Модернизация военного потенциала; знакомые вызовы безопасности
Всплеск громких террористических атак в конце 2015 года усугубил усиливающиеся кризисы, конфликты и чувство неопределенности, беспокоящие плановый персонал министерств обороны по всему миру.
Крупные атаки исламистских террористов произошли во Франции и Мали, а также в воздухе над Синайским полуостровом, добавив к предыдущим инцидентам в Кении, Ливане, Пакистане, Афганистане и многих других местах. Обострение конфликта и неумолимая нестабильность продолжались в Сирии, Ливии, Йемене и Сахеле, не только выступая в качестве инструмента вербовки террористических групп, но и подпитывая повествование, используемое в их сложных информационных операциях. Эти группы - вместе с другими негосударственными группами - и управляли этими конфликтами, и извлекали из них энергию. В то же время этот все более разнообразный круг действующих лиц еще больше затруднял разрешение конфликтов.
Обострившаяся нестабильность и дикое насилие усугубили факторы, побуждающие население покидать страну. Например, было очевидно, что в 2015 году значительная часть сирийского среднего класса была сыта войной по горло. События также показали, что террористические группы, возможно, неудивительно, воспользовались этим огромным перемещением населения. В конце года это вызвало паузу для размышлений на Западе, особенно в Европе, где некоторые страны открыли свои двери для беженцев. На периферии Европы в течение многих лет царили беспорядки; в 2015 году способность Европы обеспечить безопасность своих границ подверглась повышенному контролю.
В то же время продолжающиеся убийства невинных людей нигилистическими приверженцами ИГИЛ в Сирии и Ираке - вместе с другими группами, для которых ИГИЛ стало последней франшизой выбора - укрепили реальность того, что борьба с терроризмом является глобальной, а не только региональной проблемой.
Но без более тесного сотрудничества и согласия относительно какой-либо стратегии борьбы с ИГИЛ и решения более широких проблем нестабильности и государственного краха маловероятно, что группировка будет ликвидирована в ближайшее время. Россия развернула боевую авиацию в Сирии в конце 2015 года. Его самолеты действительно могли поражать цели ИГИЛ, но главная цель Москвы состояла в том, чтобы поддержать администрацию Асада и помочь победить другие повстанческие группировки там. Вполне вероятно, что для разгрома группировки в военном отношении в Ираке и Сирии в какой-то момент потребуются сухопутные войска.
Но в любом случае ИГИЛ и группы по всему миру, присягнувшие ей на верность, не могут быть уничтожены исключительно военными средствами. Борьба с этими группами потребует многонационального внимания и согласованного и долгосрочного применения политики и инструментов, сочетающих в себе политический, военный потенциал, потенциал в области безопасности, информации и развития, а также соглашения о целях и средствах: послужной список такого сотрудничества в лучшем случае неоднозначен.
Тем не менее следует отметить, что в ноябре 2015 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию 2249, в которой говорилось, что ИГИЛ представляет собой "беспрецедентную" угрозу международному миру и безопасности и что государства-члены ООН, обладающие соответствующими возможностями, должны "принять все необходимые меры" для предотвращения и пресечения его террористических актов на подконтрольной им территории в Сирии и Ираке". Но все еще было трудно понять, что это могло означать на практике. Точно так же трудно было предвидеть, к чему может привести активизация статьи 42.7 положения о взаимной помощи ЕС после запроса Франции. Несомненно, ноябрьские нападения сделали еще больший акцент на французских вооруженных силах, которые пережили еще один год постоянных миссий, но акт ЕС был прежде всего политическим, и впоследствии Франция вступила в дискуссию о том, какая помощь может потребоваться, чтобы это решение не осталось символическим.
Это поднимает более широкий вопрос, касающийся партнерских отношений, которые могут потребоваться для преодоления кризисов в области безопасности. Были ли формальные союзы лучшим курсом? Какая степень бюрократического процесса принятия решений была терпимой? Например, VJTF НАТО предназначена для создания передового формирования высокой готовности в рамках Плана действий Альянса по обеспечению готовности (RAP), но развертывание все еще требует одобрения через Североатлантический совет. Действительно, для некоторых угроз безопасности, беспокоящих восточноевропейских членов НАТО, возможно, столь же важно улучшение партнерства и улучшение сотрудничества между НАТО и ЕС. По многим вопросам, которые волнуют Восток НАТО, таким как гибридные угрозы со стороны России, ЕС обладает многими возможностями, которых нет у НАТО, включая широкий спектр инструментов развития, безопасности и правосудия. Они включают в себя способность широко оценивать уязвимость Европы и составлять "реестр рисков" областей, включая критическую национальную инфраструктуру, чтобы помочь определить, когда могут быть предприняты гибридные действия.
Однако в Европе сложилась неприятная реальность, что, хотя угрозы и риски для европейской безопасности возросли, финансовых и материальных средств для их устранения не было. Действительно, хотя на саммите в Уэльсе в 2014 году было обещано, что расходы на оборону достигнут целевого показателя в 2% ВВП в течение десятилетия, факты ярко иллюстрируют предстоящую задачу. В конце 2015 года четыре европейских государства НАТО выполнили эту цифру, а для остальных потребуется совокупное увеличение примерно на 100 миллиардов долларов, чтобы достичь этой цели в 2015 году. Между тем, без повышения готовности, к которому может привести обещание 2% и RAP, возникли другие вопросы, включая вопрос о том, как тогда эффективно сдерживать дальнейший русский реваншизм. Если смотреть на Варшавский саммит 2016 года, то усиление коллективной самообороны может остаться стремлением НАТО, хотя достижение этой цели остается важной задачей.
Но различные модели коалиций и партнерств, конечно, были хорошо проверены. Действительно, на Ближнем Востоке государства также сформировали еще одну коалицию, на этот раз для борьбы с мятежом хуситов в Йемене. Возглавляемая Саудовской Аравией, эта коалиция в основном состояла из государств ССАГПЗ, хотя в ней участвовали и другие страны. В этом регионе стечение кризисов означает, что для практического сотрудничества между региональными государствами существует более настоятельная необходимость, чем прежде. Столкнувшись с близкой победой хуситов в Йемене в марте 2015 года, эти страны решили действовать самостоятельно. В этих военных операциях чувствовалась растущая зрелость, а также более явное признание присущих им рисков. Для государств, которые все чаще рассматривают вооруженные силы как инструмент, используемый для поддержки целей национальной безопасности, уроки, извлеченные из развертывания, и обеспечение того, чтобы вооруженные силы извлекали из них уроки, будут ценными.
Вооруженные силы Ближнего Востока демонстрировали растущую военную активность во время йеменской операции, и хотя ряд высокоточных боеприпасов составлял часть нагрузки региональных военно-воздушных сил, существовала устойчивая критика по поводу воздушных целей, которую наблюдатели приписывали, среди прочего, нехватке совместных диспетчеров атаки терминалов. Саудовские ракеты Patriot уничтожили приближающиеся "Скады", выпущенные из Йемена, и произошло значительное развертывание боевых самолетов и сухопутных войск. Однако Иран оставался главным фактором угрозы для региональных государств, и хотя во время кампании в Йемене имело место сотрудничество, развитие этого сотрудничества в рамках ССАГПЗ по другим вопросам, таким как координация средств противоракетной обороны для противодействия иранскому Арсеналу баллистических ракет, оставалось более медленным процессом.
Далее на север российские вооруженные силы также использовали современное вооружение в новой сирийской кампании Москвы. Ранее Россия продемонстрировала свои модернизирующиеся вооруженные силы на майском параде Победы в Москве. Крылатые ракеты Х-555 и Х-101 были среди боеприпасов, запущенных по силам анти - Асада и ИГИЛ стратегическими бомбардировщиками Ту-95МС и Ту-160 в ноябре, в то время как российские военно-морские суда в Каспийском море запустили крылатые ракеты 3М14 Калибр НК. Другие самолеты, с российских баз, в том числе Ту-22М, а также российская передовая авиация, использовали смесь тупых бомб и оружия с GPS-наведением. Вся эта операция со временем позволила бы аналитикам получить представление об эффективности российских ВВС, аналогичное тому, как это было сделано для сухопутных войск после операции на Украине; ее риски были раскрыты сбитым Су-24 в ноябре. Однако большая часть российской демонстрации военной доблести, по-видимому, была направлена не только на унижение возможностей врагов Асада, но и на обмен сообщениями с Западом и потенциальными потребителями российской высокотехнологичной военной продукции, о чем свидетельствует качество транслируемых кадров и сходство некоторых ночных пусков с американскими пусками крылатых ракет Tomahawk. Действительно, российский оборонный экспорт достиг значительного успеха в ноябре, когда был подписан контракт на продажу боевых самолетов Су-35 Китаю.
Это стало бы еще одним повышением потенциала китайских ВВС, которые демонстрируют свои внутренние устремления в области боевых самолетов пятого поколения в программах J-20 и J-31. Двадцать лет назад Китай получил лицензию на постройку российского Су-27, а несколько лет спустя появился самолет J-11, очень похожий на Су-27. Удалось ли россиянам защитить некоторые компоненты Су-35, неясно, как и то, решили ли они вместо этого, что продажа более важна, чем технология, в то время как Россия инвестирует в платформы пятого поколения, такие как тот, который предполагается удовлетворить требованиям боевых самолетов ПАК-ФА.
Тем не менее, в год, когда вооруженные силы Китая продемонстрировали еще более совершенную военную технику на сентябрьском Параде Победы, объявление Су-35 только усилит тревогу среди некоторых региональных государств. Китайская "Белая книга" 2015 года продемонстрировала растущий акцент Пекина на космической и киберпространстве, а также на морской арене. В Азии напряженность обострилась в течение 2015 года из-за ускоряющейся строительной деятельности Китая на объектах, которые он занимал в Южно-Китайском море. В этих действиях был очевидный военный аспект. Региональные государства, обеспокоенные этим и располагающие соответствующими средствами, стремятся укрепить свои возможности. США делали то же самое. Вашингтон в 2015 году сделал акцент на том, что его "перебалансировка" продолжается и что он развернет свои лучшие морские возможности вперед в Азиатско-Тихоокеанском регионе, но ускоряющееся развитие потенциала Китая, включая возможности по борьбе с доступом, вероятно, усложнит планы Вашингтона в отношении региональных непредвиденных обстоятельств.
Сознавая, что его технологическое превосходство размывается растущим распространением передовых возможностей, Вашингтон стремился к инновациям и созданию нового превосходства. В рамках "третьего смещения" Пентагон создал подразделение оборонной информации - экспериментальное, чтобы помочь ему использовать лучшие уроки Кремниевой долины по таким вопросам, как большие данные, аналитика, автономия и робототехника. Инновационные технологические разработки в 1970-х годах, по словам Пентагона, чаще всего были обусловлены правительственными программами; многие инновации в настоящее время стимулируются бизнесом, и многие возможности двойного назначения берут свое начало в коммерческом секторе.
Но эти технологии используются не только с целью обеспечения равноправной конкуренции; скорее, они рассматриваются как имеющие полезность во всем спектре конфликтов, способные как использовать аналитику больших данных для траления сообщений в социальных сетях террористической группой, так и генерировать более эффективное и децентрализованное освещение ISR или создавать системы для лучшего использования таких концепций, как оперативный глобальный удар. Во всем этом, однако, есть непрерывность. Интероперабельность всегда будет занимать центральное место в войсках и между союзниками, и хотя передовые возможности могут создать военный эффект, сами по себе они не могут обеспечить безопасность территории и населения. Для этого требуются аналогичные инвестиции в безопасность в целом, а также более эффективная разработка политики и улучшение планирования и координации внутри стран и между ними. Она также нуждается в постоянных инвестициях в боевую подготовку вкупе с большим количеством специальных навыков в государственном и гражданском секторах, позволяющих персоналу развивать навыки владения языками, региональными и культурными специализациями и аналитикой разведывательной информации. Цель состоит в том, чтобы политики получали наилучшие рекомендации по военным вопросам и вопросам безопасности для каждого непредвиденного случая, дополняли и информировали о любом возможном использовании ими все более эффективного инструментария, который будет находиться в их распоряжении.
В 2015 году исполнилось сто лет со дня создания первого прототипа танка - машины, первоначально предназначенной для обеспечения пехоты огневой поддержкой, а также для прорыва колючей проволоки и пересечения траншей. В 1918 году, через два года после того, как британские танки впервые появились на поле боя, Великобритания разрабатывала бронетранспортеры (БТР) для перевозки сопровождающей пехоты. В последующие десятилетия наблюдался неуклонный рост роли боевых бронированных машин (ББМ), а также их численности, и они доминировали в наземных боях на некоторых театрах военных действий в двадцатом веке.
Произошли значительные изменения в возможностях и тактике поражения ББМ, но также были достигнуты значительные успехи в техническом совершенствовании самих машин, а также в их огневой мощи, защите и мобильности. Действительно, хотя их дальнейшая полезность иногда ставится под сомнение, ББМ остаются жизненно важными возможностями для Вооруженных сил, и в условиях все более сложной и противоречивой обстановки в плане безопасности они по-прежнему будут представлять собой одно из основных средств оказания военного воздействия на суше.
Броня с 11 сентября: угроза и ответные меры
За последние десять лет ББМ сыграли значительную роль в военных операциях, включая вторжение в Ирак под руководством США в 2003 году, войну в Ливане между Израилем и "Хезболлой" в 2006 году, конфликт между Россией и Грузией в 2008 году и войну в Афганистане с 2001 года. Они также были задействованы в таких театрах военных действий, как французская интервенция 2013 года в Мали, неоднократные войны между Израилем и ХАМАС, а также войны на востоке Украины и в Сирии. ББМ также используются многими силами, развернутыми в международных миссиях по поддержанию мира и поддержанию мира, главным образом для улучшения защиты.
Первая Война в Персидском заливе в 1990-91 годах, начальные этапы интервенций США в Ираке и Афганистане, а также международная интервенция 2011 года в Ливии показали уязвимость ББМ перед противником с превосходством в воздухе и высокоточным оружием. Первые этапы операции "Иракская свобода" 2003 года показали, что хорошо обученные, современные и объединенные в сеть высокотехнологичные бронетанковые силы могут полностью превзойти менее современные бронетанковые силы. Однако за первыми операциями в Ираке и Афганистане последовали длительные и сложные мятежи и последующие кампании по борьбе с повстанцами, в ходе которых международные силы сначала пытались адаптироваться. Действительно, в ходе борьбы с повстанцами в Ираке и Афганистане часто происходили такие же ожесточенные бои, как во время Второй Мировой Войны и Корейской войны. Пехота имела важное значение, как и бронированные боевые машины пехоты (БМП), БТР или защищенные от мин засады транспортные средства (MRAP), в которых передвигались войска. Наряду с танками они обеспечивали полезную огневую поддержку.
Непредвиденные масштабы и вытекающие из этого потери от самодельных взрывных устройств (СВУ), используемых повстанцами в Ираке и Афганистане - в сочетании с непопулярностью войн - означали, что защита сил стала главным приоритетом для армий США и коалиции (см. The Military Balance 2015, стр. 19). Это, в свою очередь, привело к разработке и вводу в эксплуатацию новой техники, включая новые тяжелые патрульные машины с защитой - такие, как американский MRAP - и широкий спектр средств противодействия самодельным взрывным устройствам, включая специальные бронированные машины, бронированные экскаваторы и, на завершающих этапах возглавляемой НАТО миссии ISAF в Афганистане, полноразмерные дистанционно управляемые бронированные машины.
Действительно, между повстанцами, развертывающими большую огневую мощь и более совершенные СВУ, с одной стороны, и конструкторскими и технологическими мерами, направленными на лучшую защиту ВСУ, с другой стороны, развивалась динамика действий-реакций. Но эти растущие требования к дополнительной защите, электронным глушителям, дистанционно управляемому внешнему оружию и кондиционированию воздуха привели к тому, что бронетехника стала тяжелее. В армии США, например:
* Основной боевой танк M1 Abrams (MBT) получил модернизированную брюшную броню, реактивную черепичную броню, улучшенную защиту сиденья водителя и Люка наводчика, а также радиоэлектронное противодействие (РЭБ). В результате масса автомобиля увеличилась с 62 тонн до 71-76 тонн, в зависимости от варианта.
* Вес БМП Bradley увеличился с 25 тонн почти до 41 тонны. Несмотря на улучшенную подвеску, этот дополнительный вес означал, что дорожный просвет был уменьшен с 46 см до 28 см.
* Колесные БТР Stryker получили дополнительную броню и РЭБ, и многие из них были модернизированы таким образом, что корпус был изменен на конфигурацию "double-V", предназначенную для улучшения защиты от мин и придорожных бомб путем отклонения взрывной волны.
Многие из этих усовершенствований в настоящее время оснащаются всем Abrams, Bradley и Stryker в рамках обширных программ продления среднего срока службы; предполагается, что все три машины обеспечат основной потенциал ВС США в обозримом будущем. США также заменят многие БТР M113 1960-х годов, все еще находящиеся на вооружении в качестве вспомогательных ролей, на новую бронированную многоцелевую машину, основанную на переработанном Bradley. Кроме того, вездесущая небронированная легкая служебная машина HMMWV, которая первоначально получила специальное, а затем систематическое переоснащение бронетехникой в Ираке и Афганистане, должна быть заменена полностью бронированной Объединенной легкой тактической машиной.
Аналогичный акцент на защиту ББМ можно наблюдать и в других армиях НАТО. Новейший немецкий Leopard 2A7 MBT включает в себя аналогичные модернизации, запланированные для M1 Abrams. Улучшенная защита была установлена на британских БМП Warrior, используемых в Афганистане, что увеличило базовый вес транспортных средств с 27 тонн до 40 тонн к 2010 году. Кроме того, Warrior должен пройти обновление среднего срока службы (программа поддержания боеспособности Warrior), которая включает модульную броню, позволяющую создавать различные конфигурации для различных условий угрозы, улучшенную оцифровку, новую башню и установку новой системы вооружения CT40.
Другие государства, обладающие значительными бронетанковыми силами, также добавляют более сложную защиту. Израиль, например, уже давно делает акцент на защите в качестве основного требования для своих ББМ и развернул тяжелый БТР Namer с танковыми уровнями защиты на базе шасси Merkava MBT. Ранее он выставил тяжелый БТР Achzarit на базе корпуса Т-55, а также Nagmachon и Nakpadon на базе корпуса Centurion Sho't.
Тем не менее, улучшенная защита для ББМ в настоящее время принимает множество форм. В то время как реактивная броня уже давно используется для противодействия входящим снарядам, Израиль был одним из государств, впервые применивших системы активной защиты (АСЗ). АСЗ может принимать форму систем "жесткого поражения" или "мягкого поражения": первый состоит из устройства, предназначенного для физического перехвата входящего снаряда; второй включает использование систем, таких как ЭЦМ или электрооптические помехи, чтобы попытаться нарушить или ухудшить наступательные возможности.
Израильские силы обороны ответили на эффективное использование "Хезболлой" противотанкового оружия и угрозы противотанковых средств, с которыми она столкнулась в ходе недавних кампаний в Газе, установив трофейные АСЗ на свои уже сильно бронированные МБТ Merkava MkIV (см. The Military Balance 2015, стр. 312). На операциях "Трофи" доказал свою способность уничтожать поступающие боеголовки ракетных гранатометов (РПГ) и противотанковых управляемых ракет (ПТУР) "Корнет".
Однако Израиль далеко не первая страна, применяющая АП на броне. Россия была в авангарде этих разработок в 1970-х годах, когда ее система Дрозд, как сообщается, была испытана на некоторых танках, развернутых в Афганистане, а позже такие возможности, как системы Арена и Штора. Сегодня Россия считается первой страной, которая с самого начала спроектировала автомобиль с интегральным АСЗ, как это было замечено на ее прототипе Армата T-14, показанном в 2015 году.
Современные силы
Разработка новых ББМ может быть дорогостоящей и технологически сложной задачей; после дорогостоящих войн в Ираке и Афганистане и глобального финансового кризиса 2008 года США и многие страны НАТО отменили или отложили разработку новых типов ББМ, включая американскую будущую боевую систему и британскую будущую систему быстрого реагирования. Сегодня по-прежнему трудно получить правильное требование и разработать эффективную платформу, которая предлагает как соотношение цены и качества, так и потенциал модернизации. В будущем возрастающая сложность, а также тактические и технические амбиции могут еще больше усложнить эту задачу.
В настоящее время ББМ часто служат гораздо дольше, чем предполагалось, когда они поступили на вооружение, и часто в совершенно других ролях и на других театрах военных действий, чем предполагалось вначале, как это было показано в войнах в Ираке и Афганистане. Это означает, что значение модернизации потенциала возросло. Действительно, многие страны продолжают модернизировать существующие средства, даже когда они переходят к закупке запасных частей. Британская армия, например, модернизирует свои ОБT Challenger 2 и заключила контракт на покупку новой бронированной разведывательной машины Ajax. Франция, тем временем, представила колесный БМП VBCI и имеет амбициозную программу для новых колесных БТР и боевых разведывательных машин. Германия представляет колесный БТР Boxer и гусеничный Puma AIFV. Обе страны договорились совместно разработать новый ОБТ для замены Leclerc и Leopard 2. Польша имеет амбициозные планы в отношении широкого спектра новых колесных и гусеничных ББМ.
В то время как некоторые из этих программ продиктованы потребностями армии, другие мотивированы геополитическими приоритетами. Украинский кризис не только повлиял на европейские оборонные расходы, но и повлиял на бронетанковые амбиции некоторых европейских государств. Германия выкупила 100 танков Leopard 2 у производителя KMW, Литва, как сообщается, заинтересована в приобретении БТР Boxer, а Латвия закупает бывшие британские бронированные разведывательные машины Scimitar и Spartan.
Бронетехника также является ключевой областью развития потенциала в других частях мира. Несмотря на скромные дополнительные закупки и модернизацию ББМ, объявленные в 2014-15 годах, американская и Европейская отрасли ББМ имеют значительные избыточные производственные мощности и наращивают усилия по экспорту ББМ в Латинскую Америку, Ближний Восток и Азию. Они имели некоторый успех, включая продажу американских, французских и немецких ББМ Египту и странам Персидского залива. Однако экспортные усилия западных производителей ББМ часто вынуждены конкурировать с системами местного производства, а также энергичные усилия России и Китая по экспорту своих ББМ.
Как российские, так и китайские ББМ имеют очень конкурентоспособные цены. Хотя они зачастую менее защищены, чем их западные аналоги, они традиционно были легче и проще в использовании. Это сделало их очень привлекательными во всем мире. Например, крупные индийские бронетанковые силы почти полностью оснащены российскими ББМ, в то время как Пакистан широко использует китайские системы. Африканские вооруженные силы также располагают значительным количеством российской и китайской бронетехники. Многие африканские армии считают, что ББМ тяжелее 30 тонн не подходят для африканских дорог и мостов, а задачи их бронетанковых сил могут не требовать такого уровня защиты, как в западных системах. Тем не менее, тот факт, что многим из этих систем уже несколько десятилетий, также указывает на то, что политика холодной войны, а также требования к потенциалу сыграли определенную роль в развитии флота.
Однако в настоящее время в России демонстрируются прототипы новой линейки ББМ, которые выглядят как более защищенными, так и более тяжелыми, чем ее предыдущие системы. Система "Армата", в частности, представляет собой радикальный отход от прежних российских танковых конструкций (см.).
Будущие события
Если он будет успешно принят на вооружение, то "Армата" окажет значительное влияние, и не в последнюю очередь на бронетанковые силы НАТО. Например, успешное выставление АСЗ потенциально может изменить текущую динамику брони/противоброни, а такие системы, как израильский Trophy, демонстрируют способность поражать ПТРК и неуправляемые противотанковые гранаты с жесткими возможностями поражения. Нынешним АСЗ можно противопоставить одновременные залпы ПТРК или РПГ, предназначенных для преодоления оборонительных рубежей, но общая эффективность этого оружия будет значительно снижена современными АСЗ.
Нынешние АСЗ не в состоянии победить высокоскоростные противотанковые снаряды, выпущенные из орудий, - ситуация, вероятно, сохранится в течение некоторого времени. Следовательно, армии, которые должны противостоять ББМ, оснащенным АСЗ, будут использовать пушки на танках и пушки на БМП, имеющие все большее значение. Таким образом, существует потенциал для динамичного действия-реакции, возникающего в технологии и тактике ПВО и противотанковых средств.
Силы ББМ США, союзников по НАТО и России значительно сократились в численности после окончания Холодной войны. Однако до тех пор, пока НАТО воспринимает модернизацию российского потенциала ББМ как потенциальную угрозу - независимо от того, находится ли он на вооружении России или нет, - западные силы ББМ вряд ли будут продолжать сокращаться. Особенно это касается танковых сил. На самом деле, пока что относительно скромный рост современных холдингов ББМ в Европе может продолжаться.
В глобальном масштабе модернизация ББМ, вероятно, будет продолжаться в сочетании с модернизацией и заменой. В целом - с учетом новых технических достижений - бронетанковая война, бронетанковые войска и ББМ, вероятно, все еще будут представлять собой ключевые возможности сухопутных войск в обозримом будущем.
На военном параде в сентябре 2015 года, посвященном 70-летию Победы во Второй мировой войне, Китай впервые продемонстрировал несколько новых или модернизированных систем баллистических ракет. Появление оружия, включая баллистическую ракету средней дальности DF-26 (IRBM) и DF-5B (US reporting name: CSS-4 Mod. 3) межконтинентальная баллистическая ракета на жидком топливе (МБР) послужила напоминанием о том, что Пекин продолжает добиваться значительных успехов в исследованиях и разработках баллистических ракет (НИОКР).
Учитывая отсутствие транспарентности в отношении стратегических вооружений Китая, существует давняя неопределенность относительно характера его стратегических научно-исследовательских проектов, того, сможет ли он реализовать их все и какое влияние эти программы окажут на структуру и потенциал ядерных сил страны. Ограниченное развертывание МБР DF-31А (CSS-10) и длительные трудности с в JL-2 (CSS-NX-14, запускаемых с подводных лодок) баллистических ракет (БРПЛ) программы, например, служила для того, чтобы подчеркнуть эту осторожность.
Однако в последние годы становится все более очевидным, что Китай продолжает продвигаться вперед в технических амбициях своих стратегических систем. JL-2, преемник первой китайской БРПЛ JL-1, находится на пороге первого оперативного развертывания на борту одной из баллистических ракетных подводных лодок класса Jin Народно-освободительной армии Китая (НОАК), сообщает Управление военно-морской разведки США. Министерство обороны США (МО) также заявило в своей ежегодной оценке военного потенциала Китая в 2015 году, что МБР DF-5B была развернута с возможностью РГЧИН (MIRV).
Ключевой системой, отсутствовавшей на параде 2015 года, была твердотопливная МБР DF-41 (CSS-X-20), которая по-прежнему находится на стадии испытаний и разработки. Это дорожно-мобильная МБР, которая почти наверняка будет РГЧИН-способной. Дальнейшие свидетельства прогресса в реализации этого важного проекта можно почерпнуть из комментария от августа 2014 года на веб-сайте Центра экологического мониторинга правительства провинции Шэньси, в котором упоминается второй этап расширения производственных мощностей на объекте, связанном с DF-41. Вскоре после этого в китайском интернете появились фотографии БРПД DF-26 с предполагаемой дальностью полета 3500 километров. Сообщается также, что Китай продолжает испытывать то, что может быть MIRV версией DF-31, известной как DF-31B, которая также использует новый транспортер-установщик-пусковую установку (TEL).
MIRV прогресс
Разработка и принятие на вооружение боеголовок MIRV могли бы стать частью усилий по обеспечению возможности нанесения второго удара, достаточно разрушительного, чтобы быть надежным сдерживающим фактором. Министерство обороны США в своем докладе за 2015 год оценило, что: "Китай, вероятно, продолжит инвестировать значительные ресурсы для поддержания ограниченных, но жизнеспособных ядерных сил, чтобы гарантировать, что НОАК [Народно-освободительная армия] может нанести разрушительный ответный ядерный удар". Еще одним примером таких усилий является гиперзвуковая глиссада WU-14, которая повышает сложность для противников Китая эффективной защиты от смешанного удара, возможно, состоящего из баллистических ракет-носителей и глиссадных тел.
Проект WU-14 также ставит интересный вопрос о будущих элементах общей программы Китая по МБР. Гиперзвуковые глиссады - сверхскоростные носители боеголовок - почти наверняка будут значительно тяжелее и крупнее, чем современные спускаемые аппараты, используемые на МБР. В России разработка гиперзвукового летательного аппарата, так называемого "проекта 4202", вероятно, послужила спусковым крючком для разработки жидкостной МБР "Сармат" Ракетных войск стратегического назначения. Ни одна из китайских твердотопливных МБР, находящихся в настоящее время в производстве или разработке, не способна нести такую машину. Остается неясным, будет ли Китай рассматривать систему на жидком топливе, такую как DF-5, в качестве основы для оперативной системы доставки для WU-14.
Наряду с улучшением Арсенала баллистических ракет, все больше появляется признаков того, что Пекин намерен создать более мощный воздушный элемент своей ядерной триады. В статье, опубликованной в официальной китайской ежедневной газете в июле 2015 года, обсуждалась потребность ВВС в передовом дальнем бомбардировщике. В настоящее время Китай производит бомбардировщик Xian H-6K, модернизированную версию российского Ту-16 Badger. H-6K был оснащен российским турбовентиляторным двигателем D-30KP2 и имеет модифицированный планер и улучшенный комплекс авионики. Он также несет крылатую ракету DH-20, которая может быть ядерной. H-6K, однако, является промежуточным решением, и широко распространены предположения, что Китай работает над новой программой бомбардировщиков.
Масштабы НИОКР Китая в области стратегических вооружений в настоящее время ставят его на один уровень с Соединенными Штатами и Россией, а не с Великобританией и Францией, хотя его запасы боеголовок, по самым скромным оценкам, не намного больше, чем у этих последних государств. Многие китайские ракеты, по-видимому, оснащены обычными боеголовками. Однако прогресс в китайских проектах по разработке ракет, включая развертывание ракетных комплексов MIRV, скорее всего, приведет к увеличению запасов их боеголовок. Будет ли Пекин придерживаться того, что он считает минимально надежным сдерживающим фактором, остается открытым вопросом, хотя есть мало свидетельств того, что у него есть какое-либо намерение в конечном итоге двигаться к паритету с США и Россией. Изменения в стратегическом сдерживании Китая также будут иметь последствия для того, как он хранит свои запасы боеголовок. На протяжении десятилетий считалось, что боеголовки и системы доставки хранятся отдельно, а хранение и обслуживание боеголовок контролируется подразделением второй артиллерии, известной как база 22. Такой подход мог бы быть уместен, когда основные силы сдерживания страны были построены на жидкотопливной МБР, но введение ядерного компонента морского базирования подразумевает, что Пекину придется рассмотреть вопрос об изменениях в запасах боеголовок и управлении ими.
Сектор стратегических вооружений
Китайская промышленность стратегических вооружений претерпевает значительные изменения. В то время как потенциал НИОКР может быть в целом сопоставим с потенциалом США или России, этот сектор до сих пор зависел от ограниченного числа ключевых производственных мощностей. Они выглядят менее масштабными, чем аналогичные объекты в России, и у них есть большое количество различных программ. Это начало меняться в начале десятилетия. Существующие мощности были расширены, а корпоративная реструктуризация привела к концентрации дополнительных ресурсов в этом секторе.
Две основные отрасли этого сектора - ядерная и ракетная промышленность. Масштаб и того, и другого можно оценить широко, используя общедоступные материалы на китайских сайтах корпоративных, образовательных и кадровых служб, которые содержат информацию о количестве сотрудников, местоположении и профиле работы каждого предприятия. Легче отслеживать развитие ракетной промышленности, поскольку она более открыта в своей коммерческой деятельности, но в целом оценка точной направленности бизнеса фирм затруднена, поскольку некоторые стратегические оружейные компании пытаются расширить свою деятельность в области обычных тактических вооружений. Однако, в отличие от сектора обычных вооружений, промышленность стратегических вооружений централизована и относительно свободна от конкуренции, что позволяет ей концентрировать усилия на ограниченном числе программ. Между тем производители обычных вооружений тратят значительные ресурсы на разработку конкурирующих систем. Однако корпоративные структуры, конкурирующие в разработке тактических вооружений, часто работают вместе над стратегическими системами.
Ключевые организации
Китайская академия инженерной физики (CAEP) отвечает за разработку и производство ядерного оружия. С 23.000 сотрудников, согласно веб-сайту CAEP, это, по-видимому, больше, чем две национальные лаборатории США, связанные с ядерным оружием, вместе взятые. Но, как и эти объекты (Лос-Аламосская и Лоуренс-Ливерморская национальные лаборатории), CAEP отвечает за многие исследовательские проекты, которые не имеют прямого отношения к программам ядерного оружия. Проекты CAEP включают, например, лазерные технологии, связанные с тактическим оружием, в то время как другие носят чисто гражданский характер. Но в китайском ядерно-оружейном комплексе есть узкое место: главный завод по окончательной сборке боеголовок.
Этот завод, называемый фабрикой 903 или сычуаньским Институтом материалов и технологий, расположен в 40 км от города Мяньян и насчитывает более 1000 сотрудников. Он имеет агрессивную и строгую политику найма, направленную на привлечение некоторых из лучших ученых Китая; около одной пятой его сотрудников являются кандидаты наук, и он может похвастаться по крайней мере тремя членами китайской инженерной академии.
Китайская корпорация аэрокосмической науки и техники (CASC) и китайская корпорация аэрокосмической науки и промышленности (CASIC) сотрудничают в самом сердце китайского производства стратегических баллистических ракет, хотя они являются конкурентами в тактическом ракетном секторе. Обе они представляют собой высокодиверсифицированные промышленные корпорации, получающие значительные доходы от коммерческого сектора, и разделены на несколько так называемых "академий" - специализированных дочерних компаний. Вместе они производят различные космические системы и большую часть китайских тактических ракет.
Хотя многие промышленные подразделения CASC и CASIC участвуют в стратегических программах Китая, те немногие, которые имеют стратегические проекты в качестве своей основной задачи, требуют особого внимания, в частности 4-я Академия CASIC, ответственная за общее проектирование и окончательное производство ракет на твердом топливе большой дальности, и горстка научно-исследовательских институтов и заводов в 1-й и 4-й академиях CASC.
Китайская академия технологии ракет-носителей (CALT), также известная как 1-я Академия CASC, CALT насчитывает 28.000 сотрудников, и ее основная роль заключается в производстве космических ракет-носителей. Раньше CALT отвечал за китайские программы баллистических ракет на жидком топливе, и хотя Пекин, похоже, прекратил производство систем на жидком топливе, существующие виды оружия, такие как DF-4 и DF-5, все еще требуют технического обслуживания и модернизации. Эта работа выполняется заводом 211 CALT, который также известен как Пекинский завод космических машин. Завод также отвечает за окончательную сборку твердотопливных БРПЛ JL-2 и МБР DF-31. Участие CALT в системах запуска подводных лодок восходит к 1986 году, когда ей была поручена разработка JL-2, хотя у нее не было опыта в системах запуска подводных лодок (SLBM JL-1 была разработана 4-й Академией CASIC).
Работа над МБР является для CALT задачей, которая в настоящее время занимает второе место по значимости после производства систем космических запусков, и фирма теперь отвечает за окончательную сборку твердотопливных МБР. Однако CALT не производит двигатели для твердотопливных ракет; их производство разделено между 6-й Академией CASIC и 4-й Академией CASC. Ключевой научно-исследовательский центр CALT, 1-е главное конструкторское бюро, остается одним из центров экспертизы в области проектирования баллистических ракет. Другие важные вкладчики, все базирующиеся в Пекине, включают: Научно-исследовательский институт 12, специализирующийся на системах управления ракетами; Научно-исследовательский институт 14, отвечающий за ракеты стратегического назначения; и научно-исследовательский институт 15, производящий наземное пусковое оборудование, в том числе Тельс.
Еще один существенный производственный комплекс завода 519 - находится в Чанчжи, провинция Шаньси, который отвечает за производство стартового оборудования для космических ракет-носителей и баллистических ракет. Действительно, хотя производственные и исследовательские мощности CALT играют важную роль в программах производства стратегических вооружений, а некоторые из них также работают над проектами, реализуемыми CASIC, ее производственные мощности в настоящее время, как представляется, в основном посвящены космической программе. Например, завод 211 несет основную ответственность за окончательную сборку ракет дальнего действия, а в период с 1970 по 2012 год завод собрал 122 ракеты-носителя космического назначения.
Академия аэрокосмической технологии твердого топлива
Также известный как 4-я Академия CASC, этот концерн производит ракетные двигатели большого диаметра для твердотопливных баллистических ракет и космических ракет-носителей. Расположенный в Сиане, он является крупным национальным экспертным центром по разработке твердотопливных двигателей в целом и, вероятно, отвечает за двигатели первой и второй ступеней МБР DF-31 и DF-41 и БРПЛ JL-2. По сути, он концентрируется на работе МБР и БРПЛ. Как и CALT, CASC 4th Academy имеет один ключевой научно - исследовательский центр - Научно-исследовательский институт 41, который отвечает за проектирование твердотопливных ракетных двигателей, а также проводит независимые научно-исследовательские проекты по тактическим ракетам. Его научно-исследовательский институт 42 отвечает за разработку новых видов твердого топлива, в то время как институт 43 разрабатывает и производит композиционные материалы и компоненты, используемые в конструкции твердотопливных ракетных двигателей. Основными производственными мощностями, расположенными в Сиане, являются завод 7414, который отвечает за изготовление металлических деталей для двигателей, и завод 7416 (Сианьский аэрокосмический химический двигательный завод), который отвечает за окончательную сборку ракетных двигателей.
Как и CASC, CASIC - это диверсифицированная организация, которая аналогичным образом подразделяется на специализированные академии и исследовательские организации. 4-я Академия CASIC является главным экспертным центром по разработке твердотопливных ракет и отвечает за общее проектирование и окончательную сборку твердотопливных БРПЛ. 4-я Академия разработала SLBM JL-1 и DF-21, первую китайскую мобильную твердотопливную баллистическую ракету средней дальности (MRBM), и, вероятно, отвечает за новую IRBM DF-26. Действительно, его производственные мощности, возможно, являются главным фактором, определяющим темпы роста запасов IRBM в Китае.
Концерн был объединен с 9-й Академией CASIC в 2011 году; последняя отвечала за ракетный комплекс малой дальности DF-11 (CSS-7). Слияние утроило размер 4-й Академии. Новая корпорация все еще была известна как 4-я Академия, но она изменила свое название на "CASIC Sanjiang Group" и переехала в Ухань. Компания имеет возможность проектировать, собирать и производить ряд важнейших подсистем для твердотопливных баллистических ракет, в том числе некоторые типы ракет-носителей.
Твердотопливные ракетные двигатели среднего диаметра, используемые на баллистических ракетах, находятся в ведении 6-й Академии CASIC со штаб-квартирой в автономном районе Внутренняя Монголия, которая играет значительную роль в производстве ракет малой дальности и некоторых типов IRBM. Между тем Пекинское 4-е главное конструкторское бюро осуществляет общее проектирование твердотопливных БРСД и БРПД, а также ракет-носителей космического назначения и, возможно, противоспутниковых (АСАТ) аппаратов на их основе. 9-го конструкторского бюро, унаследованные из оригинальной 9-й Академии, остается в основном посвящен тактическим ракетам поверхность-поверхность, но есть и другие проекты НИОКР, в том числе, интересно, твердотельного лазерного оружия, по данным кадровой компании. Пекинский научно-исследовательский институт управления и электронных технологий (НИИ 17) несет ответственность за разработку баллистических ракет, систем наведения и управления.
Однако конечные производственные мощности 4-й Академии являются главным препятствием для роста возможностей MRBM/IRBM Китая. Главным производственным объектом является фабрика 307, или Нанкинская группа Chenguang. Это одно из старейших предприятий китайской оборонной промышленности, основанное в 1865 году как оружейный завод. Это также завод по окончательной сборке китайских баллистических ракет на твердом топливе, таких как DF-21, а также новых DF-26. CASIC также вносит значительный вклад в производство твердотопливных ракет CASC.
В более широком смысле, даже когда производственные мощности расширенного завода 307 (возникшего в результате слияния 4-й и 9-й академий) объединяются с производственными мощностями завода 211 из 1-й Академии Каск, они остаются меньшими по размеру, чем аналогичные производственные мощности в России. Основной российский производитель твердотопливных баллистических ракет - Воткинский завод - насчитывает более 10.000 сотрудников, сообщают российские СМИ. В 2013 году китайская фабрика 307 и Фабрика 211 имели около 8400 сотрудников вместе взятых. Кроме того, в отличие от Воткинска, значительная часть рабочей силы двух китайских предприятий посвящена нестратегическим ракетным проектам. Например, завод 211 в основном сосредоточен на сборке космических ракет-носителей, в то время как завод 307, вероятно, выделяет значительную долю производственных мощностей на неядерные оружейные системы на базе DF-21, такие как противокорабельные баллистические ракеты и системы ASAT.
Одним из объяснений этого очевидного дисбаланса между ресурсами, выделяемыми на НИОКР и производство, может быть то, что Китай проводил двухэтапную стратегию в отношении развития своих стратегических ядерных сил. Целью первого этапа этого процесса было бы сокращение технического разрыва между Пекином, Вашингтоном и Москвой путем сосредоточения усилий на НИОКР с ограниченным серийным производством. Второй этап будет заключаться в смещении акцента с НИОКР на производство. Возможно, реорганизация 4-й и 9-й академий CASIC в декабре 2011 года ознаменовала начало второго этапа, хотя процесс расширения производственных мощностей, вероятно, будет сложным и займет несколько лет. Увеличение производственных мощностей, однако, не обязательно означает, что стратегический арсенал Китая значительно увеличится в размерах. Это может, однако, означать, что новые системы вводятся в инвентарь НОАК быстрее, чем старые варианты, которые они заменяют.
Вопрос о том, как сдерживать действия других в киберпространстве и действительно ли это возможно, приобретает все большее значение для политиков в области обороны и безопасности. Этот вопрос стал еще более актуальным из-за растущего осознания уязвимости, а также преимуществ, вытекающих из того, в какой степени информационно-коммуникационные технологии стали неотъемлемой частью всех аспектов современного существования.
В частности, возросла озабоченность в связи с потенциальным выводящим из строя воздействием атак на такие области критической национальной инфраструктуры, как финансовые системы, банковские сети, энергетическая и транспортная инфраструктура, не говоря уже о последствиях для военного потенциала, который все больше зависит от кибернетики, таких как системы, зависящие от кода, или каналы командования, управления и связи. Действительно, чем более сетевым становится общество, тем более уязвимым оно становится для разрушительных кибератак; Соединенные Штаты, в частности, кажутся бессильными предотвратить атаки на ключевые правительственные или частные сети. Кроме того, в то время как большинство зарегистрированных на сегодняшний день киберпреступлений были связаны с кражей данных, число атак, происходящих в киберпространстве и наносящих реальный ущерб, возросло. Это может быть только вопросом времени, когда кибератака приведет к смертельным исходам.
Аналогии с холодной войной?
До недавнего времени государства проявляли мало интереса к рассмотрению вопроса о том, может ли в этой все более противоречивой обстановке иметь какое-либо значение тот тип мышления о сдерживании, который сложился в связи с ядерной конфронтацией во время Холодной войны. Во многих отношениях параллели далеко не очевидны. Концепции сдерживания времен холодной войны были разработаны для снижения рисков, связанных с развертыванием весьма специфических видов вооружений, способных уничтожить человечество. Первоначально такое оружие находилось в руках всего лишь двух государств и включало в себя возможности, которые было относительно легко идентифицировать и контролировать и которые со временем стали в целом сопоставимыми по масштабам.
В отличие от этого, кибернетические возможности практически повсеместны и их невозможно контролировать до развертывания. Более того, демонстрация потенциала ядерного сдерживания может быть осуществлена путем детонации устройства, но демонстрация потенциала в киберпространстве не так проста. Действие, задуманное как сигнал, рискует быть истолкованным как фактическое нападение, способное вызвать ответную эскалацию. С другой стороны, использование кибероружия для целей сигнализации может оказаться саморазрушительным, если оно позволит потенциальному противнику разработать контрмеры против него. Природа киберпространства также затрудняет отнесение атаки к высокому уровню доверия.
Еще один аргумент против полезности сдерживания в киберпространстве состоит в том, что, в отличие от наземных, морских, воздушных и космических сфер, оно зависит от глобальной сети оптических кабелей, серверов и компьютеров, которые теоретически могут быть демонтированы. Однако в принципе нет никаких причин, по которым концепции сдерживания не должны применяться к киберпространству, даже если эти методы могут заметно отличаться от методов ядерного сдерживания.
В то время как киберпространство является искусственной конструкцией, электромагнитный спектр, от которого оно зависит, является естественным явлением. Так же, как море, воздух и космос стали областями конфликта только после того, как были разработаны конкретные возможности для проецирования силы внутри них, так и киберпространство зависит от развития конкретных инструментов и возможностей для реализации потенциала электромагнитного спектра. Подобно морю или воздуху, электромагнитный спектр не имеет естественных географических границ. Однако, как и в случае моря и воздуха, можно установить искусственные границы, такие как исключительные морские экономические зоны или национальное воздушное пространство. Действительно, принцип, согласно которому национальный суверенитет применяется в киберпространстве, был принят Организацией Объединенных Наций. Единственное существенное различие между киберпространством и другими областями состоит в том, что электромагнитный спектр подвержен разрушению с помощью таких средств, как электромагнитный импульс, который был бы вызван ядерной детонацией в атмосфере Земли, или воздействие другого оружия направленной энергии или природных явлений, таких как солнечные вспышки.
Работа сдерживания в киберпространстве
Цель сдерживания состоит в том, чтобы отговорить потенциальных противников от совершения определенных действий, заставив их усомниться в рискованности такого выбора. В ядерном контексте это подразумевало убежденность в том, что любое применение ядерного оружия приведет к возмездию столь суровому, что оно сведет на нет любую выгоду от первого удара.
Соразмерность, взаимность и принудительное доверие - все это ключевые составляющие успешной стратегии сдерживания. Однако все это создает проблемы в сфере, в которой даже самый выдающийся субъект как в киберпространстве, так и с точки зрения междоменных возможностей реагирования - Соединенные Штаты - не может защитить себя от кибератак. Ни одна из двух традиционных форм сдерживания - путем отрицания и наказания - до сих пор не доказала своей эффективности в предотвращении таких нападений на США со стороны антагонистов, которые, по-видимому, рассчитали, что такие действия не несут никаких затрат или, по крайней мере, не являются достаточно высокими, чтобы сдержать их. Но третья форма сдерживания - запутывание - может оказаться более эффективной в сдерживании поведения, поскольку ни один субъект еще не проявил склонности предпринимать действия, которые нанесли бы долговременный ущерб среде, от которой все в той или иной степени зависят.
Еще одним осложняющим фактором является анонимность киберпространства, что затрудняет атрибуцию атаки - хотя, возможно, и не делает ее невозможной. Атака, которую нельзя приписать, также высвечивает центральную проблему с точки зрения сигнализации: если субъект, стремящийся принудить противника, не проясняет свою личность, эффект от его действий может быть ослаблен. Это может быть особый вопрос в тех случаях, когда негосударственный субъект действует от имени государства без предварительной консультации.
Правовые вопросы
В знак признания растущего значения киберпространства на совещании группы правительственных экспертов Организации Объединенных Наций (ГПЭ ООН) по достижениям в области информатизации и телекоммуникаций в контексте международной Безопасности, созванном в рамках первого комитета, было решено, что существующее международное право применяется в киберпространстве, как и традиционные концепции государственного суверенитета. США и другие ключевые западные государства заняли позицию, согласно которой международное право включает в себя международное гуманитарное право - право вооруженных конфликтов (ПВК). Это соответствовало существующим доктринам США, но было встречено противодействием со стороны таких государств, как Россия и Китай, которые утверждали, что новое законодательство, касающееся киберпространства, должно быть включено в международный договор. На практике вопрос заключается не столько в том, применяется ли LOAC в киберпространстве, сколько в том, как он должен применяться. Противники позиции США указывают на сохраняющееся отсутствие согласованных определений основных вопросов кибервойны, в том числе:
* Что представляет собой вооруженное нападение или применение силы в киберпространстве и что представляет собой законный ответ;
* Что представляет собой кибероружие в области, где большинство систем и возможностей двойного или многоцелевого использования;
* Как соразмерность и различие-требование минимизировать воздействие любого военного акта на некомбатантов - могут применяться в области двойного назначения, по своей сути;
* Как решать вопросы государственного нейтралитета в случае кибератаки, направленной через третью страну.
Ответы государств
Доктрина США в настоящее время основана на эквивалентности эффекта. Таким образом, Вашингтон оставляет за собой право кинетически реагировать на кибератаку, которая пересекает порог, приравниваемый к вооруженной атаке. Эта декларативная политика, несомненно, призвана оказать сдерживающий эффект, не в последнюю очередь потому, что остается изученная неясность относительно того, какой уровень кибератаки фактически приравнивается к вооруженному нападению, и действительно, какую форму может принять ответ. Вашингтон занимался и другими сигналами, например, в 2013 году публично перечислил 16 секторов критической национальной инфраструктуры. Столкнувшись с серьезной атакой, которая имела свои истоки в киберпространстве, особенно смертельной атакой - возможность, которая еще не возникла, но, вероятно, приближается, - США вряд ли будут расположены ждать, пока атрибуция будет установлена на криминалистическом уровне, прежде чем ответить.
На уровне национальных государств существует четкая иерархия кибернетических возможностей. США, Россия и Китай занимают особое стратегическое значение в силу своего статуса как кибер-, космических и ядерных держав, со всем тем, что это подразумевает с точки зрения эскалационного потенциала действий, начинающихся в киберпространстве. Соглашение о киберпространстве между этими ключевыми государствами представляется более реалистичной перспективой, чем любое соглашение, заключенное большим числом государств с чрезвычайно несопоставимыми возможностями, и такое соглашение потенциально может быть глобально нормативным.
Однако большинство злонамеренных или враждебных кибердействий, независимо от того, проводятся ли они государствами, их доверенными лицами или негосударственными субъектами, до настоящего времени осуществлялись с отрывом значительно ниже того, при котором применялся бы ПВК. На этом уровне сдерживание может принимать различные формы в зависимости от субъекта, который должен быть сдержан, и характера угрозы. На государственном уровне варианты сдерживания противника, виновного в хищении интеллектуальной собственности, могут включать экономические или юридические санкции. А что касается преступности, то более эффективные правоохранительные органы, включая международные партнерства, могут помочь сократить пространство, в котором действуют преступники.
Для повышения эффективности стратегии кибернетического сдерживания могут сочетаться с другими способами ограничения поведения или возможностей. К ним относятся меры, аналогичные тем, которые рассматриваются в соглашениях о нераспространении или укреплении доверия, или форма режима экспортного контроля, которая может включать более строгое регулирование или улучшение прослеживаемости передовых материалов или компонентных технологий. Однако повсеместное распространение современных технологий затруднило бы проверку.
Между тем, нормы поведения могут вытекать из соглашений, касающихся сдерживания или борьбы с кибератаками ниже уровня ПВК, таких как соглашение США и Китая от сентября 2015 года о том, что "ни одно правительство страны не будет проводить или сознательно поддерживать кибератаку на кражу интеллектуальной собственности" и что они будут прилагать "общие усилия для дальнейшего выявления и поощрения соответствующих норм поведения в киберпространстве". Кроме того, создание горячей линии в рамках этого соглашения, которая может быть использована "для эскалации проблем, которые могут возникнуть в ходе реагирования на [вредоносную киберактивность]", также устанавливает механизм, который может быть использован для деэскалации потенциальных кризисов, которые могут иметь свои истоки в киберпространстве.
Но человеческое поведение так же важно, как и технология, если не больше. В то время как США в целом не смогли защитить себя от многочисленных кибератак, Министерство обороны США в последнее время имеет гораздо лучший опыт защиты своих собственных сетей благодаря интенсивной программе обучения персонала и внедрению строгих процессов обработки сообщений.
Кибернетическое сдерживание-это многогранная проблема, на много порядков более сложная, чем та, которая необходима для управления ядерными угрозами. Однако это далеко не невозможно при условии четкого сосредоточения внимания на конкретной угрозе, подлежащей сдерживанию, и понимания того, что эффективное сдерживание в одной области не может иметь более широкого применения; не может быть "универсального" подхода, и кибернетическое сдерживание может быть просто менее заметным, чем ядерное сдерживание. Важно отметить, что те крупные сбои, которые могут произойти в киберпространстве, по большому счету еще не сделали этого, что говорит о том, что, по крайней мере в некоторых отношениях, определенная степень сдерживания уже может действовать.
Все более сложная ситуация в области международной безопасности привела к тому, что в 2015 году осталось мало места для радикально новых стратегических инициатив. Действительно, стратегическое руководство обороной 2012 года и четырехлетний обзор обороны 2014 года (QDR) были все еще относительно недавними, и по мере того, как администрация Обамы сворачивает свою деятельность, ее основные оборонные приоритеты вряд ли изменятся. Она будет довольствоваться тем, чтобы избежать бюджетных разборок с Конгрессом и найти какой-то способ поддержать свой предпочтительный военный план, в идеале имея достаточно средств, чтобы избежать необходимости значительного изменения направления.
Однако стратегическая картина для обороны США заметно изменилась по сравнению с той, которая приветствовала президента Барака Обаму еще в 2008 году. Основные принципы останутся прежними, продиктованными ростом Китая и сопутствующими экономическими проблемами и проблемами безопасности, а также опасениями по поводу потенциального воздействия на безопасность все более глобализирующегося и урбанизированного мира. Однако его преемник столкнется со сложной обстановкой безопасности, которая, вероятно, будет еще больше ослаблена действиями энергичной России, желающей и способной действовать в погоне за своими интересами так, как это было непредвиденно два года назад; нестабильный Ближний Восток; и набор европейских союзников, все больше обеспокоенных эффектом всего вышеперечисленного.
Будущие задачи
Недавние изменения в стратегической обстановке, вероятно, определят выбор, который кандидаты в президенты начнут разрабатывать на 2017 год и далее, включая рост Исламского государства Ирака и Шама (ИГИЛ) и трудности в обращении вспять его завоеваний в Ираке и Сирии (частично из-за ограничений на используемые средства). Администрация подчеркивает, что главная стратегия США заключается в том, чтобы помочь региональным партнерам развить свой потенциал для борьбы с ИГИЛ. Однако в деле подготовки иракских сил безопасности был достигнут лишь умеренный прогресс, и хотя целый ряд программ был осуществлен, в том числе ЦРУ, программа "обучение и оснащение" в Сирии в конечном итоге оказалась провальной.
Кроме того, военные действия России на Украине, а затем и в Сирии увеличили вероятность того, что Москва продолжит действия, враждебные интересам политики США. Председатель Объединенного комитета начальников штабов морской пехоты генерал Джозеф Данфорд во время своих слушаний по конфимации в июле 2015 года назвал Россию нацией, которая может представлять экзистенциальную угрозу Соединенным Штатам. Далее он признал, что: "этот QDR не полностью предвидел растущую российскую агрессию, появление угрозы ИГИЛ и увеличение числа кибератак".
Кризисы в Украине, Ираке и Сирии также высветили расхождение между общепринятым в Вашингтоне мнением о том, что сложные наземные операции остались в прошлом, и реальными и вероятными требованиями к сухопутным силам США, включая гуманитарные проблемы и проблемы безопасности, такие как Эбола. Между тем продолжающаяся нестабильность в Афганистане, скорее всего, сорвала желание администрации вывести все оперативные боевые силы США из страны до конца ее второго срока: в середине октября было объявлено, что Вашингтон сохранит 9800 военнослужащих в Афганистане на большую часть 2016 года, и в то же время Обама объявил, что "вместо того, чтобы перейти к нормальному посольскому присутствию в Кабуле к концу 2016 года, мы сохраним 5500 военнослужащих на небольшом количестве баз, в том числе в Баграме, Джелалабаде на востоке и Кандагаре на юге". Цели остались прежними - проведение контртеррористических операций и подготовка афганских сил безопасности, но сохраняющаяся слабость этих сил означала более длительную миссию.
Между тем, будущее "перебалансировки" в Азиатско-Тихоокеанском регионе - это вопрос, который должен быть решен администрацией после Обамы. Несмотря на возобновившееся в последние годы внимание к Ближнему Востоку, Украине и Африке, оно может быть оживлено благодаря Транстихоокеанскому партнерству. Кроме того, возникнут вопросы по поводу реакции США на рост Китая, включая его продолжающуюся самоуверенность в западной части Тихого океана и развитие его морских возможностей в синей воде.
Все эти вопросы будут рассматриваться в контексте все более пристрастных внешнеполитических дебатов, усиливающихся с ростом ИГИЛ, российской военной активностью и, совсем недавно, иранской ядерной сделкой. Даже если возникнет некоторое нежелание предпринимать расширенные зарубежные развертывания, новый президент столкнется с ситуацией в области безопасности, настолько нестабильной, что такие непредвиденные обстоятельства - или, по крайней мере, продолжение военных действий за рубежом - вероятно, не могут быть исключены.
Разработка стратегии
В то время как в этом году не было никаких радикальных изменений в направлении, стратегические документы в 2015 году отражали эту все более многогранную среду. В Стратегии национальной безопасности (СНБ), опубликованной в феврале 2015 года, подчеркивались угрозы со стороны "более разрозненных сетей Аль-Каиды, ИГИЛ и связанных с ними группировок", хрупких государств, плохого управления и кибератак; а также то, что США возглавляют деятельность во многих областях, включая "глобальные усилия по навязыванию затрат для противодействия российской агрессии". Кроме того, он заявил, что Вооруженные силы США "будут меньше", но "должны оставаться доминирующими во всех областях".
Между тем, Национальная военная стратегия (НВС), опубликованная в июне, вновь подчеркнула сложность нынешней обстановки в области безопасности, заявив, что "американские военные не могут позволить себе роскошь сосредоточиться на одном вызове, исключив другие. Она должна обеспечить полный спектр военных возможностей для борьбы как с ревизионистскими государствами, так и с насильственными экстремистскими организациями". Ранее в опубликованной в апреле киберстратегии Министерства обороны (МО) отмечалось, что директор Национальной разведки назвал кибернетику главной стратегической угрозой для США, "впервые после 11 сентября поставив ее впереди терроризма". Потенциальные противники, по его словам, "вложили значительные средства в киберпространство, поскольку это дает им жизнеспособную правдоподобную возможность нацелиться на американскую родину и нанести ущерб американским интересам".
В то время как НСС и НВС подвергались критике в некоторых кругах за то, что они изображали сложные проблемы, но не имели четких подробностей о стратегиях, необходимых для их решения, они ярко иллюстрировали обстановку безопасности, в которой придется действовать американским силам. Они также проиллюстрировали, как размываются преимущества, которыми ранее пользовались США. Государственные субъекты, по словам НВС, "все чаще имеют возможность противостоять региональной свободе передвижения и угрожать нашей Родине". Кроме того, НВС заявила, что "новые технологии влияют на расчет сдерживания и управления конфликтами, увеличивая неопределенность и сжимая наше пространство для принятия решений". Последним способом, которым Министерство обороны намерено решить проблему сокращения технологического превосходства США, является так называемая стратегия "третьего оффета". Более ранние стратегии наступления, которые обеспечивали западным силам решающее технологическое преимущество над их соперниками, осуществлялись в 1950-х и 1970-х гг. в течение 1950-х годов ядерный потенциал США был расширен, чтобы компенсировать численные преимущества, которыми обладали советские обычные вооруженные силы. В 1970 - х годах - после того, как Советский Союз в ответ на это создал свои ядерные силы - развитие концепции "воздушно-сухопутного боя" и связанных с ней концепций дальних точных ударов снова позволило США развить военное превосходство за счет технологического превосходства.
Последний вариант этой идеи заключается в том, что новые технологии, такие как робототехника и оружие с направленной энергией, дадут аналогичное военное преимущество в будущем. Минобороны прикладывает значительные усилия к новым и потенциально разрушительным технологиям: DARPA "Подождите, что?" технологический форум в сентябре 2015 года продемонстрировал широту технологических проблем Министерства обороны, а также степень, в которой оно стремилось извлечь выгоду из инновационных идей из мест, находящихся за пределами традиционного оборонного сектора.
Эта стратегическая ситуация делает более актуальными вопросы финансирования и закупок, которые будут стоять перед Вооруженными силами и политиками. Это также потребует принятия решений по проектированию сил, не в последнюю очередь относительно места технологии в службах в условиях будущих операционных сред, которые, скорее всего, станут только более сложными, в то время как противники будут умнее, а сами более технически подкованы и лучше вооружены. Будущие поля сражений будут найдены в такой же степени в плотной городской и густонаселенной среде предыдущих конфликтов, как и в ситуациях, предлагающих варианты клинического противостояния - и даже если эти возможности существуют, вопрос о том, смогут ли они решить исход конфликта, остается спорным. Это делает еще более важными события, которые позволяют вооруженным силам оставаться адаптируемыми и гибкими.
Армия США
В настоящее время регулярная армия фактически завершила цикл дезактиваций и перераспределений, объявленных в 2013 году, за исключением одного или двух перемещений батальонов. Одиннадцать из существующих бригадных боевых групп (ББГ), одна боевая авиационная бригада, одна артиллерийская бригада, две инженерные бригады и две последние активные бригады "улучшения маневра" были деактивированы в период с 2014 по 2015 год, а их подчиненные подразделения в значительной степени перераспределены. Президентский бюджет президента Обамы на 16 ФГ, однако, предусматривал дальнейший раунд дезактиваций и перераспределений, детали которых позже должны были быть подтверждены армией. Согласно этим предложениям, еще две активные БТР (3-я ББГ/3-я пехотная дивизия и 4-я ББГ / 25-я пехотная дивизия) должны быть преобразованы в батальонные маневренные боевые группы. Аналогичным образом, 12-я боевая авиационная бригада в Германии, хотя и не будет полностью расформирована, потеряет большую часть своих органических активов и станет штабом для ротационного развертывания авиации из континентальной части США. Третья ББГ, базирующаяся на Гавайях 2-я / 25-я пехотная дивизия, откажется от своей бронетехники Stryker, став вместо этого пехотным соединением. Эти Stryker затем будут использоваться для замены тяжелой бронетехники в 81-м ББГ Национальной гвардии в штате Вашингтон; эта тяжелая бронетехника будет использоваться для расширения ранее размещенных запасов в Европе, которые были восстановлены.
Реформа и сокращение маневренных и боевых соединений регулярной армии прошли относительно гладко, но запланированные изменения в Национальной гвардии и армейской авиации оказались политически более сложными и продвигались медленнее. В результате, в то время как почти все ББГ регулярной армии теперь перешли на трехбатальонную структуру, немногие из 18 бригад Национальной гвардии сделали то же самое, и большинство из них не активировали бригадный инженерный батальон. Кроме того, только один авиационный батальон завершил перевооружение на сочетание AH-64 Apache вертолет/ RQ-7 Shadow беспилотного летательного аппарата (БПЛА), предназначенного для замены уходящего в отставку разведывательного вертолета OH-58D Kiowa Warrior.
В 2015 году две из ключевых армейских транспортных программ испытали сочетание прогресса и разочарования. В августе проект Oshkosh Defense был выбран для выполнения требований программы Joint Light Tactical Vehicle, предназначенной для замены вездесущего HMMWV. Однако в сентябре контракт был приостановлен из-за жалобы, поданной компанией Lockheed Martin. Новая стратегия модернизации армейских боевых машин предусматривает мобильную защищенную огневую поддержку легкой пехоты, повышение мобильности и смертоносности Stryker, модернизацию танков Abrams и БМП Bradley, а также замену устаревшего бронетранспортера М113 на бронированную многоцелевую машину. В стратегии также содержится призыв к созданию будущей боевой машины (FFV) для замены устаревшего Bradley, но признается, что нынешний уровень финансирования не позволит начать работу до следующего десятилетия. Первоначальные контракты на разработку FFV-потомка отмененных программ Future Combat System и Ground Combat Vehicle - были заключены с BAE Systems и General Dynamics.
Армия также делает акцент на совместном будущем вертикальном подъеме; упрощении, защите и совершенствовании своей коммуникационной сети; высокоточных фи дальнего действия; наступательных и оборонительных кибер-электромагнитных возможностях.
ВМС США
В марте 2015 года Военно-Морской Флот США, Корпус морской пехоты США и береговая охрана США опубликовали новую морскую стратегию, отражающую озабоченность по поводу продолжающегося развития и применения возможностей защиты от доступа/отказа в зоне, особенно Китаем. Эта стратегия ввела новую функциональную цель - "доступ ко всем доменам" - признавая все более спорную природу, в частности, космоса, киберпространства и электромагнитного спектра. Предлагаемые меры реагирования на эту проблему включали использование технических достижений в области кибернетического и энергетического оружия направленного действия.
Доступность и пригодность долгосрочных программ военно-морского флота в области судостроения и оборудования оставались предметом дискуссий в течение 2015 года, как и вопрос о возвращении к устойчивому уровню готовности. Все большую озабоченность вызывает вопрос о том, как финансировать программу замены баллистических ракетных подводных лодок нового поколения в Ohio, не срывая при этом остальную часть программы судостроения. В марте военно-морской флот представил скорректированную цель силы в 308 кораблей, по сравнению с предыдущими 306, добавив к флоту один десантный и один десантно-вспомогательный корабль. Между тем, поставка первого многоцелевого эсминца класса Zumwalt была отложена на несколько месяцев до первой половины 2016 года, и появились предположения, что третий эсминец класса Zumwalt может быть отменен.
В декабре 2014 года уходящий министр обороны Чак Хейгел объявил, что модифицированные конструкции прибрежных боевых кораблей (LCS) будут соответствовать будущим требованиям ВМФ к малым надводным кораблям, следуя растущим опасениям относительно надежности первоначальной конструкции и программы LCS. Корпуса 33-52 будут достроены по усовершенствованной конструкции с возможностью включения или модернизации некоторых усовершенствований более ранних кораблей; они будут классифицированы как фрегаты. Последний из фрегатов класса Oliver Hazard Perry, который заменяет LCS, был выведен из эксплуатации в сентябре.
Продолжалась также озабоченность по поводу новой программы авианосцев класса Gerald R. Ford, включая увеличение расходов и задержки с вводом в эксплуатацию из-за дополнительных испытаний. Военно-морской флот подтвердил, что он проводит альтернативное исследование авианосца, но неясно, произойдет ли в этом какое-либо существенное изменение - в июне военно-морской флот заключил контракт на второй авианосец класса Ford, John F. Kennedy, который будет стоить более 12 миллиардов долларов. Во второй половине 2015 года крупные замены корпусов авианосцев помогли облегчить возвращение к санкционированным Конгрессом 11-авианосным силам. Между тем, в августе американский корабль Dwight D. Eisenhower вышел из более длительного, чем планировалось, периода глубокого технического обслуживания, который усугубил давление на развертывание авианосцев.
Lewis B. Puller, первая амфибийная платформа aflat Forward Staging Base (AFSB) (впоследствии переименованная в экспедиционную мобильную базу), была доставлена в июне. План состоит в том, что эти платформы AFSB помогут проекции военно-морской мощи и присутствию в условиях меньшей угрозы. В плане морской авиации 2015 год был примечателен тем, что версия совместного ударного истребителя F-35B наконец достигла первоначального рубежа оперативного потенциала (IOC) - на несколько лет позже, чем первоначально планировалось, - с одной эскадрильей морской пехоты, которая теперь "работает" с этим типом, и второй эскадрильей морской пехоты, которая должна вступить в строй в 2016 году. Первые истребители F-35C военно-морского флота должны поступить в МОК в 2018 году. Военно-морской флот также отправил в отставку последний из своих самолетов EA-6B Prowler в июле 2015 года, причем последняя эскадрилья, эксплуатирующая этот тип, преобразовалась в EA-18G Growler в роли радиоэлектронной борьбы.
ВВС США
Военно-воздушные силы США (ВВС США) в 2015 году столкнулись с неудобным периодом попыток поддержать приобретение ключевых будущих систем при сохранении стареющих сил на фоне продолжающейся бюджетной неопределенности. Более сложная обстановка в плане безопасности, ухудшение отношений с Россией и программы модернизации вооруженных сил как в Москве, так и в Пекине также создавали проблемы для ВВС США.
ВВС США столкнулись с необходимостью заменить возможности, предоставляемые рядом устаревших самолетов, обслуживание которых становится все более дорогостоящим, включая совместную радиолокационную систему наблюдения за целью нападения E-8A/B, бортовую систему предупреждения и управления E-3 и самолет радиоэлектронной борьбы EC-130. ВВС также планируют заменить свой реактивный тренажер T-38 Talon, начиная с 2024 года, до 350 передовыми самолетами, которые будут приобретены в рамках программы ВВС США T-X. Между тем, на фоне обеспокоенности ограниченным числом имеющихся эскадрилий истребителей F-22 Raptor и стареющим парком боевых самолетов F-15C Eagle внимание службы было вновь сосредоточено на задаче обеспечения превосходства в воздухе. На космической арене Конгресс требовал, чтобы преемник российского двигателя РД-180, используемого на ракете-носителе Atlas-V, был создан к 2019 году, что может оказаться трудновыполнимым в короткие сроки.
Основные проекты оборудования ВВС США по-прежнему включали в себя дальний ударный бомбардировщик следующего поколения, танкер KC-46A Pegasus и совместный ударный истребитель F-35. После длительной задержки ожидаемый МОК для варианта F-35A ВВС был объявлен в августе 2016 года. Танкер KC-46A также пострадал от задержек, и программа почти на 12 месяцев отстала от графика. Первый испытательный полет был проведен 25 сентября 2015 года, а к августу 2017 года планируется поставка 18 самолетов.
Военно-воздушные силы также провели 2015 год, пытаясь решить ряд проблем, связанных с беспилотными системами. Сокращение целевого числа операторов БПЛА - по имеющимся сведениям, 180 человек прошли подготовку в течение года по сравнению с целевым числом в 300 человек - означало, что ВВС США должны были пересмотреть свои общие оперативные потребности. Как следствие, плановое число оперативных "орбит" БПЛА (постоянный пакет задач, требующий нескольких БПЛА), которые ВВС должны были иметь возможность использовать, было сокращено с 65 до 60, используя 5 орбит MQ-1 Predator и 55 MQ-9 Reaper. В ответ на более серьезные потенциальные проблемы, связанные с характером операционной среды неманнедсистемы, служба приступила к повышению полезности беспилотных летательных аппаратов в спорных и отрицаемых условиях исследования. Возглавляемый научно-консультативным советом ВВС, он должен был быть завершен в декабре 2015 года, хотя предполагалось, что мало что из этой работы будет рассекречено.
Исследование отразило растущее понимание того, что операции беспилотных летательных аппаратов ВВС США проводились почти исключительно в разрешающей воздушной среде, и что эта ситуация не может быть принята на будущее. Была также рассмотрена возможность продолжения работы в условиях деградации GPS или отказа в ней. В техническом задании отмечалось: "будущие операции могут потребовать использования беспилотных летательных аппаратов в спорных условиях или в условиях защиты от доступа/отказа в зоне, имеющих высокоэффективную интегрированную противовоздушную оборону, где живучесть типичных беспилотных летательных аппаратов значительно ограничивает их полезность". В ближайшем будущем основное внимание было уделено RQ-4 Global Hawk и MQ-9 Reaper, в ходе исследования рассматривался ряд возможных способов модернизации этих систем для обеспечения возможности развертывания в спорной среде. Это может включать в себя внедрение средств защиты, таких как электронные контрмеры.
ЭКОНОМИКА ОБОРОНЫ
Бюджетная неопределенность возвращается
В 2015 году между демократами и республиканцами вновь всплыли серьезные политические разногласия по поводу закона о разрешении национальной обороны на 2016 финансовый год, после почти двухлетнего перерыва, последовавшего за двухпартийным бюджетным законом 2013 года, который внес поправки в сторону повышения в уставные бюджетные ограничения на 14 и 15 финансовые годы, введенные Законом О бюджетном контроле 2011 года (BCA 2011, см. Боенный Баланс 2015, стр. 33). Президентский бюджет на 16 ФГ для Министерства обороны, опубликованный в феврале 2015 года, запросил 534,3 млрд. долл. в виде базовых бюджетных ассигнований и еще 50,9 млрд. долл. в виде расходов на чрезвычайные операции за рубежом (или OCO, которое поддерживает расходы, связанные с войной). Это привело к тому, что общий бюджетный запрос департамента на 16 ФГ составил 585,2 млрд. долл., что примерно на 4% превышает установленный уровень 15 ФГ в размере 560,3 млрд. долл. .
После нескольких месяцев тщательного изучения в комитетах Конгресса, как контролируемая республиканцами Палата представителей, так и Сенат в конечном итоге приняли - в конце сентября и начале октября соответственно - законопроект, утверждающий около $612 млрд. в оборонных ассигнованиях вместо этого (включая $89,2 млрд. для OCO), законодательство, которое Белый дом впоследствии решил наложить вето. Основное возражение демократов - как в Палате представителей, так и в Белом доме - было сосредоточено на дополнительном финансировании в размере 38 миллиардов долларов, которое республиканцы направили через счет OCO, превышая 50,9 миллиарда долларов, содержащиеся в первоначальном бюджетном запросе президента. В то время как этот "черный ход" использовался в предыдущие годы для обхода ограничений базового бюджета, установленных BCA 2011, в данном случае демократы не желали поддерживать эту практику, утверждая, что она непропорционально благоприятствует оборонной экономике в ущерб таким не оборонным областям, как здравоохранение, образование, Национальная безопасность и администрация ветеранов. Вместо этого они стремились договориться об общем, общегосударственном бюджетном соглашении, которое положило бы конец ограничениям BCA и которое в равной степени увеличило бы оборонные и не оборонные бюджетные расходы.
Поскольку непосредственно перед началом 2016 финансового года 1 октября 2015 года не было найдено никакого выхода из тупика, конгресс принял в конце сентября временную "продолжающуюся резолюцию", которая позволила сохранить уровень государственного финансирования в 2015 финансовом году до 11 декабря 2015 года. Это повторило практику, принятую в 2014 году, и позволило избежать повторения политически вредного закрытия федерального правительства в 2013 году, а также предоставило больше времени для проведения более широких бюджетных переговоров. В целом это означало, что по крайней мере до декабря 2015 года базовый бюджет Министерства обороны останется на уровне 15 ФГ (496,1 млрд. долл.), в то время как ассигнования ОСО, освобожденные от ограничения расходов БКА, вырастут до 74,7 млрд. долл., что примерно на 23,8 млрд. долл. выше бюджетного запроса президента.
В основе этой более широкой бюджетной политики лежат дебаты о надлежащем размере и стоимости вооруженных сил США. Хотя общие расходы на оборону все еще приближаются к 600 миллиардам долларов в год, или примерно на 100 миллиардов долларов больше, чем в среднем по холодной войне с поправкой на инфляцию, расходы на оборону как доля ВВП все еще находятся на нисходящей траектории, возможно, упав ниже 3% ВВП к 2018 году. Размер запасов самолетов ВВС США и военно-морского флота подвергается критике, в то время как улучшение перспектив федерального бюджета приводит к тому, что некоторые утверждают, что США не нужно чрезмерно ограничивать свою оборонную стратегию или бюджет, основанный на тяжелых условиях дефицита. Более того, влиятельный и двухпартийный независимый доклад 2014 года О QDR предложил отменить все сокращения BCA 2011 года и вернуться к вооруженным силам, по крайней мере, таким же большим, как во время администрации Клинтона. Такой шаг означал бы, что годовой бюджет Пентагона должен вырасти на 50-100 миллиардов долларов по сравнению с текущим уровнем-возможно, в диапазоне 650 миллиардов долларов или более в среднем (при условии постепенного, продолжающегося сокращения типичных зарубежных непредвиденных расходов, которые в настоящее время составляют около 50 миллиардов долларов в год).
Бюджетных расходов на обслуживание и приоритеты расходов
Вторая линия дебатов вокруг бюджета Пентагона будет по-прежнему сталкивать наземные силы с модернизацией высоких технологий, отраженной в последнее время в таких идеях, как "воздушно-морской бой" и концепция "третьего смещения".
Эта дискуссия о внутренних бюджетных приоритетах Пентагона накаляется в Вооруженных силах. В своих прощальных комментариях и приветственных словах уходящий начальник штаба армии генерал Рэй Одиерно и приходящий начальник штаба генерал Марк Милли оспаривали мнение о том, что армейские бюджеты могут быть основными плательщиками счетов за будущее расширение других военных возможностей и новых технологий. В совокупности они предположили, что сокращение армии уже зашло слишком далеко, и вскоре служба должна была закончиться численностью в 450.000 действующих солдат, или примерно на 10% меньше, чем уровни администрации Клинтона и на 20% меньше, чем уровни администрации позднего Буша/раннего Обамы,-с возможностью сокращения до 420.000, если не 380.000 (две цифры, которые были сглажены в последние годы в дискуссиях о том, как обращаться с бюджетами уровня секвестра, если это станет необходимым). Одиерно фактически утверждал в августе 2015 года, что 490.000 - это правильное число - больше, чем предполагает официальная политика. Общий бюджет армии - это единственный бюджет службы, который сократился, и возникла дискуссия о том, не зашло ли слишком далеко сокращение численности личного состава армии и модернизация для финансирования высокотехнологичной авиационной и морской техники (такой как F-35 и корабли).
Между тем существуют и другие практические проблемы в тех областях, где существующий бюджет нуждается в увеличении. Военно-морской флот изо всех сил пытается обратить вспять десятилетия сокращения численности своего флота и генерировать силы, которые, по его мнению, необходимы для "перебалансировки" Азиатско-Тихоокеанского региона; существующие планы ВВС требуют закупки около 1700 боевых самолетов F-35, а также разработки LRS-B и модернизации ядерных сил МБР. Новое бремя и растущая уязвимость в таких областях, как кибер- и космические активы, также продолжают требовать внимания.
Меры по реформированию
Некоторые из проблем, связанных с обеспечением всех или большинства вышеупомянутых оборонных потребностей в рамках разумного размера оборонного бюджета, могут быть смягчены реформами существующей практики Пентагона. Но такие меры требуют одобрения Конгресса - а Конгресс все больше отказывается сотрудничать с предложениями администрации. Просьбы о проведении еще одного раунда закрытия БАЗ, который, будучи завершен, мог бы сэкономить 2-5 миллиардов долларов в год, были отклонены. Скромные изменения в военных медицинских пакетах, которые заставили бы семьи военнослужащих или, по крайней мере, пенсионеров платить скромно более высокую долю своих премий (ближе к среднему показателю в гражданской экономике, чем сейчас), также были отклонены.
Между тем, хотя внимание Конгресса к реформе оборонных закупок было интенсивным и серьезным в 2015 году, немногие видят такие меры, даже если они успешно завершены, как изменение игры. Они важны для обеспечения высокого качества оборудования, приобретаемого в разумные сроки и с меньшим перерасходом средств. Но их воздействие, скорее всего, будет постепенным и специфичным для определенных секторов оборонных закупок. Другие многолетние реформы включают стратегическое снабжение, с помощью которого Пентагон будет объединять закупки обычно необходимых поставок, чтобы сэкономить деньги, и основанную на производительности логистику для обслуживания оборудования, с помощью которой частные подрядчики будут получать плату за количество часов, в течение которых они держат ключевое оборудование в рабочем состоянии, а не за количество выполняемых ими ремонтов. Эти последние идеи уже реализуются, но прогресс, возможно, неизбежно будет медленным.
Несмотря на общее сходство в расположении сил и программах модернизации администраций Буша и Обамы, сохраняющееся широкое влияние концепции двух войн для определения размеров боевых сил, общий консенсус в пользу перебалансировки Азиатско-Тихоокеанского региона и необходимость укрепления приверженности США НАТО и союзникам по Персидскому заливу, сохраняются сильные различия в отношении более широкой финансовой среды, поддерживающей эти цели. И хотя дебаты о будущих вооружениях, силах и бюджетах происходят в довольно узком диапазоне, эквивалентном, возможно, 10% существующих оборонных расходов США, это составляет значительные суммы реальных денег, учитывая, что база, на которой они рассчитываются сегодня, составляет почти 600 миллиардов долларов.
КАНАДА
После длительного развертывания в Афганистане задача переориентации оборонной позиции Канады и согласования планов и ресурсов остается незавершенной, и после победы либералов на октябрьских выборах, вероятно, произойдут изменения. Планы по рекапитализации морского потенциала осуществляются медленно, но остаются вопросы относительно будущих боевых воздушных платформ. Тем временем Вооруженные силы взяли на себя новые задачи и обязательства за рубежом.
Многолетние трудности с закупками и вопросы финансирования продолжают вызывать интенсивные политические дебаты. В апреле 2015 года консервативное правительство объявило о планах ускорить, начиная с 2017 года, темпы роста оборонного бюджета с 2% до 3% ежегодно, предположительно вводя совокупный объем C$11,8 млрд. (US$11 млрд.) к 2026 году. Кроме того, на 2015/16 год было выделено C$360 миллионов (US$285 миллионов) для покрытия военных операций против ИГИЛ. Но критики утверждали, что все это не продвинулось далеко и недостаточно быстро, чтобы достичь целевого показателя НАТО по минимальным оборонным расходам в размере 2% ВВП, что потребуются годы, чтобы компенсировать сокращения, введенные в результате правительственной программы сокращения дефицита, и что она по-прежнему оставляет надежды на оборонные закупки недофинансированными.
Тем не менее, был достигнут прогресс в разработке долгосрочной национальной стратегии закупок судостроительной продукции. В январе 2015 года был подписан контракт на давно обсуждаемый Harry DeWolf-класс арктических / морских патрульных кораблей для Военно-морского флота, но на шесть кораблей, а не на восемь, как планировалось изначально. Строительство первого корабля должно было начаться в сентябре. Эти суда значительно повысят способность Канады осуществлять и особенно поддерживать операции на Крайнем Севере. Но первый корабль будет готов не раньше 2018 года - на несколько лет позже, чем планировалось изначально. Открытие запланированного военно-морского объекта в Нанисивике, у входа в Северо-Западный проход, также было отложено до 2018 года, а сам объект был понижен в рейтинге.
Наиболее важным элементом стратегии закупок судостроения является канадская программа надводных боевых кораблей, предусматривающая строительство до 15 кораблей для замены основного состава надводного флота ВМС - эсминцев класса Iroquois и фрегатов класса Halifax. В мае 2015 года было объявлено, что будет составлен шорт-лист претендентов на проектирование кораблей и интеграцию их боевых систем. Конструкции на основе франко-итальянский фрегат FREMM и британский Тип-26, как ожидается, будут в числе претендентов. Тем временем, однако, военно-морской флот сталкивается с растущими проблемами в плане его оперативной эффективности.
В частности, вынужденный вывод обоих вспомогательных танкеров пополнения флота, HMCS Protecteur и HMCS Preserver, в основном из-за старости, оставил правительство в поисках временного корабля снабжения, основанного на коммерческом проекте, чтобы помочь заполнить пробел до тех пор, пока первый совместный вспомогательный корабль класса Queenston не будет введен в эксплуатацию в 2021 году. Военно-морской флот также заключил соглашение с чилийским флотом о 40-дневном доступе к кораблю пополнения Almirante Montt аналогичная сделка обсуждалась с испанским флотом. Эсминцы HMCS Iroquois и HMCS Algonquin были оплачены после более чем 40-летней службы каждый, оставив в строю только HMCS Athabaskan из первоначального класса из четырех. Тем временем военно-морской флот также, как сообщается, изучает программу продления срока службы четырех лодок, входящих в состав его подводных сил Victoria-class, которые в настоящее время, по прогнозам, достигнут конца срока службы с середины 2020-х годов.
Продолжалось также развертывание за рубежом. В рамках операции "Импакт" Канада продолжала вносить небольшой, но значительный вклад в возглавляемую США коалиционную кампанию против ИГИЛ. В апреле 2015 года она стала первым западным союзником США, распространившим авиаудары из Ирака на Сирию, после голосования в парламенте. Воздушная миссия состояла из шести боевых самолетов CF-18 Hornet, двух самолетов наблюдения CP-140 Aurora и одного самолета дозаправки CC-150 Polaris. В начале июня 2015 года он достиг рубежа в 1000 боевых вылетов и более 100 авиаударов. Канада также направила в Северный Ирак до 69 военнослужащих специальных сил для поддержки подготовки курдских пешмерга.
Между тем, в сентябре 2015 года 200 солдат из 1-го Королевского канадского полка прибыли в Западную Украину, чтобы начать операцию Unifir. Это обязательство, предназначенное для оказания помощи в обучении подразделений украинской армии, планируется выполнить до конца марта 2017 года. Канада также поддерживает личный состав в Центральной и Восточной Европе в рамках своего вклада в ответные меры НАТО по обеспечению безопасности союзников в регионе, включая с июля 2015 года около 220 военнослужащих, дислоцированных в Польше. Четыре из CF-18 Hornet вернулись в апреле 2015 года из дислокации в Литве в рамках расширенной миссии НАТО Baltic Air Policing mission. Они остаются основными, хотя и стареющими, боевыми воздушными средствами Канады. Сообщалось, что план продления срока их службы до 2025 года обошелся в 400 миллионов канадских долларов (317 миллионов долларов), поскольку намерения Канады в отношении покупки совместного ударного истребителя F-35 все еще остаются неопределенными. Это не будет облегчено поражением действующего премьер-министра Стивена Харпера на октябрьских выборах и его заменой Джастином Трюдо, лидером Либеральной партии. Во время предвыборной кампании либералы заявили, что они хотели бы остановить план покупки F-35 и вновь открыть тендер на истребители, заявив, что "основной задачей наших истребителей должна оставаться оборона Северной Америки, а не скрытность первого удара" и что бюджет закупок для замены Hornet будет сокращен. В предвыборной платформе также говорилось, что текущее запланированное увеличение расходов на оборону будет продолжаться, и что "приобретая более приемлемые альтернативы F-35, мы сможем инвестировать в укрепление нашего Военно-Морского Флота, а также выполнять обязательства, которые были взяты в рамках Национальной стратегии судостроения и закупок". Однако на момент написания статьи точные детали оставались неясными.
По всему континенту политики в 2015 году были озабочены неприятной реальностью того, что, хотя угрозы и риски для европейской безопасности возросли в последние годы, средства для их устранения не восстановились после длительного цикла сокращений оборонных расходов, начавшегося после холодной войны и ускорившегося после финансового кризиса 2008 года. Действия России, по их мнению, привели к конфликту и пренебрежению установившимися принципами мира и безопасности на континенте, где считалось, что подобные проблемы ушли в прошлое. Между тем "Исламское государство Ирака и Леванта" (ИГИЛ) насчитывает среди своих сотрудников немало иностранных боевиков, тысячи из которых имеют западные паспорта. Возвращенцы, которые сейчас обучены и имеют опыт, представляют собой террористическую угрозу для Европы. Кроме того, продолжающийся конфликт в Африке и на Ближнем Востоке привел к значительному притоку беженцев, поскольку страны региона находятся на грани краха и краха.
Действительно, генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг заявил 22 мая 2015 года, что "тектонические плиты евроатлантической безопасности сдвинулись как на восток, так и на юг". В том же месяце Федерика Могерини, верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности, заявила, что "ситуация в области безопасности в непосредственном соседстве ЕС значительно ухудшилась: параллелизм, интенсивность, частота и сложность конфликтов и кризисов в соседстве возросли".
На самом деле, озабоченность по поводу "гибридной" войны (см. The Military Balance 2015, стр. 17-20), вероятно, вызовет более тесную координацию между НАТО и ЕС. Его сложность, а также тот факт, что его экспоненты могут применять все рычаги власти, смешивая экономику, информационные операции, дипломатию, разведку и обычную и нерегулярную военную силу, подчеркивают необходимость ясности в отношении как показателей гибридной войны, так и ответных мер на нее. Например, каковы уязвимые места Европы и каковы признаки того, что идет атака? Тогда какие рамки можно мобилизовать и каким образом выработать своевременные и эффективные ответные меры? В то время как по большинству вопросов ожидается, что национальные правительства будут руководить, ЕС и НАТО определили стратегические коммуникации и обмен разведывательными данными как области, которые могли бы выиграть от более тесной координации. Однако дальнейшие шаги менее ясны, и разделительные линии остаются между государствами-членами ЕС и НАТО.
В более широком плане позиции в области безопасности и обороны продолжали меняться по мере развития представлений об угрозах. Высшие руководители осознали этот вызов и попытались привить единство цели. Генерал Филип Бридлав, Верховный Главнокомандующий НАТО в Европе (SACEUR), заявил Сенату США 30 апреля 2015 года, что "главной заботой НАТО является реваншистская Россия". Позже он уточнил, что Россия "стремится еще больше ослабить и разрушить систему, которую мы развили здесь, в Европе, за последние десятилетия". В то же время в южной части НАТО "негосударственные субъекты непосредственно бросают вызов региональному и международному порядку", что ведет к массовой миграции и создает благодатную почву для радикализации. Ключевой проблемой был параллелизм: Европа имела дело со сложной нестабильностью на востоке и Юге одновременно. Таким образом, приоритеты правительств континента не всегда были четко согласованы: восприятие угроз возросло, но они воспринимались по-разному.
НАТО: навстречу Варшавскому саммиту
НАТО пытается повысить боеготовность своих вооруженных сил, укрепить позиции коллективной обороны и ускорить принятие решений альянсом. Многие лидеры НАТО отмечают, что полное осуществление плана действий по обеспечению готовности (РПД), согласованного на саммите 2014 года, будет равносильно крупнейшей реконфигурации потенциала НАТО со времен окончания Холодной войны. Тем не менее, генерал Петр Павел - новый председатель Военного комитета НАТО - заявил 12 сентября 2015 года, что "созданы условия для того, чтобы РПД была поставлена вовремя к Варшавскому саммиту". В то же время очевидно, что переориентация НАТО в целом - это более долгосрочный процесс, который будет продолжаться и после июльского саммита 2016 года.
Учения НАТО развивались как по частоте, так и по масштабам, в соответствии с "успокаивающими" мероприятиями, разработанными для ее восточных членов после конфликта на Украине. Из примерно 270 учений, запланированных на 2015 год, примерно половина проходила на востоке Североатлантического союза. В июне учения Noble Jump проверили способность подразделений НАТО (около 2900 человек из девяти стран) быстро развернуться в Загане, Польша, и действовать в формате Объединенной оперативной группы очень высокой готовности (VJTF). Один из неприятных уроков состоял в том, что в мирное время - а это вполне может быть условием развертывания VJTF - бюрократия означает, что перемещение боеприпасов, оружия и оборудования через европейские границы может занять более 14-30 дней; НАТО стремится решить эту проблему. Между тем, учения Trident Juncture, запланированные на октябрь/ноябрь 2015 года, должны были вновь проверить потенциал быстрого развертывания VJTF, а также улучшить взаимодействие альянса. Однако с участием до 36.000 военнослужащих, 60 судов и 140 самолетов это были также крупнейшие учения НАТО за более чем десятилетие. В перспективе Североатлантическому союзу необходимо будет заново открыть для себя некоторые навыки, связанные с планированием и осуществлением многонациональной деятельности такого масштаба.
НАТО также пытается усилить силы реагирования НАТО (СРН), которые будут увеличены с 13.000 военнослужащих до 40.000. (Объединенной оперативной группе повышенной готовности форм высокой готовности элемента НРФ.) SACEUR получил полномочия по подготовке войск СРН к развертыванию вплоть до выдачи команды на активизацию - прерогатива, зарезервированная за Североатлантическим советом. Тем временем 1 сентября в Болгарии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше и Румынии были торжественно открыты первые шесть так называемых интеграционных подразделений сил НАТО (НФИУ). Насчитывающие около 40-50 человек личного состава, они предназначены для оказания содействия быстрому развертыванию сил НАТО путем работы с принимающими странами по выявлению логистических и транспортных сетей и другой вспомогательной инфраструктуры. Хотя для некоторых наблюдателей NFIU может представлять собой растяжку, которая вызовет участие альянса в случае нападения, они вряд ли смягчат желание некоторых союзников, включая три прибалтийских государства, иметь постоянные базы НАТО на своей территории.
24 июня 2015 года министры обороны стран НАТО издали новое политическое руководство по оборонному планированию, но оставили неизменным основной уровень амбиций: иметь возможность проводить две крупные операции Объединенных сил и шесть небольших операций или одну крупную операцию коллективной обороны. Польша возглавляет шаги по дальнейшей переориентации Североатлантического союза на задачи коллективной обороны и, вероятно, будет стремиться к тому, чтобы Варшавский саммит включал такие дискуссии. Действительно, министр обороны Польши Томаш Симоняк заявил 19 мая, что Польша "хотела бы, чтобы Варшавский саммит ... инициировал новый этап стратегической адаптации НАТО ... необходимо изменить профиль структуры НАТО, что даст альянсу возможность реагировать не только на уровне бригады ... но и на уровне дивизии ... и корпуса". Польша считает недостаточно объединенной оперативной группы повышенной готовности, чтобы окончательно укрепить Восточный фланг НАТО и, в сущности, прося союзников для поддержки в обеспечении формирования размера расширенной НРФ в целом уровень готовности объединенной оперативной группы повышенной готовности.
В то же время НАТО стремится усилить свою поддержку странам-партнерам, таким как Иордания и Ирак. Инициатива по наращиванию оборонного потенциала, которая также восходит к саммиту в Уэльсе в 2014 году, направлена на обеспечение стабильности путем повышения потенциала других государств в решении проблем безопасности. Например, пакет, согласованный с Ираком 31 июля 2015 года и явно помещенный в контекст борьбы с ИГИЛ, охватывает широкий спектр рекомендаций, включая реформу сектора безопасности, противодействие самодельным взрывным устройствам, обезвреживание и разминирование взрывоопасных боеприпасов, гражданско-военное планирование, киберзащиту, военную подготовку и гражданское чрезвычайное планирование.
ЕС: стремясь построить стратегию
Европейский Союз в течение последних 24 месяцев изо всех сил пытался придать импульс своей общей политике в области безопасности и обороны (СВББ). Встреча на высшем уровне в декабре 2013 года должна была оживить эту область политики, но вместо этого доминировал кризис еврозоны. Надежды были обмануты, но реального прогресса достигнуто не было. Заседание Европейского Совета 25-26 июня 2015 года должно было стать очередным поводом для содержательных дебатов по оборонным приоритетам. В данном случае этому помешали разворачивающийся кризис беженцев и экономические трудности. Однако центральным аспектом выводов Совета в июне 2015 года стало решение подготовить глобальную стратегию ЕС по внешней политике и политике безопасности, которая должна быть представлена Европейскому Совету к июню 2016 года. В майском документе 2015 года "reflction paper", предназначенном для подготовки почвы, утверждалось, что ЕС окружен нестабильностью, конфликтами и гибридными вызовами и нуждается в уточнении того, где он готов участвовать и какими средствами.
Документ был задуман как репетиция аргумента о необходимости новой стратегии, поэтому отсутствие предложений о возможных действиях не было неожиданностью. Однако ранние презентации осенью 2015 года по предстоящему стратегическому документу предполагали, что в равной степени он может оказаться недостаточным для соединения средств и целей. Хотя это может быть попыткой управлять ожиданиями, это может также отражать растущее понимание того, что глобальная стратегия должна быть поддержана секторальными стратегиями. Например, во второй половине 2015 года набирала обороты идея разработки Белой книги ЕС по обороне в дополнение к глобальной стратегии. Хотя такие стратегические документы могут быть полезны, если они содержат руководящие указания для действий, опасность может заключаться в том, что ЕС может оказаться в длительном периоде самосозерцания, в то время как угрозы и риски растут.
Операция военно-морских сил Европейского Союза в Средиземном море (EUNAVFOR-MED), начатая 22 июня 2015 года, подчеркивает необходимость принятия мер. Она направлена на разрушение сетей контрабанды и торговли людьми, чтобы спасти жизнь и предотвратить дальнейшую дестабилизацию. На первом этапе основное внимание уделялось патрулированию и сбору разведывательных данных в поддержку обнаружения и наблюдения за сетями трафика. На втором этапе силы ЕС будут проводить операции по высадке, досмотру, захвату и перенаправлению подозрительных судов. Третий этап позволит избавиться от судов и сопутствующих активов, а также задержать торговцев людьми и контрабандистов. Конференция по созданию сил, состоявшаяся 16 сентября, обеспечила достаточные средства для второго этапа, который был начат 7 октября.
ОБСЕ: в поисках опоры на обновленную актуальность
В то время как ЕС маневрирует, чтобы лучше позиционировать себя в будущем, организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) изо всех сил пытается использовать свою вновь обретенную актуальность, навязанную ей кризисом вокруг Украины. Ранее под угрозой маргинализации ОБСЕ получила новую жизнь из-за вызовов безопасности на востоке Украины, поскольку лица, принимающие решения, стали рассматривать консенсусное принятие решений и инклюзивное членство в организации - как Россия, так и США являются членами, как и Украина - как подходящую основу для предотвращения дальнейшей эскалации.
Ценностное восприятие ее институциональной структуры и ее давняя ориентация на установление стандартов поведения и регулирование напряженности сделали ее главным кандидатом на роль посредника в урегулировании российско-украинского кризиса. В то же время ее институциональные слабости - например, отсутствие сотрудничества со стороны конфликтующих сторон и эпизоды захвата заложников, с которыми столкнулась ее Специальная мониторинговая миссия в Украине, - означают, что решения, скорее всего, будут по - прежнему приниматься на других форумах, причем ОБСЕ является инструментом их осуществления. Важным вопросом для ОБСЕ будет вопрос о том, сможет ли немецкое председательство в 2016 году продвинуть ее вперед, приблизив к организации некоторые форматы, используемые для фактического принятия решений, такие как так называемый нормандский формат, который созывает лидеров Франции, Германии, России и Украины в телефонных звонках и встречах.
В 2015 году европейские многосторонние институты безопасности и обороны отличались тем, как они пытались устранить свои соответствующие недостатки. НАТО, приняв меры по обеспечению безопасности на своем саммите в Уэльсе в 2014 году и в частности РПД (см. Боенный Баланс 2015 года, стр. 58-9), фактически бросила вызов двухлетнему процессу корректировки своей позиции, но менее ясно, что оживит стратегию после саммита в июле 2016 года. Несмотря на свои корректировки с 2014 года, НАТО, как представляется, не обладает эффективным потенциалом для понимания кризисных явлений с помощью средств разведки, наблюдения и разведки. Прошлые сокращения аналитического потенциала и сложные и трудоемкие механизмы обмена разведданными - все это сказалось на их работе. ЕС изо всех сил пытается придать смысл своим амбициям в области безопасности и участвует в цикле консультаций, дискуссий и разработки стратегии, который продлится по крайней мере до середины 2016 года. Тем временем ОБСЕ, которая занимала тихое место в многосторонней среде безопасности и была выдвинута на центральную роль в управлении кризисом в результате российско-украинского кризиса, обнаружила, что, хотя ее инструменты и имеют некоторую полезность, решающие полномочия по принятию решений находятся в другом месте.
ЭКОНОМИКА ОБОРОНЫ
Макроэкономика
После периода экономического спада по всему континенту после финансового кризиса 2008 года в 2014 и 2015 годах в Европе наблюдались низкие, но постепенно растущие темпы роста - около 1%. Однако падение мировых цен на сырьевые товары в сочетании с сохраняющимися разрывами в объеме производства-предполагаемой процентной разницей между фактическим и потенциальным объемом производства-привело к усилению дезинфляционного давления в большей части региона. Поскольку ряд североевропейских государств столкнулся с дефляцией в конце 2014 и начале 2015 года, Европейский Центральный банк объявил, что начнет "количественное смягчение" в марте 2015 года, проводя ежемесячные покупки активов на сумму около 60 миллиардов евро (66,8 миллиарда долларов) по крайней мере до сентября 2016 года. Хотя к октябрю это оказало лишь ограниченное влияние на экономический рост, дезинфляционное давление ослабло. Ряд государств продолжали осуществлять структурные реформы в целях оживления экономических показателей. Португалия и Испания в целом приняли меры быстрее, чем Франция и Италия, которые по-прежнему были сосредоточены на проведении конституционных реформ, необходимых для того, чтобы будущие экономические реформы были легче приняты. В целом, хотя высокий уровень задолженности домашних хозяйств, банков и суверенных государств по-прежнему сдерживает экономическую активность в большей части региона, улучшение условий на рынке труда и повышение потребительского доверия (хотя и с очень низких уровней) позволили достичь ограниченной степени восходящего экономического импульса.
Расходы на оборону
Это квалифицированное улучшение региональной экономической активности, наряду с обеспокоенностью действиями России на востоке Украины, впервые с 2008 года создало ограниченное бюджетное пространство внутри европейских государств для увеличения расходов на оборону. С начала украинского кризиса в феврале 2014 года чуть более половины европейских государств НАТО (14 из 26) увеличили уровень оборонных расходов, причем два из них также ускорили сроки закупок. В целом с начала украинского кризиса можно выделить три волны увеличения Европейского оборонного бюджета.
Первая волна бюджетных ответов пришла из стран Балтии и Восточной Европы. В марте 2014 года, менее чем через месяц после начала конфликта, Латвия и Литва объявили о своем намерении увеличить расходы на оборону до 2% ВВП к 2020 году с уровня 2014 года около 0,7% и 0,9% ВВП соответственно. Соответствующий закон был принят позже в том же году: латвийский оборонный бюджет на 2015 год был на 12% выше уровня 2014 года, в то время как Литва увеличила расходы на 2015 год чуть менее чем на треть в своем проекте бюджетного законодательства. В апреле 2014 года премьер-министр Румынии выступил с аналогичными призывами увеличить расходы на оборону до 2% ВВП к 2017 году (по сравнению с 1,4% в 2014 году); в январе 2015 года крупнейшие политические партии в румынском парламенте подписали соответствующее соглашение. Аналогичным образом, после шести месяцев переговоров основные политические партии Чешской Республики согласились в сентябре 2014 года увеличить оборонный бюджет страны до 1,4% ВВП к 2020 году (по сравнению с 1% ВВП в 2014 году), частично финансируя увеличение численности личного состава. В других странах Восточной Европы Венгрия объявила о 8-процентном увеличении своего оборонного бюджета на 2015 год, доведя расходы на оборону примерно до 0,75% ВВП, и намерена ежегодно увеличивать расходы на 0,1% ВВП с 2016 по 2022 год. Болгария намерена увеличить расходы на оборону с нынешних 1,3% ВВП до 2% к 2024 году. Польша ускорила сроки приобретения в рамках своей десятилетней программы закупок и модернизации оборудования на сумму 140 млрд. злотых (44 млрд. долл.), объявленной в 2013 году, сделав выбор в пользу более быстрых закупок ударных вертолетов, а также различных беспилотных, ракетных и ракетных систем (см. стр. 66-72).
Вторая волна роста коснулась северных государств. В апреле 2014 года Швеция объявила о совокупном увеличении запланированных бюджетов на 28 млрд. шведских крон (около 4 млрд. долларов) в период с 2014 по 2024 год; в апреле 2015 года этот показатель был пересмотрен до приблизительного увеличения на 10,2 млрд. шведских крон (около 1,5 млрд. долларов) в период с 2016 по 2020 год. Дополнительные средства должны были выделяться на закупку и модернизацию оборудования (включая приобретение большего количества подводных лодок, боевых самолетов и тактических транспортов, а также ускоренные закупки систем ПВО средней дальности), увеличение времени бросков боевых самолетов и повышение уровня военно-морского экипажа, чтобы позволить судам проводить больше времени в море. Норвегия увеличила расходы в 2014 году примерно на 2% (около 150 миллионов долларов) по сравнению с 2013 годом, главным образом для финансирования возросшей оперативной деятельности. Его оборонный бюджет на 2015 год был увеличен на 3,5% по сравнению с уровнем 2014 года.
Западноевропейские государства составляют третью группу, которая увеличила расходы в 2014 и 2015 годах. В сентябре 2014 года Нидерланды объявили об увеличении расходов на 2016 год на 200 млн. евро (224 млн. долларов), а еще 100 млн. евро будут выделяться ежегодно с 2017 года, потенциально до 2020 года. Значительная часть увеличения в 2016 году будет направлена на сухопутные войска, финансирование приобретения дополнительных охраняемых патрульных машин, беспилотных систем и дополнительных тяжелых транспортных вертолетов, а также пополнение запасов боеприпасов после операций в Афганистане. Кроме того, средства будут направлены на то, чтобы вновь принять на вооружение ряд средних транспортных вертолетов. В марте 2015 года Германия объявила, что увеличит свой оборонный бюджет на 6,2% выше уровня 2015 года в период с 2016 по 2019 год - около 8 млрд. евро (9 млрд. долларов) совокупно за этот период, чтобы достичь ежегодных расходов около 35 млрд. евро (39 млрд. долларов) в 2019 году, хотя частично это увеличение было достигнуто за счет реклассификации выплат по сокращению гражданского персонала Министерства обороны из общего бюджета в оборонный бюджет. Эти средства пойдут на то, чтобы вернуть на передовую службу около 100 законсервированных основных боевых танков (ОБТ), а также модернизировать их после 2017 года. После нападения на Charlie Hebdo в январе 2015 года Франция в апреле 2015 года объявила, что она ограждает свой оборонный бюджет на 2015 год и что оборонные бюджеты будущих лет - ранее планировавшиеся в целом вырастут на 3,85 млрд. евро (около 4,3 млрд. долларов) к 2019 году, финансируя более низкий уровень сокращения персонала, чем первоначально планировалось. В ноябре 2015 года Великобритания объявила, что реальные расходы на оборону увеличатся до 2020 года на 0,5% в год.
В целом, хотя эти дополнительные средства окажут некоторую помощь министерствам обороны по всей Европе, значение объявленных приращений не следует преувеличивать. В ряде случаев рост происходит на фоне вызванного кризисом сокращения расходов, в то время как в половине стран континента бюджеты продолжают стагнировать или падать, как в реальном выражении, так и в виде доли ВВП, что служит компенсацией роста, объявленного в других странах. Таким образом, совокупные расходы в реальном выражении (то есть с учетом инфляции и колебаний обменного курса) в 2015 году были такими же, как и в 2014 году. Даже там, где было объявлено об увеличении финансирования, в ряде случаев - например, в Германии, Франции и Нидерландах - темпы роста оборонного бюджета ниже текущих прогнозов МВФ, а это означает, что при нынешних траекториях эти государства, вероятно, будут тратить примерно на 0,1 процентного пункта меньше по отношению к ВВП в 2020 году, чем в 2014 году. Если такая ситуация возникнет, она нарушит обязательства, взятые на саммите НАТО в Уэльсе в 2014 году.
Закупка
Несмотря на сокращение бюджетов закупок после финансового кризиса 2008 года, Европа остается третьим по величине регионом в мире, занимающим третье место после Северной Америки и Азии. Как показано на рис.4, около семи из 36 проанализированных региональных государств (или около 20%) были в среднем активны в каждой из 21 категории оцениваемого оборудования. Однако этот относительно низкий уровень активности отчасти является отражением большого числа малых государств в Европе с ограниченными оборонными бюджетами (половина региона обычно выделяет на оборону менее 2 млрд. долл.).
Это маскирует высокую степень вариативности закупочной деятельности по всей Европе. Более крупные страны, способные ежегодно выделять на оборону 12 млрд. долл.и более - Великобритания, Франция, Германия, Италия, Испания и Турция - проявляли наибольшую активность, осуществляя закупки или модернизацию 60-75% категорий оборудования. Такие транжиры на оборону средней дальности, как Швеция, Норвегия, Нидерланды и Польша - все они тратят 7-11 миллиардов долларов в год - были активны в 30-50% категорий оборудования. Государства, выделяющие 2-5 млрд. долл., включая Финляндию, Данию, Бельгию, Грецию, Румынию и Португалию, были вовлечены в 15-40% категорий (исключение составляли Швейцария, Австрия и Чешская Республика), в то время как 18 или около того государств, выделяющих менее 2 млрд. долл. ежегодно на оборону, как правило, были наименее активны в оборонных закупках, в среднем занимаясь менее чем 15% анализируемых категорий (к ним относились балканские страны и несколько восточноевропейских государств, таких как Словакия и Венгрия).
Региональные приоритеты приобретения с 2011 года включали широкий спектр возможностей, включая боевые самолеты, системы противовоздушной обороны и наблюдения; надводные корабли, подводные лодки и платформы морского патрулирования/противолодочной борьбы; а также бронетехнику и средства воздушной мобильности, включая транспортные самолеты и вертолеты.
Оборонная промышленность
В 2014 и 2015 годах в Европейском оборонно-промышленном ландшафте произошел ряд заметных изменений. Самым значительным событием стало подписание в июле 2015 года соглашения о слиянии французского государственного производителя бронетехники Nexter с немецкой компанией Krauss-Maffi Wegmann (KMW), контролируемой семьей. Это приведет к созданию холдинговой компании с равным совместным участием, базирующейся в Нидерландах, которая в настоящее время называется KANT- "KMW и Nexter вместе". Эта сделка ознаменовала собой значительный шаг на пути к долгожданной консолидации европейского земельного сектора, который уже более десяти лет страдает от избыточных производственных мощностей, но который сопротивлялся предыдущим попыткам интеграции. Объединение, предложения по которому были впервые объявлены в мае 2014 года, имело смысл с нескольких точек зрения. Обе фирмы были одинакового размера, что означало, что слияние будет одним из равных, что делает менее вероятным, что одна будет доминировать над другой с точки зрения организационной культуры или власти принятия решений. Во-вторых, в отличие от слияния allGerman KMW - Rheinmetall, предпочтительного в некоторых кварталах Германии, бинациональный характер Канта открывает лучшие перспективы для дальнейшей общеевропейской консолидации в земельном секторе. Напротив, единственная немецкая компания, созданная в результате слияния KMW-Rheinmetall, могла оказаться слишком доминирующим игроком в отрасли для других европейских государств, чтобы позволить ей поглощать их средние фирмы.
Официальное одобрение сделки со стороны властей Франции, Германии, ЕС и США (где KMW имеет дочернюю компанию) ожидалось в начале 2016 года. После слияния KANT сосредоточится на координации уже существующих совместных активов, таких как совместное использование областей технологических сравнительных преимуществ и расширение будущего ассортимента продукции компании за счет совместных исследований и разработок. Одним из потенциально крупных проектов в этом отношении является разработка преемника весьма успешного танка KMW Leopard 2. Предполагается также, что слияние приведет к сокращению издержек за счет реализации эффекта масштаба, например за счет совместной закупки сырья, а также капитальных благ, используемых для производства. Однако любая рационализация существующих производственных мощностей KMW и Nexter или их соответствующих рабочих групп начнется только через пять лет после завершения слияния. Совокупный годовой объем продаж объединенной компании составит около 2 млрд. евро ($2,2 млрд.), а портфель заказов - около 6,5 млрд. евро ($7,2 млрд.), что сделает ее крупнейшим производителем наземных систем в Европе. Однако, помимо потенциальных выгод, отмеченных выше, остаются вопросы относительно точных экспортных ограничений, в рамках которых Канту придется действовать: до сих пор Франция и Германия имели тенденцию устанавливать различные ограничения на оборонный экспорт.
ФРАНЦИЯ
Оборонные ресурсы Франции в 2014 и 2015 годах были растянуты больше, чем когда-либо с 1945 года. Террористическая атака на журнал Charlie Hebdo в январе 2015 года привела к развертыванию более 10.000 военнослужащих в общественных местах по всей стране. Затем, в ноябре, многочисленные теракты в Париже привели к дальнейшему развертыванию внутренних войск и введению чрезвычайного положения. В течение года, вместо того чтобы отступить от зарубежных миссий, как некоторые в правительстве выступали за это, администрация Олланда сделала больше: французские войска были развернуты на целых восьми театрах боевых действий, больше, чем когда-либо в новейшей истории.
В 2015 году военно-морской флот был задействован на театрах военных действий (Северная Атлантика, Черное море, Средиземное море, Индийский океан и Гвинейский залив), хотя он был настроен - по словам министра обороны Жан-Ива Ле Дриана - выполнять только две миссии одновременно. Военно-воздушные силы были растянуты, пилоты и экипажи поддержки работали в высоком темпе, а операторы БПЛА испытывали нехватку. В декабре 2014 года сообщалось, что военно-воздушные силы действуют на 90% своих имеющихся возможностей - главным образом в Сахельском регионе, в Ираке и Джибути - что отражает как темпы операций, так и ограничения в наличии боевого воздушного флота. Роль армии, тем временем, была смещена, чтобы охватить защиту Родины, с тысячами солдат, стоящих на страже почти 700 мест (главным образом синагог и мечетей) по всей Франции. Эти развертывания сократились в середине года, но были усилены после ноябрьских нападений.
Международные развертывания
Франция продолжала поддерживать усилия НАТО, объявленные на саммите в Уэльсе в сентябре 2014 года, по наращиванию военного потенциала и наращиванию сил на восточном фланге альянса. В 2015 году французский самолет E-3F Sentry airborne early warning and control (AEW&C) пролетел над Восточной Европой, в то время как морские патрульные корабли и фрегаты участвовали в сборе разведданных. В начале года Франция развернула танки, боевые бронированные машины и 300 военнослужащих в Польше в рамках американо-франко-польских учений Puma; позже Франция полностью включилась в интегрированную структуру противовоздушной и противоракетной обороны НАТО. Французские боевые самолеты должны вновь развернуться в составе Балтийской воздушной полицейской миссии НАТО в 2016 году, и Франция также взяла на себя обязательство участвовать в будущих силах быстрого реагирования НАТО. Хотя официальные заявления, такие как выступление Ле Дриана в Берлине в марте 2015 года, продолжали подчеркивать веру в общую политику ЕС в области безопасности и обороны, реальность такова, что развертывание войск Франции было в первую очередь обусловлено национальными приоритетами и значительными обязательствами перед НАТО.
Французские вооруженные силы остаются развернутыми за пределами Европы. В рамках операции "Шаммаль" - вклада Франции в воздушную деятельность союзников в Ираке против ИГИЛ - к февралю 2015 года Париж развернул около 850 летных экипажей и вспомогательного персонала на Ближнем Востоке для поддержки миссий наблюдения и нанесения ударов. Они были выполнены боевыми самолетами Rafale, Mirage 2000N и Mirage 2000D совместно с самолетом E-3F AEW&C и морским патрульным самолетом Atlantique 2, вылетевшим с французской базы в Абу-Даби и базы в Иордании. В феврале 2015 года около 100 военных советников были направлены для выполнения различных задач в регионе, включая помощь в подготовке 6-й дивизии иракской армии и иракской контртеррористической службы. В том же месяце был развернут авианосец Charles de Gaulle и его военно-морские силы численностью 2600 человек. В течение некоторого времени, пока авианосная группа не отбыла в апреле, это развертывание довело общее число французских сил, участвующих в боях против ИГИЛ, почти до 3500. Тем не менее, Chammal вызвал дебаты во Франции, с вопросами, поднятыми по поводу его эффективности и стратегических целей.
До ноябрьских нападений главным приоритетом в 2015 году для Франции была операция "Бархан" с ее 3500 военнослужащими, развернутыми для проведения операций против террористических и повстанческих группировок в сотрудничестве с чадом, Буркина-Фасо, Мали, Мавританией и Нигером (см. Военный Баланс 2015 года, стр. 64-66). Бархан - это долгосрочная миссия, в рамках которой Париж развернул значительные военные средства, включая бронетехнику, вертолеты, транспортные и боевые самолеты, а также беспилотные летательные аппараты. Возродился также ряд старых передовых баз в северных районах Сахеля: Атар в Мавритании, Мадама в Нигере и Файя-Ларго в Чаде. Цель состоит в том, чтобы убить или захватить как можно больше боевиков джихада, уничтожить их тайники с оружием (более 60 были обнаружены к октябрю 2015 года) и нарушить логистические маршруты, исходящие из южной Ливии. Миссия в значительной степени полагается на американскую помощь в области транспорта, заправки топливом и разведки, наблюдения и разведки (ISR), в то время как американские спецназовцы также тесно сотрудничают со своими французскими коллегами.
Однако растущее присутствие ИГИЛ по всему Сахелю усилило угрозу со стороны "Аль-Каиды" в Исламском Магрибе, и в Париже есть некоторые опасения, что миссии могут расшириться еще больше. Даже при наличии передовых ISR и потенциала быстрого реагирования численность и возможности французского персонала ограничены, учитывая обширную зону операций. Командующий Барханской миссией генерал Жан-Пьер Палассе признал, что его силы находятся "на пределе военной эффективности".
В то же время Франция участвовала в нескольких других театрах военных действий, предоставив Фрегат и морской патрульный самолет для проведения антипиратской операции ЕС "Аталанта" в Аденском заливе. Французская база в Джибути, где базировался этот самолет, была сокращена примерно до 1600 человек в 2015 году. Кроме того, почти 900 французских военнослужащих приписаны к временным силам ООН в Ливане (ВСООНЛ). Тем временем операция "Сангарис" продолжалась в Центральноафриканской Республике, где французские войска были развернуты для оказания помощи в подготовке более крупных сил Африканского союза в рамках международной миссии поддержки Мисса. Сангарис тихо сворачивался в течение всего 2015 года, сократившись примерно до 900 сотрудников к сентябрю.
ЭКОНОМИКА ОБОРОНЫ
В "Белой книге обороны Франции" за 2013 год были предсказаны многие кризисы, с которыми столкнулась страна два года спустя, но их масштаб, серьезность и одновременность оказались неожиданными. В результате оборонный бюджет на 2014-19 годы был пересмотрен в сторону увеличения почти на 4 миллиарда евро (4,5 миллиарда долларов), что стало важным сигналом в то время, когда необходимость сокращения государственных расходов была главным императивом правительства.
Министр финансов Мишель Сапен добивался сокращения всех государственных расходов на 3%, однако уже в декабре 2014 года стало ясно, что общий оборонный бюджет в размере 31,4 млрд. евро (35 млрд. долларов), запланированный на 2015 год, сократится примерно на 2,3 млрд. евро (2,6 млрд. долларов). Кроме того, прогнозируемый доход в виде "исключительных поступлений" от продажи оборонных активов, в частности ожидаемый непредвиденный доход в размере 3 млрд. евро (3,3 млрд. долларов) от продажи телекоммуникационных частот, застопорился из-за отсутствия очевидного покупателя. Государство рассматривало чрезвычайные меры, продавая логистическое оборудование на самолетах, кораблях и вертолетах частной компании, а затем сдавая его обратно в лизинг.
Но после терактов в Charlie Hebdo, Loi de Programmation Militaire (LPM), столь кропотливо обсуждавшаяся всего год назад, была значительно пересмотрена в сторону повышения. Через две недели после терактов президент Франсуа Олланд решил, что из 34.000 позиций, которые планировалось сократить к 2019 году, 18 500 будут сохранены. Службы настаивали на увеличении этой цифры до 23.000 человек. В апреле 2015 года, выступая в арбитраже в пользу Ле Дриана против Сапена и настаивая на том, что не может быть никакого торга по поводу безопасности страны, Олланд увеличил оборонный бюджет на 3,85 млрд. евро (4,3 млрд. долларов) на 2016-19 годы (армия запросила 8 млрд. евро).
Атаки на Charlie Hebdo привели к первой реальной остановке нисходящей траектории оборонного бюджета Франции после окончания Холодной войны. Кроме того, это был первый случай, когда французский LPM, введенный в конце 1950 - х годов, был пересмотрен в сторону повышения. Парламент принял новый LPM 2014-19, включающий эти изменения, в июне 2015 года. Однако, несмотря на эту отсрочку, вооруженные силы оставались растянутыми, поскольку большая часть приращений была направлена на приобретение будущего персонала и техники, а не на текущие операции.
Закупки и промышленность
В результате увеличения финансовых ресурсов вооруженные силы восстановили почти все бюджетные сокращения, которые они понесли в двух предыдущих ЛПМ, хотя все проекты реструктуризации, намеченные на 2013-14 годы, включая расформирование полков и закрытие баз, должны быть продолжены. Кроме того, две трети дополнительных 3,8 млрд. евро (4,3 млрд. долларов) должны быть потрачены после окончания срока полномочий Олланда (1 млрд. евро, 1,1 млрд. долларов, в 2018 году и 1,5 млрд. евро, 1,7 млрд. долларов, в 2019 году). Между тем, некоторые неожиданные сбережения были сделаны в результате падения цен на энергоносители и бурного роста оборонного экспорта.
На внутренние "защитные операции" планируется выделить 2,8 млрд. евро (3,1 млрд. долларов) новых средств, при этом оперативные сухопутные силы планируется увеличить с 66.000 до 77.000 военнослужащих, а 1 млрд. евро (1,1 млрд. долларов) направить на оснащение и инвестиции (включая семь дополнительных ударных вертолетов Tiger и шесть транспортных вертолетов NH-90). Ввод A400M в эксплуатацию по-прежнему идет медленнее, чем планировалось; и Франция в конце года запросила два C-130J и два KC-130J для ВВС. Дополнительные ресурсы были выделены разведке (больше спутников наблюдения Земли и американских беспилотных летательных аппаратов Reaper), киберзащите (несколько сотен новых постов) и силам специального назначения. Было также предусмотрено, что в 2015 году армия примет около 12.000 новобранцев вместо запланированных 7.000.
Эти события, наряду с заметными успехами экспорта в 2014 и 2015 годах, способствовали росту оборонной промышленности Франции. В военно-морском секторе в 2015 году Египет приобрел эсминец класса "Аквитания", первоначально построенный для французского военно-морского флота; второй иностранный заказчик для французской программы FREMM, построенной после Марокко. (Италия также строит суда FREMM.) Примечательно, что ЛПМ 2014-19 годов предусматривает строительство шести противолодочных и двух зенитных вариантов FREMM, причем предусматривается необходимость еще в трех вариантах. Французская судостроительная компания DCNS также ускорила производство 4000-тонного фрегата среднего размера (Frégate de Taille Intermédiaire), полагая, что проект обладает значительным экспортным потенциалом. Однако основное внимание DCNS сосредоточено на потребности Австралии в подводных лодках, которые потенциально могут стоить около 34 млрд. евро (38 млрд. долларов). В мае 2015 года Канберра включила в шорт-лист три компании для участия в тендере (DCNS, Thyssen Krupp и Mitsubishi). Между тем Сага о продаже России "Мистралей" окончательно завершилась в августе 2015 года, когда была достигнута договоренность об отмене спорной сделки. Франция согласилась возместить России полную стоимость кораблей (1,2 млрд. евро, или 1,3 млрд. долларов) и избежала потенциально огромного штрафа. В сентябре Франция согласилась продать суда Египту за 950 млн. евро ($1,1 млрд.), хотя сделка не будет включать передачу технологий.
Состояние аэрокосмической фирмы Dassault также улучшилось после ряда удачных экспортных заявок. В начале 2015 года Rafale был выбран в качестве предпочтительного самолета для нужд боевых самолетов в Индии (36 самолетов) и в Египте и Катаре (по 24 самолета). К концу 2015 года были поставлены первые египетские самолеты, и переговоры о требованиях Катара и Индии продолжались. Этот интерес к Rafale привел к оптимизму в отношении дальнейшего экспорта, но если все эти контракты материализуются, они потребуют от Dassault тщательного управления производственными графиками и датами поставок; годы только внутренних заказов, вероятно, привели бы к тому, что производственная линия работала бы на низкой мощности. Rafale также участвует в разработке возможных программ создания боевых самолетов в Канаде, Бельгии, Индонезии, Малайзии и Объединенных Арабских Эмиратах. Для Dassault растущий портфель заказов в среднесрочной перспективе сделает Rafale более конкурентоспособным по стоимости, поскольку затраты на серийное производство снизятся.
Интерес Ближнего Востока к французской оборонной продукции последовал за открытием границы с Парижем, изменив восприятие региональной политики США. Споры между Вашингтоном и Эр-Риядом по поводу иранской ядерной сделки и политики США в отношении Сирии и Йемена способствовали сближению Франции со странами Персидского залива, в частности с Саудовской Аравией. Более того, в то время как зависимость США от нефти Персидского залива снижается, Франция продолжает импортировать почти 40% своей нефти из региона. При Олланде Франция сосредоточилась на связях с производителями нефти Алжиром, Египтом и Саудовской Аравией. Параллельно Олланд и министр иностранных дел Лоран Фабиус заняли жесткую позицию по иранской ядерной сделке, заявив, что не следует ослаблять санкции до тех пор, пока не появятся четкие доказательства соблюдения Тегераном своих обязательств. Растущий региональный статус Франции был очевиден, когда Олланда пригласили принять участие в саммите Совета сотрудничества стран Персидского залива в Эр-Рияде в мае 2015 года; Первый западный лидер удостоился этой чести. Франция рассматривается как сильный и надежный новый партнер в регионе.
ПОЛЬША
С момента своего вступления в НАТО в 1999 году Польша превратилась в значительную европейскую военную державу. Это прежде всего результат трансформации ее вооруженных сил и их участия в экспедиционных операциях, в том числе в Ираке и Афганистане. Накануне украинского конфликта в 2014 году Польша обнародовала свою крупнейшую в истории программу оборонных закупок и реконфигурировала свою военно-командную структуру. Но растущее значение Польши в европейской обороне также во многом обусловлено недавними событиями в области безопасности на восточном фланге Европы. Действительно, с тех пор как начались военные действия на Украине, Польша стремилась переориентировать НАТО от управления кризисами и обратно к акценту на сдерживающую позицию; она, вероятно, будет использовать свою позицию в качестве принимающей стороны саммита НАТО в 2016 году для достижения этой цели.
Оборонная политика
Польское оборонное мышление определяется стратегической культурой и историей страны. Это включает в себя роль Центральной и Восточной Европы как мишени и барьера против Советского экспансионизма, а также мнение о том, что США являются бастионом демократического и либерального порядка в Европе. Эти факторы в сочетании с бурной историей страны оказывают значительное влияние как на текущий, так и на долгосрочный выбор, сделанный польскими лидерами. Это можно увидеть в преобладающем восприятии Польшей угрозы и в том, как страна управляет своими союзами.
Даже после окончания Холодной войны Польша была обеспокоена возможностью военного противостояния с Россией. Хотя это долгое время считалось маловероятным, после начала конфликта на Украине это стало открыто обсуждаться. Вероятность военного столкновения с Россией по-прежнему рассматривается как низкая, хотя и выше, чем раньше. Наиболее вероятным вызовом безопасности считается сценарий "гибридной войны": военные действия, остающиеся ниже порога конфликта, но в сочетании с манипулированием энергетическими зависимостями, информационной войной и преступной деятельностью. Беспокойство по поводу усиления российского потенциала в Калининградском анклаве только усилит озабоченность Польши.
Однако существует несоответствие между восприятием угрозы, отраженным в основных стратегических документах Польши, и важностью российской угрозы в польской политике безопасности. Как Стратегия национальной безопасности 2014 года (СНБ), так и Белая книга по национальной безопасности 2013 года пытаются представить комплексный подход к безопасности. НСС 2014 года призвана обеспечить политическое руководство и рассматривать асимметричные угрозы (такие как терроризм, распространение оружия массового уничтожения, организованная преступность и кибератаки) и невоенные вызовы безопасности (например, перебои в энергоснабжении, миграция и коррупция) как одинаково важные. Тем не менее, некоторые польские аналитики безопасности утверждают, что устойчивость государства к этим угрозам низка. Действительно, такие вопросы, как киберзащита, только недавно начали рассматриваться как вызов безопасности, затрагивающий многие секторы и, как следствие, область, требующая комплексного реагирования, включая обращение к частному сектору и объединение военного и гражданского опыта. Одним из исключений, пожалуй, является энергетическая безопасность; значительные инвестиции были сделаны в этот сектор с целью повышения безопасности поставок, включая строительство подземных хранилищ, соединений с соседними странами ЕС и порта сжиженного природного газа в Свиноуйсьце.
СНБ лишь вкратце обсуждает возможность военного конфликта с участием Польши, указывая, что обычная война является наименее вероятной угрозой. Но в этом документе содержится ясный анализ ситуации в области безопасности Польши. Он указывает на необходимость "сохранения значительной и прочной приверженности Соединенных Штатов в вопросах европейской безопасности" в контексте восстановления баланса сил США в Азиатско-Тихоокеанском регионе; ослабления политической сплоченности НАТО и ЕС; эрозии механизмов контроля над вооружениями и укрепления военного доверия; и рост авторитарных режимов в Европе как ключевые вызовы. Он также оценивает основные задачи Вооруженных сил Польши как обеспечение способности государства: защищать и противодействовать агрессии; поддерживать готовность к осуществлению территориальной обороны; "проводить стратегическую оборонительную операцию" на польской территории; участвовать в антитеррористических действиях внутри страны и за рубежом; содействовать оборонной операции за рубежом в соответствии со статьей V НАТО; и выполнять разведывательные задачи.
Союзнические отношения
НАТО является краеугольным камнем союзнической политики Польши. Она рассматривается как самая сильная гарантия безопасности от потенциальной российской агрессии; на самом деле, это было основной мотивацией для вступления в НАТО. Однако продолжающееся участие США в европейской безопасности рассматривается как центральный показатель эффективности Североатлантического союза в сочетании с мощными многонациональными военными структурами, которые служат как сдерживающим фактором, так и потенциальным средством укрепления национального оборонного потенциала во время кризиса.
Между тем Варшава рассматривает ЕС не через призму жесткой безопасности, а скорее как косвенную гарантию безопасности. Точно так же маловероятно, что Варшава рассматривает общую политику безопасности и обороны (ОПБО) как инструмент, который может помочь ей непосредственно решать польские проблемы безопасности. Участие Польши в военных и гражданских миссиях СвДП (в Боснии и Герцеговине, Центральноафриканской Республике, Чаде, Демократической Республике Конго, Грузии и Мали), а также предложения по укреплению потенциала ЕС по проведению автономных военных операций путем создания постоянного штаба были продиктованы главным образом желанием Варшавы укрепить свои политические позиции в Союзе.
Естественно, Центральная и Восточная Европа занимают особое положение. Варшава традиционно рассматривала "Балтийско-Черноморский" блок как противовес российскому влиянию, и в этом контексте Вышеградская группа (или V4: Польша, Чехия, Словакия и Венгрия) является ключевым региональным конструктом, продвигаемым Варшавой. V4 добилась успехов на политическом уровне, таких как содействие вступлению ее членов в НАТО и ЕС. Группа также имеет амбиции в области оборонного сотрудничества. Некоторые общие проекты в области вооружений провалились еще до их начала, но были и позитивные сдвиги. В 2014 году министры обороны стран V4 подписали "долгосрочное видение вышеградских стран по углублению их оборонного сотрудничества", в котором были определены цели "практического сотрудничества в области развития потенциала, закупок и оборонной промышленности", а также создания многонациональных подразделений и осуществления трансграничной деятельности; а также образования, подготовки кадров и учений. Боевая группа V4-часть концепции боевых групп ЕС после 2004 года - остается центральным элементом Вышеградского оборонного сотрудничества; планируется, что он будет находиться в режиме ожидания в первой половине 2016 года, а сертификационные учения (Common Challenge 2015) планируется провести в Польше в конце ноября 2015 года.
Польша предложила, чтобы некоторые элементы боевой группы сформировали постоянный потенциал, отраженный в заявлении группы в июне 2015 года: "мы ожидаем, что министры обороны V4 будут использовать уроки, извлеченные из подготовки боевой группы V4 ЕС, для дальнейшей работы по созданию постоянных модульных сил V4, которые могли бы быть использованы в качестве нашего совместного регионального вклада в потенциал НАТО и ЕС. "Это также имело бы значение для укрепления более широкого военного потенциала членов V4, некоторые из которых столкнулись со значительными сокращениями бюджета с 2008 года, не в последнюю очередь благодаря совместным тренировкам, деятельность по планированию и материально-техническому обеспечению - и "проект передовой наземной боевой машины " - были определены ранее в апреле 2015 года на встрече Вышеградской группы в Томашове, Словакия.
Кроме того, 24 июля 2015 года Польша, Литва и Украина подписали техническое и юридическое соглашение о том, чтобы окончательно продвинуться вперед в отношении планируемой совместной бригады, впервые предложенной в 2009 году и первоначально запланированной на 2011 год. Бригада, планируемая численностью около 4500 человек, теперь нацелена на достижение первоначального оперативного потенциала в начале 2016 года и будет иметь свой штаб в Люблине, Польша. Министр обороны Польши Томаш Симоняк заявил тогда, что бригаду также следует рассматривать как "форму поддержки и помощи нашим украинским друзьям в реформировании их вооруженных сил".
Польша считает жизненно важным участие США в обеспечении безопасности в Европе, но до недавнего времени в этом специальном ("стратегическом") партнерстве присутствовал лишь скромный оборонный компонент, несмотря на участие Польши в коалиционных операциях в Ираке в 2003 году или решение о покупке боевых самолетов F-16. Военное сотрудничество США и Польши углубилось после того, как США обязались построить модифицированный полигон противоракетной обороны (ПРО) в Редзиково в рамках программы противоракетной обороны НАТО. Оснащенный системой Aegis Ashore, но использующий меньшие перехватчики SM-2 Block IIA, объект планируется ввести в эксплуатацию к 2018 году. Когда он будет завершен, он будет представлять собой очень востребованный военный актив США в Польше, имеющий значительное - для польского восприятия - геополитическое значение. Аналогичным образом, американский авиаотряд на авиабазе ласк, развернутый в 2012 году для совместной подготовки на истребителях F-16, и принятое в 2015 году решение о предварительном размещении американской бронетехники на польских базах рассматриваются в Польше скорее как двусторонние гарантии безопасности, чем исключительно как средство дальнейшего военного сотрудничества.
Военные преобразования
Вооруженные силы Польши претерпевают значительные преобразования. Этот процесс начался в 2008 году с приостановления призыва на военную службу и последующей профессионализации. Общая численность сил была установлена на уровне 100.000 человек с дополнительными 20.000 национальными резервными силами (СМП), подразделением поддержки с более низкой степенью готовности, которое может использоваться только в мирное время.
Самая последняя реформа касалась общей структуры командования. Эта структура была реорганизована в целях упорядочения системы командования и обеспечения более эффективного проведения совместных операций. С 1 января 2014 года роль генерального штаба была сведена к функции стратегического планирования, а командование подразделениями службы было передано вновь созданному Главному командованию. Оперативное командование взяло на себя ответственность за силы, участвующие в операциях (например, задействованные в задачах воздушной полиции НАТО), и за силы, участвующие в международных операциях.
После начала кризиса на Украине возникла дискуссия о возобновлении призыва на военную службу для укрепления территориальной обороны. Вместо этого вооруженные силы начали развивать сотрудничество с объединениями гражданского ополчения, например, организовывая военизированные игры и курсы по тактике и стрельбе. До сих пор эти объединения в основном игнорировались в соображениях национальной обороны, но теперь они начинают рассматриваться как потенциальный рычаг территориальной обороны Польши. Кроме того, было также предложено реформировать СМП с целью превращения его в более центральную часть территориально-оборонных соображений Польши.
Силовая модернизация
Вооруженные силы Польши продолжают опираться на унаследованные советские системы, несмотря на некоторые современные западные дополнения. ВВС используют боевые самолеты F-16 Block 52+, которые в настоящее время интегрируются с совместными ракетами класса "воздух-поверхность" AGM-158 (контракт был подписан в сентябре 2015 года). Воздушная переброска осуществляется самолетами C-295M, C-130E Hercules и тремя общими самолетами C-17 Globemaster IIIs (в рамках программы НАТО по стратегическому потенциалу воздушных перевозок). Остальные самолеты - это самолеты советской эпохи. Однако 16 из 32 МиГ-29 успешно получили продление срока службы, а 18 из 32 Су-22М-4 должны быть продлены на десять лет в ожидании решения о замене.
Кроме того, армия может похвастаться только двумя типами современных машин: подержанными ОБТ Leopard 2A4/5, приобретенными в Германии, и боевыми машинами пехоты Rosomak 8x8 (БМП). Оставшийся парк включает танки советской эпохи, в том числе ПТ-91М (польский вариант Т-72) и Т-72М1, а также устаревшие БМП, такие как БМП-1 и БРДМ-2. Воздушную мобильность и ближнее снабжение обеспечивают устаревшие вертолеты Ми-24 и Ми-8/17, которые должны быть выведены к 2019 году. Военно-морской флот, испытавший длительное недоинвестирование, не имеет никакого оборудования, разработанного после 1989 года. Два фрегата класса Pulaski, подаренные США, представляют собой его основной потенциал, хотя они требуют постоянного технического обслуживания и дорогостоящей модернизации, поддерживаемой тремя патрульными кораблями класса Orkan, оснащенными ракетами RBS-15. Подводный потенциал Варшавы включает в себя четыре подводные лодки класса Sokol и одну подводную лодку класса Orzel. Как следствие, береговая ракетная часть, вооруженная ракетами Kongsberg NSM, берет на себя большинство задач береговой обороны.
Потребность в замене устаревшего оборудования, а также необходимость приобретения новых возможностей, способных удовлетворить стратегические цели Польши, были основными движущими силами значительной инициативы по закупкам, начатой в мае 2013 года - программы технической модернизации 2013-22 (ТМП), призванной полностью модернизировать все виды вооруженных сил Польши к началу 2020-х годов (см. таблицу 5).
Наибольшее внимание уделяется противовоздушной и противоракетной обороне. Противовоздушная оборона в настоящее время включает устаревшие и устаревшие советские системы, такие как С-200 Вега, С-125 Нева, SA-6 и SA-8, которые с возрастом трудно поддерживать в рабочем состоянии. Требования включают в себя проект средней дальности Wisła, для которого в начале 2015 года был выбран американский Patriot. По оценкам, это обойдется примерно в 4-6 миллиардов долларов и должно выйти на полную операционную мощность к 2025 году. По прогнозам, краткосрочная программа Narew обойдется в 2-3 миллиарда долларов и будет введена в эксплуатацию к 2019 году. Существует также потребность в системах ПВО очень малой дальности, как переносных, так и на колесных платформах, для завершения уровней планируемой сети ПВО "Щит Польши" (Tarcza Polski).
Еще один комплекс программ, Zefyr и Gryf, направлен на приобретение различных классов Вооруженных и невооруженных беспилотных летательных аппаратов, начиная от легких и заканчивая средне-высотными, долговечными версиями; их планируется ввести в эксплуатацию к 2018 году. Требования к подъемной силе винтов уже начали решаться: весной 2015 года Польша приняла решение закупить 50 многоцелевых вертолетов EC-725 Caracal (включая боевые поисково-спасательные и специальные варианты) для замены устаревших вертолетов Ми-8/17. Замена ударного вертолета Ми-24 также вероятна, поскольку программа Kruk имеет условное требование к 28 ударным/противотанковым вертолетам, на вооружении к 2019 году.
Военно-морской флот также проходит значительную модернизацию, включая стремление к созданию трех ракетоносных подводных лодок - система "Tomahawk" была публично упомянута в 2015 году - которые должны быть введены в эксплуатацию к 2025 году, а также трех противоминных кораблей (проект Kormoran II), противоминных патрульных судов (программа Czapla) и трех более крупных судов береговой обороны (программа Miecznik) с противокорабельным потенциалом. Армия намерена получить модернизированные ОБТ Leopard-2 и реактивные системы залпового огня нового поколения. Однако не было принято никакого решения о будущем гусеничном БМП для замены устаревшей БМП-1. Если эти программы обеспечат своевременное выполнение запланированных задач, они станут значительным стимулом для Вооруженных Сил Польши, приведя в действие современные системы, более совместимые с системами их западных партнеров.
ЭКОНОМИКА ОБОРОНЫ
Оборонный бюджет
Польский оборонный бюджет неуклонно рос в течение последних 15 лет, что позволило преобразовать и перевооружить вооруженные силы. Устойчивое распределение ресурсов стало возможным благодаря вступившему в силу с 2002 года Закону О техническом перевооружении Вооруженных Сил, который налагает на Правительства юридическое обязательство выделять в каждом годовом бюджете не менее 1,95% ВВП на национальную оборону, исходя из объема производства за предыдущий год. Экономика Польши не страдала от рецессии с середины 1990-х годов, поэтому ассигнования на оборону в размере 32 млрд. злотых (10,2 млрд. долларов) в 2014 году были более чем в два раза больше, чем в бюджете на 2002 год в размере 14,8 млрд. злотых (3,6 млрд. долларов).
Хотя темпы роста оборонного бюджета ниже, если принять во внимание инфляцию, они остаются значительными, составляя приблизительно 44% совокупного прироста в реальном выражении. Примечательно, что закон о модернизации также обязывал тратить на инвестиции не менее 20% оборонного бюджета. Это положение допускало перевооружение Вооруженных сил, но вынуждало сокращать постоянные расходы, главным образом на персонал и оборудование, чтобы создать достаточные средства для этих инвестиций. В 2002 году, когда был принят закон о модернизации, инвестиции составляли всего 12,5% оборонного бюджета, но к 2014 году они выросли почти до 26%. Напротив, расходы на персонал упали с 54% в 2002 году до 48% в 2014 году, в то время как расходы на техническое обслуживание (на объекты, боеприпасы, услуги и запасные части) упали еще больше-с 30% в 2002 году до примерно 22% в 2014 году. Доля оборонного бюджета в общем объеме государственных расходов также увеличилась-с чуть менее 8% в 2002 году до 9,8% в 2014 году.
Ежегодные расходы на оборону увеличились почти на 20% и достигли максимума в 38,3 млрд. злотых (10,3 млрд. долларов) в 2015 году, что эквивалентно 2,27% ВВП. Отчасти это было связано с тем, что Польша выплатила заключительный транш в размере 5,35 млрд. злотых (1,4 млрд. долларов) за поставки самолетов F-16. С 2016 года расходы должны оставаться на уровне 2% ВВП из-за обновления, внесенного в закон о модернизации после обещания оборонных расходов, согласованного на саммите НАТО в Уэльсе в 2014 году. Значительная часть расходов направляется на программу технической модернизации 2013-22 годов, в рамках которой Варшава планирует инвестировать 140 млрд. злотых (около 40 млрд. долларов) в современное вооружение.
Будущие оборонные бюджеты Польши будут определяться тремя факторами: экономическим ростом, эффективностью внутренних расходов и необходимыми расходами на закупки, связанными с основными программами страны в области ПВО и противоракетной обороны. Однако чрезмерно сложная система регулирования и нехватка кадров препятствовали польской способности в полной мере использовать выделенные оборонные средства. В отсутствие дальнейшей реформы системы закупок и других мер Польша, возможно, не сможет полностью урегулировать эту ситуацию. Кроме того, рекапитализация противовоздушной и противоракетной обороны будет финансироваться из общего инвестиционного бюджета (20% распределение, упомянутое выше) и ежегодных профицитов оборонного бюджета. Это означает, что финансирование этой программы является стабильным, если только перерасход средств не означает, что проект нуждается в средствах из общего оборонного бюджета; это, в свою очередь, может повлиять на другие программы.
Оборонная промышленность
Оборонная промышленность Польши состоит из трех различных групп. Первая состоит из небольшого числа дочерних компаний крупнейших мировых аэрокосмических компаний: PZL Warszawa Okęcie (дочерняя компания Airbus), PZL-Świdnik (Agusta Westland) и PZL Mielec (Sikorsky). Эти фирмы были приватизированы после 2000 года и теперь являются частью глобальных цепочек поставок своих владельцев, причем продукция варьируется от платформ (таких как вертолеты AW149 и S-70) до компонентов (детали C-295M и A400M) и подсистем (кабины вертолетов UH-60 и детали двигателей). Вторую группу составляют независимые фирмы, специализирующиеся в основном на военной электронике. Они образуют более широкий набор, чем первая группа, включающая около 20-30 компаний, и характеризуются высокой степенью инноваций. Многие финансируют НИОКР самостоятельно и предлагают на мировом рынке технологии, разработанные собственными силами. Такое позиционирование обеспечивает получение доходов от субподрядных работ для крупных международных компаний или от продажи лицензий. Примером первого является разработка маршрутизаторов следующего поколения для системы Raytheon Patriot. Тем временем WB Electronics, чей портфель включает в себя легкие беспилотники, а также системы связи и управления fie, в 2009 году продала лицензию на бортовую систему связи FONET американской корпорации Harris Corporation.
Третья и самая большая группа состоит из государственных компаний. В 2014 году они были объединены в один холдинг - польскую группу вооружений (Polska Grupa Zbrojeniowa, или PGZ). Этот пул из более чем 60 отдельных фирм насчитывает 17.500 сотрудников и охватывает наземные системы, боеприпасы и военную электронику. Фирмы также имеют в своем распоряжении значительные активы, включая значительные производственные мощности, исследовательские лаборатории и испытательные полигоны. Они предлагают широкий ассортимент продукции, включая артиллерийские и наблюдательные радары, системы ПВО очень малой дальности и бронетехнику, такую как танк PT-91 и БМП Rosomak. Эти государственные фирмы широко рассматриваются как неконкурентоспособные на европейском уровне, если только они не подвергнутся существенной реструктуризации и не будут обеспечены современными технологиями. Они никогда не участвовали в европейских совместных программах вооружений и не устанавливали тесных связей с западноевропейскими или американскими примерами. До настоящего времени их взаимодействие с иностранными партнерами ограничивалось офсетными соглашениями и интеграцией приобретенных на открытом рынке иностранных компонентов и подсистем на отечественные платформы. Кроме того, они страдают от устаревших производственных проблем, ограниченных средств на НИОКР и - самое главное - от нехватки конкурентоспособных технологий.
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00002.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00003.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00004.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00005.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00006.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00007.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00008.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00009.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00010.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00011.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00012.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00013.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00014.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00015.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00016.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00017.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00018.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00019.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00020.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00021.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00022.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00023.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00024.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00025.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00026.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00027.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00028.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00029.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00030.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00031.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00032.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00033.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00034.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00035.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00036.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00037.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00038.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00039.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00040.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00041.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00042.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00043.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00044.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00045.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00046.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00047.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00048.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00049.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00050.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00051.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00052.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00053.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00054.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00055.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00056.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00057.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00058.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00059.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00060.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00062.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00063.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00064.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00065.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00066.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00067.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00068.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00069.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00070.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00071.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00072.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb2016/page_00001.jpg)