Дом терпеливо ожидал свою хозяйку. Дом напряженно вглядывался в темень двора своими неосвещенными окнами. Пока, наконец, не раздался шорох ключа в замке и не отворилась дверь.
Дом встретил Ксю плюшевыми тапочками и приятным теплом центрального отопления. Дом пригласил её войти запахом картошки, пожаренной кем-то из соседей, и лёгким ароматом фиалок на подоконнике. Дом участливо погладил её по волосам щёткой из древесины смоковницы. Улыбнулся отражением в зеркале. И заурчал электрическим чайником на кухне.
"Ну вот я и дома", - сказала Ксю со вздохом и села в мягкое кресло, подобрав под себя тонкие ноги. Её взгляд едва фокусировался на сухой веточке падуба, стоящей в тонкой вазе. Ещё девочкой Ксю привезла сувенир, сорванный с ограды какого-то британского колледжа. Она завернула острые листочки в много слоев гостиничной туалетной бумаги. Но они всё равно прорвались наружу и смертельно ранили её первые в жизни капроновые колготки. Это было очень давно и сейчас отзывалось теплом ностальгии где-то между торчащими рёбрами.
Допив чай с шиповником, Ксю выбралась из уютного кресла и отправилась в ванну. Там её уже ждала приготовленная утром смесь: горсть соли мёртвого моря, пять капель масла лимона и одна капля масла шалфея - всё, чтобы прояснить ум перед очередной бессонной рабочей ночью.
Решительным жестом Ксю пустила воду: горячую, чтобы пошёл пар, прохладную, чтобы пар был гуще. Широким жестом она высыпала в ванную соль и потянула носом резкий запах. Медленно, будто бы во сне, она выставила шесть свечей: четыре в углах маленькой ванной, одну на полочку перед зеркалом и шестую - в отражении. Потом Ксю зажгла длинную каминную спичку и от неё последовательно все шесть свечей. Последние две, конечно, загорелись почти одновременно - с никому незаметной задержкой.
Потом Ксю расстегнула болты синих джинсов. Хлопок легко скользил по колготкам и улёгся на кафель в углу. Сверху легли и сами то ли массирующие, то ли поддерживающие колготки - чудо современных технологий красоты. Ксю сразу стало легче дышать и в нос с особой силой ударил запах лимона.
Блузку она стянула, не расстёгивая, через голову - любой ворот был бы слишком широк для её тонкой шеи. Привычным движением она расстегнула бюстгальтер. Застёжка была спереди, поэтому две маленькие груди дрогнули, сначала устремившись друг к другу, а потом бессильно опав. Последними на холм из разнородных тканей упали золотистые трусики-шорты.
Вода в ванной была очень тёплой, для ног - так вообще горячей. Поэтому Ксю шагнула в неё сначала одной стопой и долго наблюдала, как та слегка краснеет. Потом второй. А потом, глубоко вдохнув, опустилась всем телом в горячую цитрусовую воду, играющую отраженными огоньками свечей. Ксю провела мокрой рукой по левому плечу, по правому. Смочила шею вдоль ёжика жестких волос. И лишь теперь расслабилась.
Ксю с интересом наблюдала реакцию тела на очистительную процедуру. Кожа кое-где порозовела. Сквозь воду ноги казались гораздо толще, чем есть на самом деле. А живот, напротив, - слишком впалым и рёбра слишком по-цыплячьи жалкими.
Ксю здорово изменилась за последний год. Она цепким взглядом окинула поднаросшую мускулатуру на руках, похудевшие пальцы. Потом подняла над водою правую ногу. Икроножная мышца казалась ей совершенством. Но что-то было не так.
Конечно, не так. И это что-то меняло её тело и разум. Мягкие формы уступили место угловатостям мышц. Молочные железы уменьшились. Пушок над губой стал более настойчивым. И ноги покрывала ровная тёмная шерсть. При этой мысли Ксю привстала и достала с полки опасную бритву. Методично намылив всю икру правой ноги, она открыла лезвие и поднесла его к голени. На момент ей почудилось что-то в собственном отражении на лезвии, но уже в следующий миг Ксю чувствовала холодный металл на горячей ноге. И тут же - ослепительную, пронзительно яркую боль.
"Чёрт!" - ругнулась она и опустила пораненную ногу в ванную. Белая пена и красная кровь испортила безупречные зеленоватый оттенок воды. В комнате что-то хлопнуло - видимо форточка. Огоньки свечей задрожали и наполнили ванную причудливыми тенями. Тени будто бы исполняли причудливый танец на стенах, то возникая из ниоткуда, то исчезая, то выбегая в комнату. Ксю устало опустила бритву на пол.
"Чёрт!" - ещё раз для уверенности шепнула Ксю. В горячей ванной почему-то стало прохладно и не по себе. Она погрузилась обратно в воду, раскинула руки, запрокинула голову и постаралась расслабиться снова. Но спокойствие так и не приходило и, напротив, легкие колебания жидкости превращались в тревожные движения души. Тогда Ксю зажала нос, сжалась и целиком скрылась под водой. Она громко считала про себя: "Один! Два! Три!...". На счёте "сто восемьдесят" Ксю, как всегда, вынырнула.
Руки и ноги резко выбросили её из воды. Тело сразу покрылось гусиной кожей от разницы температур. Ксю взглянула на себя в зеркало: большие миндалевидные глаза, нос с горбинкой, короткие всклокоченные ярко-чёрные волосы, плотно сжатые губы, широкие плечи, напряженная шея - из глубины клубов пара на неё смотрел самый прекрасный юноша из тех, что ей доводилось видеть. Ксю тряхнула головой, отгоняя морок. Конечно же, это была всё та же Ксю, что и с утра, что и неделю назад, что и месяц назад. Хотя за год она бы не поручилась.
Ксю растерянно дернула за цепочку и выдрала пробку из ванной. Вода с печальным журчанием понеслась куда-то вглубь канализаций, оставив в память о себе лёгкий аромат лимона.
Растерев тело как следует толстым бордовым полотенцем, Ксю накинула на себя просторную рубашку бывшего мужа, что служила ей в новой жизни халатом, и распахнула дверь ванной. Она уже хотела было включить свет, но поняла что дом и без того хорошо освещен множеством свечей. Различных форм, цветов и размеров, они стояли на полу, на стуле и калошнице в прихожей, на книжных полках, даже на гантелях аккуратно поставленных в углу прихожей. Внутри что-то йокнуло от ужаса и тут же успокоилось: разве может что-то проникнуть в Её Дом, который с такой любовью и заботой провожает и встречает её каждый день.
"Ауууу?" - осторожно позвала Ксю. От входа в комнату её отделяло несколько шагов коридора. Делая первые шаги, она успела кинуть взгляд на кухню. Кухня была так же наполнена горящими свечами всевозможных форм и оттенков. Но, очевидно, пуста - в неё никого не было.
Стеклянные двери комнаты были аккуратно прикрыты. Ксю отлично помнила, как встала с кресла, оставив на ковре кружку с остатками шиповника и сразу же прошла в ванную. Дверей она не закрывала. Она вообще не помнила, закрывались ли эти двери хоть раз с тех пор, как она въехала в новую квартиру для новой независимой жизни.
По коже снова пробежали мурашки и Ксю показалось, что даже волосы на голове встали дыбом. За матовым стеклом плясали блики и тени. Ксю осторожно дрожащей рукой толкнула двери, которые нехотя открылись, прошуршав по толстому ковру.
В комнате всё было на своих местах: ноутбук на компьютерном столике, книги в шкафу, телевизор на дурацкой тумбочке, что всё время хочется сменить, но не доходят руки. Даже оставленная кружка стояла на том месте, где её бросила Ксю. Вокруг донышка расплывалось розоватое пятно от чая с шиповником.
Всё было так же, кроме пары десятков свечей и молодой дамы, терпеливо стоявшей посреди комнаты. Одета дама была в длинное чёрное платье. Глубокое декольте было украшено поблескивавшими и подрагивавшими от её дыхания пёрышками. Туда, где две ниточки перьев встречались, образуя кокетливое основание сердечка, ныряла тонкая серебряная цепочка, прятавшая между грудей незнакомки какой-то таинственный талисман. Было совершенно очевидно, что там у неё скрывается именно волшебный амулет, потому что женщина излучала таинственное свечение откуда-то из области сердца, как раз оттуда, куда ныряла цепочка. Длинные темные волосы в едином порыве опадали тяжелой волной на её плечи. Взгляд оленьих глаз не позволял никуда деться, следил пристально и настороженно. Нос, дополняя картину, придавал даме сходство с человекоподобным вороном, зачем-то влетевшим в распахнувшуюся случайно форточку.
- Ну вот! А я-то думала, ты уже никогда не появишься! - сказала незнакомка и изящно устроилась в кресле. В её руке оказался длинный мундштук. Она прикурила сигарету об одну из свечей.
- Что вы здесь делаете? - не выдержала этого жеста Ксю - никто и никогда не курил в её комнате.
Дама молчала и продолжала смотреть на Ксю. Нет, она ничуть не изучала её - а просто смотрела, долго и протяжно. Так воет волчица, потерявшая своих волчат. Просто волчица воет, а незнакомка смотрела.
- Или мы знакомы? - неуверенно добавила Ксю, отступая на шаг.
- Боюсь, уже нет. Или, кажется, ещё нет, - обронила леди-ворон и отпустила порцию дыма в воздух. Дым этот отчего-то пах апельсиновым садом.
- Может, вам тогда следует представиться первой, как гостье?
- Эх, милое моё дитя, хотела бы я назвать тебе себя. Но, боюсь, пока не могу. Разве что ты сама вспомнишь...
Происходящее нравилось Ксю всё меньшею Поэтому она кинулась к даме-ворону, выхватила у неё мундштук и попыталась за руку поднять из кресла. Ещё она хотела сказать "у меня не курят" и "убирайтесь вон", но в этот момент незнакомка с силой притянула её к себе и коснулась губами её губ. Что-то смутно знакомое и приятное было в этом касании. "Странно, я совсем не чувствую, что она курила", - подумалa Ксю, не заметив, как отвечает на поцелуй.
Дом заботливо укрыл их тьмой потухших свечей.
***
Ксю лежал с незнакомкой на полу. По коже бегали муражки - он чувствовал тысячи ковровых ворсинок, упирающихся в спину и заблудившиеся в них случайные песчинки. Он рассеянно бродил указательным пальцем где-то между упругими грудями и лобком леди-ворона, прислушиваясь к её учащённому дыханию.
В воздухе висел тяжёлый запах потухших свечей. Комнату освещал неясный лунный свет. Где-то в углу обнявшись лежали черное платье и смятая рубашка. Ксю небрежным щелчком разогнал горку пепла - свидетельство недавней борьбы, во время которой мундштук с сигаретой упали на ковёр. Удивительно, как этот хрупкий конус мог уцелеть во время всего, что творилось в комнате несколько минут назад.
- Скажи, чем ты занимаешься? - вдруг спросил Ксю, уставившись куда-то в темноту потолка. На самом деле ему не хотелось говорить. Ему хотелось обнять лежащую рядом женщину и изо всех сил прижать её к себе. Стать с ней настолько близким, насколько только могут два разнополых тела. Но разговор был уже запущен и шёл своим чередом.
- В каком смысле? - удивилась незнакомка. Ксю наблюдал за движением её ярких губ, припухших от поцелуев. Из-за этого в каждом слове, ему виделся какой-то особый эстетический смысл.
- Ну, какая у тебя профессия? Как ты зарабатываешь на жизнь? - нехотя уточнил он.
- Я что-то вроде консультанта. Индивидуально психолога-консультанта. Психотерапевта.
- Гм. Когда-то я мечтал быть психологом...
- А почему не стал? - вдруг резко оборвала леди-ворон. Они были едва знакомы, но он уже приметил и точно знал эту её особенность: моментально менять настроение и темперамент взаимодействия.
- Не знаю. Хотелось много денег, мало ответственности и уверенности в завтрашнем дне. Я стал руководителем. Говорят, талантливым.
- А хотел?
- Шаманом. Врачевателем душ, мой воронёнок, - Ксю притянул к себе незнакомку и поцеловал её резко выступающую ключицу. На губах остался горьковатый привкус пота - будто бы морской соли.
- Малыш, не называй меня Вороном - это мужское имя, - прошептала незнакомка.
- Ты же так и не представилась, - прошептал Ксю, зарываясь носом в её густые волосы.
- А ты так и не вспомнил! - она перевернулась на живот и пристально уставилась на Ксю. На её груди поблескивали капельки пота. Отдельные волоски прилипли к покрасневшим плечам. Ксю провёл рукой по раздражённой коже, вспомнив, как женское тело скользило по ворсистому ковру, когда он любил её. Он прижался губами к солёному плечу и пощекотал его языком. Что-то вспомнилось очень важное, но он никак не мог сообразить, что именно.
- Я пришла не просто так, - сказала леди-ворон. - Я пришла пригласить тебя на бал этой ночью.
- Зачем на бал? Нам и так хорошо? - лениво потянулся Ксю и лег на спину, закинув руки под голову. - К тому же мы и так уже убили половину ночи.
- Ошибаешься, ночь только началась. Это будет долгая ночь. Посмотри на меня, - прошептала она, обняла его лицо холодными руками и силой повернула к себе. Миндалевидные глаза лихорадочно горели. - Нам пора.
***
Ксю смотрел в глаза леди-ворон. Мир вокруг истово кружился. Громко играл оркестр. Белые стены зала были украшены тысячами золотых звёзд, от которых рябило в глазах. Танцующих окутывал полумрак. Но белые стены, отражавшие свет нещадно коптящих факелов, упорно маскировали полумрак.
Ксю кружил леди-ворон в вальсе, но в его поле зрения то и дело попадали лица других гостей. Все они были укрыты причудливыми масками. Иные изображали птиц и трепетали цветными перьями. Другие дорисовывали к красивым лицам длинные и острые носы или уши. Какие-то звенели колокольчиками на чужих конских прядях волос.
Ритм был чётким и знакомым. И ноги действовали так, будто бы всю жизнь Ксю танцевал только один танец и больше ничем не занимался. Леди-ворон улыбалась ему и иногда доверчиво выгибалась, опираясь на его руку, и дарила чарующими улыбками других участников маскарада.
Вот мимо пронеслась дама с голубой кожей в фиолетовом платье, украшенном змеиными головами. Тела змей блестели, когда дама делала шаг, и от этого казалось, будто бы они живые и извиваются. Кавалер её был одет в белоснежную тогу, в которой, видимо, путался ногами, отчего казалось, что он хромает. Каждые его шаг отзывался цокотом, а смех напоминал аистиный клекот.
Следом летела одинокая красавица в телесном трико, с трудом исполняющим роль одежды. У неё не было кавалера, зато в руках была бутафорская голова бородатого мужчины. И в изменчивом освещении казалось, что он улыбается ей и смеётся.
Весьма колючий господин в зелёном костюме, усыпанном, словно оспинами - красными бусинами, весьма раскованно прижимал к себе даму, чьё тело было покрыто детальным бодиартом. Каждый миллиметр её кожи был расписан различными цветами: были тут и незабудки, и шиповник, и маргаритки. Все они сливались в единый чарующий луг, тем более завораживающий, что под ним явно скрывалось прекрасное тело.
Медленно танцующая пара изображала древних греков. Он - грузный мужчина в тунике и царственном венце, одной рукой обнимал за талию партнёршу, в другой держал золотой жезл в виде молнии. Его дама бросала на окружающих недобрые взгляды, будто бы чувствовала во всем подвох, а в каждой женщине соперниц. Но даже такой она была хороша - волосы собраны в безупречную причёску, опоясанную бриллиантовой диадемой, белая туника отливает золотом, а на груди - золотое ожерелье из сотен переплетающихся колец.
Но чаще всего Ксю встречался взглядом с мужчиной из самой причудливой пары бала. Посреди всего этого маскарадного великолепия, он выглядел лишним. В своем потертом и мятом пальто, невзрачных брюках, свитере и шарфе. Должно быть, ему было очень жарко тут. Его партнёрша, напротив, была обнажена и в руках держала букетик мимоз. Цветы источали неприятный запах, от которого Ксю, казалось, что он моль и тут же рассыплется в прах. Но соцветия были такими жёлтыми, что в голове зашевелилась память о лимонном аромате, неизвестно откуда поднявшаяся. Только вот точно сообразить, откуда же этот лимонный аромат, он никак не мог.
- Скажи, мой милый воронёнок, где мы? - спросил Ксю у своей спутницы.
- Ты не должен ничего спрашивать, танцуй, - ответила та и очаровательно улыбнулась, проплывающей мимо паре египетской царицы и римского полководца.
И Ксю танцевал и танцевал. Час от часу ему становилось всё тяжелее ступать. И ноги уже отказывались слушаться, путались, становясь мягкими будто бы канаты. Терялось ощущение, где лево, а где право, где верх, где низ. Были лишь глаза леди-ворон и мелькающие причудливые костюмы и маски.
- Ты не должен ничего просить, - ответила леди-ворон и улыбнулась ему самой тёплой улыбкой, что он видел в своей жизни.
И они продолжали кружиться, растворяясь в музыке вальса. Дышать становилось тяжелее с каждым шагом. И музыка не казалась теперь столь размеренной. Ксю уже не мог разобрать, что он танцует: то ли твист, то ли сальсу. И невозможно было понять, что же такое творится вокруг, только ощущать крепко сжатую руку партнёрши. В какой-то миг его правая нога запнулась и в следующий миг, икру опоясало невыносимой болью. Он вскрикнул и упал.
Музыка тут же стихла. Пары, ещё несколько мгновений назад, сливавшиеся в экстазе танца, остановились. Все они оглядывались по сторонам, пытаясь определить, кто повинен в перерыве их веселья.
- Простите меня, - едва отдышавшись, выдавил из себя Ксю. Он пытался подняться, цепляясь за тёмную юбку леди-ворон. Но та брезгливо отцепляла его ладони от своего платья. А круг недовольных гостей всё больше сжимался. Последнее усилие Ксю вложил в свой взгляд - он посмотрел на свою спутницу и возлюбленную так, как воют волки на луну. Только волки воют, а он - посмотрел. По толпе пронесса шелест шёпота: "Как он смеет! Какой скандал! Он должен понести наказание!". В этот момент леди-ворон протянула ему руку и тихо сказала: "Бежим!"
И они побежали. Вслед им неслись оскорбления, обвинения в бессилии, грязная брань, серебряные стрелы и золотые жезлы грузного грека. "Только не оглядывайся", - шептала леди-ворон и тянула спотыкающегося Ксю за собой.
***
Ксю и леди-ворон много часов блуждали по бесконечным залам. Потолки в них были высоки как небосклон. Двери вырезаны будто бы для великанов.
Ксю ужасно хромал и каждое движение отдавалось болью в правой голени. Он оставлял за собой кровавый след. "Наверное, открытый перелом", - подумал Ксю. А ещё он всё время спрашивал у себя: "Что это? Где мы?" Но леди-ворон молчала. Да и сам он понимал, он должен вспомнить о чем-то очень важном самостоятельно.
Чем дальше они удалялись от бальной залы, тем обыденнее становились помещения. Залы здесь напоминали длинные бесконечные галереи в музеях изобразительных искусств. На стенах висели портреты. Лица на некоторых из них Ксю даже узнавал. В нишах прятались скульптуры. Здесь собрались, казалось, все велики умы и образцы человечества. Вымышленная или реальная Венера Милосская соседствовала здесь с обнажённой натурой Мэрилин Монро - фривольной рекламой пепси, отчего-то вставленной в тяжёлую золотую раму. Бюст Геродота сменялся портретом Юнга, то ли Томаса, то ли Карла Густава - едва ли Ксю мог на бегу разобрать подпись к картине. Аристотель имел соседство с Эйнштейном, пугающими приличных школьников своим высунутым языком и всклокоченной прической орангутана. Сальвадор Дали развешивал свои усы рядом с автопортретом Хокусая, на фоне по-восточному аскетичной Фудзиямы.
Позади всё ещё слышалась погоня и невнятные проклятья, которые гнали их вперёд и вперёд. Иногда Ксю чувствовал затылком чьё-то горячее дыхание, и тогда он ускорялся из последних сил. "Где же мы?" - колотилось сердце в ушах и мучительно хотелось остановиться. Но леди-ворон упрямо вела его вперёд и вперёд.
- Стой! - наконец сказал он. - Что это за место? Что это за бал? Что это за люди?
- Я думала, ты сам поймёшь, малыш, - отчеканила леди-ворон. Подол её платья в нескольких местах порвался и был испачкан пылью. Но несмотря на то, что свет её сердца теперь неровно мерцал и лишь напоминал о прежнем ровном тепле, она казалась ещё более прекрасной.
- Ты непременно должен был понять во время танца! Ты же всю жизнь крутишься в этом танце! Ты должен был сообразить! - её миндалевидные глаза стали очень глубокими и что-то Ксю подсказало: она сейчас расплачется.
- Постой, воронёнок. Только не плачь. Давай попробуем ещё раз, а? - он улыбнулся ей. Обнял за талию, протянул руку, в которую мягко легла её ладошка. - Позвольте Вас пригласить?
Леди-ворон удивлённо кивнула.
- Но ты должен вести...
Память услужливо подсунула Ксю картинку безудержной любви на полу в его гостиной-спальне. И сам себе он сейчас напоминал горку пепла на полу, которую можно разрушить неосторожным движением. Но он сделал шаг, и леди-ворон последовала за ним. Медленно, чтобы не повредить ногу, и без музыки, под шум приближающихся шагов они танцевали в сумрачном зале, украшенном портретами кумиров на любой вкус. В какой-то момент Ксю коснулся щеки партнёрши лёгким поцелуем. Она улыбнулась ему - и в этой улыбке ему почудилось что-то очень знакомое, что он никак не мог ухватить за хвост. Тогда он просто улыбнулся в ответ и вспомнил.
***
Камердинер три раза ударил жезлом в пол. Оркестр отозвался грандиозной барабанной дробью.
- Рассвет близок. Маскарад окончен. Время показать свои лица, - провозгласил старик в лазоревой с золотом ливрее.
Пары выстроились в пёструю очередь. Они выходили одна за другой. Дамы становились по левую сторону жезла, кавалеры - по правую. Наступало разоблачение.
- Король Олимпа, Бог, Зевс! И его дражайшая супруга! Гера!
Громко провозглашал камердинер. Двое греков теряли свои туники, обретая во истину божественное величие. Зал наполняли раскаты грома и перезвон колоколов Гименея. Все присутствующие опустились в глубокий поклон.
- Принцесса далёкой Иудеи, Саломея! Её спутник - Иоанн! Пророк!
Обнажённая танцовщица прижала к себе отрубленную голову и присела в реверансе. Теперь было очевидно - голова, действительно, живая. Иоанн по-доброму улыбался и пытался поцеловать локон своей партнёрши. Обрубок его шеи, украшал округлый живот Саломеи геометрически безупречными кровоподтёками.
- Гости из далёкой Персии: Саламандра и Халиф!
Пери легко оторвалась от пола и подлетела к своему кавалеру, легко поцеловав его в щёку. Халиф неуклюже переступал аистиными лапами. "Мутабор!" - произнёс он и поцеловал руку своей спутницы. Зал аплодировал.
- Зимний король западных островов - Падуб! И его очаровательная спутница, прекрасная леди из цветов и неверная жена - Блодуэдд.
Цветочная девушка присела в реверансе. Воздух наполнился ароматом разнотравия и шелестом множества листов и лепестков. Падуб протянул ей кулак и, разжав его, выпустил на волу бабочку-лимонницу. Она немного покружила над цветочным изобилием, и нырнула куда-то вглубь леди Блодуэд.
Бесконечная вереница волшебных персонажей медленно подходила к концу. Все присутствующие уже обрели свои истинные лица. Словно кисловатый аромат лимона, между гостями поселилась неловкая тишина.
В этот момент в белый зал вбежали двое. Он слегка прихрамывал и правая брючина была окрашена ярко-красным. Она немного запыхалась. Её чёрные волосы были всклокочены, что в сочетании со слегка горбатым носом, делало её похожей на ворона.
- Я не знаю, как вас представить, - поклонился им камердинер.
Леди-ворон остановилась и, гордо вскинув голову, представила:
- Ксю! Хозяин бала долгой ночи!
По толпе гостей опять пронёсся неразличимый шёпот. Ксю сощурился от яркого света и, собравшись с духом, произнёс:
- Ксю! Хозяйка бала долгой ночи!
Слаженный до того момента оркестр разразился разрывающей сердце какофонией. Все вокруг пустились в сумасшедший танец. Тела их дёргались, следуя порывам музыки. Пары расставались и встречались вновь. Менялись партнёры. Ксю же, собравшись с силами в последний раз, прижал к себе леди-ворон. Он почувствовал рядом её хрупкое тело, подрагивающие всхлипами плечи, густые удушающие волосы и лёгкий аромат лимона и шалфея от её кожи. Он вспомнил, как же ему хотелось вот так вот прижать её к себе, слиться с ней и уже никогда не отпускать. Тогда он шепнул ей на ушко:
"Я никогда тебя не брошу! Всё будет хорошо, воронёнок!" И Ксю, конечно, услышала.
***
Ксю с болью втянула в себя воздух. Следующую минуту она пыталась выдавить из себя надрывным кашлем солёную воду, мешающую дышать.
Вода в ванной была холодной и розоватой. Свеча на полке погасла, зеркало отражало печальный огарок - горящих свечей осталось всего четыре. Они щедро делились бликами с водой и тенями со стенами. Воздух вокруг висел неподвижно - как и всегда в любимом доме Ксю. Ведь заботливый дом не может себе позволить забыть вовремя прикрыть форточку.
Руки и ноги Ксю резко выбросили её из воды. Тело сразу покрылось гусиной кожей. Её пробил озноб. Ксю взглянула на себя в зеркало: большие миндалевидные глаза, нос с горбинкой, короткие всклокоченные ярко-чёрные волосы, плотно сжатые губы, широкие плечи, напряженная шея - из глубины клубов пара на неё смотрел самый прекрасный юноша из тех, что ей доводилось видеть. Ксю подмигнула отражению, накинула на себя мятую рубашку бывшего мужа, что давно служила ей домашним халатом.
Она открыла дверь из ванной и почувствовала кожей, как дом наполняется тревожным светом. Ксю прошла в комнату, подошла к окну и напряженно вгляделась в мглу за стеклом. За дальними домами тонкой полоской сквозь тяжёлые облака пробивалось солнце. Первое солнце за многие недели предзимних круглосуточных сумерек. На миг взгляд её стал рассеянным и, прижавшись лбом к собственному отражению, Ксю почему-то прошептала: "Я никогда тебя не брошу! Всё будет хорошо, воронёнок!".
Дом погладил её по коротким волосам звуками дня из соседних квартир. Дом подхватил её на руки жёстким диваном и убаюкал тёплым пледом. Дом смотрел, на дремлющую Ксю страничкой отрывного календаря, замершего на страничке 21 декабря. Он ею откровенно любовался.