Сначала он не сильно хотел ехать. Вернее будет сказать, вообще не хотел ехать. Будучи по природе своей человеком весьма закрытым и странным, он убеждал себя, что ничего хорошего там не будет. Конечно, он не имел в виду, что они ему неинтересны вообще. Просто такой уж он человек был. Но время подходило к той отметке, после которой он бы уже не успел приехать, если бы захотел.
Застолье началось очень поздно, и все были ужасно голодны. Он с другом пошел и выпил пива. Пиво щекотало его горло, когда он делал большие глотки. Ему нравилось варьировать величину глотков: маленькими он наслаждался, процеживая языком сквозь зубы ароматное пиво, большие же, взбудораживали и щекотали кожу горла. Все не особенно суетились, потому что были достаточно дружны и не хотели поторапливать друг друга. Все улыбались, бесились. Он рассматривал окружающее пространство и придумывал разные необычные фантазии на разные бредовые предлоги мыслей. Им все хотелось как-то извращнуться, и достичь уровня высоких размышлений. Ему становилось скучновато, что, безусловно, выражалось на его лице.
Водка, переливаясь светом ночного торшера со слегка приглушенным полуночным светом, предвещала измененное состояние мыслей, что не всегда благоприятствовало его настроению. Раньше ему нравилось наблюдать за ходом своих мыслей, будучи в алкогольном опьянении. Но со временем ему это надоело, и он стал равнодушно относится к практически всегда бессмысленным размышлениям в этом состоянии. Началось застолье и веселье. Не такое чтобы уж и веселье. Выпив, рюмок пять водки, он решил больше не пить. Ему казалось, что больше не стоит, ибо он что-то пропустит. Что-то подсказывало ему, что не стоит напиваться. И он перестал пить водку.
Потом пошли танцы и приставания друг к другу. Его угнетало то, с какой пошлостью и простотой все происходило. Пьяные, трудно соображающие знакомые как-то хотели себя развеселить и всем своим существом стремились к этому. Но часам к трем ночи, когда женская половина изъявила отойти ко сну, все решили, что пора идти спать. Началось размещение хмельных тел на диване. Диван был маленький и никому не хватало нормально места...
Человеку, описывающему все это, стало вдруг ужасно скучно писать дальнейшее развитие событий, поэтому он перешел непосредственно к событиям утра той же ночи, а именно к пяти часам утра.
В пять часов утра в недавно отремонтированной кухне друга нашего героя лежало нечто в зимней, теплой куртке, из которой уже постепенно лезли перья. Лежал он на двух небольших пуфиках, которые расположил на расстоянии 40 сантиметров от плеч до ягодиц.
"Прохладно... Зачем я вообще поехал на эту вечеринку? Ничего хорошего не произошло. Я медленно привыкаю к новым компаниям. Снег?! Снег пошел. Прекрасно. Как красиво. Что это? Как же это? Это... вроде...а... Я бы назвал это измененным состоянием чувств. Вроде бы и чувства те же, но и не совсем так. Как красиво..."
Из окна восьмого этажа открывался прекрасный вид. Медленно, но уверенно шел снег. Среднего размера. На сколько хватало глаз, раскинулось безграничное поле частных домиков. Между двумя большими секторами, что были у самого подножья дома, шла дорога. По ней одиноко шел человек. Шел медленно и одиноко, думая о прекрасной жизни в такие моменты и о том, что пора бы навестить Серегу, друга, который недавно переболел тяжелой болезнью и поправлялся дома. Чуть дальше этих больших секторов домов проходила железная дорога, казавшаяся, через шедший снежный дождь хлопьев, путем в вечность. Да-да. Не больше и не меньше. Снег то переставал идти, то шел с новой силой. Забавно, но именно после глупого праздника, дня всех влюбленных, утром в холодной и глупой квартире он стоял и смотрел в окно, наслаждаясь измененным состоянием чувств. Он ни о чем не думал и просто смотрел в окно. Ничего его не беспокоило: ни учеба, ни политика, ни даже то, что вчера он стер жесткий диск. Тишина и одиночество, перемешанное с красивыми чувствами крайности и гибели мирского несуществующего счастья...