Холодным воскресным утром в уютном красном субару мы отправились в Тулу. Тусклый серый пейзаж с голыми чёрными деревьями простирался вдоль шоссе, впереди же было удивительное светящееся небо. Тула - вожделенный город, с которым связывалось столько фантазий, надежд и страхов... Нет, архитектурных чудес и незабываемых видов не ожидалось. Ожидалось нечто другое. Ну да неважно...
Маленький кремль выглядел каким-то пустым. Красивому одинокому храму внутри кремля хотелось шепнуть что-то ободряющее.
В музее оружия пахло как в больнице, где лежат старые люди. Кругом были многочисленные предметы для убийства. Предметы, несущие смерть. Смерть людям, животным. Портреты конструкторов-изобретателей, создающих и совершенствующих эти отнимающие жизнь штуки. Им давали медали и грамоты, в честь них называли улицы, они же были защитниками Отечества. Но в моей голове крутились мысли о дикости того, что один человек тратит свое время, силы, чувства на то, чтобы придумать как удобнее и эффективнее отнять жизнь у другого человека, или у животного. Соответственно думалось о дикости войны вообще. Легко убивать абстрактного врага, мстя ему за горе и боль. Но каково убивать живого человека, который идёт на войну по приказу сверху, который хочет жить, любить. За что ведутся войны? За территории, за политические интересы. И вот за эти средства для жизни, отдаются и отнимаются реальные конкретные человеческие жизни.
А охотничьи ружья? Украшенные инкрустациями с филигранно выполненными пейзажами и изображениями животных. Ради чего? Ради убийства зверя для забавы! Всадить пулю в упругое тело, остановить бег, дыхание, остановить сердце. Потрясать трофеями, развесить рога по стенам, гордиться тем, что сумел так здорово и много убить...
Большая главная площадь. Людей немного. Но город живёт. И опять ощущение одиночества. Словно всё чего-то ждёт, ждёт, ждёт... Что-то должно придти...
Премило посидев в кафе и основательно подкрепившись, мы садимся в машину и едем в Ясную Поляну.
Домик Толстого, скамейка Толстого, могила Толстого. Люди группками ходили туда-сюда. Словно что-то искали и не находили. Какая-то потерянность чувствовалась кругом. Несбывшиеся желания, неуверенность. Мне было жаль Толстого просто как человека. Жаль, что он так умер. Жаль, что так часто мы спутываем сами пути своей жизни. По гордыне ли, по слепоте, по страху обрекаем себя.
Но сквозь перламутровые облака светило солнце, пробивалась зелёная травка и надежда ещё витала в прозрачном холодном воздухе.
Мы вернулись в Тулу и поехали в экзотариум. Все пошли смотреть ужасных созданий, и я осталась одна понуро бродить у входа. Скользкие и чешуйчатые тела не вызывали у меня интереса. Воображение и так рисовало мне оскаленные пасти с раздвоенными языками и смертоносными клыками и леденящие кровь взгляды ядовитых тварей.
На обратной дороге в Москву нам, утомленным ранним подъемом и впечатлениями, хотелось спать. Все молчали. Играла музыка и я пыталась сопоставлять слова песен с жизнью, отношениями, поступками.
Упрямо не хотелось верить в то, что это всё. Впереди была ещё большая часть вечера. Но предчувствие предстоящего одиночества давило на нервы. И точно. Когда машина остановилась у моего дома, стало ясно - ничего. Ни-че-го.
Я присела на корточки в прихожей. Слёзы душили. Но плакать было нельзя. Впереди ещё встреча с мамой, преподнесение традиционного пряника и обще-позитивные комментарии поездки. Надо держать лицо. Я сидела, прижавшись спиной к стене, и упрямо ждала чего-нибудь: звонка в дверь, по телефону, крика за окном. Хоть чего-нибудь. Хоть какого-нибудь чуда. Казалось невероятным, что ничего не будет. Холодное равнодушное "ничего" было красноречивей любых слов и действий, убивало прожитый день и что-то внутри меня.