Я нашел его в самой грязной забегаловке ныне забытого Вивека. Когда я спросил его: "Что есть музыка жизни, брат?", - мастер Нимас запустил в меня тенью кружки с недопитой речной водой. Счищая едкий ил с призрачной кирасы так некстати оказавшегося за моей спиной ординатора, я спросил еще: "Что есть величайшая иллюзия жизни?". В этот раз я был готов и не стал уворачиваться. Кривые зубы ложных измышлений разорвали мои левые руки на знаки внимания и тайны. "Вначале не было ничего, которое было чем-то, - сказал он тогда. - Потом оно решило, что покой - это движение, и стало так". В тот день мастер Нимас достиг нового дна трезвости. "Одно из движений было сильнее других и увлекло за собой другие. Так родилась Концепция", - добавил он, любуясь переливами звезд в овальных трещинах своего стола. "Была ли эта Концепция единственной? - спросил я, и сам не заметил, как мои губы произнесли, - Единства не существует". Старый данмер посмотрел мне в глаза, тасуя в горящих руках колоду пустых обещаний, и мой страх поспешил закончить: "Большое рождается в малом. Обратное тоже верно". Он кивнул, рассыпаясь на числа и формулы, и в знаке равенства я прочел новый ответ: "Отражение зеркала не тяжелее собственной тени. Без времени нет и первородства". Тогда я взял копье Изначалия и начертал им два слова: "НХИМ РУАРХАМПТА", что означает "Существуют в подобии"; он же стал парой грамматик и внес изменения: "НАЙХ РУАРХАМПТА" - "Нет никаких подобий". Мое копье стало облаком, разделяющимся на тысячу тысяч. Первая буква его имени стала дождем, отделяющим темные от светлых. "И где же здесь судьба?" - спросил я, пряча обломки копья между строчками песен. "Ну как же... - рассмеялся он, облачаясь в солнце и ветер. - Ты ведь нашел меня здесь, в самой грязной забегаловке ныне забытого Вивека"
И так оно и было.
II
Наша новая встреча произошла в одной малозначимой шахте квама, принадлежавшей Дому Дрес. Мастер Нимас меланхолично махал кайлом, высекая на стенах музыку трещин, в то самое время, как остальные рабочие были всецело заняты сбором яиц. Стояла пора урожая, славное время, словно созданное для неспешных бесед. Или не созданное, как подсказал мне печальный надсмотрщик. "Обыватели порой бывают скучнее собственного быта", - подумал я, доставая копье Тысячи Истин. "Течения звезд начинают и заканчиваются в один час", - ответил моим мыслям уход надсмотрщика.
"Что есть смертность, мастер Нимас? - спросил я своего приятеля, привычно уворачиваясь от каменной крошки ложных ассоциаций, - Остановка часов или поворот Колеса?". Мастер Нимас ничего не ответил мне, но я был более настойчив в одержании мыслеформ, чем он - в насаждении пониманий. Тогда мер показал мне левыми руками, разделенными кинжалом фальшивых искажений, тайную тень первородной радости.
"Пойдем", - произнес он, зазывая меня в секретное место шахты. Там он указал на постамент, бывший некогда горой черепов квама, но спрессованный неумолимой цепью событий: "Это святилище Подлинного Достижения. Я назову его Жизнью". На постаменте стояла двемерская шкатулка, высокая в ширину и далекая ввысь ровно настолько, чтобы вместить в себя священное яйцо. "Ты прав, - сказал он, сплетая слова своими правыми руками. - Здесь хранится величайшая святыня любого рабочего шахты, Истинное Яйцо". Под его взглядом я попробовал проникнуть внутрь шкатулки пальцами и магией, но не преуспел в этом. Воистину, эта шкатулка была неприступна. "Каждый Сандас рабочие приходят сюда, чтобы наполниться изначальной тайной жизни", - сказал мастер Нимас, и, да, сегодня был именно такой день...
Это не было молитвой в полной мере. Рабочие просто стояли, впитывая в себя смутный образ Истинного Яйца, и души (что было весьма заметно) полнились радостью и обещанием нового дня. "Это вИдение дает им и новое знание, и новую надежду. Так я определяю жизнь", - сказал мастер Нимас, мягко удерживая меня за край мантии, когда рабочие потянулись к выходу. Осталось лишь несколько - один мастер, два охранника, несколько рабочих и даже один случайно прибившийся нищий. В руках у каждого из них был изящно изогнутый ключ. "Двемеры создали замок, в который никому нельзя проникнуть, для своих собственных целей. Мы же используем его, как умеем", - и мастер Нимас рассказал мне о тысячах ключей, оставленных гномами в наследство, и простейшем способе изготовления новых, доступных и тому, у кого нет рук. "Это тайна, не содержащая никакой тайны - сказал он мне потом. - Секрет, разрезающий самое себя. Смотри".
Оставшиеся после ухода остальных посовещались немного, пока не выбрали одного рабочего. Тот открыл замок, раскрывая шкатулку. Я вгляделся... Да, этот сосуд действительно был пуст. Сгнило ли Идеальное Яйцо от времени или его никогда не существовало? Мастер Нимас прервал мои рассуждения, вернув мой кинжал в своем дыхании: "Несуществование - синоним смерти. Бессмысленно ли оно?". Я покачал головой, всматриваясь в лица рабочих, наполненные новой надеждой и старой верой. Я покачал головой еще раз, вспоминая то же сияние, озарявшее лица ушедших.
"Таково мое понимание смертности", - сказал мастер Нимас, возвращаясь к работе. Мне подумалось даже, что в этот день он больше не скажет ни слова...
И так оно и было.
III
Последняя встреча с мастером Нимасом была окрашена в кроваво-красные цвета неудачи. Спасаясь от одного невыносимо могущественного умертвия, подкарауливавшего ничего не подозревающих путников в мутных водах придорожного озера, я использовал свиток Вмешательства... Как оказалось, не слишком удачно. То ли волшебник, который его писал, обладал не слишком приятным для окружающих чувством юмора, то ли чтению как-то помешал прогрессирующий насморк, а может, просто день сегодня был ну совсем не мой. Так или иначе, но я оказался в каком-то подозрительно даэдрическом святилище, битком набитом не слишком довольными вторжением личами. Даже знать не хочу, что за собрание у них там было, и почему как минимум половина была... Ммм, не вполне одеты... Нет, совсем не хочу. В тот же момент это меня интересовало еще меньше. Я успел выпить зелье Возврата буквально за мгновение до того, как на меня обрушились десятки самого смертоносного вида заклинаний. Страшно представить, что могло случиться, если бы я опоздал или пузырек разбился.
Надо сказать, я терпеть не могу это зелье. Помимо отвратительного вкуса, у него есть и еще пара побочных эффектов, о которых я, пожалуй, умолчу. Но обычно он хотя бы работал, как и было задумано. Обычно - очень хорошее и очень мерзкое слово: любое его возникновение прямо или косвенно говорит нам о том, что вот именно сегодня что-то пошло не так. Знак Пометки стоял на крыше одной особенно живописной гильдии магов - просто мимолетный каприз, следствие нежелания сталкиваться с прохожими в момент телепортации. Характерной особенностью подобных мест, помимо вышеуказанной безлюдности, является также хотя бы какое-то освещение. Мой старый учитель часто говорил мне: "Если ты стоишь на крыше, и вокруг не видно ни зги - это означает или магическую слепоту, или то, что ты стоишь совсем не на крыше". Эта незамысловатая мудрость не раз и не два спасала меня от скуки на бесконечных нудных занятиях, когда я составлял коварные планы его убийства. Даже немного жаль, что он умер естественной смертью от случайного попадания огнешара. Мое время, жестоко убитое этими уроками, так и осталось неотмщенным. Очень жаль.
Не сказать, чтобы вокруг была совсем уж непроницаемая темень. Стоило моим усталым глазам попривыкнуть к мельтешению игривых точек света, как я заметил неясный голубоватый оттенок, медленно выползающий откуда-то слева. Обычно оттенки сами по себе не склонны выползать откуда бы то ни было, так что я счел его смутным намеком на далекий зовущий свет. Так оно и было.
Некоторое время спустя я вышел в огромный круглый зал, стены которого уходили ввысь на недосягаемую высоту. Кажется, свет падал сверху, из какого-то неизъяснимо яркого источника, но, посмотрев туда, я не увидел ничего, что могло бы с гордостью нести это звание. Таким образом, здесь был просто свет, исходящий из пустоты, словно то, что его испустило, давно покинуло это место, прихватив время с собой.
"Будь осторожен, шагая по чьим-то грезам", - Знакомый голос вывел меня из созерцательной задумчивости, в которую я погрузился было под недремлющим влиянием синих отсветов. Я перевел изучающий взгляд вниз, всматриваясь внимательнее - и в изменчивых полотнищах всех цветов морской волны мне открылась подлинная бесконечность. Зал был огромен... Нет, он вовсе не имел границ, хоть я и видел их еще совсем недавно... Кажется. В сине-голубом сиянии изменчивых оттенков мне открылся мир. Блуждающий взгляд выхватывал стены домов и стволы невиданных деревьев, гигантских зверей, чьи могучие плечи терялись в кристаллических облаках, и людей... О, сколько здесь было людей! Таинственные маги, могучие воины, любопытные путешественники, вдохновенные художники! Одни были всего лишь бледными призраками, другие походили на смутные видения прошлого, словно сны на самой грани пробуждения. Были и такие, что казались совсем реальными, даже слишком реальными, чтобы быть настоящими. Я едва увернулся от изящного копья, озаренного внутренним светом, и услышал чей-то крик, нет, тень крика за своей спиной - копье нашло свою истинную цель. Я обернулся, чтобы рассмотреть поближе, но был ослеплен налетевшей невесть откуда моровой бурей. Прохладный воздух оставался недвижим, хоть глаза и видели сумасшедшие завихрения, а уши ловили далекий рев... И голос, бесконечный голос, заполняющий мир, полный тяжелой ласки и радости всепробуждения. Голос слишком смутный, чтобы разобрать, но столь притягательный, что я даже сделал шаг вперед, забывшись на мгновение... И был остановлен спокойным голосом своего друга:
- Шепот бога могущественен, даже когда сам бог более... Не существует. Я нахожу этот факт очаровательным.
Наконец, я увидел своего друга. Мастер Нимас стоял на коленях на самом краю айлейдского бассейна. Его руки, ставшие белоснежными в потоках магики, медленно плели таинственную вязь заклятий, окружая новым светом маленькое деревце, пробившееся сквозь трещину в древних плитах.
- Считается крайне важным ухаживать за растениями, взросшими на чуждых почвах, - Задумчивый голос моего друга витал вокруг, заставляя новые видения являть себя моим глазам. Могучие леса высотой меньше ладони полнились жизнью на моих глазах, заполоняя все - и съеживаясь, исчезая под гнетом неумолимого времени, которого не знало это место: - Но что можно сказать о древе, чьи корни касаются всех планов?
- Где мы? - порой вопросы насущные кажутся куда важнее задач Искусства. Я не слишком ждал, что мой друг и впрямь ответит, но он все же отозвался:
- Это место - Генезис Сумерек, квантиссенция мнемолической магии. Он помнит все: что было и что будет, и чему не бывать никогда. Каждый, кто посещал его ранее, как и каждый, кто придет сюда в будущем - все они тут, запомненные и отраженные, и каждый новый призрак, играющий в свете, пойманном искуснейшим из древних охотников, наполняет его святость новым смыслом... И новой силой, конечно же.
Я проводил глазами собственную копию, играющую в саду изогнутых кристаллов, и спросил еще:
- Что это за росток под твоими руками? Его корни...
Он улыбнулся глазами, полными фундаментальных законов и их нарушений:
- Кто знает, зачем древние построили это место? Быть может, им нравилась эстетика неумирающих линий? Я мог бы прийти сюда и посадить дерево, которое дотянется корнями до самого Этериуса и дальше, вырастая все выше... Да, я мог бы.
- Ты... - Но вихрь несуществования, стирающий самое себя одним своим бытием, уже рассек образ моего друга, унося его прочь. Я же остался один над хрупким ростком мирового древа, в задумчивости и одиночестве, ожидая, пока мои мысли примут кристальную ясность.
В моей суме было еще два свитка возвращения, и теперь я мог использовать их когда угодно, в спокойствии и сосредоточении, но сперва предстояло сделать еще кое-что. Я медленно прошел по залу, касаясь облаченными в призрачную кость пальцами занятых своими делами призраков, и вернулся к дереву, которое терпеливо ждало, когда его посадят. На мгновение мне удалось увидеть его таким, какое оно было на самом деле - могучим стволом, чья крона терялась в иллюзорных облаках; юным деревцем, шепчущим ветру; лабиринтом бесчисленных отражений, заключающим ложь и правду - поровну; колесом и символом, и изначальным зерном, из которого произросла первая Идея... Улыбнувшись под маской, я дотянулся до зерна и взял его в ладони, придавая времени новое течение. Геометрия пространства наполнилась новыми формулами пречистой метаматики, раскрывая себя изнутри, и я улыбнулся вновь, встречая ядовитую мощь Гравитации распахнутыми глазами.
У меня было еще два свитка возвращения, но они могли подождать своего времени здесь... Особенно здесь. Я улыбнулся последний раз, окутывая зерно потоками благородной магики. Предстояло немало потрудиться, чтобы достичь Предначертания, но со мной были его слова и мириады мимолетных призраков, заключенных тенями в свои собственные отражения. Я должен был продолжить то, что начнется задолго после меня, а закончится совсем в ином понимании континуума, ибо я так решил.