Таиллэр Мир : другие произведения.

Носферату: Проклятие Каина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Он - порождение самого Каина. Перворожденного сына Дома. Основатель клана, который далёкие потомки назовут мелодичным "Носферату". "Проклятый и прокажённый". Говорят, он отличался прекрасным лицом и вспыльчивым нравом. За что и поплатился. Говорят... Да много, чего говорят. Только что же случилось на самом деле?
  
  -1-
  ...Раскалённые пламенем догорающих подношений, плиты древнего алтаря царственно возвышаются над всем и вся вокруг; по каменным изгибам багряными потоками скользят лучи заходящего солнца. Трое мужчин, стоящих у подножия священного места, с волнением всматриваются в последние отблески огня на скалах в ожидании решения Небесного Владыки. Примет ли Он их дары?
  
  - Мне обязательно быть тут до конца? - не потрудившись обернуться на стоящих немного позади спутников, ворчит брюнет, с жёстким, отталкивающе-утомлённым выражением лица, - Хиро что, завтра не сможет доложить мне о результатах? Сгорят они или нет, от моего присутствия не зависит! Как там папаша говорит? "На всё воля Божья"! Так какого дьявола я тут время трачу?!
  
  - Тише! - с ужасом одёргивает его из-за спины шатен, и бросает короткий, не видимый для впереди стоящего, взгляд на третьего парня в поисках привычной поддержки, - Каин, это приношение! Твоё приношение Ему! Как можно уйти, не узнав, принял ли Он?! И вообще! Молись, что Он тебя сейчас не услышал!
  
  - Молится Ему, чтобы Он же и не услышал? Абсурд какой, не находишь?
  
  - Не надо святотатствовать!
  
  - Не надо так слепо верить! Это всего лишь ритуал! Это огонь, Авель! В нём не может не сгореть зерно!...
  
  - Господин...
  
  Каин обрывает мысль и оборачивается, стоит молчавшему до этого мужчине негромко его позвать. Авель же благодарно улыбается заговорившему.
  
  - Господин, почти догорело, - мелодичный голос успокаивает лёгкой хрипотцой, а большие чёрные глаза, смотрящие с красивого, будто вылепленного лица,- осознанной преданностью, - Уже нет смысла уходить, когда Вы почти дождались конца. Чуть-чуть совсем осталось.
  
  - Да?.. Что ж, ладно, - легко соглашается мужчина, снова отворачиваясь, - Принеси-ка тогда мне пока вина, Хиро. В горле пересохло.
  
  - Каин! - Авель чуть не вскидывает к небу руки от подобной просьбы старшего брата, - Каин, очнись! Ты на жертвоприношении, какое вино?!
  
  - Красное, - не моргнув глазом уточняет брюнет, - И поживее.
  
  Хиро, кивнув, спешит в погреба замка. Господин хочет вина во время ритуала? О, так это не проблема! Не самое страшное из его желаний, в конце концов! Просто Авель проводит слишком много времени, самозабвенно ухаживая за своими стадами, чтобы быть в курсе всего того, что творит "мирный" брат-земледелец в его отсутствие. А Хиро знает... Как знает и то, что сейчас лучше не злить Господина и дать ему это несчастное вино. Так всем будет проще. И Авелю - в первую очередь.
  
  - Господин! Красное, как Вы и просили, - Хиро, не сутуля спины, старается выровнять сбившееся от бега до замка и обратно дыхание. Каин рывком забирает тяжёлый серебряный кубок. Ожидание явно не пошло на пользу его настроению.
  
  - Быстро шевелишься, нечего сказать! Ещё чуть-чуть, и я бы стал чудесным довеском к общему списку подношений Повелителю... сдохнув тут от жажды!
  
  - Прошу прощения, Господин, - Хиро демонстрирует глубочайшее раскаяние, опустив в землю одни только глаза, - В следующий раз буду брать бурдюк с собой.
  
  - Так-то лучше.
  
  - Пламени не видно, - замечает Авель, стараясь отвлечься от творящегося под боком богохульства, - Думаю, пора подняться и узнать решение Господа нашего.
  
  - Вот сейчас допью и узнаем.
  
  - Каин!
  
  - Пять минут от Него не убудут, Он же вечен! А у меня жизнь короткая. И пить хочется.
  
  Авель, нарочито размеренно дыша, проходит мимо спокойно прихлёбывающего вино старшего брата и поднимается по небольшой каменной лестнице. Бог с ним, с Каином. Сейчас куда важнее, принял ли Владыка дары...
  
  - Ну, чё там? - сунув опустевший кубок Хиро, любопытствует старший, поднимаясь следом, - Сгорели зёрнышки мои? Говорил я тебе или нет, что от щедрости кинутых в костёр даров результат не изменится? А ты не ве...
  
  Земледелец давится воздухом, а Хиро, подходя к алтарю последним, видит, как на ровном слое седого пепла, оставшемся от сгоревших ягнят Авеля, нетронутыми, даже не обуглившимися лежат принесённые Каином зёрна.
  
  - Дьявол... - Хиро вздрагивает от сиплого шипения. Но, оторвав глаза от непринятых подношений, понимает, что Господин не обращается ни к кому конкретно, тупо глядя на закоптевшие плиты и контрастно-золотистые зёрна. Авель переводит полный понимания и жалости взгляд на разъярённого мужчину, немного виновато склонив голову.
  
  - Что, мяско, значит, у Него там в чести, а зерном можно побрезговать?! - Каин вскидывает голову, гневно сверкнув глазами в небо, - Зерно, что, - не жертва?! Или Тебе всё только самое лучшее подавай?! Тебе, кто учит всех вокруг жрать, что дают, и быть благодарными!..
  
  - Каин... - поражённо выдыхает шатен.
  
  - ...Или это Авель просто такой особенный?! - брюнет косится на брата и, будто осенённый догадкой, резко разворачивается к тому всем корпусом, - Ну конечно! Ты же у нас весь такой богобоязненный и верующий! Правильный! Любимчик тронутого папаши! И любимчик Господа! Главное, твой дар есть, а остальными можно и пренебречь, чего уж там!
  
  - Каин! Замолчи, не гневи Его! Ты выпил всего бокал, неужто опьянел уже?! Хиро, что ты ему принёс?! Каин бы никогда...
  
  - Закрой. Пасть. Святоша. Не смей трогать Хиро! Он - единственный из вас, кто предан мне и любит меня, а не тебя и не этого старого маразматика!!
  
  - Ты... Каин... Ты... про отца так?! - бледнеет Авель.
  
  - Про Бога могу сказать то же самое!
  
  - КАИН!
  
  Брат вдруг криво улыбается, и в злых глазах отражаются кровавые блики заката.
  
  - Как думаешь, насколько велика должна быть принесённая мною жертва, чтобы Он её принял от такого недостойного человека?
  
  - ... Каин? - Авель отступает на шаг, а Хиро, не видя выражения лица Господина, напряжённо замирает, когда земледелец подходит на тот же самый шаг ближе, - Каин, зачем ты достаёшь ритуальный нож? ... - Ещё шаг назад, в этот раз покрытый уже двумя шагами брюнета, - Брат?...
  
  Каин вдруг делает резкий выпад, и Хиро, до конца не желавший верить в происходящее, успевает метнуться к Авелю только тогда, когда тело набожного скотовода, окропляя кровью древние плиты, падает на них, дёргаясь в быстро затухающих предсмертных конвульсиях.
  
  - Авель! Авель!! - голос Хиро срывается на крик; в панике слуга встряхивает мужчину за плечи и пытается рукой пережать хлещущую из раны в груди багровую струю. Глаза шатена, широко распахнутые от шока и боли, неумолимо стекленеют. Каин презрительно хмыкает.
  
  - Надеюсь, человеческой жертвы Всевышнему будет достаточно?
  
  - Авель! Господи... - руки Хиро, перемазанные кровью, нестерпимо дрожат в такт сбивчивому ритму останавливающегося сердца. А потом биение так ожидаемо - и так неожиданно одновременно - пропадает. И дрожь уходит вместе с ним. Последний луч солнца, испачкавшись на осквернённом алтаре, исчезает. Земля погружается во мрак, и ветер, до этого лениво гонявший листья по стылой осенней земле, принимается крепчать. Хиро поднимает чернющие, под стать ночи, глаза на Каина.
  
  - Что ты смотришь на меня, как Авель на Дьявола? - дёргает плечами брюнет, чувствуя себя, мягко говоря, неуютно под полным ужаса и осуждения взглядом единственного приближённого человека, - Сожги здесь всё. Это Господь просто обязан принять .
  
  - Не... - Хиро медленно поднимается с колен и, не опуская глаз, делает маленький шаг назад, к лестнице, - ...Нет.
  
  - Что?
  
  - Это... - слуга делает ещё один шаг назад; замирает, переведя взгляд на валяющееся на полу окровавленное тело и будто зацепившись за него, - ... Это... Ваш брат... Которого Вы убили, - шёпотом добавляет он, скорее для себя, чем для земледельца.
  
  - Это моя жертва. Её надо сжечь, - отрезает Каин.
  
  - Нет.
  
  Порывом ветра волосы Хиро хлёстко ударяют по лицу, и парень словно оживает, чтобы, подняв глаза на брюнета, отступить ещё на шаг, - Нет! Сам жги!
  
  Каин чувствует, как шок и ярость, в разы сильнее, чем за пять минут до этого - при виде не сгоревших зёрен - захлёстывают его. Нахмурившись, мужчина манит слугу к себе. Тот делает ещё шаг в сторону лестницы. Гневный рык Каина тонет в раскате грома. Господин прищуривается и повелительно указывает на место рядом с собой. Хиро спускается на одну ступень и окидывает Каина полным сочащейся ядовитой ненависти взглядом.
  
  - Я. Не стану. Служить. Убийце.
  
  И кидается прочь от алтаря и его осквернителя, как от прокажённых, по холму, вниз. Господин, онемев было на секунду, срывается с места и подбегает к краю площадки.
  
  - Что, мало было Бога, да?! - кричит он вслед, распаляясь от собственных слов жарче жертвенного огня, - Ты, смерд, решил бросить меня на пару со Всевышним?! Все отвернулись! И рабы, и повелители!! - хохот, истеричный, бессильный и безысходный доносится до Хиро. - Да будь ты проклят!! Презренный трус! Чтоб ты упивался столь ненавистной тебе кровью! Чтоб ты только её и мог пить, ублюдок!! Чтоб все твари от тебя шарахались! Как ты от меня! Бежишь?! Беги! Чтоб ты всю жизнь так метался!! Проклятый раб! Ненавижу! Всех вас ненавижу, трусливые мрази! Будьте вы все прокляты!
  
  Очередной раскат грома оглушает всех без разбора - и проклинаемых, и проклинающего. Грозовая туча, тьмой маячившая на горизонте, вспыхивает десятком молний, и неожиданно начинает рассыпаться прямо на глазах. Её будто рвёт изнутри на чёрные клочки-ошмётки, которые, неуклюже отваливаясь, с дикими криками и шумными хлопками своих вороньих крыльев кидаются на Хиро. Птицы будто надеются запугать, заставить развернуться. Вернуться. Парень зажмуривает глаза. И не сбавляет скорости. Не меняет направления.
  -2-
  Хиро чувствует, как первое полоснувшее его перо режет лицо не хуже кинжала. А потом и второе, и третье... десятое... сотое. Как кожа плавится и бугрится от этих касаний, покрываясь какой-то зудящей дрянью, как она вспыхивает огнём, чтобы тут же потухнуть. Как леденеют исцарапанные руки. Как останавливается проткнутое клювом сердце. А Хиро продолжает бежать. Бежать, чтобы вырваться, наконец, из проклятого, но не бесконечного облака. Вырваться. Уже не живым. И почему-то ещё не мёртвым.
  
  Это странно, непонятно, но сил, по ощущениям, с лихвой хватит, чтобы не сбавлять скорости до следующего поселения. А желания оставить весь кошмар позади и того больше. Взгляд непроизвольно падает на окровавленную одежду. И руки. Тоже в крови. Своей ли? Авеля? Обеих. И в рытвинах - шрамах от вороньих когтей. Смыть это всё с себя! Быстрее! Тем более, что в горле, в горле неумолимо сохнет, расцарапывая иглами изнутри и сдавливая снаружи незримым жгутом. Язык липнет к небу. С каждой следующей секундой жажда вытесняет из головы все мысли, кроме одной: "воды". Хиро, судорожно вспоминая, есть ли поблизости водоём, немного меняет направление. Озеро. Где-то тут должно быть озеро.
  
  Ещё немного мучений, и ровная, почти идеально зеркальная гладь призывно блестит ему в свете луны, одним своим видом даря облегчение. Парень с размаха падает на колени, склоняясь над водой; жадно тянет к ней ладони. Но... взгляд упирается в отражение мигом раньше, и Хиро, в ужасе вскрикнув, отшатывается. Не имея, впрочем, сил оторвать глаз от того, что видит.
  
  Может, это лёгкая рябь воды да ночь так исказили правду?.. Хиро сдавленно выдыхает. Нет.. Не могла. Не настолько же... Пальцы, с трудом слушаясь, касаются заскорузлой, испещрённой бородавками поверхности щёк, не желая верить, что отражение - не иллюзия. Откуда взялась эта раздувшаяся рожа, усыпанная зудящими, зловонными нагноениями? Где лицо, красоте которого так завидовал Каин? Губы, по которым сходили с ума господские наложницы? Что за жуткая, перекошенная пасть на их месте?! Ошалевший, сумасшедший взгляд затравленно скользит по незнакомому монстру, повторяющему почему-то все движения Хиро. И натыкается на чуть расплывающиеся от ряби глаза. Спазм в груди рывком перекручивает лёгкие. Потому что глаза - как раньше. Как до. Значит, ошибки нет...
  
  Секундная ошалелость от потока таранящих психику новостей взрывается в голове кричащим напоминанием о жажде. Ополоснув руки от крови и со скупым безразличием отметив, что шрамы на них больше напоминают глубокие пахотные борозды, хотя при этом даже не кровоточат и не саднят, Хиро жадно набрасывается на воду. И глотает, глотает, глотает, пытаясь унять нестерпимую сухость в горле. Но вот уже пришло ощущение переполненности - желудок просто физически не способен более вместить в себя ни миллилитра - а жажда не уменьшилась ни на йоту. Паника, отступившая было во время водопоя, накрывает с новой силой. Хиро трясёт головой, отгоняя наваждение. Это всё озеро. Да, озеро! Неправильное! Вода не утоляет жажду? Бред! Значит, и отражение - тоже ложь! Всё ложь! Он не монстр, он...
  
  Запах.
  
  Запах появляется неожиданно - и тут же стирает все мысли из головы. Волнение незаметно и быстро сменяется предвкушающим возбуждением; руки, до этого слабо упиравшиеся в землю, теперь напряжены, готовые оттолкнуться по первому приказу инстинктов. Запах. Сладкий... Сводящий с ума. Самый вкусный из всех, что Хиро ощущал в жизни. Не сравнимый ни с чем. Не позволяющий даже отвлечься от вдыхания себя для поиска какого-то жалкого сравнения. Желанный. И этот запах всё сильнее, всё ближе... В каком-то метре хрустнула ветка. Хиро, рывком выпрямившись, бросается на источник манящего аромата. Оказавшись в его руках, деревенский пьянчуга резко трезвеет и заходится криком. Испуганным, надрывным, истошным. Но попытки вырваться безуспешны. И бессмысленны. Эта тварь, схватившая его, слишком сильна. Как стальные оковы.... И вот трепыхания добычи сменяются конвульсиями... Крики - невнятным бульканьем в горле... А клыки монстра, разорвав, наконец, шею, с наслаждением погружаются в пульсирующий поток свежей, горячей крови.
  
  Жажда... отступает.
  
  И наваждение - вместе с ней.
  
  Высушенный до последней капли, труп падает на землю. В повисшей тишине слышен хруст крошащихся под телом таких же жухлых листьев. А Хиро, возвышаясь над ними, широко распахнутыми глазами неверяще, с нарастающим ужасом таращится на перемазанные руки. Снова в крови. Только теперь - в крови его жертвы. Жертвы! Его... Бежать. Бежать!
  
  Когда нежданный полуночный путник с жуткими воплями шарахается в сторону, едва глянув на несущегося прямо на него человека, и принимается громко молиться о спасении не столько души в отдалённом будущем, сколько тела сейчас, Хиро запоздало понимает, что прямые дороги теперь не для него. Нырнув обратно под полог леса, раздирая себе колючими ветками и без того израненное тело и ничего при этом не чувствуя, парень может лишь бежать, благодаря Небо за отсутствие людей хотя бы в чаще, ночью. Насущная необходимость постоянно уворачиваться от веток и вилять между стволами помогает на время забыться; становится если не легче, то хотя бы не тяжелее. Когда исчезла жажда, тело совсем перестало напоминать о себе - затянулись глубокие раны, перестало зудеть лицо... нет, уродства не исчезли, они просто затаились, затихли, сыто присмиревшие от чужой крови. Почти не ощущаются ни руки, ни ноги... И кажется, как будто бежит одна душа. Сбегает...
  
  Болезненное воспоминание о последней встрече с человеком не только горечью скучивает всё внутри, но и наталкивает на мысль о необходимости где-то переждать день. Ему нечем закрыть лицо, а значит, люди будут неизменно пугаться при виде монстра. А главное, ему самому надо спрятаться подальше от этого ядовитого запаха крови, напрочь лишающего рассудка. Нужна.... Пустующая лачуга? Или пещера? Да хоть нора! Что-нибудь... что-нибудь, где его не найдут. И не найдёт он.
  
  Развалины старого замка, раскинувшиеся на предгорье, чуть в стороне от маячащей невдалеке деревеньки, попадаются в поле зрения случайно - он не знал, что тут такое есть. Но руины так или иначе выглядят идеальным местом для убежища, поэтому Хиро, не долго думая, мчится прямо к ним, стараясь успеть спрятаться в обломках высокой башни до того, как первый луч солнца предательски осветит его уродливую рожу для всеобщего обозрения. Вблизи чьё-то разрушенное родовое гнездо оказывается даже более подходящим для жизни. Плесень на стенах, отсыревшая кладка и затянутые липкой паутиной бойницы не берутся парнем в расчёт, равно как и абсолютное отсутствие какой-либо мебели - главное, есть крыша над головой и никого вокруг. Сюда запах людей из деревни уж точно не доберётся, а значит, они в безопасности. Удовлетворённый сделанными выводами, парень забивается в дальний угол. И тут его накрывает.
  
  На коленях лежат руки, все заляпанные кровью. Как будто только что отнятые от ещё тёплой груди уже мёртвого Авеля. "Авель..." Хиро смаргивает тяжёлые капли, тут же покатившиеся из глаз по уродливым щекам. "Зачем Бог послал тебя Господам так рано? Какая страшная ошибка судьбы... Каин был просто слишком мал, чтобы понять, почему всё внимание слуг вдруг переключилось на тебя! Шесть лет... что ребёнок способен почувствовать в шесть лет?! Когда все люди, ранее готовые развлекать по первому требованию, теперь сюсюкаются с новорождённым?! Боль. Обиду. Злость. Ревность. О да, это ревность во всём виновата! Страшное, бессмысленное чувство..."
  
  Каин ревновал. И кто знает, как всё сложилось бы, не найди он тогда на заднем дворе, куда его раньше не пускали, перепачканного в свекольном соке, улыбчивого черноглазого мальчишку, на какие-то месяцы младше его самого. Мальчишку, который был искренне готов стать другом, не понимая, что такое "Хиро, он твой Господин!". Каин тоже тогда не понимал этого. Ну, или, по крайней мере, не понимал отчётливо. И они хорошо ладили. Дети.... "Ты уже большой мальчик! А он ребёнок, ему нужен уход!" Хиро ненавидел эту фразу тогда не меньше, чем Каин. Ненавидел, глядя, как страдает совсем не большой мальчик, в одночасье переведённый в ранг взрослого и самостоятельного.
  
  "Авель..."
  
  Да, Авель. И ревность. Слова, которые в душе Каина всегда были синонимами, и Хиро видел это. И жалел. Жалел, когда его друг с завистью смотрел на играющую с Авелем мать. Жалел, когда грузная повариха отдала заскочившему случайно на кухню Авелю первый, горячий кусочек воскресного пирога. Кусочек, который всегда раньше доставался Каину. Жалел, и потому, не говоря ни слова поперёк, поддерживал. Единственный из всех.
  
  "Авель..."
  
  Авель. Человек, который не просто никогда никого не бил без причины - который вообще никогда никого не бил, в отличие от Каина. Человек, который легко улыбался и не стремился приказывать Хиро по делу и без, самоутверждаясь таким образом, в отличие от Каина. Человек, который ни разу не ответил злостью на нападки - порой, очень серьёзные и болезненные - своего старшего брата. И только мягко укорял, указывая на ошибки. В отличие от Каина. Но Хиро жалел старшего сына Дома. Может, в этом и есть его вина? В том, что не бросил. Не бросил, когда тот впервые высек у него на глазах девчушку, слишком поздно, на взгляд Господина, принёсшую ему ленту для волос. И явно наслаждался процессом порки. Не бросил, когда потом ночью замазывал её исполосованную спину и слушал всхлипы и стоны. Не бросил, молясь ночами за Каина. Ему же тяжело. Больно. Он потому такой... от ревности. Это всё она виновата. Молился, и пел Господину колыбельные. Красивым хрипловатым голосом.
  
  "Господи, как же я ошибался..."
  
  Ошибался. Когда позволил Каину думать, что жалость - это преданность. Готовность идти за ним и в огонь, и в воду. Когда шептал, привычно усмиряя очередной приступ гнева, что злость бессмысленна, что Каин и без того будущий владелец этих земель, что не надо ему ничего никому доказывать. Когда скрывал безмолвное уважение к Авелю. К своему настоящему другу. Который всегда, в отличие от брата, платил той же монетой искренности. Ошибался, когда видел, что Каин достаёт ритуальный нож, а не хотел верить до последнего, что тот поднимет его на Авеля.
  
  "И Авель не хотел верить... Он тоже видел..."
  
  Господи.... Прости их всех, грешных....
  
  Сдавленный, болезненный вздох возвращает в реальность. В ту, где кровь на жутких руках принадлежит далеко не лучшему другу... Хиро поджимает дрожащие губы. Как...это получилось? Как?! Откуда эта неконтролируемая жажда крови? Эта сила, зажимающая жертв в каменные тиски смертельной хватки? Эта уродливая рожа, в конце концов? Он не хочет быть монстром, Господи! Он никогда, -Ты слышишь? - никогда не хотел! И не собирался никого убивать! Даже свой скот при необходимости Авель резал сам! Потому что у Хиро рука не поднималась! А теперь... не зверь даже! Человек! И не просто убит им! Выпит!! Выпит, господи! До последней капли крови! Хиро колотит. Он не чувствует холода каменного пола, на котором сидит уже довольно долго, но от того холода, который поселился внутри, трясёт и выворачивает. От отвращения к самому себе, к тому, чем он стал. От боли - он не хотел так. От страха. За то, что впереди. Грязная рука торопливо стирает мокрые разводы на щеке, размазывая их по бородавкам и гнойникам. Нет. Он не выйдет отсюда. За всю свою жизнь больше ни разу добровольно не выйдёт. И от его рук... клыков больше никто не умрёт.
  
  Эта мысль, душевно-усталая, отчаянная, освещается последним лучом заходящего солнца. Хиро удивлённо оглядывает опухшими, красными глазами потемневшие бойницы. Он и не знал, что сидит уже так долго -раньше никогда без движения больше часа провести не мог. А теперь время течёт как-то неправильно, как-то неприлично бестолково. И спать не хочется. Вроде бежал всю ночь, думал весь день... а не хочется. Не устал даже. Надо чем-то заняться, что ли... а то горло предательски начинает сохнуть. Быстро и неумолимо.
  - ...слышь, ты глянь, какая хата! Тут и заночуем!
  
  Хиро испуганно вжимается в кладку, замирая.
  
  - А кошели с собой таскать? Э не, мало ли, какой ещё сброд сюда приблудится сегодня... Сопрут же!
  
  Ветер, легкомысленно меняя направление, разносит запах приближающихся людей по всем закуткам. Рука, потянувшаяся было к носу, не успевает его заткнуть.
  
  - Да чё ты как маленький, там кладка расшатанная! Делай тайники - не хочу, хоть все стены ими утыкай! И страже в голову не придёт лазать в старом замке в поисках пропажи!
  
  Запах. Кровь. Пить.
  
  - Ну, ты свою долю пока прячь, а я за дровами.
  
  Монстр, бесшумно скользнув во мраке к двери, затаивается, не дыша. Воришка, насвистывая, проходит в помещение. Скептически оглядывается. И не успевает даже крикнуть, когда в шею, обнажённую одним движением, впиваются жадные клыки.
  
  Его вернувший полу часом позднее напарник обнаруживает на полу только обескровленный труп.
  
  И от ужаса и собственных воплей не слышит, как сдавленно рыдает во мраке соседней комнаты Хиро.
  
  Осознание непоправимого "я - монстр" по-настоящему приходит именно теперь. Тогда, у озера, всё было не менее реальным, но... сумасшедшим. Внезапным. Сознание отказывалось в это верить - от ужаса. А сейчас ... Хиро сглатывает, с отвращением глянув на разодранную им чужую шею, и выдыхает. Надо похоронить. И помолиться за упокой его души... Нагнувшись, парень тянется к остывающим рукам, намереваясь волоком дотащить тело до леса. И вдруг замирает. На лице вора медленно, но верно начинают взбухать бородавки. Одна за другой. На подбородке, забрызганном кровью, явственно проступает уродливый нарыв. А потом быстро, словно незаметно пришитая кем-то, встаёт на место неестественно повернутая до этого голова. И в Хиро, так и замеревшего с протянутыми руками, вперивается чужой осмысленный взгляд. Осмысленный... Но абсолютно дикий. Животный. Монстр, с шипением вывернувшись из-под нависшего над ним двойника, отскакивает в сторону ... а потом ноздри его раздуваются, жадно втягивая в себя воздух, и существо срывается с места, моментально растворившись среди деревьев. Хиро покачивается, как пьяный, едва удерживаясь, чтобы не осесть на пол. Да отстранённо думает о том, что это порождённое им чудовище - не единственное... И не последнее. Покуда живёт внутри зверь, еженощно жаждущий крови... Рука одуревшего от происходящего Хиро дёргается к кинжалу на поясе быстрее, чем мысль выкристаллизовывается в голове. Самоубийство, конечно, страшный грех. Но не страшнее бессмысленных, многократных, жутких убийств. Лезвие, блеснув на холодном свете луны, без малейших колебаний, с силой пропарывает грудь покачнувшегося парня. Хиро судорожно вздыхает. И со смесью ужаса и разочарования опускает глаза на торчащую из самого сердца рукоять. Ничего. Он не чувствует ни-че-го... Монстр выдёргивает оружие из собственной плоти и принимается остервенело, с безнадёжной злостью им себя полосовать. Руки, некогда уязвимую шею, грудь... Но уродливые, буграми расползающиеся от порезов шрамы и не думают кровоточить или болеть. Как будто их и нет вовсе. Хиро, зарычав, отшвыривает клинок. Бесполезно! Господи, это всё бесполезно! Он не сможет умереть! ...за что?! Сорвавшись с места, безумец кидается по полу заваленной лестнице в подвал разрушающегося замка. Если нельзя убить, надо хорошенько спрятать. Себя от мира, мир от...
  
  Парень резко тормозит.
  
  И поворачивает голову.
  
  За решёткой, отгораживающей ближайшее к лестнице подземное помещение, вбитые в стену, призывно висят оковы.
  
  Будь Хиро чуть менее возбуждён, его мозг бы не додумался до способа качественного самозакрепощения. Но желание - то ли спасти людей от себя, то ли себя от убийств - так безгранично велико, так жгуче, что не успевают первые лучи рассвета коснуться отсыревших, унылых даже снаружи стен темницы, а первый в истории добровольный узник уже стоит, неловко прислонившись к безучастным камням, с венчальными браслетами смерти на запястьях. И с мрачной, торжествующей усмешкой больного на лице ждёт ночи. Первой ночи, когда монстр внутри, даже взяв верх над человеком, окажется бессилен.
  
  Пленным не положен свет. Пленным не положен свежий воздух. Поэтому в темнице нет окон. Но этому новому организму они и не нужны. Момент, когда на землю опускается ночь, Хиро угадывает безошибочно - по проснувшемуся зуду гнойников. По дрожи в мышцах. По разгорающейся сухости в горле. По тому, как разум, не пропадая, конечно, совсем - за неимением Запаха - всё же отходит на второй план, уступая место обнажённым и крайне недовольным положением хозяина инстинктам. И начинается выматывающая борьба. С оковами. С цепью. С самим собой. Впрочем, каким-то дальним, не играющим сейчас особой роли уголком души, Хиро в кои то веки спокоен. У монстра нет шансов. Не в этот раз.
  
  Метания сменяются дневным полузабытьем; полузабытье - очередными метаниями. В истощённом, изморенном организме почти не осталось сил; голод и жажда мучают теперь не только адовыми ночами. Из-за высоты крепления оков не получается сесть: только либо стоять, либо полу висеть, не имея возможности коснуться пола хотя бы коленями. Ноют руки. Ноют ноги. Ноет спина. Теперь даже в отсутствие зуда, днём, Хиро не всегда отчётливо помнит, зачем на всё это пошёл; в голове реальность мешается со сном и неумолимо уступает место голым инстинктам в подступающем бреду. Мученические стоны эхом отражаются от стен. И глохнут, безответные, где-то в невидимой дали мрачных коридоров. У него так и не получилось освободиться... Ни у него, ни у монстра. Парень рвано вздыхает, ощущая на коже начинающийся приступ очередного зудяще-страждущего безумия. Первый за эту ночь стон вырывается из груди. Громкий, протяжный. Полный замешанных на раскаянии страданий.
  
  - Кто здесь?
  
  Монстр вздрагивает, замирая.
  
  Запах.
  
  Вот оно.
  
  - Эй? - осторожно, очевидно напугано, чьи-то ноги тихо спускаются по ступеням вниз. Шаг за шагом, один за другим. Всё ближе и ближе. - Эй, есть тут кто?
  
  Чудовище, изо всех сил пытаясь принять наиболее подходящую для его положения стойку, поднимается на затёкшие ноги. От тягучей боли против воли вырывается приглушённое, мучительное мычание. И нежданный гость отлично слышит его в тишине. Всё увереннее и увереннее двигаясь в сторону страдальческих звуков, как обманутая дурманящим запахом муха к плотоядному цветку.
  
  - Кто ж тебя так, сынок? Ой, беда-то, Господи..., - оказавшийся дряхлым стариком путник почти не видит в темноте, но отлично слышит позвякивание и скрежет цепей, - Приковали, ироды... Ну, ничего. Силёнок у меня, конечно, не богато, но дружок зато был когда-то, страсть, как любящий такие штуки... Так что дай дедушке немножко времени, и он тебя вытащит отсюда... - Монстр, нутром почуяв ход происходящего, притихает, позволяя своей еде оказать маленькую, но такую полезную услугу, - Бедняга! И как ты тут просидел?..У-у-у, паразиты! Руки бы им поотрывать, да головы на кол понасаживать...Будут знать, как людей в заброшенных замках на смерть в страданиях обрекать!... А потом ещё и слухи по деревне распускают про появившегося дьявольского кровопийцу! Это, видимо, чтобы тебя никто спасать не ринулся, да.... Хорошо ещё, что я воров да прочую шушеру за милю насквозь вижу. Сразу понял, что что-то не та-а-а-а...! - цепи не успевают звякнуть о стену, а клыки уже погружены во вздрагивающее в предсмертных судорогах тело. Кровь! Монстр с наслаждением присасывается к разодранной шее. Сладкая, горячая, пульсирующая кровь... наконец-то. Свобода!
  
  Вот только живительной влаги в дряхлом теле оказывается критически мало. Настолько мало, что, слизнув последние капли, чудовище и не думает уступать главенствующее место в голове разуму Хиро. Оно просто выпускает из рук потерявший для него всякий интерес труп и, возбуждённо перепрыгивая через ступеньки, с невероятной скоростью кидается из замка вниз по склону, к деревне. Запахи. Много Запахов. А значит, и много крови.
  
  Опустевшие с наступлением темноты улицы вызывают волну глухого раздражения. Где? Где то, что так вкусно пахнет? Где... Взгляд, скользнув через низкий забор, вдруг намертво приковывается к плетёной люльке, подвешенной на суку перед домом. Оттуда несёт Запахом. Потрясающим. Невероятным. Сводящим с ума чистотой и насыщенностью. Монстр, не раздумывая, подскакивает к завёрнутому в тёплые тряпки, дремлющему младенцу, и, молниеносно вытащив его из уличной кроватки, впивается в нежную кожу.
  
  А потом приходит насыщение.
  
  А потом приходит понимание.
  
  И крик, жуткий, душераздирающий, нечеловеческий крик, полный бессильной боли, пронзает ночь.
  
  Неожиданно вопль обрывается. Хиро, застыв на секунду, протяжно смотрит в том направлении, откуда когда-то - кажется, в прошлой жизни - за ним неслась, догоняя, такая же громкая речь. Слова, мимоходом услышанные на бегу, всплывают в памяти.
  
  "Чтоб ты упивался ненавистной тебе кровью".
  
  Проклятие.
  Его прокляли.
  
  Глаза человека темнеют и сужаются, становясь неотличимыми от глаз одуревшего от жажды монстра на охоте.
  
  Каин.
  
  Если Хиро суждено ещё хоть раз выпить чью-то кровь, то только твою.
  А потом он пойдёт на алтарь.
  Бог... милостив.
  Даже к таким тварям, как он.
  Как ты там говорил, Господин?
  "Это огонь. В нём не может не сгореть..."
  -3-
  Ещё никогда день не казался таким бесконечно, бесполезно долгим. Конечно, при свете солнца нет опасности сорваться от жажды, и было бы хорошо уже сейчас отправиться в путь. Но Хиро не хочет никого напугать. Даже случайно. А если ему и ночью встречаются прохожие в лесах, то что уж говорить про день.... Да и привычно стало - выходить ночью. Хоть какая-то иллюзия незаметности... Приходится ждать. Ждать, корчась в мучительной агонии ненависти и боли, когда, наконец, появится возможность отомстить. За ребёнка. За людей. За Авеля. И время - не то, что имеет привычку обманывать ожидания.
  
  Бег притупляет пылающий внутри огонь. Бег приглушает мысли. Обычно. Но не теперь. Такую боль притупить нельзя, такие мысли не приглушаются.... Хиро несётся стремглав между деревьями, огибая серые силуэты с той же лёгкостью, как если бы видел их при ярком свете дня. Несётся туда, куда возвращаться не собирался.
  
  Замок хорошо виден издалека, но парень к тому времени уже не испытывает ничего, кроме жгучего желания поскорее вонзить клыки в пульсирующую жилкой шею бывшего Господина. Монстр внутри медленно сводит с ума; близость других, не менее аппетитных тел пытается отвлечь. Но в этот раз всё по-другому. Это - охота за конкретной жертвой, и впервые с момента пробуждения чудовище не пытается забрать себе бразды правления головой раньше, чем человек найдёт свою добычу. Оно готово подчиниться. В обмен на обязательную кровь.
  
  Когда Хиро, наконец, ступает на каменный порог, жажда почти нестерпима - до рассвета всего каких-то пол часа, а то и меньше. Дыхание осипло от липкой сухости в горле, а глаза застилает пылающая льдом тьма. Человек на секунду замирает в дверях. Прикрывает глаза. Глубоко вдыхает носом воздух. И, словно след, выбрав из десятка один-единственный, нужный запах, растворяется в самом себе, спуская с цепи монстра.
  
  Каину не спится. Ему вообще дурно спится с тех пор, как мелодичный, чистый голос слуги детства перестал привычно убаюкивать балладами на ночь. Поэтому он сидит в устланном шкурами кресле библиотеки и читает какой-то скучнейший фолиант. Сон, как назло, приходить не торопится.
  
  Чудовище, неслышно скользнув в помещение, на миг замирает, будто спрашивая у человека внутри - стоит ли поиграть с едой? Пугать её? Наслаждаться криками? А потом, разочарованно вздохнув категорично отрицательному ответу, срывается с места и отточенным движением присасывается клыками к излюбленной шее. С губ Каина не срывается ни звука. Только глаза, каким-то чудом успевшие скользнуть по лицу нападавшего, застывают в неописуемой смеси узнавания и дикого ужаса.
  
  Что что-то не так, и Хиро, и монстр, понимают сразу. С первой каплей крови. И ни один из них не удивляется, когда вместе с оседающим на холодный пол телом добычи, собственное тоже начинает стремительно терять силы. "Яд", - проносится отстранённая мысль, - "Кровь проклявшего отравлена". Но страха нет. Наоборот... с каждым глотком в душу приходит облегчение. Как будто проклятие исчезает быстрее, чем подступает смерть, и парню даровано - не понятно, за какие заслуги - почувствовать желанную свободу. До того, как душа его отправится на вечные муки ада.
  
  Первый луч солнца медленно, лениво заползает в помещение. Замирает на миг. И вальяжно тянется к телам, будто брошенным неведомым кукловодом за ненадобностью прямо на каменном полу. Стоит лизнуть светом первое, застывшее в неестественной позе с разодранной шеей, как оно рассыпается седым прахом по полу. А второе от ласкового светящегося касания будто оживает. Исчезают бородавки и гнойники, пропадают шрамы, губы возвращают прежнюю форму.... Мгновение - и вот на полу уже лежит Хиро. Ещё мгновение - и не лежит ничего, кроме двух куч пепла. И мало, кто смог бы заметить, что до того, как рассыпаться, второе тело на миг было охвачено слепящим холодным огнём. Огнём принимаемой Господом чистой, драгоценной жертвы. Которой не за что просить прощения. Которая свой ад уже прошла. Здесь, на Земле.
  
  ___________________________________________________________________________________________________________________
  
  - Господин! Господин, осторожнее, не надо бегать по коридорам! Лестница очень крутая! О, Пресвятые Угодники.... Господин!
  
  Мальчишка, ещё совсем ребёнок, не обращая ни малейшего внимания на предостережение служанки, забегает в очередную комнату их нового дома. И замирает.
  
  Нет, все помещения замка ещё не сверкают обжитой чистотой. Но такого грязного не было ни одного! Чтоб настолько! Тут же какая-то серая пыль ровным слоем лежит на всех предметах! Паренёк осторожно проходит внутрь, оставляя за собой чётко очерченные следы.
  Помедлив, приближается к мутному окну. И тихонько проводит по стеклу пальцем.
  
  В тонкой очищенной линии отражаются чёрные глаза.
  
  - Господин! Господин, где Вы?
  
  Ребёнок, тяжело вздохнув, отворачивается.
  
  Не замечая, что глаза в отражении и не думают пропадать. Только меняются едва заметно, будто... резко взрослея.
  
  - Господин! Хиро!
  
  - Иду.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"