведение: шуточки, насмешки и подколы, и ещё потому, что кто-то же должен был помыть после обеда посуду.
   Про графов, к которым они направлялись, Лауре и Роджеру от гиперборейца стало известно следующее. Графы эти, лендзянцы по происхождению, являлись представителями древнего и когда-то славного, но со временем утратившего своё влияние и обедневшего рода Дáлецких. Глава семейства Алиони́сий Áлфович Далецкий считал сам себя интеллигентом, просвещённым садоводом, гурманом и кем-то ещё. К тому же, он был женат и давно уже немолод. С супругою Натальей Евгеньевной имели они двадцатилетнего сына Никиту Алионисьевича. А ещё у Алионисия Алфовича был младший брат Гóржий, который был моложе своего брата на целых пятнадцать лет. Таким образом, выходило, что Горжий и Никита воспринимались всеми не как дядя с племянником, а как братья-приятели. С ними-то, с этой парочкой, и познакомился Тимофей Афанасьевич прежде всего: так как молодые графы Далецкие вели себя не как потомки древнего рода и благородные дворяне, а как обычные, впрочем, довольно образованные провинциалы, желающие взять от жизни если не всё, то уж по крайней мере как можно больше. Вероятнее всего, это самое желание и привело в конце концов одного из них, а именно Никиту Алионисьевича, в школу, где он начал работать учителем.
   Преподавательского запала в Никите, впрочем, хватило на месяц от силы, после чего он и уволился, однако за это время Тимофей Афанасьевич успел уже наладить хорошие отношения со всеми четверыми Далецкими.
  -А потом Никитку, сына Алионисия Алфовича, - говорил Тимофей Лауре, благопристойно шествовавшей по заснеженному тротуару под руку с Роджером, когда они уже подходили к дому графов-лендзянцев, - забрали в армию, в наш мазовецкий гарнизон, он там сейчас в чине младшего лейтенанта, кажется. И Горжий тоже служит и тоже офицером. И поэтому я полагаю, что они оба смогут оказать Вам, Ваше сиятельство, некоторое вспомоществование во взаимодействии Вашем с командиром гарнизона.
   Рассказав всё, что по его мнению нужно было знать Лауре и Роджеру, Тимофей остановился перед старинным двухэтажным особняком под красной треугольной крышей. Остановившись, учитель улыбнулся и сказал своим спутникам, что это и есть дом Алионисия Алфовича, а затем подошёл к одному из небольших окошек первого этажа и, стукнув пару раз костяшками пальцев по стеклу, произнёс преувеличенно ласковым голоском:
  -Мазéнушка, милушка, отвори мне, это я.
  Произнеся такие слова, гипербореец поманил путешественников за собой, и буквально через минуту они оказались перед маленькой дверцей с железными засовами неподалёку от главного входа. Дверь эта со скрежетом отворилась, и на пороге появилась Мазена со сковородкой наперевес.
  -Что повар опять заболел? - увидев её, спросил Тимофей.
  -Да нет, што ж ему буде, живе-здраве... А я здеся так, крысу извожу, - заулыбавшись, ответила женщина.
  Лаура с Роджером многозначительно переглянулись, но ничего не сказали. А Мазена, тем временем, провела пришедших внутрь дома и, оставив их у широкой лестницы с бордовым ковром, тут же скрылась в неизвестном направлении, вероятно погнавшись за крысой.
   По лестнице гости поднялись наверх и оказались в гардеробной, обитой дубом и слабо освещённой масляными лампами. Откуда-то из угла ковыляя выполз сухонький старичок в пиджачке и, представившись дворецким, забрал у всех верхнюю одежду.
  -Я теперь у господ лендзянцев частенько бываю и всё здесь знаю. Пожалуйте за мной, Ваше сиятельство, - пригласил Тимофей Афанасьевич Лауру Альбертовну.
  И вслед за ним графиня с лакеем попали в длинный коридор со множеством дверей. Потолки в коридоре были высокие, полы блестящие, на стенах висели зеркала в тяжёлых оправах и через каждые два метра попадалась ваза либо статуэтка. "Этот особняк давно строился, давно, - говорил Тимофей, - уж, кажись, четыре века тому... Тогда у нас и размах в моде был, да и графы не бедствовали".
   Итак, пройдя через весь коридор, гости оказались перед очередной лестницей, по которой тотчас поднялись на второй этаж. Там, они услышали звуки музыки и узнали от Тимофея, что это Наталья Евгеньевна Далецкая упражняется в игре на фортепиано. А затем учитель открыл крайнюю дверь слева, и все трое очутились в тёмной, душной и задымлённой комнатке. И где-то в недрах её сидел, зарывшись в подушки, мужчина лет пятидесяти с газетой и сигарой в руках.
  -Здравы будьте, господарь наш, сиятельство Ваше, любезный Алионисий Алфович, - поклонившись и как-то странненько прихихикнув, поприветствовал графа школьный учитель и отмахнулся рукой от дыма.
  -Ба, да по Вам соскучиться не успеваешь, Тимофей Афанасьевич, - радушно произнёс Далецкий, вставая с дивана, в речи его можно было услышать какой-то мягкий иноземный акцент.
  -А я вот к Вам, стало быть, и не один, - переминаясь с ноги на ногу, учитель указал на Лауру с Роджером. - Это госпожа графиня, её сиятельство, иностранная, а вот это лакей и сопровождающий.
  Граф хищно улыбнулся и, незамедлительно подскочив к девушке, поглядел на неё так, словно бы собирался её проглотить. - О! Сиятельная мадмуазель, как я рад! Дозвольте полюбопытствовать, откуда Вы к нам?
  -Bonjour, le comte! Laoura Reingold est mon nom. Je suis venue à Hyperborea de loin, du sud avec l'intérêt personnel, - мигом выпалила девушка, машинально перейдя на свой родной язык.
  -Не-не-не, о что Вы, что Вы! - Алионисий Алфович замахал руками, отчего сделался похож на ветряную мельницу. - По-Вашему я и вовсе ничего не понимаю. Вы с этими языками иностранными пожалуйте подальше, подальше, мне и гиперборейского довольно. А вот с женою, ежели пожелаете, побеседовать можно. Она у меня страсть, очень такие дела любит и даже эльлугальский язык собирается изучить. Так что...
  -Прошу прощения, - тихо произнесла Лаура, опустив глаза. - Но я нечаянно, я совсем забыла, как надо у Вас тут разговаривать. Я лишь хотела сказать, что моя фамилия Рейнгольд и мне бесконечно приятно находить наше знакомство свершившимся.
  Далецкий польщённо заулыбался и тотчас склонился, чтобы поцеловать ручку графини. И в эту же минуту мелодия, доносившаяся из соседней комнаты, оборвалась, и послышались лёгкие женские шаги.
   Граф сейчас же распрямился и стал говорить о том, что желает спеть романс, но к превеликому сожалению не умеет. И как раз в этот момент в дверях комнаты появилась женщина в лиловом платье с веером в руках. Она обвела взглядом всех присутствующих и ласковым мягким голосом произнесла:
  -Добрый всем вечер, господа. А Вы, - лендзянка обратилась уже непосредственно к Лауре, - я слышала, говорили по-французски, поэтому bonsoir.
  -Ох, сейчас начнётся! Безостановочная тарантелла! - простонал граф и воскликнул. - О, Ваше сиятельство, а как отнесётесь Вы к предложению разделить наш стол. То есть, я хотел сказать, не хотите ли поужинать?
   Предложение поужинать было принято всеми единогласно. Позвали слуг, и те сообщили, что ужин уже готов и его можно подавать. А затем господа, Роджер и Тимофей чинно проследовали в обеденный зал. Посреди зала стоял большой овальный накрытый белой скатертью и сервированный стол с лакированными ножками, окна были задёрнуты пурпурными шторами, в камине трещали дрова, и всё это показалось вдруг Лауре таким знакомым и любимым, что она чуть было не воскликнула: "Я дома!" Ведь это в её особняке стоял бронзовый подсвечник на столе, и отец сидел с трубкой возле камина, и...
  -Простите, Ваше сиятельство, а как к Вам можно обращаться? - раздался голос госпожи Далецкой.
  Графиня Рейнгольд представилась.
  -А к Вам? - спросила Наталья Евгеньевна у Лауриного спутника.
  -Роджер, - ответил тот и, немного подумав, прибавил, - Берна́рдович.
   После знакомства все, в том числе и Роджер с Тимофеем, расселись вокруг стола, и тогда в обеденный зал стали один за другим входить слуги, неся на серебряных подносах горячие блюда. Там был и рассольник в пузатой супнице. Была и запеченная особенным образом рыба. Были какие-то приправы: одна белого цвета, а другая охристо-зеленоватого, их рекомендовалось намазывать на хлеб и в таком виде употреблять. Лаура Альбертовна последовала кулинарным рекомендациям и начала с белого продукта, так как он показался ей более безопасным, начала и уже через секунду поняла, что лучше б она этого не делала.
  -Как? Ядрёно ж, ядрёно? - с каким-то нездоровым весельем интересовался Далецкий у мадмуазель Рейнгольд, пока та пыталась запить неординарное вещество каким-то сладковатым отваром из ягод, именуемым гиперборейцами компотом.
  После этого инцидента произвести дегустацию охристо-зелёной приправы графиня так и не рискнула и стала с некоторым подозрением поглядывать на продукты лендзянско-гиперборейской кухни.
  -Мне безумно интересно узнать, а вот что это у вас такое занятное? - желая предусмотреть возможное негативное развитие событий, вопросила она, указав на стоявшие на большом блюде конусообразные хлеба с вырезанной из середины мякотью. Мякоть была вырезана так, что образовывалась своеобразная хлебная ёмкость, и в этой ёмкости помещалось нечто, кажется, тушёная капуста или что-то на неё похожее.
  -О, это, видите ли, бикхус, блюдо наше, национальное, - тут же со всею живостью пояснил Лауре Алионисий Алфович. - В этом-то бикхусе должна быть капуста с грибами и пряностями и, само по себе разумеется, дичь. То есть мясо дикое, там куропаточка, или кролик, или, если изволите, кабан.
  -Так это кабан? - решила уточнить мадмуазель Рейнгольд.
  -Никак нет, Ваше сиятельство, - разведя руками, виновато отвечал граф. - Кабана сейчас нет, совсем. Но не потому что не сезон, а хуже, потому что транцислеец кругом, будь его неладен. Война, сами понимаете, и с продовольствием у нас, вообще.
  -Понимаю, - серьёзным тоном ответила Лаура, на самом деле совершенно не осознавая всей серьёзности слов Далецкого. - Что ж, ваш бикхус я, пожалуй, попробую, - добавила она, натянуто улыбнувшись.
   Свечи оплавлялись, тарелки постепенно пустели. Ужин плавно перешёл в чаепитие. Вынесли чай и к чаю джем яблочный и сливовый, и ещё небольшие испечённые сладкие булочки. Лаура Альбертовна мирно лакомилась джемом в тот момент, когда за окном вдруг завыло или засвистело что-то, и что-то мягко ударило в стекло, и пурпурные шторы чуть дрогнули.
  -Что это такое? - обернувшись и посмотрев на окно, спросила графиня. - Что это сейчас было?
  -Метель началась, ветер дует, - пожав плечами, ответила ей Наталья Евгеньевна.
  -Какая холодная у вас всё-таки страна, - недоброжелательно поглядывая на пурпурные шторы, заметила госпожа Рейнгольд.
  -И везде главное снег... и лёд, - решил поддержать свою госпожу лакей Роджер.
  -Ну, почему же... отчего-то нет... Не везде снег у нас и зимою тоже, - поспешил отметить граф Далецкий.
  -То есть, - Лаура заинтересовалась, - Вы хотите сказать, что на территории Вашей страны существуют регионы с удовлетворительным климатом.
  -Как? Как? Ну, конечно. Климат, это надо Вам знать, Ваше сиятельство, там весьма, довольно пригоден. Это, стало быть, в Корну́е.
  -Где-где?
  -В Корнуе, Ваше сиятельство, это на юге. Корнуй-то, он у нас остров или полуостров, точно знать не могу, но он в море. И мы про этот Корнуй во времена давние ничего и не слыхивали совсем, хотя он большой достаточно. Но у нас появился, восемьсот лет назад, царь наш батюшка Александр Владимирович, будь он покоен, благодетель. Вот он-то у нас во всё время на водный простор тянулся, чтобы по глади морской ходить аки посуху.
  -Аки что? - не разобрав смысла выражения, наморщила носик Лаура.
  -Аки посуху, то бишь на кораблях. То бишь цельная флотилия стала быть. И всё тут, а там тогда дикари дикие жили.
  -Где там? - снова не поняла девушка.
  -Я ж и говорю, что на острове. Остров-то Корнуй был полон дикарями. И покорить его, поэтому совершенно никакой возможности не представлялось. И прошло целых триста... ну, да... триста лет, прежде чем мы этот остров в море покорили.
  -То есть дикари Вам всё-таки подчинились?
  -Само собою, Ваше сиятельство, это уж знаете ли, не без этого. Это всё матушка... Матушка царица наша, Мария Александровна, будь ей покой, это она для нас постаралася.
  -Зачем же Вам нужен был этот остров? У вас и так земель полно! - недоумевала заграничная графиня.
  -Нет, Вы не скажите, - Алионисий Алфович даже побледнел от такого необыкновенного и судя по всему неожидаемого им вопроса. - Вы же, Вы не видали Корнуя никогда. Да что ж Вы говорите, Ваше сиятельство, это совсем, извините. Но там же пальмы! - вдруг воскликнул он и зачем-то вскочил. - Там пальмы! И чудеса! Розы! Лилии! Магнолии! Кипарисы! Кедры в горах! Там летают чайки и дельфины! И ещё орхидеи и водопады! И... и... и солнце! Представляете себе, солнце и море! Лазурное, бескрайнее море...
  Я помню, как пришла весна в Корнуй:
  На реках наступило половодье,
  А в море шторм с утра и до заката
  И чайки пролетали над волной.
  Но это только водная стихия,
  В лесах тогда звенела птичья трель,
  Капель журчала, распускались почки
  И солнце землю грело целый день.
  Я помню как, раз встав однажды утром,
  Я ощутил цветочный аромат,
  А кипарисы, свечи для влюблённых,
  Вонзались в небо, рассекая мрак.
  И лился свет на берег бесконечно,
  А вслед за тем в Пелю́з пришли дожди
  И радугой сменились над горами,
  И гимн весне пропела тотчас жизнь.
  Блестели золотом долины и хребты,
  Просторы снова заполняла зелень,
  С гор к берегам дул ветер лишь весенний,
  И, помнится, везде росли цветы.
   Закончив декламировать стихи, граф обнаружил, что Лаура с Роджером сидят в некоторой мечтательной задумчивости. Мадмуазель Рейнгольд и её лакею казалось, что уже наступила весна и что Корнуй находится не где-то далеко в южном море, а прямо тут, прямо за окном.
  -Какое... какое стихотворение красивое... - прошептала барышня.
  -Да, стих этот мой дед по материнской линии сочинил, и его даже напечатали когда-то давно в одном журнале или сборнике, - не без гордости ответил Алионисий Алфович, уперев руки в бока. - Дед-то ездил с нашим позапрошлым императором в Корнуй, поскольку, надо вам знать, что туда постоянно все наши императоры и многие дворяне приезжают. Да... приезжают, стало быть, есть туда дорога сухопутная, знать бы где она.
  Опять цветы на подоконнике
  И лучик света из окна,
  Я вспоминаю, сидя в комнате:
  "Тогда в Корнуй пришла весна".
  Добавила от себя Наталья Евгеньевна. И, слегка покраснев, призналась, что эти четыре строки её собственного сочинительства.
   И все замолчали. Роджер вспоминал дом и представлял Корнуй, и сравнивал свою страну с южным островом в своём воображении. А Лаура думала о птицах и цветах, о родителях и о белоснежном особняке на холме, в котором она жила на Родине... Ах, если бы туда можно было бы вернуться, мгновенно перенесясь над заснеженными полями в родные края.
  -Господа графы, Корнуй, конечно, место весьма замечательное, - неожиданно раздался голос Тимофея, - но я осмелюсь всё-таки перевести нашу беседу в несколько иное русло. Ведь мы к Вам, Алионисий Алфович с дельцем одним важным прийти изволили.
  -С каким же то дельцем, позвольте узнать, - спросил у него Далецкий.
  И учитель немного натянуто улыбнулся в ответ.
   За окнами давно уже стемнело, и на главных улицах Мазовецка зажглись фонари. Метель вроде бы поутихла, но снегопад продолжался, и все порядочные люди давно уже убрались восвояси, то есть попрятались по домам.
  -Но моим-то обормотам до порядочности далеко, равно как и до неба, - усмехнувшись, произнёс граф Далецкий и закурил сигару.
  -Ах, и ежели бы твой брат один, Алионисьюшка, места себе не находил, то я бы ещё рукою махнула, - запричитала Наталья Евгеньевна. - А так выходит, что и Никиточка пакостям всяческим у дядьки учится, - она вздохнула печально и подперла голову рукой. - А теперь вдобавок и вот какая история.
  -Но, господарка моя, - очень учтиво обратился к госпоже Далецкой школьный учитель, - навряд её сиятельство, графиня Рейнгольд, каким-либо образом сумеет навредить репутации Никиты Алионисьевича.
  Весь этот разговор происходил уже после того, как Тимофей Афанасьевич рассказал Далецким, по какому делу он пришёл к ним с иностранцами.
  -Ох, - совсем почему-то расстроившись, пояснила лендзянка, - да, я вовсе и не за Никиту сейчас переживаю. Я беспокоюсь о чести молодой графини. Такая благовоспитанная девушка, и совсем одна...
  -А Вам, госпожа, не стоит беспокоиться по этому поводу, - тотчас посоветовал ей Роджер. - У Лауры Альбертовны есть я и ещё двое спутников, и мы всегда ей поможем и без защиты её не оставим.
  -Я в этом и не сомневаюсь, - рассмеялась Наталья Евгеньевна и ласково поглядела на молодого человека. - Но, скажите мне, мой хороший, кто поможет Вам в этой стране и кто Вас защитит?
  Роджер смутился на секунду, но быстро собравшись с мыслями, склонил голову перед Далецкой и ответил:
  -Мы потому-то, госпожа графиня, и обратились к семье Вашей за помощью. Может быть, выглядит это слишком... как сказать... навязчиво. Но Вы, пожалуйста, простите нас. Мне кажется, что в Гиперборее у вас так сложно отыскать по-настоящему приличных людей. И поэтому вы первые к кому мы смогли обратиться со своим... м... делом.
   Наталья Евгеньевна, выслушав Роджера, поднялась и подошла к камину. Несколько минут она глядела на пляшущие огни и верно думала о чём-то своём.
  -Горжий с Никитой сейчас, скорее всего, в трактире, - произнесла, наконец, госпожа Далецкая. - Впрочем, почему бы Вам не подождать до утра. Они вернутся, и тогда я сама познакомлю Вас с ними.
  -О, нет! Ждать я не хочу! - тотчас с присущей ей категоричностью отрезала упрямая Лаура. - Утром я желаю уже быть у начальника гарнизона. А потому знакомство с Горжием Алфовичем и Никитой Алионисьевичем мне нужно свести немедленно, прямо сейчас.
  -Ваше сиятельство, помилуйте, - басом взмолился граф Далецкий из глубины дымного облака, - но трактир! Неужто Вы осмелитесь зайти в эту пучину разврата!
  -Я очень, дорогая моя, не советую Вам делать этого, - прибавила Наталья Евгеньевна к словам мужа и своё веское замечание.
  Но Лаура Альбертовна была непреклонна. К тому же, у неё на Родине, как и в любой другой стране мира, имелись трактиры. И, насколько было известно девушке, трактиры на её Родине ничего опасного, а также развратного из себя не представляли. И по этой причине ей было совершенно неясно, что же может произойти с ней плохого среди ночи в трактире гиперборейском. Графы Далецкие долго пытались отговорить Лауру от необдуманного поступка, но в итоге Наталья Евгеньевна сдалась:
  -"La marguerite gaie", так, кажется, называется этот трактир, верно, Тимофей Афанасьевич? - уточнила женщина.
  -Не могу знать, - вытянув шею и приподняв брови, тотчас же заметил Тимофей.
  -Ох, - госпожа Далецкая глубоко и устало вздохнула, - да всё Вы можете. Сами Вы мне об этом трактире и рассказывали. Так что теперь извольте препроводить её сиятельство и господина Роджера Бернардовича в названное мною заведение.
  Учитель покорно склонил голову перед лендзянкой, а Лаура при этом не смогла сдержать самодовольной, насмешливой и победоносной улыбки.
   Когда Лаура, Роджер и Тимофей вышли от Далецких, графиня Рейнгольд увидела, что на улицах Мазовецка гораздо темнее, чем она предполагала. Однако от своей затеи, посетить гиперборейский трактир, девушка всё-таки не отказалась даже тогда, когда школьный учитель повёл её и Роджера по каким-то неосвещаемым фонарями переулкам с нерасчищенными тротуарами. Свет погасал то в одном, то в другом окне, мазовчане ложились спать. Также как и гиперборейцы поступили Мишель с Жоржем: то есть, когда горничная перемыла всю посуду и немного прибралась в комнате, они решили отправиться ко сну, не дожидаясь остальных. Однако перед тем как лечь спать, Жорж пошёл проведать своих лошадок, а Мишель ненадолго осталась одна. Погасив свет и подойдя к окну, она присела на подоконник и стала всматриваться в серо-синюю снежную пыль, клубившуюся над вечерним городом.
  -Любимая моя, - прозвучали у неё в голове тихие слова нежного, когда-то так понравившегося ей голоса. - Я всё понимаю, тебе надо уехать, но я всё-таки не могу принять этого. Мне сложно в это поверить, любимая. Ведь если тебя не будет рядом, я буду скучать.
  -Эштан, любимый, что ты... - мысленно отвечала она ему. - Я вернусь, я обязательно вернусь и больше никогда, никуда от тебя не денусь.
  -А хочешь, я поеду с тобой, Мишель? Давай, я поеду?!
  -Не надо, Эш, не надо... Всё уже решено, со мной поедет брат. Да, всё будет так...
  И Мишель заплакала, вспоминая лицо своего любимого, ей показалось вдруг, что больше не увидит она своего Эштана. Что они не смогут встретиться, поскольку она навсегда останется в Гиперборее...
  -Мишель, возвращайся поскорей, - снова донеслись до её слуха его слова. Донеслись откуда-то из прошлого, из далёкой, счастливой и едва ли возвратимой жизни.
  -Чего ты сидишь, а? - грубо спросил у девушки неожиданно вернувшийся дядька Жорж. - Ложись спать, и я лягу.
  И не дожидаясь от Мишель никакого ответа и никаких действий, кучер свалился прямо в пальто и сапогах на шерстяной плед у печки и моментально захрапел. Горничная, ход воспоминаний которой всё равно уже был нарушен, поднялась с подоконника, закуталась в шерстяную шаль и легла в кровать, укрывшись каким-то старым одеялом с дыркой в углу.
   А тем временем Тимофей Афанасьевич, Лаура и Роджер вышли на небольшую, занесённую снегом площадь и в одном из подвалов окружавших её домов разглядели тусклый жёлто-оранжевый свет. Учитель тут же пояснил, что свет этот исходит как раз таки из "La marguerite gaie", и поторопил своих спутников. Однако уже у самой лестницы со скользкими, обледеневшими ступенями, ведущей вниз в трактир, Тимофей неожиданно остановился и, сперва как будто что-то прикинув, обратился к Лауриному лакею со следующим советом:
  -И я Вам, Роджер, настоятельно рекомендую Ваше... то есть её сиятельство, держать в поле Вашего зрения.
  -Что значит "держать в поле зрения"? - не понял его реплики Роджер.
  -Это значит... хм... проследите за Вашей госпожой, за её сохранностью и безопасностью, пока я буду разыскивать Далецких. А то, знаете ли, народец у нас... люди разные попадаются.
  -В каком это смысле, месьё... - смерив учителя тяжёлым взглядом, произнесла Лаура довольно грубо. - Может, Вы перестанете меня пугать, и мы пойдём уже!
   И они, не без труда преодолев обледеневшую лестницу, вошли и оказались в очень душном помещении неприглядного вида. Клубы дыма плавали в воздухе в таком огромном количестве, что различить что-либо даже в двух метрах вокруг себя было невероятно сложно. В этом дыму проплывали, хаотично двигаясь, тёмные силуэты сильно нетрезвых людей. Откуда-то раздавались пьяные выкрики, а из дальнего конца помещения доносились гогот и смех. Лаура, поначалу державшаяся за Роджера, наткнулась в дыму на какой-то стол и случайно выпустила руку своего лакея. А тот сделал машинально несколько шагов вперёд и утонул в дымном мареве. Тимофея же Афанасьевича госпожа Роджера вообще не видела уже на протяжении нескольких минут, так как мазовчанин убежал куда-то сразу после того, как они вошли в трактир.
   Таким образом, графиня отстала от своего слуги и осталась совершенно одна посреди явно не внушающего доверия заведения. Желая как можно скорее отыскать своего лакея и воссоединиться с ним, графиня двинулась наугад сквозь качающуюся пелену тёмно-серого дыма. И навстречу ей из этой пелены выплыли два кроваво-красных огня, светивших словно из-под цветных стёкол. И возник перед Лаурой следом за тем большой круглый стол под жутко вылинявшим нынче, но некогда, видимо, ярко пурпурным покрывалом. На этом покрывале возлежала, раскинув руки, какая-то полунагая женщина в грязноватой кружевной кофточке тонкого шитья, как-то криво надетой и оголяющей потому правое плечо своей носительницы. И прочая одежда этой женщины и её причёска находились также в полнейшем беспорядке, собственно на ней и не было ничего более кроме этой самой кофточки и панталончиков до колен. Но Лауру Альбертовну в тот момент поразил даже не вид этой самой бесстыдницы, а то, что над нею, над полунагой женщиной, склонялся едва державшийся на ногах от сильного алкогольного опьянения волосатый мужчина. Мужчина был в шапке, но при этом тулуп его и рубаха были расстёгнуты, а потому и его заросшая волосами грудь и его надутое брюшко были оголены. И вот этот самый мужчина укладывался на женщину на покрывале, прикладываясь к её телу своим брюхом то так, то эдак и стараясь, видимо, поудобнее к ней пристроиться. И им обоим: и даме и кавалеру - было, судя по всему, необычайно весело в обществе друг друга. У Лауры от удивления открылся рот, она не понимала, как можно в людном месте вести себя подобным образом. Она и представить не могла, и никогда бы не подумала, что ей придётся однажды стать свидетельницей подобной отвратительной и пошлой сцены.
  -Роджер! Роджер, ты где?! - обернувшись, позвала графиня по-французски, втайне надеясь, что её лакей окажется где-то поблизости. - Роджер! - повторила она уже чуть громче и с беспокойством, вглядываясь в клубы плотной дымовой завесы.
   Но Роджер, к сожалению, не откликнулся, и, что было ещё хуже, подавшую голос Лауру в этот момент заметил волосатый мужчина с оголённым животом. А заметив новый объект вожделения, то бишь графиню Рейнгольд, он с поразительной быстротой оставил свою даму на покрывале и оборотил всё своё внимание на заграничную барышню.
  -Ух ты ж! - восхитился он и добавил развязно. - Рукам любо, подь сюды!
  И с этими словами сам потянулся к высматривавшей своего лакея Лауре.
  -Что Вам угодно? - нахмурилась девушка, на самом деле не понимая, какие цели преследует полуголый и сильно захмелевшей субъект, протягивающий к ней руки.
  -Что угодно? - мужчина сперва совсем не понял её вопроса, а после, судя по всему что-то сообразив, усмехнулся и сказал. - Это смотря, сколько ты стоишь. Сколько ж тебе платить-то, говори?
  Он сделал шаг к Лауре, и в секунду продавив её своим животом, припёр к ближайшей стене.
  -Что Вы делаете! - графиня возопила тонким голосом, как сжигаемая на костре чаровница. - А ну, отойдите от меня, живо! - и пальчиками в чёрных кожаных перчатках она принялась отпихивать данного пренеприятнейшего субъекта от себя.
  Но того, видимо, реакция девушки лишь позабавила, а заодно и вдохновила на дальнейшие подвиги. А потому он совершенно бесцеремонно притянул её к себе вплотную. Лаура, естественно, заверещала, и тут же из дымного марева возникло с десяток любопытных лиц, и все они, поглядев на разыгрывающуюся на их глазах сцену, громко расхохотались. Внимание и одобрение общественности ещё сильнее взбодрило мужчину, и он, зажав Лауру, словно в тиски, принялся обцеловывать её щёки, шею и губы, несмотря на то, что девушка пыталась увернуться от его поцелуев и очень громко кричала.
   Происходящее между Лаурой и оголённым мужчиной менее чем за минуту собрало толпу благодарных зрителей, даже полунагая дама в кружевной кофточке, сидя на пурпурном покрывале, с интересом наблюдала за действиями своего кавалера, слегка склонив голову набок. Но тут сквозь толпу наблюдателей к эпицентру действия прорвался, растолкав всех, какой-то молодой мужчина. Этот мужчина вихрем налетел на полуголого мужика и, схватив его левой рукой за волосы и повернув его лицом к себе, кулаком правой руки нанёс ему прямо в лицо сокрушительный удар. Да, этот самый удар в прямом смысле сокрушил Лауриного обидчика: он потерял равновесие и завалился куда-то назад и в бок прямо на свою полунагую даму. Дама издала вопль ужаса, столешница угрожающе затрещала и проломилась под весом их обоих. Лауре же в этот момент что-то ударило в голову, перед глазами вспыхнули и расплылись какие-то мутные пятна, её бросило в жар, и она, сама не понимая, что с нею происходит, стала оседать, сползая вниз по стене. А уже в следующую секунду она потеряла сознание.
   Очнулась Лаура Альбертовна на снегу, в каком-то сугробе. Она видела над собою чёрную прорезь неба над серыми и бурыми стенами домов и слышала доносящийся откуда-то сбоку и одновременно снизу грубый смех и ещё чей-то возмущённый голос. "Фуф", - выдохнула девушка и, стараясь понять, что с нею произошло и как она оказалась на улице, решила для начала подняться на ноги.
  -Мадмуазель, погодите, я Вам помогу, - тотчас раздался голос молодого человека, заметившего, что она пытается принять вертикальное положение.
  -Ах! Кто Вы такой?! - обернувшись на голос и увидев какого-то мужчину рядом с собой, тут же воскликнула барышня.
  -Мадмуазель, я не желаю Вам ничего дурного. Я напротив, я спас Вас от того омерзительного типа, в трактире, помните? Я сшиб его с ног... - быстро и несколько взволнованно проговорил мужчина, Лаура глядела на него исподлобья с некоторым, вполне объяснимым, недоверием. - Позвольте, - продолжал он, - позвольте я... поднимайтесь, - и с этими словами он взял её под руки, она оперлась на него и встала на ноги.
  -Это Вы вынесли меня сюда? - с беспокойством озираясь, осведомилась девушка. Они с молодым человеком стояли на занесенной снегом маленькой площади у стены дома в нескольких шагах от лестницы, ведущей вниз в "La marguerite gaie". И Лауру била мелкая дрожь, и она, болезненно морщась, покусывала большой палец правой руки.
  -Да я, - незамедлительно отвечал мужчина графине, - я... Позвольте, сударыня, Вашу шубку... отряхнуть... Вы, - и не дожидаясь соизволения, сам приступил к отряхиванию верхней одежды девушки.
  -Ах, я, я... - Лаура, с чрезмерным усердием, принялась помогать ему. - Я попала в такую ситуацию... Скажите, это что же... я лишилась сознания?
  -Как видите, сударыня, именно лишились, - отвечал он ей, стоя у неё за спиной и отряхивая её плечи. - Но, честное слово, Вы же сами виноваты.
  -Что? - графиня слегка повернула голову и приподняла брови, в её голосе снова зазвучала такая характерная надменность.
  -Но Вы же шатаетесь в неположенных местах!
  -О! - Лаура дёрнула плечиком и бровки сдвинула.
  Молодой человек отпрянул от неё и произнёс каким-то предостерегающим шёпотом:
  -Не стоит, уверяю Вас, не стоит шататься где попало, особенно в Вашем положении, мадмуазель. А то схватят Вас да и поведут, а после папочка с мамочкой о дочурке своей никогда не услышат и даже письмеца от неё не получат.
  -Я нигде не шатаюсь! - резко развернувшись лицом к своему спасителю и топнув ногой, воскликнула Лаура.
  -Да, конечно! - вскричал её собеседник.
  И в этот самый момент распахнулась, ударившись при этом о стену, дверь и на лестнице, ведущей из трактира, затопали ноги.
  -Госпожа графиня! Госпожа! - громче всех орал со ступенек лестницы выбежавший из двери трактира Роджер, а несколько других голосов при этом пытались его перекричать. - Госпожа... моя... Лаура Альбертовна, - произнёс на выдохе Роджер, оказавшись рядом с мадмуазель Рейнгольд. - Госпожа... Как? Вы целы?
  Следом за лакеем к Лауре подбежал Тимофей Афанасьевич и с ним ещё какой-то очень молодой человек.
  -Вы целы? - тотчас повторил за Роджером этот самый юноша.
  -А я ведь велел, Ваше сиятельство, Вашему слуге держать Вас крепче, - тут же добавил Тимофей. - Это ещё хорошо, что всё так закончилось, и Вас вовремя успели вырвать из рук этого... этого развратника.
  -Да, правда, пришлось заплатить за сломанный стол, - заметил молодой человек, прибежавший с Тимофеем и Роджером.
  -Но это мелочи, мелочи, - замахали на него руками школьный учитель и спасший Лауру субъект.
  -И там теперь, наверное, такой скандал, - усмехнувшись, прибавил последний.
  -Ох, Горжий, ты не представляешь, - весело поддакнул Лауриному спасителю школьный учитель. - Там сейчас такое разбирательство. И более всех оказалась обиженною мадам Агнéшка, она говорит, что ты изорвал её пеньюар, уронив на неё того алкоголика.
  -Её пеньюар? - Горжий Далецкий удивлённо хмыкнул.
  -Да, - подтвердил Тимофей Афанасьевич, - выяснилось, что это её сценический костюм, её образ.
  -Ну, посоветуй ей в таком случае в следующий раз выступать сразу голой, - сказал Горжий. - Что-то мне подсказывает, что в таком виде она будет иметь просто ошеломительный успех.
  Тимофей и прибежавший с ним юноша громко засмеялись, а Лаура обиженно надула губки.
  -Вообще-то, - произнесла она со вполне резонным недовольством, - более всех пострадала в данной ситуации я! Я нахожу себя чрезмерно оскорблённою! И я буду жаловаться!
  -Куда? - в один голос спросили три мазовчанина.
  -В полицию, - весьма уверенно отвечала им графиня, поправляя причёску.
  Мазовчане расхохотались, а прибежавший со школьным учителем юноша прибавил к тому ж:
  -Очень Вам этого не рекомендую, мадмуазель, с полицией нашей вообще и в частности дел лучше никаких не иметь.
  -Это почему ещё? - возмутилась Лаура Альбертовна. - Я буду делать, что хочу! Не указывайте мне! Да ,и кстати, кто Вы такой?
  -Никита Алионисьевич Далецкий, - тотчас отрекомендовался молодой человек. А это, - он указал на человека, вызволившего Лауру из цепких рук пьяного мужика, - мой старший брат Горжий.
  Лаура, бросив взгляд на Горжия Далецкого, неопределённо хмыкнула и сказала, высокомерно задрав нос:
  -Это Ваш дядя, Никита Алионисьевич, Ваш дядя, а вовсе не брат. Но всё равно, - она обратилась уже непосредственно к Горжию и улыбнулась при этом едва заметной улыбкой, - я благодарна Вам, месьё Далецкий за оказанную мне услугу и за... проявленное Вами благородство. Так как если бы Вы не оказали бы мне своевременную помощь, это... это дело могло бы плохо кончиться.
  -А я же предупреждал Вас, - снова влез в разговор Тимофей Афанасьевич. - Заметьте, я предупреждал!
   Снегопад окончился и теперь над городом Мазовецком стояла холодная и тёмная январская ночь. Тою ночью дворовые собаки и пьяницы могли видеть довольно странную компанию, бредущую по переулкам: богато одетую девушку в сопровождении четырёх молодых людей. "Ишь ты, - думали пьяницы с завистью поглядывая в сторону девушки, - ишь, мужики за нею бегают, ишь и денег-то, видать, куры не клюют. Ни дать ни взять счастливица!" Но Лаура Альбертовна, а ведь этой самой девушкой, была именно она, в тот вечер чувствовала себя если и не самой несчастной в мире, то уж явно далеко не счастливой. В полицию Далецкие идти её отговорили. Лаура отказалась от этой идеи после того, как поняла, что в гиперборейской полиции работают такие же гиперборейцы и что поэтому с ними лучше не связываться. Кроме того, Горжий Алфович и Никита Алионисьевич согласились помочь ей с поисками жениха и пообещали организовать ей встречу с командиром мазовецкого гарнизона, но даже такое положение дел уже не радовало молодую графиню. Лаура в тот вечер сильно разочаровалась и в самих гиперборейцах, и в их холодной северной стране.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"