Аннотация: История, старая, как мир: парень встречает девушку.
Эдуард вышел из подземки в шелест ветра и теплый золотистый вечер. Вокруг раскинулась безлюдная площадь, за которой вырастала громада театра в вечернем полусвете. Евы Эдуард не увидел и позвонил ей по сотовому.
- Я тут. Где ты?
Она повесила трубку, и Эдуард растерянно посмотрел на экран мобильного. Как это, чорт, понимать?
- Эд? - послышалось сзади.
Эдуард обернулся. Ветер трепал черную юбку Евы, хвостик белых, крашеных волос. Лицо девушки будто изменилось с той встречи, но снова ему понравилось. Эта прическа, которая открывала лоб и скулы; эти крупные черты и эти губы в ярко-красной помаде.
- Здрасте-здрасте.
- Извини, - тихо сказал Эдуард. - Метро не ходило.
- Почему не ходило?
- Не знаю. Просто не ходило.
Оба неловко замолчали, и Эдуард оглянулся по сторонам.
- Ты знаешь, куда идти, да?
Ева кивнула и подошла ближе. Несмотря на теплую погоду, она одела коричневую кожаную куртку и прятала руки в карманах. За спиной девушки болтался рюкзак, из которого торчали, как антенны, металлические проволочки с флажками. Флажки пестрели желтым, красным, зеленым и змейками извивались на ветру.
- Тогда веди, Сусанин.
- Послушай, - Ева замялась. - Мне родители позвонили и сказали, что поедут на дачу. Я не хочу завтра одна ехать, и мне нужно к одиннадцати освободиться. Не подумай чего такого.
Эдуард, конечно, подумал, и живот стянуло легким страхом: будто пустили обратный отсчет до взрыва бомбы.
- Думаю, два часа нам хватит. Я думаю.
Они перешли улицу на красный свет, и Эдуард оглянулся на циклопические колонны театра. Тени между ними густели и ширились, словно поглощали здание.
- Ты ТАМ работаешь?
- Не-ет, - Ева засмеялась. - Я в маленьком, детском. Тут, рядом с метро.
- Так... так что ты там делаешь?
- Кукол. Штоки. Я тебе потом покажу.
Эдуард посмотрел на Еву - ему понравилось это "потом" - и снова вцепился взглядом в алые губы. Красивые, приоткрытым сердечком; их оросил теплый вечерний свет. Внутри у Эдуарда что-то сладко потянулось и оборвалось.
- Ты кукольщик?
- Он самый. Master of puppets. Видел бы ты мою комнату. Везде головы, руки, ноги - моя подруга говорит, что у меня как в голове у маньяка. Еще я реквизит делаю, декорации. Для спектаклей, фильмов. На самом деле я давно не работала, отдыхала, - Ева помолчала, будто у нее закончился воздух. - А ты кто? Я забыла.
- Инженер. Вряд ли тебе это интересно.
- Не-ет, почему? - Ева посмотрела на Эдуарда. - Мне очень интересно.
Он задумался, вежливость это или правда. Чорт разберет.
- Черчу всякие штуки для космических шаттлов, спутников. Тебе правда интересно?
- Конечно! Это так далеко от всего, чем я занимаюсь. Космос, техника.
Они миновали светофор, и навстречу потянулась очередная незнакомая улица в палой листве и ветре. Сумерки пропитывали воздух, размывали очертания деревьев, домов, людей. Солнце слюдой расплескалось на горизонте и медленно стекало в пустоту, за границу дня и ночи.
- Ты точно знаешь, куда мы идем? - спросил Эдуард.
- Ну-у, я знаю, как идти до Семеновской.
- Нам на Бауманскую.
- До Бауманской не знаю, как. Только до Семеновской.
Повисла тяжелая пауза.
- Что ж, как-нибудь доберемся оттуда.
Эдуард замолчал, потерял мысль и минут пятнадцать рассказывал о своей работе. Ева на удивление внимательно слушала, хоть и вставляла глупые, не к месту вопросы. Это было забавно и мило. Забавно и мило.
Солнце скрылось, город захлебнулся в полумраке. Призрачно-желтым мерцали окна и фонари, а красным неоном - реклама на далекой высотке. У перекрестка Ева достала телефон, включила карты.
- Ты понимаешь, как этим пользоваться? - задумчиво поинтересовалась она. - Я не умею.
Эдуард парой секунд раньше достал распечатку маршрута и понял, что в потустороннем свете фонарей ничего не видит. Он аккуратно взял сотовый из теплой руки Евы и всмотрелся в трехмерную схему местности. Как раз, чтобы заработать косоглазие или свихнуться.
- Кажется, нам туда? - Эдуард указал направо.
- По-моему, туда, - Ева махнула в противоположную сторону.
Они оба склонились над телефоном. От Евы робко пахло духами, и у Эдуарда закружилась голова: он не понимал, где сам на схеме, где нужная улица, где вообще север и юг.
- Ладно, пойдем налево. Если что, вернемся. Ты говорила, что долго не работала?
Ева внимательно посмотрела на Эдуарда.
- Месяц. Я до этого как-то перетрудилась, и надо было отдохнуть.
- От чего ты так устала?
- Ну-у, это долгая и нудная история. Ты уверен, что хочешь ее услышать?
- Ты попробуй рассказать ее кратко и интересно.
Ева улыбнулась и попробовала. Говорила, что ее подруга основала агентство по оформлению свадеб, что какие-то гипотетические люди полюбили нестандартные, яркие торжества, что Ева много-много там работала и все не так, не туда, не про то: словно черпала воду решетом.
За спиной осталась четверка длинных домов и светофор, когда Ева указал на здание через улицу.
- Кажется, оно. Нет?
Эдуард увидел лабиринт лестниц и стеклянных стен, за которым угадывалось помещение кафе.
- Что-то не похоже.
- А по-моему, оно. Сейчас, я позвоню родителям?
Пока Ева обсуждала, где ее подберут, Эдуард бродил по тротуару: поглядывал то на столики внутри, то на девушку. Не худышка, не толстушка: под курткой угадывалось крепкое упругое тело и тянуло, тянуло к себе.
- Кажется, я была тут, - заявила Ева, едва повесила трубку.
Эдуард почувствовал неприятный холодок.
- Да? Понравилось?
- Кажется, - Ева замялась. - Уже не помню.
- Хочешь, поищем другое место?
- Не-е. И так времени немного.
Внутри оказалось многолюдно и тесно; в теплом воздухе разливался хлебный аромат. По стенам распускались под акварельными тучками акварельные розы в бисерных каплях воды. Эдуарду это понравилось: кафе, в котором всегда шел дождь.
Ева повесила у входа куртку и осталась в черной рубашке с глубоким вырезом. Эдуард невольно засмотрелся, затем перевел взгляд на меню - его написали разноцветными мелками на доске.
- По кофе?
- Может, по господину Пивчанскому? - предложила Ева с улыбкой и посмотрела на Эдуарда в упор. - Тут все пиво пьют.
Он сообразил, что большинство сидело с бутылками, а не чашками. Эдуард улыбнулся Еве в ответ и со сладким ужасом понял, как близко они стоят и как сильно девушка ему нравится. Внутри, за грудиной, под сердцем, что-то болезненно заныло.
У окна-стены освободилось место, куда Эдуард и предложил сесть. За стеклом угадывалась темная улица в лужицах бледного полусвета под фонарями; на длинной столешнице топорщились руины тарелок и блестели росой два пива: будто чета новобрачных перед алтарем.
- Как думаешь, у нас уберут? - спросила Ева и вскарабкалась на высоченный стул.
- Надеюсь. Тут вообще подходят или самим?.. Или...
Эдуард направился к кассе, но вскоре вернулся: похожий на викинга работник не успевал за заказами.
- Я тебе обещала показать, чем буду заниматься.
Ева положила рюкзак на колени, расстегнула и по одной вытащила проволочки с флажками: на конце каждой оказалась фигурка. Рыцарь, фея, троица животных, арлекин - все маленькие, из похожего на папье-маше материала.
- Этой собачке плохо? - спросил Эдуард. Куколка выглядела паршиво, будто пережила пожар.
- Она старая. А вот что я должна сделать.
Ева положила на стол четыре картинки с эпизодами из сельской жизни темных веков.
- Да? - Ева с прищуром посмотрела на него и долго молчала, пока не выпалила:
- А я терпеть не могу. Ну-у да, прости, но я должна была это сказать. Мне больше современное нравится: размытое, нечеткое. Как у...
Ева выпучила глаза.
- А-ааа, ненавижу такие моменты. Пять лет училась на художника, а сейчас не могу вспомнить. У меня он на телефоне.
Девушка достала сотовый и включила.
- Шагал, - узнал летящую парочку Эдуард.
- Шагал, - поддакнула Ева.
- Так тебе средневековые, наверное, для вдохновения нужны? Посмотреть и сделать что-то наподобие?
- Да-а. Есть такой минитеатр размером с аквариум, и в нем дают представление этими куклами. Это называется "штоки". Там крохотная сцена и крохотный зрительный зал, и смотреть спектакль могут человека четыре, не больше. Билеты заказывают за несколько лет вперед.
Пришел викинг-работник и убрал остатки предыдущей трапезы, а Ева все рассказывала о своих куколках, а Эдуард слушал и безнадежно терялся. В этих маленьких театрах, маленьких человечках, маленьких сценах - терялся с удовольствием и тихим восторгом: как заблудился бы ребенок в сказочной стране.
- Кажется, про нас забыли, - Ева посмотрела на экран телефона и нахмурилась. - И так мало времени.
Эдуард снова направился к кассе и узнал, что о них действительно запамятовали. Работник длинно и весело извинялся, затем принял заказ. Через три минуты на стол перед Эдуардом и Евой воздвиглись две пирамиды сэндвичей и пара бутылок темного, холодного, с изморосью стекла.
- За встречу? - Ева улыбнулась до ушей, отчего стала видна красная помада у нее на зубах. Эдуарда это чуть покоробило: будто рябь побежала по тихому озеру.
- За встречу.
Он кивнул и глотнул пива. Зажмурился от удовольствия, от прохладного ручейка внутри и снова утопил себя в густом, с горечью вкусе.
- Мм, клевое, - заявила Ева.
- Очень! Давно такого не пил, - Эдуард посмотрел на девушку, на бутылку и почувствовал озноб. Все шло слишком хорошо, слишком идеально - как никогда не бывало, не бывает и не может быть.
Эдуард поискал чертовотчинки и обрадовался, как ребенок, когда заметил на руке Евы вульгарное шипастое кольцо. Вспомнил о помаде на зубах и почти расслабился.
- Это просто антиеда для свидания, - объявила Ева, кромсая сэндвич. - Столько лука. Но вкусно.
- У меня вкуснее.
- Нет, у меня!
"Свидание"? Эдуард позвал ее на "кофе", но теперь и не знал, что думать. "Кофе" превратилось в пиво, незнакомая симпатичная девушка - в Еву. Е-ву. Еввву.
Свидание?
О, да, очень!
Ева вскочила и замахала руками. Эдуард увидел за окном парня в кепке: он пританцовывал, а Ева прыгала, как безумная, пока ее знакомый не скрылся в зыбком полумраке улицы.
- Мы с ним работаем, - объяснила она, и Эдуард ощутил страшную и странную зависть к этому парню, который дни напролет проводил с ней. - Слушай, я забыла, кто ты. Кто-то вроде социолога?
Эдуарда будто окунули в ледяную прорубь. Он с ужасом и отчетливостью понял, что Ева либо потеряла сознание по дороге к кафе, либо все забыла: настолько ее не интересовали ни космос, ни спутники, ни чертежи.
Видно, что-то отразилось на лице Эдуарда - Ева улыбнулась и объяснила:
- Ну-у, прости, но это все так далеко от меня. Будто из другого мира.
Они замолчали. Эдуард пил и ел, не чувствуя вкуса, полный обрывков мыслей, желаний - всего, что Ева обрезала, как ножом, своим "социологом".
- Ты никогда не представляешь себя в виде бомжа? - спросила она не к месту.
- Нет.
Воображение однако нарисовало Еву в виде бродяжки, и девушка опять будто прочла мысли Эдуарда:
- Господи, что я несу! Ты меня представил бомжихой? Представил?
- В серых валенках и сером пальто.
- В сером пальто? - Ева закрыла лицо руками. - О Боже. Кошмар. Теперь я должна тебя представить бомжом. Обязана. Ты тогда будешь в трениках. Синих, с таким петлями на ногах.
Ева опустила руки и улыбнулась во все зубы: так что Эдуард видел и верхний, и нижний ряды в мазках красной помады.
- В трениках, - повторила Ева и робко коснулась его плеча. - И телогрейке. Пойдем? А то я не успею.
В месте прикосновения осталось немного тепла, словно немного солнца в холодной воде, а на затылке Эдуарда вставали дыбом волосы. Его сладко передернуло, он мысленно простил "социолога". Думать к чертям о нем забыл.
Они с Евой вышли из кафе в ветреную ночь. Свежий воздух бодрил после пива и звал за горизонт, за темноту; пахло землей и осенью.
- Посмотри, пожалуйста, я не забыла моих маленьких друзей? - Ева повернулась спиной, и Эдуард чуть не напоролся на проволоку.
- Нет, зато едва не проткнула мне глаз.
- Не проткнула же! - улыбнулась Ева и принялась допрашивать Эдуарда, где он путешествовал. Рассказ протянулся через всю дорогу до метро. Эдуард пытался остановиться, но не мог: боялся паузы, тишины и говорил, говорил. Ему и самому это не нравилось, и Еве не нравилось: она отрешенно рассматривала дома через улицу, а Эдуард с тревогой наблюдал, как нечто темное, огромное вырастает между ними. То ли пустота, то ли преграда высотой с этот глупый и бесконечный анекдот о поездке в Венецию, Грецию, Швецию, Чортовоматерецию.
Под конец оба замолчали, пока не уткнулись в очередь на эскалатор.
- Проклятые магглы, - буркнула Ева.
Эдуард невольно улыбнулся.
- Любишь Поттера?
- Ридикулус!
- Экспеллиармус!
Они посмотрели друг на друга и захохотали. Протолкались через толпу, через турникет, и Эдуард с отчаянием понял, что все заканчивается - сейчас, в несколько секунд.
- Ну, спасибо тебе за вечер, - с улыбкой сказала Ева.
- Надеюсь, скоро увидимся, - одновременно с ней выдал он.
Не увиделись.
Остаток вечера Эдуард ощущал странную невесомость в голове. Было хорошо и радостно, и хотелось написать Еве теплую добрую ерунду. Чтобы еще на минутку задержать внутри себя этот вечер и эту встречу, и девушку, и ветер, и полумрак - Эдуард чувствовал с легкой грустью, как они по частицам покидали его, стекали в безвременье и беспамятство, оставляли в груди ноющую пустоту.
К полуночи он не выдержал и написал смс: "Что-то я угулялся". Ничего толковее в голову не пришло, и Эдуард ругал себя за глупое сообщение, пока не прилетел ответ:
'Это плохо или очень плохо, или очень-очень плохо?'
Эдуард отправил 'Конечно, второе' и битый час ждал продолжения, но его не последовало.
Выходные прошли в том же ключе: Эдуард строчил бестолковые смс, которые Ева столь же бестолково комментировала. В воскресенье он не выдержал и позвонил ей.
- Здрасте-здрасте, - раздалось из динамика телефона.
- Ты составишь компанию на фильм ужасов?
Потянулась длинная мучительная пауза, во время которой Эдуард проклинал себя пропадом, что не выбрал ничего покомпромиснее. Почему фильм ужасов? Ева панк-подросток?
- Нет, не хочу. Работы много будет на неделе. Но спасибо за предложение.
На Эдуарда будто повеяло промозглым зимним ветром.
- И погулять просто не захочешь?
- Ну-у, можно. Только ближе к выходным, у меня дел много будет.
В конце недели Ева сказала, что занята, но Эдуард еще раньше почувствовал неладное. За прошедшие пять дней Ева ни писала, ни звонила сама, только изредка отвечала - как будто нехотя, из-под палки - на сообщения Эдуарда.
В городе однообразно шумели дожди, и улицы мерцали, как темные зазеркалья. Деревья желтели, рдели и гудели наветру. Хотелось снова приятной погоды, снова теплого вечера, снова Евы - а ничего не получалось, и будто пульсировал на душе нарыв, и болел смертельно, до зубовного скрежета.
Эдуард подождал еще немного. Не прикасался к телефону, с трудом гася в себе порывы, потихоньку сходя с ума от неопределенности. Было бы проще, скажи Ева сразу "иди к чорту", но Ева издевательски молчала. Молчала, молчала.
Молчала.
Молчала.
В четверг Эдуард не устоял и набрал ее.
- Здрасте-здрасте.
- Что делаешь в субботу?
- У меня сегодня ночная фотосъемка.
В животе кольнуло от тревоги.
- Нет, я про субботу.
- Я в субботу на день рождения.
Эдуард с горечью засмеялся. Любопытно, что Ева ответила бы на вопрос о воскресенье? "Строю забор"?
- Это уже... - с трудом выдавил Эдуард. - Это уже напоминает преследование. А мне еще не выдали диплом серийного маньяка, так что... так что пиши или звони, когда сама захочешь.
- Хорошо, - весело ответила Ева и еще что-то добавила, но он сразу забыл ее слова - малозначительные, никудышные.
Конечно, она не позвонила и не написала. Еще месяц Эдуард ждал, надеялся, мечтал, хотя и понимал, как это глупо. Телефон молчал, накатывала зима метелями и тусклым холодным светом, а в груди все отчаяннее ныло: 'Почему?'
Почему?
Почему?!
Они же здорово провели время. Что случилось? Пускай у Евы до чертиков работы, но всегда найдется минутка нажать кнопку вызова. Нет?
Время шло. Эдуард решил - надеяться не на что и незачем, но в душе, вопреки всему, теплился огонек. Эдуард его ненавидел. Ненавидел себя, что почти забывал об Еве, а потом мысли о ней настигали снова и сжигали по венам изнутри. Было обидно, горько, странно, и хотелось понять - только понять, ничего больше: почему?
А затем все в душе улеглось. Само собой - сгладилось, стерлось в череде сонных ноябрьских дней, опало с последней листвой и снегом, с вьюгами унеслось.
Минул год, другой, третий. Эдуард зачем-то женился, зачем-то развелся, распрощался с космосом и устроился в журнал. Одним солнечным апрельским днем он зашел в кафе на Цветном после интервью, и будто ударило током: за столиком в углу ела Ева.
Она чуть похудела и больше не красилась в белый, но Эдуард узнал ее. Сердце заколотилось в груди, он с трудом добрался до кассы. Заказал себе еду - не понимая, не видя - и оглянулся в поисках свободного места. Эдуард решил, что не подойдет к Еве, но в последний момент не сдержался и шагнул туда: как будто в пропасть с завязанными глазами.
- Привет. Помнишь меня?
Ева прищурилась, приоткрыла красивые губы в ярко-алой помаде и полосках солнечного света.
- Н-нет?.. А должна?
- Мы как-то гуляли, - сухо объяснил Эдуард, он уже понял, что подошел зря . - Несколько лет назад.
Глаза Евы округлились.
- Кажется, вы меня с кем-то путаете.
Эдуард почувствовал страшное раздражение, захотелось швырнуть поднос об стену, заорать...
- Да, конечно, - тихо ответил он и направился к свободному месту.
Аппетит пропал. Эдуард растерянно уставился на еду, выпил чаю, затем еще и еще - глотал безвкусные, жгучие шары кипятка, пока рядом не грохнул об пол стул.
- Вспомнила, - весело сказала Ева и бухнулась напротив. - Как дела?
На колени она взгромоздила рюкзак с антеннами штоков. Флажки слегка трепало сквозняком из открытой двери, как и темно-русые, видимо, родного цвета, волосы девушки.
Эдуард смотрел на нее тяжело, он это чувствовал, Ева - с любопытством. Солнечные полосы медленно скользили по ее лицу и телу - на стол, на пол и обратно.
- Я хотел тебя спросить, - не вытерпел Эдуард. Ева подняла бровь. - Это уже не имеет значения, просто любопытство. Почему ты тогда так... так повела себя?
Ева заметно смутилась: вздернула плечо и долго молчала. Длинные сережки-розочки в ее ушах тихо покачивались от движения, как маятники.
- Ты мне не понравился.
Эдуарду показалось, что его утопили в ледяную грязь по макушку.
- Не понравился? Почему?
- Не-е знаю. Просто не понравился.
Он усмехнулся.
- Но было похоже, что наоборот. Или... Я не понимаю. Нам было весело, и ты вела себя...
- Одно другому не мешает, - просто ответила Ева. - Всегда можно хорошо провести время.
Оба не смотрели друг другу в глаза. Эдуард понял, что не выдержит здесь больше ни минуты: поставил чай в солнечную лужицу на столе и набросил куртку.
- Я тебя не прогоняю, - тихо сказала Ева и поправила волосы. На левом среднем пальце блеснуло аляповатое шипастое кольцо.
- Не прогоняешь.
- Ну-у, похоже, что наоборот.
Эдуард посмотрел на нее и развел руками.
- Вот поговорим мы сейчас, а смысл? Потом ты снова будешь занята или еще что.
- Скорее всего, - она улыбнулась. - Но, если уйдешь, ты этого не узнаешь.
Зазвенел колокольчик у входа, и потянуло свежестью, молодой зеленью. Эдуарду захотелось тотчас шагнуть прочь: молча, назло, чтобы хоть немного отомстить Еве за те пыточные дни. Он посмотрел на нее, на дверь. На девушку; на дверь.