Тестов Александр Валентинович : другие произведения.

Книга Первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Их трое и они разные, не похожие друг на друга. У каждого свои причины вернуться домой, но они оказались очень далеко от него. Настолько далеко, что пути назад нет. Остается продолжать жить и надеяться. Надеяться на себя и на друга. Но жизнь в далеком прошлом сурова и безжалостна, и друзья не знают, что им предстоит потерять... или кого.
[]
  Пролог
  
  Иногда происходит даже то,
  что никогда не происходит.
  
  В Южноафриканской республике несгибаемый борец за права чернокожего населения Нельсон Мандела дописывал шестнадцатую главу своей автобиографии, а в Российской Федерации заканчивался второй день Выборгского фестиваля.
  Прошли бои и выступления музыкантов, туристы схлынули за стены замка, а участники, уютно разместившись вокруг костров, вечёрили. Солнце почти спряталось за горизонтом, становилось темно. Эта ночь в начале августа обещала быть теплой.
  У спуска к воде Андрей, рыжеволосый парень двадцати пяти лет от роду - реконструктор с семилетним стажем - созерцал догорающий закат с кружкой пива в руке. Он не причислял себя к романтикам, но именно сейчас ему захотелось побыть в одиночестве. В прошедшем турнире он дошел до полуфинала и проиграл. Проиграл до обидного быстро, и кому? Ролевику! Он не любил ролевиков, считая их несерьезными, поверхностными и не знающими истории. Их игры его раздражали, он считал это ребячеством, ведь ролевики не использовали настоящее оружие, а рубились на дюралевых и текстолитовых клинках, - какой позор! Да и доспехи их, хоть и были железными, не имели ничего общего с историческими аналогами. То ли дело реконструкция - это вам не игра, это дело серьезное. Необходимо иметь костюм и доспехи, четко соответствующие историческим аналогам реконструируемой эпохи, идеально - чтобы было археологическое или летописное подтверждение. Только так, а как иначе?! Одежду следует шить только из домотканой ткани. Швы - исключительно вручную, тесьма плетется непременно с историчными узорами и чтобы никакой "фэнтезятины". Именно таким и был Андрей - правильным и помешанным на истории. А этот невесть откуда взявшийся ролевик "сделал" его на сорок пятой секунде. И ведь не участвовали раньше ролевики в выборгском фестивале, не их это праздник. А этот заявился и победил - вот ведь незадача.
  Андрей жадно отпил пива из глиняной кружки. Он еще раз вспомнил неприятную минуту своего поражения. Быстро... Все произошло слишком быстро! Андрей всегда считал, что ролевые игры - это что-то сугубо из мира эльфов, гномов и высокородных принцев "Десятого королевства" ну и всех иже с ними, чтоб им пусто было. А этот еще при регистрации на турнире объявил, что не реконструктор, и ни в каком клубе не состоит, и что он вообще ролевик - вот нахал! И ведь заявился, прошел регистрацию, и одет был правильно, то есть исторично, и мечом владел хорошо. Андрей мечтал наказать его за наглость, но не вышло - обидно! Осушив очередную кружку, закурил; из початой двухлитровой бутылки пива, стоявшей рядом у ног, он вновь наполнил свою тару. Назавтра был назначен общий бугурт, и Андрей твердо решил встать в строй напротив этого ролевика и "угостить" его "по-взрослому".
  Докурив, он с силой отбросил окурок в воду.
  - Привет! - неожиданно донеслось из темноты.
   Ошарашенный реконструктор так резко развернулся, что пиво выплеснулось из кружки.
  - Чего подкрадываешься? - недобро спросил он незнакомца.
  Тот приблизился почти вплотную, чтобы сидевший у воды смог его разглядеть. Подошедший был на голову выше реконструктора и шире в плечах.
  - Не признал?
  Андрей оглядел гостя: высокий, крепкий парень, с русыми не длинными волосами, одет в исторический костюм с наборным поясом, на котором висел двадцатисантиметровый нож в ножнах. Он был без шапки и держал под мышками две двухлитровых бутылки пива.
  - Ты?! - не поверил реконструктор.
  Ролевик протянул руку и представился:
  - Вадим.
  Руку пришлось пожать.
  - Чего надо?
  - Да вот, пивка хочу с тобой выпить.
  Андрей еще раз посмотрел на принесенные гостем бутылки.
  - Так у меня есть.
  Вадим поставил пиво на землю и сел сам.
  - Давай-ка вместе выпьем, - предложил он, открывая одну бутылку, - вот только я кружку забыл, придется из горла.
  Реконструктор вылил в кружку остатки своего пива и отставил пустую бутылку в сторону.
  - Ну, давай выпьем, - выдавил он из себя.
  Они молча выпили. И потом еще долго сидели в наступивших сумерках.
  - Трубку будешь? - предложил Вадим, первым нарушив затянувшееся молчание.
  - Что, типа трубку мира?
  - Ну, что-то типа того...
  - Забивай.
  Вадим забил трубку ароматным табачком и, раскурив, протянул реконструктору.
  Андрей сделал несколько затяжек.
  - Хороший табачок, - похвалил он, возвращая трубку.
  - Что есть - то есть, - ответил ролевик. - Недавно "пересел" на трубку с сигарет, так курить бросаю.
  - Все равно ведь куришь.
  - Так тут пока трубку забьешь, почистишь... Вообще не быстро.
  От ближайшего костра, где веселились члены какого-то клуба, донеслись звуки гитары и зычный бас затянул:
  "Как на поле Куликовом просвистели кулики,
  И в порядке бестолковом вышли русские полки..."
  Через секунду десятки глоток подхватили бравую песню:
  "Как дыхнули перегаром, за версту от них разит,
  Значит, выпито немало. Значит, будет враг разбит!"
  Недавние поединщики прислушивались к словам и с каждой новой строкой улыбались все шире.
  "Александр Святославич в ратном деле знает толк,
  На засаду через речку он повел отборный полк..."
  Песню не пели - ее орали, да так, чтобы слышали все соседние команды. Грустить больше не хотелось, душа требовала продолжения, поскольку пиво и, что особенно обидно, табак закончились.
  "Перебрались через речку с криком матом удальцы,
  А назад дороги нету, в речку брошены концы.
  Как дыхнули перегаром - за версту от них разит,
  Значит, выпито немало. Значит, будет враг разбит!
  
  На последних аккордах до них донесся крик.
  - Вадя!!! Хлопин!!!
  Вадим обернулся и в свете ближайшего костра заметил Павла. Тот кружил среди отдыхающих реконструкторов явно в поисках друга, озираясь по сторонам и вглядываясь в лица. Шумная среда любителей истории была ему в новинку, и он чувствовал себя не очень уютно. Вадим как-то забыл, что оставил друга ждать у палатки, пообещав скоро вернуться. Павел приехал на фестиваль как турист и посему не имел исторического костюма, а Вадим запретил ему шататься по замку в одиночку.
  - Вот, блин, забыл - это, кажись, меня потеряли, - поднимаясь, сказал он Андрею.
  Поднявшись, Вадя помахал рукой другу, забавно смотревшемуся в джинсовом костюме среди реконструкторов, и громко позвал:
  - Пашка! Я здесь, иди сюда!
  Реконструктор тоже обернулся и, увидев приближавшегося Павла, бодро произнес:
  - А вот и пиво!
  Пашка явился действительно не с пустыми руками. Он тащил приятно округлый жестяной бочонок пива, обхватив его одной рукой и прижимая к груди, как младенца. В другой руке он сжимал стопку больших одноразовых стаканов.
  - Я тебя везде ищу, - укоризненно произнес вновь прибывший. - Ты чего тут на берегу маскируешься?
  Пашка демонстративно поставил перед Вадимом бочонок и тут увидел Андрея, рядом с которым валялись пустые бутылки.
  - Вот так, значит! - друг ролевика упер руки в боки, - я тебя ищу, а ты уже готов!
  - Паха, давай-ка не бузи, - шутливо оборвал его друг. - Лучше открывай, турист ты мой разлюбезный!
  Через секунду вожделенный бочонок был вскрыт, и пиво, издавая приятный аромат, вспенилось в пластиковых стаканах.
  - А курево есть? - с надеждой в голосе спросил Вадим. - А то трубку бить не охота.
  - Есть, а как же, - весело ответил Пашка.
  - Отлично, просто великолепно, - вставил реконструктор и протянул Пашке руку. - Меня зовут Андрей, можно просто - Сигурд.
  - Павел, можно просто Паша, - пожав руку, гордо произнес тот.
  - Вот и познакомились, - резюмировал ролевик. - А теперь, внимание, тост! За наше случайное знакомство!
  Все трое расплылись в довольных улыбках, вспомнив слова из известного кинофильма. Три пластиковых емкости коснулись друг друга, всколыхнув не осевшую пену, и парни залпом влили в себя хмельной напиток.
  
  ***
  Становилось душновато, в воздухе ощущалось приближении грозы. Темнота опустилась кромешная, мрачные тучи закрыли и звезды, и Луну. Участники фестиваля, приняв последнюю дозу горячительного, стали укладываться по палаткам и шатрам, лишь самые стойкие продолжали держать оборону у потухающих костров. Оборону держали крепко и задорно. Кто-то из украинских друзей огласил замковое пространство старинной озорной песенкой:
  "Ты казала в понедилок
  Пидем разом по барвинок.
  Я пришел, тебе нема
  Пидманула, пидвела.
  Ты ж мене пидманула, ты ж мене пидвела,
  Ты ж мене молодого с ума розума свела".
  А так как ночное бдение не возможно без девушек, то и в ответ тут же раздалось:
  "Я ж тебе, я ж тебе пидманула, я ж тебе, я ж тебе пидвела,
  Я ж тебе, я ж тебе молодого, с ума розуму свела".
  Содержимое бочонка, принесенного Павлом, неизбежно заканчивалось, а гроза неизбежно надвигалась. Прошло не больше часа со времени их общего знакомства, а они уже успели порядком "набраться" и теперь совсем по приятельски обсуждали предстоящий завтрашний бугурт.
  "Ты казала у ви второк поцелуешь разив сорок..."
  Однако предвкушения воинских забав не очень радовали туриста, его потянуло на приключения и именно сейчас:
  - А полезли на башню, - предложил изрядно захмелевший Павел, указывая в сторону, туда, где неясно виднелись очертания выборгской башни святого Олафа.
  - Ты чо? Нас же не пустят! - заплетающимся языком пробормотал реконструктор.
  - Пустят! - почти твердо произнес Вадим, пытаясь ударить себя кулаком по коленке и промахиваясь. - А не пустят - возьмем штурмом.
  - Точно, штурмом! Пошли, - скомандовал турист, поднимаясь первым.
  
  "Ты казала у ви второк поцелуешь разив сорок..."
  Сверкнула ослепительная молния, на секунду стало светло как днем. А через мгновение где-то совсем близко громыхнуло.
  - Вот, и ваш Один или как там его... тоже согласен! - указав пальцем на небо произнес Пашка, хватаясь за друга, что бы не упасть.
  - Точно! - подтвердил друг.
  - Железно, - кивнул Андрей.
  "Ты казала во середу пидем разом по череду..."
  На преодоление непреодолимого препятствия в виде тети Глаши, которая на просьбу пропустить их в башню отреагировала как истинная Валькирия, ушло почти двадцать минут. Тетя Глаша, как истинный сторож, вооружившись метлой, пыталась преградить путь троим, нагло рвавшимся внутрь бойцам.
  - Не пущу! - кричала она, отбиваясь от наседавшей на нее троицы.
  В небе опять громыхнуло, и сверкнула молния. Брать башню действительно пришлось штурмом.
  "Ты казала у читверг пидем разом на концерт..."
  В итоге Вадим и Андрей обошли ее с двух сторон, пока Павел атаковал "в лоб".
  Дверь за спиной пожилой валькирии скрипнула, она обернулась, и друг ролевика юркнул под грозно занесенной метлой. Воссоединившись, троица проскочила вовнутрь башни, и дверь перед носом бабы Глаши закрылась.
  - Ууу, ироды окаянные....
  "Ты казала у читверг пидем разом на концерт..."
  Для хмельного организма путь на самый верх был тяжел и труден - шутка ли такая куча метров вверх, да по крутой лестнице. Преодолевая пролет за пролетом, все трое, наконец, выбрались на крышу башни, вернее, на ее карниз шириной в метр. Пока они превозмогали этот сложный путь, гром раздался еще несколько раз.
  "Ты казала у пятницу пидем разом у светлицу..."
  - Красотища, - первым воскликнул реконструктор, выйдя на смотровую площадку.
  - Что есть - то есть, - подтвердил Вадим.
  Павел промолчал. Небо очередной раз озарилось яркой вспышкой, и друга ролевика стошнило. Он перегнулся через перила и с высоты птичьего полета исторгнул из уст своих все содержимое желудка. И тут снова громыхнуло. Два недавних противника по турниру тут же схватили Павла за руки, чтобы тот не свалился вниз. С неба, за мелькнувшей молнией, упали первые крупные капли летнего дождя.
  
  "Ты казала у субботу пидем разом на работу..."
  - Ну, ты как? - спросил друга Вадим. - Живой?
  Павел откашлялся, сплюнул, но сказать ничего не смог.
  - Эк угораздило же тебя, - не унимался друг, - небось, в лагере водки выпил?
  Пашка обреченно кивнул. Вновь сверкнула молния.
  "Ты казала у нидиле пидем разом на висилье..."
  - Это ты зря, - пожурил его реконструктор, - водка с пивом...
  Последних его слов ни кто не расслышал, громыхнуло совсем рядом, да так, что заложило уши. Затем опять сверкнуло, больно резанув по глазам. Павел совсем ослаб и тяжело повис на руках друзей. Следующий громовой удар почти оглушил. А очередная молния электрической стрелой врезалась в карниз башни всего в двух шагах от парней. От удара металлический карниз задрожал, и все трое, не устояв на ногах, припали к ограждению. Решетка не выдержала напора трех крепких тел и прогнулась. Звуковая волна дрожью отозвалась во всем теле.
  - Ложись! - крикнул Вадим реконструктору и стал заваливать на себя повисшее на руках тело Пашки. Дождь пошел чаще, яростно забарабанив по жестяной кровле башни, и мгновенно намочил весь карниз.
  Молния вновь метнула свои стрелы, а очередной оглушающий удар, казалось, накрыл всю вселенную. Не выдержав испытания, карниз прогнулся, и по скользкой поверхности все трое скатились до перил. Только сейчас Вадим заметил, что держит Пашку один. Андрей, отпустив его, двумя руками вцепился в ограждение, пытаясь удержаться, чтобы не упасть вниз.
  - Славно погуляли, - едва слышно произнес Вадим, и в следующую секунду перила ограждения со скрежетом оторвались от карниза.
  Первым начал падать Андрей, а тело Пашки поползло, увлекая следом за собой и Вадима. Ролевик пытался ухватиться одной рукой за сам карниз, но рука предательски соскользнула.
  Вадим слышал дикий крик летевшего камнем вниз реконструктора, и из его рта невольно вырвался не менее душераздирающий вопль отчаяния. В воздухе его развернуло, и теперь он летел лицом к земле, видя, как быстро приближается булыжная мостовая замка. "А ведь иногда люди выживали, падая и не с такой высоты", - обманчиво мелькнула спасительная мысль в унисон со вспышкой молнии. Он уже был готов встретиться с землей, успев подумать, что падает как-то неестественно медленно, но страх и следующий раскат грома заглушил все мысли и лишил сознания. Уже где-то далеко в холодном и бесчувственном космосе горланили румяные девки:
  "Я ж тебе, я ж тебе пидманула, я ж тебе, я ж тебе пидвила,
  Я ж тебе, я ж тебе молодого с ума розума свела".
  Метеоритный дождь из ярких, стремительно мелькающих звездочек проносился мимо и затихал.
  "Я ж тебе, я ж тебе, я ж тебе, я ж тебе..."
  
  Часть первая
  Осознание себя
  
  Их домы вихорь разметал;
  Их гробы срыли плуги;
  И пламень ржавчины сожрал
  Их шлемы и кольчуги;
  Но дух отцов воскрес в сынах;
  Их поприще пред нами...
  Мы там найдем их славный прах
  С их славными делами.
  
  В. Жуковский
  
  Глава первая
  А кто здесь Кукша?
  
  Скажи мне, кто твой друг, и я скажу кто ты.
  (Старинная поговорка)
  
  Первым пришел в себя Павел. Конечно, спать ему еще очень хотелось, но похмельная жажда и полный мочевой пузырь не задержали его в мире грез. Он лежал на спине, и оттого яркий солнечный свет резал разомкнутые с трудом глаза. Павел прикрыл их рукой и взглянул вверх. Над головой, в нежно-голубом небе медленно плыли дымчатые облака. Он лениво повел головой по сторонам, стараясь не встряхнуть похмельный мозг. Его окружала невысокая зеленая трава и какие-то голубенькие цветочки. Трава еще не совсем просохла от утренней росы, и Паша запустил в нее обе руки. Когда ладони достаточно увлажнились, он обтер ими лицо и свои иссиня-черные волосы. Стало немного легче - включился слух, и недавний фестивальный турист услышал веселый щебет десятков птиц и заливные трели кузнечиков. Он напряг слух, прислушался. Окружающая природа шевелила листвой и травой, нашептывая что-то странное: "я ж тебя, я ж тебя..."
  Несмотря на всестороннее благолепие, на душе было тяжело. Он заставил себя сесть, а потом с трудом подняться. Оглядевшись еще раз с высоты своего роста, Паша с радостью для своего измученного жаждой тела увидел прямо перед собой великое скопление воды. Большое озеро манило и звало к себе. Даже не большее, а огромное, ибо другого берега Паша не наблюдал, как не щурился. Волны набегали на прибрежные камни, обильно орошая их. Волны приятно рокотали: "я ж тебя, я ж тебя..."
  Павел покачал головой, пытаясь отбросить охватившее его наваждение. Кажись, помогло. Первой его мыслью было кинуться к озеру и пить, пить, пить... Но тут, как назло, проснулся мочевой пузырь. Да так стремительно проснулся, что Пашка быстро завертел головой по сторонам в поисках подходящего кустика. Слева росли редкие березки, между которыми виднелись большие и малые камни, чуть в глубине он успел рассмотреть два огромных валуна.
  "Карелия, блин" - подумал Пашка. Справа тянулись заросли кустарника, переходящего в камыш у самого берега озера. Взгляд его остановился на набегающих волнах, на поверхности которых играли и искрились солнечные лучи. Жажда стала нестерпимой - вода манила исходящей от озера прохладой. Словно загипнотизированный, Павел не мог оторвать глаз от воды. В его похмельном мозгу яростно боролись две мысли - попить и пописать. Наконец он сбросил оцепенение, ибо вторая мысль победила. Павел резко развернулся и кинулся к березкам.
  Добежав до деревьев, Павел стеснительно, словно было кого стесняться, спрятался за ствол березы. Когда наступило долгожданное облегчение, он услышал чей-то приглушенный смех. Павел резко обернулся на звук. Озеро в этом месте вдавалось в берег нешироким рукавом, сплошь поросшим камышом. Он внимательно присмотрелся, но ничего подозрительного не узрел. Павел тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, застегнул ширинку и тут вновь услышал смешок. На этот раз, как ему показалось, он обернулся значительно быстрее. Едва различимый всплеск - и по воде побежали круги, всколыхнув заросли камыша.
  "Что за черт?!" - подумал Павел, поправил штаны и, осторожно ступая, направился к кромке воды. Когда он дошел до ближайших камышей, справа вновь раздался чей-то смех, и Павел мог поклясться, что смех был девичий.
  "Подглядывают!" - утвердился в мысли Павел и, решив проучить наглых девчонок, как разъяренный кабан ринулся на звук сквозь заросли камыша. Сначала он бежал посуху и разгоряченный погоней не заметил, как вошел в воду.
  - Ух, я вас! - крикнул Павел невидимым проказницам.
  Он бежал на звук то приближающегося, то удаляющегося смеха. Павел был уверен, что вот еще несколько метров, и он нагонит их, хотя бежать становилось все труднее. Вода уже доходила ему до щиколотки, но он продолжал погоню. Вот вода достигла колена... а затем камыши резко закончились! Он узрел бескрайнее водные просторы, сделал еще два шага - и с головой ушел вниз. Успев хватануть ртом воздуха, он под водой инстинктивно открыл глаза. Чистая прозрачная вода позволяла видеть на несколько метров вперед. Сбоку мелькнула тень, и Павел заметил большой рыбий хвост. Существо сделало резкий поворот, быстро оплыло вокруг барахтающегося юноши и задело его хвостом. Панически подгребая руками, Павел пытался всплыть. Он никогда не жаловался на свои способности к плаванию, плавать он с детства умел и любил, но сейчас, именно сейчас его что-то держало, не давая подняться к спасительному кислороду. Он закрыл глаза, сжался и с силой раскрученной пружины оттолкнулся ногами. Подобного результата своих усилий он никак не ожидал. Словно снаряд из мощной катапульты, он вылетел из толщи воды и подлетел вверх метра на два. Жадно хватанул ртом воздух и больно плюхнулся животом о воду. На сей раз вынырнул быстро и безумно огляделся по сторонам. Его ног внизу что-то коснулось, а затем тысячи пузырьков окружили его, как в гидромассажной ванне.
  Девушка всплыла за его спиной, и он сразу же почувствовал это. Медленно развернулся в воде и увидел блестящие на солнце, мокрые золотистые волосы. Девушка смотрела на него ярко-голубыми глазами и улыбалась. Улыбалась как-то необычно - всем лицом, глазами, ртом, бровями.... Павел даже обомлел. Да, улыбалась она странно, но красиво, чертовски красиво. Длинные волосы картинно ниспадали на ее плечи и скрывались под водой. Девушка легко балансировала на воде, то немного опускаясь, то поднимаясь. И когда она в очередной раз немного приподнялась, Павел заметил полное отсутствие верхней части купальника. Грудь по всем правилам приличия показалась из воды аккурат до сосков, но Павла это просто заворожило.
  - Ззззддд, - зубы предательски стучали, не давая произнести ни слова. Он глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя.
  - Зззддравсвуйте, - наконец с усилием изрек юноша, в наглую рассматривая ее красивую грудь.
  Девушка красиво наклонила голову вбок, почти коснувшись щекой воды, и улыбнулась еще заманчивей. Блеск ее глаз пронзил Павла насквозь. Сердце бешено колотилось в груди, норовя рвануться из груди навстречу прекрасной незнакомке.
  - З-здравствуйте, - бодрее повторил Павел. - Вы... ты кто?
  Девушка выпрямила голову, улыбнулась, игриво приподнялась из воды так, что Павел успел разглядеть ее грудь полностью. Затем она засмеялась в голос и, почти вертикально, резко погрузилась в воду. Юноша почувствовал под водой ее легкое прикосновение. Он завертел головой в надежде, что она вынырнет, и он сможет продолжить это нечаянное знакомство. Хотя знакомства как такового и не произошло - незнакомка не проронила ни слова.
  Павел подождал еще несколько минут и огорченный до крайности принялся выбираться на берег. Уцепившись руками за камыши, он вытянул свое тело на сушу. Весь мокрый, с последней и робкой надеждой он посмотрел на озеро - но нет, она больше не показалась. Павел гадал, кто эта прекрасная нимфа и откуда она взялась? Однако ход мыслей прервал новый приступ, охвативший мочевой пузырь. И почему-то ему захотелось сделать это подальше от воды - мало ли что! Бежать в мокрой одежде было крайне неприятно, и все же, превозмогая это неудобство, он рванул к березкам...
  
  ***
  Андрей очнулся от завладевшей его телом сырости. Спросонья ему даже показалось, что он провел ночь в луже. Он порывисто поднялся, сел и огляделся. Луж поблизости не было, лишь мокрая от утренней росы трава впитывала в себя лучи восходящего солнца, осушая ночную влагу. В голове что-то неприятно тукнуло, и Андрей заставил себя встать. Трава и цветочки радовали глаз, равно как и растущие среди беспорядочно разбросанных камней березки. Юноша сделал несколько движений корпусом, разминая тело и разгоняя кровь.
  - Что это мы вчера намешали? - спросил он себя, потирая отлежанный за ночь бок.
  Осмотревшись внимательно, Андрей осознал, что находиться на краю просторной поляны, а забравшись на ближайший камень, узрел огромное озеро. Берег вокруг обильно порос кустарником и камышом, а в том месте, где проснулся Андрей, он был еще изрядно заболочен. Стоя на камне, юноша глубоко вздохнул. Ветер сначала принес озерную прохладу, а затем, резко изменившись, подул справа, и Андрей явственно ощутил запахи болотного гниения. Он не мог себе объяснить, что именно подтолкнуло его вперед. Реконструктор спрыгнул с камня и неторопливым шагом направился к кромке заболоченного берега. Андрей видел болота и раньше, но это выглядело как-то необычно. Болото было затянуто черно-зеленными растениями, тонкие нити которых сплошным ковром накрывали огромное пространство. И что больше всего поразило юношу, так это царившее на болоте безмолвие - абсолютное безмолвие! Он стоял и почти любовался этим безмолвием. Похмельный мозг расслабился и отдыхал, как вдруг, нарушая это умиротворение, откуда-то из глубины, из самого чрева болота раздался до противного тонкий писк. Звук был негромким, едва различимым, но такой частоты, что у Андрея внезапно заболели уши, и нестерпимо захотелось заткнуть их руками. Он хотел было так и сделать, его руки уже поднялись, как писк внезапно прекратился, а болото изрыгнуло из себя огромные пузыри вместе с удушающими парами. Все вокруг мгновенно затянуло дымкой, стало трудно дышать. Андрей закашлялся и инстинктивно отступил на несколько шагов.
  - Ну и вонь! - он плотно зажал нос рукой, чувствуя, что тлетворный запах болотного гниения одурманивает и спирает дыхание.
  Крепкая, прошедшая не один турнир голова реконструктора закружилась, как от хорошего сотрясения, ноги сделались ватными, и он стал медленно оседать на землю. Перед глазами стоял удушливый туман, еще секунда - и все вокруг сдвинулось и поплыло....
  Когда опасный туман рассеялся, и Андрей, откашлявшись, протер глаза, перед ним на трухлявом пне сидело нечто зеленое и лохматое. Мотнув головой и приглядевшись, юноша с любопытством уставился на незваного гостя, вернее гостью.
  - Как звать-величать тебя, добрый молодец, - задорно спросила особа предпенсионного возраста, небрежно поправляя складки своего зеленого одеяния.
  - Андрей, - не растерялся реконструктор, - а вы кто, бабушка?
  - А-н-д-р-е-й, - нараспев повторила незнакомка, - ишь ты, какое имя себе выдумал, я такого еще не слыхала...
  - Обычное имя, - ответил Андрей, - а вы-то кто?
  - Цыц тебе! - бабка взмахнула руками, словно крыльями, до того длинные и висячие у нее были рукава, - цыц, говорю!
  - Да что вы цыцкаете, бабуля, - не удержался Андрей, - вы можете толком сказать...
  - Сам ты бабуля, - перебила его незваная гостя, с обидой в голосе. - Ты что же, не признал меня?
  - Как же я вас, бабуля, признаю, - искренне удивился юноша, - если я вас сроду не видывал.
  - Ага, - встрепенулась бабка, - не видывал!
  Она демонстративно почесалась.
  - И то верно - не видывал. Да ты, милок, не тутошний, посему, видать, и говор у тебя не больно лепый.
  - Да я...
  Он не успел договорить. Она резко откинула свои длинные, темно-зеленые с проседью волосы и вперилась взглядом в его глаза. Андрей застыл как вкопанный, не в силах пошевелиться, а она все смотрела, и ему казалось, что блеск ее болотного цвета глаз пронзает его насквозь.
  - Славы ищешь? - спросила она внезапно изменившимся голосом.
  - Нет, - через силу ответил Андрей.
  - Кровавая твоя слава, воин, вижу, ох, кровавая!
  Он совладал с собой, сбросив оцепенение.
  - Я что-то не пойму, куда вы клоните, бабуля?
  Она пружинисто поднялась и, шурша своим странным одеянием, подошла ближе.
  - Врешь, милок, ох, врешь, жаждешь ты славы пуще всего!
  Женщина, ступая мягко, словно кошка, обошла его по широкому кругу. От нее явственно пахнуло болотом и сыростью, и Андрей даже ощутил привкус морской капусты во рту.
  - Тьфу, - он громко сплюнул, он не любил морскую капусту.
  - Ой! - воскликнула бабка и отскочила от него как ошпаренная. - Ты чего плюешься?
  - А что, нельзя?
  Он неотрывно следил за ее движениями - многолетняя привычка не становиться к незнакомцу спиной делала свое дело. Так они кружили несколько секунд, изучая друг друга. Затем бабуля остановилась, сгорбилась и быстро взмахнула руками, на мгновение закрывшись от собеседника. Когда Андрей вновь увидел ее лицо, то не поверил своим глазам.
  - Хороша? - игриво спросила она, источая ароматы цветущего луга.
  - Даааа, - с отвисшей челюстью отреагировал юноша, разглядывая красивое лицо молодой девушки, в особенности ее пухлые губки.
  Она перешла в атаку. Молниеносно приблизилась и поцеловала его, долго и страстно. Андрей от восторга закрыл глаза и наслаждался, совершенно позабыв, что еще минуту назад это была морщинистая и неприглядная бабка.
  Наконец она отстранилась от него.
  - Изменчивость - это сущность людей, - философски изрекла девушка. - В этом залог успеха.
  Она кокетливо улыбнулась и, протянув изящную ручку к его лицу, игриво ухватила за мочку уха.
  - Ты не забудь, - прошептала она, - поцелуй Кикиморы нельзя забывать.
  Он стоял, все еще находясь под впечатлением поцелуя, а она вдруг запрокинула голову и рассмеялась. Смеялась она весело и звонко, пока ее смех не перешел в пронзительный и болезненный для его перепонок писк. Андрей хотел прокричать "Хватит!!!", но она сама оборвала свое веселье. Тут ее лицо вновь покрылось старческими морщинами, реконструктора аж передернуло.
  "Вот, ведь, блин!", - выругался он про себя и, сложив пальцы в крепкий замок, хрустнул суставами.
  Парню так надоела эта странная игра, что он не сдержался:
  - Да пошла ты старая к...
  Неожиданно для самого себя, Андрей понял, что посыл был верным. Бабка сгорбилась, превратившись в зеленый комок. Ее лицо почернело, а по всему телу пошла заметная дрожь. Еще секунду она стояла на месте, а затем кинулась... покатилась к болоту и с разбегу погрузилась в него. Два пузыря надулись над поверхностью болотной жижи и лопнули как и не бывало.
  - Кикимора, вот ведь, - через силу ухмыльнулся реконструктор. - Да уж, пить надо меньше...
  
  ***
  Пробегая мимо небольшого камня, Павел наткнулся на лежащего реконструктора, который только что открыл глаза. Не замедляя бега, друг Вадима бесцеремонно перепрыгнул через тело реконструктора, обдав его брызгами от мокрой одежды, и продолжил свой путь. Андрей тихонько охнул от неожиданного появления собутыльника, который, как заправский бегун с препятствиями, преодолевал последние метры до вожделенных березок.
  - С ума сошел, через людей скакать! - крикнул ему вслед реконструктор, но бегун его уже не слышал. Облокотившись одной рукой на ствол, Павел блаженно прикрыл глаза. Эта картина так впечатлила Андрея, что он поднялся, но не стал тратить время на путь до березок, а облегчился прямо на камень. Затем он собрал свои длинные рыжие волосы и стал завязывать в хвост кожаным шнурком.
  - Слышь, турист, а ты чего такой мокрый? Уже искупнуться успел? - спросил он возвращающегося Павла.
  - Ух, - облегченно вздохнул вчерашний турист, - и не спрашивай, я тут такое видел...
  - У меня тут тоже встреча была, - перебил его Андрей.
  - Что?
  - Да не что, а кто. А может, приснилось, - неуверенно ответил реконструктор. - Однако где же Вадька, и вообще, где мы есть?
  - Пойдем-ка, попьем, - предложил Павел, проигнорировав вопросы приятеля, - никуда он не денется. Вчера пили-то мы вместе?
  - Вместе, - подтвердил реконструктор, все еще пытаясь справиться со спутанными волосами.
  - Ну вот, если мы тут, то и он где-то здесь!
  И страшно довольный своей безупречной логикой, Пашка уверенно направился к воде. Андрей, дрожащими руками завершив прическу, постоял несколько секунд, скребя себя по затылку и пытаясь вспомнить, куда это они вчера собирались погулять. И тут его осенило.
  - Постой, турист!
  Но Пашка и не подумал замедлить шаг. Его желудку срочно требовалась влага, много влаги.
  - Да постой же ты!
  Андрей нагнал его у самой воды. Павел уже начал скидывать с себя мокрую одежду.
  - Ну и быстр же ты, турист!
  Пашка уже почти скинул с себя одежду, аккуратно разложил на песочке для просушки, обернулся и недовольно произнес:
  - Я не турист - я Павел Николаевич...
  - Ладно, Павел Николаевич, - примирительно изрек реконструктор, - я вот чего вспомнил...
  - Чего еще?
  - Мы вчера в замке бухали, а потом пошли шляться по... - Андрей почесал в затылке.
  - Ни фига ты не помнишь! - отрезал Павел, - вот и я тоже не помню!
  С этими словами он разбежался и кинулся в воду. В трех метрах от берега было уже достаточно глубоко, чтобы нырнуть, что он и сделал. Вынырнув, он стал пить еще не нагретую солнцем и оттого блаженно прохладную воду. Купаясь, Павел с осторожностью поглядывал по сторонам, а вдруг она, незнакомка, покажется вновь. Может, и Андрей увидит ее, а то рассказать - ведь не поверят...
  Андрей не стал купаться, а напился, спустившись к берегу, зачерпывая воду сложенными лодочкой ладонями.
  - Хватит плескаться, Павел Николаевич, пойдем Вадьку поищем.
  Пока турист выходил из воды, реконструктор, приставив ладонь ко лбу, оглядывал водную гладь.
  - Слышь, Павел, а может, это не озеро? Откуда тут такое озеро?
  - А что это по-твоему? Залив? - предположил турист.
  - Вот и я думаю, что это залив, - Андрей оторвался от созерцания водного пространства и повертел головой.
  - Ты с ума сошел? Какой залив? Ты же пил - вода-то пресная!
  Реконструктор поморщил лоб:
  - Не понял, - раздосадовано произнес он и, вновь сложив ладони лодочкой, зачерпнул воды. Внимательно посмотрел, понюхал, выпил.
  - Точно, пресная! Значит это озеро, - утвердительно кивнул он.
  Павел тем временем, немного обсохнув, стал одеваться. Одевание давалось с трудом и пыхтением. От попавшей в организм воды алкоголь вновь заиграл в крови.
  - Жарит что-то, - утирая пот, с грустью произнес турист.
  - Пить надо меньше, Павел Николаевич, - пожурил его реконструктор.
  - Щас бы пивка - полечиться.
  - А может, тебе кефирчика? - Андрей продолжал смотреть по сторонам. - Нет, ну куда Вадим-то делся?
  Павел, закончив одеваться, устало опустился на камень.
  - А давай его здесь подождем, он ведь тоже, - турист кивнул в сторону озера, - к влаге потянется...
  
  ***
  Вадим приоткрыл глаза, утреннее солнышко уже пригревало, и от земли исходил легкий пар. Юноша лениво потянулся, перевернулся на бок и машинально ощупал пространство вокруг себя. Еще влажная от утренней росы трава... щебетание птиц... Стоп! Вадим не помнил, как и где он уснул, и самое главное - где Паша? Он сел, огляделся, слева лес, справа большое поле. Чтобы лучше определить свое местонахождение, Вадим поднялся во весь рост.
  - А где замок? - повертев головой, спросил сам себя ролевик. - Все, пьянству бой!
  Юноша забрался на близлежащий камень, и перед ним открылась картина водного пространства. Он уже решил двинуться к воде, как его внимание привлек испуганный крик птицы в лесу. Он насторожился и прислушался. Треск ветки под ногой, вот еще... кто-то шел прямо к нему, не особо таясь, а, собственно, чего было таиться? Вадим спрыгнул с камня и пошел навстречу.
  - Паша! - громко позвал ролевик. - Андрей!
  Вадим ускорил шаг, отчетливо слыша чьи-то шаги. Но внезапно треск прекратился, шаги затихли.
  - Паша! Андрей!
  Юноша остановился, покрутил головой - никого.
  - Вы что, решили в прятки играть?
  Неожиданное эхо подхватило его слова и раскатисто разнесло по лесу: "Прятки... ятки... играть...рать..."
  Вадим все же двинулся вперед и, пройдя несколько метров и преодолев низкорослый кустарник, вышел на маленькую прогалину. Дед небольшого росточка, в мешковатой одежонке и нелепо-большой грибоподобной шляпе, сидел на пеньке, оперевшись на палку.
  - Чего же, мил-человек, блажишь, зверье лесное пужаешь? - спросил старик, глядя на Вадима из-под шляпы.
  - Так я друзей ищу, - ответил юноша, приближаясь.
  - Потерялись, значит?
  - Ну, типа того....
  Вадим хотел было подойти поближе, разглядеть странного незнакомца, но тот резко вскинул палку:
  - Стой, где стоишь, мил-человек!
  - А чего вы испугались, дедушка, - проигнорировав просьбу старика, Вадим сделал еще несколько шагов.
  Сквозь листву пробился ослепительный солнечный лучик, ролевик лишь на миг прикрыл глаза, моргнул, но незнакомца и след простыл. Причем, исчез дед вместе с пеньком.
  - Вот тебе диво, - искренне удивился юноша.
  Он шагнул в сторону, уходя в тень деревьев, но нет, зрение его не подвело - ни деда, ни пенька не было.
  - Говорю, стой, где стоишь, мил-человек, - почти ласково раздалось за спиной.
  Вадим быстро развернулся на пятках. Дед сидел на пеньке, оперевшись на палку.
  - А как это вы делаете?
  - Что?
  - Вы же только что были вон там, - Вадим указал в противоположную сторону от того места, где сейчас размещался незнакомец.
  - Да я-то на месте сижу, это ты, мил-человек, все крутишься да юлой скачешь, - ухмыльнулся дед.
  - Не морочьте мне голову, - огрызнулся Вадим, - я прекрасно видел, сначала вы сидели вон там, а теперь тут.
  Дед ничего не ответил, а лишь прицокнул языком. Вадима явно раздражало вранье незнакомца, но, из уважения к возрасту, он смерил свой пыл и уже более спокойно спросил:
  - Так вы кто?
  Старик, наконец, приподнял голову и пристально взглянул на юношу. Вадим не смог разглядеть его лица, большие поля шляпы скрывали облик незнакомца. И вдруг дед застонал, да так, будто его режут. Он порывисто вскочил и, проявив не по годам лихую прыть, кинулся вглубь леса.
  - Да вы что? - вскрикнул от неожиданности юноша и кинулся догонять безумного старика.
  Дед несся сквозь кусты, ловко раздвигая их своей палкой. Он бежал, не разбирая дороги, часто петляя, словно путающий следы заяц. Вадим всегда был неплохим бегуном, а уж ускоряться на короткие дистанции он умел - будь здоров! Но сейчас он никак не мог догнать прыткого деда.
  Старик бежал впереди метрах в сорока и что-то голосил на ходу. Вадим не мог разобрать четко все слова, но иногда улавливал странные выражения "Смерть! Кровь!". Юноша приложил последние усилия, сделал рывок. Ему удалось догнать старика и даже ухватить за одежду.
  - Да постойте же....
  Старик резко вскинул палку и через плечо ударил Вадима по голове. Юноша разжал руку, выпустил деда и тот рванул еще быстрее.
  Вадим, видя бессмысленность дальнейшей погони, остановился. От напряжения в ушах немного покалывало, сердце бешено колотилось. Он сделал глубокий вдох, пытаясь привести дыхание в норму. В ушах появился какой-то посторонний шум. Вадим огляделся - его окружали только деревья и кусты, но в голову настойчиво лезли слова: "Прячьтесь... бегите.... Он смерть! Кровь!"
  Казалось, листва деревьев шепчет их как заклинание. Вадим прикрыл уши руками, дернул головой.
  - Да хватит уже! - в сердцах топнул ногой юноша.
  Звуки смолкли, в голове прояснилось, и Вадим решил двинуться назад, к озеру.
  
  ***
  - Павел! Смотри, лодка! - вдруг воскликнул реконструктор, указывая куда-то в сторону, вправо, поверх головы Павла.
  Деревянная лодка шла вдоль берега, покачиваясь из стороны в сторону из-за набегающих боковых волн. Через несколько минут друзья разглядели гребца, который усердно работал веслами.
  Приближаясь к озеру, Вадим увидел своих вчерашних собутыльников, которые с любопытством разглядывали быстро приближающуюся лодку.
  - Вот вы где!
  Оба от неожиданности вздрогнули, обернулись и разинули рты.
  - Чего? - первым пришел в себя реконструктор.
  - Чего-чего? - передразнил его Вадим. - Я тут старика-чудака в лесу встретил, да пока за ним гонялся, трубку и табак потерял, вот что!
  - Во! Я же говорил, что он тоже к водопою придет, - подал голос Павел.
  - Какого старика? - не понял Андрей.
  - Потом, - отмахнулся Вадим и, пройдя между ними, спустился к воде. Между тем лодка с неизвестным гребцом приближалась. Уже можно было хорошо разглядеть гребца.
  - Кажись, кто-то из ваших, - предположил Павел.
  - Да, вроде в прикиде! - подтвердил Андрей, разглядев светлую рубаху на гребце и его длинные волосы.
  Вадим, утолив жажду, тоже стал рассматривать лодку и гребца.
  - Ага, одет в дурацкое, как и мы, - он оглядел себя и реконструктора. - Может, тоже с "феста"?
  - Значит, не одни мы вчера напились и шатались где ни попадя! - резюмировал турист.
  Парень в лодке активно работал веслами, стремительно сокращая расстояние до берега.
  - Однако хорошо идет - бойко! - заметил Вадим.
  - Ага! - подтвердил Андрей, - через пару минут будет тут.
  Лодка приближалась. Гребец, часто оглядываясь через плечо, явно тоже заприметил троицу на берегу.
  - Кажись, к нам гребет, - предположил Павел, - вишь, оскалился, своих признал. Сейчас пристанет и будет пива просить.
  Незнакомец развернул лодку к берегу, намереваясь пристать именно к тому месту, где расположились приятели. Теперь можно было четко разглядеть, что гребец действительно одет в исторический костюм, а его белые длинные волосы перехвачены цветной тесьмой.
  Наконец лодка уткнулась в берег всего в паре-тройке метров от них. Гребец стремительно выскочил из посудины и кинулся к друзьям, преодолев разделяющее их расстояние в несколько прыжков. Оказавшись рядом, незнакомец что-то быстро затараторил, активно жестикулируя и указывая в сторону, откуда приплыл. Ближе всего к прибывшему парню, оказался Вадим. Он смерил его взглядом, подметив рваную на груди рубаху с вышивкой и пояс с небольшим ножом в ножнах.
  - Ты чего скачешь? - спросил его Вадим, видя, что парню просто не стоится на месте. Он подпрыгивал, словно игрушечный зайчик, так и норовя выскочить из штанов. И тараторил так быстро, что и слов не разобрать, при этом размахивая руками, как ветряная мельница.
  - Вот ведь набухался, - вставил Павел, пока белокурый переводил дух и нервно утирал выступивший пот. - Набухался, что и по-человечьи говорить не может.
  Белокурый, услышав его, обернулся и недоверчиво оглядел Павла с головы до ног. Он тряхнул своими кудрями и состроил отвратительную гримасу.
  - Видимо, ему твоя одежда не понравилась, - определил Вадим, не сводя глаз с гостя.
  Несколько секунд паузы, и парень, переведя дыхание, продолжил свою ни кому не понятную тираду. Но теперь он стал подпрыгивать еще выше и уже обеими руками указывать в том направлении, откуда только что прибыл.
  - Ребята, а там дым! - вдруг произнес молчавший до сих пор Андрей.
  Белокурый взвыл, как раненный тюлень. Вадим взял его за плечи и встряхнул.
  - Перестань выть и бубнить! Можешь толком сказать, что случилось?
  Паренек резко умолк и выпучил на ролевика испуганные голубовато-водянистые глаза.
  - Ну, - поторопил его Вадим, - в чем дело?
  Белокурый что-то тихо произнес в ответ.
  - Что он там лопочет? - не выдержал Андрей и шагнул из-за спины ролевика поближе к гостю.
  Парень, заметив движение реконструктора, посмотрел на него и вдруг, вырвавшись из державших его за плечи рук Вадима, устремился к своей лодке.
  - Я же говорю, совсем перепил ваш Кукша, - равнодушно произнес Павел, в то время как Андрей кинулся догонять белокурого.
  - А там и правда что-то горит, - констатировал Вадим, разглядывая поднимающийся все выше столб дыма.
  - Ты бы помог своему Сигурду, а то, смотри, парнишка как отбивается.
  Вадим уже и сам видел, что белокурый схватил весло и размахивает им, стараясь отогнать реконструктора от лодки.
  - Что же он так взбеленился? - задумчиво произнес Вадим, наблюдая игру Андрея-Сигурда с белокурым. - И вообще, что он болтал?
  Через секунду реконструктору удалось увернуться от очередного взмаха и, ловко поднырнув под весло, повалить белокурого на прибрежный песок. Упав, парень продолжал отбиваться от навалившегося на него Андрея. Вадим уже хотел было поспешить на помощь, когда Павел схватил его за рукав.
  - Слушай, а ведь кажись, не по-нашему он говорил, вроде по-фински.
  - Это только сейчас до тебя дошло? - спросил Вадим, не отрывая взгляда от барахтающихся в песке борцов.
  - Ну, я не уверен, - пожал плечами Павел, - не очень похоже, какие-то юкси, йёкки, беня...
  - Ладно, - махнул рукой Вадим, - пойдем, разберемся.
  Втроем они быстро скрутили парня и, поставив на ноги, хорошенько встряхнули. Андрей и Вадим держали его за руки.
  - Вот, наш друг, - сказал Вадим, - различил в речи этого полоумного финские слова.
  - А что, у нас на "фесте" финны были? - спросил реконструктор.
  - Господин Сигурд, или как вас там, - официально начал Павел, - может, это и не финн, а карел или эстонец какой-нибудь...
  - А вы не умничайте, Павел Николаевич, - подражая его тону, ответил Сигурд. - Ты что, финский знаешь?
   - Не очень, вернее, совсем не знаю, так, несколько слов от бабушки, она у меня из вепсов.
  - Бепся!
  - О! Гляди, Кукша заговорил, - удивился Павел.
  - Что еще за бепся? - озадаченно спросил реконструктор.
  - Пухутеко суоми? - применив свои знания вепсского, изрек Павел.
  - Шпрехен зи дойч? - решил отличиться Вадим.
  Паренек непонимающе посмотрел на всех троих по очереди и ответил:
  - Пухун бепся?
  - Ну, точно, карел! - подвел итог Павел.
  Все трое переглянулись.
  - Вот и налаживай контакт, - предложил Вадим, - спроси у него, чего он побежал?
  - Тебе надо, ты и спрашивай, я же сказал, что не знаю финского.
  - Так чего выделываешься, - обиделся за всех реконструктор.
  - Я же говорю, только пару слов и знаю!
  Белокурый спросил еще раз.
  - Пухун бепся? - и добавил еще что-то совсем не понятное.
  - Может, все же отпустим парня? - предложил Павел.
  Почувствовав слабину рук, белокурый попытался дернуться, но не тут-то было - хватка усилилась.
  - Ага, отпусти его, опять веслом махать начнет, - резонно заметил Андрей.
  Парень резко вскинул голову, посмотрел на шею реконструктора и смачно плюнул ему в лицо.
  - Нет, ну ты посмотри какая сволота, - шарахнулся от него Андрей, утирая лицо.
  Получив свободу правой руки, белокурый попытался дотянуться и ударить реконструктора - не прошло. Вадим, предупредив удар, резко заломил пареньку левую руку, поэтому правая рука белокурого, сжатая в кулак, бессильно опустилась. Разъярившись от нанесенной ему обиды, реконструктор подскочил к обидчику и отвесил ему увесистую затрещину.
  - Вот ведь пакостник!
  Павел, равнодушно наблюдавший за происходящим, вдруг произнес:
  - А я вспомнил! Мы вчера гулять не собирались.
  - Что?
  - Чё?
  - На башню мы вчера собирались - вот чё!
  Отвесив белокурому вторую, менее болезненную оплеуху, Андрей спросил:
  - На какую башню?
  Павел демонстративно возвел очи к небу.
  - Ну и кто тут вчера нажрался, так что ни фига не помнит.
  - Паша, - позвал его Вадим, - я тоже не помню, про какую ты башню?
  Павел проигнорировал недоуменные вопросы друзей и шагнул к лодке.
  - Может, у него тут есть что пожрать? Уже, блин, полдень, а мы не жрамши!
  Он забрался в лодку и стал ее осматривать на предмет съестного.
  - Да ты можешь толком сказать, что ты вспомнил, голодный ты наш, - спросил Вадим, пытаясь поднять белокурого.
  - Нет, - рассеянно ответил Павел.
  - Что "нет"? - не понял реконструктор.
  - Пожрать нет тут ничего! - и вдруг воскликнул: - Опаньки! Ого!
  И, нагнувшись, залез под кормовую скамейку на лодке.
  - Смотрите-ка, что я нашел!
  Он выпрямился и гордо продемонстрировал друзьям сверток, обмотанный какими-то тряпками.
  - Что это? - хором спросили его Вадим и Андрей.
  Павел откинул нависающий кусок ткани, осторожно взял сверток посередине и протянул друзьям.
  - Вот!
  Из свертка виднелось спящее лицо младенца. Белокурый что-то прорычал и опять попытался вырваться.
  - Я понял, - произнес Вадим, пытаясь удержать белокурого, - он сказал "пойка"!
  Павел осторожно положил младенца на скамейку лодки.
  - Вот интересно, откуда этот Кукша взял ребенка?
  - Слышал, Пашка, - крикнул Вадим, - он сказал "пойка" - мальчик.
  - Да не мальчик, а сын! - Павел выпрямился и посмотрел в сторону валящего из-за леса дыма.
  - А вот и еще ваши друзья-реконструкторы, - радостно воскликнул он, указывая на озеро.
  Оттуда же, откуда только что прибыл непонятный карел, в их сторону шла большая ладья. С обоих бортов черного смоляного корпуса вздымались и опускались в такт длинные весла. Классический, в красную полоску парус безжизненно повис на мачтовой рее. Картинка была, как в школьном учебнике по истории - драккар викингов, бороздящий водные просторы в летний солнечный день...
  - А это какой же у нас клуб ходит на драккаре на "фесты"? - удивленно спросил Андрей.
  После секундой паузы ему ответил Вадим:
  - Да никакой не ходит!
  Белокурый, увидев приближающуюся "картинку из учебника", забился в истерике и норовил высвободиться из крепко держащих его рук.
  - Может, у них на судне есть что пожрать? - с надеждой в голосе спросил Павел.
  - Может, - тихо ответил ему реконструктор, продолжая, как зачарованный, разглядывать драккар.
  Далеко за кормой судна все так же поднимался столб бело-серого дыма. На драккаре, который до этого шел в двухстах метрах от берега, явно заметили четверых людей на берегу и лодку. Ряд весел с одного борта замер в полете, в то время как весла с другого борта мощным взмахом развернули корпус к берегу. И тут с судна пустили стрелу. Описав в воздухе красивую дугу, она впилась в борт лодки и завибрировала, потрясая черным оперением.
  - Вот вам и здрасьте, - констатировал Павел, разглядывая воткнувшуюся всего в паре сантиметров от него стрелу.
  - Вы что, мать вашу, совсем охренели?! - не выдержал реконструктор. Он отпустил белокурого и, сложив руки в рупор, заорал что было сил - Эй! На драккаре! Совсем озверели палить боевыми стрелами!
  Ему ответила вторая стрела, которая зарылась в песок всего в метре от него.
  - Что-то мне это начинает не нравиться, - протянул ролевик, инстинктивно перехватывая освободившуюся руку карела, который опять почувствовав относительную свободу, начал дергаться и извиваться.
  - Может, от греха подальше, - предложил Павел, - может, это не ваши, а какие-то дикие реконструкторы?
  - Ага, щас, пусть только причалят, - Андрей погрозил драккару кулаком, - я с ними поговорю.
  Поговорить не удалось. Третья стрела угодила в белокурого карела, аккурат - в грудь. От удара он дернулся в держащих его руках, ойкнул и, склонив голову на грудь, стал оседать. Держащий его Вадим освободил хватку, и парень кулем свалился наземь. Мгновенно придя в себя, ролевик заорал:
  - Пашка! Хватай ребенка - бежим!
  Повторять не пришлось. Никому. Только Пашка нагнулся, чтобы взять сверток, как очередная стрела, пропев, пролетела над его головой. Драккар был совсем близко, можно было уже различить бородатого лучника на носу и стоящего рядом с ним не менее бородатого воина в кольчуге и шлеме.
  Реконструктор тоже спохватился - помог Пашке спрыгнуть с ребенком с лодки, и вся троица, во весь дух припустила к ближайшим кустам. Пока они бежали, еще одна стрела, обогнав их, прошуршала по кустам и затихла, сбив несколько веток. Друзья с разгону ворвались в заросли кустарника, слыша позади себя свист и боевые крики.
  
  Глава вторая. Ночь у костра
  
  Твой путь еще не пройден,
  ты лишь в начале этого пути...
  
  Инстинкт самосохранения был настолько силён, что загнал их далеко вглубь леса. Почти час они бежали практически без остановок, не особо заботясь о выбранном направлении. Все еще спящего младенца несли по очереди. Бежали достаточно резво, благо сосновый лес был редким. Изредка останавливаясь, они прислушивались - как ни странно, погони не было. Во втором часу они перешли на шаг и, удостоверившись, что их жизням ни что и никто не угрожает, окончательно успокоились. Но тут добавились проблемы с ребенком - он проснулся и стал громко требовать титьку. Подходящей титьки поблизости не наблюдалось. К плачу младенца прибавились легкие постанывания Павла Николаевича, который заявил, что ужасно проголодался и тоже не прочь чего-нибудь съесть. Так они прошагали еще с полчаса, пока не узрели впереди небольшой ручеек и ровную полянку. Друзья, не сговариваясь, направились прямиком туда. Голосящий сверток перекочевал из рук Андрея на мягкий мох. После утомительного маршрута, журчание ручейка вызвало в пересохших глотках путешественников мучительный спазм. Напившись сами, друзья решили напоить и младенца.
  - Надо бы "пойку" водичкой угостить, может, притихнет, - первым предложил Павел.
  - А как? - спросил реконструктор, - окунуть в воду, и пусть хлебает?
  - Совсем ты одурел, что ли? - огрызнулся Вадим.
  События последних часов явно его удручали, и ролевик пребывал не в лучшем расположении духа.
  - Да я пошутил, - примирительно улыбнулся Андрей, - пошутил.
  Вадим повернулся к Павлу.
  - Паша, я знаю, у тебя должен быть чистый платок.
  - Да вроде где-то был...
  Павел ощупал нагрудные карманы джинсовой рубахи.
  - Есть, вот - на, - он протянул другу аккуратно сложенный белоснежный носовой платок.
  - Так, хорошо, - Вадим взял платок. - Сигурд, неси сюда "пойку".
  Пока реконструктор ходил за свертком, Вадим хорошенько намочил Пашкин платок. Андрей принес притихшего младенца - он уже не орал так истошно, как прежде, а только всхлипывал, пытаясь привлечь внимание дядь.
  - Ну вот, титька готова, - произнес Вадим и отправил уголок платка "пойке" в рот.
  Ребенок схватил импровизированную титьку, и стал жадно сосать.
  - Не молоко, конечно, но пока сойдет.
  Вадиму пришлось несколько раз мочить платок, прежде чем ребенок напился.
  - Ну вот, а теперь - качай! - приказал он реконструктору.
  - Да вы что! - пытался возмутиться тот, - я же не умею.
  - Качай, качай, - поддержал друга Павел, - а мы пойдем что-нибудь нам пожрать раздобудем.
  Под таким напором Андрею-Сигурду пришлось смириться с вынужденной ролью няньки.
  - И то правда, - сказал Вадим, положив руку на плечо Павла, - пойдем по грибы.
  - И ягоды! - добавил турист, и в животе у него громко заурчало.
  После часа собирательства они вернулись на поляну с грибами и ягодами. Грибы они несли в снятой с Павла джинсовой рубахе, а ягоды - в большой поясной сумке Вадима. К всеобщей радости младенец уснул, а Андрей, разведя костер, закурил.
  - Ты где взял сигареты? - удивленно спросил Вадим, которому еще с утра очень хотелось покурить.
  - Нашел одну в сумке, - ответил реконструктор, хлопнув по висящей на поясе сумке.
  - Оставишь?
  Андрей сделал последнюю, самую сладкую затяжку и протянул остаток Вадиму.
  Павел положил у костра свою, полную грибов, рубаху.
  - Так, а чего вы молчали, курильщики? У меня со вчерашнего еще полпачки осталось, сам-то я ведь не курю.
  Вадим и Андрей уставились на туриста, как на врага народа.
  - Да чего вылупились? Я сам не знаю, как она у меня оказалась.
  Павел понял, что ему не жить и стал лихорадочно доставать пачку из заднего кармана джинсов.
  - Да нате, нате, курите на здоровье.
  Утолив никотиновый голод, все вместе дружно принялись чистить грибы и насаживать их на веточки. Затем грибные шашлыки воткнули вокруг костра под наклоном и стали терпеливо ждать.
  - Сигурд, возьми ягод,- предложил Вадим, - мы с Пашкой их в лесу наелись.
  - Наелись - это ты, конечно, хватил, - вставил свое голодное слово турист - так, чуть-чуть поклевали, вспомнили вкус черники.
  Он хотел что-то еще добавить, но Вадим перебил его.
  - Только оставь "пойке" немного. Думаю, скоро опять "хай" поднимет, надо будет натолочь да скормить ему.
  Сигурд, зачерпнув горсть крупной черники, закинул в рот и, не дожевав, спросил:
  - А ты где научился с малышами обращаться?
  - Да так, был опыт, - отмахнулся Вадим, - с двоюродной сестрой возился.
  - Им еще в универе Спока преподавали, - пошутил Павел.
  - Ты-то откуда такие умные имена знаешь? - спросил Вадим, улыбнувшись. - И не Спока, а Сенеку.
  - Да какая разница?
  Вадим улыбнулся еще больше.
  - Огромная, Павел Николаевич, огромная. Но Спока я тоже читал.
  - Готовился, стало быть, - подвел итог Андрей.
  - Ладно, хватит лясы точить, грибы готовы, - отрезал Вадим и первым потянулся за шашлыком.
  Грибные веточки были вкусны как никогда. Всем досталось почти поровну - Вадиму и Андрею по три, а Павлу, как постоянно растущему двадцатитрехлетнему организму, целых четыре. Эх, пальчики оближешь, как хороши были эти сморщенные лесные дары с привкусом веточки. Ужин запили водой из ручья и только хотели закурить и обсудить прошедший день, как проснулся "пойка" и стал требовать "ням-ням". Вадим достал платок и разорвал его надвое.
  - Так, Паша, будешь толочь чернику, - распорядился Вадим, протягивая другу половину платка, - а ты, Сигурд, намочи этот кусок.
  Сам же Вадим извлек из ножен на поясе нож, нашел достаточно толстую ветку и стал ее ровнять. Обстрогав ветку с двух сторон, он придал ей форму весла - ложка для младенца была готова. Вначале кормление шло с трудом. "Пойка" не хотел или не любил чернику (или намеренно издевался), но настойчивость Вадима и жалобные просьбы Павла сделали свое дело. Младенец осознал, что ему не отвертеться, иначе дяди обещали весьма не педагогичное "ата-та" по попке, и стал-таки есть толченую ягоду. Трапеза закончилась сосанием мокрого платочка. Но, накушавшись, ребенок спать не захотел; начал настаивать на развлечениях, то есть возжелал поиграть. Друзья перепробовали множество детских игр - "Коза-дереза", "Ути-пути", "Елки-палки" и даже хит прошлого сезона "В репку", но "пойка" в силу своей национальной особенности не признавал современных русских игр и оказался ярым националистом, ибо отказался не только понимать, но и разговаривать. От начавшихся русских народных сказок, "пойка" вначале морщился, строил рожицы, а потом еще и срыгнул. А после того, как ему утерли перепачканное лицо, и вовсе расплакался.
  - Нет, ну вы посмотрите на этого "чухонца", - разобиделся Павел, уставший возиться с ребенком, - и это ему не то, и это ему не так!
  - Наверное, он мокрый, - предположил Вадим.
  - Так, я - пас, - отмазался Андрей и, немного подумав, добавил, - пойду, в костер подброшу, а то потух что-то совсем.
  - А мне срочно надо в туалет, - сказал Павел, вставая.
  - Идите, предатели, бегите, жалкие трусы, - ответил Вадим, сделав вид, что обиделся. - Я и сам управлюсь.
  Вадим распеленал ребенка, он действительно успел и пописать, и покакать, причем, похоже, неоднократно. Попу малышу, за неимением ничего лучшего, пришлось вытирать мхом - но получилось неплохо, даже очень неплохо. А главное - сухо! Положив младенца на снятую с себя рубаху, Вадим взял тряпки и пошел к ручью, его остановил Павел.
  - А может, пока солнце не село, купнем парня?
  Вадим задумался.
  - На, - он протянул другу грязные пеленки, - надо прополоскать, а я его купну.
  Вадим взял "пойку" и пошел его купать. Три раза окунув в ручье ребенка по пояс, он быстро перенес его к огню.
  - Андрей, подержи-ка "пойку", - попросил Вадим сидевшего у костра реконструктора, - я руки вымою.
  Вернувшийся Павел воткнул у костра две палки и развесил пеленки, а реконструктор на вытянутых руках принялся просушивать младенца, который весело дергал ножками и мотал головой. Теперь ему было сухо, тепло и сыто, поэтому хныкать совсем не хотелось.
  - Не поджарь его, - предостерег вернувшийся Вадим.
  Он поднял свою рубаху.
  - Давай-ка завернем его.
  Через час пеленки полностью просохли, и Вадиму пришлось осторожно перепеленать уснувшего младенца. После этого он уложил малыша на мох, невдалеке от костра.
  
  ***
  
  - Ну вот, теперь можно покурить и обсудить наше приключение, - устало изрек ролевик, присаживаясь к огню.
  Вадим и Сигурд закурили.
  - У кого какие соображения? - спросил Вадим.
  Первым отреагировал реконструктор.
  - Вот Павел Николаевич днем упоминал про какую-то башню...
  - Мы вчера собирались идти на замковую башню, это я точно помню.
  - Ну?
  - Выпили хорошо и решили на нее забраться.
  - А дальше? - спросил Вадим.
  - А дальше... - Павел напрягся, припоминая, - а дальше я не помню.
  - Ну ясно, - подытожил Вадим, - собирались на башню, а ушли в лес.
  - К озеру, - уточнил реконструктор.
  - Да какая разница, - отрезал Павел, - главное, мы тут. Голодные и с "пойкой" на руках.
  - А еще эти уроды на драккаре, - вставил Андрей, - чуть нас не подстрелили.
  - Они "Кукшу" убили, - добавил Павел.
  - Вот-вот!
  - Правда-неправда, а драккар-то был самый настоящий, и стрелы у них не гуманные!
  Вадим молчал. Он докурил сигарету и задумчиво ворошил палкой в костре.
  - Бред какой-то, - не унимался реконструктор, - зачем они вообще стреляли? Что, пока мы пьянствовали, война началась?
  - Я же говорю - "дикие реконструкторы", - настаивал Павел, - совсем, блин, "дикие".
  - Да что это за "реки" такие, что среди бела дня палят направо и налево.
  - Ты забыл еще дым за лесом, не иначе - пожар, - вспомнил Павел.
  - Думаешь, эти на драккаре что-то там запалили? Вадим, а ты чего молчишь? - Андрей слегка толкнул ролевика в плечо, - уснул, что ли?
  - Мужики, - Вадим, отбросив палку, резко встал. Он постоял секунду и добавил, - Мне кажется, что главное во всем этом, не где мы, а когда мы?
  Повисла гнетущая тишина. Ребята усиленно соображали - к такому вопросу не сразу подберешь нужные слова.
  - Что еще за новости на нашем канале? - спросил Павел, глядя на друга.
  - Постой, постой, - медленно произнес Андрей, - ты считаешь, что мы...
  - Именно, - многозначительно подтвердил Вадим.
  - Господа, о чем это вы? - не понял турист, хотя уже смутно начинал догадываться, что дело принимает неожиданный оборот.
  Вадим опустился на место.
  - Да, мужики, мы не в нашем времени, и это - факт.
  - Ты спятил?! С чего это ты взял? - теперь вскочил Павел. - Как такое вообще может быть!
  - Тише, спокойно, ребенка разбудишь.
  - Вадя, да как тише? Как тише? Меня в Питере девушка ждет, у меня через месяц свадьба!
  - Вот как?! А ты мне ничего про свадьбу не говорил, - с обидой в голосе произнес Вадим.
  - Сегодня хотел сказать, - попытался оправдаться Павел, - да какое это сейчас имеет значение?
  - Да сядешь ты, наконец?! - попросил Вадим. - Не мельтеши.
  Павел послушался и сел.
  - А можно доводы? - подал голос реконструктор.
  Вадим протянул ему сигарету и закурил сам.
  - Доводы, говоришь, - он сделал глубокую затяжку, - будут вам доводы. Во-первых, и это самое главное - драккар, вернее, те люди, что были на нем.
  - А что с ними не так? - не удержался от вопроса Павел. - Чем не реконструкторы?
  - Да в том то и дело, что слишком уж правильные они реконструкторы, - ответил Вадим. - Драккар-то у них настоящий. Где вы видели у нас на "фестах" такие драккары?
  - В Польше есть такие, на Волинском фестивале, - со знанием дела заметил Сигурд.
  - Да, но мы-то не в Польше, - парировал Вадим, - а в России, и у нас таких точно нет. И потом, они, завидев нас, сразу стали стрелять.
  - А может у этих "диких" реконструкторов так принято, - робко предположил Павел.
  - Ага, до того принято, что человека завалили, - ответил Вадим. - Не смешите меня. А дым за лесом - это наверняка они деревню какую-то запалили, а парень на лодке точно из той деревни. И он смылся, спасая своего "пойку".
  - Так, может, они его искали? А как нашли - убили? - предположил Андрей.
  - Очень похоже на то, - согласился Вадим. - И еще одно...
  - Что? - разом спросили друзья.
  - Вы помните, карел этот ломанулся от нас?
  - Да.
  - Ну?
  - Так вот, он увидел мьёльнир* (*"Мьёлнир" - амулет в виде молота Тора) у Сигурда на шее и испугался, приняв его за настоящего викинга.
  При этих словах, реконструктор машинально потрогал висевший у него на шее серебряный "молот Тора" - символ воина и любого реконструктора по эпохе викингов.
  - Бред, - тяжело выдавил Павел.
  - А чего же это он тебя не испугался? - спросил Андрей.
  - Так у тебя костюм-то скандинавский, с тесьмой ручной, да еще мьёльнир, а у меня рубаха со славянской вышивкой.
  - Но ведь он не славянин, он - финн или карел.
  - Вот именно, а финно-угорские племена тоже свою одежду расшивали, и вышивка была очень похожа на славянскую - взаимопроникновение, да и сходство языческих культур. Ну ты же, должен знать.
  - Да знаю, знаю, - обидчиво произнес Андрей, - просто не заметил. И потом, допустить, что мы вот так просто взяли и ни с того, ни с сего оказались в другом времени - в голове не укладывается...
  - Вот-вот, не заметил, а, между прочим, этот финн-карел был в вышитой рубахе, и вышивка у него была мужская. Значит, он уже взрослый - мог быть воином.
  - Здорово, - подал голос Павел, - значит, они хотели нас убить или захватить и сделать "кукшами".
  - Примерно так, - ответил Вадим, - и еще, этот карел говорил вроде слово "бепся", так вот, это очень похоже на "вепсы".
  - Хорошо же мы вчера погуляли, - произнес вконец расстроенный Павел. - Викинги, вепсы... а у меня свадьба через месяц...
  Повисло тягостное молчание. Уставившись на играющие огоньки в костре, каждый думал о своем.
  - И еще, - вдруг загадочно произнес Вадим, - я тут поутру, в лесу наткнулся на странного типа. С виду старичок-боровичок, да больно уж прыткий...
  Вадим рассказал друзьям о своем приключении.
  - Странно, - нараспев произнес реконструктор, - может, это леший был?
  Вадим пожал плечами.
  - Не знаю, может и так. А у вас ничего поутру такого не было?
  - У меня было, - признался Андрей, - я сомневался, рассказывать или нет. Думал, мираж с похмелья у меня... или что-то типа того... Но сейчас, услышав твою историю, Вадим, я понял, что это вовсе не мираж...
  Тут Андрей искренне поведал друзьям о своей встрече с кикиморой, которая запросто меняет облик.
  - Она так и сказала - кикимора? - переспросил Вадим.
  - Представляешь, так и сказала: "Поцелуй кикиморы забывать нельзя!"
  Истории действительно получились весьма загадочными и неправдоподобными. Они долго спорили, пытаясь найти рациональное объяснение всему происходившему с ними. Верилось с трудом, но, увы, все это не было сном.
  Павел же долго молчал, не решаясь рассказать про свою встречу с купальщицей.
  - Ты чего напрягся, Паша? - спросил Вадим, видя мучения друга.
  - Да вот, у вас все истории какие-то...
  - Какие?
  - Да сказочные какие-то. Лешие, кикиморы - ерунда! А я вот девушку поутру встретил. Красивая - жуть...
  Мало-помалу друзья вытянули из товарища все сведения об его утреннем купании.
  - Русалка! - коротко резюмировал Вадим, дослушав рассказ друга.
  - Точно, русалка, к гадалке не ходи! - поддержал это мнение Андрей.
  - Да ну вас, - отмахнулся Павел, - говорю вам, это обычная девушка. Вот только я не знаю, куда она так стремительно подевалась.
  - Нырнула поглубже, - хихикнул реконструктор.
  - Паша, ну точно это была русалка, - утвердил Вадим.
  - Нет, ерунда! Они вообще существуют, эти русалки?
  - В нашем положении уже нечему удивляться, - философски заметил Вадим.
  - Вот и я говорю, - Павел вставил свое веское слово, - ерунда полная... хотя, надо признаться, русалочка была симпатичная....
  
  
  ***
  
  - Ладно, допустим мы в прошлом, - предположил реконструктор, - тогда какой сейчас год, и где мы вообще?
  - А я откуда знаю? - ответил Вадим. - Если, конечно, судить, что тут есть вепсы и викинги, то мы, скорее всего, у Ладожского озера, а вот насчет года точно не скажу. Вот если крепость Ладога уже существует, то мы минимум во второй половине восьмого века.
  - Ясно, а если Ладоги нет, тогда мы несколько раньше, - закончил за него Андрей.
  - Абсолютно справедливо, - поддержал Вадим, - и надо еще подумать....
  - Постой, - резко перебил его реконструктор.
  Вадим умолк, сдвинув брови:
  - Чего?
  - Постой, постой, - продолжил Андрей, - а может ли такое быть, что Ладоги нет, а викинги уже есть?
  - Сия тайна велика есть, - философски ответствовал Вадим, - кто ж его знает. Мы же по учебникам историю учим, а не в живую... Хотя вот именно сейчас у нас и будет такая потрясающая возможность изучить все на месте.
  - Ага, из первоисточника, если все это вообще не сказка и не страна чудес или Зазеркалье там какое-нибудь, - весомо и многозначительно вставил Павел.
  - Так точно, Павел Николаевич, так точно! - улыбнувшись, заметил ролевик.
  - Вот ведь, блин, всегда хотел попасть в прошлое, - мечтательно произнес реконструктор, - увидеть настоящих викингов, а вот увидел - и еле ноги унес.
  - Да, дружище, - ответил ему Вадим, - это не игра, это - жизнь.
  - Реконструкция - это не игра, - обиделся Андрей, задетый за живое.
  Он искренне считал реконструкцию серьезным, основательным делом, а турниры и бугурты - испытанием для настоящих мужчин.
  - Не обижайся, - примирительно произнес Вадим, - но реконструкция - это все же игра, а ты такой же ролевик, как и я. А сейчас мы попали в прошлое и вот это - действительно не игра. В этом мы уже убедились, и могу поспорить, скоро убедимся еще больше.
  - Да хватит вам правду искать, - сказал Павел, - давайте думать, как нам вообще быть и как домой вернуться.
  - Думаю, с возвращением у нас большие трудности, - заметил Вадим.
  - Это еще почему? - не поверил Павел.
  - А хотя бы потому, что для того, чтобы вернуться, надо знать, как мы сюда попали, то есть знать механизм.
  - И мы его не знаем, - закончил за него Андрей.
  - Именно.
  - Так что, нам теперь вечно тут пропадать? А как же моя свадьба?
  - Зачем же пропадать, - ответил Вадим, - думаю, завтра с утра надо навестить сгоревшую деревню нашего убиенного вепса, если, конечно, там вообще горела деревня. Может там кто-нибудь остался, попробуем что-нибудь узнать и сориентироваться на местности, так сказать.
  - Точно, пойдем в деревню, - поддержал его реконструктор, - узнаем, может, кто живой остался, тогда и "пойку" пристроим.
  - Видишь, как у вас обоих глаза-то загорелись, попали, блин, в прошлое, - давно мечтали, бла-бла-бла... историки хреновы! А мне нельзя в прошлое! У меня работа, свадьба!
  - Да что ты заладил: свадьба, свадьба, - укоризненно произнес реконструктор.
  Вадим не дал Павлу ответить.
  - А со свадьбой придется подождать, Пашка, до лучших времен.
   Солнце скрылось, закат погас. В лесу стало совсем темно. Они еще посидели у гаснущего костра, покурили, и стали устраиваться спать. Младенца положили между Вадимом и Павлом - авось не замерзнет. Усталость первого дня, проведенного в прошлом, дала о себе знать, и друзья быстро уснули.
  Вадим во сне видел горящую деревню, напавших на мирных жителей викингов и парня, уплывающего на лодке с младенцем. Видел он метавшихся среди объятых пламенем домов баб и детей, и всюду дым... кровь... грязь... и убегающий старик!
  Андрею снился скользящий по волнам черный драккар с полосатым парусом и грозной звериной фигурой на носу. Он сам стоял у рулевого весла и смотрел, как бородатые викинги, разгоняя корабль, в такт сгибаются и выпрямляются, уверенно работая веслами... И сладкий поцелуй кикиморы, который почему-то нельзя забыть. Но до чего же сладкий поцелуй!
  А Павел Николаевич сначала грезил о русалке, о ее прелестях... но потом, словно устыдившись, мечтал о предстоящей свадьбе, о Насте в красивом белоснежном платье и еще о большом сочном куске жареного мяса. Уже под утро ему приснилась холодная, запотевшая бутылочка пива...
  Маленький вепсский "пойка" всю ночь ворочал головкой, хлюпал и водил носом - ему снилась мамкина вкусная титька. Но, что удивительно, он ни разу не проснулся, не побеспокоил своих спасителей.
  
  
  Глава третья. Встреча
  
  Радость от встречи может быть омрачена встречей не с теми, кого ты ждешь.
  (Народная мудрость).
  
  Ранним утром "пойка" проснулся первым и криком разбудил всю троицу. Друзья поднялись нехотя, давила вчерашняя усталость - хотелось еще поспать. Но малыш оказался настойчив, и потому пришлось вставать, поить его через платочек и кормить оставшейся черникой. Андрей и Вадим позавтракали последней сигаретой, а Павел водичкой из ручья. Стали собираться в дорогу.
  - Да, вот что, - сказал Вадим, - Андрея Сигурдом не называть. Мы все - славяне, имена можно говорить свои, думаю - нормально. Вепсы должны к славянам относиться лучше, чем к викингам.
  - А есть ли тут славяне? - спросил Павел.
  - Должны быть, как не быть, - ответил Андрей.
  Вадим взял "пойку" на руки, решив нести его первым.
  - И еще, Андрюха, спрячь "молот Тора" под рубаху, а лучше вообще сними от греха.
  Реконструктор хотел было возразить, но, передумав, не стал.
  - А как пойдем? - спросил Павел.
  Вадим махнул налево.
  - Туда. За спиной у нас озеро, значит, деревня слева.
  - Где-то так, - подтвердил Андрей, - судя по дыму, вчера до деревни было не больше трех-четырех километров.
  - Только мы вчера еще на пару километров забрали в лес, - уточнил Вадим и махнул рукой. - Ладно, пошли.
  Троица пересекла ручей и двинулась в сторону предполагаемой вепсской деревни. Шли не спеша, часа три, по просторному сосновому бору. "Пойка" всю дорогу молчал, не выказывая беспокойства - есть не просил, но если бы даже и просил, то предложить ему было нечего. Вскоре они вышли на лесную дорогу. Решили идти по ней до деревни, предположив, что викингов вряд ли встретят. Маловероятно, что они решаться далеко уходить от озера и драккара.
  - Кажись, дымком потянуло, - заметил шедший впереди Вадим.
  Он остановился - прислушался, принюхался. Андрей и Павел последовали его примеру.
  - Точно, дымом пахнет, - подтвердил Павел, держащий ребенка - была его очередь нести.
  - Ну, значит, мы рядом, - заключил Андрей.
  Оглядевшись и не заметив ничего тревожного, двинулись дальше. Дорога, шириной в одну телегу, делала резкий поворот, пройдя его, друзья оказались на околице сгоревшей деревни. Судя по пепелищам, в деревне было не меньше двух десятков домов, и, наверное, какие-то хозяйственные постройки. Но сейчас об этом оставалось только догадываться. Деревня стояла на сухом ровном месте - озеро видно не было, но друзья предполагали, что оно совсем рядом. Из всех построек уцелел только небольшой сарай, стоящий вдалеке от домов, почти у самого леса - все остальное сгорело дотла. На месте бывших изб чернели груды угля и полукруглые вверху глиняные печи. Проходя по центральной улице сгоревшей деревни, друзья видели многочисленные осколки глиняной посуды - тарелок, крынок, кружек. Все говорило о тотальном уничтожении, но, как ни странно, трупов людей они не обнаружили, лишь дважды заметили обугленные останки дворовых собак.
  - Ну, что будем делать? - спросил Павел, отдавая ребенка Андрею, - кажется, тут никого нет.
  В ответ на его вопрос раздалось заунывное мяуканье, и на улицу выскочили две рыжие кошки, они так обрадовались появлению людей, что кинулись к ближайшему к ним Вадиму и стали ласково тереться о его ноги. Ролевик не сопротивлялся.
  - Куда же все подевались, - в раздумье спросил он.
  - А, может, их утопили? - предположил Павел.
  Проснулся "пойка" и тут же принялся хныкать. Андрею, державшему ребенка, пришлось его качать, чтобы успокоить.
  - Проснулся, оглоед, - констатировал Павел, - а кормить все равно не чем.
  - Нет, не может быть, - уверенно произнес Вадим, - чтобы их всех утопили. Да и зачем? Ограбить - ограбили, но топить?
  Реконструктор пожал плечами, а Павел что-то заметив среди углей, пошел проверять.
  - Ого! - воскликнул он, смотрите, что я нашел, - и он гордо продемонстрировал находку.
  - Монета? - искренне удивился Андрей.
  - А ну-ка дай посмотреть, - попросил Вадим.
  Взяв монету в руки, он тщательно потер ее, очищая от копоти. Нумизматика была его вторым излюбленным хобби, которому он придавался не менее страстно, чем самой истории. Любовь к этой вспомогательной исторической дисциплине привил ему в университете профессор Кармин Александр Васильевич. И Вадим был ему за это весьма благодарен. Именно с лекций профессора и началась коллекция монет, которую он начал собирать с первого курса. И пусть его коллекция была не так велика, как у Александра Васильевича, но там было на что посмотреть.
  - Арабский серебряный дирхем, - со знанием дела заявил Вадим.
  - Откуда она в этой дыре, - не поверил Павел.
  - Ничего удивительного, - почти равнодушно ответил ролевик, продолжая рассматривать арабскую вязь на монете, - Ладожское озеро - есть часть пути из варяг...
  - В греки, и не только, - закончил за него реконструктор.
  - Дирхем - это много? - не унимался обрадованный находке Павле.
  - Не очень.
  - А на еду хватит?
  - Паша, - с улыбкой произнес Вадим, - на один хороший раз точно хватит, поэтому спрячь - пригодиться.
  Он протянул найденную монету другу, и тот бережно спрятал ее в кармане джинсов:
  - Что дальше будем делать?
  - Будем ждать, рано или поздно кто-то из уцелевших обязательно вернется, - констатировал Вадим.
  "Пойка", не смотря на все старания Андрея, продолжал плакать, и вскоре его голодный плач стал далеко разлетаться над округой. Солнце начало припекать. С голодным ребенком был особенно солидарен Павел, который принялся кружить вокруг сгоревших изб в поисках съестного.
  Ждать им пришлось не долго. С дороги, которая привела их на пепелище, послышались голоса, конское ржание, скрип телег и звук бубна.
  - Кажется, к нам гости, - предположил Вадим.
  Голоса на дороге становились все отчетливее, уже можно было различить мужские голоса и женские стенания.
  - Не иначе похоронная процессия, - предположил Вадим. - Пашка, - негромко позвал он, - давай, вспоминай все от бабушки, нам сейчас позарез понадобится переводчик.
  - Так я же сотый раз вам говорю, все что знал - рассказал!
  На споры времени не было, из-за поворота показались несколько мужчин, шедших во главе процессии. Один из них нес шест с небольшой перекладиной сверху. На перекладине друзья разглядели цветные лоскутки, трепыхающиеся на легком ветерке. Мужик, несший шест, был облачен в меховой не то жилет, не то накидку и заметно прихрамывал. Шедший рядом с ним, не большого росточка в лохматой шапке мужичок, ударял в бубен при каждом шаге. Остальные были вооружены копьями, которые держали наизготове, кроме того, друзья разглядели длинные ножи на поясах копьеносцев.
  - Так, мужики, только не дрейфить! - предупредил Вадим.
  - Обижаешь, - первым ответил реконструктор.
  - Нет, нет, ну что ты, как можно, - произнес Павел, делая шаг за спину Вадима.
  Вепсы заметили незваных гостей и остановились. Бубен умолк. Вперед выступил широкоплечий вепс с копьем в руке. Этот был на голову выше всех, с копной черных, седеющих волос. Он поднял правую руку - все разом умолкли, и наступила тишина.
  Несколько секунд вепсы рассматривали троих незнакомцев со свертком на руках. Широкоплечий поправил кожаную шапку на голове, повернул голову к остальным и что-то сказал. От процессии отделились пять копьеносцев и, во главе с широкоплечим, двинулись вперед. Друзья заметили, что еще несколько воинов с копьями стали обходить их слева и справа, а двое лучников, заняв удобные позиции, приготовились в случае необходимости поддержать разговор.
  Когда до приближающихся воинов оставалось не более десяти метров, Вадим сделал шаг вперед и поднял правую руку, раскрытой ладонью к ним. По его убеждению это был межнациональный знак мирных намерений.
  - Вроде поняли, - едва слышно произнес Андрей. - Похоже, этот у них главный.
  Вепсы остановились. Широкоплечий сделал шаг навстречу Вадиму и произнес:
  - Мика синун нимэси он?* (*Кто вы такие? - финский)
  Вадим опустил руку, чуть повернул голову к Павлу и сквозь зубы спросил:
  - Что он сказал?
  - Спрашивает, что мы тут делаем, - ответил Павел и добавил: - наверное...
  Вадим смекнул, что его друг ничего не понял, поэтому попытался улыбнуться и, приложив руку ладонью к груди, произнес:
  - Вадим. А это мои друзья.
  - Мина юмарян!* (*Я не понимаю! - финский)
  - Это я знаю, - воскликнул Павел, - он говорит, что не понимает.
  - Спасибо, - тихо поблагодарил Вадим, сам пытаясь вспомнить слышанные им когда-то финские слова.
  - У нас, кажется, ваш "пойка", - произнес он, после короткой паузы.
  Главный вепс уловил знакомое слово и Вадим, чтобы закрепить успех, отступил на шаг в сторону и протянул руку, указывая на реконструктора держащего ребенка.
  Малыш, словно почуяв, что разговор именно о нем, издал протяжный писк.
  - Пойка? - недоверчиво спросил вепс.
  - Пойка-пойка! - утвердительно закачал головой Андрей, протягивая голосящий сверток широкоплечему.
  Карие глаза вепса вспыхнули, он сделал шаг вперед. Вдруг на дороге раздался протяжный бабий вой, и от застывшей в молчании процессии отделилась молодая женщина. Вепсы обернулись. Обхватив руками непокрытую голову, она с криками бросилась бежать к незнакомцам. Оказавшись рядом, что-то крикнула широкоплечему и протянула руки к свертку. Андрей осторожно передал ей ребенка. Женщина заглянула в лицо младенцу и нежно прижала его к груди. Из ее глаз катились слезы. Она щекой прильнула к головке "пойки" и сквозь слезы произнесла:
  - Киитос... киитоксиа оикейн палёон!* (*Спасибо, большое спасибо!)
  Трое друзей стояли в оцепенении, наблюдая, как мать, обнимая ребенка, направилась обратно к процессии.
  - Киитос, - молчание нарушил широкоплечий вепс.
  Он обвел рукой сгоревшую деревню и стал что-то объяснять незнакомцам. Он говорил все быстрее, глаза блестели злостью, а его морщинистое лицо выражало ярость.
  - Паша, ты что-нибудь понимаешь? - нетерпеливо спросил Вадим.
  - Я понял только, что тут есть какая-то река, - ответил Павел, - не то Альда, не то Аллода.
  - Причем тут река? - недоуменно спросил реконструктор.
  Тем временем главный вепс умолк, а затем в плотную приблизился к Вадиму и, положив ему руку на плечо, произнес:
  - Тэ юстава канза бепся! Тэ юстава Конди.* (*Ты друг вепсов! Ты друг Конди.)
  Вадим смекнул, что Конди может быть именем. Он указал рукой на себя и представился:
  - Вадим!
  Затем он указал на широкоплечего.
  - Конди?
  Вепс улыбнулся и утвердительно закачал головой.
  - Кюлля, Конди!
  - Да, Конди, - подсказал Павел.
  - Я уже понял, - ответил Вадим, - а это Андрей, - он указал на реконструктора.
  Широкоплечий подошел к нему и, положив руку на плечо Андрея, произнес:
  - Юстава.
  Андрей шепнул Павлу:
  - Что он говорит?
  - Кажется, друг!
  - Юстава, - ответил Андрей, улыбнувшись вепсу.
  - Мина* Павел, (*Мина - я) - представился вдруг осмелевший турист.
  Вепс подошел к нему.
  - Пвел?
  - Нет...мм! - Павел опять растерялся, - я не Пвел.
  - Паша, - подсказал ему Вадим.
  - Мина Паша.
  - Юстава Паша, - улыбнулся вепс, положив руку ему на плечо.
  Затем широкоплечий развернулся к своим людям и отдал короткий приказ. Воины с копьями замахали руками, и процессия двинулась вперед. Опять послышался женский плач, ржание лошадей и скрип телег.
  - Может, у них еды спросить? - предложил Паша.
  Его поддержал реконструктор:
  - А что, неплохо бы подкрепиться.
  Вадим позвал широкоплечего по имени, раскрыл рот и указал пальцем. Затем погладил себя по животу. Вепс кивнул - мол, понял. Он распорядился, и один из воинов повел всех троих с собой. Процессия, состоящая из шести телег в окружении десятка стенающих женщин с растрепанными волосами и еще около двух десятков мужчин, свернула в сторону. Они направились к краю леса, туда, где стоял единственный, чудом уцелевший сарай. Одна из телег остановилась недалеко от гостей, и сопровождающий их воин указал на нее - мол, садитесь. Они забрались на телегу. Через несколько минут два других воина принесли им хлеб, сушеную рыбу и какой-то напиток в глиняной крынке. У телеги остался только один вепс с копьем, остальные поспешили к сараю. Павел первым отхлебнул из крынки.
  - Кефир.
  - Ну-ка дай, - Андрей взял сосуд и приложился, - ну точно, простокваша.
  - Паша, - позвал Вадим, - а как, говоришь, называется та река, про которую говорил Конди?
  - Альда вроде.
  - А йоки - это река?
  - Ну да. Йоки - река, ярве - озеро.
  Вадим откусил хлеба и вновь спросил.
  - Значит по-вепски Альдайоки?
  - Ну да, - ответил Павел, - он так и сказал Альдайоки.
  - А что случилось? - вмешался Андрей.
  Вадим прожевал и, запив простоквашей, ответил:
  - Мы теперь можем примерно предположить в каком мы времени.
  - ???
  - Как?
  - Очень просто. Если река по ихнему Альдайоки, то прибавив скандинавское окончание борг* (*борг - город), получим Альдайокиборг, что очень похоже на Альдегьюборг.
  - Альдегьюборг? - не поверил Андрей. - Ладога?
  - Да, - ответил Вадим, - если викинги, как говорит Конди, пришли с реки Альда, а это по-нашему Волхов, то наверняка Ладога уже существует.
  - Круто! - обрадовался реконструктор.
  - Надо будет при случае спросить у Конди, не знает ли он о Рюрике, тогда все встанет на свои места.
  - А нам этот Альдегьюборг вообще нужен? - спросил Павел.
  - Конечно! Можно посмотреть на древний город викингов, - воскликнул Андрей.
  Он сказал это так громко, что охранявший их вепс напрягся, услышав слово "викинг". Вепс даже перехватил копье и стал озираться. Заметив это, Вадим поднял руку - мол, все хорошо. Воин, убедившись, что поблизости нет врагов, успокоился.
  - Тише ты, не ори, - цыкнул Вадим на реконструктора, - мы уже с викингами познакомились, и, кажется, это знакомство никого из нас особо не вдохновило.
  - Так Альдегьюборг - это ведь чертовски любопытно, - понизив голос, продолжил восхищаться реконструктор.
  - Вот знаешь, почему ваш Один одноглазый? - неожиданно спросил его Павел.
  - Ну, знамо дело... - начал было Андрей, но Павел перебил его, не дав закончить.
  - Потому что тоже любопытный был, и совал свои зенки куда не попадя, вот ему глазик-то один и выставили, другим в науку, а вам, викингосам, все неймется. Любопытно тебе. А мне вот нисколечко не интересен ваш этот Адельгуборг, или как там его...
  Павел выдал это быстро, почти скороговоркой, не дав реконструктору и слова вставить в защиту святых истин.
  Вадим улыбнулся и посмотрел на разошедшегося друга.
  - Павел Николаевич, ну вы жгете.....
  - А я вам говорю, что если существует Альдегьюборг, то надо бы и глянуть, - не унимался реконструктор.
  - Так, Вадя, и в каком мы времени, по-твоему? - явно игнорируя сказанное Андреем, нетерпеливо переспросил Павел.
  - Если Ладога существует, значит, мы где-то во второй половине восьмого века.
  Павел посмотрел на друга, зажмурился и резко покачал головой.
  - Нееее, - жалобно протянул он, - мне это не о чем не говорит, а впрочем, мне все равно.
  - Не беда, разберемся, - буркнул Вадим.
  - Даааа уж, - мечтательно протянул Андрей.
  Утоляя жажду и голод, они с любопытством наблюдали за вепсами у сарая. Оказалось, за ним были сложены трупы погорельцев, и теперь их бережно грузили на телеги. Уложенные трупы, среди которых, как заметили друзья, были и мужчины, и женщины, и даже дети, вепсы накрывали серым полотном. Пока мужчины грузили трупы, женщины не переставали причитать. Некоторые падали на колени и рвали на себе волосы. Мужик с бубном кружил вокруг телег, ритмично постукивая по нему.
  Пожевав немного хлеба и выпив всю простоквашу, друзья отложили еду. Печальная картина не способствовала аппетиту. Только Вадим, немного поразмыслив, принялся за рыбу. Андрей и Павел уставились на него - у них самих кусок больше не лез в горло.
  - Чего вылупились? - спросил Вадим, - ешьте, когда еще доведется.
  Но друзья наотрез отказались.
  - Вы что, трупов никогда не видели? - удивился Вадим
  - Столько нет! - за обоих ответил Андрей.
  - А вот это, дружище, и есть реконструкция - именуемая жизнью.
  - Ты опять за свое? - обиделся реконструктор.
  - Я не за свое, я за твое. Ты это хотел реконструировать? - резко спросил Вадим, указывая на телеги с трупами.
  - Ну елы-палы! Что вы опять завели свою пластинку, - вмешался Павел, - какая теперь разница.
  Все трое умолкли. Павел и Андрей смотрели на работу вепсов, а Вадим доедал сушеную рыбину. На запах рыбы опять, невесть откуда появились две рыжие кошки. Вадим бросил им недоеденную рыбу и спрыгнул с телеги. Кошки жадно накинулись не еду.
  - Ладно, не сердись, - примирительно произнес Вадим, - нашло что-то...
  - Проехали, - спокойно ответил Андрей, и через секунду добавил, - смотрите, кажется, управились.
  Действительно, вепсы, погрузив все тела, стали разворачивать телеги к деревне. К друзьям подошел Конди и жестами указал на телегу - мол, поехали. Они не возражали. Воин, охранявший их, тоже сел с ними и взялся за вожжи, но трогать не торопился. Они пропустили процессию вперед. Шествие, как и прежде, возглавляли хромой с шестом и мужик с бубном. Телега друзей тронулась, замыкая шествие. Конди шел рядом с телегой. Вадим, вытянув шею, пытался разглядеть в толпе мать "пойки". Все время, пока грузили трупы, он ее не видел. И только когда процессия миновала поворот, оставив сгоревшую деревню, он, наконец, увидел женщину. Та сидела у дороги на поваленном дереве, тихонько покачивая сына. Поравнявшись с ней, Конди позвал ее по имени:
  - Улла!
  Услышав свое имя, женщина подняла голову и, увидев телегу со спасителями своего сына, улыбнулась сквозь еще не просохшие слезы. Широкоплечий подошел к Улле и, взяв ее под локоть, поддержал, чтобы она смогла подняться. Телега с друзьями остановилась. Вадим спрыгнул и помог Конди усадить женщину с ребенком. Сам же не стал садиться, а пошел рядом с вепсом.
  Дорога часто петляла среди леса, то сужаясь, то немного расширяясь. Дважды вброд пересекали ручьи, трижды проезжали мимо небольших полей, на которых росли какие-то колосья, а на одном - лен. Двигались не быстро. Павел, несмотря на тряску, умудрился уснуть, завалившись поперек телеги, а Андрей сидел в задумчивости, лишь изредка поглядывая вперед на процессию. Вадим продолжал шествовать рядом с Конди, который за всю дорогу больше не пытался заговорить с ними. Лишь однажды он что-то сказал Улле, когда "пойка" проснулся и заплакал. Она сняла с малыша мокрые пеленки, бросила их на дно телеги и закутала его в понёву*. (*Понёва - верхняя, как правило, цветная юбка.) А затем, удобно устроив ребенка на руке, достала грудь и, никого не стесняясь, стала кормить сына. Вадим, чтобы не смущать женщину и самому не смущаться, ускорил шаг. Конди, вероятно, разгадавший смысл его маневра, тоже прибавил шагу и нагнал Вадима. Находившийся же на телеге Андрей в удивлении выгнул брови, бросил беглый взгляд на обнаженную женскую грудь и тут же благородно отвернулся.
  Вывернув из-за очередного поворота, Вадим увидел впереди речку, мост через нее и за ним большую деревню. Поселение располагалось на просторном месте, и было обнесено забором в виде частокола, высотой не больше человеческого роста.
  - Мина ма, - сказал Конди, указывая на поселение, - мина кюла Каргийоки.
  - Что, уже приехали? - проснувшись, спросил Паша.
  - Да, - ответил Вадим, - Конди говорит, это Каргийоки.
  - Аааа, - протянул Павел, - карги - не знаю, а вот йоки это река.
  - Это мы и без тебя знаем, - улыбнувшись, произнес Вадим, - мог бы бабушку и поподробнее расспросить, толмач ты наш.
  Процессия, перейдя мост, свернула в сторону от ворот. Широкоплечий что-то приказал трем воинам, попрощался с гостями и удалился вслед за процессией. А телега с гостями и Уллой, в сопровождении трех вепсов, двинулась к поселению.
  - Наверное, хоронить поехали, - догадался Андрей, кивая на удаляющиеся телеги.
  - А нас куда? - спросил Павел.
  - Вероятно, на постой, - предположил Вадим.
  Двухстворчатые ворота открылись, и телега с гостями въехала внутрь поселения.
  
  
  Глава четвертая. Каргийоки
  
  Дом, милый дом...
  
  Для постоя им отвели небольшую избу. Справа от входа стояла печка, у противоположной стены стол и широкие лавки вдоль стен. Вепс, проводивший их, вышел. Друзья уселись на лавке за столом. Через минуту явилась девчушка лет двенадцати и принесла хлеб, мед и две крынки, расставила на столе и выбежала. Но вскоре опять вернулась с большим мешком. Поставив мешок на лавку, она извлекла из него три небольшие подушки и три одеяла больше похожие на старые плащи. Затем девочка указала на дальний угол и что-то прощебетала. В углу лежали узкие матрацы, с виду набитые не то соломой, не то сеном. Друзья поблагодарили - кивнули девчонке, мол, поняли. Она едва заметно улыбнулась и выскочила за дверь. Троица, немного отведав хлеба с медом и запив все простоквашей, принялась разбирать постельные принадлежности и устраиваться отдыхать на лавках. Они ждали, что к ним может прийти Конди или еще кто-нибудь из вепсов, но вскоре за единственным маленьким оконцем полностью стемнело, и в этот вечер к ним никто так и не пришел.
  Вепсы хоронили убитых родственников, и иногда в избу долетали звуки женского плача, "войкада"*, как объяснил им Павел, так назывались погребальные причитания.
  - Бабушка рассказывала, - пояснил он.
  (*"Войкад" - древний вепсский обычай погребального причитания. Женщины всего рода при похоронах родственников должны были беспрерывно причитать и плакать, тем самым выражая глубокую скорбь всего рода)
  С непривычки они долго ворочались на лавках, пытаясь устроиться поудобнее, и наконец, найдя правильное положение, уснули.
  Анрею-Сигурду сразу начал сниться древний Альдегьюборг и меч, который он выторговал у местного кузнеца. Меч был хорош. Длинный, с широким долом и литым бронзовым навершием*. (*Навершие или яблоко - окончание рукоятки меча) Настоящий скандинавский меч - гроза врагов. К такому оружию полагались красивые ножны, и Сигурд купил их. Деревянные, обтянутые красной тисненой кожей, с бронзовыми накладками. Красота, да и только! И вот уже он, Сигурд Великий - могучий северный воин, стоя впереди, у носовой фигуры, летел на своем драккаре покорять неведомые страны. А за его спиной верные воины пели веселую песню, дружно налегая на весла. В той песне пелось об одноглазом Одине - предводителе всех варяжских дружин. О славных походах, о богатой добыче и о прекрасной девушке, что ждала своего героя за морями, за горами, на холодном северном фьорде...
  Павлу снилась его, теперь уже бесконечно далекая и от того недосягаемая, невеста. А дотянуться хотелось, чертовски хотелось. Хотя бы одним глазком взглянуть, как она примеряет свадебное платье, которое они вместе купили в салоне на Петроградке. Во сне Настя корила его за то, что он поддался на уговоры Вадима и поехал на этот дурацкий реконструкторский фестиваль. Потом он увидел, как она плачет, сидя у телефона, не зная, кому еще позвонить, у кого узнать, куда подевался ее суженный и где пропадает. Он хотел крикнуть ей "Не плачь!". И крикнул во сне, но она не услышала...
  Вадим видел телеги с трупами. Он явственно представил себе, как вепсы хоронят их, воздают погибшим хвалу и клянутся отомстить врагам за их смерть и поругание. Ему представлялся шаман с бубном, прыгающий вокруг поминального костра и бормочущий странные, ему одному понятные заклинания. И видел стоявших рядом Конди и Уллу с "пойкой" на руках...
  Ночь завладела природой, а где-то на окраине поселка жалобно и протяжно выла собака...
  
  ***
  На следующее утро их пришел будить молодой парнишка, босой, в подпоясанной веревкой длинной рубахе с плеча явно старшего брата или отца. Он что-то сказал и жестами пригласил во двор. Выйдя, они увидели бочку полную воды, рядом стояло деревянное ведро. В избу проскочила вчерашняя девчушка с большой тарелкой вареных яиц, хлебом и крынкой. Раздевшись по пояс, друзья умылись, сетуя на отсутствие мыла. После утреннего моциона парнишка пригласил их обратно в избу.
  Стол был уже накрыт. Друзья сели и не спеша принялись завтракать. Парнишка устроился на лавке и стал с любопытством разглядывать гостей. Дождавшись, когда они закончат трапезу, он встал и жестами опять позвал во двор. Во дворе друзья не задержались, парнишка повел их дальше.
  Подойдя к большому дому, мальчик указал на дверь - мол, вам туда, заходите. Вадим первым толкнул дверь и переступил через низкий порог, успев сказать друзьям, чтобы не наступали на него.
  - А чего? - не удержался от вопроса Павел.
  - Нельзя наступать на порог, - шепнул ему на ухо Андрей, - примета плохая, да и хозяев обидеть этим можно...
  Внутри их встретили двое. Молодой вепс в нарядной рубахе и второй, явно не вепсской наружности, в короткой кольчуге, при мече и шлеме. Окольчуженый внимательно осмотрел гостей и отступил в сторону, а вепс провел друзей в просторную комнату, где их уже ждали. Конди, в длиной беленой рубахе с вышивкой крестообразным узором вокруг шеи, рукавов и низа рубахи, восседал на резном стуле с высокой спинкой во главе длинного стола. По правую руку от вепса сидел какой-то светло-русый мужик с окладистой, уже почти полностью поседевшей бородой. Одет он был в травянистого цвета рубаху с незатейливой вышивкой, а на коленях держал серый плащ. Друзья заметили, что этот незнакомец, в отличие от вепса, опоясан длинным мечом. На вид мужику было не более сорока - сорока пяти лет, во всяком случае, так показалось Вадиму.
  - Хюваа хуомента*, (*Доброе утро) - поздоровался Конди, не вставая с места.
  Друзья поздоровались в ответ. Русый мужик прищурил правый глаз и тоже изрек:
  - Здраве буде!
  Друзья переглянулись. Конди жестом указал им за стол. Они сели слева от вепса, напротив мужика.
  - Елико сякие?* Откель грядеши? * (*Елико сякие? - Кто такие? *Откель грядеши? - Откуда пришли) - спросил светло-русый.
  Вадим взглянул на вепса, тот кивнул головой - мол, отвечай.
  - А вы русск... Простите, словен?
  - Словен! - подтвердил мужик.
  Вадим невольно обрадовался и даже улыбнулся. Еще учась в университете на историческом факультете, он активно изучал древнерусский язык и заметно в этом преуспел, что не раз ему пригождалось и на фестивалях, и на ролевых играх.
  - Идее ваше мисто? Порекло е?* (*Где ваш дом? Имя/прозвище есть?) - вновь спросил словенин.
  Однако Вадим понимал, одно дело на играх, а тут момент серьезный, исторический, так сказать. "Как бы не облажаться", - подумал Вадим и вслух произнес, представляясь:
  - Аз Вадим, овый Паша, овый Андрей, - он указал на друзей.
  Юноши, услышав свои имена, слегка кивнули. Вадим почувствовал, что уверенность в языке вернулась к нему полностью.
  - Мы словене, - утвердил он.
  Мужик недоверчиво глянул на реконструктора и, указав на него пальцем, строго спросил:
  - Овый словен?
  - Да, - искренне ответил Вадим.
  - Блядь!* (*Блядь - по-старославянски врать, говорить не правду) - громко сказал мужик, хлопнув ладонью по столу.
  - А что вы ругаетесь? - воскликнул Павел, не терпевший матерщинников.
  Вадим посмотрел на Андрея:
  - Не поверил, что ты словенин.
  - Да я понял, - вздохнул реконструктор.
  - Речи борзо! - поторопил мужик, - Елико сякий?
  - Кажись, влипли, - тихо произнес Паша.
  Реконструктор не выдержал пристального взгляда мужика, встал из-за стола и гордо произнес:
  - Я... Эк варяг, эк хейтир Сигурд!* (*Я варяг, мое имя Сигурд!)
  - Варяг?! - Конди вскочил со своего места и выхватил висящий на поясе нож.
  Мужик потянулся к мечу.
  - Стойте!!! - крикнул Вадим, бегло перейдя на древнерусский - Стойте! Это мой варяг и мы вам "пойку" спасли. Вы не можете его убить - законы очага святы, боги проклянут вас...
  Он особенно не рассчитывал, что его поймут, но сработало. Вепс остановился, а словенин произнес:
  - Сядь, Конди, сядь! Сейчас мы все выпытаем.
  Вепс немного успокоился, сел, но продолжал недобро коситься на реконструктора.
  - Ну, давай свою сказку, - предложил мужик.
  Вадим перевел дух и заговорил, на ходу придумывая, как доходчиво и более или менее правдиво объяснить им, откуда они взялись в здешних краях.
  - Мы возвращались из дальней стороны, шли вдоль озера. Остановились искупаться и тут мы заметили лодку... и дым из-за леса. Лодка причалила к берегу... там был парень. Он попытался нам рассказать, что случилось. В лодке был ребенок. Потом приплыл черный драккар и те, что были на нем, стали стрелять. Парня убили, а мы схватили "пойку" и дали плеча* (*Дать плеча - убежать), в лес. Так и ушли. Переночевали в лесу, а утром пошли в сгоревшую деревню, где и встретили Конди с его людьми. Остальное вы знаете.
  - Добро, - произнес мужик, похлопывая ладонью по столу, - а где ты этого варяга взял?
  - Я победил его в поединке... но оставил ему жизнь, теперь он служит мне.
  Сигурд смутно, но все же понял о чем речь:
  - Это ты хватил, - прошипел Андрей.
  - Да молчи уж, пока голову не срубили, - едва слышно ответил Вадим.
  - Добро! С варягом пусть будет, как говоришь, а этот чудин* (*Словене вепсов называли чудь, чудин), - он кивнул на Павла, - откуда при тебе?
  Вадим осмелев, уверенно спросил сам:
  - Мы уже достаточно рассказали о себе и назвали тебе свои имена, а почему ты не хочешь?
  Мужик пристально оглядел Вадима, оценивая его. Поняв, что если словенин скажет свое имя, контакт будет окончательно налажен, Вадим выпрямился, расправил свои не хрупкие плечи. Под льняной рубахой проступила мощная грудь - спасибо родному спортзалу.
  - Я Боривой из Новограда, - наконец ответил мужик. - Так ты теперь скажешь, откуда у тебя этот чудин, который так плохо говорит на родном языке?
  - У него отец чудин, а мать словенка, - ответил Вадим.
  - Вадя, это вы про меня? - встрял Паша.
  - Что за странный у вас говор, ничего не понять? - вновь спросил Боривой.
  - Это древний язык москалей, - не растерялся Вадим, - мы жили у них долго, так долго, что Паша забыл родную речь.
  - П-а-в-е-л, - неожиданно нараспев произнес до сих пор молчавший Конди, - что за странное имя? Я еще вчера приметил.
  Вадим несколько удивился, что тот знает по-славянски.
  - Это москальское имя, - уверенно соврал он. - Можно просто Паша. Он попал к москалям еще ребенком, его варяги продали. Я там с ним и познакомился, выкупил его, он очень хотел вернуться домой. Но дом его тоже сожгли варяги.
  "Вот ведь наплел", - подумал Вадим.
  - Ай-яй-яй, - покачивая головой, посочувствовал вепс и добавил еще что-то на своем языке.
  - Я хотел просить тебя, - обратился Вадим к вепсу, - не найдется ли подходящей одежды для Паши, а то его москальская одежда очень уж некрасивая.
  - Найдем, - ответил Конди, - конечно, найдем. - Я еще должен поблагодарить вас, - он покосился на Сигурда, - поблагодарить вас всех, что вы спасли моего внука.
  Конди вдруг нахмурился, его кулаки сжались.
  - Я потерял Митту, своего единственного сына, но вы уберегли мне внука, и я хочу отблагодарить вас. Среди вас есть сын нашего племени - он станет сыном нашего рода, моим сыном.
  Вепс встал. Друзья тоже невольно поднялись. "Вот так поворот событий", - подумал про себя Вадим, а вслух молвил:
  - Это большая и заслуженная честь, тем более что именно Паша первым схватил твоего внука и вынес из-под стрел, а потом всю дорогу заботился о нем.
  Павел открыл было рот, он хотел что-то сказать, но слов не находил. Конди подошел к нему и крепко обнял.
  - Кровь не обманешь. Сегодня вечером перед всем своим родом я назову тебя своим сыном.
  Паша едва не проронил слезу от переполнявших его чувств.
  - Спасибо, - с трудом выдавил он из себя.
  Вепс разомкнул объятия и обратился к Вадиму:
  - Ты выкупил его у чужеземцев, и я готов уплатить тебе долг.
  - Нет, что ты! Не надо, Конди, - запротестовал Вадим. - Паша стал мне другом, а я друзьями не торгую - он свободный человек.
  - Тогда не отказывай мне и прими подарки.
  Он громко крикнул что-то по-вепски, и в комнату тут же вошел воин. Пройдя вперед, воин положил на стол два меча. Один был длинный, в деревянных, обтянутых кожей ножнах, и украшенный бронзовыми накладками. Гарда* (*Гарда - перекрестие меча) и навершие тоже были бронзовыми, с красивым вытравленным узором. Вадиму меч напоминал настоящий "Каролинг"* (*Каролинг - тип меча, получивший большое распространение в раннем средневековье) эпохи викингов. Сигурд же при виде меча нервно сглотнул слюну - вот она, реконструкция, история лежала прямо перед глазами, только руку протяни. Почти такой же он видел сегодня во сне, только тогда это был его меч.
  - Это мой подарок тебе, Вадим, - сказал Конди, протягивая меч гостю.
  Вадим бережно принял подарок двумя руками и, поклонившись, поблагодарил за поистине княжеский дар.
  Второй меч был короче сантиметров на двадцать и скорее походил на "скрамосакс"*. (*Скрамосакс - короткий меч саксов, получил широкое распространение у многих народов, использовался и викингами). Он тоже был в ножнах целиком из коричневой кожи. Скрамосакс не был ничем украшен, кроме чеканной бронзовой накладки на рукояти. Конди взял короткий меч и протянул Андрею-Сигурду.
  - Это тебе, варяг, - в его голосе прозвучала нотка раздражения. Но вепс справился с секундным приступом и добавил: - Спасибо за помощь.
  Сигурд взял подарок, слегка наклонил голову и, чтобы до конца доиграть начавшуюся пьесу, произнес по-скандинавски:
  - Так ферир!* (*Большое спасибо!)
  Его все приняли за варяга-викинга, и он был рад этому удавшемуся фарсу. Андрей так стремился к этому все три года своей реконструкторской жизни. Да, иногда сбываются даже самые фантастические мечты...
  Трогательный обмен любезностями прервал Боривой, который до этого молча сидел и наблюдал:
  - Конди, мы с тобой уже обо всем договорились, - он встал. - Буду ждать твоих людей в назначенное время в известном тебе месте.
  - Я буду! - твердо произнес вепс.
  - Тогда мне пора, - сказал новгородец, накидывая плащ, - я думаю, ты не будешь возражать, если я заберу твоих гостей с собой.
  Вепс удивленно вскинул брови.
  - Конечно, кроме твоего нового сына, - поспешил заверить Боривой.
  - У тебя им будет веселей, - улыбнулся Конди.
  - Постойте! А нас, что, спрашивать не будете? Хотим мы или нет? - спросил за всех Вадим.
  - А вы, что, разве привыкли сидеть у печки? - вопросом на вопрос ответил Боривой. - По вашим глазам вижу, как вы принимали подарки Конди. Вы не огнищане*, (*Огнищанин - пахарь, крестьянин) вы воины, а разве место воина не в дружине?
  - Так куда мы? - спросил Вадим, прикрепляя подаренный меч к поясу.
  Новгородец застегнул фибулу* (*Фибула - застежка) и сдвинул плащ так, чтобы правая рука была свободна.
  - Ратиться! - ответил он и хитро подмигнул друзьям.
  - С кем? - не удержался Сигурд.
  - С врагами, - ответил Боривой и направился к двери. - Ну, что замерли? Пошли!
  Когда они вышли, им подвели коней - небольших, лохматых, но широких в крупе лошадок. Друзья впали в ступор - седел не было, вместо них какие-то устройства из кожаных накидок и овечьей шкуры. Хорошо хоть были стремена. Но ездить верхом они не умели, пробовать, конечно, пробовали пару раз - и то шагом и в удобном седле.
  Боривой углядел их смущение:
  - Не робейте, справитесь, тут не далеко, - и первым запрыгнул на лошадь.
  Друзьям ничего не оставалось, и они последовали его примеру - забрались почти сразу. Их провожали Конди с Павлом и еще несколько вепсских воинов.
  - Вы уж меня не забывайте, приезжайте, - попросил Паша, растерянный от неожиданного расставания.
  - Ну что ты, Паша, конечно, мы обязательно вернемся, - ответил Сигурд.
  Боривой тронул своего коня, за ним последовал окольчуженный воин, которого друзья видели при входе в дом.
  - Давай молодцом, дружище, - улыбнулся Вадим, - теперь ты - сын вождя, наследник. Видишь, как оно обернулось.
  - Удачи вам, парни!
  Друзья тронули своих лошадок.
  - Ну и бестолковый у вас язык этот москальский, - по-вепски сокрушался Конди, махая отъезжавшим рукой.
  Паша и сам удивился, что понял его и ответил тоже по-вепски:
  - Уж какой есть.
  Когда всадники свернули на соседнюю улицу, вепс положил руку на плечо Павла.
  - Пойдем к богам, надо готовиться.
  Паша бросил прощальный взгляд туда, где скрылись за домами его друзья и ответил:
  - Уж пойдем.
  - Я вот тебя спросить хотел, а что ты Ужа поминаешь? Это змея - твой родовой предок?
  Павел посмотрел на названного отца и ответил по-москальски:
  - Тебе лучше не знать!
  
  Глава пятая. В дружине Боривоя
  
  Если тот берег - не политый нашей кровью.
  (Гораций).
  
  Как и обещал Боривой, ехали они недолго. Всего в двух верстах от Каргийоки их встретил конный разъезд. Воины, видимо, сразу узнали Боривоя и приветствовали его, подняв правую руку. Поравнявшись с ними, Боривой отдал какой-то приказ, и конники умчались вперед по дороге. Через несколько минут они выехали на большую поляну, где строилась славянская дружина. Воины образовывали походную колонну, становясь по четыре в ряд.
  Вадим и Сигурд во все глаза рассматривали бойцов. На первый взгляд их было не более трех сотен - примерно столько же собиралось на Выборгском фестивале. Большинство воинов были пешей ратью. Друзья заметили только около полусотни всадников, которые выделялись на фоне пеших своим вооружением. Почти все конники имели шлемы, кольчуги, небольшие миндалевидные щиты* (*Их еще называют щиты-капли, формой они напоминают каплю, использовались изначально только всадниками, впоследствии появились и у пехоты - строевые капли) и длинные копья. Пехота практически не имела кольчуг, вместо этого одни воины носили кожаные рубахи, у некоторых на них были приклепаны металлические пластины, другие - использовали безрукавные накидки из коровьих шкур. В отличие от конников, металлические шлемы были не у всех пехотинцев - у многих имелись кожаные или войлочные, напомнившие друзьям банные колпаки. Пехота была вооружена топорами, мечами, копьями и сулицами*. (*Сулица - короткое метательное копье, как правило, длинной в 1-1,2 метра). Почти у всех были круглые или овальные щиты. Не более трех десятков воинов были вооружены луками.
  "Не иначе будет дело", - подумал Вадим, глядя на словенское войско и, вспомнив про свои недавние с друзьями догадки, решился спросить Боривоя.
  - Скажи, Боривой, - поинтересовался Вадим, подъехав ближе, - а ты не слышал про Рюрика?
  Словенин обернулся в седле.
  - Рюрик? Кто такой?
  Вадим не растерялся:
  - В Альдегюборге князем разве не Рюрик?
  Боривой усмехнулся:
  - Чудной ты, Вадим! В ихнем граде сидит нынче Гутрум, - он придержал своего коня, - запомни... Гутрум - первый враг нашего Новограда.
  Боривой направил коня в голову строящейся колонны. Там он спешился и к нему тут же подбежали двое отроков, неся кольчугу, шлем и щит, украшенный изображением огненного колеса. И тут друзья услышали, как отроки обращаются к Боривою - княже! Вадим и Андрей слезли с коней, стали разминать ноги. Новгородец быстро облачился в доспех. Его кольчуга оказалась длиннее, чем у всех видимых друзьями у прочих воинов. Мелкие кольца были отдраены до блеска, видимо, заботливыми отроками-оруженосцами, и теперь весь доспех отблесками играл на солнце. Конический, невысокий шлем, который надел Боривой, имел наносник и по окружности был отделан волнистыми медными накладками. Первым не выдержал Вадим, его так и распирало любопытство:
  - Боривой, так ты что же - князь?
  Новгородец развернулся к ним.
  - А ты, я вижу, не рад этому?
  Вадим не нашелся, что ответить, у него сейчас в голове роилась тьма вопросов:
  - Новгородский князь?
  - Что-то смел твой новый знакомец, княже!
  Друзья обернулись, рядом стоял здоровяк, чуть ниже их ростом, в кольчуге и со шлемом в руке. Его длинные волосы были с изрядной проседью, как и его огромная борода.
  - Вот посмотри, ипат* (*Ипат - здесь воевода), - сказал князь, указывая на друзей, - привел нам двух воев*. (*Вой - воин).
  Воевода пристально оглядел обоих.
  - Спытать бы надо, княже.
  - Я уже спытал, Радей!
  Воевода приблизился к друзьям.
  - Нуууу, кто такие?
  Они представились грозному Радею.
  - Вадим.
  - Сугурд.
  - Варяг? - не поверил ипат.
  - Это мой варяг, - поспешил заверить Вадим.
  - Не заедай их, Радей, - осадил князь.
  Боривой сел на подведенного отроком гнедого жеребца с длинным хвостом и не менее длинной гривой.
  - Определи их в десяток к Палею, пусть обживаются. И не забудь гонца снарядить к Гостомыслу.
  - Сделаю, княже, - ответил Радей.
  Князь тронул коня и в окружении окольчуженных всадников двинулся вперед. Колонна пехотинцев дрогнула, сдвинулась с места - пошла. К воеводе тоже подвели коня, он обернулся и недоверчиво глянул на друзей.
  - Десяток Палея идет в самом конце дружины, - сказал Радей, залезая на коня. - Скажите ему, что князь приказал - вы теперь в его десятке.
  - А как мы его узнаем? - спросил Вадим.
  - Палей - щербатый! - воевода развернул коня и пустился догонять князя.
  - Ну и что теперь? - спросил Сигурд. - Я так и буду твоим варягом?
  - А какие варианты?! Ты хотел, чтобы тебе голову срубили за твое варяжское реконструкторство?
  "Опять начал", - раздраженно подумал Андрей. Память вновь вернула его к недавно проигранному им турниру. Обида на миг вернулась, и он, закусив губу, отвернулся от Вадима.
  - Ладно, не обижайся, - миролюбиво начал Вадим, подметив замешательство товарища, - просто видишь, как у них тут викингосов не любят.
  Андрей вспомнил, как при слове варяг Конди схватился за нож.
  - А что ты там с Боривоем про Рюрика говорил? - спросил Андрей, чтобы сменить тему. - Я не расслышал.
  - А то и спросил... и узнал, что Рюрика еще нет!
  - Ага-а, - в раздумье протянул реконструктор, - значит, мы где-то в начале девятого века...
  - Или ближе к середине девятого, - уточнил Вадим, - Рюрик появился около 860-го года.
  - В 862 году, - поправил его Андрей.
  - Да не суть, - отмахнулся ролевик, - вообщем, мы теперь точно знаем, что мы попали раньше 860-х годов.
  - Точно. Вот еще бы знать насколько раньше.
  Оба замолчали, переваривая сделанные выводы. И тот и другой подумали об оставленном в Каргийоки Павле, и оба пришли примерно к одинаковому выводу, - что Павлу, от знания примерной даты попадания в историю, ни горячо, ни холодно.
  - Ты в армии служил? - вдруг спросил Вадим.
  - Нет.
  - Вот и я нет. Зато теперь послужим.
  Они ждали на обочине дороги, пока пройдет колонна, чтобы вступить в десяток Палея. Но ряды новгородцев шли не спеша, и они смогли в подробностях разглядеть все воинство и лица ратников. По большей части это были зрелые бородатые мужики, но были и безусые парни. Шагали твердо и уверенно, видать, привычные к пешим переходам.
  - Вот ведь, - сокрушался реконструктор, - я так мечтал увидеть Альдегьюборг, и чего это нас к славянам занесло?
  - Родину защищать! - не то серьезно, не то шутя произнес Вадим.
  - Понятно... - многозначительно протянул реконструктор, - и все же интересно, что это Боривой нас, почти незнакомых ему людей, так лихо в дружину завербовал?
  - Даю сто процентов, - ответил Вадим, - что он хочет поближе с нами познакомиться.
  - Ага, чтобы мы, значит, у него на глазах были?
  - Ну типа того...
  Колонна почти прошла, и тут Вадим заметил среди последнего идущего десятка щербатого воина в кожаном шлеме.
  - Палей! - громко позвал Вадим.
  Щербатый воин повернул голову. Неглубокие мелкие оспины покрывали почти все его лицо, отчего он казался угрюмым. На нем была накидка из коровьей шкуры, накинутая поверх коричневой кожаной рубахи. Одеяние перехватывал тонкий ремень, за который была заткнута увесистая секира. В руках Палей держал круглый щит.
  - Пошли, - сказал Вадим реконструктору, - вон наш десяток.
  Получив приказ князя, Палей поставил их в последний ряд, где они зашагали, замыкая колонну всей дружины.
  Прошагав примерно час, Андрей заметил, что Вадим напряженно о чем-то думает; хмурит брови, прищуривает глаза.
  - Ты чего такой грустный? - спросил реконструктор.
  - Да ты знаешь, все пытаюсь вспомнить, где я уже слышал это имя...
  - Что за имя?
  - Боривой. Видишь ли, мне кажется, что-то очень знакомое...
  - Знаешь, а вот мне показалось другое имя знакомым.
  - Ну и?
  - Князь просил воеводу отправить гонца к Гостомыслу...
  - Гостомысл, Гостомысл, - в раздумьях произнес Вадим.
  - Хм, Боривой, хммм... Боривой, - что-то вспоминая, бубнил Андрей.
  Шли без остановки часа три или четыре, пока не уперлись в большую реку. Был объявлен короткий привал. Воины разместились по десяткам, по обе стороны от дороги и принялись утолять голод и жажду из имеющейся у каждого походной заплечной сумки. У друзей тоже была снедь, заботливо дарованная вепсами - два отменных копченных сига, хлеб и вареные яйца. Ели молча, не спеша.
  - Точно, - вдруг, хлопнув по коленке, изрек Андрей, - точно, я вспомнил! Гостомысл - это новгородский князь и отец Ульфиллы.
  - А Ульфиллла, кажись, мать Рюрика, - неожиданно для самого себя припомнил Вадим.
  - Ну точно тебе говорю, в новгородских изводах* (*Извод - летопись) есть упоминание о Гостомысле, - с азартом продолжил Андрей, - он выдал свою дочь за какого-то финского князя и у них родился Рюрик.
  - Все это бабушкины сказки, - спокойно ответил Вадим, стряхивая с колен хлебные крошки, - которые идут вразрез с фундаментальной наукой. Легенда, не более того.
  - Ну не скажи. Гостомысл точно есть, и ты это слышал.
  - И что? Мало ли Андреев ходит по земле, не все же Боголюбские.
  - Да ну тебя, - огрызнулся реконструктор.
  - Ну хорошо, а при чем тут Боривой? Ах, ну да, конечно, - Вадим щелкнул пальцами, - Боривой - легендарный новгородский князь и отец Гостомысла.
  - Вот именно, - подтвердил Андрей, - и это тоже, кажись, есть в летописях.
  - Ты вот сам типа варяг, а теперь что? Рюрик не варяг, а сын какого-то финского князя и славянки.
  - Я сказал финского князя, в смысле сидевшего на финских землях, а так отец Рюрика викинг, варяг...
  - Ага, вот оно что, значит, все-таки призвание варягов было.
  - А чего ты огрызаешься? - Андрей посмотрел Вадиму прямо в глаза. - Рюрик - внук Гостомысла, кого же было новгородцам звать на княжеский стол, как не прямого потомка новгородских князей...
  - Ладно-ладно, - примирительно произнес Вадим, - допустим, что так оно было. Из всего этого меня сейчас волнует определенность по годам. Наши, так сказать, временные координаты.
  - А что не так?
  - Если предположить, что Рюрик еще в проекте, то сейчас идет борьба за новгородскую самостийность от викингосов, ибо сказано, что перед тем как призвать Рюрика, словене новгородские совместно с финно-угорскими племенами выгнали врагов со своих земель и стали сами собой владеть...
  - Так точно, - по-военному отчеканил Андрей, - только вот я припоминаю, что в летописях писано, что борьбу эту возглавил Гостомысл, а у нас дружину ведет князь Боривой.
  - Да не суть, - махнул рукой Вадим, - кто бы не начал эту борьбу, главное - что она идет, а Рюрика еще и в проекте нет, следовательно, у нас на дворе примерно 820-е года.
  - Или 830-е года...
  - Ха, звучит, конечно, несколько неопределенно...
  - Ну и что с того?
  - Согласен. Пусть по времени будет небольшой плюс-минус. Вот только почему мы знаем что Новгород якобы основал Рюрик, ибо, как говорится, все началось с Рюрикового городища, а у нас по факту Новгород уже существует, а Рюрика еще нет.
  - Нуууу, - загадочно протянул реконструктор, - все возможно...
  - Мда, - не менее загадочно вздохнул Вадим, - значит, мы сейчас в самом разгаре, как говаривал старик Гумилев, русского пассионарного толчка... слияние этносов, образование суперэтносов и прочая, и прочая...
  - А тебя что-то не устраивает?
  - Да все меня устраивает, кроме наличия четкого плана - что делать?
  - Ладно, как-нибудь разберемся.
  - Конечно, разберемся, но с планом все же как-то понятнее. Особенно совершенно не ясно, как нам домой возвернуться.
  Они почти одновременно заметили спешившего к своему подразделению десятника Палея. Еще в самом начале привала он куда-то запропастился и вот теперь со всей мочи поспешал назад.
  - Вот Пашка огорчится, когда узнает, как далеко во времени нас занесло, - философски заметил Вадим, всматриваясь в жестикуляцию десятника.
  - Да, а чего ему, - ответил Андрей, - лучше нашего устроился, а вот у нас тут что-то затевается, - он кивнул в сторону Палея.
  Тем временем Палей принялся поднимать людей, на ходу сообщая всем, что мост через реку сожжен и что всем приказано валить деревья и вязать плоты.
  
  ***
  Закончив обед, почти все десятки разошлись по лесу, и вскоре со всех сторон послышались удары топоров. Деревья валили и стаскивали к берегу, где из них при помощи крепких веревок связывали большие плоты.
  Через два часа было готово несколько вместительных плотов, и переправа началась. Первыми переправились два десятка конников, которые, выскочив на берег, тут же унеслись вперед разведывать дорогу. Переправа остановилась на время и возобновилась только тогда, когда вернувшиеся из разведки всадники подали сигнал - мол, все в порядке.
  Плоты сделали еще несколько рейсов, перевезя на противоположный берег четыре десятка конников. Князь с высоты седла наблюдал за переправой. Казалось, он был доволен - все шло по намеченному плану. Наконец пришла очередь переправляться пехоте. Десяток Палея находился ближе всего к плотам и потому одним из первых погрузился на него и благополучно переправился. Когда второй рейс с пехотинцами отчалил от берега, с двух сторон, из-за поворотов реки выскочили ладьи викингов. С одной стороны приближалось два драккара, с другой шло три. Их заметили на обоих берегах. Воины на плотах быстро заработали шестами, пытаясь вернуться и пристать к берегу. Вадим видел, как на противоположном берегу Боривой отдает приказы. Воины строились в шеренги на песчаном пляже, прикрываясь щитами, готовые отразить десант. Вперед выступили лучники, тоже приготовились встречать незваных гостей.
  - Викинги! - с трепетом в голосе, воскликнул Сигурд, глядя на стремительно приближающиеся драккары.
  Вадим обернулся - на этом берегу было не более пяти десятков пехоты и семь десятков конных. Полетели первые стрелы. Лучники новгородцев начали перестрелку с противником. Не все плоты успели повернуть к спасительному берегу - несколько из них снесло течением прямо под форштевни драккаров. Ладьи викингов с разгону налетели на плоты, и словене, не удержавшись на ногах, посыпались в воду, как спелые фрукты с деревьев. Упавшие в воду новгородцы тонули, а тех, кто пытался выплыть, добивали стрелами и сулицами. Дружина Боривоя разом потеряла два десятка бойцов.
  Палей и другие десятники выстраивали своих людей на берегу, ожидая десанта врагов. Вадима и Сигурда, как не имевших щитов, поставили в третий ряд. Драккары развернулись и устремились к берегу. Глубина позволяла и четыре ладьи подошли вплотную. Пятая ладья встала перпендикулярно, прикрывая своим бортом десант от стрел с противоположного берега. Форштевни уткнулись в песок, и викинги стали быстро выпрыгивать через борт.
  - Вот сейчас будет нам бугурт! - с трепетом в голосе произнес Сигурд.
  - Придется убивать, - констатировал Вадим, - или мы, или нас.
  Реконструктор нервно сглотнул, а Вадим, нахмурив брови, потянулся к мечу на поясе:
  - Ну, сейчас начнут, только подавай!
  Четыре драккара почти полностью опустели - викинги были уже на берегу. Немногочисленным словенским лучникам, бывшим на этой стороне, удалось поразить нескольких врагов-северян. Но тут раздалась зычная команда.
  - Скъяльборг!* (*"Скъяльборг" - стена щитов - тактическое построение, когда строй со всех сторон, в том числе и сверху, прикрывается щитами.)
  Высадившаяся толпа викингов мгновенно вскинула щиты, образовав сплошную стену, и ощетинилась копьями. Они успели вовремя, так как по дороге неслась словенская конница. Пехота расступилась, пропуская конную лавину.
  На другом берегу князь увидел, как его конница с разгону ударилась о стену щитов. Викинги дрогнули, подались под напором на два шага назад, но устояли. Копья северян приняли на себя тела лошадей и всадников. Со второго ряда, через головы своих товарищей дружно ударили секиры на длинных древках.
  - Это хускарлы, - с завистью произнес Сигурд, - лучшие воины хирда*(*Хирд - семья, дружина.).
  - Да-а уж, - протянул Вадим, видя как из третьего и четвертого ряда в конников полетели сулицы, - явно дядьки, по всему видно, сурьезные...
  Сердце Андрея сжалось. Перед ним шел настоящий бой, и если дело пойдет и дальше так, то ему самому придется убивать. Но убивать не хотелось - это было странное чувство, смесь опасности и страха в предвкушении крови.
  Лучники пехотинцев тем временем вели перестрелку с лучниками врага, которые остались на ладьях. Одна стрела, пущенная с драккара, жадно впилась в дерево рядом с Вадимом. Он невольно поежился - смерть была рядом. "Вот она - настоящая реконструкция. Одна стрела - и будь здоров!", - невольно подумал Вадим, глядя, как лучники северян вновь прилаживают стрелы на тетиву. Но он одновременно с осознанием возможной близости смерти ощутил какой-то прилив сил. Ладонь правой руки нестерпимо зачесалась. Он сжал кулак и стал карябать пальцами ладонь, пытаясь унять, успокоить эту внезапно нахлынувшую чесотку...
  Бой продолжался уже несколько минут, и вершники словен не выдержали, они повернули коней назад. Боривой, видя бегство своей конницы, приказал немедленно грузиться воинам на плоты. Он прекрасно понимал, что на том берегу слишком мало его людей, чтобы сдержать натиск врагов. Под прикрытием щитов и своих лучников, дружина стала спускаться к плотам. Заметив этот маневр, викинги с драккара охранения усилили обстрел.
  Тем временем отступившая конница словен промчалась по дороге, уступая поле боя своей пехоте.
  Палей и другие десятники громко заорали, приказывая построиться. Вадим и Сигурд заняли свои прежние места в третьем ряду. Пехота новгородцев перекрыла узкую дорогу. Северяне тоже вытянули свой фронт на ширину дороги и, переступив через тела лошадей, словен и своих павших товарищей, двинулись вперед. Вадим услышал какую-то команду, раздавшуюся среди викингов, но слов не разобрал, да и не знал он скандинавского, так, несколько слов. По этой команде нападавшие метнули короткие копья. Прямо под ноги друзьям упал воин со второго ряда, в его груди торчало короткое копье.
  - Ну вот! Теперь держись! - громко сказал Вадим.
  Рука по-прежнему продолжала чесаться. Вадим быстрым движением выхватил меч из ножен. Приятная теплота рукояти мгновенно успокоила ладонь. Внутри него словно медленно разворачивалась мощно закрученная пружина. Мышцы всего тела напряглись в ожидании смертельно схватки. Как ни странно, но он был готов убивать. Да! Готов, и это даже радовало его сердце. Он и сам не мог себе это объяснить, но ему страстно хотелось испытать себя в настоящем бою, когда не на жизнь, а насмерть, и ни каких тебе хитов* (*Хит - ролевое и турнирное понятие, ограничивающее количество попаданий по бойцу, после которых он считается выведенным из боя - "убит").
  Викинги перешли на бег и две массы столкнулись. За счет разбега северянам удалось сразу же сбить с ног нескольких новгородцев из первого ряда. Из второго ряда атакующих тут же вылетели секиры, проламывая щиты, шлема и кости. Через секунду первый ряд новгородцев погиб полностью. Прозвучала новая команда, и викинги навалились. Первая шеренга пригнула головы, выставив вперед щиты. Они уперлись в них шлемами и рванули. Задние ряды тоже налегли. Теперь северяне старались не столько убивать врагов, сколько теснить их по дороге. Под таким напором многие из новгородцев спотыкались и падали, надвигающиеся враги тут же приканчивали их мечами и секирами. Перед друзьями упал еще один воин, и щиты викингов уперлись им в грудь - их теснили.
  Вадим и Андрей пятились под напором противника. Викинги теснили новгородцев, теснили и убивали. Шаг за шагом друзья отступали все дальше от берега. В любую секунду давление может ослабнуть, и викинги, резко отдернув щиты назад, дружно заработают мечами и секирами, а тогда - хана! Мысли мелькали с быстротой молнии, Вадим понимал, что надо срочно что-то предпринять. Остановиться, упереться рогом и ударить.
  - Стоять! - заорал он, что было сил, - Стоять, мать вашу!
  Андрей плечом уперся в давивший его щит викинга и бросил взгляд на друга. Он понял замысел Вадима и тоже прокричал:
  - Стоять! Стоять!
  - Новгородцы! Упрись! Навались! - Вадим особенно и не рассчитывал, что словене поймут его команды, но с каждым новым его окриком, он спиной чувствовал, что задние шеренги начали давление вперед. Продвижение викингов замедлилось и вскоре остановилось совершенно. Две массы вооруженных людей стояли на месте не в силах сдвинуть друг друга с места.
  - Один! - подбадривали себя северяне.
  - Новгород! - выкрикивали дружинники Боривоя, продолжая сдерживать врага.
  Друзья слышали за своими спинами, как словене, сжавшись в плотному строю, поминали своих богов, призывая их на помощь, при этом не забывая отпускать в адрес врагов крепкие словечки. Впрочем, викинги не оставались в долгу. Их низкие гортанные ругательства вылетали из их рядов, словно короткие выстрелы.
  Тем временем подмога, посланная князем Боривоем, достигла середины реки, а драккар охранения уже развернувшись, летел на них. Неповоротливый плот не мог увернуться от удара. Ладья викингов ударила форштевнем в плот - люди оказались в воде, тех, кто еще оставался на плоту поразили стрелами. Поняв, что единственное спасение это взять драккар на абордаж, словене направили плоты к нему. Но ладья резко меняла направление движения, гребцы пересаживались и тут же гребли обратно. Драккар викингов был великолепно приспособлен к движению как вперед, так и назад, он с легкостью избегал абордажа.
  
  ***
  Вадим посмотрел на Андрея.
  - Давай оттолкнем их.
  - Ага, - мотнул головой Андрей, - понял...
  Вадим повернул голову налево. Бородатый словенский дружинник, перехватив двуручный топор обеими руками, упирался им в щит викинга.
  - Оттолкнешь - и сразу руби! - сказал ему Вадим.
  - Угу, - пробурчал воин.
  - Давай! - выкрикнул Вадим, мощным толчком отбросил о себя щит викинга и тут же ударил мечом. Ударил зло, остервенело - раз, второй, третий...
  Краем глаза он заметил, как бородатый дружинник слева отбросил от себя щит противника, замахнулся и влупил по щиту так, что крайняя доска расщепилась и отлетела в сторону. Второй удар бородача пришелся аккурат в шею викинга. Лезвие двуручного топора проломило толстую кожаную рубаху северянина, легко сломало кости, играючи порвало мышцы и прошло до середины груди. "Ого! Мама, дорогая", - промелькнуло в голове Вадима, и собственная шея болезненно заныла, как будто это ему нанесли смертельный удар. Но думать о прекрасно-разрушительном воздействии двуручных топоров на бренное человеческое тело было некогда. Он еще раз ударил по щиту противника, но расщепить щит мечом не получалось.
  - Коли его, Сигурд! - крикнул он, видя, как его друг также безрезультатно бил по щиту своим скрамосаксом.
  Крикнув, он сам изловчился и ткнул викинга куда-то под щит. Раздался сдавленный крик, и щит перед Вадимом опустился. На него смотрели яростные глаза врага. Увидев это, Сигурд с силой ткнул викинга в грудь, пробив его кожаную рубаху. В образовавшейся бреши лишь на миг Вадим увидел локоть соседнего викинга, не раздумывая, он ударил. Рука северянина надломилась и выпустила меч, но левой со щитом он попытался ударить Вадима, сделав взмах. На миг он открылся, и откуда-то из-за Вадима в бок викинга ударило копье - враг выронил щит и упал. Северяне из второго ряда тут же заменили павших товарищей, и на друзей обрушились удары щитов. Вадиму удар пришелся умбоном в грудь, он пошатнулся, но устоял. А Сигурду другой щит угодил торцом в лицо, от мощного удара парень упал. Вадим, сжав меч двумя руками, яростно ударил сигурдового обидчика в шлем. Удар получился такой силы, что шлем северянина не выдержал и прогнулся. В следующее мгновение Вадим вновь получил умбоном, но уже в лицо. Мир в глазах завертелся, а затем потух. Они упали почти одновременно с тем викингом, которому Вадим пробил шлем...
  
  ***
  Вадим очнулся, когда бой еще продолжался. Тяжело открыв глаза, он слышал шум битвы и стоны раненых - ужасно болела голова, дышать было трудно. Приподнявшись, он увидел, как строй викингов скрывается за поворотом, тесня остатки новгородцев. Дорога, по которой наступали северяне, была усеяна изуродованными трупами и обломками оружия. Вадим сел, инстинктивно обтер лицо рукой, и его пронзила адская боль. Нос оказался сломан, все лицо было залито кровью - голова закружилась. Сидя, он покачнулся и, чтобы не упасть, оперся рукой о чей-то труп. "Андрей!" - мелькнула тревожная мысль в его гудящей от боли голове. Он покрутил ею и в метре от себя увидел лежащего лицом вниз друга.
  - Сигурд! - громко позвал он.
  Не получив ответа, Вадим встал на четвереньки и пополз к товарищу. Он посмотрел на стоящие у берега драккары и увидел с десяток лучников, которые спрыгивали с борта.
  - Сигурд! Андрей! - вновь позвал он и стал тормошить его. Сигурд молчал. Лучники северян медленно приближались, всматриваясь в тела погибших. Заметив своих павших дружинников, они начинали сносить их на драккары.
  - Сигурд, ты жив? - громко спросил Вадим. С трудом ему удалось перевернуть друга. Сигурд не открыл глаз, его лицо было разбито и перепачкано кровью, из-под рубахи выглядывал серебряный "Мьёльнир". И тут его заметил один из вражеских лучников. Его лук, мешавший переносить раненных, был закинут за спину, и лучник, выхватив из-за пояса топор, ринулся вперед с четким намерением добить раненного новгородца. Вадим уловил движение викинга и, не отрывая взгляда от приближающегося противника, стал шарить по земле правой рукой. Он нащупал свой меч, оброненный после падения, в самый последний момент. Викинг уже занес топор для последнего удара, когда рукоять меча оказалась в ладони Вадима. Он уперся левой рукой в землю, подтянул под себя ноги и с зубовным скрежетом выбросил меч снизу вверх. Топор с перерубленного топорища отлетел в сторону, оставив в руках обескураженного викинга лишь жалкий обломок. Но опомниться Вадим ему не дал. Из почти лежачего положения он ударил его по коленям одновременно двумя ногами. Викинг чуть согнулся, а Вадим, резко вскочив, приложил его кулаком с зажатой в нем рукояткой меча. Удар пришелся аккурат в челюсть. От мощной атаки северянин покачнулся и открылся полностью. Благо на нем не было шлема, чем Вадим не преминул воспользоваться.
  - Кха! - коротко выдохнул новоиспеченный дружинник Боривоя, и клинок меча, прорубив череп, плотно застрял у переносицы викинга. Удар был настолько мощным, что оба глаза убитого противника лопнули. Вадим выдернул оружие из черепа и, встав в пол-оборота к драккарам, принял боевую стойку. Его глаза хищно прищурились, а во рту он ощущал сладковатый привкус крови. Он уже забыл про свой разбитый нос, про головокружение от мощного удара щитом, он вновь был готов к бою и сейчас его глаза искали нового противника. Но викинги впереди как будто не замечали одиноко стоящего среди трупов воина. Они по-прежнему продолжали сносить своих раненных на корабли. Но враг появился вовсе не оттуда, откуда его ожидал Вадим. Спинным мозгом он ощутил движение сзади. Он развернулся на пятках, как учили на занятиях рукопашного боя - быстро, и не теряя равновесия. Викинг в короткой меховой накидке, в добротном шлеме, со щитом и мечом в руке остановился всего в двух метрах от Вадима. Юноша не стал дожидаться атаки и сам перешел в наступление. Он резко прыгнул вперед, на втором шаге изменил направление и оказался слева от викинга, со стороны его щита. Северянин сделал взмах и разрубил пустоту. Вадим ухватился свободной рукой за щит, с силой надавил, выкручивая руку противника, и, когда тот развернулся вполоборота, рубанул мечом сбоку по шее. Прикрывавший затылок викинга толстый кожаный подшлемник несколько смягчил удар, но клинок все же достал до плоти. Боец что-то прорычал и постарался оттолкнуть соперника щитом, одновременно занося свой меч для удара. Но Вадим был уже сзади. Он обхватил левой рукой викинга за шею и всем своим весом увлек на себя, заваливая его назад. Несмотря на ранение в шею, северянин продолжил сопротивление, однако это длилось не более двух секунд. Вадим, не прекращая заваливать его на себя, рубанул противника по ногам и сразу же почувствовал, что тот начал падать. Юноша ослабил хватку, убрал руку, перепачканную в крови врага, и отступил на шаг. Его сердце было абсолютно спокойно, а рука тверда - он добил своего поединщика хлестким ударом в ключицу.
  И тут его заметил лучник, стоящий на борту драккара. Он резко вскинул лук и выстрелил, почти не целясь. Стрела больно ударила в левое плечо. Вадим дернулся, но устоял. Он сразу же приметил стрелявшего, но вряд ли ему дали бы добежать до драккара и прикончить обидчика - приди ему эта мысль в голову и он не сделал бы этого шага. Вадим не видел никого вокруг, только того, кто, стоя на борту корабля, уже вытаскивал вторую стрелу. На краю дороги лежало тело убитого новгородца с торчащей в груди сулицей. Вадим в два прыжка оказался рядом, вырвал копье из тела.
  Лучник спустил тетиву в тот самый миг, когда Вадим замахнулся для броска. Стрела и сулица разминулись в полете, уносясь каждая к своей цели. Брошенное Вадимом копье пролетело рекордное количество метров и, вонзившись в тело викинга, отбросило его на дно драккара.
  Боли от второй стрелы, впившейся в его плоть, Вадим не ощутил. Он просто как будто налетел на невидимую стену, которая не давала ступить и шагу. Он силился идти, но не мог. Опустив голову, он увидел торчащую из груди стрелу. Она вошла неглубоко, и все же...
  Вадим медленно, почти картинно, завалился на бок и, скатившись в придорожную канаву, затих. Мир вновь потух в его глазах - "Черт побери, как же все просто!" - это была его последняя мысль, после чего наступила умиротворяющая тишина...
  
  ***
  Сознание вернулось к нему не сразу. Он открыл глаза и прислушался, по дороге кто-то ходил, кого-то звал. Говорили и ругались по-славянски, видимо, искали живых. Умирать в придорожной канаве определенно не хотелось, и вчерашний ролевик, собрав оставшиеся силы, как можно громче позвал:
  - Палей!
  С третьего раза его услышали. В канаву спустились два бородача.
  - Ты глянь-ка, Валуй, - сказал один из них, - ентот живой!
  Тот, которого назвали Валуем, приблизился, недоверчиво оглядел Вадима.
  - Две стрелы, - хмыкнул Валуй, - надо же...
  Он присел рядом.
  - Живой, што ли? - спросил бородач, явно не веря своим глазам.
  - Угу, - нашел в себе силы ответить Вадим.
  Валуй осторожно дотронулся до торчащей из груди раненого стрелы. Вадим сжал зубы, прикусив язык, но не проронил ни звука.
  - Совсем не глубоко, - прокомментировал первый из воинов, - уткнулась во что-то, погляди, Валуй.
  Новгородец, одной рукой придерживая стрелу, второй отогнул рубаху на Вадиме.
  - И прям уткнулась...
  Валуй уперся в грудь раненому, и резко выдернул стрелу - на месте раны проступило темное пятно, но крови было совсем не много.
  - Что там, Валуй? - в нетерпении спросил воин.
  - Эва! - ответил бородач, отогнув рубаху Вадима еще больше и извлекая пробитый нагрудный крест.
  - Положь, - прохрипел Вадим.
  - Чудной у тебя оберег, но живот* тебе спас - не сомневайся! (*Живот - жизнь)
   - Полож, - повторил Вадим, - отцовый оберег.
  Оба новгородца переглянулись и закивали головами, - мол, понятно, раз отцовый, то что надо оберег, мол, всем оберегам - оберег!
  Валуй спрятал обратно под рубаху продырявленный серебряный крестик, и воины, больше не задавая лишних вопросов, осторожно подняли Вадима на руки. Его перенесли через дорогу и уложили на траву.
  - Лежи покуда, - сказал один из спасителей, и они ушли.
  Вадим думал о Сигурде - жив или нет? Он осмотрел свое раненое плечо - стрела, пробив мясо и кость, прошла навылет. Наконечник торчал с обратной стороны, а оперенье обломилось, оставив небольшой осколок древка. Рядом с ним на травку стали сносить и укладывать других раненных. Он вглядывался в одежду принесенных, но Сигурда не было. Вадим посмотрел на реку. Уткнувшись в противоположный берег, догорала одна из ладей викингов. "Другие, вероятно, ушли", - подумал Вадим. Через реку, на плотах к их берегу спешили новгородцы. На переднем плоту он заметил князя с десятком его личных телохранителей. Боривой был мрачен, судя по всему, нападение застало его врасплох - потери оказались велики. Вступив на берег, князь стал обходить поле брани.
  Подошедший Палей заслонил обзор.
  - Жив? - спросил он.
  - Вроде да, - ответил Вадим.
  Десятник осмотрел плечо.
  - Жить будешь, ерунда, щас достанем.
  Он подозвал кого-то из воев. Подошедшим оказался один из тех бородачей, что достал Вадима из канавы.
  - Держи его! - приказал Палей, а сам стал прилаживаться к стреле. Он ножом, аккуратно надрезал древко около наконечника и обломил его. Затем резко дернул оставшееся древко из руки вверх - пошла кровь.
  - Валуй, перевяжи его, - попросил десятник бородача. - А ты, паря, молодец, двоих свалил - я видел, ужо расскажу про тебя ипату - отметит, он дюже воецов* (*Боевых) любит!
  "Двоих?! - мелькнуло в голове. - Ну да, двоих! А тех троих он и не видел".
  Вадим ухмыльнулся про себя, но он еще и сам до конца не верил в свое воинское везение, или, быть может, это счастье в первом же бою завалить пятерых?!
  - Палей, - позвал Вадим, - варяга моего не видал?
  Десятник собиравшийся было уйти, обернулся и отрезал:
  - Нет!
  Валуй намазал рану какой-то вонючей мазью и стал перевязывать плечо.
  - Много наших-то полегло? - спросил Вадим.
  - Да почитай все, кто был на этом берегу, - ответил бородач, - вершники* (*Конники) дали плеча* (*Убежали), а мы с Палеем в лес отошли.
  - И что же было дальше?
  - Они за нами в лес не пошли, вершники опамятовали* (*Спохватились) и пытались вдарить еще раз, но не вышло...
  Валуй затянул узел так крепко, что Вадим сжал зубы.
  - А потом рог протрубил и они стали к ладьям отходить, - не обращая внимания на гримасы раненного продолжал бородач, - по дороге почти всех своих собрали - и айда по реке вниз.
  - Так и ушли? - не поверил Вадим, скосив взгляд в сторону противоположного берега, где догорал один из драккаров.
  - Неее, - протянул Валуй, - наши подпалили одну ладью, и всех, кто там был, перебили. Готово! - закончив перевязку, он осмотрел нос Вадима.
  - Ничего, щас поправлю, - сказал бородач.
  Вадим не успел вскрикнуть от боли, но слезы сами брызнули из глаз, когда бородач, двумя руками устроил скосившийся нос раненого на место.
  - Ну вот, теперь хорошо, скоро заживет, - невозмутимо изрек Валуй.
  Он отошел и стал осматривать другого раненного, что лежал рядом с Вадимом и ругался - у парня была сломана правая рука и почти срезано ухо, которое кровоточило и свисало на щеку.
  - Знатно повоевали, - вздохнул Вадим, гадая, куда же мог подеваться Андрей.
  
  ***
  Лагерь устроили за поворотом дороги, в пятистах метрах от переправы, на небольшой поляне. Новгородцы поставили шалаши из жердей и веток, которые напоминали Вадиму невысокие индейские вигвамы. В шалашах разместили раненных, их набралось десятка три. Остальные воины устроились прямо у костров - варили кашу. Валуй оказался хорошо сведущ в лечении - плечо ролевика почти не болело. Поздно, когда лагерь уже засыпал, Валуй принес раненым каши и воды. Обождав, пока те, кто мог, поели, принялся менять повязки.
  - А куда нас теперь, Валуй? - спросил Вадим.
  - Дык, завтра придут телеги от чудинов, заберут вас.
  - В Каргийоки?
  - А куда еще, туда и повезут. Князь ужо распорядился, - ответил бородач, - ну, почивайте покуда.
  Валуй ушел. Вадим остался лежать в шалаше еще с двумя ранеными новгородцами, с молодым и старым - он так их для себя определил. Старый почти сразу же уснул, а молодой ворочался и охал - у него была повреждена нога, и он никак не мог устроить ее поудобнее. Вадиму не спалось, и он выполз наружу под звездное небо. Невдалеке догорал костер. Взошла полная луна, осветив лагерь. Ему подумалось об убитом Сигурде. "Мы прожили всего двое суток в прошлом, и один из нас уже убит, а я едва уцелел!" - размышлял Вадим, глядя на ворочавшихся у костра воинов. "Вот интересно, а долго ли протянем мы с Павлом?". Верить в смерть товарища не хотелось. Еще вчера они были вместе, ели, пили, разговаривали, немного ссорились, и вот теперь его нет. Чертовски хотелось курить, и в голове отчего-то закрутилась песня Высоцкого:
  
  - Друг, оставь покурить! - а в ответ - тишина:
  Он вчера не вернулся из боя...
  
  Потом мысли съехали в сторону, и Вадим вспомнил глаза убитых им викингов. Он где-то слышал раньше, что нельзя смотреть в глаза - потом всю жизнь будут преследовать лица убитых и мучить кошмары. Он прислонился к жерди, что служила каркасом шалашу, и сам не заметил, как уснул. Но зато он тут же увидел сон, в котором реконструкторы на фестивале бились стенка на стенку, ломая друг другу шлемы, пальцы, шеи. Вадим хотел крикнуть им - "Зачем?" Но не смог, его словно кто-то держал за горло...
  "Кровавые мальчики" ему так и не приснились.
  
  ***
  На следующий день он проснулся поздно - его ни кто не тревожил, не будил. Протерев глаза и оглядевшись, Вадим понял, что в шалаше только он и старый. Он выполз наружу, встал, размялся. Вправленный бородачом-Валуем нос, не болел. Рядом сидел молодой. Лагерь был почти пуст - остались только раненные и еще два десятка конников у дороги, казалось, они кого-то ждут.
  - А где все? - спросил Вадим парня с раненной ногой.
  - Ушли; еще на заре, - ответил тот, повернув голову.
  Из-за соседнего шалаша вышел Валуй, неся два котелка, наполненных водой.
  - А вот и наша мамка пришла, молочка принесла, - обрадовано пошутил парень.
  Из соседних шалашей раздался сдержанный смех. Валуй поставил котелки рядом с Вадимом, подошел к молодому бойцу и вкатил ему увесистую оплеуху.
  - Мамка, поди, такого олуха давно уже ждать перестала!
  Смех раздался громче.
  - На кой он ей, такой квёлый?! - услышал Вадим из соседнего шалаша.
  - Идите, хлебайте, соколики! - громко скомандовал Валуй.
  Раненные, кто мог ходить, вылезли из шалашей и потянулись к котелкам с водой.
  - А тебя поутру сам князь спрашивал, - тихо произнес бородач, - приходил с ипатом. Но я им доложил, что ты спишь.
  - Больше ничего не сказали? - поинтересовался Вадим.
  - Ну-у, - протянул Валуй, - спросили про твою рану, но я их успокоил, сказал, что все у тебя хорошо. До свадьбы заживет.
  - Спасибо, - поблагодарил Вадим.
  - Щас подводы придут и поедем.
  - И ты?
  - И я. Князь наказал при вас оставаться, - он обвел рукой раненых, - приглядывать.
  Как и обещал Валуй, вскоре пришли подводы в сопровождении трех десятков вооруженных вепсов. Встретив их, новгородские конники ускакали по дороге догонять ушедшую дружину.
  Погрузились не все - нескольких умерших ночью раненных пришлось закопать тут же на поляне, в том числе и старого, с которым ночевал Вадим. Мысль о том, что он всю ночь провел с мертвяком, Вадим отогнал за ненужностью. Один день, один бой, зеленые мухи в лужицах крови, сердце сжалось, но лишь на миг. Внутри что-то затвердело, или это такая адаптация к истории?
  Тронулись. Подъезжая к реке, Вадим оглядывался по сторонам, не лежит ли где Сигурд. Может, забыли, не нашли? Но нет. Все трупы были еще вчера собраны и приданы земле. Заметив, что он крутит головой, бородач указал в сторону леса.
  - Вон там всех и схоронили.
  Посмотрев в указанном направлении, Вадим заприметил свежий холмик и водруженный по центру камень - братскую могилу. Вадиму захотелось перекреститься, но он сдержался - еще не поймут, или поймут, но так, как у язычников принято - потом не объяснишь. "Упокой, Господи, душу раба твоего Андрея", - едва шевеля губами, пробормотал Вадим и тяжело вздохнул, - "Поиграли, мать ети, в реконструкцию!"
  
  Обоз с ранеными переправился на плотах и вышел на лесную дорогу. Однако Вадим помнил, что им удалось не так далеко уйти от Каргийоки. По дороге юного бойца одолевали странные философские мысли, что за ним раньше наблюдалось не часто. Думалось об Андрее, о его гибели, о жизни, смерти и почему-то о листве, которая нашептывала что-то у дороги под легкими дуновениями ветерка. Вспомнились слышанные некогда, наверное, еще в институте стихи:
  
  Умрет листва, умрут цветы,
  И одинокий лист увидит голые просторы,
  И будет радостно - всем нам!
  Ему, тебе и мне...
  Вот только мысли о судьбе,
  Все точно так же, как и прежде.
  О жизни, смерти, о листве...
  Вот бы еще знать к чему бы все это...
  
  ***
  Через три часа или что-то около того их уже встречали в Каргийоки. Вадим увидел Конди и одетого в историческое Павла, а также приметил, что другу весьма шел этот вепсский наряд. Паша тоже заметил друга и кинулся к нему.
  - Сильно задело? - с тревогой спросил он, указывая на перевязанные плечо и руку.
  - Не очень.
  - А что с носом?
  - Сломали немного, но тут есть один бородатый лекарь - вмиг вставил на место, - попытавшись улыбнуться, ответил Вадим.
  - Будешь жить у меня, - утвердил Павел.
  Вадима поселили в большом доме, который он про себя назвал "главным" в поселении вепсов, собственно, так же его называл и Павел. В этом доме жил Конди - глава рода вместе с семьей, членом которой накануне, стал Павел. Он рассказал другу о том, что вчера ночью Конди на общем собрании рода назвал его сыном.
  Вадиму отвели просторную комнату с удобной кроватью, там не было ничего лишнего - стол, две скамейки и два небольших оконца, затянутых бычьим пузырем, сквозь который едва проходил дневной свет. С дороги его тут же перевязали, намазав раненную руку душистой травяной мазью, и заставили выпить какую-то горькую настойку. После этой процедуры Павел повел Вадима в большой зал, туда, где недавно они впервые встретились с Боривоем. За столом, уже поджидая их, сидел Конди. Из кулинарных изысков Вадиму пришлись по вкусу "калитки" с начинкой из ячменной каши. Конди показал им, как следует правильно заворачивать в них куски вареного мяса - оказалось на удивление вкусно. Медовуху Вадим пробовал и раньше - постоянно варили на фестивалях и играх - но такую, как подали тут, он раньше никогда не пил. Душистая, слегка терпкая медовуха бодрила, почти не пьяня. Только после того, как раненый гость насытился, Конди позволил себе задать несколько вопросов. Вадим осушил сладкий напиток до последней капли и начал свой рассказ. Про их короткий поход, про переправу, про нападение викингов и про то, как прогиб Сигурд. Павел, услышав о смерти реконструктора, наотрез отказался верить в такой факт и только после того, как Вадим сказал, что лично видел убитого Андрея, загрустил и притих. Вепс, облокотившись спиной на высокую спинку стула, впал в задумчивость. Друзья прекрасно понимали, о чем задумался глава рода - викинги могли явиться и сюда, в Каргийоки. В любой момент можно было ожидать нападения, вот-вот, со дня на день.
  - Будем созывать соседей, - решительно, по-словенски произнес Конди, - и готовиться к обороне, надеюсь, у нас есть в запасе еще несколько дней.
  Он встал и подошел к Вадиму.
  - Хорошо бы тебе успеть подлечиться, - сказал вепс, положив руку на его плечо.
  Глава рода попрощался с друзьями и вышел.
  Павел проводил друга в его комнату, где кто-то уже заботливо зажег жировой светильник, пожелал спокойной ночи и вышел. Вадим лежал на постели с открытыми глазами - ему не спалось. Светильник тихонько потрескивал, становилось душно. Как назло заныло раненое плечо.
  - Видно, дождь будет, - вслух произнес Вадим.
  За окнами, где-то далеко, громыхнуло. Ему показалось, что это с ним когда-то уже было, когда-то давно, в другой жизни. С усиливающимся чувством дежавю, он уснул.
  
  
  
  ***
  Три дня за Вадимом ухаживали две пожилые женщины, ухаживали, как за лучшим другом сына главы рода. Его хорошо кормили, часто меняли повязки и постоянно смазывали нос, плечо и руку разными составами. Часто заходили Валуй и Павел проверить, как идет выздоровление, но долго не засиживались. Вадим знал, что в Каргийоки идут активные приготовления для отражения возможного нападения викингов. Однако, иногда выходя во двор, чтобы размяться, Вадим не наблюдал особой суеты. Лишь изредка по улицам поселения проходили вепсские воины, переносящие куда-то охапками копья и стрелы.
  Плечо и нос на удивление быстро заживали. Вонючая мазь вепсов делала свое дело не хуже антибиотиков. К вечеру третьего дня Вадим даже попробовал поднять меч, для раненого левого плеча меч оказался еще тяжеловат.
  Наутро четвертого дня Вадим еще не успел позавтракать, как за ним пришел Павел и повел в большой дом к Конди. Глава рода встретил их на своем месте, удобно расположившись на стуле с высокой резной спинкой. Взгляд его был тяжелым и озабоченным. Увидев вошедших, он предложил им сесть и тут же начал:
  - Ночью прибыл гонец от Боривоя, - сказал он по-славенски, чтобы Вадим понял, - князь назначил тебя десятником. Ты теперь распоряжаешься всеми оставшимися новгородцами.
  - Это честь для меня, - ответил Вадим.
  Павел внимательно прислушивался, но понимал не все.
  - Наша родня отказались прислать нам своих воинов, - продолжил Конди, - они опасаются прихода северян, хотя их весь* (*Весь - небольшое поселение) находятся далеко от озера. Так что нам придется управляться самим.
   - А у тебя есть какие-то сведения о варягах? - спросил Вадим.
  - Нет, - ответил Конди, - но я чувствую, они скоро придут, - Коди говорит, что они придут через три дня.
  - Коди?
  - Коди - это местная шаманка, - ответил Павел, - вредная старушенция, меня водили к ней перед обрядом.
  - Ага, понятно, - сказал Вадим, - и что ты хочешь от меня?
  Вепс, склонившись, облокотился на стол и заговорщицки произнес:
  - Коди говорит, что ты поможешь нам!
  - Чем? - не поверил Вадим, - даже если меня сделали десятником, то все словенские воины ранены и не встанут в строй так скоро. Чем же я могу помочь, кроме своего меча?
  Конди встал.
  - Пойдем со мной!
  Они вышли на улицу. Перед домом, выстроившись в два ряда, стояли новгородцы без доспехов, но при оружии. Вадим заметил бородача Валуя, стоявшего крайним справа.
  - Вот! - торжественно произнес Конди, - двадцать воев уже совсем здоровы и могут держать оружие.
  Павел склонился и прошептал другу на ухо:
  - Это старуха Коди постаралась.
  - Твои вои готовы к сечи, - констатировал вепс, - им уже сказали, что ты их десятник.
  - Интересно, чем это вы их напоили? - спросил новый десятник.
  - Тем же что и тебя, - сдержано улыбнувшись, ответил глава рода.
  Вадим вспомнил, как вчера пробовал меч в левой руке и она еще болела. Сейчас, он невольно ощупал раненое плечо - неприятных ощущений не было. Вытащил из ножен меч и переложил его в левую руку - порядок, тяжести в плече не почувствовал. Вадим попробовал взмахнуть мечом - нормально. Сделал выпад - хорошо.
  - М-да, дела, - протянул он, пряча меч в ножны.
  - Вот и хвала богам, - сказал вепс.
  - А хворые еще остались? - спросил Вадим.
  - Пятеро, - ответил Конди, - с ними труднее.
  Вадим еще раз оглядел новгородцев. Они стояли бодрые, картинно втянув животы и выпятив грудь - орлы! Воины с интересом и уважением разглядывали своего нового начальника.
  - Валуй! - позвал он.
  Бородач подошел.
  - Слушайте все! - громко обратился Вадим к воинам. - Первый ряд - это мой личный десяток, второй ряд, - он указал на Валуя, - вот ваш десятник. Общее руководство всеми оставляю за собой. Все! Разойдись!
  - Ну, ты КОМАНДИР! - улыбнувшись, похвалил его Павел.
  - Да, это получше будет, чем руководить историческим клубом, - тоже улыбнувшись, ответил новоиспеченный десятник.
  Новгородцы не спешили расходиться и о чем-то загомонили.
  - Валуй! - позвал Вадим, входя во вкус должности. - Нечего им тут торчать, давай по казармам, - и, спохватившись, добавил: - по избам!
  Втроем они вернулись в большой дом. Уселись по своим местам. Первым заговорил Конди:
  - Я приказал кузнецам делать сулицы и стрелы, много стрел.
  - А сколько у тебя воев? - напрямик спросил Вадим.
  - Мой род самый большой в округе, - похвалился вепс, - можем выставить дюжину десятков.
  - И моих соколов еще два десятка, итого почти полторы сотни воинов, - подсчитал Вадим, - очень неплохо.
  - Я отозвал всех охотников с лесных стоянок, вернул всех бортников и рыбарей, - добавил Конди.
  - Хорошо, надо бы еще у сгоревшей деревни дозор поставить, - предложил Вадим, - ведь там самое удобное место для высадки?
  - Там, - подтвердил Конди.
  - А по реке им не пройти, - вставил Павел, - я проверял. Там, где она впадает в озеро, пороги каменистые и мелко - драккары не пройдут.
  - А высадиться могут?
  - Кругом болото! Топкий берег.
  - Коди хотела, чтобы ты вечером зашел к ней, - попросил вепс, - не отказывай.
  - Хорошо, - согласился Вадим, - если надо.
  - Паша проводит тебя.
  Друзья вышли, оставив Конди в комнате.
  - Есть хочешь? - спросил Павел.
  - Да уж пора бы.
  - Пойдем, что ли, к моей невесте, - с грустью в голосе предложил Павел, - подкрепимся.
  - К кому? К невесте? - не поверил Вадим.
  - Да, к невесте, к Улле, - огрызнулся Паша.
  - Это та, мать "пойки"?!
  - Угу. Конди же назвал меня сыном, и теперь, видите ли, я должен жениться на Улле, такие у них тут законы, - с грустью в голосе ответил Павел.
  Они шли по улочке, и встречные вепсы приветствовали сына главы рода кивком головы.
  - Да, дружище, быстро тебя захомутали, - посочувствовал Вадим другу.
  Павел обреченно выдохнул:
  - Вот что я скажу Насте, когда мы вернемся? Что меня силой склоняли к сожительству с вепкой?!
  - Ну, ты хватил, дружище! Твоя Настя теперь за сотни лет от тебя, - произнес Вадим, пытаясь поддержать друга, - да и не узнает она никогда.
  Слово "никогда" получилось у него как-то особенно горько, и Паша тяжело вздохнул.
  - Свадьба-то когда? - спросил друг.
  - Конди сказал, как пройдет траур и потише в округе станет, так сразу и...
  - Значит, когда отобьемся от викингосов, - подвел итог Вадим.
  Павел еще раз вздохнул.
  - Вот и пришли, - сказал он, когда они поравнялись с домом, крыша которого была покрыта камышом, в отличие от других изб, крытых соломой.
  Они вошли в дом. Улла встретила их в серой некрашеной рубахе без вышивки и в темном платке. Поверх длинной рубахи была надета серая понева с темно-синей каймой. Она низко поклонилась.
  - Видишь, какая тебе уважуха, дружище, - заметил Вадим, - цени!
  Стол был уже накрыт, словно она ждала их. "Пойка" спал в подвешенной к потолку люльке. Вадим заметил, что Улла смотрит на Павла, как-то иначе, по-особенному - печально-нежно, а жених наоборот прятал глаза, не смея взглянуть на невесту.
  - Ты чего глаза-то отводишь, - тихо спросил Вадим, когда они, сев за стол, принялись за вареную курицу с ячменной кашей.
  - Да не хочу я жениться, - так же тихо ответил жених. - Я это... Настю люблю... Зачем мне это все...
  Улла поставила на стол две кружки и крынку - разлила по кружкам напиток и села напротив гостей, сложа руки на коленях.
  - Так ты же хотел жениться? - ехидно спросил Вадим, пробуя напиток, - ух ты, пиво!
  - Кончай подкалывать, - обиделся Павел и продолжил упорствовать, - я хотел на Насте жениться. - И тоже отпил пива. - А пиво здесь, и правда, хорошее, я его еще после обряда оценил.
  Во время еды, Вадим украдкой посмотрел на Уллу. Она была печально красива. Белолицая, чистая, с прозрачно-голубыми глазами. Она тихо сидела - ждала, когда мужчины насытятся. "Да, - подумал Вадим, - ничего, может, Пашке и повезло, будет в тепле, в уюте, и главное - всегда сыт".
  Тем временем жених опустошил свою миску и кружку и уже потянулся к крынке с пивом за добавкой.
  - Спасибо, хозяйка, - Вадим, отложив ложку, встал из-за стола.
  Улла поднялась следом.
  - Что, уже? - спросил друг.
  - Пойдем, нам пора. Еще раз спасибо, - Вадим слегка поклонился, благодаря за угощение.
  - Пюудан, - ответила вепка, тоже слегка склонив голову.
  - Ну, пора, так пора, - жених нехотя поднялся, схватил крынку и быстро сделал большой глоток.
  - Пошли-ка, давай! - поторопил его друг.
  - Улла, спасибо, - сказал Павел, поставив сосуд на стол, - киитос.
  Он последовал примеру Вадима и поклонился. Улла ответила ему более глубоким поклоном. Друзья вышли.
  - Эх, покурить бы, - мечтательно произнес Вадим, - ладно, - он махнул рукой, - я вот что тебе хотел еще сказать...
  - Что?
  - Если тебе в принципе интересно, в каком времени мы очутились, то теперь могу практически точно пояснить.
  - Ну и в каком мы времени? - больше для порядка, чем из искреннего интереса спросил Павел.
  - Мы тут с Андреем, - Вадим на секунду осекся, - царствие ему небесное, прикидывали. Во-первых, наиглавнейшего в отечественной истории династического основателя князя Рюрика еще нет, а во-вторых гумилевский пассионарный толчок в самом разгаре и...
  - Вадя, а можно без этих твоих наукоемких оборотов? Скажи просто на языке родных осин.
  - Мы в первой половине девятого века.
  - Хорошо.
  Вадим, окончательно разглядев в глазах друга полное безразличие к временным рамкам, предложил:
  - Ладно, пойдем, что ли, оглядим ваши владения.
  - Пойдем, покажу, - согласился Павел, - а то мне тебя потом еще к Коди вести.
  Поселение оказалось довольно большим, дворов сорок, а то и больше. Вадим шагами измерил периметр частокола - получилось около ста пятидесяти на триста метров. Ворота были одни и выводили на реку, ни калиток, ни тайных ходов обнаружить не удалось. Смущало Вадима только одно - высота частокола не более двух метров, а местами чуть меньше. Ров, понятное дело, отсутствовал, ровно, как и вал. "Да, невелика крепостишка" - подумал Вадим и стал тут же лихорадочно вспоминать все исторические осады, которые в этом мире еще не наступили, но в их с Пашей двадцать первом веке уже были описаны в учебниках.
  
  Глава шестая. Тайны старой Коди
  
  Имеющий уши, да услышит
  (Матф., гл. 11, ст. 15; гл. 25, ст. 30)
  Друзья прогуляли до темноты. Паша, в раздумьях о своей предстоящей свадьбе, уже и забыл про то, что должен отвести друга к шаманке. Вспомнил об этом сам Вадим, который, честно признаться, был заинтригован ее словами - что именно он должен помочь вепсам в обороне Каргийоки. "Что я маршал Жуков, что ли?" - недоумевал Вадим, но сходить к шаманке все же решил твердо.
  Старуха, по словам Павла, была очень странная, постоянно лепетала что-то о духах, богах, била в бубен, то успокаиваясь, то пускаясь в пляс. Вадиму вспомнилась сцена из фильма "И на камнях растут деревья", там тоже была какая-то старуха-колдунья.
  - И знаешь, - заговорчески изрек Павел, - в прошлый раз она на меня так пристально смотрела, что я думал, она на мне дырку прожжет... или две дырки.
  - Ладно, не стращай, - мирно произнес Вадим, - пойдем, посмотрим на вашу шаманку.
  Вепсская шаманка жила в лесу, в стороне от поселка. Выходя за ворота, они взяли по факелу и обещали воротным охранникам, что скоро вернутся. Те молча кивнули: мол, ладно, предупредили.
  Идти по темнеющему лесу пришлось не меньше получаса. Чаща становилась все мрачнее, света факелов хватало лишь на то, чтобы светить под ноги. Зажужжали какие-то ночные сверчки, и где-то совсем рядом негромко ухнула сова. Паша вздрогнул и, чертыхаясь, перелез через поваленное дерево.
  - Мы, часом, не заблудись? - спросил Вадим.
  - Да нет, - ответил Павел, - мы же типа по тропе идем, где-то здесь ее шалаш.
  Тут они заметили мелькнувшую в отблеске факела тень и сразу услышали скрипучий старческий голос.
  - Идите сюда, я вас давно уже жду, - сказал голос "по-москальски", то есть на чистейшем русском языке.
  Друзья остановились, переглянулись.
  - Что за шутки? - шепотом спросил Павел у друга.
  - Не знаю, - пожав плечами, ответил Вадим.
  Они подняли факелы выше, пытаясь осветить пространство и увидеть, кто говорит. Справа в кустах кто-то зашевелился, опять метнулась тень, и друзья услышали хруст веток под ногами.
  - Идите сюда, - повторил голос все так же по-русски, - и не надо пугать моих посетителей.
  Друзья двинулись вперед, на голос, продолжая высоко держать факелы. Пройдя немного вперед, в ночном мраке леса они разглядели старуху и ее шалаш, сложенный из жердей и елового лапника. Запахло сушеными травами, в особенности мятой.
  - Ну, здравствуйте, соколики, - приветствовала их шаманка, - как давно у меня не было столь долгожданных гостей.
  Вадим и Павел подошли ближе. Свет факелов осветил старуху, которая стояла, опираясь о резную клюку. Она была седа, как лунь, годы согнули ее спину. Вадим посмотрел ей в лицо: все говорило о преклонном возрасте - глубокие морщины, складки, вот только глаза... зеленые, с молодым блеском... Они на мгновение вспыхнули озорным огоньком в отблеске факелов - и тут же погасли.
  - Здравствуйте, - первым поздоровался Вадим.
  Павел не смог ничего сказать, он только слегка наклонил голову.
  - Пойдемте-ка вовнутрь, - жестом пригласила шаманка и первой скрылась в шалаше, отодвинув полог из тяжелой медвежьей шкуры.
  Друзья переглянулись.
  - А ты говорил, что она ненормальная, - тихо произнес Вадим, - вроде тихая старушка, да еще по-русски знает.
  - Да, уж, - протянул Павел, - чудны твои дела, Господи.
  Но делать нечего. Пригласили - надо входить.
  - Факелы потушите, - услышали они изнутри, - у меня тут светло.
  Они покрутились, подыскивая, обо что притушить огонь, но тут заметили ведро с мутной жидкостью и, не раздумывая, сунули туда факелы.
  В жилище шаманки действительно было достаточно светло. По центру, ярко и бездымно горел очаг, в дальних углах, тихонько потрескивая, горели светильники. Шаманка сидела на невысоком табурете возле очага. Она предложила гостям сесть, указав на низкую скамью напротив очага, а сама сложила руки на клюке и положила на них подбородок.
  - Ну-у, рассказывайте, соколики, - попросила она, когда гости уселись.
  - А может, сначала вы расскажете, откуда знаете наш язык? - спросил Вадим.
  - Да, откуда? - поддержал его Павел.
  Они не рассчитывали, что ведьма согласиться так быстро.
  - Оттуда же, откуда и вы... из школы, - ответила шаманка.
  - Так вы тоже попали сюда из двадцать первого века? - спросил Вадим.
  - А что уже и двадцать первый наступил?
  - Да! И давно, восемь лет как уже!
  - А вы знаете... знаете, как вернуться? - с огромной надеждой в голосе вопросил Павел.
  - Эх, соколики, - вздохнула шаманка, - если бы знала, если бы...
  Она прикрыла глаза и задумалась:
  - Так какой нынче там год?
  - Две тысячи восьмой, - ответил Вадим.
  - Долго... очень долго, - протянула старуха и, прочитав в глазах гостей новые вопросы, продолжила: - Я ждала вас... ну не конкретно вас, а кого-то из того времени. Раз я смогла попасть сюда, значит смог бы и еще кто-то...
  - Но мы не хотели, - возразил Паша.
  - И я не хотела, - улыбнулась шаманка.
  - А Коди, это же ваше не настоящее имя? - спросил Вадим.
  - Конечно, нет! Коди это всего лишь по-вепсски - шалаш. Прозвище, или как говорят местные словене - порекло. А крестили меня Еленой.
  - Простите, а как вас по отчеству? - не удержался Павел.
  - Константиновна, - ответила шаманка, - Елена Константиновна...
  Она умолкла, прикрыла глаза, казалось, она что-то мучительно вспоминала. Друзья не торопили ее.
  - Вижу, вам не терпится узнать историю моего чудесного появления в здешнем мире? - после паузы спросила она.
  - Да уж...- протянул Павел.
  - Действительно, сделайте милость, - поддержал друга Вадим, - а то мы не особо в курсе этаких переплетений времен и народов.
  - И не особо в восторге, - с грустью вставил Паша, вдруг вновь вспомнив о Насте, своей невесте, оставленной в двадцать первом веке.
  - Ничего, - мягко ответила Елена Константиновна, открывая глаза, - привыкните....
  - Нет уж, спасибо, - огрызнулся Павел, ерзая на скамейке, - не надо нам такого счастья.
  Глаза шаманки впились в Павла, он смутился и отвел взгляд. Она тихонько вздохнула и перевела взор на Вадима. Он выдержал пристальный взгляд ее зеленых глаз.
  - Летом 1952 года, - наконец продолжила она, - я, в составе археологической экспедиции профессора Чистякова, отправилась на раскопки в район реки Сяси. Профессор давно заприметил там несколько небольших курганов. Он говорил, что еще летом сорок первого хотел отправиться на раскопки, но война помешала ему. В этой экспедиции мы предполагали обнаружить на берегах Сяси древнее поселение вепсов...
  Она вдруг прервала свой рассказ и неожиданно спросила:
  - А Сталин уже умер?
  - Умер, - утвердил Вадим, - зимой 1953 года.
  Сказать больше он не решился, хотя его так и подмывало сообщить, что и Советского Союза больше нет. Однако в последний момент он не захотел травмировать старушку, она и так тут, наверное, натерпелась за пятьдесят шесть лет пребывания вне современной истории. Да она и не спрашивала.
  Переварив скорбное известие о кончине великого вождя, шаманка продолжила:
  - Мы раскопали один из небольших курганов и нашли женское захоронение, в котором лично я обнаружила странный амулет... в виде математического знака бесконечности.
  - Такой же я видел у Конди, - вставил Павел.
  - Да, да, - подтвердила Елена Константиновна, - а до этого амулет принадлежал его отцу Баару, а до него его деду Ёлле - это их родовая реликвия.
  Она посмотрела на огонь в очаге.
  - Подкинь-ка, Вадим, полешко, - попросила она.
  Вадим, еще когда входил, заметил сбоку от очага несколько крупных поленьев. Он взял одно и сунул в огонь.
  - Ночью разразилась страшная гроза, - продолжала шаманка, - поднялся такой ветер, что снесло несколько палаток. Молния сверкала так, что я боялась ослепнуть, а гром гремел с такой силой, что можно было оглохнуть.
  На гостей внезапно нахлынули знакомые ощущения.
  - Гроза... молния... гром.., - медленно перечислял Вадим, - что-то похожее...
  Свежее полено, до этого только тлевшее, вдруг ярко вспыхнуло и занялось огнем.
  - Я вспомнил! - вдруг вскрикнул Павел и от возбуждения даже вскочил. - Молния и гром! Это и у нас было...там, на башне...
  Вадим смотрел на друга, широко раскрыв глаза.
  - Башня... хм...Точно! Тогда тоже была гроза, - вспомнил Вадим.
  - Вы о чем это, соколики? - спросила Елена Константиновна.
  - Перед тем как попасть сюда, - пылко ответил Павел, - тоже была гроза, гром и молнии.
  - Вы помните, как попали сюда?
  - Кажется, мы упали с Выборгской башни... - неуверенно произнес Вадим, припоминая, - Кажется... Да нет - чушь! Не может быть...
  - Мы были на башне - это точно, - уверенно вставил Павел.
  Все умолкли, на секунду в шалаше наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием огня в очаге.
  - В ту ночь, - продолжила шаманка, - мою палатку тоже снесло, я выскочила, успев схватить только найденный при раскопках золотой амулет. Я попыталась поймать палатку, - тут она ухмыльнулась, наверное, это воспоминание казалось ей забавным, - но оступилась и упала. Последнее, что я помню, это край речного обрыва... - она сделала паузу. - Так я попала сюда.
  Она вздохнула и умолкла, пристально глядя на гостей. А затем нащупала на шее кожаный шнурок и, потянув за него, извлекла из-под меховой жилетки золотой амулет - тонкий изящный круг, в котором был помещен знак бесконечности. Гости склонились, чтобы лучше его разглядеть. Отблески огня отразились на хорошо отполированной поверхности амулета. Павел даже прикрыл глаза, представив, как старческие сморщенные руки шаманки натирают до блеска золотую бесконечность в надежде на чудо. "Моя прелесть", - промелькнула в мозгу Павла крылатая фраза из знаменитого кинофильма. И на миг он увидел не лицо Елены Константиновны, а безобразную морду Горлума. Павел тряхнул головой, избавляясь от наваждения. "Моя... моя прелесть" - затихая вдали, тихо шептал чужой голос.
  - Если я правильно все понял, - начал Вадим, - то в вашем случае причиной или проводником мог послужить именно амулет бесконечности.
  Старуха покрутила амулет в руках, а затем спрятала изящную вещицу под меховую жилетку.
  - Их два, - ответила она, - один у меня, второй у Конди. Если в моем перемещении действительно виноват амулет, то обратной дороги нет.
  - Это точно? - нервно спросил Павел. - Вы уверены?
  - Оба амулета тут, и чтобы вернуться, один из них должен быть там, - она махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху, - в нашем времени.
  - Постойте! - возразил Вадим, - в нашем случае не было никакого амулета бесконечности.
  - Да! Не было, - подхватил Паша, - и как же тогда, по-вашему, мы сюда залетели?
  - Не знаю, - честно призналась шаманка, пожав плечами.
  - Дело ясное, что дело темное, - сделал вывод Вадим.
  Он хотел еще что-то добавить, но старуха перебила его:
  - Вам надо было спросить у вашего третьего друга. Он больше вашего хотел попасть сюда.
  - Так он же погиб, - робко утвердил Паша, - разве нет, Вадя?
  - Да, я видел его тело.
  - И его закопали? - спросила шаманка.
  Вадим провел рукой по щетинистой щеке.
  - Сам я не видел, но всех убитых зарыли прямо на месте боя.
  Елена Константиновна лукаво посмотрела на гостей:
  - Иногда живые выглядят как мертвые, а мертвецы как живые...
  - Не понял... - честно признался Павел.
  - Нет, нет, - запротестовал Вадим, - это все бабушкины сказки, ой, извините, - он осекся.
  - Ничего, - едва заметно махнула рукой женщина, - ничего.
  - Я видел его лежащим... Жаль, конечно, но он не дышал, - продолжил Вадим, - он погиб, это точно.
  Шаманка мягко улыбнулась им:
  - Неисповедимы пути....
  - Вы лучше скажите, - попросил Вадим после секундной паузы, - зачем вы нас позвали, разве только для того, чтобы посмотреть на нас и поболтать?
  Лукавая улыбка не сходила с ее лица.
  - И для этого тоже.
  - А что насчет того, что мы якобы можем помочь вепсам в защите от викингов?
  - Можете, - утвердила Елена Константиновна.
  Оперевшись на клюку она встала, отошла в дальний угол, наклонилась и стала рыться в маленьком сундучке, стоявшем под светильником. Через минуту она вернулась на место, сжимая в руках какой-то пузырек.
  - Скажи мне, Вадим, ты боишься крови? - спросила она, усаживаясь на табурет.
  Вадим искренне удивился и вопросу и тону, каким он был задан.
  - Ну не то чтобы боюсь, - не понимая, к чему клонит шаманка, ответил он, - просто, когда я вижу человеческую кровь, со мной что-то происходит...
  - Что происходит? Можешь мне рассказать?
  Вадим скривил губы, раздумывая и подбирая слова.
  - Я толком и не знаю... Ну, дурею я, что ли, становлюсь агрессивным одним словом.
  - И как часто? - поинтересовалась шаманка.
  - Бывало, но не часто... может, пару раз, в драке. Но я никого не убивал, если вы об этом.
  - А здесь, в бою на переправе?
  - Ну, вы хватили, Елена Константиновна, на переправе был настоящий бой, там выбирать не приходилось, и потом...
  Она не дала ему закончить и вновь спросила:
  - Значит, кровь тебя возбуждает только в бою?
  - Не знаю, - пожал плечами Вадим, - может быть... что-то типа того.
  - Хорошо.
  - Что ж тут хорошего? Каждый раз попадая в драку, я боялся, что у меня замкнет в голове.
  - То, что плохо там, - она указала пальцем вверх, - хорошо здесь и имеет большое значение.
  И после короткой паузы констатировала:
  - В тебе есть дух Мэнку, или как говорят викинги дух воина-берсеркера. Я вижу... я чувствую эту силу в тебе.
  - Так берсеркеры мухоморы жрут, - вставил Павел, - это даже я знаю.
  Она укоризненно посмотрела на Пашу.
  - Дурманят себя только слабые. Берсеркера дурманит кровь, своя и чужая. Воин бросается на врагов в слепом бешенстве и убивает многих, не замечая собственных ран.
  - Нееее, я так не могу, - ответил Вадим.
  - Можешь, - твердо произнесла шаманка, - в твоем веке ты был скован и законами, и моралью - убивать нельзя! Здесь все по-другому. Милиция не защитит тебя. Только ты сам - и ни кто больше. Здесь убить врага - высшая благодетель, наилучшая награда храброму воину. Ты -заблудшая душа, попавшая через врата времени в свою стихию. Нужно только указать правильный путь твоей душе, помочь открыть дверь.
  - Вы что же, думаете, что из меня можно сделать берсеркера? - горько улыбнувшись, спросил Вадим.
  - Ничего из тебя делать не надо! - твердо ответила Елена Константиновна, - мать-природа уже сделала все, что надо. Вон как от тебя наш лесовичок улепетывал, на всю округу шума было!
  - Какой лесовичок?
  - А кого ты увидел и напугал в лесу при первом своем появлении?
  - Аааа, - протянул Вадим, - дед-лесовичок.
  - Именно. Он мне про тебя и рассказал.
  - А что же во мне такого страшного?
  - Об этом после, - спокойно изрекла женщина.
  Она открыла пузырек и смочила большой палец правой руки.
  - Что это? - спросил Вадим. - И зачем?
  - Не бойся - подставь лоб! И никакой лемби* (*Лемби - черт, здесь - враг) тебе будет не страшен, да и наши духи перестанут тебя чураться.
  Вадим понял, что секрет зелья ему не откроют.
  - Была ни была!
  - Вот и хорошо, - Елена Константиновна приложила палец ко лбу Вадима и что-то тихо зашептала.
  Когда она отняла палец, на лбу юноши четко отпечатался темно-красный след.
  - О! Красный кружок, прямо как у индусов! - глянув на точку, отреагировал Павел.
  - Ты что-нибудь чувствуешь? - спросила шаманка у Вадима после короткой паузы.
  - Да вроде нет... ничего особенного... Так, жжет немного...
  - Это нормально, скоро пройдет, - с этими словами она наклонилась вперед и дунула на лицо юноши.
  Легкий ветерок всколыхнул его волосы и мгновенно остудил лоб, а Павел, широко раскрыв глаза, следил, как темное пятнышко мгновенно исчезло с кожи друга.
  - Ого, - восторженно произнес он, - прямо соловей-разбойник свистнул.
  - Не жжет? - спросила Коди, спрятав опустевший пузырек.
  - Нет, - ответил Вадим, - спасибо, так намного лучше.
  
  ***
  - Простите, Елена Константиновна, но вы обещали рассказать об этом деде-лесовичке, - напомнил Вадим.
  - Ах, это, - отмахнулась шаманка, - тут все просто. Это был лесной сторож...
  - Леший, что ли? - вставил свою догадку Павел.
  - Ну, можно и так сказать... Леший или лешак, именно под этими именами он и вошел в русские сказки.
  - Вот-вот, сказки все это! - не поверил Павел, - что мы, дети, чтобы нас сказками пугать?!
  - А твоя русалка тоже сказка? - вопросом на вопрос ответила Коди.
  - С чего вы взяли, что это русалка? - обиженно заметил Павел, - вот и эти мне тоже все твердили про русалку, - он кивнул в сторону друга, - только я не верю! Девушка это была, обычная девушка. Что, по-вашему, девушка не могла в озере купаться?
  - Вижу, понравилась тебе русалка, - остановила его тираду шаманка, - ох, понравилась.
  - Понравилась. Только это не русалка!
  - А откуда Вам, собственно говоря, известно про наши, так сказать, сказочные встречи? - спросил Вадим.
  - Ну, соколки мои, это совсем не сложно. Я долго живу в этих краях, или, если хотите, в этом времени и кое-чему научилась, да и со многими обитателями леса я дружу, - загадочно улыбнулась Елена Константиновна.
  - Поня-я-ятно, - протянул Вадим, - понятно, что мифы оживают.
  - Они не оживают, они живы, только видят их не все. А если бы их никто и никогда не видел, то откуда бы взялись эти мифы?
  -Из больного воображения, - пробурчал Павел.
  - Совершенно напрасно, юноша, вы не верите или не хотите верить в очевидные факты.
  - Ага, очевидное и невероятное, так что ли, по вашему?
  - Паша, уймись, - одернул Вадим друга.
  - Молчу-молчу...
  - И все же, Елена Константиновна, что все это значит? Ну, эти наши встречи? - повторил свой первоначальный вопрос Вадим.
  Коди отложила клюку, о которую опиралась, сложила ладони лодочкой, а затем поднесла руки к лицу и быстро провела ладонями сверху вниз.
  - У каждого из вас свой путь, - на выдохе произнесла она. - Этот, с позволения сказать, исторический мир встретил вас пророчеством. Ты, Вадим, - она посмотрела ему прямо в глаза, - испугал лесного сторожа призраком убитых тобою врагов. Лесовик увидел кровь, много крови, а наши лесные духи очень боятся крови. Я еще не до конца могу все объяснить тебе. Но думаю, пройдет время, и ты сам все поймешь.
  - Мда, - задумчиво изрек Вадим, - пророчество, значит...
  - Да, - кивнула шаманка, - и еще. Ты способен не только измениться сам, но и что-то изменить вокруг себя.
  - Может, и вещие сны мне сниться станут?
  - Может, и станут, Вадим. Может, и станут...
  - Хорошо-хорошо, - вдруг примирительно вмешался Павел, - допустим, я поверю в эти сказки, тогда что с моей... как ее - русалкой?
  - А с тобой, Фома неверующий, совсем все просто, - улыбнулась Елена Константиновна, - тебя оторвали от любви, но к любви лежит твоя дорога.
  - Вот те раз, - эмоционально отреагировал Павел, - какая же любовь, коли Настя у меня там, а я здесь.
  - Ты сам все прекрасно знаешь, - спокойно продолжила шаманка. - Теперь возвращайтесь. Сегодня ночью ты, Вадим, возможно, увидишь во сне все, что тебе нужно, для защиты Каргийоки.
  Поняв, что аудиенция окончена, друзья встали и направились к выходу.
  - А ты, сын Конди, - бросила она им в спину, - не противься воле Юмала.
  Павел обернулся.
  - Что?
  - Делай, что должен, найди в себе любовь, - ответила шаманка, - утка снова должна стать кукушкой.
  - Что? Какая кукушка?
  Елена Константиновна загадочно улыбнулась, но больше не произнесла ни слова. Вадим взял друга за руку и потянул за собой.
  - Пойдем!
  - Нет, ну ты слышал? - спросил Павел, когда медвежий полог заслонил их от жилища шаманки, - какие кукушки, какие к черту утки? Ну что такое, Вадя?
  - Слышал, слышал, - Вадим был озадачен не меньше друга. И не только по поводу уток и кукушек, но и по поводу всего остального. Он чувствовал, что разгадка где-то близко, но он не мог найти, за что зацепиться, чтобы правильно сформулировать ответ.
  - Пойдем, потом разберемся, - сказал Вадим.
  Они были так впечатлены этой встречей, что брели по лесной тропинке лишь при свете звезд и полной Луны, просветлевшей на небе, совершенно позабыв взять и зажечь факелы.
  Наконец они добрели до поселка, и стража, узнав их, пропустила друзей вовнутрь, открыв створку ворот.
  Друзья расстались, пожелав друг другу спокойной ночи. Каждый пошел к себе, решив, что все обсуждения могут подождать до утра.
  Вадим почувствовал себя чертовски уставшим, и, едва добравшись до постели, рухнул и тут же заснул. Шаманка обещала, что он увидит вещий сон. Но ему решительно ничего не снилось. Абсолютно.
  И только под утро он на миг увидел длинный загон, в котором металась серая свинья. Животина бегала по загону, ища выход, тыкалась рылом в сплошное ограждение, отчаянно визжала и хрюкала. Затем сновидение резко оборвалось, улетучилось, растворившись в утреннем тумане.
  
  Глава седьмая. Испытание на прочность
  
  Храбрецы умирают, но не сдаются.
  (Латинская поговорка)
  
  Поутру у соседей проорал петух. Проорал громко и истерично. Ему ответил другой, потом еще один. А еще через минуту все петухи Каргийоки рвали глотки, соревнуясь друг с другом в мастерстве. Каждый из петухов считал себя лучшим и оттого петушиный хор надрывался и усердствовал, пока хозяева не встали и не захлопали двери изб.
  Из соседнего дома вышел сонный Юски и засветил в своего петуха поднятым с земли камушком.
  - Надоел, зараза!
  Ловко пущенный камушек, угодил петуху прямо "в кукареку". Он пошатнулся и плюхнулся вниз с забора, а потом дернулся пару раз и затих. Юски был зол, он только два часа назад пришел со смены у ворот Каргийоки и только лег, а тут эти горлопаны.
  Следом вышла его жена и, увидев поверженного султана курятника, громко запричитала:
  - Ай-яй-яй... что натворил?! Юски, старый мухомор, ты же убил его! Как есть убил!
  Вепс сладко потянулся и спокойно ответил:
  - Сваришь его сегодня, похлебки охота.
  - Чтоб тебя комары покусали, - не унималась жена, - кто курей теперь топтать будет? Ты, что ли, старый хрен?
  Юски обиделся, не был он старым, не насчитал он еще и сорока зим.
  - Молчи, дура, - заходя в дом, огрызнулся Юски, - у нас молодой петушок подрастает, вот пусть он и топчет.
  Жена, продолжая причитать, взяла убиенного петуха за ноги, посмотрела - нет, не дышит - и пошла вслед за мужем.
  Вадим потянулся, он отчетливо слышал их ругань, но понял не все, а то, что понял, его не касалось. Начинался новый день, и Вадим еще не знал, что этот день станет последним не только для этого петуха...
  
  ***
  Окончательно проснувшись, Вадим быстро привел себя в порядок и, выпив вчерашней простокваши, пошел в большой хозяйский дом. Мысль о метавшейся во сне свинье в загоне не давала ему покоя. Он еще полностью не осознал к чему этот сон, но смутная разгадка была где-то рядом, это он чувствовал точно.
  Последние метры до дома главы рода он уже не прошел, а пробежал. Вывернув из-за дома, он увидел бодрого Конди, плескавшегося у бочки с водой, и сонного друга. Павел стоял, прислонившись к дверному косяку, и, ожидая своей очереди к умыванию, дремал.
  - Конди, Паша - доброе утро, - Вадим быстро поздоровался. - Кажется, у меня есть идея. Собирайтесь, пошли.
  Павел вздрогнул, выходя из дремоты, и, забыв про умывание, спросил:
  - Ты что-то придумал?
  Но друг, не слушая, быстро вошел в дом. Конди, на ходу вытирая руки о рушник, последовал за ним, последним в дом прошествовал зевающий Павел.
  Когда они прошли к столу, Вадим стал быстро излагать вепсу свой план, который только что созрел в его голове. Объяснить Паше оказалось труднее, его еще не проснувшийся мозг отказывался воспринимать хитроумные идеи друга. Мозгу мешал голодный желудок.
  Пашу пришлось оставить дома - завтракать и умываться, а Вадим увлек Конди к воротам поселения. Подойдя к ним, Вадим долго бегал взад и вперед, махал руками, показывал и объяснял, настаивал и даже требовал. Наконец Конди улыбнулся и кивнул - мол, понял, согласен. Пока Вадим суетился у ворот, собралась большая толпа зевак. Глава рода обвел взглядом столпившихся сородичей и громко приказал:
  - Всем слушать Вадима, делать - как он скажет!
  Вепсы одобрительно зашумели, - дескать, как надо, так и сделаем - приказывайте. Вадим поблагодарил Конди и, выступив вперед, огласил список необходимых ему материалов.
  - За дело! - рявкнул Конди.
  Вепсы стали быстро расходиться. Вадим заметил Валуя.
  - Валуй!
  И, когда бородач-новгородец подошел, продолжил:
  - Подымай всех наших - есть дело!
  Без лишних вопросов Валуй, качнув головой, пошел выполнять приказ.
  Уже через полчаса Каргийоки загудел, как разбуженный пчелиный улей. Вепсы по приказу Вадима и Конди стаскивали к воротам бревна, доски и камни. Еще через полчаса явился Павел и, оглядев деловую суету, подошел к другу и непонимающе спросил:
  - А что здесь, собственно, происходит?
  Вадим улыбнулся.
  - Карусель строим.
  - Уж не для викингов ли?
  - Ага, - ответил Вадим, - для них сердешных.
  Дело шло быстро, почти все жители Каргийоки включились в работу. Даже дети решили принять участие в этой забавной игре взрослых. Дядя Вадим обещал тому из них, кто больше натаскает камней, вручить горшочек меду. Дядя Вадим сказал, а дядя Конди перевел, пообещав от себя, что если они не будут помогать, то получат по жопе.
  - Вперед, лентяи! - напутствовал детей глава рода.
  И детишки от семи до четырнадцати лет, громко крича, наперегонки кинулись к реке, за камнями.
  
  ***
  Ярл Гутрум, сын Сёльви по прозвищу Тур*, *(Тур - бык) запряг своих "драконов" и теперь подходил к берегу, где еще совсем недавно один из его хёвдингов сжег деревню упрямых вепсов. Вепсы из рода лесного медведя отказались платить дань и Гутрум послал один драккар наказать непокорных.
  Ему доложили о выполнении и даже перевыполнении плана, ибо в том набеге не только сгорела вся деревня, но удалось настигнуть и убить сына главы медвежьего рода. Но наглые вепсы продолжали упорствовать в своем нежелании давать дань ярлу Альдегьюборга.
  Гутрум Сёльвинссон получил свое прозвище давно, лет десять тому назад. Тогда он явился на берега Альды, выгнал вепсов и словен с высокого берега реки и срубил борг. Ярл был могуч и силен, но и упрям как бык. Его раздражало малейшее неподчинение этих диких вепсов. И он, как боевой бык с красными от ярости глазами, кидался вновь и вновь наводить порядок и устанавливать свои законы.
  Это лето было его тридцать вторым по счету и в его длинных, серо-черных волосах появилась первая седина. Ярл стоял на носу своей флагманской ладьи, опираясь о шею носовой фигуры дракона. Его рыжая, заплетенная в косу борода воинственно топорщилась. Гутрум пребывал не в лучшем расположении духа - несколько дней назад он напал на новгородцев, переправлявшихся через реку. Ему удалось уничтожить не менее сотни врагов, но сам он потерял один из драккаров и более четырех десятков его воинов отправились в Валгаллу. И вот вчера он взнуздал четырех своих "драконов", намереваясь обрушить праведный гнев на главное поселение вепсов из рода лесного медведя. У ярла оставалось в борге еще три корабля и две сотни воинов во главе с его братом Бьярни.
  При мысли о брате у ярла скривились губы. Бьярни - его младший брат был храбр, но туп как пробка от бочки, к тому же любитель выпить. Гутрум постоянно запирал погреб с медовухой и пивом. Но его братец всякий раз где-то находил выпивку и, нализавшись браги, не раз устраивал настоящие штурмы погреба, с тараном и дикими воплями. Ярла это бесило даже больше, чем отсутствие дани от вепсов. А совсем недавно Бьярни, опустошившего с дружками бочонок хмельного меда, потянуло на любовь. Пока ярл разбирался на переправе с новгородцами, его брат в пьяном угаре налетел на ближайшую к боргу весь. Бьярни с дружками древками копий разогнали немногочисленных вепсских мужиков и перепортили всех девок и баб, включая двух старух.
  Вернувшись из похода, Гутрум застал брата в печальном настроении. После любовных утех младший Сёльвинссон подхватил какую-то заразу и теперь мучился с распухшей мошонкой, стонал и охал, не мог ходить и писал кровью. В общем и целом выглядел братец крайне печально. Похожая беда наблюдалась и у десятка его бражников, бывших с ним в ту злополучную ночь.
  При воспоминании об этом происшествии, Гутрум грязно выругался. Это был настоящий саботаж - подрыв боеспособности. За одну ночь его дружина потеряла с десяток воинов, а как вылечить их - никто не знал. Хуже того, это могло оказаться заразным. "Не иначе, боги испытывают нас" - подумал ярл и приказал спалить нечестивую весь вместе с заразными женщинами, включая и двух старух.
  Ярл мотнул своей бычьей головой, отбрасывая грустные мысли. Место высадки было уже близко - они приближались. Гутрум заприметил на берегу в камышах какое-то движение. Их заметили, но ярлу было на это решительно наплевать. С ним на драккарах шли двенадцать десятков его воинов, с ним был его лучший хёвдинг хускарлов - Улаф по прозвищу Берсеркер. Перед этим не устояли даже ворота франкских городов, а тут какие-то жалкие вепсские заборы.
  Высадиться им никто не мешал. Оставив два десятка воинов охранять "драконов", ярл во главе остальной дружины двинулся вперед.
  Они прошли пепелище сгоревшей деревни и ускоренным маршем, иногда переходя на бег, часа через два достигли реки перед Каргийоки. За рекой до самого поселения простиралось свежескошенное поле, расстоянием не больше полета стрелы. Гутрума поразило, что мост через реку оказался цел. Он послал десяток воинов проверить надежность переправы. Викинги по команде быстро преодолели мост и, прикрывшись щитами, заняли оборону на другом берегу. Странно, но вепсы не стреляли, даже и не пытались. Убедившись, что мост цел, владетель Альдегьюборга послал на противоположный берег сразу три десятка. Воины добежали до середины моста и он, удачно подпиленный, резко качнулся и рухнул вниз. Северяне слетели в воду. Лишь несколько человек успели удержаться на небольшом клочке уцелевшего пролета. Они стремительно покинули остаток моста и присоединились к своим на вепсском берегу. Упавшие в воду люди барахтались недолго, утонули почти все - доспехи и шлемы не дали викингам никаких шансов на спасение. Повезло лишь троим, им все же удалось выплыть на противоположный берег.
  Ярла охватила благородная ярость. С пеной у рта он сыпал проклятия на головы врагов. Гутрум в ту же минуту приказал сооружать плоты из того, что еще осталось от моста, и послал два десятка воинов с топорами рубить лес. Когда лесорубы ушли, хозяин Альдегьюборга заметил, как ворота поселения открылись, и оттуда выехало пять телег. На каждой восседало по несколько вооруженных вепсов. Выехав за ворота, телеги понеслись по полю, навстречу отрезанным рекой от своих викингам. Ярл видел, как вепсы, не доезжая до строя его людей, остановились и, спрыгнув с телег, вскинули луки. Два десятка стрел ударили о щиты варягов, но одна все же нашла лазейку и попала одному воину в бок. Не дав врагам опомниться, вепсы продолжали стрелять, ранив еще одного викинга.
  Ярл резко отдал команду лучникам. Около десятка воинов, заняв позиции, подняли свои луки и попытались отогнать вепсов от своих товарищей. Это подействовало. Вепсы, запрыгнув на телеги, отъехали на безопасное расстояние и возобновили обстрел, оставаясь вне досягаемости для стрел северян. Гутрум понимал, что больше помочь своим воинам он не в силах, но и бросать их он не имел права. Кто захочет служить ярлу, который бросает своих людей в беде?!
  Как назло из поселка выехали еще четыре телеги с воинами. Эти были со щитами, копьями и мечами. Телеги со щитниками, приблизившись, остановились. Вепсы мгновенно спрыгнули с них, как по команде, быстро организовали строй и, не обращая внимания на заградительный огонь лучников с другого берега, двинулись в атаку. Лучники вепсов, подбежав ближе, стали засыпать стрелами лучников ярла. Одна из стрел, ловко пущенная с противоположного берега, просвистела всего в метре от ярла. Один из воинов поспешил прикрыть Гутрума своим щитом. Хозяин Альдегьюборга оттолкнул его.
  - Отойди! - рявкнул он.
  Викинг повиновался. Ярл заметил среди наступающих вепсов высокого крепыша с короткими русыми волосами. Даже здесь, на другом берегу, он слышал его команды и окрики. Здоровяк кричал по-словенски, и он явно командовал вепсами, возглавляя их атаку.
  - Откуда тут хольмгардцы? - вслух спросил Гутрум. Но ему никто не ответил, да и кто ему мог ответить?
  Вепсы дружно ударили в копья и свалили двух викингов, но и те не остались в долгу - яростно заработали мечами, пытаясь перерубить или отвести длинные древки копий и достать их владельцев.
  Ярл обернулся. В нескольких метрах от того места, где он стоял, на земле лежали пятеро его лучников, пронзенных стрелами врага. Оставшиеся стрелки, прекратив перестрелку с превосходящими силами вепсов, отступили на безопасное расстояние.
  - Проклятые болотные твари, - выругался Гутрум. - Скьяльборг! - проорал он что было мочи.
  Викинги стали образовывать вокруг Гутрума непроницаемую для стрел стену щитов. Построение прошло почти мгновенно и все же вепсам удалось убить еще одного варяга.
  Окруженный щитами своих дружинников, ярл уже не видел происходившего на другом берегу боя, но он слышал его шум. Слышал лязг кусающихся мечей, вопли и стоны умирающих людей. А потом он услышал отчаянный крик: "ОДИН!!!". А затем все стихло. Даже стрелы перестали барабанить по щитам. Ярл, растолкав дружинников, покинул Скъяльборг. Он увидел, как вепсы, подогнав телеги, грузили своих павших и раненных сородичей. Они также забирали оружие, доспехи, шлемы и щиты убитых викингов - законные военные трофеи. Повернись дело по иному, ярл и сам бы так сделал.
  Хозяин Альдегьюборга вновь увидел крепкого словенина. Его одежда и меч были в крови, а щит почти полностью расщеплен. Хольмградец, заметив выступившего вперед своих воинов ярла, торжественно поднял вверх обе руки со щитом и мечом и прокричал странное: "УРА!". Затем, опустив руки, он указал мечом на тела убитых викингов и громко крикнул: "Забирай!". Гутрум знал язык хольмградцев - Гутрум все понял. Потом, этот странный словенин слегка поклонился в его сторону, резко выпрямился и, развернувшись, пошел в поселок вслед за удаляющимися телегами с вепсами.
  Ярл не был знаком с турнирными обычаями двадцать первого века - ярл не понял этого поклона...
  
  ***
  Во время начавшегося боя лесорубы бросили работу и поспешили к берегу. И теперь Гутрум, потеряв четыре десятка своих воинов, сорвал гнев на них.
  - Где бревна? Где плоты? - метал молнии ярл.
  Лесорубы бегом вернулись в лес, за уже поваленными стволами деревьев. Ярл взглянул на небо - солнце клонилось к закату, время уходило. Он хотел во что бы то ни стало расправиться с наглецами. По расчетам Гутрума он должен успеть до наступления темноты. Он торопил своих дружинников и вскоре плоты были готовы. Началась переправа - вепсы стрел не пускали. Ярл первым вступил на вражеский берег. Тела погибших дружинников пробудили в душе хозяина Альдегьюборга новый приступ ярости.
  - Быстрее, быстрее, - поторапливал он, - плететесь как беременные тюлени!
  Викинги построились и под прикрытием щитов двинулись к поселку. Десять человек несли большое бревно, намереваясь использовать его как таран.
  Первые стрелы полетели в них, когда до ворот оставалось не больше тридцати метров. Воины с тараном разбежались и ударили, еще и еще раз. Через частокол теперь летели не только стрелы, но и сулицы, находившие себе случайные жертвы. Однако ярла это не очень беспокоило, потери были единичными, а ворота уже стали поддаваться. Пока таран делал свое дело, по обе стороны от ворот противники обменивались ударами через частокол. Нескольких вепсов викингам удалось поразить копьями и секирами. Ярл краем глаза заметил, как Улаф Берсеркер уже начал бесноваться. Он высоко подпрыгивал и метко метал короткие топоры в высовывавшихся из-за частокола вепсов. Еще один прыжок, бросок - и очередной вепс упал с топором в черепе. Метнув все имевшиеся у него четыре топора, Берсеркер вырвал у соседнего викинга сулицу и с силой запустил ее в показавшегося лучника. Бросок был такой силы, что сулица пробила тело насквозь. Гутрум невольно залюбовался кровавой работой Улафа. "Если бы у меня была еще парочка таких молодцов", - подумал ярл, глядя, как Берсеркер встал на подставленные щиты. Его подняли и он, выхватив меч, стал крушить защитников частокола, ловко балансируя на шатких щитах.
  Наконец ворота поддались. Одна створка не удержалась на петлях и рухнула, а вторая гостеприимно распахнулась.
  - Один!! Один!!! - радостно взревела дружина викингов и яростным потоком хлынула вовнутрь. Ярл ворвался одним из первых, но не обнаружил перед собой не единого врага. Справа и слева возвышался частокол почти в два человеческих роста. Коридор был длинным и узким - в ширину поместилось всего пять человек. Продолжая призывать Одина, викинги с разгону добежали до середины коридора. Гутрум увидел впереди такую же глухую стену из вертикально вкопанных бревен. В коридор втянулась вся дружина, стало тесно. Как только все викинги оказались внутри, через частокол перевалились сначала две, а затем еще две телеги, забаррикадировав собой ворота. Но ярл этого не видел, слепая ярость охватила хозяина Альдегьюборга. Он не хотел верить, что угодил в западню. Гутрум разбежался и всем телом навалился на дальнюю от ворот стену. Воины последовали его примеру и принялись терзать стену секирами и мечами. Но частокол выдержал.
  - О-д-и-н!!! - взревел взбесившийся Тур и воздел глаза к темнеющему небу. Но вместо Одноглазого, он увидел лицо того хольмградца, что командовал на берегу уничтожением его воинов. Затем словенин поднял над частоколом большой камень.
  - Бей! - крикнул хольмградец и выпустил камень из рук.
  Ярл понимал по-словенски - ярл знал, что означает слово "Бей". Тяжелый камень обрушился на голову Гутрума, проломив и шлем, и череп.
  Ярл Гутрум сын Сёльви, основатель и хозяин Альдегьюборга умер мгновенно - погиб как настоящий викинг с мечом в руке и в битве с врагом.
  Почти радостное "Бей!" разнеслось над Каргийоки.
  По команде Вадима вепсы и его два десятка новгородцев поднялись и обрушили на головы врагов камни, бревна, стрелы и сулицы. Стоящий рядом с десятником Валуй уронил на супостатов одолженную специально для этого случая у местного кузнеца наковальню. Но у кузнеца было две наковальни - вторую он с боевым азартом скинул сам. Ууух! Шмяк! Хрусть!
  Иногда через частокол перелетали деревянные ведра, доверху наполненные камнями - спасибо ребятишкам, постарались, натаскали. Тяжелые ведра с камнями били врагов, поражая и нанося тем увечья.
  Викинги пытались огрызаться, двое или трое вепсов упали пораженные сулицами. Но северному терпению пришел конец. Уцелевшие дружинники ярла кинулись бежать и так ловко перепрыгивали через груды камней, бревен и трупы товарищей, что Вадим даже позавидовал их прыти. Около двух десятков оставшихся в живых воинов бросились перелезать через телеги, отделявшие их от свободы. Потеряв еще пятерых, они одолели завал и по полю устремились к реке. Вадим на миг отвлекся от этих спринтеров и посмотрел вниз - туда, где на дне коридора еще стонали и пытались выбраться из-под придавивших их камней и бревен варяги. Он заметил, как одно бревно приподнялось и из под него тяжело поднялся викинг, тот, что так легко подпрыгивал и кидал топоры, а потом, взобравшись на щиты, крушил мечом все без разбору, и головы вепсов, и частокол.
  - Ты посмотри, какой крепкий! - указал на него Вадим.
  - Щас его успокоят, - ответил Валуй.
  И словно в подтверждении его слов защитники Каргийоки угостили крепкого викинга стрелами. Северянин долго сопротивлялся смерти, упорно стоял на ногах. И только восьмая стрела, застрявшая в его теле, успокоила воина навсегда - хёвдинг Улаф Берсеркер упал.
  Но участь этого бойца не очень трогала Вадима, его больше интересовало то, что происходило сейчас на поле перед рекой. Он спустился с частокола и побежал к стене, которая смотрела на реку; так что собственно расстрела берсеркера он не видел. Поднявшись на стену, слева от ворот, Вадим приметил, что вепсы успели вовремя. Он заранее подготовил три десятка воинов, приказав им спуститься с частокола и в случае надобности перехватить тех, кто будет спасаться бегством. Викинги, прижатые к реке, зло огрызались. Вадим, решив, что помощь вепсам не помешает, перемахнул через стену, благо в этом месте она не превышала человеческого роста. За ним последовали новгородцы из его десятка.
  Вадим, приближаясь к реке, заметил, что уже почти стемнело. "Им нельзя дать уйти", - подумал он и еще ускорился. Опытные викинги не подпускали к себе врагов, с отчаяньем обреченных они отбивали все попытки вепсов приблизиться и окружить их. Они успели повалить уже почти десяток наседавших на них вепсов, сами же потеряли только троих.
  Вадим с новгородцами подоспели вовремя. Викинги, прикрывшись щитами, начали отходить к плотам.
  - Вперед! - скомандовал Вадим, пробегая мимо остановивших атаку вепсских воинов.
  Юноша почувствовал, как в нем закипает кровь, его прямо распирало изнутри. Сила, огромная сила толкала его вперед...
  - Руби! - в азарте атаки прорычал Вадим.
  Десяток новгородцев сходу навалился на варягов. Вепсы опамятовали и поддержали их натиск. Вадим с разбегу пнул ближайшего варяга ногой в щит. Удар вышел на славу - щит краем пришелся северянину по зубам. Вадим с оттягом ударил мечом в шлем. Колени варяга подкосились, он выронил щит и завалился лицом вниз. Внезапно острая боль обожгла правое бедро. Копье другого викинга, скользнув, выдрало кусок мяса. Вадим вскипел и, почти не глядя, рубанул с полуоборота наотмашь. Противник подался корпусом назад и отклонил незащищенную шлемом голову, избегая удара. Ему не хватило всего пары сантиметров. Меч врубился ему в скулу, снося пол лица. Описав полукруг, Вадим "добавил" ему наискось в шею.
  - Сука! - выругался десятник новгородцев.
  Он дико огляделся по сторонам. Страшно захотелось рубануть еще кого-нибудь. Но почти все враги уже лежали на земле, не подавая признаков жизни. И тут Вадим заметил двоих у самого плота. Один в кольчуге, но без шлема и щита, уже запрыгнул на плот и пытался оттолкнуться шестом. Второй, в кожаной рубахе, в шлеме, мечом и щитом яростно отбивал атаку сразу двоих новгородцев. Он принял меч одного противника на щит, оттолкнул и, сделав резкий выпад и шаг вперед, нанес удар ребром щита второму. Новгородец упал прямо под ноги набегавшему Вадиму. Он резко остановился, поднял выпавший из рук словенина топор. А ловкий, в кожаной рубахе, уже успел свалить другого новгородца хлестким ударом меча в шею. Не раздумывая, Вадим метнул топор. Сделав несколько оборотов, топор обухом саданул варяга по шлему. Шлем слетел, а воин качнулся. В два прыжка десятник оказался рядом и мощно пнул противника под зад, отправив его в воду. Оставался еще окольчуженный на плоту, который, видя гибель товарища, уже успел оттолкнуться от берега. До него было не больше пяти метров, и Вадим рискнул. За этот прыжок его нелюбимый школьный физрук просто обязан был поставить оценку "Шесть". Он приземлился на самый край плота, покачнулся - чуть не упал, но все же устоял. Викинг тут же отбросил шест.
  - Сука! - сплюнул Вадим, почувствовав боль в раненной ноге, но совладав с собой, мгновенно перешел в нападение.
  У варяга не было щита, у Вадима тоже и они принялись отбивать и отводить удары друг друга мечами. Их дикая пляска на раскачивающемся плоту продолжалась несколько секунд. Затем викинг ухватил меч двумя руками, замахнулся и ударил со всей силы, намереваясь пробить подставленный блок. Но Вадим, сделав шаг вперед, первым нанес быстрый удар снизу вверх. Его меч ударил по локтям опускающихся рук варяга. Издав крик, тот выронил оружие - его руки бессильно опустились.
  - Хват хейтир ту? - спросил Вадим, кажется, это все, или почти все, что он знал по-скандинавски.
  - Бьерн....хевдинг, - превозмогая боль, ответил викинг.
  Он хотел еще что-то добавить, но Вадим не дал ему это сделать. Его меч расколол череп хевдинга, того самого, который не так давно по приказу ярла сжег деревню и убил отца "пойки". Но Вадим этого знать не мог.
  - Сука, - сквозь зубы произнес десятник, хватаясь за раненное бедро, - а ведь говорила, что я не буду чувствовать боли. Ну Елена Константинована - сказочница!
  Он взял шест и подтолкнул плот к берегу. Там его уже ждали подоспевшие Конди с Павлом, Валуй с новгородцами и вепсы с зажженными факелами. Бедро чертовски разболелось, из раны текла кровь, обильно смачивая штанину и обувь. Паша первым подскочил и помог сойти с плота. Подошли Конди и Валуй.
  - Ну что, ловко мы их? - превозмогая боль, улыбнулся новгородский десятник.
  - Хорошо! - ответил Конди, - очень хорошо.
  - Мне бы сесть, братцы, - попросил Вадим, уже начав оседать на руки друга.
  Валуй подобрал щит и подложил под Вадима - Вадим сел. Остальные опустились на корточки.
  - Ты молодец, Вадя, - похвалил расчувствовавшийся Паша, - здорово придумал и с мостом, и с коридором смерти.
  - Они теперь надолго нас запомнят, - уверенно произнес Конди.
  Вадим устало оттер лицо, левая щека была в крови. Он ощупал щеку - цела, видать это чужая кровь.
  - Они пришли на драккарах, значит, они стоят на озере, - тихо сказал Вадим, - и их должны охранять.
  - Никуда они не денутся, - заверил Конди.
  - Нет, Конди, - резко оборвал Вадим, - воинов можно набрать, а чтобы ладьи строить нужно время. Брать их надо сейчас, ночью.
  - Десятник дело говорит, - поддержал его Валуй.
  - Вадя, как сейчас? Люди же устали, - вмешался Паша.
  - Надо, дружище, надо! Иначе уйдут, почуяв неладное, а врага отпускать нельзя!
  Последние фразы они произнесли по-москальски, на это Конди им заметил:
  - Я же просил тебя, Паша, говорить только на человеческом языке.
  - Прости, - по-вепсски ответил Паша.
  - Конди, нельзя упускать победу, - настаивал Вадим, - надо идти сейчас.
  Глава медвежьего рода тяжело вздохнул.
  - Хорошо, надо так надо, - он встал и, подозвав к себе воинов, стал им что-то втолковывать.
  - Валуй, собери всех наших, - попросил десятник.
  Валуй быстро собрал уцелевших новгородцев, а затем занялся бедром Вадима - очистил рану, намазал ядрено пахнущей мазью и наложил тугую повязку.
  - Спасибо, - поблагодарил юноша, когда перевязка закончилась. - Валуй, ты пока тут побудь, а мне надо срочно взглянуть на убитого ярла. Как его там... Хм... Гутрум, что ли...
  - Зачем тебе на него смотреть? - удивился Павел.
  - На волосы его хочу посмотреть.
  Павел от удивления округлил глаза и непонимающе передернул плечами.
  - Видать крепко тебя долбанули, - почти на ухо другу произнес он.
  - Все нормально, дружище, - с улыбкой отреагировал Вадим, - пойдем, посмотрим на его волосы. Я тебе потом все объясню.
  
  
  ***
  Прихрамывая, Вадим вприпрыжку достиг стен Каргийоки и стал протискиваться сквозь завалы. В коридоре смерти вперемешку с бревнами и камнями распластались многочисленные трупы врагов, утыканные стрелами и сулицами. Лица многих из них превратились в кровавую кашу, не спасали даже шлемы - это был явный признак попадания камней. Вадим бесцеремонно перешагивал через трупы викингов, шел дальше. Он примерно знал, где лежит ярл Гутрум, ведь именно Вадим скинул на него увесистую наковальню. Павел шел следом за другом, то и дело прикрывая нос ладонью.
  - Ну и вонь! - выразил свои чувства юноша, плотнее прижимая руку к лицу.
  - Кровь вперемешку с говном, - через плечо ответил Вадим.
  - Что?
  - Во время смерти кишечник расслабляется и все содержимое...
  - Перестань, - оборвал его друг, - я понял.
  Пройдя почти до конца коридора смерти, Вадим остановился.
  - А вот, кажется, и он.
  Узнать тело ярла Гутрума в действительности было не сложно, он один из немногих нападавших носил добротную кольчугу. Вадим присел на корточки.
  - Видишь, как размазало, - сказал он подошедшему другу, - голову почти по самые плечи вдолбило.
  Лицо ярла опознать было совершенно невозможно. Шлем, от удара наковальни, которая валялась тут же, промялся и раздавил череп, зрелище было не из приятных.
  - Ну и как ты распознаешь цвет его волос, тут же все в крови? - произнес Павел, все еще зажимая нос. - И вообще, что за блажь?
  - Сейчас, - Вадим извлек нож и наклонился к трупу.
  - Ты решил его скальпировать? - ужаснулся Павел.
  Но друг не ответил. Вадим узрел небольшой пучок волос, торчащий из под промятого шлема, и резким движением ножа отсек волосы.
  - Смотри, они серые, - разогнувшись, он протянув Павлу на ладони срезанный клочок.
  - Ну серые, и что?
  - А то, что Елена Константиновна была права. Я во сне видел свинью... именно серую свинью, которая металась по загону.
  - Вадя, ты совсем одурел от крови. Какая свинья? Какой загон?
  Вадим порывисто отбросил от себя срезанный клок с головы ярла и блаженно улыбнулся.
  - Вот эта свинья, - он указал на убитого Гутрума, - а вот это загон. - Вадим обвел рукой коридор смерти.
  Павел с сомнением посмотрел на труп, потом на построенную ими ловушку и улыбнулся.
  - Дошло? - спросил друг.
  - Ага. Дошло, - радостно ответил Павел.
  Но внезапно их совместная радость оборвалась. Вадима неожиданно качнуло, его глаза неестественно закатились. Веки дрогнули и медленно, как театральный занавес, поплыли вниз...
  - Вааадддяяя, ччттооо ссс ттоббоооой? - сквозь вязкую пелену услышал он замедленный голос Павла.
  
  ***
  Картинки быстро сменяли друг друга. Сначала промелькнули черные драккары, полные воинов, затем показался сам ярл Гутрум, живой и невредимый. Потом он увидел деревянную крепость на берегу большой реки, а затем проплыл образ незнакомой девушки...
  Виски сжала острая боль, и он увидел, как в нескольких десятках морских милях отсюда, в деревянной крепости страдает человек! Ветер прошуршал и забился в уши и все стучал, стучал в перепонках, произнося имя - Бьярни Сёльвссон!
  Брат ярла Гутрума держался рукой за ноющую мошонку и заливал приключившуюся с ним беду бражкой. Боль била волнами - то отступая, то вновь накатываясь. Бьярни коротко постанывал и вливал в себя очередную порцию спиртного. Только так он мог хоть немного притупить боль, заставить ее замолчать. Но грустно было не только поэтому. Пуще обиды на все бабье племя, Бьярни злила недавняя ссора с братом. Много, ох много он выслушал тогда от Гутрума. Младший Сёльвссон наполнил глиняную кружку до краев, широко разинул рот и отхлебнул разом половину.
  С ним за длинным столом сидели еще десять викингов и тоже нянчили распухшие причиндалы, охали, выпивали, ругались, понося бабье племя, и опять охали. В общем, день прошел крайне неудачно...
  
  ***
  - Эй, Вадя, Вадя, что с тобой, - Павел не переставал трясти друга за плечи, - эй, Вадя, живой?
  Налетевший вихрь сорвал пелену и вернул его к действительности.
  - Все нормально, - сквозь зубы процедил Вадим, - все нормально...
  Павел с надеждой заглянул в глаза друга и, увидав в них просветление, немного успокоился.
  - Ты давай прекращай это... Хорош уже меня пугать! Что за шутки? Совсем осодомел?
  Вадим при помощи друга поднялся с земли, огляделся.
  - Надо срочно к реке, добивать варягов.
  - Ну слава Богу, - счастливо выдохнул Павел.
  - Что?
  - Слава Богу, говорю, - повторил друг, - снова командуешь, значит, пришел в себя.
  - Ага. Надо добить варягов!
  - А ты что, тоже собрался? - спросил Павел.
  - Да.
  - Тогда я иду с тобой.
  - Хорошо, только попроси Конди запрячь телеги - так быстрее будет.
  
  ***
  В ночной поход Конди снарядил восемь телег и выделил три десятка воинов. Но узнав, что новоиспеченный сын тоже собрался в поход, категорически запротестовал. Паша пытался возражать.
  - Все! Хватит спорить, - отрезал глава рода, - ты остаешься, СЫН, - тут он сделал особое ударение, - пойду с Вадимом я, а ты присмотришь тут за всем и разберешь завалы.
  - Ладно, Паша, и правда, оставайся, тут дел тоже полно, - вмешался в семейный спор Вадим, ему не терпелось тронуться в путь.
  Наконец Павел сдался и больше не возражал, отряд на телегах двинулся в сторону озера. Продвигались осторожно и оттого медленно, далеко вперед высылая молодых и быстроногих парней. Вадим всю дорогу опасался, что все же кому-то удалось уйти. Он раз за разом прокручивал в голове сегодняшний бой и не находил ошибок - уйти не мог никто.
  Они остановили телеги версты за две до драккаров.
  - Дальше надо идти пешком, - предложил Конди.
  Вадим не возражал. За сегодняшний, полный бурных событий день он как-то свыкся с мыслью, что Конди отдал в его руки все бразды военного правления.
  Пешком шли еще более внимательно, стараясь не спугнуть близкого врага. По плану Вадима им предстояло разделиться.
  - Ты, Конди, бери полтора десятка и обойдешь их справа. Ты, Валуй, поведешь своих слева, а я с оставшимися пойду в лоб, по тропе. Ударите только после моего крика.
  Уточнив диспозицию, воины двинулись, крадучись, как ночные звери.
  Вадим ужасно хромал - болело раненое бедро, но он, сжав зубы, шел. От сгоревшей деревни к озеру вела небольшая тропа, они цепочкой двинулись по ней. Пройдя всего метров двести, они увидели впереди отблески озера и услышали легкий шум прибоя. Взошла луна и ярко осветила четыре драккара. У берега, на песчаном пляже догорал костер, у которого сидели три ночных караульных. Они о чем-то тихо переговаривались. Присмотревшись, Вадим заметил в стороне, справа от кораблей, еще двоих бодрствующих. Они стояли, опираясь на секиры. Слева от драккаров обнаружился еще один. Этот, похоже, дремал стоя, практически повиснув на копье. "Шестеро, - подсчитал в уме Вадим, - маловато, остальные, небось, дрыхнут прямо на ладьях". Пора было атаковать. По приказу Вадима Конди и Валуй уже должны были закончить охват, тем более что он со своей ногой едва плелся.
  - Пора, - тихо сказал себе под нос Вадим, и тут же вспомнил, что они не условились, что именно он должен крикнуть, чтобы подать сигнал к атаке. Он колебался лишь мгновение и, покрепче перехватив небольшой топор и ступая как можно тише, вышел из тени на пляж. Удивительно, но им удалось пройти не замеченными целых десять метров и только потом их негромко окликнули. Вадим не ответил и, увлекая за собой воинов, сделал еще несколько шагов. Викинги у костра поднялись и повторили окрик.
  - УРА!!! - что было мочи крикнул Вадим и метнул в троицу топор. Как и в прошлый раз, он не надеялся, что топор воткнется в тело, хватит и удара обухом. И на этот раз вышло именно так. Топор обухом сильно ударил одного из викингов - тот упал.
  - Урраа!!! - повторил Вадим, выхватывая меч.
  - Урррааа!!! - подхватили его крик слева. Валуй с новгородцами вылетели из засады и простаки растоптали очнувшегося от дремоты охранника.
  Бывшие с Вадимом пять воинов обогнали его, хромого, и накинулись на двоих у костра.
  - Урраа!! - раздалось немного запоздало - справа ударил Конди. Вадим видел, как он насадил на охотничью рогатину викинга с секирой. Второй успел развернуться и даже вскинуть оружие, но две метко брошенные сулицы отправили его душу в Валгаллу. Тем временем на драккарах засуетились проснувшиеся защитники. Начался штурм кораблей. Подойдя к костру, Вадим заметил, что викинг, в которого он попал топором, еще жив и пытается подняться, вставая на четвереньки. Вадим замахнулся и врезал ему ногой в челюсть. Варяг перевернулся и, как в киношном боевике, кувырнулся в костер. Но в отличие от экранной версии, викинг не вспыхнул, превратившись в живой факел. Пришлось добить его ударом меча. Вадим поднял топор - что-то понравилось ему кидать топоры. Получается обоюдоопасное оружие, как ни попадет - все хорошо, лишь бы кинуть посильнее. И он тут же вновь им воспользовался - замахнулся и швырнул его в высунувшегося из-за борта варяга. На сей раз топор угодил острием в голову, но не воткнулся, а лишь рассек бедолаге лицо.
  Многие викинги сами спрыгивали на берег, собирались по двое-трое и, прикрыв спины друг друга, ожесточенно отбивались. Но нападавших было гораздо больше и вскоре все было кончено.
  Заплатив за победу жизнями девяти человек, нападавшие захватили четыре драккара и отправили пировать в чертоги Одина девятнадцать варягов. Счет вполне устроил бы Вадима, если бы не подошел Валуй с окровавленной секирой и не доложил, что они нашли десятого погибшего из числа нападавших. Им оказался Конди.
  - Как? - с тревогой спросил Вадим, чувствуя, как к горлу подступает комок.
  - Стрелой, - грустно ответил бородач.
  - Не уберегли...
  
  ***
  Вадим, оставив с десяток вепсов охранять захваченные драккары, вернулся в Каргийоки со всеми остальными только под утро.
  Вепсы в поселении уже не спали или еще не ложились, но им удалось разобрать почти весь частокол коридора смерти, убрать трупы и камни. Тела викингов были свалены одной огромной кучей за пределами поселения. Вадим заметил, что вепсы освободили тела викингов от доспехов, наборных поясов и прочих украшений. Ворота отсутствовали, сняли даже уцелевшую при штурме створку - видимо, решили чинить полностью. Заметив возвращающихся, Павел вышел встречать.
  - Ну как, удачно? - спросил он, когда подъехала первая телега с Вадимом.
  - Почти, - устало ответил десятник.
  - Вадя, что за туманные формулировки?
  - Твой названный отец погиб, - печально произнес Вадим, мотнув головой. - Он там, на второй телеге.
  Павел медленно подошел к телеге и откинул плащ.
  - А мы тут почти все убрали... - вырвалось у него, при виде убитого Конди.
  Он постоял несколько секунд, а потом вернулся к Вадиму.
  - Что же теперь, делать-то, Вадя?
  - Я так понимаю, теперь тебе придется принимать дела Каргийоки. Теперь ты будешь главой рода.
  - Я? - искренне удивился Павел
  - Ну не я же?! Ладно, я чертовски устал и хочу жрать.
  - Да-да, ты поезжай к себе, Вадя, отдохни, я скажу, чтобы тебе еды принесли.
  - Вот за это спасибо.
  - Не за что, - пробурчал Павел, - я зайду к тебе через пару часов.
  Вадим согласно кивнул. Телеги тронулись.
  - Вадя! - крикнул Павел. - А с этими что делать? - он указал на кучу варяжских трупов.
  - Сожгите! - коротко бросил Вадим.
  ***
  Паша два раза заходил к другу, но Вадим спал. Он застал его проснувшимся только вечером. Следом в избу проскочила девчонка лет двенадцати с большой тарелкой вареного мяса, щедро посыпанного мелко нарубленным репчатым луком и с кругляшом хлеба под мышкой. Она быстро поставила угощение на стол и выскочила наружу.
  - Ну, вот тебе и еда, - сказал Павел, водружая рядом с тарелкой мяса крынку с пивом.
  - Хорошо, давай поедим, - потягиваясь, ответил Вадим.
  Друзья быстро управились с мясом, запив его пивком.
  - Так, дружище, теперь подведем итоги, - деловито предложил Вадим.
  - Ну давай, - с печалью в голосе, согласился друг.
  - Итак, первое - по моим подсчетам мы завалили не меньше сотни викингосов.
  - Наших мы тоже всех собрали, - вставил Паша, - вместе с теми, что привез ты от озера, у нас сорок шесть погибших.
  - Два ноль в нашу пользу.
  - Вадя, ну что за цинизм? Конди-то убили.
  - Даааа, - грустно протянул Вадим. - С этой стороны бухгалтерия не очень... Конди жаль, но на войне, как на войне, сам знаешь.
  - Нет, ну ты все же циник!
  - Да хватит, Пашка, причитать. Конди искренне жаль, и я скорблю не меньше твоего, но надо думать, что делать дальше. Мертвым покой и вечная память, а живым... - он поморщился от боли, рука потянулась к раненной ноге.
  - Что, сильно? - спросил друг.
  - Есть немного. И вообще, - продолжил Вадим потерянную было мысль, - неизвестно еще, сколько нам тут торчать, так что будем смотреть вперед и держать ухо востро. Вы, кстати, викингосов-то сожгли?
  - Конечно, всех до единого припекли.
  - Надо будет потом пересчитать трофеи, - мечтательно произнес Вадим, - неплохо бы кольчужкой обзавестись.
  - Там полно всякого барахла, - сказал Павел, махнув рукой в сторону, - мечи, копья, щиты, шлемы...и кольчуги есть, - и немного подумав, спросил, - а че, опять воевать собрался?
  - Пока, нет, - рассеяно ответил десятник новгородцев, - но пригодиться может все.
  - Завтра будем Конди хоронить, - напомнил Павел, - старики уже послали гонцов к соседней родне.
  - Какие старики?
  - Ну эти старики....как их там...ну как у наших горцев.
  - Старейшины что ли?
  - Во-во, старейшины. Говорят без родни нельзя хоронить.
  - То есть без родни воевать можно, а хоронить нет?
  - Так они же не со зла подмогу-то не прислали, сами свой этот... как его там... Кангаш, во! - вспомнил Павел. - Кангаш свой к обороне готовили.
  - Ага, думали коли проглотит ярл Каргийоки, то и подавится, и к ним не придет. Или хуже того, думали, что викингосы нас уделают, но поистрепавшись в бою далее не пойдут.
  - Вадя, ну что ты такое говоришь?
  - Знамо дело, проходили. Наши, вон, пред монголами в аккурат так же плясали...
  На минуту воцарилась тишина, друзья молчали, каждый думая о своем, переживали. Вадим был убежден, что родственнички из Кангаша просто смалодушничали, испугались и решили отсидеться да посмотреть, чем закончится дело под стенами Каргийоки.
  "Вот бы узнать, кто у них там, в Кангаше за главного", - почти озлобленно думал Вадим, - "поговорить бы с ним по душам...".
  Павел, и правда, был уверен, что не со зла они, не со зла. Мало ли что там...
  - А они про нового вождя ничего не говорили? - спросил Вадим с интересом.
  - Говорили, - утвердительно кивнул Павел, - сказали, что после обряда похорон будет назначен, в смысле выбран новый глава рода.
  Вадим сдержанно улыбнулся.
  - А я вижу, ты уже совсем освоился с местным языком.
  - Да, есть немного.
  - Ну вот, Пашка, будешь ты местным князем.
  - Да не хочу я, - запротестовал друг, - зачем мне это надо?! Мне бы домой... к Насте вернуться.
  - Вот ты говоришь - я циник, а ты дружище - эгоист!
  Павел поморщился, к Насте хотелось с каждым днем все больше.
  - Да какой из меня глава рода, мы же тут совсем недавно. И порядков здешних не знаю, да и вообще...может, и не меня выберут.
  - Ладно, - успокоил его Вадим, - поживем - увидим, главное - с врагом совладали. Думаю, пока они больше не сунутся. А если сунутся, то не скоро.
  - А если придут мстить, что делать? - опечалился Павел. - Я так понял, мы тут ихнего босса, кажись, завалили.
  Вадим, взяв крынку со стола, допил пиво.
  - Если придут - встретим как положено. Ты, кстати, знаешь, сколько у вепсов мужиков в строю осталось?
  - Раненых много, - вздохнул Павел, - Конди говорил, что у него больше сотни воинов, а сколько точно, я не знаю.
  - Надо бы их пересчитать, - предложил Вадим.
  - Хорошо, пересчитаем, коли ты такой статистик, - согласно кивнул его друг.
  Они немного помолчали, каждый задумался о чем-то своем. Затем Вадим спросил:
  - Послушай, Паш, сделай доброе дело.
  - Все что могу.
  - Я у озера оставил людей драккары захваченные сторожить, надо бы их сменить и усилить охрану... мало ли чего....
  - Дались тебе эти лодки?! - возмутился Павел. - Какой от них прок?
  - В хозяйстве все сгодится, - резонно заметил Вадим, - пошли все же туда человек пятнадцать - пусть посторожат.
  - Ладно уж, попрошу.
  - Хорошо бы эти драккары вообще куда-нибудь перегнать, - мечтательно произнес Вадим, потирая раненное бедро.
  В дверь неожиданно постучали.
  - Входи, - разрешил десятник.
  Дверь открылась, на пороге стоял Валуй.
  - Ну?
  - Десяток тока в строю, и то почитай все поранены, - начал доклад бородач, - двенадцать человек схоронили да еще пяток совсем помятые лежат.
  - Молодец, - похвалил Вадим своего зама, - проходи, чего мнешься у порога?!
  Валуй прошел, сел за стол напротив десятника рядом с Павлом.
  - Тут еще вершник тока что от князя прибег, - сказал бородач.
  - Ну, не тяни...
  - Сказывает, как управимся, выступать к Волхову с чудинами вкупе. У нашего князя про то договор с Конди был.
  - Куда? - не понял Вадим.
  - К Волхову, к реке.
  - Ясно, - и тут Вадима осенило: - А как называется та река, на которой на нас напали при переправе?
  - Сьясь, - ответил бородач.
  - А мы тогда тоже к Волхову шли?
  - Ну знамо дело к Волхову, у нас там струги да ладьи стоят, - ответил Валуй, не понимая к чему клонит десятник.
  - Значит, вы из Новгорода по воде пришли, а сюда пешком притопали?
  - Ты толком скажи - что надоть? - сделав вид, что обиделся, спросил бородач.
  Десятник улыбнулся.
  - Все хорошо, Валуй, все хорошо. Иди и скажи гонцу, пусть немедля скачет обратно и передаст князю, что мы тут пошумели малость, побили варягов да и захватили четыре ладьи.
  Заместитель поднялся и уже намеревался выйти, но его остановил Вадим.
  - А лучше вместе с гонцом пошли кого-нибудь из наших, пусть князю все как есть поведает. И пусть князь решает, что делать с этими ладьями, - и, обратившись к Паше, попросил: - Найдешь коня под седло?
  - Наверное, найдем, - неуверенно ответил Павел.
  - И пусть гонцы поторопятся, - продолжал Вадим напутствовать новгородца, - чую, ох как обрадуется князь известию и такому подарку.
  Когда Валуй вышел, Павел восхитился:
  - Ну ты смотри, прямо раскомандовался, вошел в роль.
  - Ага, - отмахнулся Вадим, - ролевая практика руководителя клуба.
  И они дружно рассмеялись.... почти до слез.
  - Ладно, ночь уже на дворе, - произнес Павел, вытирая слезы радости, - пойду я, что ли...
  Он встал и, пожелав другу спокойной ночи, вышел.
  Когда Паша ушел, Вадим с удовольствием растянулся на постели. Бедро, намазанное еще утром душистой мазью, успокоилось и не болело, и это радовало, а вот плечо немного зудело, напоминая о недавней ране.
  Вадим закрыл глаза. "Вот бы Андрюха обрадовался, как-никак четыре драккара захватили. И теперь я точно знаю, что мы все же в девятом веке. Еще до Рюрика.... Хотя до него может и немного-то и осталось..." - подумал он, чувствуя, что засыпает.
  
  ***
  А в соседнем доме усталый Юски доел сваренного женой петуха, выпил бульон и тоже лег спать. Удобно устроившись на его руке, жена прильнула к нему и ласково прошептала:
  - Ты у меня герой, Юски... Как ловко ты подстрелил того варяга...
  - Много ты понимаешь, женщина, - ответил вепс. - Что толку? Их-то мы побили, а Конди погиб, теперь такое начнется...
  Юски тяжело вздохнул, обнял жену и почти мгновенно уснул.
  
  Глава восьмая. Вторая встреча с Коди
  
  Сосуд времени разбить не сложно.
  Сложнее найти этот сосуд.
  
  Еще издали друзья заметили Елену Константиновну, которая сидела на скамейке возле своего шалаша и кормила сову. Животное, удобно устроившись на пеньке всего в паре метров от шаманки, выжидало очередную порцию. Коди кинула маленький кусочек мяса, и сова сорвалась со своего места. Крылья почти бесшумно прошуршали и птица, схватив добычу, вернулась на пень, где и принялась за еду. Пока друзья приближались, процедура кормления на их глазах повторилась еще два или три раза.
  - Что привело вас ко мне, молодые люди? - ласково спросила шаманка, когда сова, схватив последний кусок, вспорхнула вверх и скрылась в вершинах деревьев.
  - Ну вы же сами говорили, что будете рады снова нас видеть, - первым ответил Вадим, подходя ближе.
  - Я и не отказываюсь, - Коди, опершись о клюку, поднялась, - я действительно очень рада вас видеть. Вижу, ты, Вадим, прихрамываешь, - и, не дождавшись ответа, продолжила: - Ну да ладно, пойдемте-ка вовнутрь.
  Они пригласила гостей и, первой отодвинув медвежью шкуру, прошла в свое жилище. Вадим и Павел проследовали за ней.
  - Садитесь, - гостеприимно предложила Коди и, дожидаясь, когда юноши рассядутся, спросила: - Так с чем же вы пожаловали, соколики?
  Друзья прошли вперед и сели на низкие табуретки, стоявшие подле едва теплящегося очага.
  - Во-первых, - начал было Вадим, усевшись, но Елена Константиновна тут же его перебила.
  - Ох, - всплеснула она руками, - постой... совсем забыла.
  Она встала и направилась к сундуку и, немного поковырявшись в вещах, извлекла маленький глиняный горшок.
  - Вот, - она протянула сосуд Вадиму, - будешь мазать рану три раза в день. Значит, утром, в полдень и перед сном. Тут дня на три хватит. Должно затянуть полностью. С моей мазью да с твоими способностями... Все понял?
  - Спасибо, - поблагодарил юноша, принимая подарок.
  - Вот теперь давай свое "во-первых".
  - Во-первых, - официально продолжил Вадим, - разрешите вас поблагодарить, Елена Константиновна.
  - На сей раз за что?
  - Вы ведь не пошутили насчет вещих снов? Мне действительно приснился сон, и он очень помог мне...
  - Знаю-знаю, - отмахнулась шаманка, - серая свинья и ярл Гутрум в твоей ловушке. Давай перейдем сразу ко второму вопросу.
  - Понимаете, Елена Константиновна, - продолжил Вадим, - у меня еще были видения, но только не во сне, а наяву...
  - Точно, - подтвердил Павел, - глаза закатил, затрясся, напугал до смерти...
  Коди повелительно подняла руку, призывая гостей к тишине.
  - Та-ак, - загадочно протянула она, - и когда с тобой сие приключилось?
  - Я клок волос у убитого ярла срезал, чтобы разглядеть цвет волос... ну, чтобы понять про сон, понимаете?
  - Та-ак, - опять протянула шаманка, - клок, говоришь?
  - Ага.
  Коди на миг задумалась, по-старчески пришлепывая губами.
  - Значит так, соколик. Вижу в тебе еще один дар открылся...
  - И какой же?
  - Тебя в школе не учили старших не перебивать? - почти грозно оборвала его шаманка.
  - Простите.
  - Значит, так, соколик. Дар этот великий и не каждому по зубам. Ты способен видеть события... Как бы тебе это объяснить? Вообще события, происходящие в реальном времени далеко от тебя. И эти события так или иначе будут связанны... постой! А кого ты видел в своем видении?
  - Я видел человека. Мужчину, он болен, с ним еще воины...Ну я не уверен... но что-то или кто-то постоянно нашептывал мне имя Бьярни.
  - Так и есть, - стукнула клюкой шаманка, - это брат убитого тобой ярла Гутрума.
  - И что же теперь?
  - А то, что события, виденные тобой, всегда будут связанны с теми людьми, которых ты знаешь или хотя бы видел. Впрочем... - она задумалась на несколько секунд.
  Друзья молча взирали на нее, не смея перебивать ход ее мыслей.
  - Впрочем, - наконец вновь начала она, - эти люди, о которых у тебя будут видения, так или иначе связанны с тобой.
  - Но я этого Бьярни даже не знаю и никогда не видел.
  - Ну, ты видел его брата, и он стал как бы проводником к твоему видению. И потом, кто сказал, что ты не повстречаешь этого Бьярни? Скорее даже наоборот - запросто можешь повстречать, иначе к чему еще эти видения?
  - Ох, что-то я, Елена Константиновна, не пойму, - искренне признался Вадим, - радоваться этому открытию или нет.
  - Что ты. Что ты... Это великий дар, им нужно только научиться правильно управлять... или разглядеть в нем самое важное, суть уловить.
  - Так, может, научите?
  - Вот тут - увы. Грешна, не умею. Не владею этим даром. НО! - она предостерегающе подняла палец, - у этого дара есть своя побочная сторона.
  - Ой, не пугайте, - произнес Павел.
  - Да, собственно, ничего страшного, - продолжила шаманка, - видение способно поймать душу смотрящего.
  - Как это? - удивился Вадим.
  - Тело твое останеться в яви*, а душа замкнется в нави*. (*Явь - здесь как жизнь, видимый мир. Навь - здесь как смерть, невидимый мир)
  - Это что может в любой момент случиться?
  - Вовсе нет, - успокоила Вадима шаманка, - не любое видение агрессивно. Но если ты все же попадешь в ловушку, то лучше чтобы рядом был кто-то. Тот, кто пробудит тебя, выведет, так сказать, из состояния транса.
  - Во-во, - вставил Павел, - я же говорю, насилу его раскачал.
  - А это можно контролировать? - с надеждой спросил Вадим, ему вовсе не хотелось застревать в нави, в этом мире усопших.
  - Видение провоцируется резким всплеском возбуждения, адреналина. Ты после боя был возбужден?
  - Немного, - схитрил Вадим.
  - И все же этого хватило. Однако видение можно спровоцировать и искусственно. Достаточно только подумать о каком-нибудь человеке.
  - Простите, Елена Константиновна, - серьезно произнес Вадим, - но я сколько ни старался думать, например, об Андрее, у меня ничего не выходило.
  - Это, в конце концов, не радио...
  - Не телевизор, - шепнул Павел.
  - Что?
  - Не телевизор... извините, Елена Константиновна, - немного смутился Павел, - не обращайте внимания. Продолжайте.
  - Так вот. Это не радио. Захотел включил, захотел выключил. Если надо будет, ты увидишь. Всему свое время. И потом дар, как любая природная сила, требует тренировки, совершенствования.
  - То есть надо просто потренироваться?
  - Да, Вадим. Надо потренироваться. И главное - слушать свой внутренний голос, внимательно слушать.
  В лесу, совсем рядом с шалашом шаманки призывно ухнула сова.
  - О, как время бежит, - покачала головой Коди, - уже стемнело, и мой совенок проголодался. У вас есть ко мне еще вопросы?
  - Еще только один, - поспешил Вадим, видя нетерпение шаманки.
  - Слушаю.
  - Вы нам в прошлый раз все изложили по поводу наших первых встреч... Ну, про русалку эту... лесовичка.
  - Да-да помню. Что-то не так?
  - Нет, все так. Только у Андрея тоже была встреча, и он нам про нее рассказал. Не поможете с этим разобраться?
  - Говорите же скорее, - поторопила Коди, - хотя постойте, - она задумалась ненадолго, что-то усиленно припоминая. - Нет, не могу вспомнить.
  - Вообщем, он повстречал кикимору. Она сама ему так сказала - поцелуй кикиморы забыть нельзя.
  - Что-нибудь еще?
  - Ну, вроде она говорила, что многое изменяется, - продолжил объяснения Вадим, - и что, мол, изменчивость - сущность людей.
  - Та-ак, - протянула Коди, пришлепывая губами, - ну, если ваш друг и вправду погиб, то вот вам и изменчивость в самом буквальном смысле. Был жив - стал мертв...
  - А если все же он жив? - перебил ее Павел. - Ведь может же такое быть?
  - Вам, я вижу, юноша, не хочется верить в суровую правду жизни? - вопросом на вопрос ответила шаманка.
  - В смерть вообще нелегко верить.
  - Увы, - вздохнула Коди, - смерть венчает все живое на земле. Даже если предположить, заметьте, только предположить, ибо я не возьмусь утверждать, да и не один даже самый сильный шаман не сможет отыскать человека из другого мира. Так вот, если предположить, что ваш друг жив, то его постигнет перевоплощение... изменение, одним словом. И изменения эти будут носить душевный характер. Большего я, увы, не знаю.
  - Спасибо и на этом, - вставая, поблагодарил Вадим.
  - Да, нам пора, спасибо за все, - присоединился Павел.
  Учтиво раскланявшись, они вышли из шалаша. В густом лесу стояла ночная тьма.
  - Вадя, ты при случае посмотри, как там моя Настена поживает, - положив руку на плечо друга, попросил Павел.
  Но не успел Вадим ответить, как медвежий полог откинулся.
  - И еще, что касательно Андрея, да и вообще... Чем большей информацией о человеке ты владеешь, тем легче тебе будет проникнуть в события.
  - Еще раз спасибо, Елена Константиновна.
  Раскланявшись с шаманкой во второй раз, они вышли на тропу и зашагали по направлению к Каргийоки. Коди проводила их недолгим взглядом и, усевшись на скамейку подле шалаша, принялась кидать мясо. Маленькие кусочки мяса, пролетев пару метров, шлепались на землю и, издав мышиный писк, стремились зарыться в землю. Но зоркий совенок тут же срывался с ветки и настигал свою жертву.
  - Вот как ты думаешь, Хейна, не быть ли беде? - тихо спросила шаманка.
  Сова так же негромко ухнула три раза.
  - Вот и я так думаю...
  
  
  Глава девятая. Выборы
  
  Если люди не знают, то боги, они все видят наперед.
  (вепсская поговорка)
  
  На следующий день гости и родня вепсов из дальних и ближних весей съезжались с самого утра и до полудня. Вадим пару раз выходил подышать и слышал всю эту суету. Еще с утра он проводил гонца к князю и теперь наслаждался законным отдыхом. Вчерашняя девчушка принесла ему утром все необходимое, чтобы не испытывать голода целый день.
  Павел, занятый хозяйственными хлопотами, под присмотром старейшин встречал всех прибывших - знакомился. Ему удалось забежать к другу, только когда солнце перевалило зенит.
  - Ну и понаехало этой родни, - выпалил Павел и, взяв со стола сосуд с квасом, принялся жадно пить.
  - Да уж, - протянул Вадим, - я видел. Вот бы их вчера сюда!
  - Так Коди посылал к ним.
  - Я знаю. Отказались, мерзавцы. За свои шкуры и дворы испугались.
  Павел поставил опустевшую емкость.
  - Вообще-то тебя старейшины приглашают на похороны, - заявил он, - прислали меня пригласить тебя официально.
  - А выборы сразу после? - спросил Вадим.
  - Ага. Сразу после похорон, - подтвердил Паша.
  - И где?
  - Конди похоронят возле Хидена - священной рощи, там же будет общий совет и выборы.
  - Добро, - кивнул Вадим, - коли приглашают, то приду.
  - Ладно, я пошел, а вечером пришлю за тобой кого-нибудь.
  После ухода друга, Вадим решил поспать. Смутная боль все еще тревожила ногу, мелкими молоточками стуча по нервам. Но он заставил себя не думать о ране.
  
  
  
  ***
  Когда его разбудили, за окошком уже темнело. Вечерняя прохлада потихоньку вытесняла тепло, а солнечный круг, упав за кромку дальнего леса, догорал в верхушках деревьев рубиновым абажуром.
  До места обряда, которое находилось недалеко от шалаша шаманки, новгородского десятника проводил Юски, назвавшийся его соседом. Еще издали Вадим заметил несколько горевших на поляне по кругу костров. В центре круга расположилась стройная и раскидистая береза. Вокруг костров стояло множество мужчин. Подойдя ближе, Вадим узнал стоявшего у березы мужика с бубном, которого он видел в сожженной деревне на берегу озера. Рядом с этим мужиком с серьезно-горделивым видом возвышался высокий по вепсским меркам человек с посохом.
  - Это Капс - наш нойда, - по-словенски сказал Юски.
  - Нойда? - не понял Вадим.
  - Волхв, по-вашему, - ответил вепс.
  Вадим качнул головой, - мол, понял, а про себя подумал "Шаман он и есть шаман".
  Не доходя до священного круга из костров, они остановились.
  - Ближе нельзя, - предупредил Юски.
  Вадим не возражал. От действа их отделяло не более пяти-шести метров. Место было удобное - обзор хороший. Нойда вепсов держал в руках огромный посох, который венчала фигура вздыбленного медведя. У ног Капса находились носилки, на них лежало тело, укрытое тяжелым темным плащом. На голове покойного была повязана широкая вышитая полоска ткани. По приказу нойды, вепсы ближе подступили к кострам, образовав плотное кольцо. Что говорил вепсский волхв, Вадим не понимал, он уловил лишь знакомое по курсу мифологии - Юмал и Ижанд. Насколько помнил Вадим, Юмал - это верховный бог финно-угорского пантиона, или не очень верховный? А Ижанд, что-то типа Хозяина тайги, Хозяина леса, в общем, тоже не последний парень!
  Нойда говорил долго, то повышая, то понижая голос. Он иногда потрясал посохом, махал рукой и топал ногами. Затем, прислонив посох к березе, он воздел руки к небу и трижды произнес имя бога. Вепсы хором повторили божественное имя, и над священной рощей разнеслось:
  - Юмал! Юмал! Юмал!
  Потом Капс указал на тело главы рода и что-то произнес. К нему подошли шестеро крепких вепсов и подняли носилки на плечи. По знаку нойды, они пересекли линию костров и двинулись по кругу, слева направо. Они шли медленно, так, чтобы все собравшиеся могли приложить руку к телу Конди, прощаясь с ним. Волхв взял у мужика бубен и ритмично забил по инструменту, извлекая из него короткие монотонные звуки.
  Завершив круг, носилки вернули в центр, к березе. Бубен умолк, и шаман в очередной раз двинул речь. На этот раз весьма короткую речь. В конце он вновь упомянул имя бога, указав при этом на тело Конди. Затем он положил ему на грудь медвежью лапу. Те же шестеро вепсов подняли носилки и направились в сторону от костров. Теперь Вадим заметил в стороне холм свежей земли - могила была достаточно просторной, чтобы туда поместились большие носилки. Тело погибшего главы медвежьего рода стали спускать, привязав к носилкам кожаные ремни. Только сейчас Вадим увидел друга. Паша помогал опускать носилки с телом. Нойда что-то коротко вскрикнул и, стоявший рядом старик в длинной рубахе, встав на колени, поместил в могилу высокий сосуд. Шаман воткнул посох с медведем на край могилы у изголовья умершего, затем выхватил бубен и, ритмично ударяя в него, пустился в пляс. В это время родственники взяли деревянные лопаты и стали закидывать могилу землей. Удары бубна стали ускоряться и, когда над могилой вырос небольшой холмик, звуки бубна слились в единый монотонный поток. Нойда последний раз ударил по инструменту и остановил свой ритуальный танец. Замерев на секунду, он воздел руки к небесам и, обессилив, рухнул на могильный холмик.
  - Отмаялся, - выдохнул Вадим.
  - Еще нет, - ответил Юски.
  Трое прислужников подняли утомившегося волхва, бережно перенесли его и уложили у березки. Оставшиеся водрузили на могилку покойного главы рода здоровенный камень. Получилось вполне монументально. Теперь на долгие века камень будет венчать место последнего приюта человека, усыновившего пришельца из далекого двадцать первого века. Но об этом никто не должен даже догадываться.
  Костры вокруг березы стали затухать. Постояв в молчании минуту, гости и родственники вернулись к березе, подняли приготовленные факелы и зажгли их. Нойда Капс, кажется, уже пришедший в себя, встал. Ему поднесли его посох.
  - Пойдем за ними, - предложил Юски, когда процессия во главе с волхвом двинулась вглубь рощи.
  Проходя мимо могилы, Вадим как-то сам собой поклонился храброму вепсу, ему снова захотелось перекреститься, но он сдержался и лишь мысленно произнес: "Аминь".
  Факельное шествие продолжалось недолго. Впереди показался круглый дом, сложенный из вертикально вкопанных бревен. Крыша, как успел оценить Вадим, напоминала крышу юрты, собственно как и все строение целиком. Эдакая большая деревянная юрта или яранга - Вадим не помнил точно, как назывались кочевые жилища финнов. "Возможно, - подумал он, - этот дом - отголосок их прошлой кочевой жизни". Гости, не спеша, по одному заходили вовнутрь. У дверей задержался лишь Павел, решив подождать друга.
  - Ну, как ты? - подойдя, спросил Вадим.
  - Нормально.
  - Не робей, - поддержал его Вадим, видя, что на друге буквально нет лица, - я с тобой.
  - Брага? - спросил Павел, указывая на висевшую через плечо Юски кожаную фляжку.
  - Да, - ответил вепс и, поняв намек, снял фляжку, выдернул деревянную пробку и протянул Паше.
  - Вот спасибо, - поблагодарил он и приложился. - Медовая, - слегка причмокнув языком добавил Павел.
  Алкоголь приятно разбежался по телу, снял напряжение, тяжело давившее к ночи. Стало немного легче.
  - А можно и мне? - спросил Вадим, видя, как порозовели щеки друга.
  Юски грустно вздохнул, но возражать не стал. Когда фляга вернулась к владельцу, он встряхнул ее и, поняв, что там осталась только треть, не раздумывая, влил содержимое себе в рот.
  - Все, - довольно констатировал вепс, закрывая фляжку.
  Втроем они вошли в деревянную юрту. Внутри места оказалось гораздо больше, чем казалось снаружи. Все гости, а это более сорока человек, разместились на скамейках, расставленных по кругу. В центре горел очаг.
  - Пячинрахкой, - шепнул Юски, указывая на обложенный камнем священный очаг.
  - Пячихрень? - не поняв, переспросил Павел.
  - П-я-ч-и-н-р-а-х-к-о-й, - медленно, по буквам произнес Юски в самое ухо Павлу, вколачивая это трепетное для каждого вепса слово в подсознание приемного сына Конди.
  Вокруг очага стояли идолы вепсских богов. Самый большой кумир с грозным ликом, как догадался Вадим, и был Юмал, других он не знал. Справа от Пячинрахкоя на стуле со спинкой, вырезанном из большого пня, восседал нойда Капс с гордо поднятой головой и посохом в руке. Слева от очага на подобном же седалище разместились трое древних старцев с длинными седыми космами и бородами. У всех тоже были посохи, но гораздо скромнее шаманского.
  - Это и есть ваши старейшины? - тихо спросил Вадим.
  Павел в ответ лишь утвердительно качнул головой. Вадим внимательно присмотрелся, и ему показалось, что один из старейшин слеп.
  Заметив их, нойда что-то сказал.
  - Приглашает садиться, - перевел Павел, - пойдем. Друзья, оставив Юски у входа, прошли и сели напротив старейшин. Капс подал знак - внесли братину. Первым произнес тост шаман, отпив немного, передал старейшинам. Братина была настолько большой и тяжелой, что держать и пить из нее им помогал отрок. После старейшин, братина пошла "по солнцу". Гости произносили несколько слов и, отпив, сами передавали ее соседу, а отрок тем временем разносил уже выпившим маленькие, но глубокие глиняные тарелки с едой. Когда братина должна была перейти от Паши к Вадиму, нойда что-то громко сказал. Сосед слева встал и с поклоном взял у Вадима братину. "Вот, черт, даже выпить не дали", - подумал Вадим, вспоминая про древний обычай - человеку, не принадлежавшему к роду вепсов, не полагалось касаться общей братины.
  Но тут явился отрок с большим кубком и, низко кланяясь, протянул его гостю.
  - Ну, вот это другое дело, - едва слышно произнес Вадим и взял кубок. Он встал.
  - За храброго Конди! - громко, чтобы все слышали, провозгласил Вадим и отпил из кубка почти половину.
  Вепсы одобрительно загудели. И только он опустился на место, как отрок принес две тарелки: ему и Павлу. К их общей радости тарелки были полны крупных кусков мяса.
  Гости выпивали, говорили слова и закусывали - поминальный обряд вепсов нравился Вадиму все больше, тем паче, что он один из всех имел персональную емкость. А опустевшую братину, тут же наполняли до краев и вновь пускали по кругу. Гости заметно повеселели, стали громко переговариваться.
  - О чем это они щебечут? - тихо спросил Вадим друга.
  - Конди вспоминают, хвалят, - так же тихо ответил Павел.
  - Значит, уважают, - констатировал Вадим и отпил из своего кубка.
  Он уже тоже недурственно расслабился и ждал, когда же наступит самое интересное - выборы. Выборы - это истинное демократическое проявление самосознания, наивысшая степень излияния всевозможных человеческих качеств. В общем, выборы - это как кино, вот только попкорна не хватает...
  Нойда терпеливо дождался, когда братина закончила третий круг, и только после этого встал и громко призвал всех к тишине, стукнув три раза посохом. Гости притихли. Капс стал говорить. Говорил недолго, но с пафосом.
  - Предлагает высказать всем свое слово, - предугадав вопрос друга, перевел Павел.
  Первым взял слово один из старейшин. Он сказал всего несколько слов, указал на Павла и сел. Встал второй старец и, также сказав пару слов, ткнул пальцем в Пашу. Вепсы загалдели. Поднялся сосед Вадима, тот, что взял у него братину и громко выкрикнул имя:
  - Порки!
  Вепсы зашумели еще больше. Потом поочередно вставали многие. Кто-то произносил имя Паша, а кто-то и Порки. Вадим вертел головой, пытаясь угадать, кто из присутствующих Порки, но ему помогли - следующий, кто, поднявшись, произнес имя Пашиного конкурента, указал на высокого вепса. Вадим подался вперед, чтобы лучше разглядеть его. "Ничего, - подумал десятник новгородцев, - разберемся".
  А Павел сидел молча, ничего не переводил, видимо, и сам не очень понимал все услышанное, но по тому, как он морщил лоб, было заметно, что, вероятно, очень силился понять. А Вадиму, собственно, и не нужен был перевод - все и так было ясно. Голоса разделились. "Главное, чтобы голосование не затянулось до утра", - подумал Вадим, отпивая из кубка.
  Наконец поднялся сам Порки. Это был действительно высокий вепс со светлыми волосами и необычайно длинными руками. "Здоровый лось" - подумал Вадим и стал прикидывать, а не высказаться ли ему самому и поддержать друга.
  - Это двоюродный брат Конди.... Вроде по матери, - прервал его размышления Павел.
  Вадим промолчал. Тем временем Порки закончил свою краткую речь и сел на место.
  - Отказался, - коротко перевел Павел.
  - Ага... понятно, самоотвод, - ответил Вадим, допив содержимое своего кубка, - очень хорошо.
  Вепсы загалдели все разом. Видимо, сторонники Порки принялись его уговаривать. Но тут шаман грозно рявкнул, потрясая посохом. Угомонились не сразу. Пришлось Капсу еще раз напрячь связки. На этот раз подействовало. В наступившей относительной тишине кто-то все же продолжал бурчать себе под нос, но тут поднялся слепой старейшина. Он говорил медленно, четко выделяя каждый слог. Вадим слышал, как поминается имя Конди, Уллы, Паши, Митты - отца "пойки", еще чьи-то имена...
  "Наверное, родню поминает", - решил Вадим и тут же напрягся. Старейшина произнес его имя и, несмотря на свою слепоту, безошибочно указал рукой туда, где сидел новгородский десятник. Когда слепец закончил вещать и сел, никто не проронил ни слова. Но Вадим почувствовал и увидел, что взоры всех присутствующих обращены на него. Он медленно склонил голову к другу и спросил:
  - Чего этот дед тут наплел?
  - Он тебя предложил в главы рода, - спокойно ответил Павел.
  - Он что, рехнулся или выпил много?! Я же не вепс!
  - А он предложил породниться с тобой и выдать за тебя Уллу.
  - Да они что, белены переспелой объелись! - громко произнес Вадим.
  - Старик говорит - ты всех спас, разбил варягов, убил их главаря и захватил большую добычу, - с улыбкой продолжил перевод Павел, - ты хороший вождь.
  Такой поворот событий никак не входил в планы Вадима, и он решил действовать.
  - Так, дорогие мои друзья, - он встал, - хватит тут балаган разводить. Ни к чему все это - пустое. Паша есть законный сын Конди, признанный лично им, ну и всем родом, - он говорил по-словенски, но, кажется, его понимали.
  Вадим обвел присутствующих пристальным взглядом.
  - Только он, - Вадим указал на друга, - должен стать новым главой рода.
  Вепсы неодобрительно зашумели. Вадим почувствовал возбуждение и сам не заметил, как перешел на москальский.
  - И хватит дискутировать! - резко произнес он, - Парламент - это, конечно, хорошо. Демократия и все такое, но здесь не тот случай. Все предельно ясно и понятно. Урны вскрыты, бюллетени подсчитаны. Павел президент, однозначно.
  Собравшиеся притихли, благоговейно внимая его непонятной речи. Вадим по их глазам понял, что сморозил что-то не то, а когда нойда Капс изрек два коротких отрывистых слова, вепсы загалдели вновь.
  - Ты чего им по-русски плетешь, у них сейчас будет культурный шок, - шепнул другу Павел.
  Вадим понял свою ошибку.
  - Спокойно! - попытался угомонить вепсов новгородский десятник, подняв обе руки вверх, и, вновь перейдя на словенский, добавил, - я состою на службе новгородского князя Боривоя и не могу принять вашего предложения, да и не хочу. Не хочу!
  Вадим сел. В наступившей тишине со своего места медленно поднялся нойда. Он громко стукнул посохом и произнес:
  - Все слова сказаны. Пора решать.
  
  Глава десятая. Заговор
  
  Зависть застилает глаза - это мука,
  Наказание для слабых.
  
  Порки, двоюродный брат Конди по матери, староста Кангаша, был раздражен как никогда. Старейшины медвежьего рода выбрали не его. Хотя он сам снял свою кандидатуру, но сделал он это с тайным умыслом. Кто, как не он был достоин возглавить весь род? Ну конечно же не этот молокосос, невесть откуда взявшийся со своими дружками. Хорошо еще, что один из них сгинул. Но остался другой - Вадим. Вот его стоило опасаться, особенно после его выдумки при обороне Каргийоки.
  От всех этих мыслей Порки распирало, как бочонок с хорошо забродившей брагой.
  - Глупцы, - в сердцах произнес он, - сожри их лемби... тьфу!
  Его люди, возвращающиеся после избрания Павла и трехдневного пира по этому поводу, услышали слова Порки - услышал и Ёлла, его сын. Он поравнялся с отцом и заглянул ему в глаза.
  - Ты что-то сказал, отец?
  - Глупцы, - повторил Порки, - старые пердуны.
  - Отец, зачем же ты сам отказался? - недоуменно спросил сын и тут же получил смачную затрещину.
  - Молчи уже, будешь меня тут учить...
  Ёлла не обиделся, но почесал ушибленный затылок. Староста Кангаша ускорил шаг. Они были уже близко к дому. Ему хотелось побыстрее добраться и обнять свою любимую жену. Он знал, он верил, что его мудрая Койва подскажет, поможет найти верное решение. Обида нестерпимо щемила сердце.
  Когда солнце перевалило зенит, небольшой отряд вошел в родной Кангаш. Оставив сына распрягать единственную, бывшую с ними телегу, на которой они возили в Каргийоки подарки, Порки вошел в дом. Жена встретила его за накрытым столом. Но есть он не стал, лишь выпив квасу, он тут же отошел от стола и присел на супружеское ложе.
  - Он? - тихо спросила Койва, присев рядом.
  - Он, - зло ответил муж.
  Она придвинулась ближе и положила голову ему на плечо, обняла.
  - Ты так долго этого ждал, - вкрадчиво начала она, - а этот вообще неизвестно откуда взялся.
  - И еще его дружок с ним, забери его Калма!
  - Тише, тише, Порки, - успокаивала жена, разглаживая его светлую шевелюру, - не поминай богиню смерти.
  - Щенки, - не унимался вепс, - и надо было этому старому пердуну Конди усыновить его. Да откуда они вообще взялись на нашу голову?
  Койва взяла мужа за шею, притянула к себе и поцеловала в бородатую щеку. Затем склонилась к его уху и тихо прошептала.
  - А кто решил, что он бепся? Может, он и не нашей крови - чужак. Может, они обманули старого Конди?
  Порки немного отстранился от жены и пристально посмотрел ей в глаза. Койва, увидев смятение и нерешительность в его взгляде, добавила заговорщицки:
  - Он не наш, я тебе точно говорю. А твой брат слепец, раз не увидел обмана. Он пришлый - он не бепся!
  Порки понял, куда она клонит. Он отстранил ее и, высвободившись из объятий, резко встал.
  - Что же ты мне теперь прикажешь делать?
  - Если ты докажешь, что он чужак и обманывает старейшин, - мягко ответила Койва, - то Юмал даст тебе силы и никто не посмеет упрекнуть тебя. Испокон веков в нашем роду не было такого позора, чтобы бепся управлял чужак.
  Староста Кангаша обернулся и опустился перед ней на колени:
  - С ним же этот словен - победитель варягов, - он на секунду замер, глядя на ее ласковую улыбку, - хотя он служит новоградскому князю и скоро уйдет, - сам себе ответил Порки.
  - Это будет прекрасный момент, - вкрадчиво произнесла жена.
  Но вепс, будто что-то вспомнив, опять вскочил, поднявшись с колен.
  - Но Конди обещал князю сотню воинов, а их должен повести глава рода....
  Койва легко поднялась с ложа и подошла к мужу. Она игриво склонила голову на бок и тихо произнесла:
  - Значит, надо раньше.
  Их тайный совет продолжался еще несколько минут, после чего в дом вошел Ёлла, и Койва, отстранившись от мужа, тут же поспешила накормить их единственного наследника.
  Порки вышел во двор, становилось прохладно. Он сел на крыльцо и стал перебирать в памяти всех, на кого можно было положиться в Кангаше, чтобы осуществить такое серьезное дело.
  Через два дня верные люди ему доложили, что новый глава медвежьего рода вместе со своим дружком словенином почти каждый вечер навещает старую Коди. Они якобы приходят к ней едва стемнеет и задерживаются допоздна. Ходят всегда вдвоем, без охраны. Подслушать, о чем ведется разговор в шалаше шаманки, не удалось, как ни старались.
  
  ***
  На этот раз Порки не стал советоваться с женой. Он отважился принять решение самостоятельно. Собрав десяток особо преданных человек, он тайно выступил по направлению к Каргийоки. В последний момент он хотел было взять с собой сына, но передумал.
  К вечеру, пройдя священную рощу Хиден, вепсы во главе с Порки, охватили жилище Коди полукольцом, оставаясь на приличном расстоянии, дабы не выдать своего присутствия. Смеркалось. Темные плащи кангашцев надежно укрыли их в засаде.
  Ждать им пришлось не долго, на тропе, ведущей к шалашу шаманки, показались двое. Порки, несмотря на темноту, узнал их сразу. Они шли, не таясь, и разговаривали на непонятном ему языке. Он видел, как они спокойно подошли к шалашу и вошли внутрь. Он так боялся их спугнуть, что даже перестал дышать. Порки перевел дух, сделав несколько глубоких вдохов. Теперь можно было немного расслабиться - птичка залетела в клетку. Он подал своим людям сигнал рукой, и они стали осторожно приближаться к шалашу. Шли очень медленно, стараясь не наступать на ветки и не вспугнуть добычу. Впрочем, отобранные для задания вепсы были опытными охотниками и со своей задачей справились на отлично. Они прокрались почти вплотную, залегли и замерли в ожидании. Пятеро самых крепких вепсов оказались рядом со входом. Двое их них держали наготове мешки, двое веревки, а пятый сжимал в руках увесистую дубину. Сам Порки осторожно обогнул шалаш и перекрыл ведущую в поселок тропу. Остальные притаились за жилищем шаманки. Порки был доволен. Охотничий инстинкт не подвел его - засада была организованна по всем правилам. Теперь оставалось только ждать.
  Солнце полностью скрылось, и августовская ночная темнота захватила лес в свои плотные объятия. Порки ждал. Ему показалось, что он ждет уже очень долго, он начал терять терпение, нервно теребя свою густую бороду. Но предвкушение собственного триумфа, когда он выведет этого чужака на чистую воду, помогло совладать с нетерпением.
  Где-то близко ухнула сова. Порки вздрогнул и огляделся, прервав свои мечтания. Сам не зная от чего, он вдруг вспомнил слова жены: "Ты, только ты достоин стать главой рода".
  Полог шалаша легонько дрогнул от близкого движения внутри - вепсы приготовились. Первым вышел названный сын его двоюродного брата, а следом за ним словенин. Вепсы позволили им отойти на десять шагов и только теперь разом кинулись на них. Порки сам не атаковал, он следил, все ли пройдет гладко, хотя и был готов в любой момент прийти на помощь своим кангашцам. Порки видел, как его люди быстро накинули мешок на голову нового главы рода, повалили его и начали скручивать веревками. А вот с новгородским десятником не вышло. Он уловил движение сбоку, резко дернулся в сторону и нацеленный в его голову мощный удар дубины прошел мимо. Дубина свистнула над его головой, а вепс по инерции размаха покачнулся и ловкий словенин ускорил его нападение пинком под зад.
  - Пашка!!! - отчаянно взревел новгородец, заметив, как его друга уносят в темноту леса.
  В следующий миг на новгородца напали сразу двое с мешком и с веревкой. Порки прищурился, чтобы лучше видеть в темноте, и заметил, как их противник тенью метнулся в сторону. Тут же раздался сдавленный крик. Порки больше не стал ждать, он выхватил из ножен короткий, но широкий нож и поспешил на помощь. Повинуясь отданному заранее приказу, трое, скрутившие приемного сына Конди, вскинули его на плечи и бросились со своей ношей в лес. Подбегая с ножом в руке, глава кангашцев увидел, как медвежья шкура, закрывающая вход в шалаш, откинулась и появилась Коди. Она, вооружившись своей клюкой, не раздумывая, ринулась в битву.
  - Ах вы тати ночные! - воскликнула шаманка, поудобней перехватывая посох.
  Порки вскинул нож, но в горячке споткнулся о чье-то тело и упал, больно ударившись локтем. Еще не успев подняться, он услышал отчаянный крик одного из вепсов и понял, что это может быть только предсмертный крик. И уже поднимаясь, он услышал, как хрустнула о чью-то спину шаманская клюка. В следующую секунду Порки уже стоял на ногах. Словенин коротким и резким выпадом всадил нож в брюхо еще одному вепсу. Раздался истошный крик, и Порки успел вспомнить, что это уже третий. Пораженный вепс с хрипом упал. Прямо перед главой кангашцев оказалась старая Коди с обломком клюки в руке. Их взгляды встретились. И ему показалось, что она узнала его.
  Краем глаза Порки узрел, как сразу трое вепсов накинулись на новгородца и повалили его. Порки невольно улыбнулся. Но радоваться было некогда, старая шаманка как безумная кинулась на него с обломком клюки, что-то дико выкрикивая. Увернуться было несложно, и Порки, уклонившись, со всей силы и злости ткнул ее в живот. Нож вошел по самую рукоять. Он резко отдернул руку, как будто испугавшись содеянного. Шаманка опустила голову и с глухим выдохом выдернула нож из своего тела. Коди отшвырнула оружие и, зажав рану обеими руками, тихо произнесла по вепски:
  - Лемби и Калма... духи леса, - она вздрогнула всем телом, - и духи воды... заклинаю вас, пресеките его... подлое семя... заклинаю вас, пресеките, - шаманка протянула дрожащую руку, указывая на своего убийцу.
  - Да пошла ты, старая ведьма, - Порки зло сплюнул ей под ноги, - боги на моей стороне.
  Она покачнулась и стала оседать. Медленно опустилась сначала на колени, продолжая что-то еще шептать, а затем, завалившись на бок, упала. Где-то совсем рядом громко ухнула сова...
  Порки обернулся - его сейчас больше занимало барахтанье у шалаша, где этот изворотливый словенин умудрился порезать еще одного из его людей. Глава кангашцев видел, как новгородец с хрустом вырвал шест из опоры жилища старой ведьмы и теперь, перехватив его как копье, отбивался от двоих оставшихся вепсов. "Вот чертово племя", - негодуя, подумал Порки. Он нагнулся и поднял оброненную кем-то из его вепсов дубину.
  - Юха, Корти, отгоните его от шалаша, - громко приказал Порки своим людям.
  Он сам, вооружившись дубиной, стал обходить новгородца сзади. И тут, видимо, этот, из чертового племени, заметил маневр и, издав боевой словенский клич "Мать вашу!", молниеносно ткнул Корти своим шестом, да так, что тот, тоненько ойкнув, выронил нож и схватился за больное место. И через секунду над лесом разнесся крик боли и отчаянья. Бедный Корти нащупал лопнувшее от удара яичко...или они лопнули оба?...
  Теперь нападавших осталось только двое. Но Порки, приблизившись, заметил, что их противник припадает на одну ногу, а волосы его слиплись и, кажется, именно от крови.
  - Юха! Вперед! - подбодрил глава кангашцев своего оробевшего воина.
  - Ну, иди сюда, сучья морда, - громко и с издевкой сказал новгородец по-словенски, - сейчас ты у меня тоже без ятребы* (*Ятреба - мошонка) останешься.
  Молодой вепс понял его речь и засомневался.
  - Юха, бей! - скомандовал Порки, и они почти одновременно кинулись на врага. Юха с ножом, а Порки с дубиной. Им показалось, что вот сейчас они сомнут этого новгородца, но тот перехватил шест за середину и встретил их хлесткими ударами по корпусу. Староста Кангаша сумел отбить только один удар, но второй пришелся аккурат по ребрам, третий прошел туда же. Судя по звонким щелчкам и глухому стону, Юха не отбил не единого удара. И когда молодой вепс согнулся, новгородец перевел шест в положение копья и ткнул ему прямо в лоб. Юха громко пукнул и кулем свалился наземь. Но Порки этого уже не видел. Он сумел отскочить в сторону, и, перехватив дубину на подобии сулицы, метнул ее в противника. Бросок удался. Порки видел, как увесистая палка угодила новгородцу в голову. Он пошатнулся, выронил шест и упал. "Готов!" - радостно подумал глава кангашцев. Сделав несколько шагов, он подошел к поверженному словенину. Порки поднял дубину и потыкал ею в грудь новгородца.
  - Точно, готов, - убеждая себя, проговорил он и тут же заметил отблески факелов на тропинке, ведущей в поселок.
  Двоюродный брат Конди - организатор ночного нападения, поудобнее перехватил дубину и побежал в сторону Кангаша. Его провожали встревоженные людские крики за спиной и уханье совы, которая этой ночью так и не дождалась обычного угощения от шаманки. Впрочем, как и во все последующие ночи...
  
  Глава одиннадцатая. Плен
  
  Твои оковы невидимы снаружи.
  Твои оковы только внутри тебя.
  
  Паша проснулся в каком-то сарае, на ворохе жесткой соломы. Он устало сел - голова раскалывалась, как от похмелья. Он огляделся. Небольшой сарай из плотно подогнанных бревен. Маленькое оконце, через которое проникал дневной свет и немного свежего воздуха. Слева была небольшая перегородка, за ней хрюкали. Он встал, подошел к перегородке и заглянул через нее.
  - Хрюшки, привет, - неосознанно произнес пленник.
  Два здоровенных хряка приветствовали своего вынужденного соседа глухим кхру-хрю.
  - Что "хрю-хрю"? - передразнил их Паша, - воняете вы, братцы, здорово.
  Павел зажал нос рукой, зажмурился и потряс головой.
  - Что за бред? - он еще раз огляделся. - Вадя! - позвал он, - Вадя!
  - Кхру-хрю, - обрадовано ответили хряки.
  И тут он вспомнил шалаш шаманки... мешок на голове... тугие веревки... крики Вадима, а потом... А потом был удар по темечку - и больше он ничего не помнил.
  - Так... - многозначительно протянул Павел, заметив дверь в свинарнике, - что за квадратный армейский юмор?!
  Он подошел к двери, попробовал открыть. Она оказалась заперта снаружи.
  - Так...это что получается...я типа в плену? Эй! - крикнул Павел, ударив ногой по дверным доскам, - кто посмел так обращаться с главой рода?!
  Ему вновь ответили хряки.
  - Кхру-хрю!
  - Воды дайте, - потребовал пленник, продолжая колотить в дверь, - слышите, сволочи, дайте воды! Вы что, по-русски не понимаете?
  И тут он спохватился.
  - Вот черт... Пить хочу, - уже по-вепски добавил Павел. - Дайте пить!
  Услышав знакомое и очень нужное именно сейчас слово "вода", хрюшки оживились и тоже присоединились к требованиям случайного соседа. Павел обернулся и посмотрел на животину.
  - Слышите! Скотина тоже пить хочет!
  Он поколотился еще минуту, но к двери никто не подошел.
  - Внеплановый опорос на ваши головы, - пригрозил пленник и расстроенный вернулся на прежнее место.
  - Нет, вот ведь сволочи...
  Павел задумался. "Кто бы это мог быть? - размышлял он, - и где Вадя? Неужели тоже где-нибудь в свинарнике?".
  - Нет, - вслух произнес вынужденный сосед хрюшек, - не может быть, чтобы Вадя им дался. Если бы его тоже повязали, то был бы тут, со мной.
  Он крепко зажмурился, досчитал в уме до десяти и резко открыл глаза. Свинарник не исчез, хрюшки были на месте, а Вадима не было.
  - Ну, если Вадя им не дался, то он придет... точно придет и выручит. Ух, он вам устроит! - громко произнес Павел, погрозив кулаком невидимым врагам за дверью.
  Пленник еще что-то пробурчал себе под нос и под мелодичное похрюкивание свиней уснул. Почему-то именно сейчас ему приснилась Улла, но с глазами Насти, его далекой невесты, оставшейся в двадцать первом веке.
  Его разбудил скрип открывающейся в свинарник двери. Он проснулся, но глаза не открыл, решив прислушаться. Как ему показалось - вошедших было двое.
  - Ёлла, - произнес грубоватый голос по-вепски, - налей свиньям.
  Павел распознал плеск выливаемой в корыто воды. "Черт, как же хочется пить", - подумал он, облизнув губы. Затем пленник услышал, как кто-то подвигает к его ногам что-то тяжелое, и решил открыть глаза. Перед ним, на бочке, сидел бородатый и длиннорукий вепс в темно-зеленой рубахе и широких серых штанах. "Это же, кажись, Порки, двоюродный брат Конди", - вспомнил Павел, но решил проверить свою догадку и спросил:
  - Ты кто? И что тебе надо?
  - Не крути, щенок, - зло сказал Порки, - ты знаешь кто я!
  - Допустим, - ответил пленник, поднимаясь с соломы.
  Глава Кангаша смерил его презренным взглядом.
  - Откуда ты взялся на наши головы? - спросил вепс, когда пленник сел.
  - Откуда взялся, там уже нет...
  - От тебя одни беды и несчастья нашему роду, - произнес Порки, пропустив издевку пленника мимо ушей. Он уперся руками в колени, склонился и вновь спросил, - Отвечай! Это ты навел варяг на Копиярве и Каргийоки, это они прислали тебя и твоих дружков следить за нами?
  Паша широко раскрыл глаза и немигающим взглядом уставился на своего похитителя.
  - Ты с ума спятил? - от такого чудовищного обвинения, голос Павла слегка дрогнул. - Какие варяги? Какое Копиярве?
  - Отец, он издевается, - изрек Ёлла, отшвыривая пустое деревянное ведро в сторону.
  - Деревню у озера сожгли не по твоему наущению?
  Пленник отпрянул назад, от Порки несло чесноком, как будто тот специально его нажрался, словно идя на встречу с нечистью.
  - Да мы с Вадимом Каргийоки защищали, - резонно заметил Павел.
  - Лжешь, ты не бепся, ты варяг! - прокричал Порки.
  - Да пошел ты, дядя! - в сердцах, сквозь зубы выдавил пленник.
  Он хотел приложить его еще парой крепких словечек, но не успел. Кулак Порки пришелся ему прямо в глаз. Паша не любил драться, особенно по трезвяку, так, случалось иногда - перебрав пивка, он принимал участие в дискотечных потасовках, но это, как он сам признавал, этап подросткового становления. Удар откинул пленника на солому, но он быстро совладал с собой и из положения лежа пнул бочку под задницей Порки. Удар двумя ногами вышиб седалище, и староста кангашцев смешно кувырнулся назад. Паша почувствовал, что вскипает, резко вскочил и кинулся добивать противника, совершенно забыв про второго вепса.
  Ёлла, видя кувырок отца, подскочил к пленнику и, обхватив его за плечи, повалил на солому. И все же Паша успел двинуть пару раз Порки по морде. Сыночек был ниже пленника, но зато пошире в плечах, и его крепкая хватка почти обездвижила Павла. И тогда он, не раздумывая, ударил головой назад, прямо тому в нос. Вепс взвыл, как раненный кабан, хрюкнул и разжал хватку. Паша добавил ему локтем под дых, но тут же сам получил ногой в грудь, потом два раза в живот, потом еще раз в подбородок. Он извивался, инстинктивно закрыв лицо руками, попытался подняться, но сыпавшиеся на него удары ног не дали осуществить задуманного. Через несколько секунд Ёлла, совладав с болью в травмированном носе, присоединился к отцу. Две пары ног месили стройное тело нового главы медвежьего рода, как молотилка комбайна.
  "Включите музыку! Я опять на дискотеке!" - последняя мысль сверкнула в голове пленника и он, потеряв счет наносимым ударам, отключился...
  
  ***
  Порки явился домой раздраженный и с фингалом под глазом. Молча прошел к столу, сел. Жена, заметив, что муж не в духе, тут же принесла ему прохладной браги. И, подождав, пока он выпьет, вкрадчиво спросила:
  - Он еще жив?
  - Не знаю, - огрызнулся Порки, - может и жив.
  Койва налила ему еще полкружки.
  - Он что-нибудь сказал?
  - Нет. Ничего важного для нас, - он разом выпил брагу.
  Жена вдруг изменилась, безмятежность сошла с ее лица и она четко произнесла:
  - Я утром ходила на лесную поляну. Просила помощи у Пойдемаг* (*Пойдемаг - хозяйка поля - дух) и она указала мне, где растет пой-трава.
  Вепс отставил кружку и недоверчиво посмотрел на жену.
  - Я нарвала ее и приготовила отвар, - продолжила Койва, - дашь ему выпить.
  - И что?
  - Не успеет солнце зайти за черту, как он расскажет тебе все, что знает!
  Она встала и, подойдя к печке, достала из-за нее небольшую кожаную фляжку на длинном ремешке.
  - Вот здесь отвар из пой-травы, - сказала она, протягивая мужу емкость.
  - Что, прямо сейчас?
  - Он должен выпить вечером, а ты будешь ждать, и когда его глаза станут квелыми можешь спрашивать о чем угодно.
  - И он скажет правду? - не поверил Порки.
  - Всю... правду!
  Он принял флягу от жены и повесил ее через плечо.
  - Отец, - дверь резко отворилась, в дом вбежал запыхавшийся Ёлла.
  - Ну что, помер?
  - Да нет, живой, - отмахнулся сын, - вернулись наши из дозора.
  Ёлла сел на лавку, переводя дыхание.
  - Ну, - поторопил его отец, - не тяни!
  - Говорят, ворота Каргийоки закрыты, - немного отдышавшись, начал доклад сын, - внутри тихо, трупы наших сложены на телегу и стоят в поле, за воротами.
  Койва принесла сыну квасу и он, кивнув матери, жадно прильнул к кувшину, немало пролив на рубаху. Мать наклонилась, осмотрела разбитый нос Ёллы с подсохшей кровью в ноздре. Она легонько дотронулась до его носа.
  - Не сломан, - заключила она и вернулась к столу.
  - Не хоронят... догадались... - произнес погруженный в раздумья Порки.
  Затем он стремительно поднялся и подошел к сыну.
  - Слушай, Ёлла, - он обхватил его за плечи, - возьми людей и встань на дороге. Если они пошлют к нам кого-нибудь, перехватишь их.
  - Убить? - выпучив на отца остекленевшие глаза, спросил Ёлла.
  - Дурак! - Порки угостил сына оплеухой, - не убивать, а задержать, пока я не выведаю у этого щенка всей правды.
  
  
  ***
  Вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, Койва ждала мужа домой. Она сидела за столом, разложив перед собой пучки сухой травы и мелкие камушки.
   - Пойдемаг, Пойдижанд... дай силы, - шептала она, перебирая пучки трав.
  Горящая лучина хорошо освещала не только стол, но и ее озабоченное, тревожное лицо. Ее светло-русые, почти белые волосы были распущенны и ниспадали на открытую грудь. Она поправила спущенное до пояса платье и взяла в одну руку пучок травы, а в другую три крупных камня.
  - Пойдемаг... Пойдижанд и ты, мудрый Хиж, вспомни о моем муже.... Вспомни о моем сыне.
  Прикрыв глаза, Койва, крепко сжав камни, отвела руку в сторону, а пучком травы стала медленно водить по шее, груди и животу.
  - Мудрый Юмал...
  Ее шепот оборвал скрип входной двери, она резко дунула, погасив лучину.
  - Койва! - зло позвал ее вошедший муж, - что за темень?
  - Сейчас... я зажгу, - спокойно ответила жена, натягивая платье на плечи.
  Порки на ощупь прошел к столу, сел и провел ладонью по столешнице. Стол был пуст.
  - И подай браги, - приказал он.
  Запалив лучину от углей в печи, Койва принесла браги и только теперь спросила:
  - Помогла пой-трава?
  Порки недобро взглянул на нее и залпом осушил крынку с брагой.
  - Да провались ты со своей травой! - грозно изрек он, отшвыривая пустой сосуд в сторону.
  Кринка с глухим звоном разбилась о печку.
  - Ты накличешь на нас гнев Пойдемаг, - ничуть не испугавшись, ответила Койва, - ее пой-трава - верное средство.
  Порки ничего не ответил. Подперев ладонью широкий лоб, он громко сопел, как кузнечные меха.
  - Он что-нибудь сказал тебе? - спросила жена.
  - Сказал! - рявкнул вепс, поднимая голову, - сказал! Только я почти ни слова не разобрал.
  - Совсем ничего?
  - Он бормотал на странном, незнакомом языке, - огрызнулся Порки, - я не знаю, чей это язык! Я не понял ни слова.
  - Не единого слова? - не поверила жена.
  - Нет, - резко изрек муж, - он говорил о каком-то злом боге Энкаведе, а когда я собрался уходить, сказал, что я должен учить какой-то москальский и что скоро к нам придет великий воин и всех нас убьет!
  - Что за воин? - испуганно спросила жена.
  - Кажется, он назвал его - Пипец!
  
  ***
  Когда Порки вошел в свинарник, Павел лежал на соломенной подстилке и тихонько охал. Вепс приблизился, снял флягу с плеча и бросил рядом с пленником.
  - Пей! - приказал Порки.
  Павел с трудом приподнялся, болели ребра, живот, спина, но, главное, лицо он уберег. В темноте он нащупал флягу, выдернул деревянную пробку и стал пить принесенный отвар. Опустошив всю флягу, он отбросил ее под ноги вепсу.
  - Мог бы и пивка принести... изверг!
  Порки поднял бочку и сел напротив пленника. Павел тоже сел. Поерзал на соломе, устраиваясь поудобнее.
  - Ну и что? - спросил он, подняв руки в боксерской стойке, - будем драться или разговоры разговаривать?
  Вепс не ответил, он ждал, когда подействует отвар из пой-травы. Он не очень верил в эти бабьи штучки, но решил испытать. Ему во что бы то ни стало надо было выбить признание из этого новоявленного главы медвежьего рода.
  В свинарнике было темно, и Павел не мог видеть глаз своего похитителя, однако он знал, чувствовал, что тот его разглядывает.
  - Хорошо видишь в темноте? - спросил вдруг пленник.
  - Хорошо, - почти мирно ответил вепс.
  Сидеть было неудобно, болел копчик. "Сволочи", - подумал Павел и медленно лег, прислушиваясь к затихающей боли в спине, а потом осторожно повернулся на бок.
  - Так что тебе надо?
  - Правду.
  - Какую правду, Порки? - спросил пленник по-вепски, сплевывая застрявшую во рту травинку из отвара, - устроили тут НКВД.
  Последнюю фразу он произнес по-русски.
  - Что? - не понял вепс.
  - Эн-ка-ве-де, - медленно ответил Павел, разделяя каждый слог, - это такой древний бог.
  - Чей бог? - искренне удивился Порки.
  - Дурак ты, Порки.
  Неожиданно Павел почувствовал необычайное тепло внутри. Оно охватило желудок и устремилось вверх. Пленник икнул, а затем громко рыгнул, напугав хрюшек. Свиньи встрепенулись и, вскочив на ноги, весело захрюкали. Паша ощутил, как тепло добралось до горла. Последовала серия на удивление громких отрыжек. Звук в ночной темноте разнесся по всему сараю. А хрюшки, решив, что с ними ведут беседу, активно ее поддержали.
  - Смачная, такая, отрыжечка, - икнув, произнес Павел.
  Свиньи не унимались и активно забавлялись в загоне.
  - Тихо там, - рявкнул на скотину Порки.
  Тепло подкатило к горлу и, оставив во рту сладковатый привкус, ударило в голову. Паше показалось, что он немного захмелел.
  - Прикольно, - произнес он по-русски, - а нет ли у тебя еще чего попить?
  - На каком языке ты говоришь? - спросил вепс, - ты ведь не бепся, не тягалажет* (*Тягалажет - живущий на данной территории, здесь - местный).
  Паша хмыкнул и ответил по-вепски.
  - Дурак ты, Порки!
  - Кто ты? Откуда?
  - Опять в НКВД играешь? - пленник вновь перешел на непонятный вепсу язык.
  Порки, услышав имя древнего бога, спросил с интересом:
  - Что за бог этот твой Энкаведе?
  Хмель в голове Павла разошелся и немного взбодрил.
  - Энкаведе, - ехидно передразнил он вепса, делая ударение на последний слог. И вдруг, резко став серьезным, пригрозил, - не поминай имя бога всуе!
  - Что? - не понял Порки.
  - Не буди лихо, - Паша опять икнул, - пока оно тихо!
  Хряки, издав прощальный хрюк, успокоились и улеглись, больше не мешая людям говорить о высоком.
  - Чей это бог? - не унимался вепс, заинтригованный неизвестным представителем неизвестного пантеона.
  Паша, почувствовав прилив сил, сел, поднявшись без труда.
  - Надо же, не болит, - сказал он по-русски, ощупывая себя, и тут, вспомнив о вопросе Порки, ответил по-вепски:
  - НКВД - великий и кровожадный бог москалей!
  - Бог войны?
  - Хуже! Это злой бог Мести... я тебе сейчас расскажу.
  Тут Павел как-то незаметно для себя перешел на русский, ибо его вепсского словарного запаса все равно бы не хватило.
  - Слушай, деревенщина необразованная, сейчас я тебя просвещу....
  Его монолог длился не менее десяти минут. Паша во всех красках пытался объяснить озадаченному вепсу историческое значение в судьбах москальского народа бога НКВД. Вепс слушал, как завороженный, и не перебивал. Павел поведал ему обо всех сложностях и перипетиях в жизни товарища Берии - главного жреца бога НКВД. Упомянул и основателя культа этого бога - товарища Сталина. Рассказал и о тех жертвах, что приносили жрецы на алтарь этого кровожадного бога.
  Вепс слушал и не понимал, но часто вылетавшее из уст пленника имя бога заставляло его внимать рассказу с некоторым трепетом. Порки очень уважал богов, особенно древних. А жесты, которыми пленник сопровождал свое повествование, только усиливали его впечатления. Он пытался вспомнить, от кого он мог слышать имя Энкаведе. Он много общался со словенами - у них нет такого бога. Он ездил в борг к варягам, возил им дань, но и там не слышал об этом боге. И это укрепило его в вере, что пленник не их рода-племени, не бепся, а значит, он обманул его двоюродного брата, обманул всех! Хитростью вошел в доверие и захватил власть в медвежьем роде. Его власть - власть Порки.
  - Хватит! - прорычал вепс, - Замолчи! Нам не нужны чужие боги. У нас есть наш Юмал, только он властен над бепся!
  Оборвав свой экскурс в историю, Павел на секунду умолк.
  - Дурак, ты, Порки, - спокойно произнес он по-вепски.
  Порки резко поднялся.
  - Не хочешь говорить кто ты - и не надо! Я знаю, что ты не бепся - и этого достаточно. Завтра я пошлю к старейшинам, и весь наш род... все люди узнают о твоем обмане.
  - Ой, напугал, - икнув, ответил пленник.
  - Тебя отведут в лес, привяжут к дереву, - продолжил свои угрозы Порки, - ты станешь отличной жертвой для нашего медведя.
  Порки развернулся и сделал шаг в сторону двери.
  - Учил бы ты москальский, - бросил ему в спину Павел, - может, понял бы чего в жизни... но уже поздно. Скоро придут наши воины, и наступит вам великий Пипец!
  Сказав это, пленник блаженно прикрыл глаза и завалился спиной на солому. Порки, пнув дверь ногой, вышел. Последнее, что услышал Павел - это звук опускающегося засова и посапывание хряков за перегородкой. "Экзамен окончен - всем по двойке, а тебе красавчег - кол!" - что это была за шальная мысль, Паша и сам не понял, - он крепко уснул.
  Ему опять приснилась Улла, хотя он чертовски хотел увидеть во сне свою Настеньку, лицо которой уже начал забывать. Он хотел приблизиться к ней, а она ускользала... Он протягивал руку, а там пустота... он чувствовал на губах ее поцелуй, но во сне открывал глаза и опять Улла. Улла? Ну, что за жизнь?
  
  Глава двенадцатая. За други своя
  Мертвым - земля, а живым - время.
  
  Вадим очнулся от топота и криков десятков людей. Он дернул головой и открыл глаза - свет факелов сразу ослепил. Он приподнялся на локтях и ощупал лоб. Прилетевшая откуда не возьмись дубина содрала кожу на голове и набила приличную шишку.
  - Вашу мать! - выругался десятник, дико озираясь по сторонам.
  Первым он узнал Юски. Тот отдал свой факел соседу, нагнулся к Вадиму и спросил:
  - Жив?
  - Жить буду, - подтвердил Вадим.
  Юски помог ему подняться.
  - А где Паша? - спросил Вадим, растерянно оглядывая поле боя.
  - Уже ищем, - заверил его Юски, - ищем...
  И тут Вадим заметил Елену Константиновну. Она лежала на боку, зажав руками живот.
  - Жива? - с надеждой в голосе спросил Вадим.
  Стоявший рядом белокурый вепс отрицательно покачал головой.
  - Суки! Ироды! - по-русски воскликнул Вадим, - убью гадов!
  Голова внезапно закружилась, к горлу подступил тошнотворный комок.
  - Воды дайте, - попросил он.
  Кто-то протянул ему кожаную флягу. Вадим выпил половину, а остатки вылил себе на голову. Немного полегчало.
  - Кто это мог быть? - громко спросил Вадим по-словенски. Он знал, что многие вепсы понимают язык новгородцев.
  - Кажется, это наши, - неуверенно ответил белокурый.
  - Наши должны все по домам сидеть! - огрызнулся Вадим.
  - Эти не из нашего городища, - ответил Юски.
  Белокурый, склонившись к одному из тел, воскликнул:
  - Так это же Корти!
  - Что еще за Корти? - вопросил новгородский десятник.
  - Корти из Кангаша, - ответствовал белокурый, - ой, он дышит.
  К Вадиму подошел Валуй с двумя новгородцами.
  - Мы проверили следы, - начал он доклад десятнику, - ушли четверо, трое несли что-то тяжелое.
  - Пашу?
  - Похоже, они забрали его с собой, - предположил Валуй.
  - Суки! - Вадим потрогал разбитую губу и, сплюнув кровь, спросил: - Ну, что там этот ваш Корти, очухался?
  - Да, вот только у него ятреба лопнула, - ответил белокурый вепс, возившийся над телом конгашца.
  - Валуй! - позвал десятник, - давай этих татей к поселку, только за ворота не сметь их заносить... а этого, - он указал на Корти, - под замок...завтра спросим с него за все.
  - А если они Пашу убьют? - тревожно спросил Юски.
  - Хотели бы убить, прямо тут бы убили, - зло ответил Вадим, - нет, - он мотнул головой, - тут кто-то что-то другое замыслил.
  Вепсы тем временем привели в чувство пленного кангашца, и к тому мгновенно вернулась боль в разбитой мошонке. Он дико взвыл, когда его попытались поднять, и что-то быстро закричал, поминая Юмала, родной Кангаш и понося имя Порки.
  Вадим, облокотившись на плечо Юски, сделал несколько шагов.
  - Что он там лепечет про какого-то Порки?
  - Порки - староста Кангаша, двоюродный брат Конди, - ответил Юски.
  - Уж не тот ли, что отказался сам возглавить род на совете?
  - Он, - утвердил вепс.
  - Ясно, - заключил Вадим.
  Вепсы подняли стонущего пленника и поволокли в Каргийоки.
  - Не жилец, - тихо проронил Валуй.
  
  
  ***
  Прибыв в Каргийоки, Вадима проводили до дома Юски и Валуй. Перевязать и смазать раны новгородского десятника Юски попросил свою жену. Однако не успела она приступить к осмотру ран, как в дом вошла Улла. Она держала в руках миску, от которой исходил пар и кисловатый запах запаренной травы.
  - Он жив? - спросила она по-словенски, подходя к Вадиму.
  - Уверен, что да! - твердо ответил он, - и мы его вернем и накажем всех, кто виновен.
  Вадим понял, что последние слова он изрек с некоторым пафосом и поспешил добавить обыденно:
  - Не переживай, завтра же все уладиться.
  Улла поставила принесенную миску на край ложа и принялась помогать жене Юски перевязывать Вадима. "Черт, как приятно" - подумал десятник, ощущая, как две пары женских рук осторожно обрабатывали его раны. А дел у них хватало. У Вадима были повреждены мышцы на левом бедре - укол ножа. Была неглубоко порезана левая рука. Имелись порезы и на правой руке, а также на плече. Большая шишка на лбу от удара дубиной болела больше, чем все другие раны. Но что было самое неприятное, так это тошнота. "Сотряс, однозначно", - решил Вадим, отгоняя очередной приступ дурноты. Кроме того, потревожились и недавние раны, особенно едва сросшийся нос. Улла уловила признаки тошноты у пациента и тут же предложила ему выпить принесенный ею отвар. Вадим подчинился. Выпил - и ощутил облегчение. Обильно намазанный мазями, перевязанный и напоенный целебным отваром он почувствовал, что засыпает. Женщины, закончив свои труды, тихонько вышли. Вадим блаженно опустился на кровать. "Ничего, дружище, держись, завтра мы их всех достанем", - подумал он, прежде чем уснуть.
  
  ***
  На следующее утро только что отремонтированные ворота Каргийоки остались закрытыми. Перед ними снаружи поселка стояла выпряженная телега с пятью трупами. Коров и коз на пастбище, Вадим упросил старейшин не выгонять. Убедив их, что может последовать новое нападение, мало ли что можно ожидать от этого дурного Порки. Допрос тяжелораненого пленника не дал ничего нового. И без того доказательства вины кангашского старосты были на лицо. Когда солнце миновало верхний предел, Вадим попросил старейшин собраться в большом доме главы рода. Новгородский десятник объявил им, что намерен вернуть своего друга силой. Старики неожиданно воспротивились, указав на то, что негоже проливать кровь сородичей. А если Порки виноват, то это следует доказать и решить вопрос мирными способами. На что Вадим резонно заметил, что если бы Порки желал улдадить дело полюбовно, то уже давно известил бы старейшин. А так как он до сих пор этого не сделал, то заслуживает сурового наказания. Старики ворчали, не соглашаясь. Тогда Вадим прибег к открытому шантажу, объявив им, что если они не поддержат его в праведном деле освобождения из неволи главы медвежьего рода, то он со своими новгородцами лично отправиться в Кангаш и разнесет там все в пух и прах, но друга вызволит. Также он не забыл напомнить упрямым вепсам, кто им помог в битве с ярлом, и кому они, собственно, обязаны до конца дней своих - ведь сами же клялись, и никто за язык не тянул! Припомнил он и их желание сделать его, Вадима, главой рода, но он отказался в пользу друга, вепса по крови, и якобы дал в Хидене священную клятву помогать ему во всем. Для острастки Вадим приложил еще несколько крепких слов по-москальски. Они, конечно, дословно не поняли, но общий смысл уловили, тем более что сказаны эти слова были с чувством, с расстановкой и с большим напором и ораторским мастерством. Кроме того, выступление сопровождалось красноречивыми жестами. Спасибо институтскому курсу риторики.
  - Так что надо решать! И решать немедля! - закончил Вадим свое бурное выступление.
  И, заметив колебание в рядах старейшин, добавил:
  - Видят боги, скажу князю Боривою, как вы блюдете дружбу с ним и не желаете помогать его людям!
  Вепсы нервно заерзали на скамьях. "В точку", - подумал Вадим. Старейшины о чем-то недолго пошептались, а затем нойда Капс огласил всеобщее решение:
  - Совет согласен с твоими словами, храбрый воин, наши люди пойдут с тобой. Я тоже отправлюсь с вами, дабы свершилась праведная воля великого Юмала и были наказаны недостойные, хотящие называться бепся!
  - Вот и ладно, - хлопнув себя по коленке, констатировал Вадим, - тогда определите тех воинов, которые пойдут со мной... Я скажу, что делать, - и, учтиво раскланявшись со старейшинами, вышел во двор, где его уже поджидал Валуй.
  - У тебя все готово? - спросил десятник.
  - Давно уже.
  - Хорошо. Брать будем ночью, тепленькими...
  Старейшины посовещались недолго и выделили два десятка воинов во главе с Юски. Вадим, узнав о назначении своего соседа командиром, вызвал его к себе и обрисовал план ночного нападения. Юски одобрительно покачал головой: - мол, придумано хорошо.
  Когда солнце стало клониться к черте, сводный отряд из вепсов и новгородцев во главе с Вадимом и шаманом выступил в поход. Вадим рассчитывал достигнуть Кангаша еще засветло, надеясь успеть определить диспозицию.
  Как не поторапливал новгородский десятник людей и самого себя, раненное дважды за последний месяц бедро разнылось к середине пути, и он стал хромать все заметнее, и вскоре сначала повязка, а затем и штанина пропитались кровью - тепм пришлось сбавить. Вадим ругал сам себя, что отказался ехать верхом. "Черт, ну не посылать же гонца за конем?!" - думал он, растирая онемевшую ногу. После короткого привала, где Валуй сменил ему повязку, туго перетянув бедро, он прошел еще с версту и сдался.
  - Стой! - скомандовал Вадим, - Братцы, не могу больше, передохнуть надо.
  Вадим сел, негодуя в душе, что из-за него уходит время.
  - Мы понесем тебя, - твердо заявил Валуй и кликнул четырех самых крепких новгородцев. Они положили щит на два копья и бойцы разместили десятника на носилках. Вадим не сопротивлялся, - делать нечего, надо завершать задуманное, тем более что от этого зависит жизнь друга.
  
  ***
  Не доходя до поселения Порки, высланные вперед дозорные новгородцы доложили, что впереди стоит заслон кангашцев из восьми человек.
  - Прошу, не убивайте, - настойчиво изрек нойда.
  Вадим знал, что вепсов бессмысленно отправлять на выполнение задания против своей родни, они вряд ли станут применять силу. Десятник, подозвав Валуя, приказал именно ему обезвредить кангашцев. Бородач во главе десятка новгородцев быстро скрылся в лесу. Несколько минут ожидания, и голос филина раздался над лесом - Валуй подал условный знак: - мол, все в порядке. По знаку Вадима сводный отряд двинулся дальше. Они прошли несколько сотен метров, и в стороне от дороги, у большого камня заметили надежно упакованных дозорных вепсов.
  - Уважаемый нойда, - обратился Вадим к Капсу, - распорядитесь оставить троих человек сторожить этих кангашцев.
  Шаман, покосился на связанных вепсов, заметно поморщился, но просьбу новгородского десятника выполнил. Он отрядил троих сторожей и жестом указал им на пленных сородичей.
  К самому Кангашу они подошли уже почти впотьмах. Вадим подозвал Валуя, Юски и приказал им действовать согласно разработанному плану.
  - Часовых не убивать, - напоследок строго наказал десятник, памятуя о просьбе нойды, - и главное - тихо!
  Вепс и новгородец растворились во тьме. Вадим уловил негромкие голоса раздаваемых ими команд, а затем услышал, как воины двинулись к ограде деревни. Десятник знал со слов вепсов, что Кангаш окружен невысоким забором из бревен и теса. Имел ворота шириной в одну телегу. В деревне было всего двадцать с небольшим дворов, и где живет главный обвиняемый он тоже знал. Теперь Вадим ждал только, когда его люди откроют ворота, и он сможет завершить освобождение друга.
  Вадим и нойда Капс стояли на окраине ивняка во главе десяти вепсских воинов и ждали. "Давай, давай" - колотило сердце. Вадим напряг слух. Донесся встревоженный лай собак, затем резкий визг и жалобное поскуливание. И в следующее мгновение Вадим различил едва уловимый скрип петель, а потом ухнул филин - Валуй подал условный сигнал: ворота открыты. Превозмогая боль в бедре, Вадим заспешил вперед. Капс с воинами двинулись следом.
  - Молодцы, - негромко похвалил десятник Валуя и новгородцев, видя, как трое воротных стражей лежат в рядок, аккуратно запеленаные, со связанными руками и кляпами во рту.
  - Где Юски? - спросил Вадим.
  - Ушел к дому Порки, - тихо ответил Валуй.
  - Ты ведь тоже знаешь, где он живет, - обратился десятник к шаману.
  - Да, - едва слышно произнес он.
  - Веди.
  Когда они как тени прокрались к жилищу Порки, их встретил Юски и доложил, что дом полностью окружен. Вадим знал, что вепсы не запирали свои дома даже ночью, поэтому он тихонько, приоткрыв дверь, первым вошел внутрь. За ним проследовали Валуй и еще четверо новгородцев...
  
  ***
  Всю семью кангашского старосты скрутили мгновенно, не дав им даже пискнуть. Вадим лично засунул кляп в рот Порки, приложив его при этом пару раз по ребрам.
  - Ну что, курва, дождался?! Пипец тебе! Давай их всех во двор!
  Когда троих связанных пленников вывели во двор, Вадим подтолкнул Порки к шаману.
  - Он? - грозно спросил десятник.
  - Да, - выдохнул Капс.
  - А ну, ребята, будите этот сонный муравейник и зажгите факелы, да побольше! - приказал Вадим.
  Вепсы из Каргийоки, во главе с Юски, принялись исполнять приказ.
  - Просыпайтесь! Выходите на двор!
  - Вставайте!
  - Пора вставать! Давай, двигай!
  Некоторые вепсы имели в Кангаше родственников, поэтому то тут, то там слышалось:
  - Кум Эркки, выходи, это я .... Брат Пилста, просыпайся!
  Новгородцы запалили с десяток факелов. Во дворе дома Порки стало светло.
  - Где Паша? - спросил Вадим.
  Порки потупил взор, тяжело дыша. Вадим решил ускорить допрос. Он съездил ему в живот от всей души. Вепс согнулся, а его жена дернулась в крепких руках новгородца и тихо заплакала.
  - Где Паша? - повторил десятник, - не прикидывайся, что не понимаешь по-словенски.
  - За домом...в скотнике, - превозмогая боль, ответил староста.
  - Валуй! - коротко приказал десятник, кивнув ему головой.
  Двое новгородцев во главе с бородачем бегом направились за дом.
  На улицу стали выходить разбуженные вепсы и, потирая сонные глаза, непонимающе таращились по сторонам. Юски, коротко покрикивая, сгонял их к дому Порки. Двое кангашцев решив, что на них напали, выбежали в исподнем с охотничьими рогатинами наперевес. Но были тут же сбиты с ног и скручены. Послышались бабьи вопли и детский плач...
  Через минуту двое новгородцев привели Павла, бережно поддерживая его за локти.
  - Пашка, - воскликнул Вадим, кидаясь к другу, - живой!
  - Вадя! Ну наконец-то...
  Вадим сгреб друга в охапку. Павел застонал.
  - Дружище, ну как ты?
  - Терпимо, - вяло ответил друг, - только не дави так сильно.
  - Тебя били?
  - Ребро, кажись, сломали, - пожаловался глава рода.
  - Братцы, держите его, - попросил десятник, передавая друга на руки своих воинов.
  Глаза Вадима прищурились, скулы заходили ходуном.
  - Вадя... не надо, - попросил Паша, предчувствуя расправу.
  - Надо, Пашка, надо, - зло проговорил Вадим, что-то ища взглядом.
  Наконец он заметил грабли, прислоненные к забору. В доли секунды, не обращая внимания на боль в бедре, он оказался подле Порки с сельхозинструментом в руках.
  - А ну-ка разойдись, - прорычал он, делая увесистый замах.
  Державшие пленника двое новгородцев едва успели отскочить, как грабли с треском разлетелись о спину Порки. Тот сгорбился и, взвыв от боли, упал на колени. Вадим отбросил обломок, подскочил к старосте и врезал ему ногой под ребро.
  - Сука! - выдохнул Вадим, понимая, что ударил раненной ногой, - вот сука...
  Он покачнулся и едва сам не рухнул от охватившей его боли. Валуй успел во время, он поддержал десятника, не дав ему упасть.
  Тем временем в Кангаше уже никто не спал. Двое вепсов принесли длинную скамью, на которую усадили Вадима и Павла. Нойда Капс сел рядом.
  - Давай, нойда, - обратился к нему Вадим, - твой черед, действуй.
  Капс трижды стукнул посохом, призывая всех к тишине.
  - Слушайте, люди Кангаша! Недобрую весть принесли мы в ваш дом, - громко начал шаман, - Порки преступил наш древний закон! Нарушил волю богов и совета рода, - Капс указал на связанного старосту, - он похитил и силой удерживал главу нашего рода...
  - Издевался над ним, - не утерпел и вставил Вадим.
  - Истязал его, - грозно продолжил шаман, - вина его в том очевидна. Но кто пособлял ему?! Разве не вы?!
  Кангашцы гневно зашумели, - мол, не мы это.
  - Мы знаем, что у Порки были пособники, - продолжил нойда Копс, - и покуда вы не укажете их, те, кто лежит сейчас перед воротами Каргийоки не будут погребены по закону, а будут оставлены на поруганье диким зверям. И духи предков не примут их!
  
  Глава тринадцатая. Судовая рать
  
  Тяжело в учении, легко в бою.
  А. В. Суворов
  
  На третий день после того, как Порки и его сына Ёллу отвели в лес и оставили там привязанными к дереву, в Каргийоки прискакал гонец от Боривоя. Он сообщил Вадиму и Павлу, что князь несказанно обрадовался доброй вести о гибели ярла Гутрума и разгроме его дружины, а пуще того, князю мила была новость о захвате четырех ладей варягов. Гонец поведал им, что он всего на день обогнал посланный в Каргийоки князем отряд во главе с самим ипатом Радеем.
  На следующий день, как и обещал гонец, к селению медвежьего рода вышел отряд новгородцев в сотню мечей. Впереди на широкогрудом жеребце восседал воевода Радей в длинной кольчуге.
  У ворот Каргийоки его встречали Вадим и Павел. Воевода, подъехав, слез с коня.
  - По добру ли поживаете? - спросил он, подходя к друзьям и на ходу снимая шлем.
  - Да по добру, Радей Ослянович, - в тон ему ответил Вадим, - легко ли добрались?
  - Дорожка-то кривая да скорая, - весело ответствовал воевода и, глянув на Павла, у которого левая рука висела на перевязи, у груди, добавил: - а я погляжу, вы тут без нас не скучали.
  - Побаловались тут маленько, а как без этого, - произнес Вадим, проследив за взглядом воеводы.
  - Ага, размяли чресла, - буркнул по-словенски Павел.
  Радей подошел почти в плотную.
  - От имени князя рад приветствовать нового главу медвежьего рода.
  - И я хочу заверить тебя, воевода, и князя твоего, что все оговорено, как было уговорено у вас с моим отцом... - Павел сдвинул брови, наморщил лоб, поняв, что сморизил что-то невпопад.
  - Ну, общий смысл понятен, - тихо проговорил Вадим и протянул руку для рукопожатия. Воевода пожал руку десятнику.
  - В общем, все остается в силе, - докончил свою мысль Павел.
  Радей подошел, обнял Павла за плечи и осторожно прижал его к своей богатырской груди.
  - Рад слышать слова твои, Баар.
  Паша невольно поморщился, уж больно смешно и непривычно звучало его новое вепсское имя.
  - Я приглашаю тебя, воевода, в свой дом, - предложил Павел, пытаясь отстраниться от новгородца, жесткая борода которого исколола ему щеку и шею.
  - А ты складно глаголешь по-нашему, - усмехнулся Радей, высвобождая главу медвежьего рода из объятий, - а мне сказал князь, что ты и по-чудински-то не можешь.
  - Подучил, - спокойно ответил Павел.
  Радей отдал необходимые распоряжения по установке лагеря на поле между поселком и рекой и все трое направились в большой дом главы рода.
  Соблюдая этикет гостеприимства, Павел на правах хозяина угощал дорого гостя с размахом, в большом зале, в том самом, где они почти месяц назад познакомились с новгородским князем. Только теперь на месте погибшего Конди гордо восседал Павел, он же Баар, он же новый и законный глава медвежьего рода.
  Сначала для затравки на стол им подали пивка и копченых сигов. Вадим и Павел, помятуя об обычае не спрашивать гостя ни о чем, пока тот не утолит голод, молчали. Воевода похвалил свежее пиво и отменных сигов. Когда же от рыбин остались только жалкие скелеты, им принесли гусиные ножки под сметаной с чесноком и свежий хлеб. Радей, вооружившись увесистой лапкой, отдал должное вепсским стряпухам, не стесняясь при этом облизывать испачканные в жиру и сметане пальцы. Павел, поначалу соблюдая некоторое приличие, ел не спеша и аккуратно, но, заметив как новгородский воевода орудует гусиными лапками, не выдержал и принялся за еду более активно, со смачными причмокиваниями. Вадим же, управившись с одной ножкой, неспеша потягивал пиво, разглядывая плетения кольчуги, которую Радей, сняв перед трапезой, положил рядом с собой на скамью.
  - Уважил, Баар Кондидович,- сыто произнес воевода, отодвигая от себя блюдо с костями, - хороши у тебя стряпухи.
  - Так, Радей Ослянович, рад, что угодил, а еще рыбница будет, - ответил Павел, вытирая свои редкие черные усики.
  Не успел воевода возразить, как перед ним поставили глиняный горшок с вепсской рыбной похлебкой и рядом положили деревянную ложку, - кушайте на здоровье.
  - Знатная похлебка, воевода, отведай, - предложил Вадим и первым зачерпнул бульон.
  Вадим, проживая почти месяц в Каргийоки, уже успел оценить эту вепсскую уху, которую варили на молоке, с луком и крупой, похожей на перловку. Похлебав ушицы, Радей ослабил ремень.
  - Хороша похлебка, Баар Кондидович, - поблагодарил он, - однако пора и за дела.
  Стол быстро опустел, две девушки убрали посуду, смели крошки. Было убрано также и пиво, взамен которого принесли квас. Павел пытался сдержать сытую отрыжку, но не смог, она получилась глухой и невнятной. И хотя на это никто не обратил внимания, он все же поспешил спросить:
  - Так с чем же ты к нам прибыл, Радей Ослянович?
  Воевода прислушался и только после того, как стихли за дверями шаги девушек, уносящих посуду, ответил:
  - Князь решил ударить по логову варягов с двух сторон. Тем паче, что подвернулась такая оказия с захваченными ладьями. Я привел с собой сотню новгородцев, умеющих складно грести на веслах.
  - Князь хочет, чтобы мы вышли на озеро и прошли до борга? - попытлся угадать Вадим.
  - Да, - утвердил воевода, - мы нападем по Волхову от озера, а князь ударит по течению.
  - А мои люди? - спросил Павел.
  - Твои люди пойдут с нами судовой ратью.
  Павел понимающе кивнул головой.
  - Только сейчас, после нападения, я не могу выставить обещанную сотню воинов.
  - Сколько? - в упор спросил Радей.
  - Восемь десятков, - Павел пожал плечами, - с двух наших поселений, это все что могу.
  Воевода посмотрел на Вадима:
  - У тебя?
  - Полтора десятка, - отрапортовал десятник.
  - Добро, не большой недостаток, управимся, - утвердил Радей.
  - А ты знаешь, сколько варягов засело в борге? - поинтересовался Вадим.
  - Доподлинно неведомо, - ответил воевода, - но больше двух сотен быть не должно.
  Вадим пытался прикинуть в уме расстояние до Альдегьюборга.
  - Когда надо выступать?
  Воевода отпил квасу:
  - Через три дня пойдем, и еще день на переход.
  
  ***
  На следующее утро новгородская сотня снялась с лагеря у Каргийоки и отправилась к озеру. Бедро еще не совсем зажило, и потому Вадим решил передвигаться верхом. Он пристроился в стремя к Радею и теперь они ехали во главе новгородской дружины. Первым десятком в колонне шли воины Щербатого Палея. Он не сразу признал обросшего усами и бородой Вадима.
  - Палей! - позвал Вадим, придерживая коня, - чего пялишься, али не признал?
  - Вот я и гляжу, ты или не ты? - ответил Щербатый.
  - Ну и что решил?
  - Думаю, что все же это ты, Вадим!
  - А вот твои щербины не спутаешь ни с чем, - улыбнувшись, заметил Вадим.
  Слышавшие это воины разразились дружным смехом. Засмеялись и воевода, и Палей.
  - Что мое, то не ваше! - хохотал щербатый десятник.
  Новгородцы добрались до озера почти к полудню. На берегу их поджидал Валуй со своим десятком, еще вчера отправленный Вадимом сменить дежуривших до этого вепсов.
  Радей приказал разбивать лагерь в лесу, в метрах трехстах от воды. "Маскировка, блин" - подумал Вадим, услышав приказ, слезая с коня. Новгородцы привычно устраивали походные шалаши из лапника и, разведя костры, принялись варить кашу. О быте своего командира позаботился Валуй. Десятнику поставили персональный шалаш и пригласили отведать поспевшей каши. Вадим извлек из поясной сумки ложку, подсел к котелку и первым зачерпнул густой каши, в которую новгородцы щедро настругали копченого мяса.
  - Вкусно, - похвалил подчиненных десятник, а про себя подумал, - "Вот ведь отец-командир, с солдатами кашу хлебаю.... Суворов - не иначе".
  Отобедав, воевода разрешил отдыхать, и лагерь погрузился в послеобеденный сон. Вадим вышел на узкий песчаный пляж, где стояли четыре его трофея - черные, просмоленные драккары, по восемь весел с борта. "Вот интересно, как выглядит древняя Ладога?" - подумал он. Вадим посмотрел вдоль берега - охрана на месте, бодрствует. Приметив чуть в стороне небольшой камень, он подошел и сел. Подаренный Конди меч удобно разместился на его коленях и новгородский десятник отчего-то загрустил. Безостановочная суматоха, в которую они попали из мирного двадцать первого века, закружила и понесла куда-то. И нет времени остановиться, оглядеться и отдышаться. Уж не об этом ли мечтал Андрей? А дома остались мама, батя... Они, наверное, с ума сходят, с ног сбились, ища пропавшего сына. Да уж, затянулся наш исторический фестиваль. Вадим ясно представил, как родные обзванивают друзей-приятелей, обрывают телефоны больниц и, тьфу-тьфу-тьфу, моргов. Да и у Пашки, наверное, не лучше. Скорее, даже хуже. Его матушка и так хворая, а тут еще неизвестно куда запропастился ее единственный сын. Опять же, его Настя невеста на выданье - и все впустую.
  Вадим задумался об Андрее. Собственно о нем он почти ничего не знал. Кажется, он из Твери приехал на "фест"? И если они с Пашей когда-нибудь и вернуться к родным, то вот Андрюха уже никогда....
  Ветра почти не было, ленивые волны тихо шептали о своем, и еще... он вспомнил злобное лицо Порки и отчаянные глаза его сына Ёллы, когда их обоих накрепко привязывали к огромной сосне и оставили в глухом лесу. Уж какой-нибудь лесной хищник точно позарится. Вадим знал, что если и не съедят сразу, то в любом случае протянут они не долго. Вадим дернул головой: в ушах до сих пор стоял этот душераздирающий писклявый крик Ёллы: "Не надо! Отпустите меня!" И гордые слова кангашского старосты: "Ты же мужчина, сын". Не помогло, Ёлла верещал до последнего, пока они не ушли и его голос не растворился в лесу. Вадиму было не жаль их ни капли.
  Десятник, уперев локти в колени, положил голову на ладони. Солнце, перевалившее зенит, грело совсем по-летнему - наступила "бабья пора". Кое-где уже желтели листья, но до по-настоящему золотой осени, по прикидкам Вадима, было еще недели две. Он старался не сбиться со счета, откладывая в памяти каждый прожитый в прошлом день. "Да уж, хоть книгу пиши, - подумал он, - о приключениях робинзонов, да только кому она тут нужна, а дома... кто же нам поверит. Сумасшествие какое-то. Наваждение. История, блин".
  Что еще? Что-то тревожило... нет, не безумные глаза красавицы Койвы, жены кангашского старосты, когда ее мужа и сына уводили в лес. И не ее истеричные крики, когда нойда отрешил ее от родного очага, узнав о пособничестве подлостям Порки. Нет. И не проклятья Койвы, которые она в гневе щедро расточала, словно змея яд, когда ее выгоняли из родного Кангаша. Ее брат лично увез бедолагу вниз по реке, подальше от людских глаз...
  Вадим не заметил, как задремал под птичьи трели и шепот прибоя. Во сне отчетливо ухнула сова, как-то по-особенному жалобно. Кода! Ах, да... Елена Константиновна. Ее не стали хоронить в Хидене - в священной роще медвежьего рода. Для нее нашли другое место - красивое и вольное. На высоком правом берегу реки Сьясь. Тело шаманки предали земле, вместе со всеми ее скромными пожитками, у подножия небольшого холма. Вадим сам поправил на ее груди маленький изящный амулет бесконечности. Золотая пластина должна была оставаться в земле до своего срока.
  Теперь Вадим уже не сомневался, что летом одна тысяча девятьсот пятьдесят второго года археологическая экспедиция профессора Чистякова будет вести раскопки точно в этом месте. И что студентка Елена Константиновна Латышева найдет именно свое захоронение и свой роковой амулет бесконечности. И опять завьется спираль, бесконечная спираль истории...
  Сквозь дремоту Вадим слышал негромкие голоса переговаривавшихся новгородцев, несших охрану драккаров, но почему-то их голоса были так похожи на голос Елены Константиновны... Да, да... два вечера подряд они провели в ее шалаше. Как все же причудливо переплетаются порой людские судьбы? Кто бы мог подумать, что студентка факультета археологии Ленинградского Государственного Университета станет сначала любимой, а затем отверженной женой новгородского старшины Буйслава. Того самого Буйслава, отца нынешнего новгородского князя Боривоя. Да, в это было трудно поверить, но нелюдимая лесная шаманка вепсов - мать князя! Хотя поначалу он и не был князем.
  Вадим хотел проснуться, сбросить дремоту, но не смог. Воспоминания о шаманке, о ее жизненных переплетениях держали цепко, не отпускали. Ее рассказ и сейчас отчетливо проносился в его голове. "Я попала сюда в одной сорочке ночной, знаете, были у нас такие длинные ночные сорочки. Я в первый же день вышла к людям. Они называли себя немного странно - бепся. Но я сразу поняла, что это вепсы. Поначалу я очень обрадовалась, что попала к людям, я ужасно замерзла и хотела есть. Ведь я сама из карелов. Мы без труда поняли друг друга, ведь у нас в школе до четвертого класса преподавали родной язык. Не удивляйтесь, это так. И даже учебники были. Меня привели в поселок, в Каргийоки, так они его называли. И когда я увидела постройки их поселения, я заподозрила неладное. А уж из разговоров я и вовсе поняла, что занесла меня нелегкая не туда. Вообщем, меня приютили, обогрели и накормили. Сам могучий Баар, тогдашний глава рода, дед Конди, пришел посмотреть на меня. Он-то и заметил, что я в кулаке сжимаю что-то ему знакомое. Он попросил посмотреть, а потом и сам показал мне их родовой амулет. И мой, найденный при раскопках, и его, со знаком бесконечности, были похожи как две капли воды. Баар обрадовался и тут же собрал старейшин в священной роще. Меня не пригласили, и я не знаю, о чем там шла речь. Я, лежа у печки, ждала и думала: "Каким ветром меня сюда занесло?" Потом ко мне пришли Баар с шаманом рода и объявили, что я их родня! Баар рассказал мне, что некогда их род был един и жил далеко на севере. Затем род разделился и каждую ветвь возглавил славный вождь - все братья по крови. Перед расставанием, некогда единый амулет расплавили и из него сделали две одинаковые половинки. Одна часть рода осела у озера Ладога, недалеко от реки Сясь, а другая ушла на восток и больше о ней ничего не известно. Со слов Бара я поняла, что разделился род еще при его пра-пра-пра-прадеде. Собственно, по этому амулету меня и приняли как родню из давно пропавшей ветви медвежьего рода. Дальнейших расспросов мне удалось избежать. Я соврала им, что сильно ушиблась, упала и потерялась.
  Прожила я в Каргийоки до зимы, а когда на реке встал крепкий лед, к нам приехал словенский старшина Буйслав. Я, признаться, была недурна собой и Буйслав, приметив меня, посватался. А Баар, почитавший меня как родную дочь, не возражал породниться со словенским родом, обитавшим на берегах Ильмень озера..."
  Локти Вадима соскочили с колен, и он проснулся. Потер пальцами сонные глаза.
  - Вадим, - окликнул его Валуй, - вот ты где.
  Бородач подошел, заслонив солнце.
  - Что еще? - спросонья спросил десятник.
  - Радей поднял людей, велит этих зверей, - Валуй кивнул на драккары, - испытать на воде.
  - Хорошо, - ответил Вадим, поднимаясь, - сейчас только лицо ополосну.
  Пока десятник умывался на берегу, появился воевода с дружинниками. Радей на ходу раздавал приказы, делил десятки по ладьям. Выделенные новгородцы десятками отходили к определенным им драккарам. Вадим умылся и, прихватив с собой Валуя, направился к воеводе, который все еще продолжал давать указания.
  - Вадим, ты со своим десятком со мной, - заметив подошедших, сказал воевода.
   - Хорошо, - равнодушно ответил Вадим.
  - Вот на этой мордатой пойдем, - указал Радей на крайний слева драккар, который выделялся среди прочих более высокой носовой фигурой.
  Тем временем, новгородцы принялись сталкивать ладьи в воду. Когда они чуть сдвинулись с места, воины стали карабкаться на суда, ловко подтягиваясь и переваливаясь через борт. Радей, в сопровождении Вадима и его бородача-заместителя, подошел к выбранному драккару.
  Оказавшись на борту флагманской "мордатой" ладьи, воевода приказал разбирать весла. К рулевому веслу встал Щербатый Палей, а новгородцы, сев по два на скамьи, быстро приноровились к длинным веслам и тремя взмахами отогнали ладьи от берега.
  Через несколько минут все четыре драккара отошли на достаточное расстояние от берега и начались ходовые испытания. Вадим быстро окрестил про себя все это действо боевыми маневрами.
  До самого вечера продолжались испытания захваченных драккаров. И только под конец новгородцы добились слаженной работы всех весел. Ладьи легко разворачивались, маневрировали, сближались друг с другом и расходились. Воевода, стоявший на носу флагманского драккара, улыбался в широкую бороду - воевода был доволен. Вадим и Валуй, сев рядом, тоже попробовали тяжесть длинного весла, но у них вышло не очень. Ни тот, ни другой раньше никогда не гребли. Весло все время норовило нырнуть поглубже, отчего его становилось крайне сложно провернуть в воде. Кроме того, они постоянно сбивали ритм другим гребцам, оказавшимся более искусными в мореходстве, благо почти все, кого привел воевода, ходили раньше на новгородских ладьях и орудовать веслом умели.
  Кроме гребных упражнений, успели опробовать и ход под парусом. Новгородцы подняли на пеньковых канатах массивную рею и полосатые паруса, поймав ветер, ускорили бег драккаров. Маневрирование под парусами прошло в целом неплохо, хотя воевода время от времени покрикивал на дружинников, которые слишком мешкали с поворотом реи под ветер. Досталось пару несладких слов и Щербатому Палею, который поздновото закладывал руль, и парус то и дело терял попутный ветер.
  - Давай к берегу, - прокричал Радей, - хватит, погуляли.
  Флагманский драккар, а за ним и все остальные повернули к песчаному пляжу. Гребцы, утомленные дневными маневрами, налегли на весла. На берегу их должна была ждать горячая каша и заслуженный отдых. К берегу шли споро и весело. Кто-то затянул песню:
  
  "Ты обожди меня немного,
  Я сорву с тебя венок..."
  
  И десяток глоток подхватило:
  
  "Ты обожди меня немного,
  Приготовь пока квасок,
  Ты обожди меня немного,
  Рязвяжу твой поясок..."
  
  Раздался дружный хохот, а с шедшего рядом драккара тоже подхватили песню:
  
  "Ты обожди меня немного,
  Нарожаем враз пяток!"
  
  Новгородцы дружными взмахами весел приближали свои ладьи к берегу.
  Вечерело. Небесное светило, или, как называли его словене, Ярило, наполовину скрылось за горизонтом. Новгородцы отужинали кашей и вяленым мясом, принялись устраиваться на ночлег. Ночь обещала быть прохладной, но Вадим не спешил в свой шалаш. Он положил в костер пару толстых дровин, закутался в шерстяной плащ и удобно устроился на щите возле огня. Его десяток уже улегся, а из соседнего шалаша раздавался могучий храп Валуя. Десятнику не спалось. Он, не отрываясь, смотрел на пламя, которое, расправив красновато-желтоватые крылья, стало не спеша пожирать дровины. Мимо прошел, проверяя посты, Щербатый Палей, и даже окликнул его, но Вадим не ответил или не расслышал. Палей, решив, что он задремал, не настаивал.
  Огонь разгорелся, и две подброшенные десятником дровины, загорелись с обеих сторон, игриво постреливая и треща. Вадим смотрел на походный костер, но видел очаг в шалаше Коди. Он вновь вспомнил ее рассказ: "Отца Боривоя еще не называли князем, хотя именно он начал собирать словен ильменских под свою руку. Буйслав срубил сильный град на берегу Ильменя, на месте, где жил его род. Конечно, Новограду было еще далеко до тех масштабов к которым мы привыкли, читая учебники, но это все же был град. С высокой стеной, с языческим капищем, с большой торговой пристанью. При Буйславе появились первые новгородские купцы, начавшие торговлю с соседними финскими племенами, с кривичами и даже с далеким Киевом.
  Вот он и привез меня в этот новый град, и я своими глазами смогла увидеть, с чего началась история этого города. У Буйслава был большой дом, не терем, конечно, но места хватало. По ту пору он отметил свою тридцатую зиму, и у него уже было две жены и трое детей. Вот тут-то меня и забрало. Ну не могла я так просто мириться с такими порядками. Да и не сказал он мне раньше, что несколько жен у него да дети малые. Но что толку было браниться, когда я уже в тягости была, да еще и языка я словенского толком не знала. Вообщем, сварливая из меня получилась жена. Буйслав поначалу только ухмылялся, мол, молодая, глупая. А меня аж прямо разбирало, когда он ночевал не со мной. В конце следующего года я родила мальчонку. Волхвы посоветовали наречь его Боривоем. Меня, не поверите, такая гордость обуяла, что мальчика я родила. А у Буйслава от двух жен три девки. Да и он как-то со мной помягче стал, поприветливее. И я тут опять за свое, уж как я его молила, упрашивала прогнать его старых жен, а он нивкакую. Но хуже всего, что не возлюбили меня и волхвы. Вот так я мыкалась, боролась целых пять лет. А на пятый-то годок умер муж мой - новгородский старшина. И решили волхвы сжечь тело Буйслава, а вместе с ним и трех его жен. Те две сами согласились, а мне страшно стало от такого дикого обычая, и решила я сбежать, прихватив сына. Только поймали меня, я даже за ворота выйти не успела. Сына отобрали, а меня под замок посадили. Буйслава и двух его жен сожгли, меня же, посчитав не достойной такой чести, с позором прогнали. Ох, и намучилась я тогда, соколики мои. Расставание с сыном рвало мое сердце...
  Нанялась к одному купцу работницей. Только через два года вместе с тем же купцом возвернулась я в Каргийоки. Старый Баар давно умер, весть о том я получила еще при живом Буйславе, а его сына Ёллу на охоте крепко поранил кабан. Так что и Ёлла помер от страшных ран, оставив вдову и десятилетнего Конди. Но радости в моем прибытии в Каргийоки не было. Весть о том, что я опозорена, достигла вепсов. Но прогнать меня они все же не решились. Отвели в лес и упросили бабку Тьяру взять меня. От той бабки я и переняла знания. С тех пор и живу тут, в ее шалаше. А сама Тьяра померла лет тридцать тому, да и всех, кто знал о моем прошлом я уже пережила...".
  Рассказ резко оборвался в памяти Вадима, он устало моргнул, хотелось спать. Он припомнил еще, что слушая тогда рассказ Елены Константиновны, сумел подсчитать, что нынешнему новгородскому князю уже больше пятидесяти лет. И что, не зная этих подробностей, Вадим вряд ли мог дать князю больше сорока. Солнце совсем зашло, и ночная прохлада побуждала подкинуть в костер дров. Но вставать не хотелось. "Что же еще?" - подумал Вадим. "Что-то еще про князя....".
  
  Глава четырнадцатая. Князь Боривой
  
  Слепец не тот, кто не видит,
  а тот, кто не желает видеть.
  
  Новгородский князь Боривой захворал. Его мучили слабость, жар и сильный кашель. Князь уже вторые сутки не выходил из своего походного шатра и ничего не ел. Он с трудом поднимался с ложа, чтобы дойти до ведра, справить нужду - и вновь возвращался назад, под теплую медвежью шкуру. Его поили медом, отварами, настойками, но ничего не помогало, князю не легчало. Боривой слег очень невовремя. Он потратил больше трех седмиц, чтобы собрать в единый кулак все союзные ему чудинские рода. Лично объездил все стоянки чудинов, поднимая их на борьбу с варягами. Согласились не все, но многие; прислали своих воинов. Он привел из Новгорода шесть сотен лучших воев. И вот теперь, когда на берегу Волхова под его рукой собралось полторы тысячи воев, он не может вести их в бой.
  - Болотная стерва к ему присосалась, - шептались и чудины, и новгородцы, - вот и тянет она из князя жизнь.
  Невмоготу было князю, пуще телесных страданий были муки душевные. "Сколько трудов - и все впустую, - сокрушался Боривой, - не надо было Радея пущать, сейчас бы он смог повести воев на вражеский борг".
  - Эх, - вздохнул князь, - не загубить бы дело.
  А Радей, его верный ипат, был сейчас далеко. Он сам отослал его к Вадиму, узнав о подарке Перуна и Даждьбога. Не ошибся, верно, князь в этом странном Вадиме, не ошибся. Сотню врагов сумел одолеть, самого ярла Гутрума побил, да еще и ладьи их захватил. Вот уж поистине боги на его стороне, а вот князя, видимо, они забыли.
  - Эх, невовремя ты, князь, помирать собрался.
  - Кто здесь? - тревожно спросил Боривой.
  Он тяжело поднялся на локтях, огляделся, но в шатре никого не было.
  - Невовремя, - повторил голос. - А помнишь, как лихо ты начал, каким соколом летал?
  - Поди прочь..., - выдохнул князь, - не желаю тебя слушать... поди прочь...
  По шатру прошел легкий ветерок и раздался тихий шелест.
  - Помнишь, как словене прокричали тебя князем, честь тебе великую оказали. Помнишь?
  Боривой сглотнул.
  - Помню... я все помню, - устало выдавил он, - зачем пришел? Что тебе надо?
  - Вставать тебе, княже, надо, - твердо произнес голос, - вои тебя ждут.
  - Вои... ждут, - как зачарованный повторил Боривой.
  - Вставай, княже, пришло тебе время испытать свою судьбу.
  Князь нашел в себе силы еще раз подняться на локтях. Он обвел взглядом шатер - тихо, пусто.
  - Да кто ты?
  - Не ищи невидимого, но верь в истинное...
  На сей раз ветерок подул сильнее, отбросив со лба князя пряди седых волос. Масленый светильник, стоявший у княжеского ложа на низкой скамье, вспыхнул всего лишь на миг и тут же погас. Боривой в короткой вспышке света увидел высокую черную фигуру человека, успел разглядеть его морщинистое лицо с хищным носом и усы... желтого... золотистого цвета.
  - Ты? - не поверил князь, глядя в темноту, туда, где только что стояла фигура.
  - А ты сомневался? - спокойно спросил голос совсем с другой стороны.
  - Нет, - твердо ответил князь. - Ты приказываешь мне встать, и я встану... - опустившись на ложе, он продолжил: - Но скажи, о великий, что ждет нас под стенами вражьего борга?
  Боривой ждал, но ответа не последовало. Князь тяжело вздохнул, прикрыл глаза. Тяжелая медвежья шкура согревала его озябшее тело. Боривой почувствовал, как тепло, расходившееся внутри, убаюкивало, успокаивало. Захотелось забыться и уснуть.
  Его мысли были сейчас не в лагере, не с Радеем и даже не в вражеском борге. Князь, засыпая, думал о своей встрече с волхвом Звеягой. Старец явился к нему перед самым походом и поведал князю о своем сне:
  "Прошлой ночью детский плач разбудил меня. Мне снился страшный сон. Я видел гибель нашего рода. Городища наши разрушены. Новгород сожжен. Я видел голые кости под палящим солнцем... я спросил: "О великий Перун, за что ты посылаешь нам такие страдания? Чем мы прогневали тебя? Наши люди жили в мире, любили, растили детей, торговали. Наши ладьи ходили по многим рекам, в дальние края..."
  У нас были враги, князь, но мы побеждали их. Но сейчас я боюсь и ничего не могу с этим поделать. Боги молчат. Чужаки пришли на наши земли, захватили многое, но хотят еще большего. Они мечтают покорить нас, превратить в рабов. Я просил: "О могущий Сварог, почему ты не выжгешь их глаза? Перун, почему ты не разобьешь их ладьи, своими огненными стрелами, чтобы они навсегда забыли дорогу сюда? " Боги всегда хранили нас. Но сейчас я не слышу их слов.
  С каждым днем врагов прибывает все больше - я это вижу! Они хотят нашу землю, эти алчные и голодные псы. Варяги храбры, но разве мы нет? Будет война, княже, кровавая война. Я вижу! Многие погибнут! Я стар... я не слышу богов, но, может быть, ты, князь, услышишь их? Не прогоняй незнакомцев - один из них сделает больше, чем дружины! Ты должен сделать все, чтобы наши дети спали спокойно!".
  Боривой судорожно дернулся под шкурой. "Как же пуглив этот Звеяга. Сам выжил из ума, и людей стращает. Не слышит он богов, а я? Я слышал богов. Я видел... Незнакомцы? Ах да, те трое из Каргийоки. Но кто их них? Кто? Я узнаю!", - подумал во сне князь и успокоился. Больше в эту ночь его ничто не потревожило.
  По шатру прошел едва ощутимый легкий ветерок и затих в дальнем углу тихим шелестом.
  
  ***
  Как только забрезжил рассвет, князь оделся и вышел из шатра. Он чувствовал себя бодро и гадал, а не приснилась ли ему его хвороба? Не было ли это наваждением, посланным Мораной? Стоявший у шатра в карауле новгородец от изумления выпучил глаза и широко разинул рот.
  - Княже...
  - Что рот раззявил? - бодро спросил Боривой, - а ну-ка буди воинство, пора выступать.
  Через несколько минут весь лагерь ожил, и люди зашевелились, как встревоженный пчелиный улей. Воины с воодушевлением приняли добрую весть об исцелении предводителя.
  - Князь одолел хворь, - радостно шумел лагерь.
  - Болотная стерва отстала...
  - Князь здоров! Боги спасли его...
  - Слава Боривою!
  Новгородцы и чудины споро разобрав походные шалаши и позавтракав на скорую руку, облачались в доспехи.
  Боривой лично проводил полусотню вершников - это все, что у него осталось после нападения на переправе. Конники ушли берегом, вперед, разведывать пути к вражескому боргу. Князь поторапливал, ему казалось, что слишком много времени он потерял, борясь с хворью, и теперь надо было наверстывать упущенное.
  Следом за вершниками вдоль берега двинулись десять сотен союзных чудин из восьми соседних родов. Лагерь пустел. Последними снялись новгородцы. Словене, погрузившись на одиннадцать круглобоких ладей, выгнали свои суда на середину реки, где течение подхватило их и понесло. Боривой шел на первой в строю ладье. Он облизнул палец и поднял руку над головой. Свежий ветер холодом обжег намоченный княжеский перст.
  - Ставь паруса, - громко приказал князь.
  Тяжелые реи поползли вверх, освобождая серые паруса, которые хлопнув несколько раз, надулись, набрав полный ветер. Весла убрали - ветер и течение хорошо разогнали ладьи.
  Боривой не сомневался, что Радей и Вадим поспеют вовремя, тогда они разом ударят с двух сторон, и варягам не усидеть в их борге. Долго, ох долго ждал этого часа новгородский князь. Выжидал, копил силы, искал союзников. И вот теперь близился день расплаты. Он сам хотел поквитаться с ярлом Гутрумом, но боги судили иначе, ярл нашел свою смерть раньше, чем смог до него добраться князь - так тому и быть. На все воля богов.
  Могучий Волхов легко нес ладьи новгородцев к заветной цели, с каждым пройденным изгибом приближая их к Альдегьюборгу. К Устьице, к бывшему словенскому поселению, которое десять лет назад захватил и разорил ярл Гутрум и срубил на этом месте свой борг, перекрыв новгородцам выход к озеру, лишив их торгового пути и обильной охоты на нерпу. Тяжело тогда стало в Новгороде. Варяги часто спускались по Волхову к самому городу и разоряли его окраины. Жгли веси, уводили людей и скот. Три лета терзали чужаки словен и чудинов, разоряя и убивая. Дважды выходил Боривой с дружиной на перехват Гутруму и дважды был жестоко бит. Лучших дружинников потерял князь в тех сечах, сам в последней схватке едва жив остался. И не оставалось ему ничего другого, как заперевшись за стенами града смотреть на поднимающиеся из-за леса столбы дыма. Смотреть на разорение своих земель. В бессильной злобе сжимал князь кулаки и скрежетал зубами, но выйти и вновь сразиться с врагами он не мог. Не было у князя дружины, а с мужиками-ополченцами, от сохи взятыми, много ли навоюешь. Нет, нужны для сечи опытные вои, да только где их тогда было взять.
  Так и сидел он с последней своей сотней за новгородскими валами, за крепкими да высокими стенами града, сидел и терпел. Однако варяги не спешили подступаться к стенам словенского града и брать его штурмом. Видно не до того им было, или незачем. Добыча их и без того была обильна, а многие чудинские роды сами пожелали платить ежегодную дань.
  Вскоре Гутрум, прислал и новгородцам свое требование. И пришлось князю согласиться на условия ярла давать в Альдегьюборг дань. Не было у Боривоя иного выхода. Не было. Шесть долгих лет новгородские ладьи свозили в борг Гутрума меха, мед, воск, льняные ткани, кожу и даже серебро. Богател ярл, а князь новгородский просил богов только об одном: застить глаза жадному варягу, что бы не жег, не убивал. И услышали боги речи Боривоя. Гутрум, принимая обильную дань со словен и чудинов, почти безвылазно сидел в своем борге. Князь не тратил отведенное ему время впустую. Ведь никто не мог сказать ему, сколько у него того времени. Гонцы новгородские мчались к дальним словенским весям, созывая удальцов в дружину княжескую. Оставшиеся дружинники учили прибывавшее пополнение умению ратному, обучали биться в строю. Даже конную дружину задумал создать князь. Сказывали купцы, что поляне киевские имеют в своей дружине несколько сотен вершников. А когда враг появляется в их пределах, быстро седлают коней и встречают непрошеных гостей. Снарядил князь ипата Радея в дальний Киев, дабы тот сам узрел конное воинство полян, перенял их умение и, возвернувшись, обучил бы и новгородцев. Два лета гостил ипат в Киеве и вернулся с десятком полянских воев, которых созвал на службу новгородскую не малыми посулами. И стали те поляне подыскивать среди хозяйства словенского коней добротных да обучать воев князя конному бою. Почти семь десятков вершников имел Боривой в своей дружине спустя всего один год. А пешую дружину сумел довести до шести сотен. И решил князь, что настала пора поквитаться с чужаками за все. Выступил князь в поход. Конная дружина шла берегом, а пешцы на ладьях по Волхову. Но понимал Боривой, что одному не одолеть врагов, а посему он еще загодя стал сноситься с главами чудинских родов. Выведывал, кто встанет супротив силы варяжской. Чудины колебались, не верили, что новгородцы соберут достаточно воев для удачного исхода дела. И тогда, выступив в поход, князь наполдороге к Альдегюборгу высадился на берег с тремя сотнями ратников, прошелся по всем соседним чудинским родам, демонстрируя им, что есть де у Новгорода крепкая дружина. Поверили князю чудины, но не сразу. Немало слов сказал князь на родовых советах, уговаривал, обещал, грозил. Но согласились упрямые чудины с речами его, прислали своих воев в подмогу.
  Боривой посмотрел на реку. Уже совсем по-осеннему серый Волхов перекатывал свои тяжелые волны, нес суда новгородцев к варяжскому боргу. Ветер усилился, и ладейные крылья, вобрав полную силу, тянули, увеличивая ход. Мачта от напряжения парусов постанывала, напоминая князю женский плач. Он слышал его... когда-то очень давно. Так плакала мать, когда его отбирали у нее. Он не помнил ее лица, только глаза, красивые зеленые глаза. Сколько тогда ему было? Пять... шесть. Давно это было, почти пятьдесят лет тому назад. Он больше никогда не видел свою мать. Уже будучи отроком, он пытался расспрашивать и своего пестуна Жавра, даже у волхвов выпытывал. Да все без толку - померла, говорили, твоя матушка, княже, померла....
  Вот только ее зеленые глаза с хитрым кошачим прищуром... Князь сдвинул брови, силился вспомнить. Он видел подобные глаза совсем недавно. Он готов был поклясться самому себе, что видел эти глаза. Но где? И вдруг князь улыбнулся и тихо рассмеялся в усы. Несколько дней назад, когда они вместе с Конди - главой медвежьего рода, приносили друг другу клятву в священной роще, они проходили мимо шалаша местной шаманки. "Кажется, Коди, так ее величают", - вспомнил князь. Удивительно, но у этой старухи были такие же зеленые глаза. С огоньком и кошачьим прищуром. Нет. Это смешно. Это просто совпадение. Не может же того быть...
  Князь отогнал воспоминания и посмотрел на высокий правый берег реки. На холме, поросшем кустарником, виднелись его вершники. Один из них, привстав на стременах, высоко поднял копье с привязанной к нему красной тряпицей. Дружинник, подавая условный сигнал, принялся широко размахивать копьем.
  - Уже рядом, - тихо произнес Боривой, переводя взгляд с конного сигнальщика на реку, - их борг уже рядом...
  
  ***
  Вадим очнулся в холодном поту. Он медленно сел, потряс головой, прогоняя остатки сна.
  - Нет. Не может быть, чтобы мне это все приснилось...
  Он обхватил голову руками, провел ладонями по лицу. Нет. Видение не улетучивалось. Вадим мог поклястся чем угодно, но он помнил все в мельчайших подробностях.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"