Говорят, что самые яркие воспоминания у мужчины остаются о времени, когда он исполнял свой гражданский долг - т. е. служил в армии. (Если, конечно, у него не было проблем со здоровьем или он просто не откосил от службы.) С годами все больше убеждаешься в правоте этих слов. Лежал здесь недавно в больнице, так главной темой наших разговоров с соседями по палате была именно срочная армейская служба.
Нет, я не буду долго растекаться по древу, но не могу не рассказать о некоторых моментах, врезавшихся в мою память.
Итак...
Москва, 4-ый Лесной переулок, райвоенкомат
1
Стою навытяжку голый, даже без фигового листочка, перед членами призывной комиссии.
- Решением призывной комиссии вы признаны годным к несению военной службы. Поздравляю, - произносит председатель, приподнимается и с чувством пожимает мне руку. Естественно, я проникаюсь торжественностью минуты, одномоментно понимая, что отныне всякую скромность можно засунуть себе в одно место - начинается новая жизнь со своими правилами и нормами поведения.
Пионерский, бывший Нойкурен, пересылка
2
На пересылке нас, московских призывников, заставляли почему-то постоянно чистить картошку. Вечером сказали, почистите - и вас положат спать. И впрямь часа в три ночи разрешили прикорнуть в одежде в казарме на нарах. На следующее утро сказали, почистите - и вас покормят. И впрямь дали через несколько часов пшенной каши - лично мне достался кусок каши величиной с кулак с сырой крупой в середине.
Вообще, неразбериха из-за скопления призывников на пересылке была жуткая, но нас-таки помыли (раза три-четыре), подстригли (буквально везде), в очередной комиссии определили место прохождения службы и выдали форму.
Финальный аккорд. Нас построили в две шеренги, глаза в глаза, и вручили погоны. Тем, что стояли слева голубые - морская авиация, два года службы. Тем, что стояли справа черные - флот, плавсостав, три года службы. (Правда, денежное содержание чуть выше.)
Мамоново, бывший Хайлигенбайль, учебный отряд ВМФ, в прошлом танковое училище вермахта - добротное, капитальное и безумно мрачное. Три-четыре километра от советско-польской границы
3
У нашего взводного старшины-белоруса был любимчик - один парень из Эстонии, финн по национальности.
- Смотрите, раздолбаи, какой справный курсант - аккуратный, исполнительный, расторопный, - вставлял нам он перед строем. - Что ни прикажешь, тут же сделает. Всегда чисто выбритый, всегда со свежим подворотничком. Не то, что вы - ходите вечно как беременные бабы.
Месяца через два за этим финном приехали комитетчики и арестовали голубчика. Оказался - контрой. Состоял на родине в какой-то тайной националистической организации. Вели всяческую там подрывную работу, в частности, вывешивали на советские государственные праздники флаги буржуазной Эстонии. Организацию разоблачили, начались аресты, и наш финн быстро смекнул, что лучше всего ему скрыться в армии, точнее, на флоте...
После задержания финско-эстонского подпольщика старшине-белорусу некого было ставить нам в пример - образцовых курсантов, увы, больше не осталось.
Пояснение. Почему я упоминаю о национальности. Для меня, московского парня, национальность в принципе не играла никакой роли. Но на службе все было не так: ребята предпочитали дружить по национальному признаку.
Иллюстрация. Подходит ко мне как-то раз мой приятель, армянин из Москвы, ну, очень кавказской наружности и с соответствующей фамилией.
- Прикинь, Борь, - говорит, - достали меня уже эти мои земляки, будь они неладны, все подваливают и подваливают и говорят со мной по-своему, а я по-армянски ни бум-бум. Что делать?
- Улыбайся и кивай, - отвечаю. А что я мог еще ответить? Не упрекать же его родителей в том, что не научили сына родному языку. Мало ли какие у них были на то жизненные обстоятельства.
- Собственно, я так и поступаю - улыбаюсь и киваю. Только вот они уже считают меня конченым кретином...
Постоянно хотелось есть. Хотя уверен, что продуктов на наше питание отпускалось достаточно, но, когда я отрабатывал наряд на кухне, своими глазами видел, как воруют "сундуки" (сверхсрочники). И это, скорее всего, был самый низший уровень воровства.
Последние недели две-три в учебном отряде нас готовили для военного парада в Калининграде. Я оказался седьмым в первой шеренге парадной коробки, и поначалу думал, что ничего-то у нас не получится - слишком уж мы были все разные и неподготовленные. Но с нами, первой шеренгой, с утра до вечера занимался лучший ротный специалист по шагистике. И вскоре мы, к моему удивлению, научились поднимать ногу в прусском шаге на одинаковую высоту, держать ровный строй, следуя заданному ритму, и главное - чувствовать друг друга.
По окончании учебного отряда мне дали характеристику. Привожу по памяти: имеет дисциплинарные взыскания (боролся с кем-то на занятиях по специальности), имеет взыскания по комсомольской линии (потерял учетную карточку комсомольца). И отдельной строкой, чтобы одно не вытекало из другого, политику партии и правительства понимает верно.
Балтийск, бывший Пиллау, военно-морская база, средний противолодочный корабль (или корвет по западной квалификации)
4
Первое время службы на корабле я никак не мог взять в толк, что за черные катушки попадаются в рисовой каше, которую нам давали в качестве гарнира ко второму блюду на обед. В неведении я пребывал ровно до тех пор, пока не побывал в провизионке, где прямо-таки ужаснулся, сколько же там обитало крыс. Крышки ящиков с крупами были буквально усеяны этими самыми черными катушками - иначе говоря, крысиными экскрементами. Провизионщик-курд - кстати, тот еще жук - небрежно так, беседуя со мной, сметал их с крышек щеткой...
С крысами на корабле вообще была беда - ночью они имели обыкновение пробегать по тебе, спящему на койке на жестком матрасе под потолком...
Отступление о матрасе. Матрас был набит пробками - это на случай, если корабль пойдет вдруг ко дну, то можно было бы какое-то время продержаться наплаву, держась за него. О, во флотской службе все продумано, все предусмотрено! К примеру, на каждом боевом посту хранилось несколько мешков с черными сухарями, опять же, на случай кораблекрушения. Правда, сухарям тем было лет по двадцать - пробовал, чуть не сломал зуб.
... Посему приказом командира бригады за тридцать пойманных крыс полагался десятидневный отпуск. Но отдать-то приказ легко, только вот выполнить... эх! Впрочем, иначе получить отпуск было из области фантастики, поэтому я попросил родителей прислать мне штук пять крысоловок. Поначалу дело пошло расчудесно, у меня пела душа - каждое утро я приносил показать корабельному фельдшеру, ведшему с великой брезгливостью учет, по две-три пойманные крысы. Но через несколько дней все, как отрезало, крысы прекратили попадать в крысоловки. Вся моя добыча за неделю составила одну-единственную полудохлую особь. И чтобы не распрощаться с мечтой об отпуске, я отрезал у нее хвост и стал приносить показывать фельдшеру. И до тех пор, пока хвост не протух до невозможности...
Да что там отпуск, мы даже в увольнении по ряду причин бывали нечасто. Ну, прежде всего потому, что славный закрытый город вовсе не располагал к приятному времяпрепровождению. К тому же по заведенному обычаю с маниакальным усердием матросские патрули ловили солдат, солдатские патрули - матросов, патрули морской пехоты - тех и других. Комендант Балтийска так и говорил на разводе патруля, если, дескать, никого не поймаете, посажу самих.
О дедовщине. Дедовщина меня, по сути, не коснулась. Да и она, к счастью, имела у нас весьма слабые формы. Зато были "трюма". После выхода в море на корме под верхней палубой хитросплетения труб покрывались густым слоем отработанного машинного масла. Вот и отправляли в "трюма" собирать ветошью в тазик машинное масло провинившегося матроса. Назад, случалось, вытаскивали его за ноги - застревал намертво головой вниз с полным тазиком в паутине труб.
Отступление. В самом начале 90-х у нас сломалась стиральная машина, а городская система прачечных благополучно накрылась медным тазом, поэтому стирать пришлось вручную в ванне. Труднее всего было с пододеяльниками. Но, честно говоря, это была сущая ерунда - вспомнил, как стирал зимой в ледяной морской воде брезентовые чехлы на установки бомбометания. Правда, сам я терпеть не могу стоять в душе под холодной водой - все ж не брезентовый чехол, - хотя, бывало, в хорошую погоду мылся на палубе под струей воды из противопожарного шланга.
Есть такая поговорка: ругается как матрос. Так вот, сквернословили мы обычно мало. Зато, когда помощник капитана руководил швартовкой-отшвартовкой корабля, то командовал нами, баковой командой, исключительно одними матерными словами. Но как-то раз отшвартовкой доверили руководить молоденькому лейтенанту, недавнему выпускнику высшего военно-морского училища. Командовал он правильно, хорошо, по уставу и без всякого мата. Молодец! Только в результате сломалась вьюшка, оборвался трос, погнулись леера. Ясно, конечно, что лейтенанту не хватило элементарного опыта и в том числе по использованию крепких выражений, а иногда обойтись без них бывает ой как сложно.
О собраниях. Собрания у нас происходили с завидной регулярностью.
- Товарищи, - говорил заместитель командира по политической части, - сейчас перед экипажем нашего корабля стоит задача К-1. Необходимо собраться, напрячься, отказаться от увольнения на берег и с честью выполнить эту задачу. Потом можно будет отдохнуть и расслабиться.
Через месяц.
- Товарищи, - говорил заместитель командира по политической части, - поздравляю, мы выполнили задачу К-1. Теперь перед экипажем нашего корабля стоит задача К-2. Необходимо собраться, напрячься, отказаться от увольнения на берег и с честью выполнить эту задачу. Потом можно будет отдохнуть и расслабиться.
Еще через месяц.
- Товарищи, - говорил опять же он, - поздравляю, мы выполнили задачу К-2. Теперь перед экипажем нашего корабля стоит задача ПЛО-3. Необходимо собраться, напрячься, отказаться от увольнения на берег...
Очень скоро я понял, что этим разным задачам не предвидится ни конца, ни края, посему отдохнуть и расслабиться в обозримом будущем вряд ли получится.
Однажды нас сняли с корабля и отправили охранять "губу" (гауптвахту). На разводе комендант города сказал, что, если какой-либо военнослужащий, сидящий на третьем этаже в одиночной камере по подозрению в совершении тяжкого преступления, попытается, выбравшись из камеры, совершить побег, то стрелять в него без предупреждения. Так-то... Ходить ночью с автоматом, заряженным боевыми патронами, по коридору по обе стороны с одиночными камерами, и быть готовым к убийству человека, удовольствие, доложу я вам, ниже среднего. Нет, чтобы быть вертухаем, необходимо, наверно, иметь призвание - у меня его напрочь не было, привык в силу прочитанных книг сопереживать несчастным узникам (вроде Эдмона Дантеса или там Железной Маске), а не тюремным надзирателям.
Учения. О, это особая песня. Запомнилось, как заряжали на время снаряды в РБУ (ракетно-бомбовая установка) из бомбового погреба, расположенного под этой самой установкой. По идее заниматься этим должны были четыре человека, но двоих ребят сильно укачивало - стояли, зеленые, в сторонке и выворачивались наизнанку. Поэтому нагрузка на меня с напарником выпала двойная. Зарядить в установку надо было двенадцать снарядов, и каждый из них с взрывателем весил более ста килограмм. Отцепляли от креплений на потолке, принимали на грудь (нет, точнее, на живот) снаряд, густо смазанный машинным маслом, чтоб не ржавел, и утиной походкой - качка - тащили с хрустом в позвоночнике к эскалатору, который подавал их в установку. С первого раза уложится в нормативы на удалось, пришлось повторить... М-да, ставить глубинные бомбы было на порядок легче.
И в заключение. Когда у нас на корабле выпивал капитан, то становился душа-человек. Напротив, когда выпивал помощник капитана, то становился зверь зверем. Вся фишка в том, что капитан был почти трезвенник, а помощник капитана почти не просыхал. Ну, все точь-в-точь, как и в нашей повседневной жизни!
Хотя по большому счету это частности - в общем, как поется,