Аннотация: Идея персонажа частично заимствована из повести Г. Лавкрафта "Зов Ктулху" Написано для конкурса о Мёртвом Боге
Идея персонажа частично заимствована из повести Г. Лавкрафта "Зов Ктулху"
Русалка Муна была очень красивой. То есть все русалки хороши, а морские сирены - особенно, но Муна была самой красивой из морских сирен. Особенность внешности сирен в том и состоит, что каждый видит в них черты собственного идеала красоты и не может налюбоваться и наслушаться. Тогда наземные смертные готовы отдать сердце русалке. А Муна умела ловить самые тонкие и незаметные душевные вибрация и воплощать их в своем облике. Наверное, у неё была бы уже огромная коллекция людских сердец, если бы ни одно "но": с недавних пор она влюбилась в древнего бога наземных смертных и больше не тратила времени на пустое соблазнение людей, коль сколько мысли её занимал настоящий бог.
Крылатый и многопалый бог-осьминог обитал в развалинах древнего храма на подводной горе Рльех. Его массивное чешуйчатое тело ни одну тысячу лет покоилось на величественном алтаре, и всё это время ни одна рыбёшка не осмеливалась прошмыгнуть мимо. Как именно долго бог спал на дне - не могли припомнить ни одна сирена, ни один тритон. Но на памяти некоторых из них случалось чудо - когда воды расступались и остров, покрытый странными постройками, поднимался к небу. Тогда пробуждался и сам бог, нагоняя ужас и безумие на наземных смертных. Едва ли его влияние касалось мыслей сирен и тритонов. Но вот Муну его причудливый гипноз просто лишил разума. То ли оттого, что так было угодно подводным богам, то ли потому что столько красивое существо не может всю жизнь пребывать в здравом уме.
Муна никогда не видела своего бога в полной красе бодрствующего духа. Но сирена изо всех сил верила, что скоро настанет миг, когда вода над горой Рльех расступится и её возлюбленный бог восстанет выспавшимся и посвежевшим. Она прокрадывалась иногда вглубь его мраморного святилища, щедро украшенного золотом, и что-то пела на свой подводный манер - беззвучно, но очень красиво. "Когда же вы проснётесь, мой господин?" - шептала она и целовала каждую присоску на каждой щупальце своей возлюбленной. Потом она проводила тонкими пальцами по тёмным кожистым крыльям и приговаривала: "Когда же вы вознесёте меня к небу, мой господи? К тому небу, которым я пока могу лишь любоваться?". Она прижималась перламутровым чешуйчатым хвостом к его телу и мурлыкала уже что-то совсем не понятное и недоступное никому другому, кроме могучего древнего бога, перебирая пальцы на огромных лапах. Тогда бог шумно вздыхал, выпускал облако чернил и прижимал Муну к себе одним из щупалец покрепче, так и не пробудившись. Это были минуты восторга Муны, счастья, эйфории, оргазма. А потом, когда божественная хватка ослабевала, она уплывала к своим собратьям и с удивлением слушала, как другие сирены могут очаровывать наземных смертных и тем более - влюбляться в них. Все они - её подруги - менялись перед каждой встречей. Но лишь Муна оставалась той же - ведь никто-никто не мог бы предугадать, каков идеал красоты спящего бога. Да и был ли он - этот идеал - у столь устрашающего и отвратительно существа?
Никто из морских жителей не знал, что видит во сне ужасающий бог наземных смертных. Но, видимо, что-то очень однообразное. Потому что за исключением визитов Муны, ничто не меняло ни позы бога, ни обстановки в его храме. Но однажды ночью ровнёхонько над подводной горой Рльех бросило якорь судно с очень странными смертными. Они играли свою ритмичную музыку, не согласующуюся с движением вод. И пели песню, слова которой можно было разобрать, но невозможно было ни повторить, ни понять: "Пх'нглуи мглв'нафх Цтулху Р'льех вгах'нагл фхтагн". Пугливые сирены долго мучились любопытством, но любопытство было побеждено страхом. И никто, кроме Муны не отправился к храму на Рльехе, чтобы узнать, пробудится бог на этот раз или нет.
Когда земля сотряслась и океан взволновался, Муна была уже рядом со своим возлюбленным и как завороженная вглядывалась в переплетения его щупалец и вечно пустые спящие глаза. Вскоре, когда с грохотом и треском земля вынесла храм над морем, вода покинула помещения и сирена осталась беспомощной подле своего кумира. Волосы её сплетались с щупальцами бога, а прекрасный хвост беспомощно дёргался, расплёскивая остатки воды. "Пора просыпаться, мой господин!" - шептала Муна, целовала присоски и приникала телом к туловищу монстра. Но бог даже не шевельнулся, как он делал это обычно. Шкура его, высохнув, стала блёклой, а тело - мягким и дряблым. Попав на воздух, оно начало испускать аромат рыбы, разбитой о скалы бурей. Теперь некогда могучий бог казался совсем бесчувственным, даже мертвым. "Как же так, мой господин?" - в ужасе вскрикнула Муна. "Проснитесь! Вернитесь ко мне! Или же оставайтесь вечно спящим, но живым!". Но её бог молчал и оставался недвижимым. Кожа сирены тоже стремительно высыхала и ей становилось всё тяжелее дышать. И, наконец, несчастная Муна уснула рядом со своим возлюбленным, зажав когтистую лапу в своей прекрасной руке.
Во сне она увидела огромное существо - с мускулистым телом, покрытым чешуей, крупными и сильными лапами, пальцы которых оканчивались твердыми когтями, мощными щупальцами со светло-бежевыми живыми присосками, окружающими осьминогоподобную голову, сильными кожистыми крыльями и креветочьими то ли бессмысленными, то ли задумчивыми глазами. Оно было так похоже на её бога - столь величественно и ужасающе. Прекрасное в этом сочетании. И тут Муна поняла, каким же должно быть истинное воплощение красоты. Вечной, божественной красоты.
Ворвавшиеся в храм люди стали свидетелями дикого зрелища: полурастерзанный в порыве страсти мёртвый Ктулху был погребён под телом нового бога. Крылатая тварь обвила щупальцами колонны зала и тяжело дышала воздухом, не предназначенным для жизни осьминогов. Тело её всё ещё пыталось обнимать мёртвого собрата. Но было изогнуто то ли судорогой, то ли отчаянием в причудливую дугу. Взгляд твари был пуст. И ничто не говорило о присутствии в теле сознания. Лишь подёргивание кончиков крыльев и волны напряжения, прокатывающиеся по щупальцам, давали понять - тварь всё ещё жива. Несомненно новый Ктулху спал и созерцал во сне создание и гибель сотен миров. "Ктулху фхтагн", - робко произнёс предводитель наземных смертных. "Ктулху фхтагн!" - подхватили его спутники, вскинув вверх руки с факелами. Щупальца Муны от неожиданности дёрнулись и опрокинули колонны на неё и тело её возлюбленного. Колонны-опоры главного святилища перестали держать многоэтажное здание. С грохотом рассыпаясь на множество мраморных осколков, превращаясь в облака пыли, храм острова Рльех сложился как карточный домик. Его стены укрыли под собой спящего бога, мёртвого бога и тех его служителей, что не успели в ужасе разбежаться. Обрушение храма, казалось, взволновало землю, что начала колыхаться и вставать на дыбы, будто море во время шторма. Так Рльех снова был сокрыт океаном, чтобы стать подводной горой, которую ещё несколько тысяч лет будут избегать пугливые стайки рыб.
Много веков подряд Муна в своей мраморной опочивальне будет спать тяжелым, но спокойным сном, какой бывает лишь после осуществления самого заветного желания. Ей кажется, что во сне она обнимает своего возлюбленного бога и что они никогда не умрут.