Глава 1

Наверх Рута вбежала уже собранная, с лицом, измазанным сажей, в жестком курчавом парике из конского волоса.

Чердачная комнатка, отведенная хозяйкой, была маленькой, зато светлой. Из узкого окна на скошенные стены и пол желтыми пятнами падал свет. После дождливой ночи ставни сильно протекали, и частые капли со звоном падали в кособокое ведерце.

- Идешь на ярмарку? - спросил из угла надтреснутый голос.

Долгий сон пошел Мариле на пользу, она выглядела посвежевшей, на морщинистых щеках играл едва заметный румянец.

- Да, бабушка, - наклонившись, Рута подоткнула одеяло, поплотнее укутала худые ноги. Утро было прохладным. - Хочешь позавтракать?

Старушка покачала головой.

- Ты там поосторожнее, ласточка. К недобрых людям не подходи, шебутников по рукам бей, а увидишь стражу...

- Знаю, знаю, - рассмеялась девушка, - ноги на что? Не волнуйся. Вернусь вечером, принесу вам с Лешиком по прянику.

Старушка расплылась в беззубой улыбке. Пряники она страсть как любила, особенно, хорошенько вымоченные в крепком чае.

Перед уходом Рута ласково взъерошила брату светлые вихры.

Лешик спал, свернувшись клубочком, посасывал большой палец. Рута все никак не могла отучить его от глупой младенческой привычки. Ругала, мазала на ночь руки горькой мазью - все попусту. В конце концов, махнула рукой, авось сам отучится.

На ярмарку отправилась босиком. Пестрый платок обнимал стройные бедра. При каждом движении монетки из белого металла нежно позвякивали.

Компанию красных мундиров обошла стороной - такая встреча ничего хорошего не сулила. Властям, может, и не сдадут, но обидеть могут. Если уж с благородными барышнями не всегда церемонятся, то со страшненькими босоногими цыганкам и подавно...

Приметив парочку девиц - кружевные зонтики, платья с бантами, - Рута неспешно приблизилась.

- Давай погадаю, красавица! - схватила за руку ту, что поближе. Премиленькую, с рыжими буклями и смешными веснушками на носу.

- Ой! - взвизгнула красавица, безуспешно попыталась вырваться.

Ее белобрысая подружка замахнулась на Руту зонтиком, но та ловко увернулась. Дернув к себе девичью ладошку, ткнула грязным от сажи пальцем.

- Линия жизни у тебя длинная, извилистая, как дикая речка. Много предстоит испытаний и трудностей, но и счастья будет, хоть ложкой ешь! Душа твоя добрая, светлая, но, вижу, тоскует... Не бойся, совсем скоро встретишь Того Самого. Волосы черные, как ночь, зубы белые, сердце огненное...

Спустя четверть часа Рута покинула подружек, унося за пазухой две серебрушки. Попадись доверчивые пташки кому из ее товарок, остались бы без колец и сережек, но Рута плату всегда брала честную. И только за правдивые предсказания. Так она себя уговаривала.

На ярмарке девушка не утерпела, купила брату сахарного медведя и деревянную свистульку, а бабушке Мариле большой круглый пряник с глазурью. Спрятала богатство в карманах юбки.

Уцепившись за хорошо одетого дородного господина, принялась было нести задушевную околесицу, когда лопатками, точно спицей кольнуло, ощутила цепкий неприятный взгляд.

- Эй ты, чумазая!

Обернулась.

Алые, как бузина, мундиры. Трепещут на ветру пушистые белые перья. Рута еще ни разу не видела, чтобы гвардейцы ходили поодиночке. Всегда сбивались стаями, будто хищники, и, если уж выбирали жертву для жестокого остроумия, то выслеживали, пока у той не отнимутся ноги.

- Раскинешь, красотка? - издевательски широкие белозубые ухмылки из-под усов.

Рута не стала ждать, когда руки в черных перчатках ухватят ее за шиворот. Подобрала юбки и припустилась наутек.

- Ату ее! Ату!

Она бежала, стараясь не обращать внимания на топот и улюлюканье за спиной. Парик сбился набок и жесткие кудри все норовили залезть колкими кончиками в глаза, залепить рот. Под ним было невыносимо жарко, шею и спину заливал пот. Хотелось сдернуть его, но на глазах у преследователей Рута не решалась. 

Уворачиваясь от чужих рук и ног, девушка задела локтем торговку. Та уронила корзину с фруктами - яблоки, груши, сливы и налитые солнцем персики раскатились по мостовой. Грязно бранясь, торговка швырнула вслед Руте подвернувшийся камень, угодив в затылок. Парик смягчил удар, но боль все равно была такая, что выступили слезы.

Стук гвардейских сапог звучал все ближе. Издевательский свист впивался в уши раскаленной иглой.

Кто-то схватил ее за подол. Она забилась, как пичужка в силках... Вырвалась, оставив охотнику платок, будто диковинное разноцветное перо. Сзади беззлобно выругались.

В пятку впился острый камушек. Кривясь от боли, Рута продолжила бежать, но уже медленнее, прихрамывая.

Завернула за угол дома... И едва не угодила под экипаж. В последний момент отскочила в сторону, неловко подвернув ногу.

- Тпру! - заорал возничий, - Глаза разуй, девка! Куда прешь?

Колыхнулись черные кружевные занавески на окне кареты.

- Кто там, Густав?

- Замарашка уличная. Не волнуйтесь, госпожа.

Возничий поднял руку, собираясь щелкнуть кнутом.

- Стой! - в окне появилась изящная белая кисть, унизанная перстнями. Поманила Руту пальцем. - Ты. Подойди.

Рута обернулась, посмотрела за спину. Переулок был пуст. Куда же подевались гвардейцы?

- Ну? - кисть нетерпеливо дернулась. Ядовито сверкнул на солнце изумруд.

- Иди, глупая, - пробасил возничий. Глаза из-под нависших бровей смотрели с непонятной жалостью.

Отерев вспотевшие руки о юбку, Рута приблизилась. Занавески на окне приоткрылись, дав рассмотреть хозяйку экипажа.

У Руты перехватило дыхание - таким совершенным, тонким, словно выточенным из куска белого мрамора, было увиденное лицо.

- Ты цыганка? - спросила женщина. Темные, чуть раскосые глаза сверкнули любопытством.

Руте захотелось поправить парик и старательно растереть сажу по вспотевшему лицу.

Кивнула.

Усмехнувшись, незнакомка легко толкнула изукрашенную вензелями дверцу.

С невольным любопытством Рута заглянула внутрь. Колени хозяйки экипажа укрывала богато вышитое покрывало. Напротив пустовало обшитое бархатом сиденье. 

- Раз цыганка, то погадай мне. Хочу знать свое будущее.

Женщина говорила без издевки. Ягодный рот улыбался, но от недоброго чувства у Руты засосало под ложечкой. Госпожа была несомненно знатных кровей - с такими юная ворожка предпочитала не связываться. Что будет, не угоди она капризной красавице? Хорошо, если отделается одними только побоями от медведя-возницы... А то ведь может и в лапы к стражникам угодить.

Девушка замялась, никак не решаясь поставить ногу на резную ступеньку.

- Решайся быстрее, они уже близко, - проворковала незнакомка.

Едва с ее губ сорвалось последнее слово, как Рута явственно услышала топот сапог и лязг оружия.

Отбросив сомнения, девушка с беличьей ловкостью запрыгнула в карету. Хлопнула дверца.

- Трогай, Густав! - крикнула женщина.

Щелкнул кнут, экипаж, грохоча, сорвался с места.

Покачиваясь на мягком, как пух, сидении, Рута изо всех сил старалась не таращиться на незнакомку, но взгляд то и дело возвращался к ее роскошному платью с жемчужной брошкой, тяжелым изумрудным серьгам, искусной высокой прическе.

Острая игла зависти кольнула и исчезла. Перед глазами Руты всплыло улыбающееся лицо Лешика и теплые глаза Марилы. Вот ее богатство. Ни к чему ей дорогие безделушки.  

- Как тебя зовут? - спросила хозяйка экипажа.

- Радой кличут, красавица. Посеребри ручку, всю правду без утайки расскажу...

Произнося заученные слова, Рута впервые за долгое время почувствовала, как же фальшиво и нелепо они звучат. Как не подходят под ее, Рутино, естество. Но что поделать, если горожане верят, будто лишь смуглокожие бродяжки способны предсказывать судьбу...

- Вот как.

Рута решила, что, при всей красе, усмешка у незнакомки на редкость неприятная, а густые загнутые ресницы похожи на паучьи лапки.

- Руки я тебе не подам, очень уж ты грязная. Так погадай.

- Как пожелаешь, госпожа.

Разгладив на коленях юбку, Рута извлекла на свет колоду. Перетасовала. Дунула на каждую карту и снова перемешала. Женщина наблюдала за ней, не переставая кривить уголки рта.

Рута вдруг разволновалась. С чего бы? Сотни раз она раскидывала карты, отслеживала ниточки судеб, заглядывала в черноту бездонного колодца, чтобы мельком, краем глаза ухватить блик грядущего... и отскочить в сторону, метнуться огневкой прочь, уходя от встречного взгляда - ледяного, тяжелого, как могильная плита.

И ни разу Рута не сомневалась, что все увидела правильно. Что тот, из колодца, не обманул. Что если и придется лгать и увиливать, то лишь во благо, утаивая неизбежную смерть или разлуку...

Так отчего же сейчас, тасуя колоду, руки нет-нет, да подрагивают мелкой дрожью?

Сдвинула, переложила под низ. Закрыв глаза, вытянула карту, положила на колени. Глянула мельком.

Висельник. Ох, недобрый знак...

Небо над колодцем заволокло. Рябь по черной воде... И ни единого отблеска.

Солнце, милое, ну где же ты?

Вторая карта никак не шла. Ведь не лишилась же она дара?

Нет, быть такого не может! Да и сегодня, гадая рыжей кокетке, Рута не солгала: в колодезной воде в самом деле отразился чернобородый, белозубый, с горячим сердцем...

А, может, тот, из колодца не хочет с ней говорить? Такое уже случалось раньше - словно оса какая укусит, засядет на дне, и мутит жабьей лапой воду, ничего в круговерти не разобрать...

- Ну? Расскажешь ты обо мне или нет? - как сквозь туман донесся требовательный голос.

И она решилась. Схватилась руками за каменный край - ладони заскользили по сырому мху - и заглянула, не таясь, в самую глубину.

...Говорила ей Марила: "Не пытай судьбу, ласточка. Схватила отблеск - беги, что есть мочи! И никогда... никогда не смотри на дно колодца!"

Глаза у него были, как две горящие плошки.

- Привет, Рута, - сказало чудовище, широко растягивая тонкогубый рот.

Вскрикнув, девушка отпрянула. Вслед ей донеслось неприятное, булькающее хихиканье:

- Хотела правду? Лови!

И тут карты сами собой посыпались из колоды. Одна за другой - Рута едва успевала их ловить. Висельник, дракон, снова висельник... Волосы едва не зашевелились на голове.

Вскинула глаза на спутницу... и тело прошибло потом. Куда только подевалась вся красота и нежность черт - лицо, представившееся Руте, было уродливо до безобразности, покрыто гниющими язвами и оспинами, буграми застарелых шрамов и кровоточащими порезами...

- Что ты видишь, девочка? - голос незнакомки звучал по-прежнему звонко и мелодично, как полевые колокольчики.

Упала на колени последняя карта. Пирамида из черепов.

Рута вскинула руки, будто это могло защитить.

- Вы... вы...

Запрокинув голову, женщина расхохоталась.

- Ничего ты не знаешь обо мне, глупая девка! Ничего ты не умеешь!

Рута закрыла лицо руками, только бы не видеть перед собой жуткое ухмыляющееся рыло с черными пеньками зубов.

- Отдай мне свой дар, Рута. Зачем он тебе? - незнакомка подалась вперед. Совсем близко девушка почувствовала зловонное, гнилостное дыхание.

Разве называла она свое имя?

- Нет... Нет! Оставьте меня! - Рута рванула дверь, та поддалась на удивление легко, и девушка верно бы вывалилась из экипажа прямо на ходу, но тут карета остановилась.

Скрипнула дверца. Рута упала на мостовую, как мешок с картошкой. Карты цветными лоскутками разлетелись вокруг.

Незнакомка выглянула из оконца. Лицу ее вернулась прежняя совершенная красота. Губы почти ласково улыбались.

- Что ж, на нет и суда нет, - красный рот вдруг расползся жутко, едва не до висков.

Рута попыталась встать, ноги подгибались, не слушались.

- Вот твоя награда!

Бросила что-то, девушка невольно вскинула руку, поймала.

Обычная гадальная карта. Пастушок с дудочкой на зеленом лугу. Хороший мастер рисовал, талантливый. Кажется, вот-вот пальцы мальчишки забегают по свистульке, затыкая круглые дырочки... Вот только... При взгляде на лицо пастушка Руту, как ведром ледяной воды окатило.

Лешик... вылитый Лешик!

Она вскочила на ноги, откуда только силы взялись, но черный, как ворон, экипаж уже скрылся за поворотом.

***

Руте почудилось, что прошел целый век, прежде чем она - запыхавшаяся, красная, с острой болью в боку и сбившимся париком -  вбежала на постоялый двор. Часть первого этажа, не занятая гостиной, была отведена под корчму, о чем говорила деревянная вывеска с изображением румяной крестьянки и черненой надписью: "У тетушки Хильды". Время близилось к обеду, и первые завсегдатаи, заняв столы у окон, усердно хлебали суп с клецками и грызли свиные ребрышки в чесночном соусе.

Не разбирая дороги,  Рута бросилась к лестнице, и едва не сшибла хозяйку, несущую заставленный кружками поднос.

- Да чтоб тебя! - забранилась было женщина, но при виде Руты суровое лицо смягчилось.

- Вернулась таки, - сказала она, сдувая выбившиеся из-под чепца волосы, - а я уже мальчишек послала тебя искать.

- Помощь нужна? Давайте я поднос отнесу.

- Справлюсь, - отмахнулась хозяйка и вдруг посмотрела на Руту так, что сердце у той превратилось в горячий камень и упало на дно желудка. - Иди наверх девочка... несчастье у тебя.

Рута взлетела по лестнице, не чувствуя под собой ступеней.

Марила лежала на боку, свесив к полу тонкие, как веточки, ноги, будто пыталась встать. При виде девушки приподнялась на локте, сморщила заплаканное лицо.

- Рута, внученька! Лешик... Лешик наш...

Лешик лежал на спине, вытянувшись, словно накрученная на колки струна. Широко открытые синие глаза неотрывно смотрели в потолок. В застывшем лице не было ни кровинки.

Опустившись на колени, Рута взяла брата за руку - будто ледышку тронула. Приложила ухо к груди... Тишина.

Марила за спиной всхлипнула.

Рута повернулась к ней, как во сне. Выдохнула:

- Как же это, бабушка? Не мог же он...

- Живой он, ласточка, - Марила вытерла глаза. - Хильда зеркалом проверяла. Только, как упал на конюшне, все не очнется.

Приметив на полу у кровати маленькое круглое зеркальце, оставленное хозяйкой, Рута схватила его, поднесла к лицу брата. Вскрикнула облегченно, когда на стекле появилась легкая дымка.

- Дышит!

Спросила, чуть помедлив:

- Давно он так?

- С самого утра. После завтрака пошел лошадей глядеть. Говорят, Бусый его уже таким нашел. Лаял на всю округу, пока конюх не пришел узнать, что стряслось.

Рута погладила брата по щеке, сухой и гладкой, словно бумага.

- За лекарем посылали?

- Да, Хильда свой экипаж дала. Скоро будет.

Внезапная боль обожгла бедро. Сунув руку в карман, Рута достала карту, она была горячей и тяжелой, точно отлитой из свинца. Мальчик, так похожий на Лешика, все играл и играл на дудочке. Рута почти слышала тонкую нежную мелодию, льющуюся из карты... Почти видела, как ветерок ласково ерошит светлые кудри.

Могло ли случившееся быть простым совпадением?

- Бабушка...

- Что, ласточка?

- Нет, ничего.

Рута спрятала карту. Ни к чему волновать Марилу понапрасну.

Лекарь появился спустя пятнадцать минут. Вошел пружинистой походкой, снял широкую, похожую на черный блин шляпу. Сел у кровати.

- Так-с, и что у нас тут?

Пока Марила сбивчиво объясняла, постучал Лешика костлявыми пальцами по груди, согнул и разогнул руки, затем ноги. Оттянув челюсть, долго разглядывал язык. Раскрыв пухлый саквояж, извлек на свет деревянную трубку, оканчивающуюся широким вогнутым блюдцем. Приложив ухо к противоположному концу, поводил блюдцем мальчику по груди и животу.

- Не стану лгать, - сказал он наконец, - все очень скверно.

Марила вскрикнула раненой птицей. Рута взялась за столик, ища опоры. Горло словно набили колючим пухом.

- Мне уже доводилось сталкиваться с подобными симптомами. Много лет назад в попытке излечить одну юную особу, я перепробовал все - кровопускание, растирания, массажи, зелья, мази... Безуспешно. Деревенские утверждали, что девочка якобы встретила василиска, чей взгляд обращает живое в камень.

Скривив желчное лицо, мужчина поднялся.

- Это, конечно же, чушь. Но помочь я все равно не могу. Если лекарство и существует, - он вздохнул, - то мне оно неизвестно.

- Так что же нам делать? - в отчаянии воскликнула Марила.

Лекарь не ответил. Защелкнув саквояж, взял со стола шляпу.

- А девочка, что с ней стало? - тихо спросила Рута.

- Умерла от истощения. Хм. Постойте-ка...

Мужчина склонился над постелью. Длинный острый нос делал его подобным хищной птице, высматривающей добычу.

- Принесите воды.

Рута рванулась было к двери, но Марила опередила ее, протянув стоявшую у изголовья чашку.

- Вот, молоко с утра осталось...

- Подойдет, давайте.

Взяв кружку, лекарь открыл мальчику рот и влил немного белой жидкости. Несколько секунд ничего не происходило, и Рута испугалась, что он может захлебнуться. Затем горло Лешика едва заметно дернулось - еще и еще.

- Превосходно! - мужчина с довольным видом прищелкнул пальцами. - Глотательные рефлексы сохранились. Возможно, не столь запущенная стадия. Увы, я все равно не знаю, чем помочь этому мальчику. Но вы хотя бы можете поддерживать в нем жизнь. Поите его молоком, кормите супом и жидкими кашами. Следите, чтобы не было пролежней, растирайте водкой... Мне жаль, это все, что я могу посоветовать.

Когда Рута попыталась расплатиться, лекарь лишь сердито отмахнулся, проворчав, что деньги им еще пригодятся.

- Я буду наведываться время от времени, - сказал он на прощание. - Весьма любопытный случай.

Стоило двери за ним захлопнуться, как Рута дала волю слезам.

- Это я виновата! - крикнула она, захлебываясь рыданиями.

Испуганные глаза Марилы, вид ее бескровных щек и вцепившихся в одеяло костистых ладоней, похожих на скрюченные птичьи лапки, быстро заставили Руту взять себя в руки.

Успокоившись, девушка рассказала обо всем, что случилось утром, умолчав лишь о встрече с чудищем из колодца. Подробно описала страшную женщину, чье лицо не одну ночь будет являться Руте в кошмарах. Показала Мариле карту. Старушка долго держала ее в руках, хмурила седые брови, и наконец с сожалением признала, что ничего не может сказать ни о том, кто эта незнакомка, ни о том, как диковинная карта связана с Лешиком. 

- Но как-то же они связаны! - горячо воскликнула Рута. - Если бы только знать. Я могла бы спросить того, из колодца...

- Нет! И думать не смей! - замахала руками Марила. - Да и не скажет он! Лешик тебе - родная кровь. Не сворожишь ничего, только новую беду накличешь.

Рута вцепилась в запястье с такой силой, что едва не прокусила. Вскочив, принялась мерить шагами комнату.

- Мы что-нибудь придумаем, - сказала она.

- А если другого лекаря позвать? - неуверенно предложила Марила. -  Или деревенского знахаря?

Рута покачала головой. Что-то подсказывало ей, что искать спасительный ключ нужно под иным камнем.

Девушка вдруг замерла, пронзенная догадкой. Подняла на бабушку сияющие глаза.

- Знаю, кто может помочь!

- Дай бог, ласточка, - прошептала Марила вслед убегающей девушке. - Не пожалеть бы.