Вот уже, который день над городом, словно приклеенная, висит огромная черная туча, из которой непрерывным потоком сочится дождевая вода. Давно не видела Москва такого количества осадков! Впечатление, что небесной канцелярией обнаружены нерастраченные запасы жидкости, которую в спешном порядке решено излить на наши головы.
Воздух настолько пропитался влагой, что не спасают ни зонты, ни плащи. Разбухшие от влаги деревья, жалобно хлопая застиранными листьями, пытаются стряхнуть с них тяжелые дождевые капли. А насквозь промокшие памятники, смотрят на все с такой тоской, что невольно начинаешь опасаться за их здоровье.
При входе в метро перехватывает дыхание из-за тяжелого, переполненного испарениями воздуха. До самых автоматов тянутся невысыхающие следы мокрой обуви. У людей хмурые раздраженные лица, каждый удручен мыслями о всемирном потопе и, молча, молит бога о милосердии.
- Уберите свой зонт! - в приказном порядке рычит на весь вагон необъятная гражданка, - Вы мне колготки порвете!
- Неужели и Такие носят колготки? - шепчет мне в ухо, стоящий рядом парень. Уголками губ изображаю улыбку.
- Куда прешь? Надо плащ на перроне снимать! - рычит другая на остановившуюся перед ней молоденькую девчушку.
- А ты сиди и не квакай! - громко огрызается девчушка, щедро осыпая всех каплями со своего плаща. - Расселась на весь диван! - Закипевшая от возмущения гражданка зычно набрасывается на нее, укоряя молодостью, невоспитанностью, обличая во всех мыслимых и немыслимых грехах.
К ней тут же присоединяются соболезнующие голоса единомышленников, навстречу которым бросаются в атаку звенящие голоса молодежи, я начинаю пробираться к выходу. Какое счастье, что следующая остановка моя! Вслед за мной из переполненного вагона выпадает мой попутчик:
- Как хорошо, что не надо ехать дальше! - вслух произносит он мои мысли, и я пытаюсь изобразить благодарственную улыбку.
У выхода меня нагоняет Люська. Приятельница хватает под руку и назойливо жужжит о своем плохом настроении, о надоевшей сырости, о желании скрыться от этого мокроужаса на край света.
Думая о своем, машинально поддакиваю. У дверей НИИ нас поджидает Витя, Люськин парень.
- Доплыли? - шутит он, - предлагаю сегодня начать проектировать Новый Ковчег.
- Уже пора его строить! - замечает подруга, и мы подходим к лифту.
В огромном помещении КБ холодно, как в погребе. Вдоль стен леденятся отключенные на лето батареи, в зале айсбергами высятся кульмана. Прямо на халат натягиваю меховую душегрейку и достаю из сумочки связанные бабушкой шерстяные носки.
- Татьяна, тебя главный вызывает! - сообщает визгливым голосом секретарша. Тревожно переглядываемся с Люськой. До сдачи проекта месяц, а у нас еще далеко не все выполнено. Не снимая утеплителей бреду к главному. Неприятностью больше, какая разница?
- Татьяна Дмитриевна, что у нас с проектом? - с порога набрасывается Андрей Петрович.
Начинаю канючить об отсутствии необходимых данных, которые нам так и не прислали заказчики.
- Вы же говорили у вас почти все завершено? - изумляется главный.
Опять впариваю чушь о цифрах, из-за которых якобы произошел затор в работе. Можно, конечно, все объяснить избытком влаги, мол, затянуло тиной и заболотило мои мозги, но ведь Андрей лишен чувства юмора. И потом разве ему объяснишь, что лишь только изменятся обстоятельства, я за неделю выполню весь оставшийся объем работы. Поэтому сейчас не возникаю, а просто тяну время.
Успокоив главного бесчисленным количеством многообещающих согласных кивков, бреду на рабочее место. Там уже с тоскливой мордочкой меня ждет одна из прикрепленных ко мне чертежниц, Любочка:
- И что на этот раз? - вяло, интересуюсь я, мечтая о чашке горячего чая и о прихваченной из дома конфетине. Любочка преленивейшее создание. В ее понимании уже за одно присутствие на работе все окружающие должны петь ей осанну.
- Татьяна Дмитриевна, у меня разрез не получается, - канючит она.
- Люба, если ты опять забыла школьные правила выполнения разрезов, я тебя отстраню от работы, - девчушка изображает испуг, но в глубине озерной синевы плещется безразличие. Нехотя подхожу к ее рабочему месту. Так и есть, опять запуталась в элементарщине.
- Ты меня достала своей безграмотностью и ленью! - ору я, - Дальше можешь не продолжать работу. Я отказываюсь от твоей помощи.
- Ну, Татьяна Дмитриевна, - уже действительно пугается Любашка, - я сейчас все исправлю. Я все сделаю. Безнадежно машу рукой и возвращаюсь на рабочее место. Там меня уже ждет налитая Люськой чашка горячего чая.
- Ну, мать! - смеется она, - Строга и справедлива!
- Любка со страху теперь весь узел к обеду закончит! - гогочет Витя.
"Кто бы еще на меня так наорал, чтобы и мне удалось свою работу завершить?" - думаю я, присаживаясь за стол, на котором вот уже вторую неделю томится начатая пояснительная записка.
Обед воспринимаю как приложение к бесконечно тянущейся тягомотине рабочего дня. Безо всякого аппетита делаю несколько глотков непонятного жидкого варева (кажется это рисовый суп), размазываю по тарелке второе и выпиваю компот.
- Ну, все! - ворчит Витя, - У Таньки уж и аппетит пропал! Люська, что будем делать? Теряем друга!
- Отстань, видишь она в миноре! - заступается подруга.
Наконец, закончен очередной длиннющий день, и мы покидаем рабочие места. На улице все тот же дождь. На душе таже тоска и унылость. На перроне метро прощаюсь с приятелями - нам ехать в противоположные стороны.
Возле выхода на своей Павелецкой замечаю недавнего попутчика. Он стоит рядом с миленькой блондиночкой, любующейся на, видимо, только что преподнесенную ей белую розу. Роза блестит, словно фарфоровая, и хрустальные капли дождя, скатываясь с ее лепестков, скользят по топорщащимся в разные стороны листьям. Подавив завистливый вздох, прохожу мимо.
Утро вновь поражает обилием осадков. Сегодняшний рабочий день тянется еще дольше вчерашнего, но и ему наступает конец. На выходе из метро вновь наталкиваюсь взглядом на уже знакомую мне парочку. У нее в руках свежая белая роза. Меня ожидает еще один томительный вечер одиночества.
Новое утро. Дождь поутих, но задул сильный ветер. Устилающие небо тучи, превратились в рваное одеяло, и ветер безжалостно треплет эти огромные серые лохмотья. Деревья шумно закачали ветвями, лужи заиграли рябью, и стали серыми подсыхающие тротуары.
У моего рабочего места меня вновь ожидает Любочка. При моем появлении ее лицо искрится улыбкой и, протараторив приветствие, она весело сообщает:
-Татьяна Дмитриевна, я все закончила. Будете проверять? - Ее огромные глаза светятся надеждой. Любаша ждет похвалы. Я знаю, что в ее работе, как всегда, масса ошибок, но отчего-то, вдруг, говорю ей:
- Спасибо, Любочка. Ты у меня молодец.
Девчушка счастливо улыбается и чмокает меня в щеку. Мне становится смешно и стыдно за свой недавний срыв. Господи, да она же совсем ребенок!
К концу рабочего дня несмело выглядывает солнце, но тут же, словно чего-то, испугавшись, поспешно прячется за снующими по небу тучами.
У выхода из метро парень дарит своей девушке белую розу. Проглатываю подступивший к горлу комок и медленно выползаю на улицу.
Внезапно во встречной толпе мне чудится родное лицо. Резко замедляю шаг,..... и кидаюсь навстречу распахнувшему свои объятия мужу.
- Сережка! - что есть силы, кричу я и, забыв обо всем на свете, висну у него на шее.
- Татка моя! Я так спешил, что не стал поезда дожидаться! Я на самолете прилетел! Как я соскучился, соловушка ты моя! - приговаривает Сережка, сжимая меня в своих объятиях.
Вновь начинается дождь, но нам нет до него дела. Я любуюсь на желтые искорки в Сережкиных глазах, замираю от прикосновения его рук, вдыхаю запах его одеколона и счастливо смеюсь.
Мне ужасно нравятся блестящие лужи, до блеска вымытые листья деревьев, наполненный свежестью уличный воздух!
Мы поднимаемся на свой четвертый этаж, Сережа открывает квартиру, и я вижу на тумбочке вазу наполненную белыми розами. Взвизгиваю от восторга и хлопаю в ладоши:
- Сережка! Белые розы! Как же я тебя люблю! - и муж счастливо смеется.
![[]](/img/t/tatxjana_p/belyerozy/44102e792139.gif)