Сначала Штирлиц не поверил себе: в московском бульваре пел соловей. Воздух был морозный, прозрачный, и хотя уже пахло весной, снег еще лежал плотный, покрытый блестящей ледяной коркой. Соловей пел среди могучих стволов старых деревьев, пел во всю - щелкал и рассыпался трелью.
"Придурочная какая-то птица, перепутала все на свете. Либо это сам свет все перепутал", - подумал Штирлиц и посмотрел на наручные часы. Он пришел на встречу с Аней, или с женщиной, выдававшей себя за нее. Осторожно сел на краешек холодной лавочки, деликатно высморкался и принялся ждать. Вообще встретиться с Аней должен был Шарапов, но неожиданно занедужил - дальним эхом отозвались хронические заболевания, полученные им на строительстве узкоколейки. Поэтому отказать в просьбе своему другу Глебу Жеглову у Штирлица не повернулся язык. Конечно, сходить мог и сам Глеб, но ему запретила жена Марина Влади - сказала, чтобы сидел дома и охранял добро, привезенное ею из Франции.
Впрочем, у Штирлица тоже имелся интерес в этой встрече - ему хотелось выйти на главаря банды Черная кошка и задать всего один, но животрепещущий, вопрос. Нет, все складывалось как нельзя лучше для советского разведчика.
В Москву он приехал на недельку до второго по приказу бригадефюрера СС Вальтера Шелленберга, чтобы проводить пастора Шлага и устроить его на работу в совнарком двойным агентом. В конторе Штирлица подчиненные Шелленберга за глаза называли своего начальника котом Матроскиным, потому как, несмотря на всю врожденную хитрость Вальтера, перехитрить его было легче легкого.
Другое дело, шеф гестапо Мюллер. О, это был враг - враг умный и коварный. Правда, Штирлиц знал его слабую струнку. Каждый раз, встречая Мюллера в лабиринте коридоров рейсканцелярии, он игриво спрашивал:
- А не махнуть ли нам по рюмашке?
- Заметьте, не я это предложил, - неизменно отвечал тот.
После чего, уединившись в просторном кабинете группенфюрера и занавесив окна портьерами, они выпивали по бутылке шнапса на брата, расслаблялись и краснели, как раки. Только вот Штирлицу постоянно приходилось держать ухо востро - даже будучи в сильном подпитии, шеф гестапо не терял своей звериной хватки.
- Кстати, дружище, как там поживает ваша собака? - икая, поинтересовался он совсем недавно у собутыльника.
- Какая еще собака?
- Знамо какая, Белый Бим Черное ухо.
- У меня нет никакой собаки, есть лишь радистка Кэт - она же Екатерина Козлова, она же Екатерина Градова.
- Извините. Наверно, я ошибся, - покачал головой разочарованный Мюллер.
Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу.
***
С первого взгляда на Аню Штирлиц понял, что это не Аня. Не могло быть у закадычного друга Жени Лукашина такой занюханной подруги - размалеванной сверх всякой меры, сизоносой, одутловатой, в бесформенном пальто неопределенного цвета. Эта девица, прогарцевавшая перед ним с изяществом пожарного коня, и близко не стояла с Натальей Фатеевой или Натальей Кустинской.
- Ты, что ль, хотел со мной встретиться? - не без жеманства спросила она у Штирлица, опускаясь возле него на лавочку.
- Ты Аня? - в свою очередь поинтересовался он, поправляя отклеивающийся ус.
- Аня, Аня!
- Отлично. У меня весточка от Фокса, - ответил Штирлиц, огляделся по сторонам и протянул ей скомканный листок бумаги.
- Это все? - спросила она, пробежав глазами записку.
- Нет, кое-что мне еще надо передать на словах.
- Передавай.
- Разбежалась. Деньги вперед, двадцать тысяч.
- Двадцать тысяч? Не многовато ли?
- Я полагаю, что торг здесь не уместен, - ответил он и надул щеки.
- Слушай, у меня с собой ни копья. Поступим так, ты подъедешь в девять часов... - девица наклонилась к Штирлицу и прошептала ему на ухо адрес.
- Ладно, уговорила. Схожу пока в кинотеатр "Буревестник". Надеюсь, что там показывают что-нибудь наше, отечественное, надоела уж мне до смерти эта "Девушка моей мечты".
***
Как только Штирлиц пришел по адресу, названному девицей, его сразу схватили двое верзил и затолкали в хлебный фургон. Машина тут же сорвалась с места и полчаса колесила по затемненным московским улицам и закоулкам.
- Мил человек, садись за стол, покалякаем о делах наших скорбных, - сказал Горбатый, когда бандиты ввели Штирлица в воровскую малину и развязали ему повязку на глазах.
- Богато живете, - заметил Штирлиц, окидывая взглядом тарелки с закуской на столе, и сглотнул слюну. Последний раз он ел утром в совнаркомовской столовой. К тому же почти весь его завтрак скушал пастор Шлаг - старичок был завзятый лыжник.
- Не жалуемся.
- Фокс просил вам передать...
- Да плевать я хотел на Фокса, мне никогда не нравился Белявский. Пускай попарится на нарах. Скажи лучше, мусорок, зачем тебя к нам подослали?
- Я, собственно...
- Погоди, дурилка картонная, ты вроде бы не мусорок, - процедил Горбатый, всматриваясь в Штирлица. - Ты вроде бы...
- Ага, я из другого ведомства и ваша банда нас нисколько не интересует. Вы нам без надобности, живите себе спокойно. Но нам известно, что ты бандит в авторитете и обо всех все знаешь. Короче говоря, нам нужна информация об одном человеке.
Горбатый почесал горб, хмыкнул и буркнул:
- С чего ты решил, что я буду на кого-то стучать? Это не в моих правилах.
Штирлиц перегнулся к нему через стол и негромко произнес:
- Строго между нами, я помогу тебе жениться на донне Розе д'Альвадорес. У меня есть на нее рычаги давления. В Бразилии у меня большие связи.
- Ух ты! Слово, что поможешь?
- Слово!
- Тогда спрашивай.
- Тема такая, с Гиммлером мне все ясно. С Герингом, Геббельсом, Кальтенбруннером - тоже. В принципе даже Гитлер для меня не загадка. А вот Борман, гнида, темная лошадка. Кто это?
- Серьезно, не знаешь?
- Не знаю, иначе бы не спрашивал.
- Ну, штандартенфюрер, ты даешь! - усмехнулся Горбатый. - "Милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях встретишься со мною?"
- Да ты что?! - хлопнул себя ладонью по лбу Штирлиц. - Неужели Юра Визбор?
- Он самый!
- То-то я гляжу, лицо больно знакомое! Нет, надо же! Спасибо, удружил. Ладно, побегу. Жеглову скажу, что никто из твоей банды не явился на встречу со мной, - заметил Штирлиц. Потом взял со стола бутылку водки и буханку хлеба и распихал их по карманам. - На дорожку. Не возражаешь?
- Понимаю, служба дни и ночи... Промокашка тебя проводит. Ты только, смотри, не забудь о своем обещании!
- Зуб даю!
Чувство выполненного долга переполняло Штирлица. Теперь он с помощью Бормана сорвет сепаратные переговоры о мире между Лановым и Шалевичем. Начальство в Москве будет довольно. Поэтому он сможет по завершению операции взять в охапку радистку Кэт и поехать с ней в свою родную деревню Пеньково, где они доживут до понедельника!