Если верить моему славному дядюшке, все мы являемся свидетелями процессов определённого типа только потому, что процессы иного толка протекают без свидетелей. Когда никто не видит, люди оценивают сиюминутную пассионарность друг друга, как дворник-таджик оценивает зимним утром на предмет платежеспособности гражданина, попросившего его накануне очистить от снега личный автомобиль, припаркованный во дворе многоэтажного дома, прищурив до щелочек узкие глаза и приоткрыв рот с обильно капающей из него жидкой пузырчатой слюной. В лучшем случае ими движет корысть или любознательность. В худшем - депрессия или меланхолия.
***
... абажур, абажурный, абажуродержатель, абажурчик, - бубнил я себе под нос, накрывая на стол, - абаз, абазинец, абазинка, абазинский, абак, абака (пенька), аббат, аббатик, аббатиса, аббатовский, аббатство, аббревиатура, аббревиатурный, аббревиация, абдикация, абдомен, абдоминальный, абдуктор, абдукторный, абдукция, абелит, аберрационный, аберрация, абзац и - абырвалг. Тот самый, который быстро проникал вязальной спицей в ушное отверстие и выдавал на-гора золотистые залежи полезных ископаемых, и маленькая Виола, разглядывающая их, впадала в приятное сексуальное возбуждение, жарко вздыхала и страстно изгибала обнаженное гуттаперчевое тельце, осыпанное редкими волосками и покрытое гусиной кожей. И изучение воска из уха, и сексуальное возбуждение позволяли убить время, а также были не лишены поэтики эпохи английского Возрождения. Некогда лицо Виолы озарял таинственный лунный свет, лившийся из нутра девушки, а теперь на ее блестящий выпуклый лоб лег отрывной календарь с кулинарными рецептами и прочими полезными советами, и каждый желающий мог бесплатно ими воспользоваться - прочитать их и записать в копилку собственной мудрости. Листки календаря, с которыми играли свежий ветерок и шаловливые дети, издавали заунывный монотонный звук, переходя иногда на азбуку Морзе: пи-пи-пи, ту-ту-ту. Бедняжка!
Студень молчал
Два часа назад я узнал, что где-то там далеко-далеко, где кочуют туманы, у меня от кого-то родился ребенок, поэтому мои глаза желтого огня наполняли слезы - я видел скелеты рахитичных деревьев и разгуливающих по улице белых медведей с гармониками и балалайками, словно через туманную пелену. Мои золотые руки тряслись, серебряная грудь хрипела, а чресла, будто сделанные из колокольной бронзы, колыхались туда-сюда и гудели набатом. Я вспоминал всю невыносимую красоту обнаженного тела маленькой Виолы и ее главную изюминку - соски, заклеенные крест-накрест дешевой синей изолентой. Еще я вспоминал графиню Оливию...
Себастьян, молодой дворянин, брат Виолы; Антонио, капитан корабля, друг Себастьяна; Валентин и Курио - незнатные придворные дворяне; дородный сэр Тоби Белч, дядя Оливии; тщедушный сэр Эндрю Эгчик; напыщенный Мальволио в модных желтых чулках - придворный Оливии; затейница Мария - камеристка Оливии; философствующий шут Фабиан - все они боготворили красоту и гармонию прекрасной графини, все они ходили поглазеть на ее крошечные изящные ступни. "Momento more", - так выражался весельчак сэр Тоби Белч на своем вульгарном русском. "Конгениально", - соглашался с ним сэр Эндрю Эгчик, глуповатый прощелыга, хотя тоже по-своему симпатичный... Потом они обычно направлялись в ближайший трактир для вступления в палеоконтакт, любимой забаве сэров, но однажды поссорились из-за мест в театре на комедию Шекспира "Двенадцатая ночь" и пошли войной друг на друга. Развевались боевые знамена, гремели литавры, дрожала земля под копытами рыцарских коней, а чупакабры, мексиканские тушканы и волнистые попугайчики, сбившись в стаи, предвкушали праздничное застолье. Поэтому оба сэра перестали присматривать за барометром Оливии - теперь это делали мы. Швеи-мотористки охраняли школьный мел. Дервиши в лохмотьях не сводили взора с ее сапожной щетки. Коллекционеры-гумофилы составляли ей астрологические гороскопы и гадали на кофейной гуще. Манекен кубанского казака с лихо закрученными усами и шашкой наголо стоял у ее опочивальни, а сотни людей, впавшие в мегапсихоз, - загоревшие до черноты погонщики мулов, вольные каменщики из числа гастарбайтеров и даже склонные к эксгибиционизму монтажники-высотники - стекались со всех концов страны, чтобы помолиться на ее хрустальную туфельку. "Ширли!" - требовали православные. "Мырли!" - вторили им иноверцы. Я же был готов удовольствоваться одним лишь носовым платочком Оливии, спрятанном в ее бюстгальтере меж двух фосфоресцирующих полусфер...
Студень молчал
Мне известно, что надежда зиждется на связи абстрактной идеи с конкретным воплощением этой идеи, но все равно волны сладострастия, бурля и пенясь, пробегали по моему алчущему телу, когда я видел, как Оливия с Виолой, облаченной в мужской наряд, взявшись за руки, парят над прудом с промысловым карпом, неясно отражаясь на зыбкой водной глади. Я не знал, кого из них, Оливию или Виолу, вожделел больше, скорее всего, обеих. (Меня можно обвинить в эфебофилии - я про юную Виолу, одетую по-мужски, - но ростки эфебофилии можно обнаружить в потайном уголке лабиринта души многих достойных людей, вроде того же Александра Македонского.) Еще я вожделел карпа, поджаренного на оливковом масле, чтобы корочка хрустела на зубах, а сок стекал с губ. Что и говорить: соблазн был непомерный, но стоило художнице взять в руку кисть, как мир волшебным образом видоизменялся - белое превращалось в черное, черное - в красное, красное - в синее, синее - в зеленое. "Спартак" становился чемпионом. Расформирование, растормаживание, расчленение, страх и робость, гордость и предубеждение, наглость и упорство - кажется, заспанный придворный Мальволио принял меня за тень отца Гамлета и пропустил во внутренние покои, попросив только папироску и не хлопать дверьми. Древние простуженные часы на городской ратуше пробили четверть неизвестного часа - следовало поспешать, как пешке, вышедшей в ферзи. Главное, чтобы не сместился центр тяжести - в этом случае бессилен даже Ньютон.
Студень молчал
Быстрее, душа моя, быстрее, пока все эти милые мелочи жизни: трамваи желаний и обеденные объедки, фаянсовые безделушки и сломанные игрушки, аквариумы без воды и лимузины без колес, блоки Нато и вертолетоносцы "Мистраль", Джеки молодцы и холодцы одиночества - вне игры, и не могли помешать моим планам, пребывая в дремотном состоянии. Высокое атмосферное давление предвещает пасмурную погоду, низкое - ясную, а среднее - промежуточную погоду, ни хорошую, ни плохую. Дымка на кромке горизонта моря предваряет бурю.
Я снял розовую полумаску и галоши, скинул пиджак и галифе, стянул тельняшку и кальсоны и предстал во всем своем блеске полярного сияния с кипящим чайником наизготовку. Французы считают, что карамелька, съеденная перед обедом, не только возбуждает аппетит, но и обостряет вкусовые рецепторы. Металлическая баночка с монпансье была открыта. Оливия заварила себе жасминовый чай, зажмурив глаза, вдохнула терпкий аромат и поднесла к губам китайскую фарфоровую чашку.
Ничто так не удлинят жизнь как ночная мгла и девичий шепот, но все равно, как мне показалось, время летело слишком быстро - вечность превратилась в миг.
***
Короче говоря. Я, Оpсино, герцог Иллирийский, изгнанный с родины в далекую варварскую страну на Севере, не хотел ждать, пока маковая соломка и грибы лисички прорастут сквозь мое трансформированное и прозрачное тело, я желал как можно быстрее узнать: кто родил от меня ребенка - графиня Оливия или любившая щеголять в мужском наряде Виола? Но студень, подлюка, молчал как партизан - не отвечал на мой четко поставленный вопрос даже после того, как я закусил им четвертый стакан водки.