Аннотация: Чистым прудам, людям с бледными лицами, темными губами и пирсингом по всему телу
Чистым прудам, людям с бледными лицами, темными губами и пирсингом по всему телу
Эта сказка стара, как и Мир, рожденный песней. Её мораль давно заучена наизусть детьми, рождающими новые мелодии Мира. Но почему-то снова и снова мы поём её вновь.
Моргиль родился, благословленным музыкой. Говорят, его крик уже был похож то ли на балладу, то ли на мелодию какой-то польки. Первую песню он сложил сразу, как научился складывать слоги в слова. А перебирать струны отцовской лютни - даже раньше, чем ходить. Жизнь обещала ему красивую и нелегкую судьбу менестреля, одного из сотни лучших в Мире. Только вот Моргиля не интересовала слава и рейтинг международных хитпарадов. Ему хотелось петь вечно. Но никто его не научил, что жизнь творца увековечена в его творениях. Поэтому, когда однажды к Моргилю явилась прекрасная дама в темных одеждах и с фривольными серебристыми черепушками на длинных ухоженных ногтях, он сразу же заключил контракт. Как известно, в те времена Смерть вербовала новую пиар-команду, а тех, кто ей служит, она не спешила прибирать в Чертоги Безмолвия. Условия договора были просты и очевидны: "Всё будет, ок! - сказал Смерть. - Обещаю, ты станешь Лучшим Певцом Смерти всех времен и народов".
- Меня не интересует слава, - скучающе заметил Моргиль.
- Ах! Ты о Вечности? Ну Вечность - это такая мелочь. Воспевай меня и только меня и мы с тобой больше никогда не увидимся.
С этими словами, изящно спрятав свиток, подписанный кровью, за отворот лифа, прекрасная белокожая дама исчезла.
С тех пор Моргиль пел о смерти. Казалось, будто бы он перебирает не струны лютни, а струны душ аудитории. Он пел о героизме смерти за родину на войне и его слушали уставшие от жизни ветераны и молодые юнцы, подписывающие тут же листы вербовщиков. Только вот стоило ему запеть о трелях молодых соловушек, как голос сковывало спазмом и он брался за привычные песни. Моргиль пел о смерти за идею. Христиане хватались за кресты и несли Веру язычникам, что сжигали христиан. И христиане возводили костры прямо на площадях перед готическими соборами. Души и тех, и других отходили в Чертоги Безмолвия. Но стоило ему начать песню о счастье молодоженам, как перехватывало дыхание и он снова сбивался на привычный лад. И Моргиль пел о смерти за свободу. Домохозяйки хватали в руки метлы, чтобы сгореть на кострах, на которых уже догорели язычники. А из мужья - с вилами пытались штурмовать замки властьимущих и умирали, захлебываясь раскаленной смолой. Но стоило Моргилю завести лёгенький мотив об ответной любви, как слух оставлял его, а он не мог петь лажу. И тогда Моргиль запел о смерти ради любви. В небольшой деревушке под звонким названием Верона случилось массовое самоубийство группы молодых людей, вдохновленных его словами. Кто-то отравился, кто-то застрелился, а кто-то кого-то проткнул шпагой из ревности.
Говорят, среди них была дочь самого Моргиля. От этого популярность его выросла ещё больше. В газетах писали о Величайшем Певце Смерти и Исчадии Ада. Только почему-то никто не написал о том, как глухо рассыпался звук отворенных дверей городского собора, впуская в себя "исчадие ада". Как между лавок разлетелся стук казаков о каменный пол. Как сам Моргиль упал на колени, испачкав в пыли безупречно черный атлас брюк, и слезами смывал с лица дочери белый грим. Как он взял её на руки и встав в столбе разноцветного света витражей и попытался спеть о том, как приходит в Мир новая жизнь. Но голос его сковал спазм. Тогда он нашёл новый мотив и попытался спеть о первом крике, которым встречает младенец свою мать. Но перехватило дыхание и Моргиль не смог издать ни звука. Тогда он собрал все свои последние силы и запел о том, как встретились две молодые души, полюбили друг друга и... Но захлебнулся собственной кровью.
Моргиль закрыл глаза и замолчал. То ли в голове, то ли в сердце - пусть уж решают ученые - у него родилась новая песня, которую он решил не петь. Но она, конечно же, уже была и звучала. На оглушительную тишину слетелись белые голуби. Они крыльями разметали паутину окон собора. Пыль в лучах утреннего солнца казалась разноцветным снегом. И из разноцветных бликов Моргилю снова явилась прекрасная дама в темных одеждах и с фривольными серебристыми черепушками на длинных ухоженных ногтях. Она подала ему руку, как невеста-вдова, не побрезговав липкостью крови. И Моргиль принял её предложение с уважением. Они ступили к алтарю далеких Чертогов Безмолвия.
Гильмора очнулась на холодном полу. Суставы сковывало непонятное ощущение, оставшееся от тех мгновений, что она была мертва. "Отец?" - сказала она. Гильмора была достойной наследницей совего отца. Говорят, она родилась со свирелью в руках. Голос её был так чист, что горные ручьи Альп казались в сравнении с ним сточными канавами.
Те, кто поют смерть, живут долго. Смерть бережёт своиx агентов. Те же, кто поют жизнь, сгорают быстро, как первоцвет под майским солнцем. И жизнь не дает им никакой награды, потому что не нуждается в пиаре, а каждый живущий безмолвно поет ей лучшую оду.