Долина(начало романа)
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Это точно не классическое фэнтези и не попаданцы. А так же не боевик и не детектив. Здесь нет магии, зато полным полно волшебства. Попробуем окунуться в мир существующий по волшебству, а не по законам, и увидим, что у его жителей тоже есть свои проблемы. А еще проследим за тем, как рождаются герои и антигерои. 24/10/11 Рекламы ради сообщаю, что книга будет логически разделена на две половины и действие второй станет разворачиваться в нашем мире с теми же героями. Так что это все же будут попаданцы, но не "наши там", а "те здесь" И еще: книга планируется одна. Без всяких продолжений.
|
Пролог
Среди бескрайних гор, чьи убеленные сединами пики теряются в нежных пуховых перинах облаков, а склоны зеленеют радостными лугами, распространяющими изумительный запах эдельвейсов и иных горных цветов, раскинулась уютная долина не слишком маленькая и не такая уж огромная. Если бы кому довелось пролетать над ней на самолете, он бы мог сравнить открывшийся простор, например, с размерами крымского полуострова. Впрочем, по удивительному стечению обстоятельств, то ли самолеты не летали в тех краях, то ли у всех их пассажиров в ответственный момент вдруг исчезало присущее людям любопытство и вместе с ним желание смотреть в окна. Но никогда, ни одному человеку в большом мире даже в голову не приходила мысль, что горы, эти или другие, способны скрывать такое чудо.
Те же, кто обитал внизу, тоже не догадывались, что над ними могут летать самолеты, и удивленные лица, возможно, взирают на их мирный быт с высоты, в разы превышающей полет птицы. Если и попадала в поле зрения жителей долины маленькая точка, скользящая между облаками, то воспоминания о ней не задерживались в голове и на мгновение. Два мира существовали рядом, но совершенно раздельно, не зная, и даже не подозревая, о существовании друг друга. Может быть когда-нибудь им суждено будет пересечься, но когда еще это случится, если случится вовсе? Что делать под одними небесами повозке запряженной жар-птицами и самолету?
Пролог второй
Черной-черной ночью в черной-черной комнате за черным-черным столом на черном-черном стуле в тусклом свете масляных светильников, расставленных кругом за спиной, сидел старик и увлеченно писал. Его спутанные патлы неразличимого во мраке цвета то и дело дергались от резких движений головы. Рука с накрепко зажатым пером порывисто выводила что-то в толстой тетради. Вот он поднял лицо - горящий янтарным светом взгляд, плотно сжатые, побелевшие губы. Оглянулся. И снова вернулся к книге.
Жилистая рука торчащая из пожеванного черного балахона вывела последние строчки:
Хочешь,
начни свою историю.
А я закончу,
Давно уже стоило...
Поставив последнюю точку, человек(теперь стало возможно различить, что он вовсе даже не старик, а вполне себе молодой человек) с чувством врезал по книге кулаком и встал. Прошел в центр освещенного круга, воздел руки к бревенчатому потолку, прокричал гортанную, скребущую душу фразу... Фспышка...
Глава 1
Сумерки давно сгустились за окном, на Долину опустилась непроглядная тьма, которая, если смотреть на нее из окна казалась и того непрогляднее. Валентин еще некоторое время постоял, оперевшись двумя руками о деревянный подоконник, вглядываясь в темень, пытаясь рассмотреть кусты за окном. Где-то гулко ухнула сова. Мальчик вздохнул, отвернулся и стал укладываться в кровать. Разделся, завернулся в колючее шерстяное одеяло, подоткнул его уголки, так, чтобы ни толики прохладного воздуха не подбиралось к телу, потом аккуратно высунул наружу руку и протянул к книжке, лежащей на прикроватной тумбочке. Книжка была толстая, не самая удобная для чтения в кровати. Стилизованная под древний мудрый фолиант, обтянутая потрепанной кожей, с бронзовой вставкой на обложке, где красовался выгравированный пышущий пламенем дракон. Вале очень нравились такие книги, они создавали ощущение причастности к чему-то великому, могущественному. Правда еще больше ему нравилось то, что скрывалось под вычурной обложкой - история храбреца, а может глупца день ото дня сражающегося с бессмертным драконом. Свет колеблющегося живого огня масляного светильника создавал атмосферу тепла, уюта, и делал сказку еще реалистичнее.
В какой-то момент, отвлекшись на минутку после очередной главы, мальчик заметил порозовевшее небо за окном. "Странно, - подумал он. Неужели уже светает? Не мог же я читать всю ночь?" Внутренние часы ему с уверенность говорили, что едва ли минула полночь. Валя поднялся, снова попробовал вглядеться в происходящее на улице. Ни луны, не звезд, небо все так же затянуто облаками. Ночью должен случиться дождь, наверно начнется уже совсем скоро. Но почему же там вдалеке такое странное зарево, оранжево-розовое, будто закат решил отвоевать у ночи немного времени, или рассвет вдруг заспешил, на часы опережая, предначертанный ему срок.
Вскоре мальчик вернулся к книжке, но твердо решил, что на утро выпросит у мамы колесницу и слетает в ту сторону. Если, конечно, этого не станут делать взрослые.
Дарина Полевая женщина была добрая и души не чаяла в сыне. Впрочем, по наставлению мужа - Аркадия, старалась свою заботу соизмерять и не мучить ребенка излишней опекой. Мальчик рос в очень хорошей атмосфере тепла и взаимопонимания, поэтому, когда утром он начал рассказывать про странный свет за окном никто не стал уверять ребенка, в излишнем фантазерстве и сочинительстве, хотя ничего необычного этой ночью родители не замечали. Да может и на самом деле было чего, да внимания не обратили. Повозку тоже дали без вопросов, лишь в очередной раз прочитали небольшую лекцию по технике безопасности. Впрочем, тягловые гуси - да-да, именно гуси - птицы умные и дрессированные, даже вздумай мальчик выпрыгнуть в полете, они успели бы его подхватить, чтобы сразу доставить домой.
Мальчик с веселым настроем выбежал на улицу и, как будто наперегонки с невидимым соперником, рванул к сараю, стоящему в небольшом отдалении от дома - саженях в пятидесяти*. Гуси уже поджидали за воротами, и стоило открыть двери, как птицы, степенно переваливаясь, зашагали к взлетной площадке - специально подготовленному, тщательно выровненному участку луга. То и дело кто-нибудь из них поворачивал свой клюв к мальчику и высказывал что-то на своем, на гусином. К счастью или к сожалению, мальчик этим языком не владел, да и сильно сомневался, что глупые птицы способны сказать чего-нибудь интересное. Они, конечно, поумнее своих диких сородичей, но даже младенцы дали бы им фору в мышлении.
Следом за птицами выкатилась повозка, для чего мальчику пришлось токать ее самостоятельно. Но шла она легко и особых усилий не требовалось. Средство передвижения представляло собой небольшую открытую колесницу, где свободно могли бы расположиться четыре человека.
Мальчик запряг птиц, забрался на сиденье и расслабился в предвкушении интересной поездки. Никакого управления не требовалось, птицы сами знали, куда хочет попасть их пассажир. Валентин очень любил летать и, даже если в итоге не удастся найти ничего интересного, все равно получит море удовольствия.
Внизу расстилались бескрайние холмистые луга зеленые с разноцветными вкраплениями цветов и более темными пятнами деревьев, произрастающих небольшими рощами или заполняющих собой отдельные холмы. Все это цветовое великолепие взрезалось множеством ветвистых бурных речек, берущих свое начало на едва различимых вдалеке горных кручах опоясывающих Долину со всех сторон. Крупными лужами казались отсюда и неисчислимые озера. А если присмотреться, то тут и там становилось возможно рассмотреть игрушечные домики и, может быть, даже игрушечных человечков. Хотя врятли, все-таки больно высоко, людей не разобрать. А еще нигде нельзя увидеть хотя бы два жилых домика рядом - все любят свободу, никому не охота ютится по несколько семей на клочке земли, а для общения или по делам всегда можно воспользоваться повозкой. Расстояния в Долине вообще не имеют особого значения. Даже пешком всю землю можно пройти меньше чем за неделю и это с учетом не малого количества водных препятствий. Повозке же и дня не надо, чтобы промчаться от гор до гор.
В полной мере насладится вольным ветром поднебесья Валентину не удалось - через какой-то десяток минут внизу показались еще дымящиеся развалины, и птицы пошли на снижение. В небольшой низине окруженной хилым лесочком безобразным пятном чернел обугленный остов дома. Никакого движения, лишь ветерок гоняет над землей безобидные пепельные смерчики. Тишина, даже лесные птицы молчат. Неожиданно взгляд натыкается на одинокого ворона неподвижно сидевшего на единственной почти уцелевшей стене. Ворон чувствует внимание, поворачивает голову, смотрит в глаза, бесшумно снимается с балки и улетает. Все вокруг кажется наваждением.
Вдруг пронзительно-мерзко крякает гусь, и наваждение рассасывается. Всего лишь пепелище. Не самое частое явление в Долине, но и ничего сверхъестественного. Гуси топчутся на месте и стараются держаться поближе к лесу. Им здесь не нравиться...
Судя по останкам дом был самый заурядный - сруб с единственной комнатой, даже без печки. От всего убранства остался лишь массивный каменный стол с завитками на ножках, да приставленный к нему чугунный кованый стул - рабочее место какой-то экзотической личности. В пользу оригинальности хозяина говорил и круг из разбитых масленых светильников посреди комнаты. От плошек все еще исходил мерзкий запах непонятного зловония. Здесь явно творился мощный обряд. И тот, кто его производил по всей видимости чего-то не рассчитал и погиб спалив заодно и свое жилище. "...Или может быть не погиб? Тогда где же он? Нет, скорее всего погиб, иначе с чего бы тут всему сгорать, " - подумал мальчик.
Насмотревшись на глиняные черепки, Валя подошел к столу, когда-то стоявшему у ныне отсутствующей стены. На столе прикованная мощной цепью лежала Книга. Именно "Книга", с большой буквы. Не дешевая стилизация, а настоящая, от нее так и веяло силой. Не совладав с собой, мальчик опустился на холодный жесткий стул, поднес руку к матово отблескивающей металлической обложке, и на ней проявились черненые строки:
Бездна вздыхает
пламенным факелом,
Расставлю вокруг
чадящие знаки я.
Знай же ты -
глядящий на зарево:
Меня больше нет,
жизнь растрачена.
Однако же
срок
не напрасно обрезан под корень -
Не место в долине
опьяненному горем.
Тому,
кто бормочет гнетущие думы,
Тому,
кто не желает тонуть в счастливом болоте.
Хочешь,
начни свою историю.
А я закончу,
Давно уже стоило...
На какое-то мгновение мир вокруг помутился и как будто перевернулся, в мозгу что-то щелкнуло и все встало на свои места. Мальчик встряхнул вихрастой белокурой головой, разгоняя странное ощущение, и открыл первую страницу...
***
Здравствуй ты, читающий эти строки. Я не знаю кто ты: убеленный сединами старик или желторотый юнец, может быть мастер какого-нибудь дела, или подмастерье, или вовсе ленивый неумеха, может быть ты женщина, а может и мужчина... Но мне нет дела до тебя. Ты открыл мою книгу, и теперь вынужден будешь выслушать мою историю от начала до конца. Я должен излить кому-то свою душу. Хотя бы книге и тебе вместе с ней. Ты можешь закрыть фолиант прямо сейчас и уйти, но все равно вернешься. Мне нет дела до твоих желаний. Ты будешь слушать мою историю!
***
Валентин рывком захлопнул книгу и откинулся на леденящую спинку. Лоб был потный, руки тоже промокли, хотя, казалось бы, и никакой особой причины не имелось. Подумаешь, кто-то очень хочет, чтобы он прочел его рукопись. Ну так Валя и без всяких приказов с радостью бы ее прочитал, это же не дешевая сказка, это настоящая Книга. Такую не всякому удается даже увидеть в своей жизни, не то, что прочитать. Валентин немного отдышался и снова открыл том...
***
Я же говорил, никуда ты не денешься, будешь читать как миленький.
Итак, начну, пожалуй, с самого начала - с рождения. Сам я, конечно, плохо помню этот эпизод своей жизни, но возможно он и стал причиной всех дальнейших событий... Впрочем, не удивительно, ибо я пишу книгу о собственной жизни... В общем, не обращай внимания на некоторую путанность, я тебе не поэт, пишу как могу. А начало и вовсе пересказываю с чужих слов.
Так вот, сей знаменательный момент случился ровно двадцать шесть лет, четыре месяца, девять дней, шесть часов, двенадцать минут и двадцать во... девять секунд назад, от написания данной строчки. И криков в тот день стаяло в доме столько, что хватило бы еще ровно на двести семьдесят четыре дня, два часа... Впрочем цифры не имеют особого значения, просто я их очень люблю. Мама кричала потому, что рожала, да к тому же двойню, папа кричал от радости, и на жену за то, что она кричала. Повитуха орала на всех, за то, что ей не дают сосредоточится и нормально проследить за состоянием роженицы. Кричали все. Только я молчал в материнской утробе, и моя не рожденная и так и не родившаяся сестра. Все были заняты своими делами: отец радовался, мать опять же кричала, повитуха уже лежала на кушетке в чулане, накрыв голову подушкой в ожидании, когда гудящий звон между ушами успокоится. Потом и отец убежал хвастаться друзьям...
Мать рожала одна. Сначала меня, потом сестренку... Я выжил. Мама тоже... Роды были очень тяжелые.
Вот так начались мои дни на этом свете. Тебе уже жалко меня? А я плевать хотел на твою жалость!
Извини, погорячился...
Но продолжим. Детство у меня было интересное и беззаботное. Мама носилась за мной как за сбежавшим фарфоровым чайником. К слову, чайники действительно от нее иногда сбегали, обрекая весь дом, включая меня, на получасовой марафон с препятствиями. Папа был проще: его обожаемая работа требовала легкости ума и душевной расслабленности, поэтому с бокалом вина он никогда не расставался. Ну может быть только в туалете, да то уже не моего ума дело. Бокал у него был хороший, неисчерпаемый, что существенно упрощало творческий процесс, избавляя от необходимости постоянно отвлекаться на досадные мелочи. Когда количество горючей жидкости в крови достигало определенного уровня, а может быть, когда большая часть крови в его сосудах заменялась солнечным напитком, папа приступал к работе. Он выходил из дома, мягко закрывал дверь, садился на крыльцо и смотрел в небо. И под его туманным взглядом, такие же туманные облака изменялись, рвались и мялись, превращаясь из бесформенных клочьев в зверей птиц и другие воплощения пьяной фантазии.
Да, кажется, я чего-то забыл... Точно, я забыл представиться. Меня зовут Грай. Грай, только попробуй посмеяться, убью, Силион. Род Силионов очень древний и славный, сколько раз мне твердил это отец. Правда в чем славность выражалась и откуда взялась, упомянуть не удосужился. Мать же не сильно интересовала история рода, зато ее интересовали цветы. Целыми днями, в свободное от беготни время она проводила в саду с любимыми орхидеями, не покладая рук трудилась над новыми видами. А стоило ненароком бедному Граю оказаться в поле ее зрения, как капаться в грядках приходилось и мне. Ненавижу цветы. И облака.
А еще мама боялась высоты. Все было бы не так страшно, если бы ее боязнь не касалась меня и папы. А так, наша колесница годами стояла под навесом, никого не интересуя. Приписанные к ней лебеди жили в ближайшем озере, и если они решали нагрянуть к нам в гости, я сразу бежал кормить их украденным со стола хлебом. Но выйдя из дома, сначала натыкался на работающего папу, который сходу начинал что-то твердить про свои облака, кое-как отвертевшись, попадался на глаза маме с цветами, а когда и от нее удавалось сбежать, от лебедей уж и след остывал.
Но хуже другое. Из-за маминого страха мы никогда не летали по гостям. Только родители порой выбирались пешком, а меня запирали дома одного, я был еще слишком мал для пеших прогулок, не нести же меня на руках. Иногда гости сами заглядывали к нам. Заказывали у отца фигурные облака ко дню рождения, или у мамы букет цветов еще к какому празднику. Родители общались с гостями, а меня отправляли в комнату. Чтоб не мешал.
Впервые мне довелось общаться со сверстниками лет в семь. Не самое радостное воспоминание. Да и довольно смутное. Мамина сестра уговорила ее приехать к ним всем семейством. Не знаю уж, как ей это удалось.
Не буду говорить, чего стоило собрать всех птиц, и, так уж и быть, не стану подробно расписывать тот запоминающийся полет - представить его не сложно: все время мама прижимала меня к себе, чуть не задушив, и дрожащим голосом твердила, чтоб я не боялся. Полет мне понравился. А вот общаться с тетиными детьми нет.
Они были примерно моего возраста. Мальчик и девочка. Бегали вокруг праздничного стола, кричали. Я ненавижу крики. Во что уж они там играли, не знаю. Но я все время молча просидел под маминым стулом. Больше из того дня ничего не запомнилось...
***
Валя зевнул и закрыл книгу. "Странно, - подумал он. - Не похоже на что-то серьезное. Подумаешь жизнь была у него тяжелая, незаметно там того ради чего стоило бы читать. Правда, все равно интересно, что будет дальше. Но сейчас надо домой, мама ждет к обеду".
Глава 2
Не успел мальчик загнать повозку в сарай, как на пороге уже стояла мама в переднике и с завязанными в короткий хвостик волосами. Ее доброе лицо лучилось заботой и искренним интересом.
- Ну как, ты нашел что-нибудь, - спросила она, пропуская Валентина в прихожую.
- Да, там стоял дом Грая Силиона. А ночью случился пожар. Его отсветы я и видел. Ты не слышала что-нибудь про этого Грая. Он, наверное, был странным человеком.
- Сынок, ты уверен, что тебе надо про него знать. Это не самая приятная личность. Как ни стыдно признаваться, но даже мне он никогда не нравился. Впрочем, я и не была толком с ним знакома. Можешь спросить у папы, но, думаю, он скажет тоже самое. Грай был сумасшедшим, от него все старались держаться подальше. Впрочем, почему был? Ты видел его?
- Нет, но, думаю, что он погиб в пожаре...
- Ну да помилуй его господи. Не нам судить умЕршего.
- А можешь рассказать еще чего-нибудь? Ты знала, что у Грая было очень тяжелое детство?
- Прости, но я не хочу говорить про этого человека. Только тяжело на душе становится. А что детство тяжелое, так нельзя все оправдывать детством. В конце концов, все решения принимаем мы сами, даже у плохих родителей бывают славные дети. Не ходил бы ты больше туда. Грай в жизни никому не принес ничего хорошего, и после смерти не принесет, я уверена.
- Не могу... - лишь вздохнул Валя.
Следующим утром мальчик опять был на развалинах, и не медля ни секунды, взялся за книгу.
***
Мне шел десятый год, когда случилась первая в моей жизни значащая история. История с которой по большому счету и началась вся моя сознательная жизнь - не считать же таковой однообразное прозябание под непрестанной опекой сверхзаботливой матери.
Однажды, сбежав от папиных пьяных нравоучений и маминой заботы, я забрался на чердак, куда испокон веков сваливался родителями всякий бесполезный хлам. Горы мусора были покрыты спрессовавшейся пылью, по ним бегали огромные пауки, сплетая сети на оголодавших мух. Никогда раньше я не пытался копаться в этом барахле, по вполне понятным причинам: слишком уж пыльно - дышать невозможно. Я и заглядывал-то туда раньше только ради паучков. Они такие милые, пушистые и, главное, абсолютно МОЛЧАЛИВЫЕ! Но в тот раз за моей спиной неожиданно захлопнулся люк. Захлопнулся и заклинился.
Наступила темнота, я испугался и от сдавившего душу страха семнадцать раз моргнул правым глазом и двенадцать левым, потом еще пять раз обоими и сказал "Ой". С тех пор я отлично вижу в темноте.
Сидеть там мне предстояло долго - пока родители поймут, что я исчез, пока сообразят куда делся, пока придумают, как отрыть люк... И я стал копаться в разбросанных вещах. Не знаю уж как сумел не задохнуться, может быть, увлекшись поисками, забыл о такой опасности. Не знаю. Закончилось дело тем, что я отрыл маленькую такую дудочку. Деревянную, почерневшую от времени. И, несложно догадаться, что, вытерев ее о грязные штаны, я не преминул туда дунуть. Звук получился сиплый глухой, невнятный. Но родители не любили музыку, так что эти ужасные звуки показались мне лучшею песней на свете. Я сжал руками инструмент и проиграл какую-то мелодию. Какая получилась, такую и сыграл. И очутился в лесу...
***
Строчки мелькали перед глазами Валентина, слова превращались в образы, образы складывались в картины, и вот уже вместо привычной действительности мальчика окружил какой-то новый, зыбкий и незнакомый мир. Мир Грая Силиона.
***
Грай стоял среди обступивших его деревьев. Впервые один. Нету мамы, которая всегда обо всем позаботится, накормит, вытрет слезы и сопли. Нету папы, который спокойным голосом, пусть и с немного заплетающимся языком скажет, что все хорошо, и, как всегда, пригубит из своего вечного бокала. Никого нету. Маленький Грай испугался, прижался к дереву, сел на корточки и, закрыв лицо руками, из которых безвольно вывалилась дудочка, заплакал.
Сколько времени так прошло сказать трудно. Но вот пришел голод, а солнце стало устраиваться на ночлег за горами. Грай устал плакать, подобрал свистульку, и пошел, куда глядели его покрасневшие от слез глаза. Попробовал повторить ту же незатейливую мелодию, что занесла его сюда, но безрезультатно, другие мелодии тоже ничего не давали. Первое в жизни самостоятельное волшебство Граю нравилось все меньше и меньше...
Солнце ушло. Ночной лес зажил своей жизнью. Бесшумно крались какие-то звери, с шумом удирали их жертвы. Гукали совы и филины. Лес жил своей жизнью и в ней не находилось места для маленького и одинокого потерявшегося мальчика Грая.
Юный Силион залез в углубление между корнями особо внушительного дерева, завернулся в не по размеру большую рубашку и обессиленный от избытка новых ощущений уснул.
Наутро он долго не мог сообразить, где находится и как тут очутился. Потом пришли воспоминания. Мальчик несчастно хмыкнул носом, прислушался к ответному урчанию живота и пошел. Сложно сказать, сколько длился бы его путь, если бы совершенно взрослый и серьезный мужчина благородных кровей и дворянского духа Эннис Зверобой не изволил в тот день выбраться в приусадебный парк поохотиться на рыжих кроликов.
- Не уйдешь! - услышал вдалеке измотанный ходьбой Грай. - На!
За "На!" последовал гулкий "Бубух!". Потом та же комбинация повторилась еще раз. Звуки приближались. Грай, забыв об усталости, рванул навстречу.
Вывалившись из кустов, он еле успел увернуться от пролетающего над головой огненного сгустка. Мчащийся навстречу человек, с перепугу от появления нового действующего лица рухнул со своего ездового животного - огромной белой собаки и покатился к ногам Грая. На краю зрения мелькнуло рыжее пятнышко и исчезло. Кое-как затормозившая собака отошла к ближайшему дереву и подняла лапу.
Грай наклонился, перевернул человека лицом вверх. Из носа того текла кровь, других повреждений не замечалось. На земле лежал совсем молодой паренек, даже мальчик, лет двенадцати. Но Граю он сразу показался взрослым и совсем серьезным. Парень открыл глаза и уставился на склонившегося над ним Силиона:
- Ты кто? - спросил он через какое-то время.
- Я Грай. А ты кто?
Парень поднялся, отряхнулся, пригладил рукой волосы, вытер ажурным платочком кровь под носом. Элегантно(как ему показалось) взмахнул рукой и чуть склонив тело представился:
- Эннис Зверобой. Потомственный дворянин истинно благородных кровей.
-- А чего ты тут делаешь, Эннис?
-- Я охочусь! - мальчик гордо задрал голову. - Как ты посмел помешать мне?!
- Но я ничего не делал! Я заблудился. Потом шел, шел... Потом услышал твой крик и прибежал. А ты не поможешь мне попасть домой? Я есть хочу...
- Настоящий дворянин всегда помогает страждущим. Я помогу тебе. Следуй за мной, - горделиво выпятил грудь Эннис.
И он куда-то гордо потопал. Ездовая собака посмотрела на хозяина, задумчиво склонила голову, сплюнула по-верблюжьи и с независимым видом пристроилась подле него. Граю ничего не оставалось, как двинуть следом. Да он и не имел ничего против.
- Эннис, а почему Зверобой? Ваш род занимается охотой?
Юный дворянин смутился, но постарался не подать виду. Что, впрочем, было не сложно сделать, находясь спиной к собеседнику. Только пес обернулся и, кажется, ехидно ухмыльнулся.
- Нет... Травники мы... По женской линии у нас умение получить любое вещество из зверобоя...
- Вау! Это наверное так интересно!
- Ага. Очень... - с несдержанной иронией ответил Зверобой и сразу же мысленно себя отругал. Не пристало перед чужими людьми выказывать настоящие эмоции. - Как ты здесь оказался?
- Ну, я дома забрался на чердак, а потом...
И всю дорогу до дома зверобоев, куда и двигался Эннис, пес и его хозяин вынуждены были выслушивать путаный рассказ о злоключениях девятилетнего мальчика.
- Эннис! Где тебя носит?! Почему ты убежал, не вымыв пол на кухне. Сам варенье ел, сам разлил, а убирать я за тобой буду?
- Но мама, тебе же только рукой махнуть и все будет чисто! Почему я должен с тряпкой по полу ползать, когда тебе для этого ничего делать не надо! И вообще, я занят. У меня гости.
Низенький Грай робко выглянул из-за спины Энниса и, потупив глаза, уставился на встретившую их в прихожей женщину.
- Мальчик, ты откуда взялся? - ласково улыбнулась хозяйка. - А ты, Эннис, марш на кухню! И пока не уберешься, мне на глаза не показывайся.
- Здравствуйте... - только и смог вымолвить Грай, не ожидавший такого напора. И НЕНАВИДЕВШИЙ крики.
После обеда и очередного выслушивания истории Силиона, тетя Нара - мать Энниса отправила сына довезти Грая до его дома. А там на ребят сразу накинулась бледная и вся трясущаяся мама Грая.
- Где тебя носит, негодник?! Как ты вообще посмел сбежать из дому?! Как тебе даже в голову могло такое прийти?! Я тут бегаю, ищу тебя, сна не знаю, а ты, недоносок, с чужими людьми на повозках разъезжаешь. Я же запрещала тебе даже приближаться к этим адским творениям! И кого ты сюда притащил?! Пусть валит откуда взялся! Мне тут и тебя одного достаточно! Это так ты маму любишь, да? Которая только и делает, что о тебе заботиться?!
Всю эту тираду, переполненную материнской любовью, Грай просидел, зажав уши руками и покачиваясь взад вперед. Из глаз медленно текли слезы. Он ненавидел шум. Но еще больше чем тишины хотел ласки, а не скандала. Ему и без того было плохо.
Эннис же глупо хлопал глазами и пытался избавиться от звона в ушах. Еще с минуту после того, как мать увела Грая в дом он - Эннис не мог собрать мысли воедино и понять, что вообще происходит. Через некоторое время, повозка, повинуясь его желанию, поднялась в воздух и плавно двинулась назад. Мальчик смотрел на удаляющееся жилище Силионов и думал: "Бедный Грай... Долг истинного дворянина помогать незаконно обиженным. Надо будет снова заглянуть в гости, иначе с такой мамой он совсем погибнет".
Между тем, Лада Силион - как не трудно догадаться, мать Грая, потащила сына в дам, вцепившись в его руку так, что у мальчика и спустя неделю оставались синяки. На пороге опять сидел флегматичный отец, который неожиданному появлению сына совсем не удивился. Кажется, он и не знал, что тот куда-то исчезал. Обнаружив жену, тянущую ребенка в дом, он ухватил Грая за свободную руку и заявил, что ему срочно необходима помощь в создании особо сложного образа. Но мать, не обратив внимания на пьяные возгласы, рванула сына на себя, и они вместе ввалились в дом.
На следующий день, немного успокоившись и выслушав все еще сбивчивую, хотя и уже не однократно повторенную историю сына, она изволила собственноручно перекопать все помещения и уничтожить то, что хоть как-то было похоже на музыкальные инструменты.
***
Валентин снова вернулся к реальности, и глаза его прошли по последней строчке на странице.
***
С тех пор я полюбил музыку. А инструменты мне и не требовались - я быстро научился свистеть.
***
Валеньтин закрыл книгу с мыслью: "Боже как он мог так жить. Не удивительно, что Грай вырос сумасшедшим. Но может быть все не так плохо и Эннис сможет ему помочь?"
- Мама, а ты не слышала про такого: Эннис Зверобой, дворянин благородных кровей? - спросил он, как только пришел домой.
- Сынок, где ты такой гадости набираешься? Опять в своей книге вычитал? Говорила же тебе, не надо ее читать. Эннис твой еще хуже, Грая. Тот хоть сумасшедшим был, а этот просто законченный эгоист. Со своим благородством еще лет десять назад всех замучил. Скажи, Валечка, ты хоть раз видел кого-нибудь не благородного? Правильно, это от того, что их не существует. Всего лишь древняя традиция именовать свой род благородным, дворянским, графским... Просто слова. За ними нет никакого смысла.
Глава 3
Недавно минул двенадцатый день рождения. Для Грая наступала пора юношества, а вместе с ней пора взбалмошности, глупости, и испепеляющих душу чувств. Проще говоря, в свои права вступал переходный возраст. Не прошло и недели с этого знаменательного события, как Грай попал серьезную историю, инициатором которой, конечно же, стал его перший и единственный друг Эннис Зверобой.
На день рождения Лада Силион устроила пышное празднество: пригласила великолепного повара и отдельно кондитера, созвала кучу своих подруг с детьми. Даже отец позвал нескольких приятелей. Ну а к Граю пришел только Эннис. За три года прошедших с первой встречи они неплохо сдружились - Зверобой часто заглядывал в гости и постоянно твердил Граю, что он должен развивать свои музыкальные способности. А еще изо всех сил настраивал его против матери. Впрочем, тут-то особо усердствовать не требовалось.
Так вот во время празднества, выбравшись из-за стола, они моментально свалили от всех гостей и заперлись в комнате Грая. А там Эннис сразу схватил быка за рога:
- Грай, сколько можно сидеть дома? Тебе уже двенадцать лет, пора учится быть самостоятельным. Или ты так и собираешься висеть на материнской шее? Ты ведь за все то время, что мы знакомы, ничему не научился. Талант в себе нашел, а развивать не хочешь. Ну разве можно так?
- Почему это не хочу? Очень хочу. Ну не получается у меня больше! Я же помню, как тогда играл, но, сколько не пробовал свистеть также, больше никуда не перемещался. Случайно тогда получилось, точно... Потом чего-нибудь другое найдется...
- Потом?! Когда потом? Жизнь не вечная, будешь все на потом откладывать, так ничему и не научишься! Ты не возражай, я старше тебя, знаю, что говорю. Я придумал, что нужно, чтобы ты смог раскрыть свой талант! - значительно и со сквозящей в голосе радостью заявил Эннис.
- И что же? - грустно вздохнув, ответил Грай.
- В прошлый раз тебе удалось переместиться потому, что ты был испуган: один, без света, среди пыли и пауков...
- Но я не был испуган! Я научился видеть в темноте и пауков люблю!
- Не спорь со мной, мне лучше знать. Ты меня, между прочим, на три года младше! Так вот, кроме того ты был заперт без возможности самостоятельно выбраться. И, как результат, волшебство сработало. Значит нужно повторить ситуацию и у тебя опять получится! Все совсем легко! Как только до меня раньше не доходило?! - парень весь светился от своей гениальности, как звезда безлунной ночью.
- Ничего у меня не получится. Я же повторял уже мелодию, без толку.
- Да ты что, не понимаешь ничего? Тебе, родители не объясняли? Хотя с твоими родителями все возможно. Откуда берутся все наши чудеса? Повар подпрыгнет пару раз, ручкой крутанет, птицей крикнет, и на тебе блюдо с жареными рябчиками. Еще пара движений и кастрюля с супом на столе. Я вот рукой махну, скажу "На", и у меня огонь из ладони летит. Мать твоя как-то посмотрит на цветок, плюнет на него, и вот уже совсем другое растение появляется. Откуда все это? Не мы сами творим волшебство! Где-то там, в небе, а может еще где живет Создатель, сотворивший наш мир. Он уже шесть с лишним тысяч лет как закончил творение, но все еще думает чего бы можно добавить. И так как он намного умнее нас всех - жителей долины вместе взятых, то какая бы мысль не пришла кому-нибудь из в голову, она уже есть в думах Творца. Там есть сразу абсолютно все. Но он больше не творит. Зато почему-то, может быть по его замыслу или по ошибке, но все мы видим какую-то толику его мыслей. Вот я например знаю, что кроме всего прочего он размышляет о том, что такое вот движение рукой вместе таким вот словом могло бы позволять людям бросаться огнем. Но эта мысль не постоянна, он ее потихоньку обдумывает и от того меняется движение, даже слово может меняться. Но я чувствую эту часть его мыслей и всегда знаю какие там происходят изменения. Кто-то ощущает другие области. Ты же должен слушать музыку. Может быть, правда, и не музыку, а то, что связано с перемещениями. Знаешь, почему все ездят на повозках, вместо того, чтобы мгновенно оказываться там, где хотят? От того, что слово перемещения слишком изменчиво, а видящих его мало. Вот я, например, мог бы тебя научить бросаться огнем. Но как только мысли Творца по этому поводу изменятся, у тебя перестанет получаться, а у меня нет.
- Это что же, мы читаем мысли бога? А если он обидится? Мне бы не понравилось, если бы кто-то читал мои мысли.
- Ну так то ж ты, а то творец! Нашел, кого сравнивать. Короче, хватит препираться. Завра после завтрака приходи в травяную впадину. Я буду ждать там вместе с повозкой. Что будем делать, объясню на месте.
Травяная впадина располагалась в полуходе от дома Грая, и единственное преимущество этого места перед любым другим заключалось в том, что по необъяснимым причинам повозку, направлявшуюся туда от усадьбы Зверобоев не было видно из окон Силионов. Причины этого явления мало кого волновали - чего только не бывает в долине.
Когда Грай пришел туда, его уже поджидала колесница, запряженная тремя гордыми орлами и развалившийся на сиденье Эннис, как будто уснувший в ожидании.
- Грай, где тебя носит? Я чуть не уснул, пока ждал.
По его растрепанному виду и запыхавшимся птицам сразу становилось понятно, что они только прибыли, и, значит, Эннис лишь увидев приближающегося Грая, притворился спящим.
Но мальчик сделал вид, что не заметил обмана.
- И куда ты собрался ехать? Меня мама отпустила только до обеда, а ты же знаешь, что она устроит, если опоздаю.
О том, каких усилий стоило уговорить мать разрешить ему немного погулять поблизости, Грай умолчал.
К раскинувшемуся внизу простору мальчик уже почти привык - последние годы ему иногда удавалось покататься вместе с новым другом, но в этот раз они направились в ту сторону, где Граю бывать не доводилось. Зрелище внизу простиралось красивое, но однообразное, какую-то изюминку вносили лишь всевозможные цветы на полянах, деревья, порой удивлявшие своей высотой или необычным цветом листьев. Один раз они пронеслись всего в какой-нибудь сотне аршинов над шпилем дома некоего оригинала. Видели далеко внизу базарное поле, битком забитое народом - одно из немногих мест, где всегда можно обнаружить немыслимое количество людей. Сейчас из летящей повозки поле казалось живым муравейником, кишащим трудолюбивыми насекомыми.
Спустя час полета они снизились и двинули над самой землей и макушками деревьев, а вскоре окончательно опустились на маленькой полянке.
- И зачем мы сюда тащились? Может уже расскажешь, чего задумал, ты ж обещал, что на месте?
Все дорогу Эннис увиливал от расспросов и так и не сказал ничего о своем хитроумном плане. Из этого Грай сделал вывод, что ничего хорошего не предвещается.
- Подожди еще не время. Вылезай, нам дальше идти.
- От кого мы прячемся? Ну, мы же поэтому над самой землей летели?
- Ни от кого, скоро все поймешь. Хватит болтать, нам тишина нужна.
"Ну-ну", - подумал Грай, сам не очень поняв, откуда взялась такая ирония.
Минут через двадцать ходьбы за краем лесочка показалось массивное каменное строение. Основательный дом, возведенный из крупных булыжников и выкрашенный белой краской. На втором этаже имелась шикарная мансарда, где в кресле расположился старик - судя по бороде, в расписном балахоне. Рядом на столике стоял стакан с какой-то жидкостью. Исходя из цвета - апельсиновым соком. Старик курил трубку, периодически отрываясь от нее для очередного освежающего глотка, и смотрел вдаль, то ли надеясь высмотреть там нечто одному ему ведомое, то ли любуясь видом или просто задумавшись о чем-то своем.
- Мы идем к нему в гости? - удивленно обратился к Эниису Грай.
- Ага, в гости, - жестковато ответил тот. - Нам сюда.
И повел лесом к задней стене здания.
В стене обнаружилась дверь плохо заметная на общем фоне, и Эннис, не останавливаясь, двинул туда. Дверь оказалась не заперта и мальчики тихонько проскользнули внутрь. Неосвещенный коридорчик вывел их на просторную кухню. Мирную тишину нарушало лишь бурление воды в закрытой кастрюле, что стояла на плите, да мягкие шаги пареньков. Эннис повернулся к Граю, приложил палец к губам и махнул рукой, зовя двигаться дальше. Из кухни они попали в уютную гостиную с коврами, развешанными на стенах и лежащими на полу. В углу стоял треножник, из которого едва заметной дымной струйкой вился аромат благовоний. По правую руку от мальчиков наверх вздымалась короткая винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Эннис, лишь на секунду задумавшись, повел туда.
Грай все еще не понимал куда они идут и зачем забрались в чужое жилище. Никаких мыслей о краже или еще чем-нибудь дурном в его наивную голову не приходило. Но и показать трусость, отказавшись от неясной, но точно глупой затеи, он не мог. Лестница вывела в коридор упирающийся в прозрачную стенку, за которой хорошо просматривалась спина хозяина на фоне деревьев. В стороны от коридора вело несколько дверей, в одну из них тут же и заглянул Эннис. Потом скомандовал:
- Жди здесь. - И скрылся за дверью полностью.
Грай не знал, куда ему деться - стоило хозяину обернуться, и мальчик окажется у него как на ладони. До этого момента Грай, не задумываясь, шел за старшим другом, полностью на него полагаясь. Оставшись один, он прибывал в смятении. В голове крутились, переплетаясь и нервно извиваясь, две мысли: "только бы не обернулся" и "ну где его носит". Панические размышления оборвал оглушительный звон за дверью. Такой же звук, сразу вспомнил Грай, издавал мамин любимый фарфоровый чайник, в очередной раз с разгону врезаясь в стену и разлетаясь десятками осколков.
Сердце Грая замерло, пропустив несколько ударов, он весь сжался, в голове стояла звенящая пустота, в ушах гулкими ударами отдавался стук сердца. И лишь округлившиеся глаза уперлись во встречный взгляд повернувшегося на звук старика. Мальчику показалось, что это самый злой взгляд, который ему когда-либо приходилось видеть. Может быть зрачки хозяина дома и вправду светились красным, но скорее лишь воображение испуганного паренька дорисовывало образ, делая его еще страшнее.
Неосознанно Грай прижался спиной к двери, та распахнулась, и он рухнул назад, больно ударившись локтем о деревянный пол. Потерев ушибленное место, мальчик сел и осмотрелся. Кроме него в скромном помещении спальни никого не было. Лишь валялись в луже на паркете у прикроватной тумбочки осколки вазы, да сиротливо распластался поверх них одинокий желтый цветок на длинном стебельке. Оторвав взгляд от унылой картины мальчик стал подниматься и неожиданно оказался лицом к лицу со стариком-хозяином.
Его седая борода свешивалась до живота, дряблая кожа лица была изборождено морщинами. Теперь только мальчик понял что ничего ужасного в этом человеке не было, а лицо переполнялось исключительно любопытством. На глаза навернулись слезы. Слезы стыда и жалости к себе. Но самое неприятное, что незадачливый преступник так и не понимал, что же он делает в чужом доме. Эннис исчез - скорее всего сбежал, как только запахло жаренным, и объяснить так ничего и не удосужился.
- И что ты здесь делаешь, юное дарование? - лишь чуть-чуть удивленным голосом неторопливо и с некоторой хрипотцой спросил он. При этом рука старика легла на плечо мальчика, аккуратно прихватив того за рубаху.
- К-какое еще дарование?.. - только и смог выдавить Грай. Происходящее все еще не укладывалось в его голове. Он не знал что говорить, и даже не имел представления чего теперь ожидать.
- Малец, ты зачем изволил влезть в мой дом? Вроде, выглядишь вполне себе приличным мальчиком, а по чужим домам шастаешь... И что ты надеялся здесь найти?
- Н-ничего! Ничего я не искал! Отпустите меня! - в душе Грая начала возникать не слишком доселе часто посещавшая его злоба. - Я вам ничего плохого не делал, и не хотел!
- А вазу кто тогда разбил? - старик упер свободную руку в бок и изучающее посмотрел подростку в глаза.
- Не я это... Это... - и вот тут-то перед Граем возникла новая проблема. Не менее серьезная, чем та, что уже имела место происходить, пусть и совершенно другого рода. Сказать, что во всем виноват Эннис? Но Граю казалось, что это как-то не хорошо по отношению к другу. Но с другой стороны, действительно же именно Зверобой втравил его эту глупую историю, и именно он разбил вазу, да кроме того он еще и бросил Грая отдуваться в одиночестве. - Я не народно! Вы ее заново можете собрать, это же не сложно...
- Не сложно, говоришь... Вот что, врун ты малолетний. Давай-ка ты посидишь маленько, подумаешь о своем поступке, а я пока решу, чего с тобой дальше делать. Только куда ж тебя запереть-то даже не знаю... Нда... Ты уж извини, но придется сидеть в подвале, из любого другого места сбежишь. Знаю я таких прайдох.
И хозяин повел даже не сопротивляющегося, притихшего и понурившего голову мальчика на первый этаж, к маленькой дверке, за которой в темноту уходили стершиеся ступеньки. Дверь с гулким стуком захлопнулась за спиной Грая, щелкнул замок и вместе с ним под потолком маленькой комнатки, куда вела короткая лестница, зажегся тусклый огонек светильника.
Весь мир мальчика сузился до крохотного и абсолютно пустого помещения. Где-то над головой ходил и, наверное, о чем-то размышлял посадивший его сюда человек, чье имя Грай так и не удосужился узнать. Где-то неизвестно в какой стороне, но точно далеко, мама ждала сына к обеду. Уже сейчас он с содроганием думал о том, как ему достанется по возвращении. Мысль, что возвращение может и не состояться, мальчику в голову не заглядывала. Еще где-то шляется сволочь Эннис. Не хорошо, конечно, так о друзьях отзываться, ну а как же его еще назвать. И зачем только они сюда притащились?
От вынужденного безделья Грай попробовал что-нибудь насвистеть. Упражнения в волшебстве - единственное, что ему оставалось.
Никакой особой цели мальчик не преследовал, надеясь наколдовать хоть что-нибудь, и к тому времени, как в животе начало бурчать никакого успеха не достиг. И лишь голод наконец-то конкретизировал мысли Грая, явив после очередного мотивчика блюдо с так кстати вспомнившимися мамиными пельменями. Вот только радость Грая продлилась не долго - мальчик попытался ухватить пельмень руками, но пальцы прошли насквозь не встретив сопротивления. Блюдо оказалось иллюзорным. Выкрикнув нехорошее слово, которым мама называла папу в пылу не слишком частых ссор, мальчик яростно пнул результат своего колдовства и, конечно же, рухнул спиной вниз, отбив второй локоть.
На глаза наворачивались слезы. Слезы бессилия и злости. Но мальчик держался. Все свои чувства он постарался вложить в волшебство. Нет, он больше не хотел есть, он хотел, что бы приключившаяся с ним история поскорее закончилась, он хотел домой.
Когда под вечер Ставр Илларинович открыл подвал своего дома, чтобы выпустить незадачливого воришку, он застал удивительную картину - на груде непонятно откуда взявшегося хлама сидел, скрестив ноги, малец, его лицо было перекошено злобой, покрасневшие глаза сочились слезами, а из сложенных трубочкой губ вырывался свист вперемешку с рычанием. Вошедшего старика он даже не заметил.
Некоторое время Ставр пребывал в ступоре - у него сложилось острое ощущение, что мальчик не совсем здоров, а всем известно, что нет ничего хуже, чем хворой на голову волшебник. О том, как вести себя с такого рода больными старик имел лишь самое общее представление, и все оно сводилось к тому, что требовалось вести себя спокойно, уверенно и миролюбиво. Еще очень полезно улыбаться, чтобы больной не заподозрил в плохих намерениях.
Прикрепив на лицо легкую улыбочку, старик, не спеша, двинулся к мальчику, аккуратно разгребая ногами попадавшийся под них мусор: здесь была какая-то посуда, игрушки, железки непонятного предназначения, камни, карандаши, бумажки... Мальчик расположился в дальнем углу, поэтому пройти требовалось шагов семь. Когда Ставр вышел на середину помещения мальчик наконец-то обратил на него внимание и, вперив в лицо стеклянный взгляд, особо пронзительно свистнул. На голову старика что-то рухнуло, едва ощутимо ударив, и к его ногам рухнул кирпич... Кирпич хлеба. Старик хмыкнул, в два молодецких прыжка преодолел оставшееся расстояние и залепил мальцу пощечину. В глазах ребенка сразу появилась осмысленность, он глупо оглядел окружающий беспорядок, и только потом, вытерев рукавом слезы, спросил стоявшего над ним старика:
- Откуда все это?..
- Что, еще и с памятью проблемы? Ох поговорю я с твоими родителями! Поднимайся, пошли. И расскажи-ка ты мне... Где ты живешь. Кстати говоря, представиться тоже было бы не лишне. Меня вот Ставром зовут, но ты, пожалуй, по батюшке обращайся - Ставр Илларионович. А тебя как?
- Грай я...
- А фамилия?
- Вы только не смейтесь... Фамилия - Силион.
- С чего бы это я должен смеяться?
- Ну, она так отвратительно звучит. И смысла в ней никакого нет. Папа, правда, говорит, что это очень славная фамилия...
- Ой, ну и не волнуйся, уж это точно не повод для волнения. Как говорится, хоть кирпичом назовите, только в печь не кладите. А что ж у тебя за родители такие, что ты вынужден по чужим домам шастать. И с волшебством обращаться я вижу никто даже не пытался тебя обучить. Ладно сейчас все обошлось, а если ты в следующий раз скажем тигра наколдуешь? Вместо хомячка.
- Нормальные у меня родители... Только пожалуйста не рассказывайте маме, что меня у себя дома нашли. Поверьте, я точно ничего плохого не хотел, честное слово!
- Да? Нет, я тебе верю, вижу, что не обманываешь, но все равно никак не пойму, ну зачем, зачем ты ко мне забрался?! Поиграть захотелось? А если бы я не был таким добрым? А вдруг бы какие волшебные сторожа были? Сколько лет на свете живу, а живу я не мало, но с такими глупыми ситуациями сталкиваться еще не приходилось.
- Ну, понимаете... Это была не моя идея, меня сюда друг притащил, а зачем, так и не сказал... Он вазу разбил и сбежал как-то. А меня одного оставил...
- Да? Ладно, поверю. Но разве это друг - что сам напортачил, а тебя отдуваться заставил? Мой тебе совет: плюнул бы ты на такого друга. Такие друзья хуже врагов - от тех хоть ясно чего ожидать.
За разговором они подошли к небольшому строению похожему на в разы уменьшенную копию дома, только без балкона. При приближении хозяина двери услужливо распахнулись, и оттуда самостоятельно выползла блистающая на солнце золотыми финтифлюшками повозка, даже целая карета с открытым верхом. Мальчик уставился на нее во все глаза, и лишь налюбовавшись игрой света на блистающих поверхностях заозирался в поисках тягловых птиц. Он ожидал увидеть что-нибудь очень необычное - такую повозку просто не могли везти какие-нибудь голуби.
Сначала мальчик ничего не обнаружил, но стоило ему встретиться глазами со стариком, как тот понимающе кивнул, взмахнул рукой... Воздух перед каретой заколебался, пошел рябью, потом как будто вывернулся наизнанку и явил восхищенному взгляду пятерых пылающих огнем крылатых созданий. Жар птицы - самые редкие, удивительные и потрясающие летающие существа, каких только можно было призвать магией. Необычайно красивые. Их тела полностью состояли из пламени. Причина их редкости была тривиальна - после выполнения задачи птицы исчезали, а создать их заново могли очень немногие.
Когда добрались до дома Силионов, солнце клонилось к закату. Грай опоздал не только на обед, но и на ужин. Что теперь будет, он боялся даже представить. Старик, чувствуя его страх, готовился держать бой. Ему было жалко мальца, тот пребывал в том возрасте, когда с уверенностью можно сказать, что причина любых проступков кроется в родителях. Он надеялся, что разговор с матерью Грая позволит хоть как-то исправить положение.
Лада вырвалась из дома подобно вихрю. В первое мгновение крик замер у нее на устах стоило лишь глазам зацепиться за горящих птичек. Но на то, чтобы перебороть удивление, ушло не более секунды, дальше мальчик вынужден был зажать уши руками.
В полете старику казалось, что он готов к любым сражениям, сейчас же неожиданно для себя он засомневался в своих силах. У него начало складываться ощущение, что в этой семейке сын далеко не самый нездоровый. Как бы ни оказалось даже наоборот.
Когда женщина на мгновение замолчала, снова набирая полные легкие воздуха, Ставр, наконец-то, сумел вставить слово:
- Лада, послушайте! - На него не обратили внимания. - Да послушайте же! Хватит орать на сына, во всех его поступках виноваты прежде всего вы!
- Что-о! - внимание Лады Силион сразу переключилось на неожиданного заступника.
- А вы вообще кто такой?! Как вы посмели явиться в мой дом, без моего разрешения?! Где, интересно знать, вы ошивались с моим сыном?! И вообще, как вы смеете мне указывать?! Грай, а ну марш домой! И чтоб не выходил из своей комнаты до завтра!
Грай мигом выскочил из кареты и понесся к дому. На глаза в очередной раз наворачивались слезы - естественная реакция на мамино бешенство. Заперев за собой дверь, он рухнул на кровать и засунул голову под подушку. Счастье от наступившей тишины стоило всех приключений этого дня.
Глава 4
Валя сидел за столом, аккуратно нарезая котлеты в тарелке на маленькие кусочки, которые так удобно целиком положить в рот, чтобы, прежде чем начать жевать, немного понаслаждаться ароматным мясным соком. Одновременно с этим он продумывал предстоящий разговор с отцом. Отец Валентина был человеком довольно-таки серьезным. Делом его жизни являлось создание всевозможных волшебных стражей и охранников. Однако, в собственном доме ни одного объекта папиного творчества не имелось. Раньше такие вещи Валю мало заботили - ну нету и нету, папе лучше знать, что им нужно. Но после прочтения последнего куска из книги Грая, мальчик всерьез озаботился отсутствием в жилище всякой охраны.
Когда с едой было покончено и все тарелки сложены в самомоющую раковину, мальчик собрался с духом и обратился к отцу, медленно тянущему молоко из высокого стеклянного стакана.
- Па?
- Чего, сына? - отец оторвался от своего занятия и ожидающе посмотрел на ребенка.
- А почему ты всем делаешь сторожей, а нам нет? Вдруг, пока нас не будет дома, кто-нибудь заберется сюда и ограбит?
- Что за глупости, сына? Зачем кому-то нас грабить?
- Ну не знаю, чтобы чего-нибудь ценное увести... Другие же берут у тебя охрану, значит чего-то боятся...
- Скажешь тоже бояться, - Аркадий добродушно усмехнулся. - Не бояться они, просто развлекаются. У всех, знаешь ли, свои причуды: кто-то возводит шпиль до небес, один мой знакомый отстроил дом на дне озера, а себе вырастил жабры, некоторые украшают стены картинами, ну а находятся и такие, кто желает обратить свое жилище в крепость. У всех свои причуды. У нас вон огород на заднем дворе. Как ты думаешь, в нем есть хоть какой-то смысл?
- Ну, свои овощи вкуснее...
- Ага, - отец взмахнул рукой, крутанул головой, и на столе появилась пара красных переспелых помидоров. - И что, ты сможешь на вкус отличить эти, от выращенных? Сынок, пойми, практически все, чем мы занимаемся не более чем развлечения. Именно поэтому, никто не станет ни у кого ничего красть. Зачем? Ведь, все, что может понадобиться любой в состоянии наколдовать. Да в крайнем случае можно просто попросить. Да даже если действительно у мамы украдут ее любимую шкатулку с украшениями, мы сходим к ювелиру, расскажем ему, что случилось, и он сделает новую. Ему же не сложно, он этим живет. В общем, не забивай себе голову. И, главное запомни, в нашем мире есть всего несколько действительно ценных вещей, это: человеческая жизнь, счастье и любовь. Это единственное, чего нельзя получить волшебством и значит единственное, что стоит по настоящему беречь. А все остальное не более чем игра.
- Да... - мальчик ушел в себя, обдумывая то, что неожиданно на него свалилось.
Стоило сыну покинуть кухню, как к Аркадию подошла жена, и тихим голосом заговорила:
- Аркаш, ты посмотри, что делается с Валечкой. Из-за этой его книги, ему всякие нехорошие мысли в голову лезут. Надо запретить сыну ее читать. Я уже пробовала, с ним поговорить, но он не слушает. Сказал, что не может перестать. Давай, теперь ты поговоришь, ты же отец, тебя точно послушается.