Аннотация: А.Бушков: "Пришлось возвращаться назад, не делая ни малейших попыток установить где-либо в Чехии, Польше, Венгрии свою администрацию, поскольку..." Поскольку...
АБ: Поход в европейские страны не носит никаких признаков завоевательного. Трофеи, конечно, берут, но нигде -- ни в Польше, ни в Чехии, ни в Венгрии, ни в Хорватии, ни в Далмации -- "татары" не делают попыток как-то подчинить себе страну. Они никого не облагают данью, не заботятся о том, чтобы посадить свою администрацию, никого не приводят к вассальной присяге [9.1].
ЕТ: А вот венгерский свидетель тех событий, сам побывавший в плену, вещает иное.
Рогерий: "Первым делом они поделили всю Венгрию за Дунаем и назначили неким из знатнейших татарских королей, которые все еще не пришли в Венгрию, свой удел...
Назначили канезиев, то есть бальи, которые следили за справедливостью, заботились о своих лошадях, животных, оружии, имуществе и одежде. Моим управляющим был один из таких господ, и управлял он почти тысячей поселений, а было канезиев всего почти сто" [6.14, с.43,51].
АБ: "монголы" ведут себя как-то странно. Вторгаться в Польшу они отчего-то не боялись. Но, победив поляков, разбив их наголову, отчего-то испугались за свои тылы [9.1].
ЕТ: Победив поляков под Лигницей, они никого не испугались, а вторглась в Чехию и осадили Ольмюц. Но потерпели неудачу.
Иванин: "В то время, часть армии Петы стояла перед Ольмюцом и отряды его войск опустошали и грабили Моравию, Ярослав, заметя менее бдительности в стане неприятеля, решился напасть на него нечаянно, и ночью 24 июня ударил на монголов врасплох, прежде чем они успели принять меры обороны. Один из их начальников был убит во время схватки. На другой день они с воплями отдали последние почести своему вождю, принеся в жертву мщения тени покойного всех пленных, и чрез три дня направились в Венгрию для соединения с Батыем" [8.28, с.122].
ЕТ: А соединяться с Батыем было уже крайне необходимо, ибо он вступил в Венгрии в борьбу с превосходящими силами венгерского короля. Противников надо бить поодиночке сосредоточенными силами.
АБ: "В Германию русские не пошли (к чему им разорять земли союзника, с которым объединяет общая цель?)" [9.1].
ЕТ: Видимо германский император не знал "общей цели".
Послание доминиканского и францисканского монахов: "И только что мы услышали, что снова шесть войск тартарских сошлись и, как полагают, для того, чтобы мощным натиском вторгнуться в Тевтонию, зная, что жители ее воинственны. Вот почему вся Тевтония готовится к сражению, взяв крест; и они старательно укрепляют города и крепости; а особенно необходимо во имя процветания церкви горячо молиться. Ибо если тевтоны, не дай боже, будут побеждены, мы не думаем, что кто-либо из христиан сможет противостоять им. Король Тевтонии (Фридрих II) и сын императора (Конрад IV) предполагают в приближающийся праздник святого Якова (25.07) выступить против них с огромным войском" [6.4].
ЕТ: После неудачи под Ольмуцом с ограниченными силами вступать в сражение с главными силами Первого Рейха, оставив Батыя один на один против превосходящих сил венгерского короля? Будь Вы на месте Петы, какое решение Вы бы приняли?
АБ: Пришлось возвращаться назад, не делая ни малейших попыток установить где-либо в Чехии, Польше, Венгрии свою администрацию, поскольку... [9.1].
ВИ: "Понесённые потери настолько ослабили монголов, что дальнейшее их наступление в глубь Европы стало невозможным и они повернули назад" [8.1, т.3, г.35].
ЕТ: Кроме потерь, силы были ослаблены отзывом значительных сил в Монголию. И, наконец, смерть кагана и начало борьбы за власть.
Иловайский: "Главным поводом к обратному походу послужило известие о смерти Огодая и вступлении на верховный ханский престол его сына Гаюка. Сей последний еще ранее покинул полчища Батыя и вообще не находился с ним в дружественных отношениях. Надобно было обеспечить за своим семейством те страны, которые пришлись на долю Джучи по разделу Чингисхана. Но кроме слишком большого удаления от своих степей и угрожавших несогласий между Чингизидами, были, конечно, и другие причины, побудившие татар воротиться на восток, не упрочив за собою подчинения Польши и Угрии. При всех своих успехах, татарские военачальники поняли, что дальнейшее пребывание в Венгрии или движение на запад были небезопасны. Хотя император Фридрих II по-прежнему увлекался борьбой с папством в Италии, однако в Германии повсюду проповедовался крестовый поход на татар; князья германские совершали везде военные приготовления и деятельно укрепляли свои города и замки. Эти каменные укрепления было уже не так легко брать, как деревянные города Восточной Европы. Закованное в железо, опытное в военном деле западноевропейское рыцарство также не обещало легкой победы" [8.4, т.1, ч.2].
Храпачевский: "Отход на плодородные пастбища Паннони и для устройства там постоянной базы монгольской конницы, как это планировал Бату еще осенью 1240 г., вылился в уход из Центральной Европы навсегда. Дело в том, что из-за пришедшей вести о смерти в конце декабря 1241 г. каана Угэдэя, монголы не смогли остаться в Венгрии как планировали с начала. Отозванный ранее из Европы Гуюк становился опасным конкурентом в борьбе за власть, а то обстоятельство, что он враждовал с Бату, торопило последнего занять более выгодные позиции ближе к Центральному улусу. Поэтому для учреждения своей ставки Бату решил вместо Паннонии -- самого западного края, выбрать Поволжье, середину Дешт-Кыпчака. Туда он двинул свои войска из Центральной Европы (на обратном пути к низовьям Дуная, для встречи там с Бату, корпус Кадана с Адриатики прошел через Болгарию, эту последнюю жергву монгольского нашествия в Европу) и уже в 1243 г. Бату принимал в Сарае первых русских князей, прибывших к нему с выражением покорности и просьбами об утверждении на столе своих княжеств" [8.19, 142].
Бридия: "А когда Бати был в Венгрии и узнал о смерти Оккодай-кана, который умер, отравленный [своей] сестрой, и похоронен "с богатым в аду", то он немедленно вернулся в Команию. Его также видели и братья [францисканцы], возвращаясь к господину папе от тартар. Кроме того, братья говорят, что из своих владений он уже направляется к Куюк-кану. К тому же между ними возник большой разлад, и если бы он имел продолжение, [то] христиане смогли бы получить в течение многих лет передышку от тартар" [6.15].
РАД: "Осенью хулугинэ-ил, года мыши [1239], когда Гуюк-хан и Менгу-каан, согласно повелению каана [Угедея], возвратились из Кипчакской степи..." [3.2, к.3, ф.2].
ЕТ: Возвращению предшествовал страшный скандал в монгольской ставке.
ССМ: "ї 275. Из Кипчакского похода Батый прислал Огодай-хану следующее секретное донесение: "Силою Вечного Неба и величием государя и дяди мы разрушили город Мегет и подчинили твоей праведной власти одиннадцать стран и народов и, собираясь повернуть к дому золотые поводья. порешили устроить прощальный пир. Воздвигнув большой шатер, мы собрались пировать, и я, как старший среди находившихся здесь царевичей, первый поднял и выпил провозглашенную чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком и, не желая больше оставаться на пиршестве, стали собираться уезжать, причем Бури выразился так: "Как смеет пить чару раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнею этих бородатых баб, которые лезут равняться!" А Гуюк говорил: "Давай-ка мы поколем дров на грудях у этих баб, вооруженных луками! Задать бы им!" Эльчжигидаев сын Аргасун добавил: "Давайте-ка мы вправим им деревянные хвосты!" Что же касается нас, то мы стали приводить им всякие доводы об общем нашем деле среди чуждых и враждебных народов, но так все и разошлись непримиренные под влиянием подобных речей Бури с Гуюком. Об изложенном докладываю на усмотрение государя и дяди"" [1.1].
ЕТ: Таким образом, после отзыва Гуюка, Менгу и Бури, вторжение в Европу осуществлялось ослабленными силами.
Рогерий: "Их главный господин Бату, отпустив всех своих родственников, один с немногочисленным войском отправился напрямик к упомянутому Русскому перевалу, который находится ближе всего к тому месту, где король собирал войско" [6.14, с.30].
ЕТ: А тут ещё восстанием в тылу кипчаков (половцев):
РАД: "В год барса [1241-1242], кипчаки в большом числе пошли войною на Кутана и на Сонкура, сына Джучи, [которые], дав сражение, разбили кипчаков. Осенью [монголы] опять направились обратно, прошли через пределы Тимур-кахалка и местные горы и, дав войско Илавдуру, отправили его в поход. Он двинулся и захватил кипчаков, которые, бежав, ушли в ту сторону. Они покорили страну урунгутов и страну бададжей и привели их послов. Тот год закончился [у них] в тех краях. В начале тулай-ил, года зайца [1242-1243], освободившись от завоевания того царства, они ушли обратно, провели лето и зиму в пути и в могай-ил, то есть в год змеи [1244-1245], прибыли в свой улус и остановились в своих ордах" [3.2, к.3, ф.2].
ЕТ: Что странного в том, что ослабленный отзывом двух главнейших чингизидов с их войсками, Бату повернул на поднявших головы у него в тылу своих давних врагов кипчаков (половцев)? Как можно ввязываться в битву со всей Европой при этих условиях, да ещё получив в качестве верховного кагана личного врага Гуюка?
АБ: Татарские войска взяли Багдад, Иерусалим, Дамаск - и вышли к границам Египта [9.5].
ЕТ: Багдад и Дамаск взяли, Иерусалим нет. До границ Египта не дошли. Не изучил писатель темы, за которую взялся...