Тепляков Андрей Владимирович : другие произведения.

Топтуны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "За сенсацией, возможно, самой невероятной за всю историю человечества, не надо ехать далеко. Она рядом. Под самым моим боком. О Марфином Логе еще никто не знает, и я буду первым, кто расскажет правду. Я отправлюсь в этот медвежий угол и увижу все собственными глазами. Слухи, пьяные откровения, листы топографических карт, люди в поездах, нагруженные скарбом и глядящие испуганно - когда информация, собранная по крупинкам сложилась в общую картину, я понял, что нельзя больше ждать. Такой шанс выпадает раз в жизни. И он выпал мне".
    Приняв замечания радиослушателей, добавляю, что рассказ написан, как литературный ответ писателю Северу Гансовскому по поводу его "Дня гнева". Подробнее, комментарий номер 5
  'За сенсацией, возможно, самой невероятной за всю историю человечества, не надо ехать далеко. Она рядом. Под самым моим боком. О Марфином Логе еще никто не знает, и я буду первым, кто расскажет правду. Слухи, пьяные откровения, листы топографических карт, люди в поездах, нагруженные скарбом и глядящие испуганно - когда информация, собранная по крупинкам сложилась в общую картину, я понял, что нельзя больше ждать. Такой шанс выпадает раз в жизни. И он выпал мне'.
  
  Водитель рванул с места так резво, будто за ним черти гнались. Я остался один возле заброшенного хутора с чемоданом в руке и кучей вопросов в голове. Назад, двумя едва видимыми колеями, уходила дорога, то и дело теряясь в жухлой траве; впереди темным забором стоял лес. Поскрипывала на ветру дверь пустого дома - форпоста, расположенного на самой границе между миром людей, откуда я прибыл и миром топтунов, в который стремился попасть. Мне предстояло увидеть их своими глазами и рассказать миру о том, что происходит в Марфином Логе.
  Я почувствовал, что замерзаю, и посмотрел на часы. Проводник опаздывал. И, чем черт не шутит, вполне мог не приехать вовсе. Как бы не пришлось ночевать в заброшенном доме.
  Я поднял воротник и закурил.
  Сигарета догорела до половины, когда впереди, у самой кромки леса возникло движение. Две маленькие фигурки появились на фоне травы и стали быстро приближаться. Всадник и лошадь. Значит, это за мной. Борис предупреждал, что другого транспорта в Логе нет. Я бросил сигарету в колею и взял чемодан.
  
  Мой проводник оказался невысокого роста мужчиной в штанах цвета хаки и подпоясанной телогрейке. На ногах у него были кирзовые сапоги, а из-за плеча выглядывал приклад ружья. От него остро пахло лошадиным потом.
  Спешившись, он протянул мне руку.
  -Здравствуйте, - сказал я, пожимая сухую твердую ладонь. - Вы Борис?
  -Да.
  -Очень приятно, меня зовут Олег. Я уж думал, вы не приедете.
  -Зря думал, - сухо ответил он и добавил: - Давай двигаться.
  Об элементарной вежливости, он, видимо, не подозревал.
  Борис подвел мне лошадь. От ее покатых коричневых боков поднимался пар, она перебирала передними ногами и, фырча, мотала головой.
  -А как...- начал я.
  -Просто. Левую ногу сюда. Руку сюда. Теперь толкайся и перекидывай ногу.
  Я схватился за луку седла, вставил ногу в стремя и кое-как подтянулся, задев ботинком круп. Лошадь попятилась, но Борис удержал, одновременно подтолкнув меня в нужном направлении.
  -Теперь поводья в обе руки. Вот так. Держи. Потянешь левой, пойдет налево, правой - направо. Обе на себя - остановишь. Чтобы пошла - обеими пятками под бока. Понял?
  Я кивнул.
  -Вроде, да.
  Борис взял мой чемодан, приторочил возле своего седла и взобрался на лошадь.
  -Ладно. С Богом.
  Я стукнул ногами, но мое животное и не думало двигаться. Стукнул еще раз - лошадь шумно выдохнула и опустила голову к сухой траве.
  -Бей! Ее не гладить нужно. Бей, чтоб почувствовала!
  Я ударил.
  
  Лошади тихо ступали по опавшей листве. У земли ветер стих; было слышно, как он шумит в кронах и раскачивает верхушки деревьев. Мы двигались друг за другом по узкой тропинке: Борис впереди, я за ним.
  -Давно появились топтуны?
  -Давно.
  Я немного помолчал, ожидая продолжения. Но продолжения не последовало.
  -Как давно?
  -Года два как.
  -Понятно. А какими они были?
  -Да обычными. Медведи, как медведи. И с виду и по повадке.
  -А что вы почувствовали, когда поняли, что они разумные?
  Борис обернулся и посмотрел на меня неприязненно.
  -Слушай, я попусту болтать не люблю, так что ты ко мне со всякими чувствами не лезь. Я тебя проведу по Логу и, если повезет, верну обратно. Остальное меня не касается.
  Я снова почувствовал раздражение. Интеллигентного обращения этот мужик не заслуживал. С ним нужно говорить на его языке.
  -Да ты мне хотя бы в общих чертах о них расскажи: что можно, что нельзя, кто они такие. Как говорится: кто предупрежден, тот вооружен.
  Проводник поскреб заросший щетиной подбородок и вздохнул. Шумно, по лошадиному.
  -Главное, что тебе нужно запомнить: топтуны - звери. То, что они говорить умеют, о звездах всяких рассуждать и прочая ерундовина - это все не важно. Они звери. Если смогут - убьют. Если убьют - сожрут. С ними нельзя разговаривать, это самое главное. Нельзя их слушать. Ты меня должен слушать. Думать так, как я скажу. Срать там, где разрешу. И молчать. Если тебе что-то не нравится, лучше здесь и разойдемся.
  -Нет, - сказал я упрямо. - Не разойдемся.
  Борис кивнул.
  -Тогда давай поспешать. До Гришки нам нужно засветло добраться.
  Он стукнул лошадь под бока, и та перешла на рысь. Моя рванулась следом; ее твердая спина заходила вверх-вниз, подбрасывая меня, как мешок с картошкой. Стуча зубами от тряски и проклиная все на свете, я закричал Борису, чтобы он ехал медленнее.
  Солнце наполовину завалилась за деревья, когда мы выбрались на большую прогалину, посреди которой стоял дом: маленький, сложенный из бревен, привалившийся к длинному сараю. В окне горел свет, бросая тусклый желтый клин на собачью будку и цепь с расстегнутым ошейником, валявшуюся в траве. Борис остановился возле хлипенького забора, приподнялся в стременах и закрутил головой.
  -Слезай, - сказал он, закончив осмотр. - Приехали.
  Я кое-как сполз с лошади, с трудом двигая разболевшимися с непривычки ногами. В спине стреляло. Хромая, я пошел за проводником к дому.
  Едва мы вошли на двор, дверь раскрылась, и на пороге появился хозяин - тощий, почти лысый; редкие волосы возле ушей подрагивали на слабом ветру. На нем был старый кардиган с обвислыми карманами и грязные джинсы. Сгорбившись и наклоняясь вперед, он разглядывал нас, подслеповато щуря глаза.
  -Здорово, Григорий, - сказал Борис. - Ну, приютишь гостей?
  Григорий сунул длинную ладонь в руку Бориса и закивал.
  -Приютим, приютим. Это и есть твой ... из города?
  -Он самый.
  -Олег, - представился я. Ладонь хозяина была ледяная, а пальцы тонкие и твердые, как кости.
  -Сашка! - крикнул он в дом. - Отведи лошадей!
  На пороге возник мальчишка лет двенадцати, такой же тонкий и помятый, как отец. Он зыркнул на нас большими испуганными глазами и скользнул в густеющую темноту.
  -Заходите, - сказал Григорий и посторонился.
  В тускло освещенной передней возле печки суетилась полная женщина. Она бросила на нас быстрый настороженный взгляд и тут же отвернулась. За столом посреди комнаты сидела худенькая девочка с косичками-крысиными-хвостиками и цокала по нему деревянной лошадкой с отломанной ногой. Мы расселись. Напротив меня оказалась приотворенная дверь в комнату; я видел край кровати со скомканным одеялом. На простыне темнела прореха. Хозяин проследил мой взгляд. Мне стало неудобно, и я отвернулся.
  -Гость пусть садится во главе, - сказал Григорий и отодвинул предназначенный мне стул. - Из уважительного к нему отношения.
  Я послушно пересел и оказался спиной к дырявой простыне. Девочка рядом все цокала лошадкой, не обращая на меня внимания.
  -Ты бы привел парня, - сказал Борис. - Темно там.
  -Сейчас спокойно.
  -Я все-таки схожу.
  Борис отодвинул стул, но хозяин быстрым движением вцепился ему в руку.
  -Сиди.
  Борис остановился. У Григория трясся подбородок, словно он вот-вот готов был расплакаться. Перестук посуды возле печки прекратился. Женщина застыла и испуганно глядела на нас. Стало очень тихо, только постукивали деревянные копытца.
  Борис стал медленно высвобождать руку. Григорий не отпускал и быстро мотал головой.
  -Что-то не так? - спросил я.
  Борис вырвался и вскочил, хватая ружье. Женщина метнулась к девочке и сгребла ее в охапку. Стукнул опрокинутый стул. Григорий тоже вскочил и отпрянул от нас, как от огня. Я услышал, как за спиной что-то упало, раздалось гулкое шумное дыхание и топот. В нос ударила вонь. Застонали половицы, и что-то большое пронеслось у меня за спиной. Бухнул выстрел, хлопнула дверь. Комнату заволокло дымом. Борис выбежал на улицу.
  Стало тихо. Семья хозяев застыла в обнимку возле печки, и некоторое время никто не шевелился. Потом Григорий отпустил жену и дочь, рухнул на колени и, немного повозившись и поскрипев досками пола, вытянул ружье. Преломил его, кивнул и встал напротив входной двери. В тишине слышались всхлипы и быстрое хриплое дыхание. На улице снова грохнуло. Мы ждали. Тихонько заскрипела входная дверь.
  -Не стреляй, - раздался голос Бориса.
  Григорий опустил ружье. На пороге появился мой проводник и мальчик, бледный, как привидение. Оказавшись в доме, он громко заревел и бросился к матери. Не обращая на меня внимания, Борис и хозяин пошли по комнатам. Я слышал, как скрипит пол, и хлопают ставни. Заперев все, они вернулись к столу.
  -Что ж ты, Гришка... - сказал Борис.
  -Он загодя пришел. За час до вашего. Сказал, что не тронет. Сказал, что посмотреть хочет. Велел гостя обо всем расспрашивать.
  -Один?
  -В доме один, а так - не знаю. Где-то там еще должны быть. Они по одиночке не ходят.
  -Это был топтун? - спросил я.
  Борис кивнул.
  -Он.
  -Что ж ты не сказал! Я не успел его снять!
  -Снимай, снимай. Последняя будет твоя фотография.
  Я вдруг очень ясно представил себе, как мы сидим здесь за столом, а позади, всего в нескольких метрах, в соседней комнате притаилось чудовище. Мне стало нехорошо. Я сник.
  -Зря ты в него стрелял, - сказал Григорий. - Они теперь мстить будут.
  -А что? Терпеть их?
  -Тебе легко говорить - ты один, как перст, а у меня дети. Ты взял, да ушел, а мне тут оставаться. Как я хозяйство брошу? Ты, вот что - ты ночь переночуй и уходи.
  -Пусть в сарае переночуют! - сказала женщина.
  Григорий немного подумал и кивнул.
  -Да, лучше в сарае. Там сеновал - устроитесь. Переночуете и утром уходите. Я дам еды и лошадей накормлю.
  Я вдруг разозлился на Бориса. Устроил пальбу, подставил людей. Чудовище там или нет, но ничего плохого топтун не сделал. Его поведение - это элементарное любопытство мыслящего существа. Наверное, я мог бы с ним поговорить, и все бы обошлось. А вдруг Борис намеренно сабатирует попытки контакта? Вполне даже вероятно. Он из тех - узколобых, они сами хуже любого чудовища. Я решил поговорить с ним по душам прямо с утра. Сейчас все слишком взведены, но завтра обязательно поговорю.
  Взяв одеяла, мы пошли в сарай. Стемнело - не было видно ни зги; сырой холод пробирался под одежду. Меня так трясло, что я едва держался на ногах. Заперев дверь, Борис велел мне спать. Сказал, что сам подежурит до утра.
  -Я их печенками чую. Ко мне не подкрадутся, - добавил он.
  
  Утренние сумерки незаметно отступали. Солнце, яркое, как автомобильная фара, било в глаза, мелькая между деревьями. Тропинка немного расширилась, и мы поехали рядом. Борис несколько раз порывался пустить лошадь рысью, но, видя, что я не в состоянии, замедлял шаг. Тело мое ныло, мигающий солнечный свет отдавался в голове болью.
  -Борис, - сказал я, нарушив долгое молчание. - Нам нужно как-то изменить линию поведения. Если ты и дальше будешь набрасываться на топтунов с оружием, моя поездка просто теряет смысл. Так нельзя. Так мы ничего не добьемся.
  Борис долго смотрел на меня, а потом спросил:
  -А чего ты хочешь добиться-то?
  -Мне нужно установить контакт. Нравится тебе это или нет, но топтуны - самое ценное, что есть сейчас у человечества. Это факт, который совершенно не зависит от того, что чувствуем к ним ты или я. Никто не знает о них, только они сами и могут рассказать о себе. С ними нужно говорить. Общаться. Понимаешь? С ними можно общаться. Два разумных существа всегда смогут найти общий язык. Это аксиома. А ты сразу стрелять. Ну дикость же это! Этим мы самих себя варварами выставляем!
  -Ты считаешь их людьми? - спросил Борис.
  -Нет. Они не люди. Они...
  -Ты говоришь о них, как о людях. Вот в чем твоя ошибка. Твоя и других. Чистюли вы. Дураки. Так и будете трындеть про разум, про братьев, а топтуны будут жрать и калечить таких, как я, и таких, как Гришка. Вот и вся любовь. Не договоримся мы с тобой. И думать забудь.
  -Черт, я с тобой просто как в стену бьюсь! Да как ты не можешь понять...
  Он не мог понять. Или не хотел, что, в сущности, было одно и то же. Увещевать Бориса, как уговаривать стену - он просто не слушал.
  Солнце постепенно поднималось. Заметно потеплело. Тропинка снова сузилась, и пришлось двигаться гуськом. Неожиданно лошадь Бориса мотнула головой и заржала. Глядя на нее, моя тоже забеспокоилась. Мы остановились. Борис снял с плеча ружье.
  -В чем дело?
  -Тихо!
  Я затих и насторожился. Осенний лес молчал. Лошади фыркали и беспокойно топтались на месте. Некоторое время Борис прислушивался, потом повернулся и стал всматриваться в деревья у меня за спиной. Я невольно вздрогнул.
  Он тронул лошадь вперед. Она пошла неохотно, продолжая мотать головой. Вслед за ней двинулась и моя. Справа хрустнула ветка. Треща крыльями, взлетела птица и пронеслась над тропинкой, канув в голых переплетенных ветвях. Мой проводник затравленно озирался, направляя ствол вправо и влево.
  Позади снова захрустело, а потом тишину пронзил громкий вопль. Его сменил басовитый рык. Затрещали ветки.
  -Держись! - крикнул Борис и ударил лошадь под бока. Она рванулась вперед, и моя понеслась следом. Едва не вылетев из седла, я бросил поводья и вцепился в гриву.
  Мы неслись галопом. Земля ходила вверх-вниз, в уши дул холодный ветер. Лошадь шумно выдыхала и дергала головой. Деревья слились в сплошной черный частокол. Каким-то чудом мне удавалось удерживаться в седле. Я почти лежал, наклонясь вперед, и кричал. Не знаю, сколько продолжался этот кошмар, но, наконец, я почувствовал, что мы замедляемся. Галоп сменился тряской рысью, потом шагом. Я с трудом сел и обернулся.
  -За нами шли, - сказал Борис. - От самого дома.
  -Они?
  -Они самые. Ты теперь помалкивай.
  
  Оставшуюся часть пути до сторожки мы преодолели без приключений. Борис несколько раз останавливался и слушал, но преследователи никак себя не проявляли. Больше я ни о чем его не расспрашивал.
  Мы добрались до небольшой развилки, где тропинка расходилась на два рукава: один, пошире, вел в прежнем направлении, другой, едва различимый среди травы и кустов, уходил вправо. Мы повернули и несколько минут двигались в тишине, потом Борис остановился и спрыгнул с лошади.
  -Что там? - тихо спросил я.
  Не отвечая, он отошел на несколько шагов, нагнулся и что-то подобрал с земли. В густом сумраке леса невозможно было разглядеть, что это такое. Что-то маленькое. Борис покрутил находку в руках, осматривая со всех сторон, а потом вернулся ко мне. Лицо его было мрачным.
  -Вот, - сказал он. - Лежал прямо посреди тропики.
  Это был плюшевый медвежонок без одного глаза.
  -Что это значит? - шепотом спросил я.
  -Не знаю. Ничего хорошего.
  Он взял лошадь под уздцы и пошел вперед.
  Сторожка вынырнула из-за деревьев неожиданно, словно поджидала нас - небольшой бревенчатый домик с позеленевшими стенами и покрытой мхом крышей. Единственное неосвещенное окно и распахнутая дверь создавали ощущение, будто в доме давно никто не живет.
  Борис остановился и, повернувшись ко мне, зашептал:
  -Я войду, а ты здесь жди. С лошади слезь. Если что - в лес не беги, пропадешь. Ко мне беги.
  Я кивнул и, дрожа всем телом, стал неуклюже спускаться с лошади. Она фыркала и переступала на месте. Борис медленно подошел к двери, остановился и вытянул голову. Он простоял так несколько минут, прислушиваясь и поводя ружьем, потом быстро вошел. Стало очень тихо. Настолько тихо, что мне показалось, будто у меня заложило уши. Я сглотнул, обхватил руками бока и принялся притоптывать на месте. В носу засвербело, на глаза навернулись слезы, я чихнул и застыл, прижав ладони ко рту.
  В двери показалась фигура Бориса.
  -Иди сюда! - зашипел он.
  В маленькой прихожей все было вверх дном: посередине валялся опрокинутый стол, вокруг него стулья, у одного не хватало ножки; под разбитым окном лежал расколотый цветочный горшок, в горке земли отпечатался след - широкий, длиннопалый с глубокими рытвинами от когтей. За спиной хлопнула дверь. Я вздрогнул и обернулся. Борис запирал замок.
  -Во дворе никого. И крови нет, - сказал он. - Увели значит.
  Он подошел к столу.
  -Подсоби.
  Мы перевернули его.
  -Зачем увели? - спросил я.
  -Вот и мне интересно - зачем? Обычно они сразу... Редко уводят.
  Борис поднял стул, сел и подпер голову рукой.
  -Завтра обратно идем. Это из-за тебя все.
  -Почему из-за меня? Я тут при чем?
  -Они за нами всю дорогу идут. За тобой идут. Если ночь продержимся, с утра сразу же обратно.
  -Может быть, они просто хотят поговорить? Вы-то с ними не очень разговариваете.
  -Нельзя с ними говорить! - упрямо повторил Борис. - Они звери. Иди лучше посмотри нет ли чего пожрать. Жрать охота.
  -Ты сами провоцируешь их! Из-за таких как ты Марфин Лог сделался кошмаром! Прекрати в них стрелять и увидишь, что будет!
  -Нет, - коротко ответил Борис. - Не увижу. Зря я, все-таки, тебя повел. Ведь чувствовал, что так будет. Эх... Впредь мне наука.
  -Я этого так не оставлю!
  -Воля твоя. Скажи спасибо, если вообще вернешься.
  На том разговор и закончился. Я пообещал себе: вернусь и поставлю вопрос ребром. Пока еще не поздно, пока еще можно что-то изменить.
  Мы нашли остатки обеда - вареную картошку, курицу, хлеб - и поужинали. Борис велел мне спать. Спорить с ним я не стал. Нам с ним разговаривать больше не о чем. Я устроился на лавке в углу и, измученный тяжелым дневным переходом, заснул.
  
  Разбудил меня грохот выстрела. Я подскочил, едва не упав с лавки, и увидел Бориса, который стоял у окна и всматривался в темноту.
  -Фонарь разбили, гады, - проворчал он.
  В дверь сильно ударили, а в следующий момент в окно что-то влетело и влажно шмякнулось о стол. Это был плюшевый мишка, которого мы нашли вечером. Вокруг маленькой игрушки расплывались темные пятна.
  -Боря, а Боря, - раздалось с улицы.
  Голос был глухим и низким, и звучал вкрадчиво. Издевательски. Слова угадывались с трудом, будто говорили с набитым ртом.
  -Убирайтесь! - крикнул Борис в окно.
  -Нет, Боря. Мы не уйдем. У нас дело. Надо сделать.
  -Что с Василием? Где он?
  -Здесь он. И женщина здесь. И ребенок. Они живые. Мы отдадим тебе. Только меняться будем.
  Борис не ответил. Я боролся с собой, умом понимая, что нужно выйти, поговорить с ними. Вот он - мой шанс наладить контакт с этими существами, и никакой Борис не сможет помешать. Но я оставался на месте. Мне было страшно.
  -Решай, Боря, - вновь заговорили из темноты. - Будешь тянуть, ребенку руку отъем. Тебе брошу.
  -Что вы хотите? - спросил Борис.
  -Чужака отдай. Возьмем и уйдем. Нужно говорить. Никого не тронем.
  -Никого они не тронут, - тихо повторил Борис. - Людоеды поганые.
  Он взглянул на меня. Я быстро замотал головой.
  -Я вам не верю! - крикнул Борис.
  -Мамой клянусь! - ответили ему, и снаружи загудел, заскрежетал смех. Их там было не меньше десятка. Рядом, возле самого дома.
  Что-то едва слышно звякнуло. Я повернулся на звук и увидел, как ручка на входной двери медленно опускается.
  -Борис!
  Он обернулся, и в этот момент дверь со стуком распахнулась. Борис вскинул ружье и выстрелил в темноту дверного проема. Комнату заволокло дымом, сквозь который пронесся жуткий рев. Борис выстрелил еще раз, а потом что-то темное вырвалось из темноты и устремилось ко мне. Я открыл рот, но крикнуть не успел...
  
  Я пришел в себя на кровати в маленькой темной комнате. В нос бил густой кислый запах. Возле меня на стульчике сидела худая женщина, придерживая на груди теплый платок. Ее глаза, казалось, занимали половину настороженного высохшего лица. Где-то в углу комнаты за ее спиной хныкал ребенок. Я повернул голову и застонал.
  Женщина положила мне на лоб мокрую тряпку. Я схватил ее за руку.
  -Тихо, тихо, - зашептала она. - Лежи спокойно. Тебе не надо двигаться.
  -Что с Борисом? - прошептал я. - Где он? А топтуны?
  -Они хотят поговорить с тобой. Ты их не бойся, они не тронут. Я сейчас позову. Только ты лежи спокойно: не кричи и не двигайся, говори с ним тихо. Не зли.
  Она поднялась.
  -Томка! - зашептала она в угол. - Томка, иди за мной!
  В темноте завозились, передо мной мелькнуло чумазое заплаканное лицо и исчезло. Они вышли за дверь.
  Снаружи послышались голоса. Один человеческий, а второй, уже знакомый мне, глухой и грубый. Потом заскрипел пол, и в комнату вошел топтун.
  Если бы не слова женщины, я бы закричал, но теперь просто сжал зубы. Передо мной стояла жуткая тварь - широкогрудая, ростом с человека, очень похожая на медведя, вставшего на задние лапы. Тушу покрывал темный мех с редкими серыми пятнами. На плечах и животе оставались большие проплешины, блестевшие гладкой темной кожей. Но самым отвратительным зрелищем была его голова. Она тоже напоминала медвежью, на ней совсем не было меха, а рыло казалось толще и не таким длинным, как у обычных медведей. Кожа на голове была значительно светлее, чем на теле. Топтун размеренно двигал толстыми, человеческими губами и внимательно смотрел на меня. От него пахло дикой смесью мочи, пота и крови, от которой слезились глаза.
  -Борис плохой человек, - сказал топтун. - Он убивал нас. Не хотел говорить. Не хотел жить вместе. Ты его не жалей.
  Он немного помолчал, ожидая моего ответа, но я не отвечал. Тогда он заговорил снова.
  -Ты откуда? Ты чужой. Я тебя не знаю.
  Я почувствовал, что он начинает злиться, и заговорил.
  -Я писатель. Приехал, чтобы поговорить с вами, чтобы понять, какие вы. Я хочу написать о вас книгу.
  Топтун кивнул.
  -Я тебе отвечу. Ты передай своим. Людям. Мы хойты. Местные зовут топтунами. Нас здесь много. Больше, чем вас. Мы - такие, как вы. Вы говорите, и мы говорим. Вы делаете, мы делаем. Вы думаете, мы думаем. У нас есть права, как и у вас. Это наше место. Мы хотим здесь жить. Людей не тронем. Тех, кто остался. Другие не нужны. Так скажи. Не нужны люди. Нужно уважение. Нужно право. Мы такие, как вы.
  -Вы убьете Бориса? - тихо спросил я.
  -Борис плохой. Он как зверь. Нет уважения.
  -А других?
  -Будут живы. Мы не хотим убивать. Хотим здесь жить. Борис мешал. Теперь не будет мешать. Мы тебя отпустим. Ты скажи - никого не нужно. Нужно уважение, и место, чтобы жить.
  -Я скажу.
  -Мы поможем уехать. Когда сможешь ходить.
  Топтун немного наклонил голову на бок и улыбнулся.
  -Извини за голову, - сказал он. - Так было нужно. Чтобы не повредить больше. Будешь здоровым.
  Он не стал дожидаться ответа, повернулся и вышел. Спустя несколько минут, в комнату вошла женщина.
  -Уходят, - шепнула она. - Бориса с собой забрали. Сказали, что вернутся, когда ты сможешь ходить и сидеть на лошади.
  Она убрала у меня со лба тряпку, намочила и положила снова.
  -Послушайте, - сказал я. - Вам не страшно?
  -Страшно. Но мы привыкли. Они теперь редко убивают. Мало нас.
  -Они съедят Бориса?
  -Не думай об этом. Есть вещи, о которых нельзя думать, если живешь здесь. Закрывай глаза и спи. Скоро ты уедешь. Скоро ты будешь дома.
  Я хотел спросить ее о муже, о ребенке, о топтунах, об этом месте, но не было сил говорить. Меня охватило оцепенение. Женщина что-то тихо бормотала об уважении, о том, как нужно жить вместе, но я уже не мог понять слов и закрыл глаза. Перед тем, как заснуть, мне показалось, будто я услышал крик. Он раздался на улице, где-то рядом с домом, и тут же стих.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"