...Мне очень долго казалось, что Страна Лесов ничем, ни единым признаком и ни единым кусочком не напоминает мир Земли - мою родину, выстроенную из бетона, стекла и полимеров. Но, как обнаружилось потом, у них все же есть одно-единственное сходство - это то, что и тут, и там затруднительно смотреть на небо. Не своды туннелей, не купола, не потолки и не промышленные дымы прячут небеса от наших взоров в этой стране: здесь небо заплетено орнаментами ветвей, загорожено зелеными массами листвы, спутано лозами и лианами. Лишь голубые клочки неба там и сям проглядывают в прорехи этой лесной крыши, бросая на землю снопы лучей. Лишь эти снопы не дают тени окончательно покрыть землю.
Вечные сумерки царят во многих частях леса. Живя в этом сумеречном мире, в этой полутени, очень скоро начинаешь скучать по солнечному и лунному свету, по небесной синеве и искоркам звезд. И если хочешь взглянуть на небо - ищи в лесу поляну, или редколесье, или же взбирайся на дерево.
Я люблю дневное небо, особенно те удивительные картины, которые в нем можно увидеть, вместо холста для которых - небесная синева, вместо кисти - ветер, вместо масла - облака... Но еще больше чарует меня небо ночное - высота, темнота, рои звезд...
Там, в моей прежней жизни, я не один год работал там, высоко, в межзвездных пространствах... Очень много времени провел я в этой небесной черноте и пустой тишине - так много, что стал нуждаться в ней, как в убежище от суеты и шума. Можно сказать, что я сжился с темнотой и тишиной, вступил с ними с симбиоз. Звездное небо стало для меня символом покоя и ясности ума - неудивительно, что я часто стал, дождавшись темноты, уходить из деревни в поисках подходящей "обсерватории".
Сытый рассказами об опасных животных, злых альвинах из рода Подкоренья и банды Сопротивления, я не рисковал уходить далеко. Я искал за околицей достаточно высокое, а точнее - достаточно толстое дерево. О высоте деревьев я судил только по толщине ствола, так как стволы были почти единственными их частями, доступными рассмотрению. Стволы старых деревьев, как колонны, уходили куда-то вверх сквозь зеленый свод листвы, кроны их простирались где-то высоко над землей, над верхушками меньших деревьев - это были настоящие растительные гиганты, древние старцы, повидавшие много веков... Выбрав подходящее дерево, я неуклюже и осторожно взбирался на него, как огромный ленивец.
Лазать по деревьям я научился только в Стране Лесов: в детстве я по деревьям не лазал, ибо в моем родном мире деревья росли только в парках за оградами. Конечно, среди моих сверстников бывали смельчаки, которые под влиянием старых детских книг перелезали ограды и залезали на деревья - но это никогда не ускользало от бдительной системы наблюдения, и приключение всегда заканчивалось неприятным разговором с оштрафованными родителями. Я таким рисковым не был.
Вскарабкавшись по сучьям, ветвям и выступам коры, пробравшись сквозь сплетения лоз и плотные массы листьев, осыпающих меня холодной росой, я наконец-то оказывался наедине с небом. Отыскав удобное и надежное место в какой-нибудь развилке, я садился и глядел на звезды, глядел долго и самозабвенно. Как только стихал шум моего неуклюжего движения, снова воцарялась лесная тишина - живая тишина, полная звуков...
Тишина... И ночное небо... И леса вокруг... Трудно вообразить эту картину, можно только увидеть ее - нет, даже не увидеть, ощутить всеми органами чувств, каждой волосинкой, каждым квадратным сантиметром кожи, каждый клеточкой тела... Трудно охватить это и словом, но я все же попробую это сделать.
Представьте себе, что сидите высоко над землей, на крепкой ветви огромного дерева, и ночной ветерок ласково перебирает листья вокруг вас, гладит вас по волосам, овевает прохладой, напитанной лесными ароматами. И как будто он слабый совсем, этот ветерок, - но явственно чувствуешь неудержимость его течения, и понимаешь, что совсем он не слабый на самом деле, что он сродни спокойному дыханию спящего гиганта... Кажется - потревожь его чем-то, и проснется ветер, завоет гневно над лесом, терзая верхушки деревьев...
Касаясь коры дерева, ощущаете еще одну необычную вещь: кора кажется теплой, нагретой каким-то внутренним теплом. Прижав руку к коре поплотнее, глубже вникаешь в это тонкое тепло - оно движется внутри ветвей, как кровь по жилам, как сок по сосудам, но ни один, даже самый чуткий термометр не уловит этого движения, этого теплящегося живого тока. Только живая человеческая плоть способна его почувствовать. В самой полной мере понимаешь тогда, что дерево - живое, и приятно, и жутковато становится от этого... Как маленький ребенок, сидишь на плече молчаливого великана - он древнее и мудрее всех нас, оттого и не говорит никогда ни слова, - и взираешь на таинственные леса внизу, и на небесные глубины над головой.
Внизу - неясная, шелестящая масса крон. Она кажется единым целым, живым огромным организмом наподобие океана Соляриса. Что таится в его зеленой пучине?..
Там идет загадочная, невидимая ночная жизнь. Лишь иногда глаз успевает уловить ее признаки: то блеснут среди тьмы чьи-то глаза, то едва различимой тенью промелькнет над деревьями ночная птица, то пронесутся стайкой гигантские с ветляки... Но чаще эта жизнь выдает себя звуками: стрекотом неведомых насекомых, уханьем сов, голосами существ, которых и вообразить трудно, не поймешь - птица ли кричит, или зверь, или вовсе цикада какая-нибудь... Там, вдалеке, странное сияние пробивается сквозь ажур листвы и веток - там стоит древний дольмен Старших, он по ночам светится.
Сколько загадок, любопытных и захватывающих, прячут ночные леса!
Но я смотрю не на лес, а в небо. Оно зачаровывало меня еще с детства - правда, на моей родине его редко получалось разглядеть как следует из-за облаков и дымов, оккупировавших небеса. Здесь же небо в ясную погоду настолько чистое, что можно разглядеть звезды всех величин, доступных невооруженному взору. Звездные россыпи сверкают, как горсти драгоценностей; метеоры сверкают тонкими черточками; луна, очень похожая на земную, сияет среди этих горстей то серебряным серпом, то надкушенным белым блином, то круглой монетой - она как пастух среди бесчисленной отары, как огромный флагман среди флотилии, как большущая брюхатая матка среди пчелиного роя... Чернота кажется мягкой и теплой, словно бархатный полог. Ночные облака, непохожие на дневные, неспешно проплывают по небесному бархату, то как неясные призрачные силуэты, то как белые туманные острова, острова, пронизанные лунным светом - кажется, что они светятся сами по себе... Лунный свет, как прозрачное легкое кружево, ложится на леса...
Все созвездия в этом небе были незнакомы мне. Я изучал их, считал, мысленно давал им названия (довольно убогие: "Орион-2", "Большая Гидра", "Вешалка"), пытался вообразить их реальное взаиморасположение в космосе. Снова и снова вспоминал я науки, вызубренные в училище: общую астрономию, астрофизику, астронавигацию, темпородинамику; некогда они казались мне сухими, лишенными живости и фантазии. Эти звездные типы, величины, таблицы, формулы, расчеты компьютеров, медлительный взор оптических телескопов - старинных громадин, похожих на фантастические пушки... Теперь же я наконец сумел уловить и познать истинную душу этих наук, доселе погребенную под грудами книжных знаний и табличных данных, и я наконец-то понял, насколько эти науки могут быть живы и захватывающи. И радость созерцания, и приятное напряжение разума в познании, и радость открытия - вот что подарило мне ночное небо Страны Лесов! Я был счастлив. И любой может это счастье испытать, если только душа его не омертвела и разум не притупился. Я вспомнил все законы небесной механики, все гипотезы и теории зарождения и строения вселенной, я пытался на глаз определять расстояние до звезд, расстояния между ними, гравитационные и временные соотношения, в воображении путешествовал среди светил, как космический разведчик, как ученый-первооткрыватель... Как я жалел, что не имею даже простейшего оптического телескопа и какой-нибудь вычислительной машины и не могу произвести более серьезных исследований!
Однажды Эхеверия решила составить мне компанию в моей "обсерватории". Она также оказалась неравнодушной к небесным загадкам.
- Звезды можно читать, как книгу, - говорила она, пристраиваясь на соседней ветке, - и много разных историй могут они нам рассказать!.. - И она начала рассказывать эти истории, увлеченно, торопливо - только поспевай слушать...
Вскоре я узнал, что "Большая Гидра" на самом деле называется Небесным ручьем, а "Вешалка" - Сломанным луком; что в седой древности жил Охотник, случайно сломавший свой лук и попавший в длинную запутанную историю со злыми духами, превращениями и говорящими зверями, в итоге которой оказался на небе вместе со своим сломанным луком... Также я услышал историю о влюбленной паре из враждующих родов, которую защитили и приютили духи Старших. О воине, победившем чудовище и превратившем его в камень, а потом спасшем свою невесту от завистливого злодея... Эхеверия почти взахлеб рассказывала эти истории, постоянно указывая на созвездия, изображающие героев легенд, будто читая по ним. Я уж и слушать устал, а она все говорила и говорила... Оказалось, что многие из этих историй взаимосвязаны, и как только я осознал этот факт, все услышанные легенды тут же смешались в моей голове в непонятную фантасмагорическую массу, таинственную и зловещую. Мало того - выяснилось, что одни и те же созвездия могут иметь разное значение и участвовать в разных историях в разных "ролях"...
- Мы пишем буквами, а боги записали эти истории звездами, чтобы никто не забывал об их уроках...
- И ты веришь в это? - осторожно спросил я, сильно сомневаясь в поучительности услышанных сказок. Впрочем, я тут же пожалел, что задал этот вопрос - было очевидно, что девушка рассказывает небесные истории с увлечением и старанием. Конечно же, мой вопрос задел ее.
- Мы с детства слушаем и рассказываем истории, записанные в небе. Разве они не интересны?
Я промолчал, не желая начинать спора.
- Я тоже много знаю о звездах... Что же рассказать тебе?.. - промолвил я через какое-то время. - Знаешь ли ты, как эти звезды огромны? Они кажутся нам крошечными огоньками, но на деле они - огромнейшие раскаленные шары... Они очень и очень далеки от нас, оттого и кажутся крошечными точками света.
Из-за темноты я не видел лица Эхеверии, но даже ее силуэт красочно выразил недоверие и насмешку.
- Солнце, освещающее наш мир днем - тоже звезда... - продолжил я.
- Такая большущая? И днем? А Луна - тоже звезда?
- Луна - твердое небесное тело, она вращается вокруг нашего Аквилона.
- И тоже огромная?
- Нет, она гораздо меньше Аквилона. Но все же достаточно большая.
- И отчего она не падает, раз уж огромная и твердая?
- Ее держит две силы: сила притяжения Аквилона и сила центробежная. Все в небесном мире связано двумя этими силами, их равновесием. Все, что имеет массу, притягивает другие массы. Большие небесные тела притягивают меньшие, меньшие тела вращаются вокруг больших, не падая на них и не отдаляясь.
- Интересно, но непонятно. Совсем непонятно. И оттого не так интересно.
С минуту мы помолчали.
- А разве небо не притягивает звезды? Оно-то, по-моему, имеет самую большую массу на свете, - спросила она вдруг.
- Небо?!! Массу?!! - только и смог я сказать. Эхеверия усмехнулась и в свою очередь преподала мне урок астрономии - альвской астрономии.
После длительного объяснения я понял, что Эхеверия представляет небо огромным твердым куполом, накрывающим мир. Солнце и Луна - небольшие полуматериальные шарики, кружащиеся под этим куполом и носящие с собой свои ауры. Солнце несет световую ауру, а Луна - ауру темноты... А Аквилон - диск, накрытый небесным колпаком. В центре этого диска была некая "Область контакта", в которой ауры Солнца и Луны пересекались, и в этой части мира царили вечные сумерки. Звезды, в альвском представлении, были вкраплены в небосвод и были одушевленными. Несмотря на "жесткое крепление", звезды все же каким-то образом перемещались группами. А еще они "спали" днем и "просыпались" вечером.
Я пробовал было объяснить ей истинное строение Вселенной, указать на явные ошибки альвского мировоззрения, но от моих объяснения Эхеверия совсем запуталась. Солнце - больше Аквилона?! Луна, хоть и кажется размером с Солнце, на самом деле - меньше Аквилона, да и вообще являет собой каменный шар?! И как он летает по небу, не падая?.. Нет никакой "ночной ауры", а есть лишь тьма - отсутствие света?! И созвездия - совсем не группы звезд-попутчиков, а разноудаленные светила, чья близость - лишь иллюзия?! А Солнце - лишь одна из звезд, да еще и не самая большая из них?! И никакого небесного купола нет вовсе?!
- Нет-нет, что-то в вашей картине мира не так, - возразила она в конце концов. - Она... непонятная. Запутанная. Недоработанная, что ли?..
Я не сдержал усмешки.
- Много веков наши астрономы, астрофизики, математики разрабатывали это мировоззрение, наблюдали и фиксировали наблюдения, рассчитывали и вычисляли, проверяли и поправляли друг друга...
- Может быть, они шли в неправильном направлении? Может быть, повторяли ошибки друг друга? Ведь много веков заклинатели били в бубны и приносили жертвы, воображая, что призывают духов. На самом деле же они просто обманывали людей и обманывали самих себя...
- То - заклинатели, а то - ученые! Потом, благодаря этим же ученым, мы научились путешествовать среди звезд, стали исследовать и заселять другие миры. Я тоже путешествовал там половину своей жизни. И я лично могу подтвердить - звезды парят в пространстве, и они огромны, и никакой небесной тверди нет...
- Может быть, это только в вашем мире?
- Я был и среди звезд этого мира. Здесь все устроено точно так же...
Эхеверия с грустью окинула небо взглядом.
- Может быть, ты и прав, и твои ученые правы. Может быть, правы мы, читающие истории звезд. Знаешь, что мне очень не нравится в вашем воззрении? Вы склонны все изучать, разбирая до косточек, до последних мелочей, и ваше познание в конце концов оканчивается кучей слов и цифр. Я и раньше слышала о таком познании, когда Атталея рассказывала мне о об ученых из Долины. А теперь я сама увидела, как это выглядит. В такой науке... нет красоты, нет жизни. Они мертва, как высушенное насекомое, как лист в гербарии.
- В моем мире тоже часто говорили о красоте и поэзии, и о сухости науки. Особенно в старину. Но с течением веков люди Земли стали терять умение видеть - видеть прекрасное и загадочное вокруг себя. Наука раскрыла загадки, одну за другой - и удивительное стало обыденным, таинственное стало понятным. Конечно, познать все нельзя, и вслед за каждым открытием обнаруживались новые тайны. Но ученые тут же начинали разгадывать их с удвоенным рвением. Тайны были - но люди стали воспринимать их как недоизученную обычность. Так они утратили не только чувство красоты и загадочности - они разучились любить все окружающее и друг друга. Вера, бескорыстие, мечтательность быстро атрофировались у них, а тех, кто сохранил эти свойства, часто называли наивными, странными, глупыми...
- Мы, альвины, тоже не очень любим друг друга, - призналась Эхеверия. - Ты же сам видел. Но мне страшно представить себе тех, о ком ты говоришь!
- У нас разные миры. А в разных мирах - разные люди...
- Ужасный мир ужасных людей. Но ты же совсем не похож на них!
- Да, это так. Я от них отличаюсь, и отличаюсь с самого детства. Хотя только теперь я начал это сознавать, - вздохнул я. - ...А люди Земли перестали ценить чувства, искренность, чистосердечие. Цениться стали: разум, холодный и расчетливый; знания, мертвые и сухие; упрямство, хитрость, цепкость, наконец... Нужно, однако, сказать, что их разум и мысль были очень сильны. Сколько изобретений было сделано в моем мире!
- Ты уже рассказывал о них... - печально отозвалась Эхеверия. - О космических кораблях, об огромных сооружениях, о думающих и говорящих машинах. Они настолько увлеклись работой холодной и точной мысли, что сами стали сродни говорящим машинам...
- ...А те, кто не мог похвалиться умом, - добавил я, - стали похожими на зверей. Ни людских чувств, ни тонкого разума - только звериные страсти, скованные законами и правилами. Их дни проходят в отупляющем труде, год за годом, десятилетие за десятилетием...
- Хватит! - Эхеверия театрально схватилась за уши. - Может быть, наша жизнь и не сахар; может быть, мы тоже тяжко трудимся в лесах; может быть, Атталея жмет из нас соки; может быть, на нас нападают разбойники их Подкоренья - но нашу жизнь не сравнить с вашим кошмаром! Нет, нам не нужны ни научные теории, ни дома со стеклянными стенами, ни летающие машины - уж лучше жить так, как мы живем, пусть даже будем казаться кому-то наивными или нелепыми.
- Но притом никто, никто из мира Земли не захотел бы променять свой образ жизни на ваш...
Я задумался, пристально глядя на звезды. Я видел светила первой, второй и третьей величин, воображение тут же разбрасывало созвездия, превращая их в трехмерные группы звезд, разум привычно пытался делать расчеты, которые не получались без цифр и помощи борткомпьютера, превращаясь в полумучительные бесплодные умственные усилия. Подумать только: в моем мире мои знания и умения были точными, отточенными, полезными, востребованными... Здесь же они - большинству людей покажутся путанным неясным учением, бредовым умственным балластом, неинтересным и никчемным.
Как разъяснить их для тех, кто всю жизнь провел в лесах, в полях или в средневековых городах? Как сделать их понятными для людей, чьи знания ограничены или романтическими легендами, или наивными науками, идущими наощупь, или путанной сложной мистикой?.. Как найти им применение в этом странном мире, и похожем, и непохожем на древнюю Землю?
Точно так же было бы и со знаниями альвов, попади они в мир Земли - только непонимание и осмеяние ждали бы их.
- Знаешь, Эхеверия, что мне только что пришло в голову? Вы живете верой. Мы живем разумом. Но на самом деле вера и разум - пара близнецов, обязанных идти вместе. Так же, как день и ночь - они всегда рядом, вместе... хм... кружатся вокруг центра нашего мира. Неразлучны и неотделимы, не дают друг другу овладеть душой и выродиться. Но очень редко они бывают равносильны - так дОлжно быть, но почти никогда не бывает. А жаль... Счастливы те, у кого равновесие в душе...
- И вера с разумом, и день с ночью, и мысли с чувствами, и старое с молодым... - добавила Эхеверия. - Пары непохожих и похожих в одночасье близнецов. Быть может, тогда и добро со злом - тоже такая пара?
- Кто знает... Ведь добро и зло каждый представляет по-разному... К чему эти разговоры? Все равно никто и никогда не разгадает этих тайн. Тысячи лет мудрецы размышляли о них - и что же? Кто-то приблизился к истине? И мир стал лучше или добрее от этих размышлений? Нет, мир остался прежним, ничуть не изменился. Все осталось таким же, как было: земля, леса, ветер, небо... И звезды...
- Не нужно слов... Не нужно пустых звуков...- Она ловко, как кошка, перескочила на мою ветвь.
Я обнял ее за плечи. Бархатным пологом, расшитым серебром, простирались над нами небеса - а мы молча глядели на них, и все никак не могли наглядеться. Купол ли это, бездна ли, разве это так важно, в конце концов?..
Все смешалось в моей голове. Законы астрофизики перепутались с древними легендами, превратившись в нечто совсем непонятное и необъяснимое; Охотник со сломанным луком блуждал по черной пустоте, расчерченной орбитами, недоумевая, куда подевался небесный свод; маститые ученые вступили в спор с волшебницами альвинов и мистиками-звездочетами; и мне уже с трудом верилось, что таинственная Вселенная когда-то была так понятна мне и знакома... Я закрыл глаза, глубоко вдохнув прохладный воздух лесной ночи, стараясь избавиться от этой странной фантасмагории. Внезапный порыв ветра всколыхнул вдруг листву, приподнял кудри Эхеверии, холодным потоком хлынул мне за пазуху, под расстегнутую куртку, будто окатил нас оживляющей свежестью... Ветер подхватил комок моих спутавшихся мыслей и унес куда-то во мглу, в шелестящую, качающуюся, неясную даль Страны Лесов.
Свежо, тихо и пусто стало у меня в голове, давным-давно забывшей об отдыхе от мыслей и чувств, спокойно и ровно забилось мое сердце. "Вот что значит - покой... Вот чего нет и никогда не будет в мире Земли!.." - нахлынула на меня легкая, прохладная мысль, словно откуда-то извне пришедшая. Может быть, это шепнула мне Душа Леса, объект уважения и страха альвинов? Может, это сказал ночной ветер? Или сама Великая Ночь, царица тайн и тонкого волшебства?..
Это стало первой в моей жизни загадкой, которую мне не захотелось раскрывать.